Текст книги "Портрет моего сердца"

Глава 4

Это оказалось слишком легко. Стоило задеть ее гордость, и она пошла у него на поводу. Он завладел ею. Ну, не совсем, конечно… по крайней мере пока. Но ему удалось обнаружить слабость Мэгги, точнее, вспомнить, что Мэгги всегда можно было подначить простой фразой: «Ты же не побоишься сделать это, Мэгги?»

Она всегда старалась показать, что не боится, и у нее это неплохо получалось. Особенно сейчас, когда она с бесстрашным видом устроилась на сене возле стойла Короля, опираясь спиной на деревянную стойку и болтая ногами. К несчастью, она продолжала лихорадочно сжимать распахивающийся лиф, чем лишила его возможности хотя бы мельком увидеть красоту нежных округлостей. Тем не менее Джереми считал, что ему придется недолго дожидаться этого удовольствия, а может, и чего-то большего. Теперь, когда он знал, как ее взвинтить, у него не было сомнений, что очень скоро он расплатится с Мэгги Герберт за все проделки, которыми та изводила его в детстве.

Впрочем, он довольствовался тем, что просто любовался ею. Солнечный свет, лившийся сквозь открытые двери конюшни, падал на ее длинные волосы, и они казались такими мягкими, воздушными. Какая удача, что он подгадал свой приезд к вечернему чаю. Конюхи с помощниками ушли в дом пить чай со знаменитым тминным кексом, произведением искусства здешней поварихи. Они с Мэгги одни в конюшне, если не считать лошадей да птиц, свивших тут гнезда и раздраженно щебетавших.

Мэгги постепенно успокоилась. Страсти во взглядах Джереми поубавилось, и она даже засомневалась, не ошиблась ли в своем первоначальном суждении. Ведь герцог Ролингз может заполучить любую женщину, зачем ему хотеть именно ее, дочь стряпчего, местного дворянина. Анна сподобилась выйти за лучшего друга его дяди, а мать нежно относилась к его тетке, поэтому детьми они часто оказывались вместе. Но и только! Вряд ли он воспринимал ее иначе, чем бывшую подругу. Это рассуждение несколько успокоило Мэгги.

– Так вот, – сказала она, пока Джереми расседлывал Короля, – Эверс еще живет в Ролингз-Мэнор, его сын служит в городском особняке Ролингзов, а внук обучается где-то на дворецкого в надежде, что дед вскоре уйдет на покой и он сможет занять его место. Правда, Эверс заявляет, что покой он найдет только на смертном одре и настаивает на своем законном праве переливать вино в графины, хотя руки у него трясутся, когда он поднимает что-нибудь тяжелее чашки с водой.

Джереми, успевший сбросить сюртук, решил, что пора освободиться и от галстука.

– Неужели? – пробормотал он, принимаясь чистить коня.

– Да. А горничная вашей тетушки родила четвертую дочку, но говорит, что не будет счастлива, пока не родит мальчика. Хотя, казалось бы, и четверых девочек вполне довольно.

– Понимаю. – Джереми отшвырнул скребницу и внимательно уставился на Мэгги. Но девушка этого не заметила, поскольку солнце било ей в лицо, а он стоял против света.

– Миссис Прейхерст осенью исполнится шестьдесят пять лет, – продолжала рассказывать она. – Твои дядя с тетей отправляют ее в поездку по Италии, и хотя миссис Прейхерст терпеть не может итальянцев, потому что их кухня держится на томатах, а это плохо для пищеварения, но кто-то ведь должен их предостеречь…

– Мэгги, – прервал ее Джереми.

Нечто в его тоне подсказало ей, что его не интересует отношение экономки Ролингзов к средиземноморской кухне. Он вышел из стойла, затворил за собой дверь и встал в нескольких футах от кучи сена, на которой она сидела. Разглядеть выражение его лица она не могла, но тон ее обеспокоил.

– Да-а? – протянула Мэгги.

Он шагнул вперед, и она наконец увидела, как он на нее смотрит… Джереми вовсе не расстроен и не взволнован, напротив, вид у него очень лукавый.

– Ты рассказала мне все обо всех, даже отдаленно связанных с Ролингз-Мэнор, однако ни словом не обмолвилась о себе.

Он без разрешения уселся рядом, и Мэгги чуть отодвинулась, потому что Джереми касался ее плечом.

– В общем-то и рассказывать особенно нечего, – сухо произнесла она. – Я училась в школе.

– Да, конечно. – Действительно ли он снова придвинулся к ней, или ей показалось? – Но что ты будешь делать теперь?

– Не знаю. – Мэгги опять отодвинулась. – Я хотела поехать в Париж учиться живописи, но отец не позволяет.

– Неужели?

В его голосе вроде прозвучало удовлетворение? Она вдруг очутилась на самом краю вороха сена, двигаться больше некуда, только на пол.

– Что же ты будешь делать?

– Не знаю. – Мэгги не то чтобы нервничала из-за его близости, просто не могла понять, зачем он так поступает. Видимо, пол все же предпочтительнее его коленей, на которых она окажется, если он станет придвигаться и дальше. Может, если говорить не переставая, ей удастся его отвлечь. – Наверно, мне придется ехать в Лондон. Для выхода в свет.

– Для твоего выхода в свет, – повторил Джереми, слегка обнимая ее за плечи.

Мэгги с тревогой посмотрела на его руку, небрежно свисавшую с ее левого плеча. Рука, выглядывавшая из-под отвернутого манжета, покрыта темными курчавыми волосками, такими же, как в распахнутом вороте рубашки. В них было что-то истинно мужское, и она почувствовала непонятное возбуждение.

– Ты очень волнуешься, ожидая встречи с большим светом, Мэгги?

– Не особенно.

Мэгги посмотрела ему в глаза, ибо его лицо оказалось всего в нескольких дюймах. Это было ошибкой, поскольку его взгляд продолжал действовать на нее, только сейчас по коже побежали мурашки, словно она мерзла, а не сидела на жарком солнце.

– Вся история кажется мне довольно глупой, – с трудом выговорила она. – Я ненавижу балы и приемы. Мне не нравится танцевать… Джереми, почему ты все время смотришь на мой рот?

– Потому что я собираюсь тебя поцеловать, Мэгги, – произнес он ласкающим голосом. – Разве ты этого не хочешь?

– Нет. – Она поспешно отклонилась назад… прямо в его объятия. Мэгги вскинула руки, совершенно забыв про оторванную пуговицу лифа. – Нет…

Но рядом с ней был уже не тот Джереми, которого она могла запугать, принудив делать, что она захочет. Новый Джереми был взрослым мужчиной, крупнее и сильнее ее, которого совсем не интересовало чужое мнение, и, не обращая внимания на протесты, он прильнул к ее губам…

И в тот же миг она поняла, что возражения просто нелепы. Целоваться с Джереми было странно, но и очень приятно.

Мэгги никогда не целовалась с мужчиной, никогда не бывала в мужских объятиях… даже не стояла близко к мужчине, чтобы ощутить, что все в них иное. Буквально все! В них нет даже и намека на мягкость, они… твердые… целиком. Какого бы места она ни коснулась, везде только литые мускулы. И кожа совсем не нежная, а шершавая, бакенбарды колются. И пахли мужчины иначе. Кожей, лошадиным потом, табаком. Эти запахи обволакивали, пропитывали Мэгги. Теперь придется долго отмываться. Но они казались… правильными. Все в Джереми казалось правильным. И рука, обнимающая ее талию и притягивающая ближе, тоже правильная. Так и должно быть. Губы, покрывавшие ее лицо легкими жадными поцелуями, такие, как надо. Даже медленное соблазнительное обследование, которым занялся проникший в рот язык… даже это казалось правильным и естественным.

А вот ощущения, которые возникали у нее внутри, были отнюдь не нормальными. Мэгги понимала, что ей следовало рассердиться на Джереми за его дерзость. Следовало бы, в чем она не сомневалась, оттолкнуть его или хотя бы попытаться. Но она не могла… Не было ни сил, ни возмущения. С того момента, как он начал ее целовать, была только сладостная истома. Его тело прижималось к ее телу, пока Мэгги не откинулась на его сильные руки, уверенно поддержавшие ее. Она вдруг почувствовала себя хрупкой, нежной девушкой, какой всегда мечтала быть. Которой требовалась нюхательная соль, которую мужчина мог легко подхватить на руки и понести вверх по лестнице…

Но она чувствовала не только это. Что-то совершенно необычное происходило внутри. Одновременно с ленивой истомой появилось судорожное напряжение между ног, какая-то необъяснимая влажность. Плотские наклонности завладели ею, чего Мэгги всегда опасалась. Нечто заставляло ее ощущать себя мурлыкающей кошкой. И нельзя отрицать, что с той же настойчивостью, с какой Джереми прижимался к ней, она прижималась к нему… даже некоторые места ее тела буквально ныли, так они жаждали прикосновения…

Но когда рука Джереми нырнула туда, где разошелся лиф, чтобы ласкать ее грудь, Мэгги удивленно вздрогнула и застыла. Это было неправильным. Конечно, она никогда не испытывала более приятных ощущений, чувствуя, как его грубоватые пальцы нежно скользят по ее обнаженной коже, но плохо то, что ей слишком хорошо. Так хорошо, что если она не остановит Джереми сейчас, то потом уже не сможет.

– Джерри, – выдохнула она, когда он целовал ее шею.

– M-м. – Пальцы, скользнувшие в лиф, нащупали кружевную оторочку корсета, легли на атласную кожу.

– Джерри, – настойчиво повторила она, – прекрати…

– Почему? – В его голосе прозвучало искреннее недоумение, а руки, продолжая свое дело, бережно сжали затвердевший сосок.

Мэгги выгнулась навстречу, издав звук, похожий на стоны мартовской кошки.

– Джереми!

– В чем дело, Мэгги? – пробормотал он, приникая губами к ее вздымающейся груди.

Она попыталась оттолкнуть его голову и удивилась, какими шелковистыми были его иссиня-черные кудри.

– Джереми, – повторила она, испытывая боль от усилия побороть себя и броситься к нему в объятия, – Ты должен остановиться…

– Не могу, – отозвался он в ложбинку между ее грудей. Он осыпал поцелуями ее грудь, приближаясь к соску, остро упиравшемуся ему в ладонь. – О Господи, когда же это случилось?

Мэгги растерянно заморгала, смотря на темную голову, покоящуюся у нее на груди.

– Что случилось?

– Все это, – изумленно произнес Джереми, беря в руку другую грудь, и прежде чем она успела прикрыться, его губы сомкнулись на твердом соске.

Жаркая волна окатила ее, из горла снова вырвался жалобный всхлип желания.

Это было хуже, чем она предполагала. Теперь ей не хотелось, чтобы он прекратил свои ласки. Но что будет, если он продолжит? Если сейчас она прямо извивается под ним, когда он лишь тронул языком сосок, то что произойдет, если он поднимет ей юбки и…

Нет! Мысль об этом слишком ужасна! Мужчина, которого, по правде говоря, она едва знала, разденется перед ней… прикоснется еще интимнее… Мысль о том, как она прореагирует на его наготу и такие прикосновения, окончательно смутила и потрясла ее. Джереми сказал, что она боится. Да, черт побери, она больше напугана, чем когда-либо… но и ощущает себя более живой, чем когда-либо… И это пугало ее больше всего.

Страх пересилил желание, а вместе со страхом пришло возмущение. Как он смеет? Как посмел? Наверно, привык валяться на сене с девицами, когда ему заблагорассудится. Но он мужчина. И не просто мужчина, а герцог. Он может забавляться с кем хочет, не думая о последствиях.

Она же до сегодняшнего дня никогда даже не целовалась. Как он посмел воспользоваться ее неопытностью?

Пробужденные им сексуальные желания переросли в ярость, и Мэгги, вцепившись в густые кудри Джереми, рванула его голову назад.

– Отпусти меня, – процедила она сквозь зубы.

– О нет, Мэгги. Ты повеселилась, когда мы были детьми. Теперь моя очередь. – Герцог снова припал к ее губам.

Мэгги не стала раздумывать и отреагировала инстинктивно. Только на этот раз ее действиями управляла не страсть, а гнев. Выпустив его волосы, она со всей силы ударила Джереми в нос. Вернее, целилась туда. Пять лет назад Джереми объяснил ей, что нос идеальное место для удара, его даже легко сломать, не повредив себе руку.

Но поскольку он продолжал сжимать ее в объятиях, Мэгги промахнулась и чуть не разбила кулак об его зубы. Тем не менее удар произвел должный эффект: хватка сразу же ослабела. Мэгги отбежала подальше и замахала рукой, чтобы унять боль в пальцах.

– Что за… – Джереми поднес ладонь ко рту и, когда опустил ее, увидел на ней кровь. Мэгги рассадила ему верхнюю губу. Было не слишком больно… но удивительно до чрезвычайности.

– Мэгги! Зачем ты это сделала? – изумился он. Она проверила, не вывихнула ли себе палец, и решительно произнесла:

– Я же тебе сказала: отпусти.

Сердито глядя на быстро распухающие пальцы, она размышляла, что теперь делать. Поранила руку о зубы герцога Ролингза. Как объяснить это матери?

– Да, но… – Джереми с недоверчивым удивлением уставился на испачканную кровью ладонь. – Мэгги, ты ударила меня!

– Ну и что? – дерзко спросила она. – Думаешь, раз ты герцог, то можешь лапать кого захочешь? Придется тебе передумать, нахал самодовольный. Я говорила тебе, прекрати. Говорила всерьез.

Мэгги с удовлетворением заметила струйку крови, сочившуюся у него из уголка рта. Ее сердце успокаивалось, пульс стал ровнее, таинственные позывы, которые он в ней пробудил, стихли… по крайней мере на время.

– Я не собирался причинить тебе вред, Мэгги. – Такого странного выражения она не видела у Джереми за все время их знакомства. Впрочем, подобного выражения у герцога Ролингза не видел никто и никогда. Оно появилось у него впервые – ибо первый раз в жизни его отвергла женщина.

– Я отлично понимаю, – пылала гневом Мэгги, – что ты пытался сделать. И лучше тебе как следует подумать, Джереми Ролингз, прежде чем ты решишь это повторить, иначе, обещаю, получишь то же самое, но в большем количестве!

Джереми не верил своим ушам. Перед ним соблазнительнейшая женщина из всех, кого он видел в жизни, и она его не хотела! Ничего подобного никогда не случалось, до сих пор ни одна женщина так не вела себя с ним. Никогда!

Джереми не знал, что и подумать. Это явно не из-за того, что Мэгги сочла его непривлекательным. Ее поцелуй доказывал обратное, тут он не мог ошибиться. Почему же она его остановила?

Возможно, она просто воспитана в представлении, что прежде, чем позволить мужчине вольности, надо быть с ним помолвленной или выйти за него замуж. Вольности, которые он позволил себе без всяких брачных обязательств. Но это ведь не останавливало многих светских барышень, которые радостно шли ему навстречу хотя бы в прошлом лондонском сезоне.

Джереми внимательно посмотрел на Мэгги, освещенную ярким солнцем, с лихорадочным румянцем на щеках, с бурно вздымающейся грудью… Она явно неравнодушна к нему… Он снова восхитился зрелищем, открывавшимся в расстегнутом лифе…

…и на что обратил сразу внимание дядя Эдвард, вошедший в конюшню.

– Джереми! – рявкнул он.

Стрижи взмыли из-под стрех и с пронзительными криками закружили в воздухе. Они были не единственными, кого напугал лорд Ролингз. Взвизгнув и залившись пунцовым румянцем, Мэгги прикрыла руками полуобнаженную грудь.

– Что здесь происходит? – свирепо вопросил лорд Эдвард.

– Господи, дядюшка, – протянул Джереми, лежа на сене. – Неужели вам обязательно появляться так не вовремя? Мы с Мэгги просто возобновляем наше знакомство.

– Маргарет, отправляйся к своей матушке. Немедленно!

Та даже подпрыгнула, ибо лорд Эдвард выглядел не на шутку сердитым. Подобное она видела только раз, когда он поймал их с Джереми за попыткой привязать хлопушку к двуколке викария.

– Да, милорд. – Мэгги круто повернулась и убежала… вернее, собралась убежать, но ее остановила рука, ухватившая за металлический обруч кринолина. Ленты, стягивающие конструкцию на талии, врезались Мэгги в живот, и, охнув от боли, она бросила обвиняющий взгляд через плечо. Однако Джереми смотрел на дядю.

– Нет нужды отсылать Мэгги домой к матери, – с герцогской надменностью произнес он. – Ничего дурного она не сделала. Если вам надо на кого-то сердиться, то сердитесь на меня.

– О, я совершенно уверен в невиновности Мэгги. – У нее сердце ушло в пятки, ибо лорд Эдвард, которого она никогда не видела даже с растрепанными волосами, начал раздеваться в конюшне! – Я готовлюсь избить до полусмерти тебя. Если Мэгги хочет понаблюдать, как я буду это делать, то она имеет полное право.

Вскрикнув от ужаса, она выдернула кринолин из руки Джереми и выскочила за дверь.

Глава 5

Джереми проводил ее взглядом, пока она не растворилась в солнечном сиянии, затем раздраженно обернулся к дяде:

– Вам не было нужды пугать ее.

– О нет, – отозвался лорд Эдвард, расстегивая манжеты рубашки и закатывая рукава. – Ты сам великолепно справился с этим.

– Я? – оскорбленно вздернул подбородок Джереми. – Я не пугал ее.

– Неужели? Тогда почему у тебя кровь?

– Ах, это, – фыркнул герцог. – Я сам научил ее когда-то этому приему, совершенно не предполагая, что Мэгги опробует его на мне.

– Вот как? – яростно сверкнул глазами лорд Эдвард. – А как, ты предполагал, она поступит, Джерри? Сомлеет в твоих объятиях?

– Ну-у, обычно женщины так и делают. Впервые получилось по-другому. Никак не соображу, почему она повела себя иначе. Но…

– Значит, никак не сообразишь? – мрачно повторил дядя. – Ты, может, и достиг совершеннолетия, Джерри, но Мэгги Герберт еще дитя.

– Господи, – поморщился Джереми, – ей почти семнадцать. Моя мать в семнадцать уже родила меня.

Лорд Эдвард удивился, что племянник упомянул о матери, поскольку делал это чрезвычайно редко, практически никогда.

– Мэгги Герберт – дочь дворянина. Ее отец – твой поверенный в делах и мой друг. – При этих словах Джереми закатил глаза, потому что неоднократно слышал высказывания дяди по поводу занудства сэра Артура. – Она здесь в качестве гостьи моей жены, то есть находится в Ролингз-Мэнор под твоим покровительством… А у тебя хватило наглости… нет, глупости попытаться ее соблазнить… да еще в конюшне… будто какую-нибудь служанку из таверны, куда тебя занесло во время пьянки с друзьями.

– Это совсем не так. – В голосе Джереми прозвучало уязвленное достоинство. – Я никогда не стал бы соблазнять служанку в конюшне, а потребовал бы отвести меня в комнату с кроватью…

Он видел приближающийся кулак, однако не уклонился и принял удар безропотно, повалившись на сено.

Помахивая ушибленной рукой (слишком много прошло времени с тех пор, как он участвовал в драке: члены парламента обычно решали свои споры другими методами), лорд Эдвард произнес с некоторой долей возмущения:

– Мне жаль, что пришлось так поступить. Но, Джерри, ты…

– Знаю. – Тот приподнялся, стряхивая с взъерошенных волос сено и осторожно потирая дважды пострадавшую челюсть. – Я заслужил.

– Это еще мало, – сурово подтвердил дядя. – Вечером ты поедешь в Герберт-Парк, чтобы принести свои извинения Мэгги, хотя я сомневаюсь, что она согласится тебя видеть, и ее родителям. А завтра утром отправишься на континент. – Лорд Эдвард протянул ему руку, помогая встать. – Чем скорее ты уедешь из Англии, тем скорее забудется этот прискорбный инцидент.

– А когда состоится бракосочетание? – поинтересовался Джереми. – Через полгода? Ты считаешь, для безопасности мне следует подождать с возвращением полгода? Я имею в виду из-за Пирса…

Лорд Эдвард, который осторожно пробовал согнуть и разогнуть пальцы, недоуменно взглянул на племянника.

– Какое бракосочетание? – подозрительно спросил он.

– Ну, свадьба. Наша с Мэгги.

– Ты сделал предложение Мэгги Герберт?

– В общем-то нет. Разумеется, нет. Ни один мужчина не хочет жениться. – Джереми хохотнул, но тут же нервно оборвал смешок. – Разве ты не будешь заставлять меня жениться? Поскольку застал нас, как бы это сказать… на месте преступления?

– Приятно слышать, что за время пребывания в Оксфорде ты приобрел умение выражаться по-ученому, однако я вовсе не имел намерения заставлять тебя жениться на Мэгги Герберт.

К изумлению лорда Эдварда, племянник выглядел разочарованным.

– Но, дядя, я ведь ее скомпрометировал и думаю…

– Я только заметил, что лиф платья был расстегнут. Или ты хочешь сказать, будто действительно ее совратил?

– Нет. Но совратил бы, если бы она не постаралась расшибить мне голову. И, разумеется, если б не появились вы.

– Тем более следует поскорее отправить тебя во Францию, – удовлетворенно кивнул лорд Эдвард. – Можешь совращать всех француженок, только держись в стороне от английских девиц, особенно от Мэгги Герберт. А теперь ступай и приведи себя в порядок. Тетя уже спрашивала о тебе, поэтому я и стал тебя разыскивать.

Джереми подошел вплотную и смотрел на него с нескрываемой яростью в серых глазах. Распухшая и побагровевшая челюсть не прибавляли его лицу приятности.

– Почему нет? – хрипло спросил он.

– Извини, не понял.

– Почему нельзя приближаться к Мэгги? Вы считаете, что она будет плохой герцогиней? Думаете, она мне не пара?

Лорд Эдвард, натягивая сюртук, ответил ему мягким тоном, который противоречил суровости слов:

– Она могла бы стать прекрасной герцогиней. Ты, мой мальчик, недостаточно хорош для нее.

– Из-за того, кем была моя мать?

– Боже мой, конечно, нет. Это вовсе не связано с тем, что твоя мать была шлюхой. – Молодой человек даже не поморщился, и лорд Эдвард почувствовал уважение к племяннику. – Нет, ты недостоин Мэгги или другой приличной женщины, потому что ты бездельник и повеса.

– Что? – Джереми растерянно заморгал.

– Джерри, ты меня удивляешь. – Лорд Эдвард покачал головой, сдерживая улыбку. – Разве ты не замечал, как Пиджин заботится о всяческих фондах и благотворительных начинаниях, которым жертвует деньги от твоего имени? Господи, да сейчас в нашем розарии играет дюжина сирот, приглашенных ею на какой-то пикник. Она воспитала тебя с младых ногтей, Джерри. Неужели ничто из того, что пыталась она заронить тебе в душу, там не задержалось? Она посвятила себя улучшению нашего мира, чтобы он стал достойным местом для жизни детей, женщин, бедных. Вот чем тебе следовало бы заняться.

– Филантропией? – В тоне Джереми прозвучала явная неприязнь, а выражение лица было разочарованным.

– Необязательно. Однако ты должен придать своей жизни какой-то смысл.

– Почему должен? – воинственно отозвался Джереми. – Я герцог, и все.

– Потому так важно, чтобы ты проявил себя в чем-то значительном. Ты должен показать миру, что достоин своего титула и не можешь проводить всю жизнь в глупых дуэлях и обольщении молоденьких девиц…

– Почему бы и нет? В моем возрасте, кажется, вы занимались только этим.

– Верно, – согласился лорд Эдвард. Ему не хотелось выглядеть педантом, но иначе не получалось. – Я был таким же, как ты, считал единственной своей обязанностью получать удовольствие и развлекаться. Но когда я встретил Пиджин, то осознал, насколько был не прав. И если ты хочешь добиться единственной нужной тебе женщины, то не станешь просто соблазнять ее в конюшне и ждать, чтобы родители заставили ее выйти за тебя замуж…

– Честно говоря, я вовсе не к этому стремился, – покраснел Джереми.

– И не рассчитывай, что понравишься женщине, которой стоит добиваться, лишь потому, что у тебя есть титул. Нет, ты должен постараться хотя бы выглядеть достойным ее… Я, например, мало чего стоил, когда встретил твою тетю. Но, видишь ли, Джерри, я изменился. Я выяснил, что умею хорошо спорить, убеждать, и превратил эту способность в основное занятие. Теперь я спорю и убеждаю, причем довольно успешно, на благо английского народа. По крайней мере надеюсь на это. Ты должен понять, Джерри, что умеешь делать хорошо, и посвятить себя этому. Потом, если ты найдешь девушку вроде Мэгги…

– Я не хочу девушку вроде Мэгги. Я хочу именно ее.

Лорд Эдвард выразительно поднял брови. Не то чтобы он слишком удивился. В конце концов Мэгги Герберт была единственной из знакомых Джереми, кто не проявил ни малейшего желания стать герцогиней. Но понимает ли Джерри, что, возможно, в этом и заключалась главная ее привлекательность для него.

– Все равно. Тебе следует найти в себе нечто…

– Я умею только хорошо драться, – твердо заявил герцог.

– Пусть так. Несомненно, ты проявляешь к этому и склонность, и способности. Ученые занятия тебя явно не привлекали, и вряд ли политика подойдет тебе больше…

– Я умею драться, – повторил Джереми. Казалось, он перестал слушать дядю, шагая взад и вперед по разбросанной соломе. – Лучше всего мне удается фехтование, но я также отлично стреляю и хорошо езжу верхом.

– Да, это прекрасные качества, но…

Джереми перестал метаться по конюшне и остановился у стойла Короля.

– Вот оно, – произнес он, как бы обращаясь к своему коню, потому что стоял к дяде спиной. – Я пойду в кавалерию…

– Что ж, давай рассмотрим…

– Тут нечего рассматривать. Мне нужно какое-то занятие. Армия ничем не хуже других, и поскольку чины уже не покупают, мне придется заслужить офицерское звание. Это даже более достойно и внушительно: заработать, а не купить.

Лорд Эдвард почувствовал тревогу.

– Армия больше подходит… э-э… вторым сыновьям. Молодым людям, которые не наследуют титул или поместье и не желают идти по церковной линии. Герцоги обычно не…

– Я поступлю в конную гвардию. – Джереми снова заходил по конюшне, на этот раз возбужденно и уверенно. – Я попрошу направить меня в Индию. Теперь это самое опасное место из тех, где находятся английские войска. Жаль, что нет войны, я бы с удовольствием повоевал. Может, я сам заварю какую-нибудь.

– Джереми, – окликнул лорд Эдвард племянника, который решительно направился к выходу.

Тот обернулся, словно удивляясь, что дядя еще стоит на месте.

– В чем дело?

– Ты ведь не всерьез, да? Ведь ты не собираешься вступать в армию ее величества? Ты не можешь.

– Почему, дядюшка? – усмехнулся Джереми. – Герцог я или нет? Я могу делать все, что захочу.