Текст книги "Приют пилигрима"

Глава 8

– Завтра я собираюсь пойти в «Рощу святой Анессы», – сказала мисс Сильвер, – но перед этим мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Очень благодарна вам за то, что предоставили мне такую возможность.

Шторы на окнах уютной гостиной были задернуты. Мисс Сильвер была в своем лучшем летнем платье темно-зеленого цвета, украшенном своего рода азбукой Морзе из черных точек и черточек. Поверх платья была наброшена черная бархатная жакетка, глядя на которую в минуты своего наибольшего цинизма сержант Эббот думал, не купила ли ее мисс Сильвер задолго до Первой мировой войны. Сам он сидел перед камином на подбитом материей стуле с такими же гнутыми ореховыми ножками, как и у стула мисс Сильвер. Хлопнув ладонями по коленям, сержант посмотрел на мисс Сильвер и позволил себе мимолетную улыбку.

– Да, иногда и мы можем позволить себе расслабиться. Знаете, как верно заметил по этому поводу лорд Теннисон: «Как сладки нам часы безделья».

Мисс Сильвер кашлянула:

– Что-то я не помню такой строки.

Это было неудивительно, потому что ее господин Эббот только что придумал сам. Не переставая улыбаться, он, не смутившись, сказал:

– Это моя любимая строчка. Что вы хотели у меня спросить?

Ущипнуть Моди было самой большой радостью для Фрэнка Эббота. Самое интересное было в том, что он никогда не знал, смог ли он задеть ее. Иногда ему в душу закрадывалось подозрение, что смог. Он, усмехнувшись, посмотрел мисс Сильвер в глаза и сказал:

– Чем смогу…

Мисс Сильвер несколько мгновений молчала. Начальные ряды свитера для Этель удались, но сейчас она дошла до того места, где надо было внимательно считать петли. Некоторое время мисс Сильвер сосредоточенно шевелила губами, считая, и тишину нарушало лишь постукивание спиц. Потом она заговорила:

– Расскажите мне подробнее о семействе Пилгрим. Майор Пилгрим, когда был у меня, нервничал так сильно, что мне не хотелось, чтобы у него сложилось впечатление, что я подвергаю его допросу с пристрастием. Я хочу спросить у вас: он прежде не страдал неврозами?

– Нет, насколько я могу судить, не страдал. Он никогда не отличался могучим здоровьем, но все свои болезни перерос. Ему, правда, пришлось многое пережить – знаете, пустыня, лагерь для военнопленных, побег, госпиталь, смерть отца, неопределенность в отношении брата… Думаю, он сказал вам, что о нем нет никаких вестей из Сингапура. Потом потолок обвалился, произошел пожар. Думаю, не приходится удивляться, что он стал таким нервным.

– Конечно, конечно. Бедный молодой человек. Надеюсь, мы сможем облегчить его состояние. Он написал мне и попросил завтра приехать в «Приют пилигрима». Я убедила майора Пилгрима, что будет лучше, если я приеду под видом обычной гостьи. Он рассказал все мисс Колумбе Пилгрим, и она согласилась участвовать в игре. Я представлюсь ее школьной подругой. Это возможно, потому что мисс Колумба училась в частной школе, а мисс Джанетта осталась дома и училась с дочками викария – у них была превосходная учительница. Так вот, я хочу спросить, можно ли положиться на мисс Колумбу?

Фрэнк Эббот от души рассмеялся.

– Она так мало говорит, что шансы на то, что проболтается, практически равны нулю. Она человек старой закалки, знаете ли, и всегда хранит свои мысли при себе. Не спрашивайте меня, что это за мысли, потому что о них известно только самой мисс Колумбе.

Мисс Сильвер снова принялась считать петли. Закончив ряд, она задала следующий вопрос:

– Что вы думаете о двоюродном брате Роджера – Джероме Пилгриме?

Фрэнк Эббот немного поразмышлял.

– О Джероме? Он один из лучших представителей этой семьи. Джером намного старше нас с Роджером. Сейчас подумаю: мне двадцать девять, Роджеру на пару лет меньше – а Джерому сейчас сорок один – сорок два года. Мы смотрели на него с обожанием – снизу вверх, ну вы понимаете, как это бывает у мальчишек. Потом пути наши разошлись, и я не встречал его много лет. Знаете, так бывает в жизни – человека долго не видишь, а потом он снова появляется, и перед тобой оказывается совершеннейшая развалина. В нашей встрече с ним не было ничего приятного.

Мисс Сильвер посмотрела ему в глаза.

– Фрэнк, вы знаете этих людей, знаете все их обстоятельства. Как вы думаете, Джером Пилгрим мог все это устроить?

– Нет, если, конечно, у него не помутился рассудок. Я хочу сказать, что тот Джером Пилгрим, которого я знал раньше, не был способен на подлое злодейство. Но после такого удара по голове…

– Это ранение сказалось на его душевном здоровье?

– Нет, не сказалось. Врачи надеялись, что все обойдется. Я думаю, дело в том, что он страшно стесняется своего шрама, считает это уродство бо́льшим, чем оно есть на самом деле, и убежден, что все приходят в ужас, увидев его лицо. Ему надо выходить на люди и преодолеть этот комплекс. Его всячески поощряли к этому – мои родственники, Лесли Фрейн и я. И что же вышло? Каждый раз, когда он пытается выбраться из своей скорлупы, состояние его становится еще хуже. У него снова начались ночные кошмары, своими криками он поднимает на ноги весь дом. Тогда врачи велели оставить его в покое и не торопить события, ожидая, что все устроится само собой. И вот так все и ждут! Им еще повезло с сиделкой – кажется, она очень хорошо его понимает.

– Мисс Лона Дэй?

– Да, они все очень ей доверяют.

– Давно она находится в доме?

– По-моему, года три… да, скорее всего так, потому что она была там, когда пропал Генри Клейтон.

Мисс Сильвер положила вязанье на колени и спросила:

– Вы не можете рассказать мне и об этом?

– О Генри Клейтоне? – Фрэнк, казалось, был немало удивлен этой просьбой.

– Если можно.

– Ну, это очень старая история, едва ли имеющая отношение к нашему делу. Она никак не связана с тем, что происходит сейчас, но достаточно стара, чтобы возбудить любопытство. Генри Клейтон приходился двоюродным братом Роджеру и Джерому. Его мать была сестрой мисс Колли и мисс Нетты. Он был ровесником Джерома. Вел Генри себя как перекати-поле. Он занимался немного сельским хозяйством, немного радиоразведкой, немного журналистикой. Когда началась война, попал в министерство информации – не спрашивайте меня как. Что можно про него сказать? Компанейский парень, куча друзей и ни цента в кармане. К концу странной войны состоялась его помолвка с Лесли Фрейн. В связи с политическими неурядицами того лета речь о свадьбе зашла только в начале сорок первого года. Сказать по совести, в деревне все были того мнения, что Генри отнюдь не горит желанием жениться. Не знаю, рассказывали ли вам о Лесли. У нее хорошая фигура и золотое сердце, но хорошенькой ее не назовешь, а Генри – судя по отзывам знавших его людей – любил смазливые мордашки. Правда, Лесли Фрейн – невеста с большим приданым. У нее много денег, и, вероятно, Генри надеялся, что часть их перепадет и ему. Как говорит по этому поводу Теннисон: «Не женись на деньгах, просто иди туда, где они лежат».

В голосе мисс Сильвер прозвучал упрек, когда она заговорила:

– Слова, вложенные в уста простого крестьянина, возможно, не отражают чувств самого лорда Теннисона.

Фрэнк поспешил успокоить мисс Сильвер:

– Это верно, конечно. Но давайте вернемся к Генри. Мы как раз подходим к кульминации истории. За три дня до свадьбы между Генри и Лесли произошла стычка. Никому не известна ее причина. Я говорю «стычка», потому что так их разговор назвала сама Лесли Фрейн. Она говорила, что ничего серьезного не произошло, это была не ссора. Я знаю все это доподлинно, потому что расследованием занимался Скотленд-Ярд, поскольку Генри жил в Лондоне и служил в министерстве информации, а меня привлекли к этому делу, так как я знаю обитателей усадьбы.

Мисс Сильвер согласно кивнула:

– Да, это так.

Положив руки на колени и глядя на огонь, Фрэнк продолжил:

– Эта размолвка состоялась примерно в середине дня, а потом не происходило ничего примечательного до половины одиннадцатого вечера, когда Роббинс – дворецкий – запирал на ночь ворота. В «Приюте пилигрима» спать ложились рано: дамы в десять, а отец Роджера отходил ко сну в десять пятнадцать – старик был тогда еще жив. Роббинс думал, что все уже поднялись наверх, и спустился вниз, но, проходя мимо кабинета, услышал, что Генри Клейтон говорит по телефону. Слуга никому ничего не сказал, остановился у двери и прислушался. Генри говорил: «Нет, Лесли, конечно, нет. Дорогая, как ты вообще могла такое подумать? Послушай, я сейчас приду». Возникла пауза – видимо, Лесли что-то говорила, а потом Генри сказал: «Нет, еще не поздно – всего половина одиннадцатого», – положил трубку и вышел из кабинета. Роббинс едва успел отойти от двери. Потом Лесли Фрейн подтвердила этот разговор и сообщила, что Генри позвонил, чтобы уладить конфликт. Она сказала ему, что время уже слишком позднее для визита. Короче говоря, Генри вышел в холл и сказал Роббинсу, что идет к мисс Фрейн, а потом добавил: «Я ненадолго, но вы меня не ждите. Я возьму ключ, сам запру дверь и накину цепочку». После этого он вышел из дома.

Мисс Сильвер снова застучала спицами.

– Генри был в вечернем костюме?

– Нет, в то время часто объявлялась воздушная тревога, и мужчины одевались просто. На Генри был в тот момент будничный синий костюм. Погода стояла теплая, а до дома Лесли Фрейн идти недалеко – каких-нибудь пятьдесят ярдов. Генри положил в карман ключ и вышел. Лесли Фрейн ждала его. Отойдя от телефона, она подошла к окну, выходящему на улицу. Стояла ясная лунная ночь. Из окна был хорошо виден «Приют пилигрима». К входу «Приюта» ведет немного странная стеклянная галерея, соединяющая вход с воротами, выходящими на деревенскую улицу. Мисс Фрейн видела, как Генри вышел на улицу и направился к ее дому. Задернув занавески, она отошла в противоположный конец комнаты, чтобы он не видел, с каким нетерпением она его ждала. Шли минуты. Генри не появлялся. Мисс Фрейн сказала ему, что оставит дверь незапертой, и он сможет просто войти в дом, но он не вошел. Прождав некоторое время. Лесли не выдержала, приблизилась к окну и выглянула на улицу. Там никого не было.

Фрэнк повернулся и посмотрел на мисс Сильвер:

– Вот так! Генри Клейтона видели, когда он выходил из «Приюта пилигрима», но в «Обитель святой Агнессы» он так и не пришел. С тех пор его никто не видел и ничего о нем не слышал.

– Господи, Фрэнк!

– Я же говорил, что это было очень странное происшествие. Его хватились только утром. Все, конечно, решили, что он ушел на станцию. Никто не думал, что он был безумно влюблен в Лесли, и все посчитали, что он просто сбежал. Если бы не война, думаю, Скотленд-Ярд пришел бы к такому же выводу. Каждый год в стране исчезает масса людей, но исчезнуть во время войны не так легко, как в мирное время. Генри был не мальчик – ему было под сорок, и он являлся правительственным чиновником. Когда идет война, невозможно исчезнуть со службы, не рискуя очень большими неприятностями. Есть личные документы, продовольственные карточки – бросить все было не так-то легко. Я отправился в «Рощу святой Агнессы» и занялся расследованием. Семья была сильно расстроена. Лесли – ну, она очень мне нравится, хотя, должен сказать, что едва ли выдерживал общение наедине с Генри больше пяти минут, – так вот, она не устраивала никаких истерик, вела себя просто и с достоинством, хотя было видно, что ей очень тяжело.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Сколько времени мисс Фрейн провела в глубине комнаты после того, как отошла от окна, увидев идущего к ней мистера Клейтона?

– По ее словам, не больше четырех минут. Она была у камина, на полке которого стоят часы, и следила за временем.

– Вы говорите, что от «Приюта пилигрима» до дома Лесли Фрейн не больше пятидесяти ярдов. Есть ли в этом промежутке переулок или какая-нибудь боковая улочка?

– Нет. Стена усадьбы «Приют пилигрима» занимает половину расстояния. Стена очень высокая, на нее не вспрыгнешь. Есть входы в гараж и конюшню, но они были в это время заперты. Потом располагается здание банка графства, но он давно закрыт, потом две-три лавки, а дальше начинается дом Лесли. Противоположная сторона уставлена деревенскими домами, которые стоят в глубине, а перед всеми воротами – сады и огороды. Если бы Генри решился бежать, то он, конечно, мог бы воспользоваться проходами между домами, но зачем, спрашивается, ему пробираться по вспаханной земле в сторону, противоположную от железной дороги? Да и как он мог бежать в зимнюю ночь, пусть даже и теплую – стоял февраль, но это все же еще зима, – с непокрытой головой, в костюме, без шарфа и без вещей? Вам не кажется, что это не слишком правдоподобная версия? Если, конечно, с ним не случилось какое-нибудь помрачение сознания, если он забыл, кто он и куда идет, и отправился наобум в никуда.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Его могла подобрать какая-нибудь машина.

Фрэнк кивнул:

– Могла. Но по улице в тот момент не проезжала ни одна машина. Мисс Фрейн прислушивалась к тому, что происходило на улице, и не пропустила бы звук машины.

– Конечно, – согласилась мисс Сильвер. – Мисс Фрейн услышала бы машину, если бы она проехала мимо. Значит, ее там не было. Но не думали ли вы о другой возможности? Допустим, мистер Клейтон действительно отправился к мисс Фрейн, но по дороге передумал и вернулся назад. Он вернулся в дом и некоторое время пробыл там. Наверное, у него был какой-то очень серьезный внутренний конфликт, вынудивший его внезапно исчезнуть буквально накануне свадьбы…

Фрэнк, не дождавшись конца предложения, энергично покачал головой:

– В дом он не возвращался. Роббинс ни за что не доверил бы Генри запирать дом. Он служит в «Приюте пилигрима» с тех пор, когда Генри и Джером еще ходили в школу, а вы же знаете, каковы эти старые слуги. Дети хозяев навсегда остаются в их представлении детьми. Он не доверял Генри, он не верил в свадьбу, ну и так далее. К тому же старый мистер Пилгрим очень щепетильно относился к вовремя запертым дверям, и поэтому Роббинс поднялся к миссис Роббинс, сказал ей, что задержится, вернулся в холл и принялся ждать.

– Как долго он ждал?

– Он слышал, как часы пробили полночь, а потом нечаянно уснул. Проснулся он, когда часы били шесть утра. Генри Клейтон домой не возвратился.

Мисс Сильвер испытующе посмотрела на Фрэнка:

– Роббинс проспал шесть часов. Откуда же он мог знать, возвратился Генри домой или нет?

– Он знал это, потому что прежде чем садиться ждать, он накинул цепочку на входную дверь.

– Зачем он это сделал?

Фрэнк рассмеялся.

– Знаете, он очень неохотно ответил на этот вопрос, когда я его ему задал. Мне кажется, он просто был уверен, что невзначай заснет, и очень не хотел, чтобы Генри застал его спящим. Поэтому он и накинул цепочку. С цепочкой в дверь войти невозможно, сами понимаете. Так что Генри домой не возвращался.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Он мог вернуться в тот момент, когда Роббинс разговаривал с женой, разве нет?

Фрэнк удивленно посмотрел на мисс Сильвер:

– Наверное, да. Но зачем Генри стал бы это делать? Он позвонил Лесли по своей доброй воле, он сам захотел прийти к ней и поговорить. К тому же он только что покинул дом. Зачем ему было через минуту возвращаться назад? Если же он вернулся, то когда он снова ушел? На дверь была изнутри накинута цепочка, значит, уйти через входную дверь он не мог. В доме есть еще задняя дверь и, кроме того, выход через конюшню. Я расспросил Роббинса относительно этих дверей – обе были заперты, а ключи оставались в замочных скважинах. Окна первого этажа снабжены старинными ставнями, запертыми металлическими запорами. Роббинс клянется, что все окна были закрыты и заперты, когда он утром обходил усадьбу. Генри, конечно, мог выпрыгнуть из окна второго этажа. Но, ради бога, объясните мне, зачем ему было это делать, рискуя сломать ногу, если он мог спуститься на первый этаж и выйти через кухонную дверь? Но и в этом случае я не вижу никаких преимуществ в таких действиях. Усадьба огорожена стеной высотой десять футов, а все ворота заперты изнутри. Я на двенадцать лет моложе Генри, на дюйм выше и на тридцать фунтов легче, но и мне было бы очень затруднительно вскарабкаться на такую стену. Кроме того, он вполне мог пройти мимо Роббинса, не разбудив его, если бы хотел уйти, – и ушел бы через парадную дверь. Но в этом случае цепочка не была бы накинута. Нет, эта версия не проходит – он не возвращался в дом. Выход из стеклянной галереи остался незапертым после того, как Генри вышел из дома, и ключ торчал в замочной скважине изнутри.

Мисс Сильвер несколько минут молча вязала. Потом спросила:

– Как вы думаете, Фрэнк, что с ним произошло?

– Ну, я же говорил вам, что он был перекати-поле. Думаю, он пошел к Лесли, но по дороге что-то стукнуло ему в голову. Вы же помните, что они перед этим поссорились. Если бы они помирились, то Генри был бы сейчас жив, здоров и на месте. Может быть, он решил, что шансов на примирение нет. Может, подумал, что продает себя за чечевичную похлебку. Может, решил все порвать и бежать – и сделал это, рванув, так сказать, к свободе. Допустим, что он сделал это без всякого первоначального плана – просто проголосовал и уехал на первой остановившейся машине – ночь была светлая.

– Да? – тоном доброго следователя произнесла мисс Сильвер. – И что же было дальше?

– Дальше он мог выдать себя за другого, сочинить подходящую легенду и получить новые документы. Я занимался сотней таких историй. Думаю, что именно это и произошло. Для меня несомненно одно – на поезде он не уехал. Рядом с усадьбой находятся две железнодорожные станции, до которых можно добраться пешком, – Бершот и Ледлингтон. В Бершоте его бы опознали, а в любом другом месте сразу бы заподозрили, как заподозрили бы любого человека, который ночью расхаживает по улицам без шляпы и пальто.

– И потом его уже никто ни разу не видел?

– Нет, с тех пор его никто не видел и ничего о нем не слышал.

Глава 9

Некоторое время в гостиной было тихо. Однако эта пауза не показалась собеседникам долгой. Первым нарушил молчание Фрэнк Эббот:

– Пуд соли мы с вами еще не съели, но я вижу, что если не подбросить в камин угля, то огонь, пожалуй, погаснет. Вы позволите?

– Конечно, конечно, – любезно позволила мисс Сильвер.

Она смотрела, как он ловко раздул огонь и бросил в камин несколько совков угля. Старший инспектор уголовной полиции Лэмб говаривал, что, если бы Фрэнк не был годен ни на что остальное, его надо было оставить в штате, потому что никто, кроме него, не умеет так хорошо топить камин. Для Фрэнка разведение огня было способом отвлечься и освежить голову.

Когда пламя в камине стало устойчивым и надежным, мисс Сильвер снова заговорила:

– У меня есть еще несколько вопросов, и, если вы не против, я сделаю несколько записей.

Она отложила вязанье, встала с кресла, подошла к столу и раскрыла свою зеленую тетрадь. Фрэнк Эббот тоже встал и, подойдя к столу, устроился у противоположного его края.

– Итак, чем могу быть полезен? – спросил он.

– Вы можете сказать, кто находился в доме в то время, когда исчез мистер Клейтон?

Фрэнк начал перечислять, загибая пальцы:

– Мистер Пилгрим, мисс Колумба, мисс Джанетта, Роджер…

Мисс Сильвер остановила его своим характерным кашлем.

– Раньше вы его не упоминали.

– Да? Знаете, он как раз находился в недельном отпуске и был поэтому дома. – Он снова загнул четвертый палец на левой руке – «Роджер», а затем продолжил: – Джером, Лона Дэй, сам Генри… и прислуга.

Записав имена, мисс Сильвер подняла голову.

– Кто именно из прислуги был в доме?

– В то время? Сейчас скажу… Мистер и миссис Роббинс, две деревенские девушки – Айви Раш и Мэгги Пелл. Вот, пожалуй, и все. Правда, Мэгги и Айви – прислуга приходящая, и их можно исключить из списка.

Мисс Сильвер записала и это.

– Кто был в доме, когда погиб мистер Пилгрим?

– Те же, кроме Роджера. Его как раз в то время взяли в плен на Среднем Востоке.

– Кто находится в доме сейчас?

Выгнув бровь, Фрэнк подумал: «Роджер должен был ей об этом сказать. Зачем она спрашивает об этом у меня?» Вслух он сказал другое:

– Те же плюс Роджер и минус две девушки, которых мобилизовали. Вместо Мэгги в доме сейчас работает ее младшая сестра. Их дедушка, старый садовник Пелл, давно работает у Пилгримов, кажется, с 1901 года.

– Другую девушку сменила Джуди Элиот?

Подняв голову, когда задавала этот вопрос, мисс Сильвер уловила перемену в выражении лица Фрэнка. Эта перемена была настолько мимолетной, что другой человек мог бы ее и не заметить. Но мисс Сильвер ее заметила и поэтому заметила и перемену в интонации, хотя ей было трудно определить, в чем состояла эта разница.

– Ах да, – сказал Фрэнк. – Она моя хорошая знакомая, но я не имею никакого отношения к ее переезду туда. Наоборот, я всячески ее отговаривал. Она взяла с собой еще и ребенка – дочь своей сестры. Мне очень не нравится, что они там, очень не нравится. Поэтому я очень рад, что вы согласились туда поехать.

В этом признании не было ничего хорошего. Теперь он подставился и справа и слева. Моди теперь видела его насквозь.

Но что бы ни видела мисс Сильвер, она удержала это при себе. Дружелюбное внимание к Фрэнку осталось неизменным, когда она сказала:

– Мне думается, что для них в этом нет никакого риска.

Фрэнк протянул к мисс Сильвер руку:

– Послушайте, чего вы добиваетесь, составив эти три списка? Вы пытаетесь установить связь между исчезновением Генри и тем осиным гнездом, в которое превратился дом Роджера?

Мисс Сильвер издала уже ставшее привычным покашливание.

– Мой дорогой Фрэнк, за последние три года в «Приюте пилигрима» произошло множество странных событий. Мистер Генри Клейтон исчез накануне свадьбы. Мистер Пилгрим погиб от несчастного случая, который его конюх и его сын таковым не считают. Теперь его сын убежден в том, что на него дважды совершали покушение. Я не утверждаю, что все эти события связаны между собой, но такие странные совпадения нуждаются в тщательном расследовании. Я хочу знать еще одну вещь. Когда исчез мистер Генри Клейтон, у него были при себе деньги?

Фрэнк вздрогнул и резко выпрямился.

– Знаете, да. Мне следовало сразу сказать вам об этом. Это одна из причин, по которой он мог решиться на такую выходку. Мистер Пилгрим дал ему чек на пятьдесят фунтов – в качестве свадебного подарка. Генри попросил дать ему наличные, объясняя это тем, что они ему понадобятся на медовый месяц. Все в семье знали, что старик Пилгрим хранил деньги дома. Когда Генри попросил дать ему наличные, старик взял назад чек и порвал его. Мне об этом рассказывал Роджер – вся сцена происходила при нем. Он же рассказал мне, что отец поднялся к себе и вернулся с четырьмя купюрами по десять фунтов и двумя – по пять. Генри достал бумажник и положил туда деньги.

– Были ли другие свидетели?

– В это время в комнату вошел Роббинс – он принес дрова для камина как раз в тот момент, когда Генри клал деньги в бумажник. Роббинс показал, что видел, как Генри прятал бумажник во внутренний карман пиджака, но не знал, зачем он его доставал, а потом просто перестал об этом думать.

– О банкнотах ничего не известно, Фрэнк? Удалось ли их обнаружить?

Фрэнк поднял руку и снова ее опустил.

– Нам не удалось узнать номера банкнот. У Пилгримов полно земельной собственности, они сдают ее в аренду, и старик сам собирал арендную плату. Он верхом объезжал угодья, мило болтал с арендаторами и возвращался домой с наличными. Собранные деньги он прятал. Старик не любил связываться с банками, предпочитал всегда иметь деньги под рукой. Роджер рассказал мне, что после смерти старого Пилгрима в жестянке под кроватью нашли около семисот фунтов. Бог знает, сколько пролежали у него деньги, которые он дал Генри, и от кого он их получил.

После этого Фрэнк собрался уходить. Однако, спустившись на одну ступеньку в холл, он вдруг вернулся в гостиную. В конце концов, чем он рискует? Моди и так много знает. Полировку наводят грубой шкуркой. Он, как можно более небрежным тоном, сказал:

– Между прочим, вы можете доверять Джуди Элиот. У нее есть голова на плечах, она все схватывает на лету. Кстати, она знает о вас и знает, что вы можете приехать в «Приют пилигрима».

Мисс Сильвер испытующе посмотрела на Фрэнка. Во всяком случае, ему так показалось – взгляд был укоризненным, поощряющим и, к его большому облегчению, понимающим.

– Мой дорогой Фрэнк, я верю, что она сможет держать язык за зубами, – сказала мисс Сильвер.