Текст книги "Любовь и грезы"

Глава 3

Еще в сумерках императорская яхта отплыла из Санкт-Петербурга, и когда Колт и Джейд проснулись около двенадцати часов следующего дня, то их приветствовали потрясающие виды скалистых берегов Финляндии.

Джейд поднялась и выглянула в иллюминатор. Растрепанные волосы падали ей на лоб и щеки, и ее ничуть не смущало то, что она обнажена: воздушный пеньюар затерялся где-то среди смятых простыней. Колт с ласковой насмешливостью наблюдал за тем, как она по-детски радостно хлопает в ладоши, объявляя:

– Сегодня у нас особое утро – наше первое супружеское утро, и я хочу, чтобы завтрак тоже был особый. Опять шампанское, а еще – копченая лососина и сладкая дыня в вине!

Колт суховато напомнил ей:

– По-моему, утро мы проспали. Может, сразу перейдем к ленчу?

Джейд приняла самую высокомерную позу и, заносчиво фыркнув, изобразила возмущение.

– Похоже, вы забыли, сударь, что я – царственная особа!

Я – княжна Джейд! И если я пожелаю завтракать в середине дня, то я получу завтрак немедленно. А вы, – тут она ткнула пальцем в его обнаженную грудь, – извольте не забывать свое место, или мне придется вам о нем напомнить.

– А как насчет того; чтобы я напомнил тебе твое место? – Он шутливо зарычал и бросился на нее.

Оба от души хохотали. В следующую секунду Колт уже повалил Джейд обратно на постель, прижимая тяжестью своего тела. Глядя в ее глаза, согретые желанием, он хрипловато объявил:

– Твое место, маленькая аристократка, здесь, в моих объятиях – навсегда.

Колт наклонил голову, и поцелуй его был долгим и жадным.

Перекатившись на бок, он увлек Джейд за собой, и его руки начали властно скользить по ее телу.

Искра разгорелась, и они оказались объяты пламенем, которое в конце концов поглотило их…

Они погрузились в легкую дремоту влюбленных и проснулись в середине дня, ощутив, что умирают от голода. Колт потребовал, чтобы им принесли завтрак, который незамедлительно появился. У всего экипажа яхты была одна цель: служить молодоженам и заботиться о том, чтобы у них было все, что они пожелают.

Большую часть времени они проводили в каюте: если не наслаждались бесконечными любовными ласками, то радостно обсуждали будущее. Колт был полон энтузиазма в отношении своей будущей работы с Вандербильтами: он был уверен, что его новое занятие окажется увлекательнейшим делом.

– Но тебе ведь не обязательно работать, – напомнила ему Джейд. – У нас достаточно денег!

Он шутливо возразил:

– Тогда, наверное, тебе тоже не обязательно открывать собственную балетную школу, правда? В конце концов, зачем тебе работать? И ты права. Какой мне смысл работать? Давай всю оставшуюся жизнь только заниматься любовью да тратить наши деньги.

Джейд прекрасно знала, что им хочется вести более деятельную жизнь: они молоды, полны энергии и жаждут новых впечатлений. Кроме того, Колт настоял, чтобы у них были раздельные банковские счета, поскольку он еще не забыл того горького эпизода своей жизни, когда он чуть не потерял все свое состояние, а заодно с ним и все деньги Дани. Ему хотелось позаботиться о Джейд, если, упаси Боже, с ним опять случится нечто подобное.

Они обсуждали, где остановятся в Нью-Йорке, пока не построят дом своей мечты. Колт упомянул, что Корнелиус Вандербильт строит для своей семьи великолепный особняк на берегу Гудзона, к северу от города.

– Может быть, мы тоже найдем там участок.

В ответ Джейд поведала о своей мечте:

– Я хочу родить четырех дочерей, и чтобы все они стали балеринами. Мы отправим их учиться в Россию, и…

– Эй, – со смехом прервал он, – а как насчет наших сыновей? Я не хочу, чтобы они обучались балету! Они будут яхтсменами и прекрасными наездниками, и…

Джейд поцелуем заставила его замолчать, и они снова отдались во власть страсти, которая, как и их счастье и радость, казалась неисчерпаемой.

Яхта проплыла по Балтийскому морю вдоль западных берегов России.

Оказавшись в Дании, они на несколько дней остановились в Копенгагене, где их в качестве гостей принимали король Христиан и королева Луиза. Джейд была рада поговорить с одной из фрейлин, которая сопровождала королеву, когда та ездила в Россию на свадьбу. Придворная дама сказала, что, после того как Джейд и Колт сбежали с приема, никто не рассердился.

«Конечно, – со смехом заметила она, – некоторые притворились, что шокированы: но только потому, что не решились признаться, что находят происшедшее очень романтичным». Когда Джейд пересказала этот разговор Колту, он ответил, что был уверен в том, что все отнесутся к этому эпизоду как к типичному проявлению неблагонадежности Джейд.

Далее яхта плыла по Северному морю, а потом – по Ла-Маншу. В тот день, когда они проходили мимо Кале и Дувра, Джейд и Колт стояли на палубе и сквозь серый туман смотрели на берега Великобритании.

Обратив внимание на то, что Джейд погрустнела, Колт спросил ее, в чем дело, и она честно ответила:

– По ту сторону Британии – Ирландия. Я думала о том, захочется ли мне когда-нибудь туда вернуться.

– Может быть, когда-нибудь мы туда съездим. – Он крепче обнял ее за талию, притягивая к себе. – В конце концов, у тебя же там осталась семья отца!

– Моя семья – это ты! – сказала она, стараясь проглотить знакомый комок, который всегда вставал у нее в горле, когда она вспоминала о своем одиноком детстве. Она никогда и никому об этом не рассказывала – не расскажет и сейчас, даже Колту. Ей не хотелось думать о прошлом – только о настоящем, не хотелось вспоминать другие места. Она счастлива была стоять здесь, рядом с мужем, которого с каждым днем любила все сильнее.

Как-то днем они заметили небольшой остров у берегов Португалии, и Колт попросил капитана бросить там якорь. На шлюпке они высадились на берег и провели волшебные часы на пустынном пляже с белоснежным песком, который лизали зеленоватые волны.

Они проплыли через Гибралтар и остановились в небольшом порту Марокко, чтобы осмотреть эти экзотические места, прежде чем плыть по Средиземному морю.

Побывали они и на острове Корфу, и Джейд объявила, что никогда отсюда не уедет. Корфу, один из семи греческих островов в Ионическом море, с его пышными рощами масличных, апельсиновых и лимонных деревьев, был несказанно красив. Они осматривали древние храмы, посвященные Гере, Аполлону и Афродите, и лакомились ломтиками артишоков, кусочками осьминогов, крошечными маринованными перепелками и долмой – виноградными листьями с начинкой.

Им предстояло провести среди греческих островов несколько дней – и как-то утром, проснувшись, Джейд не обнаружила рядом с собой в постели Колта. Выглянув в иллюминатор, она увидела его на палубе: он стоял, глядя вдаль на небольшой остров.

Заинтересовавшись, она надела теплый халат и вышла к нему на палубу, ежась от прохладного утреннего ветерка, Колт не слышал ее шагов и, когда Джейд дотронулась до его плеча, от неожиданности вздрогнул и несколько секунд смотрел на нее с недоумением, словно не узнавал.

Это испугало Джейд, и она отступила на шаг:

– Колт, что случилось? Я никогда не видела тебя таким!

Он встряхнул головой, словно пытаясь прогнать какие-то видения. Смех его прозвучал неестественно, натянуто.

– Извини. Наверное, сегодня моя очередь думать о прошлом. – Он еще раз посмотрел в сторону Черного острова, и по его лицу пробежала тень. Он негромко сказал:

– Это Санторин.

Джейд ахнула, мысленно ругая себя за то, что не подумала, как может подействовать на Колта пребывание в этих местах.

Ей известна была история, связанная с островом, – Дани поделилась с ней воспоминаниями задолго до того, как это решился сделать сам Колт.

Санторин с его отвесными скалами, поднимавшимися на шестьсот футов, издали казался совершенно черным из-за слоя темной скальной породы, которая, как и его рыжая почва со следами серой лавы и прожилками белой пемзы, была результатом давнего извержения вулкана.

Именно, на этот греческий остров Колт и его отец прибыли, преследуя преступника, Гевина Мейсона, чтобы вернуть огромное состояние, которое он обманом отнял у Колта. Им помогала – хоть напротив собственного желания – Бриана.

Бриана!

Джейд невольно ощутила прилив… чего? Ревности? Ей хотелось бы считать себя выше этого чувства – но ведь сердце Колта хоть и недолго, но принадлежало Бриане! Но – о, что это была за гадкая история! Джейд знала, что Колт не любил вспоминать о том, как Гевин Мейсон вынудил Бриану играть роль сестры Колта, Дани, которую тот не видел с детства, а потом, подпоив, заставил поверить, что он переспал с собственной сестрой! Колт был настолько переполнен раскаянием, что отдал мошенникам все деньги и уехал из города.

Потом он, конечно, опомнился, понял, что его обманули, и последовал за Гевином и Брианой через Францию до самого Санторина. Там Гевина убил один из его собственных людей.

Колт получил обратно свои деньги… и Бриану.

Что произошло потом? Джейд точно не знала, но главное – что бы ни было между Колтом и Брианой, их любовь не выдержала испытания временем. Огонь погас. Однако, глядя на Колта, Джейд вдруг поняла, что Бриане всегда будет принадлежать особый уголок в его сердце. Она решительно сказала себе:

«Ну и что? Ведь это меня он полюбил настолько сильно, что женился!»

Она прижалась к Колту, и он обнял ее и поцеловал, прошептав:

– У всех есть воспоминания, милая.

– Да, но они имеют значение только тогда, когда являются нашими общими воспоминаниями!

Они улыбнулись друг другу, и тень осталась позади – как и черный остров.

– Мы слишком долго отсутствовали, – сказал Колт, когда они собрались вернуться в спальню. – Наверное, нам пора отправляться в Париж, чтобы попрощаться с родными и ехать домой.

– Домой! – прошептала Джейд почти с трепетом. Что это было за дивное слово! Что за дивная мысль! Она поймала руку Колта и поднесла кончики его пальцев к губам. – Да, поедем домой… к нашему будущему.

Глава 4

Приезд Джейд и Колта в Париж оказался сюрпризом для его родных: их ожидали только через неделю. Китти была в восторге, хотя нездоровье Тревиса привнесло в их встречу печальную ноту.

– Он обращался к врачу? – озабоченно спросил Колт.

Он, Джейд и Китти пили чай в гостиной.

Китти кивнула и беспомощно пожала плечами:

– Врач повторил то, что уже говорил раньше: неприятности могут быть связаны со старой раной… Может, сдвинулся осколок и оказался слишком близко от сердца. А может, осколок тут ни при чем, а все дело в сердце. Он не знает. Ничего не сказали и другие доктора, которых я приглашала. Но они все согласны в одном – ему нужен полный покой. Да я и сама в этом убедилась: если он не устал и не волнуется, то нет ни боли, ни расстройства желудка, ни головокружений. Так что предписание одно: уйти от дел, ни о чем не беспокоиться и как можно больше отдыхать.

– А что он на это говорит? – поинтересовался Колт.

Китти встала и начала беспокойно расхаживать по комнате.

– Вот что меня больше всего тревожит: он с ними соглашается! Он готов переехать в Ниццу и провести остаток жизни, лежа на солнышке и гуляя по берегу моря. И это заставляет меня думать, что положение гораздо серьезнее, чем мне говорят!

Джейд и Колт обеспокоенно переглянулись, но ничего не ответили. Китти взяла себя в руки и вымученно улыбнулась:

– Извините. Я не собиралась обо веем этом говорить. Не удивлюсь, если Тревис так плохо себя чувствует из-за Дани.

Тогда я рада, что мы скоро переедем.

Колт быстро спросил, когда планируется переезд, и Китти ответила, что это произойдет, как только все будет подготовлено.

– Нам надо найти в Ницце дом, определить, какую часть обстановки там можно будет разместить, а остальное продать или подарить Дани и Драгомиру.

При упоминании о ее дорогих друзьях у Джейд потеплело на сердце, и она взволнованно сказала:

– Мне так не терпится их увидеть! Страшно хочется рассказать Дани про свадьбу!

Китти ответила, что уже описала все в подробностях.

– Но ей хочется услышать это от тебя. По правде говоря, – Китти сжала губы, вспомнив, как Дани почти умоляла, чтобы Джейд как можно скорее приехала к ней, – она заставила меня пообещать, что я попрошу тебя, чтобы ты навестила ее сразу же по приезде. Она не меньше меня обрадуется, узнав, что вы вернулись раньше срока. Мне так ее жаль! Они с Драгомиром очень хотят ребенка, так что нам остается только молить Бога, чтобы она его не потеряла.

Колт спросил, как себя чувствует Дани, и Китти объяснила, что и на этот раз врачи бессильны чем-либо помочь и могут только советовать ей не вставать с постели.

– Она должна все время лежать. Только так она может надеяться выносить ребенка. А ведь ей остается еще примерно пять месяцев! – Китти направилась к двери. – Сейчас поднимусь наверх, посмотрю, проснулся ли отец. Если да, то он захочет вас видеть. А если нет, то я его будить не стану – ему нужен отдых.

Когда она ушла, Колт пересел поближе к Джейд. Она понимала, что его тревога за родных вполне естественна. В конце концов, им ведь предстоит уехать очень и очень далеко, так что не исключено, что он больше никогда не увидит отца.

Колт отрывисто бросил:

– Нам нельзя его тревожить.

Джейд заморгала, не понимая, что он хочет сказать.

Глядя на нее, он повторил:

– Нам нельзя его тревожить. – А потом объяснил:

– Что бы ни случилось, мы ни в коем случае не должны тревожить ни его, ни Дани. Я уверен, что у нас не будет никаких проблем, но если они возникнут, мы не будем ничего сообщать моим родным, договорились?

Джейд согласилась, но с тревогой в голосе спросила:

– А что может случиться?

– Я и не говорю, что что-то случится, нам лишь надо следить за тем, чтобы наши письма домой всегда были оптимистическими. Мама ведь уже тоже немолода, и ей хватает своих тревог, так что не нужно беспокоить ее нашими проблемами.

Китти вернулась, чтобы сообщить, что Тревис еще спит.

– Я попросила повара приготовить ленч, а потом вам следует навестить Дани и Драгомира. К вашему возвращению он уже проснется.

После ленча молодожены сели в карету старших Колтрейнов, которой предстояло отвезти их на окраину Парижа, в сторону Версаля: в нескольких милях от него Драгомир достраивал трехэтажный шато, к которому прилегали земли в пятьдесят акров. Они с Дани поселились в апартаментах восточного крыла – остальная часть здания еще достраивалась.

На Джейд и Колт резиденция Михайловских произвела сильное впечатление – даже в недостроенном виде здание было прекрасно. Садовники и рабочие копали пруды и разбивали сады с цветами и кустарниками.

– Зачем такой большой дом? – шепотом спросила Джейд, пока они шли по вымощенной кирпичом дорожке к парадным дверям. – Даже если Дани сможет доносить ребенка, она ведь не пойдет на риск иметь еще одного, так что они не могут рассчитывать на большую семью!

Колт согласился, что это действительно странно, но решил, что надо же было куда-то вложить деньги.

– И почему бы не в особняк, который может сравниться с Версалем?

Джейд рассмеялась:

– Ну, до Версаля им еще далеко!

Колт взялся за медный дверной молоток в форме львиной головы, и его громкое бряцание возвестило об их приходе.

Драгомир, видевший их карету из окна, почти сразу же открыл дверь. Джейд радостно бросилась ему в объятия, а потом Драгомир сердечно пожал руку Колту, поздравляя его с женитьбой.

– Мне жаль, что я не смог приехать, – извинился он. – Слышал, что прием был даже более впечатляющим, чем сама церемония, – добавил он, подмигивая.

Колт добродушно подтвердил это, прибавив:

– Я так и знал, что наше исчезновение обнаружит именно Тамара. Я всегда считал ее чересчур любопытной!

– Да уж, это точно! – рассмеялся Драгомир.

Джейд состроила Колту рожицу.

– Ах вот как ты насмешничаешь над моими родственниками! Ну подожди, я тоже придумаю, как посмеяться над твоими!

Но на самом деле она не сердилась, потому что и сама всегда недолюбливала Тамару.

Драгомир повел их мимо стремянок и ведер с краской в крыло, где жили они с Дани, подальше от шума работ. Он объяснил, что на завершение того, что они запланировали, может понадобиться еще лет пять.

– Мне уже пришлось снять в Париже склад для мебели и украшений, которые я не перестаю покупать. Каждый раз, когда я вижу что-то, что могло бы понравиться Дани, я это покупаю.

В конце концов, если ей что-то не понравится, я всегда смогу это продать.

Они вошли в красивую и уютную гостиную. Стены были затянуты кремовыми обоями с узором в зеленых тонах, внизу шли резные панели из бразильского розового дерева. В одной из стен был устроен небольшой камин, а выходившие на пологий, еще не законченный парк окна украшали желтые парчовые портьеры.

Джейд уселась на диванчик из орехового дерева, напоминавший сдвоенное кресло. Спинку его разделяли широкие деревянные продольные полоски, а ножки имели форму зажавших шары когтистых лап с резьбой на «коленях».

Драгомир устроился рядом с ней и, заметив, с каким интересом она рассматривает этот необычный диванчик, объяснил:

– Это антикварная вещь. Китти говорит, что она изготовлена в начале восемнадцатого века. – Он кивнул на стоящие напротив стулья:

– Как и вон те. Время их создания устанавливается по характерным гнутым ножкам. Впрочем, я плохо разбираюсь в старинных вещах. Я просто покупаю то, что может понравиться Дани. Она уже давно не ходит со мной по магазинам. Она… – На секунду замолчав, он потер пальцами виски, словно у него внезапно заболела голова. – ..у меня слабенькая, – неловко договорил он.

Джейд ласково прикоснулась к его колену и спросила:

– Как она, Драгомир? – Она всегда называла его полным именем, так и не привыкнув к уменьшительному Дрейк, которое придумала Дани. – Как она – только честно?

– Очень слаба. – Он горестно покачал головой. – Моментально устает, даже от самых пустячных вещей. Я знаю, что она должна лежать, но это превращает ее в какое-то растение! Лежит и смотрит в потолок… Господи, еще пять месяцев осталось…

Не подумав, Колт сказал:

– Может, было бы лучше, если бы у нее был выкидыш, Дрейк, и вы оба просто отказались бы от мысли иметь детей.

Ведь ее мать умерла, когда ее рожала…

Драгомир бросил на него изумленный взгляд, словно подобные слова мог произнести только безумец.

Не желая его обидеть, Колт поспешно объяснил:

– Я знаю, что это не мое дело, но, по-моему, вам следовало бы спросить себя, стоит ли игра свеч. Она может умереть, и все ваши мучения окажутся напрасными.

Драгомир стиснул зубы, и на секунду Джейд показалось, что он готов взорваться. Даже ее потрясло то, насколько жестоко-откровенно высказал свое мнение Колт, хотя сама она тоже задавалась таким вопросом: как это Дани и Драгомир решились повторить попытку завести ребенка, да еще с таким коротким промежутком времени?

А в следующую секунду, к ее глубочайшему удивлению, Драгомир бессильно ссутулился и едва слышно проговорил:

– Ты, наверное, прав, но теперь уже поздно что-либо менять. Нам остается одно – идти до конца и надеяться на лучшее… Молить Бога, чтобы все обошлось. Но что бы ни случилось, это будет последней попыткой. Я люблю Дани и не хочу рисковать ее жизнью ради желания иметь детей.

Джейд крепко обняла своего старого друга, а тот поцеловал ее в щеку и сказал, что Дани рассердится, если узнает, что он сам разговаривает с ними, вместо того чтобы отвести их к ней.

– Она очень ждала твоего приезда, Джейд!

Джейд вышла следом за Драгомиром из гостиной, и они миновали несколько недлинных коридоров, которые в конце концов привели их в большую комнату, залитую солнечным светом, падавшим из высоких, от пола до потолка, окон.

– Джейд! О Джейд!

Пробежав по бирюзово-золотистому ковру, Джейд тепло сжала руки, которые протянула ей Дани. Спустя несколько секунд она чуть отодвинулась и восхищенно осмотрела нарядно украшенную кровать из резного дерева, с вышитым балдахином.

Восхищаясь представшей перед ней картиной, она сказала:

– Ты похожа на сказочную принцессу: такая хрупкая и прелестная в этой роскошной кровати. А какая на тебе красивая рубашка!

Дани радостно улыбнулась:

– Эту кровать нашли мы с Дрейком, когда были в Англии сразу после свадьбы. Когда ты в последний раз сюда приезжала, она еще стояла на складе. По-моему, это моя самая любимая покупка. – Она улыбнулась еще шире. – А ты, насколько я поняла, теперь сама почти что принцесса, после того особого подарка, который сделал тебе царь к свадьбе! Я хочу, чтобы ты мне все рассказала в подробностях. – Она беззаботно помахала рукой. – Версию Китти я уже слышала, но готова биться об заклад, что твоя окажется гораздо интереснее… Особенно та часть, где вы сбегаете с приема.

Джейд рассмеялась:

– По-моему, этот эпизод произвел на общество даже большее впечатление, чем сама свадьба!

Она коротко рассказала об их озорной выходке, и Дани смеялась, восхищенная такой историей. Однако от глаз Джейд не укрылось, насколько Дани бледна – почти как призрачное божество в окружении мягких розовых подушек. Она страшно похудела, так что у нее ввалились щеки, и в глазах уже не горели веселые огоньки. Округлившийся живот вбирал в себя все ее жизненные силы.

Неожиданно Дани резко прервала ее рассказ:

– Ты думаешь о том, как я ужасно выгляжу!

Джейд смутилась от неожиданности.

– У тебя такой же вид, как и у всех, кто приходит ко мне сюда, – продолжала Дани. – Ты смотришь на меня и думаешь, какой у меня больной вид… и что я не смогу родить ребенка. Но я его рожу! – Она посмотрела на Джейд с мрачной решительностью. – Я выношу этого ребенка до полного срока, и он будет жить! Я в этом уверена, потому что так говорит мне сердце.

Джейд не знала, как ей реагировать на вспышку Дани. Довольно нерешительно она сказала:

– Ну, я уверена, что с вами обоими все будет хорошо…

– Выслушай меня, – Дани повернулась на бок и, приподнявшись на локте, заглянула Джейд в лицо, – и постарайся понять! Я лежу здесь уже почти три месяца. Я перестала вставать, как только мне показалось, что я забеременела, потому что я хочу этого ребенка больше всего на свете!

Джейд в молчаливом изумлении смотрела на Дани, понимая, что ей надо выговориться. Если она поможет Дани тем, что внимательно выслушает ее, то и это уже хорошо.

Дани снова откинулась назад, и ее волосы рассыпались по подушкам. Несколько мгновений она смотрела в потолок, дыхание ее было хриплым и прерывистым. Когда оно немного выровнялось, она снова заговорила, но слова ее были обращены скорее к ней самой, чем к Джейд.

– Я столько времени провожу одна, что наконец-то поняла саму себя, словно до сих пор я не была реальным человеком, реальной личностью. Можно подумать, что потолок, в который я смотрю подолгу, почти впадая в транс, стал зеркалом моей души.

Я увидела множество вещей, которые раньше были скрыты от меня, – все не было времени до них добраться и открыть саму себя. Уже за одно это я благодарна судьбе. Я знаю, кто я… но что еще важнее, я знаю, зачем я. – Она коротко и горько рассмеялась и похлопала Джейд по руке. – Тебе кажется, что я сумасшедшая, правда? Тебе кажется, что я теряю рассудок. На самом деле все не настолько страшно. Дрейк проводит со мной столько времени, сколько может, но ему еще надо достраивать этот дом и присматривать за магазином и людьми, которые им управляют. Ведь Китти в последнее время все реже и реже бывает в нем. Я знаю, что она волнуется из-за отца. Я понимаю ее и хочу, чтобы она была с ним.

Джейд чувствовала, что Дани говорит все эта неспроста. И ей не пришлось долго дожидаться сути дела.

Дани вдруг протянула руку и стиснула пальцы Джейд, так что ее ногти почти впились в кожу.

– Я хочу, чтобы ты обещала мне одну вещь, Джейд. Обещай мне, что, если я умру, ты возьмешь моего ребенка и будешь растить как своего собственного.

Джейд изумленно расширила глаза. Ее губы приоткрылись, но она не смогла произнести ни слова. Ей и в голову не приходило, что может стоять за странным поведением Дани. В конце концов она неуверенно проговорила:

– Я… я не знаю, что и сказать. Дани. Конечно, мы с Колтом охотно согласимся выполнить твою просьбу, но в этом не будет необходимости. И кроме того, – напомнила она, не понимая, что движет Дани, – у ребенка есть еще и отец. Драгомир наверняка станет возражать.

На губах Дани появилась печально-нежная улыбка.

– Дрейк знает мои чувства и любит меня так сильно, что готов исполнить мое желание, даже если ему придется при этом отказаться от своего ребенка.

Джейд встряхнула головой: потрясение от услышанного было так велико, что у нее смешались все мысли.

– Но почему? С чего это тебе захотелось, чтобы он отказался от своего ребенка? Почему ты не хочешь доверить ему его воспитание? Он может обеспечить для него все самое лучшее!

– Дрейк – красивый и чувственный мужчина, и рано или поздно, он обязательно женится снова. И тогда для его жены мой ребенок будет воплощением меня и той любви, которая была у нас с Дрейком, и на нем она станет вымещать свою ревность ко мне. Ах, Джейд, неужели ты не понимаешь? – Дани отчаянно сжала ее руку. – Я слишком хорошо знаю, как можно излить на ребенка ревность и обиду! У моей тетки был роман с моим отцом, но женился он на моей матери, и тетка так и не смогла с этим смириться. Ее ненависть стала еще сильнее, когда отец убил мужчину, которым она пыталась его заменить. Вольно или невольно, но она все это вымещала на мне – и я не хочу, чтобы моего ребенка ждала та же участь! Дрейк меня любит и никогда не сможет так же полюбить другую женщину – и его вторая жена это поймет, так же как моя мать видела любовь Тревиса к Китти. – Она судорожно вздохнула, а потом медленно добавила:

– Теперь ты понимаешь мою просьбу? И веришь, что Дрейк выполнит мое пожелание?

– Я понимаю. Дани, честное слово, понимаю, – тихо сказала Джейд. – И мы с Колтом будем считать честью растить твоего ребенка и любить его как собственного. Но с тобой ничего плохого не случится. Дани.

Она поцеловала ее в щеку и встала, надеясь, что лицо ее выражает уверенность.

Получив от нее желанное обещание, Дани, казалось, успокоилась, и Джейд воспользовалась этой возможностью закончить тяжелый разговор. Они еще раз обнялись, и Джейд пообещала, что, пока не уедет из Франции, будет часто навещать Дани, а потом поспешно вышла из комнаты.

Оказавшись за дверью, она на секунду прислонилась к стене, чтобы успокоиться, прежде чем вернуться к Драгомиру и Колту. Если ее чувства будут отражаться у нее на лице, оба потребуют от нее объяснений, а сейчас ей меньше всего хотелось об этом говорить. Ей необходимо было время, чтобы самой все обдумать. И потом – скорее всего Дани беспокоится напрасно.

Или нет?

Холодная рука страха начала медленно сжимать сердце Джейд, и она почувствовала, как на нее ложится темная тень дурных предчувствий… словно должно произойти что-то ужасное, и не только с Дани, но и с ней самой… и с Колтом.