Текст книги "Приют пилигрима"

Глава 10

Мисс Колумба объявила о предстоящем приезде мисс Сильвер за вечерней трапезой, которую все в доме, за исключением мисс Джанетты и Роббинса, называли ужином. Собственно, это объявление выглядело как ответ на вопрос Роджера, который как бы невзначай поинтересовался: «Когда ты ждешь в гости свою подругу мисс Сильвер?», на что мисс Колумба односложно ответила: «Завтра».

За столом возникло мгновенное замешательство. Лона Дэй подняла голову, как будто собираясь что-то сказать, но передумала и промолчала.

Мисс Нетта повернулась к сестре с быстротой гелиотропа:

– Твоя подруга мисс Сильвер? Никогда о ней не слышала. Кто она?

За мисс Колумбу ответил Роджер:

– Это старая школьная подруга тети Колли. Я случайно встретил ее в городе. Она сказала, что ей хочется на недельку поехать в деревню, и я пригласил ее к нам. – Он нервно покатал пальцами хлебную крошку, а Джуди вся превратилась в слух, подумав, что, в сущности, все мужчины – никуда не годные создания.

– Школьная подруга? – раздраженно переспросила мисс Нетта. – Мой дорогой Роджер! Колли, кто эта женщина и почему я никогда от тебя о ней не слышала?

Мисс Колумба продолжала с невозмутимым видом есть рыбу. В противоположность сестре, одетой в шелестящий шелк, она сидела за столом в просторном шерстяном одеянии табачного цвета, которое когда-то было повседневным платьем. Оно все еще грело, и мисс Колумба не видела причин с ним расставаться.

– Понятно, что это моя ровесница. В прошлом она была домашней учительницей.

Сказав это, мисс Колумба вновь принялась за рыбу.

Позже, в утренней комнате, которой пользовались вместо большой гостиной, так как ее было легче отапливать, Лона Дэй сказала Джуди то, о чем промолчала за ужином:

– Я не хочу, чтобы он кого-то сюда приглашал. Конечно, я не имею права голоса, но мне это не нравится. Я не знаю Роджера так хорошо, как члены семьи, но это очень плохо для капитана Пилгрима.

Джуди задумалась: «Как это странно, она говорит, что не знает Роджера, но называет его по имени, а Джерома при этом называет капитаном Пилгримом? Разве не его она должна знать почти что изнутри? Правда, он старше Роджера, как, впрочем, и она. Интересно, кстати, сколько ей – наверное, лет тридцать пять? Она всегда одета в черный бархат».

Джуди едва удержалась от усмешки, представив себе, чем должна заниматься сиделка или медсестра. Но смешливость исчезла, когда Джуди, как в первый вечер, вдруг показалось, что она где-то видела эту женщину, и на этот раз она вспомнила. Лона Дэй своим длинным черным бархатным платьем и золотисто-каштановыми волосами была, несомненно, похожа на шотландскую королеву Марию Стюарт. Глаза ее источали неподдельное очарование – теплое и неотразимое. Не хватало только жесткого гофрированного воротника и шотландского берета с пером. Идея показалась Джуди такой занимательной, что она некоторое время слышала только интонации голоса Лоны Дэй, не вникая в смысл сказанного.

Когда Джуди снова стала различать слова, Лона говорила:

– Я знаю, что ему очень нравится разговаривать с ней, и мне отвратительна сама мысль о том, чтобы лишать его этой радости, но меня очень тревожит это общение. Вы понимаете меня, я надеюсь?

Джуди не имела ни малейшего понятия, о чем она говорит, но надеялась, что следующей фразой Лона ее просветит. Так и случилось.

– Она – очаровательное дитя, но мне кажется, что ее не стоит пускать в его комнату.

– Но, мисс Дэй, капитан Пилгрим очень сильно привязался к девочке, и, честно говоря, я думаю, что общение с ней идет ему только на пользу.

– Я знаю, но ему нужен абсолютный покой. Все эти истории, которые он ей рассказывает, могут ему серьезно навредить. Знаете, он когда-то писал, и я боюсь, что он снова вернется к этому занятию.

– Но почему ему и в самом деле к нему не вернуться? Мне кажется, что для него это было бы очень хорошо.

Лона отрицательно покачала головой:

– Боюсь, что нет – это слишком его взволнует. Этого мы должны избегать любой ценой – он ни в коем случае не должен волноваться.

В Джуди взыграл странный дух противоречия. Что может быть плохого для Джерома Пилгрима в том, что он сочиняет забавные истории для четырехлетнего ребенка? Она подумала: «Они все подняли вокруг него ненужную суету. Мне кажется, что сейчас самый главный его враг – это смертельная скука. Я не буду мешать Пенни видеться с ним, если он этого захочет».

Лона Дэй печально улыбнулась, словно прочитав мысли Джуди.

– Вы, конечно, думаете, что это вздор, не так ли? Это вполне естественно – так думать. Но мы все любим его и чувствуем себя виноватыми – мы же стараемся изо всех сил ему помочь. Вы, конечно, не знаете, сколько заботы он требует. Если бы вы видели его во время его приступов, то все бы поняли. Надеюсь, вы их не увидите.

Джуди ощутила, как по спине пробежал холодок. Ее предупредили, ее предупредили о Пенни.

Словно опять прочитав ее мысли, Лона сказала:

– Не оставляйте ребенка с ним наедине, моя дорогая.

С этими словами она встала и направилась в комнату мисс Джанетты.

Мисс Сильвер приехала на следующий день и к чаю вышла одетой по-домашнему – в домашних туфлях, с убранными под сетку волосами и с мешочком для вязанья, перекинутым через руку. Она выглядела так, будто провела в доме несколько недель. Избегая трудностей запоминания имен, она непринужденно заменяла их обращением «моя дорогая», успокоила мисс Колумбу тем, что задавала ей вопросы, не требовавшие ответа. Впрочем, нашла что сказать каждому, и когда с чаем было покончено, мисс Сильвер завоевала сердце мисс Джанетты своим интересом к вышитым мебельным чехлам. Интерес этот, впрочем, был совершенно искренним. Мисс Сильвер от души восхищалась узором, цветовой гаммой, мелкими стежками, розовыми и голубыми розами на пастельно-сером фоне. Вышивка и в самом деле была очаровательной, просто очаровательной. Отличная работа.

С мисс Дэй она беседовала на другие темы. У сиделки очень интересная жизнь. Это такая неповторимая возможность изучать чужие характеры. К тому же сиделки часто путешествуют. Разве мисс Дэй не приходилось путешествовать?.. О, приходилось? На Восток? Как это интересно. Наверное, в Китай. Нет? Ну, значит, в Индию… Как интересно, это же настоящая страна чудес.

– У меня самой не было возможности путешествовать, – призналась со своим характерным покашливанием мисс Сильвер. – Труд домашней учительницы ограничивает.

– Вы все еще работаете?

Мисс Сильвер кашлянула.

– Нет, я уже на пенсии.

Джером Пилгрим в тот день не вышел к чаю, оставшись у себя в комнате. Спускаясь к ужину, Джуди чувствовала, что ноги очень неохотно ей повинуются. Чем дальше она уходила от оставленной в комнате Пенни, тем явственнее звучали в ее ушах слова, сказанные Лоной Дэй: «Не оставляйте ребенка с ним наедине, моя дорогая».

«Не оставляйте ребенка…» Но она уже оставила Пенни одну, а всего лишь через несколько дверей от их спальни находится дверь, за которой в своем большом кресле сидит Джером Пилгрим. Она живо представила себе, как он сидит, подперев рукой голову и глядя на огонь. Положим, что он действительно ненормальный. Положим, что он опасен и… нет, она не могла даже предположить, что он ударит Пенни! Против воли ноги ее остановились. Она повернула назад. Фрэнк не хотел, чтобы она ехала сюда, умолял ее не делать этого. Но она проявила глупое упрямство.

Она была уже у двери своей комнаты, когда отворилась дверь в противоположном конце коридора, и Джером вышел из своей комнаты – он был в темном костюме и опирался на трость с резиновым наконечником, с которой ходил по дому. Испуганная Джуди неуверенно остановилась. Джером приветливо окликнул ее:

– Вы вниз? Может быть, мы спустимся вместе?

Настроение Джуди резко переменилось. Пережитый всего мгновение назад страх показался чудовищно смехотворным. Ей стало так стыдно, что она, отвечая, постаралась придать голосу теплоту и дружелюбие:

– О, это очень мило! Вы идете на ужин?

Он подождал ее, и они вместе пошли по коридору.

– Лона просто в ярости, – сказал он. – Если бы она могла, то заперла бы меня в комнате и спрятала ключ. Но при этом всем своим видом она выказывала мягкий упрек. Она умеет держать в узде свои эмоции. Думаю, Лона просто теряет время, работая сиделкой, – ее место в Голливуде.

– Она привлекательна, – неуверенно произнесла Джуди.

Джером согласно кивнул.

– Да, да, и она превосходная сиделка – я очень многим ей обязан. Но, знаете, иногда так хочется улизнуть из-под опеки, и, если хотите знать, мне просто до смерти хочется увидеть школьную подругу тети Колли. Как она выглядит?

Джуди опасливо оглянулась через плечо.

– Ш-ш-ш! Ей отвели комнату рядом с моей.

Джером от души, по-настоящему, рассмеялся.

– Мы похожи на двух заговорщиков, не правда ли? Она страшный дракон?

Они начали спускаться по лестнице.

«Джерому нужно время, – подумалось Джуди. – Он очень спокойно и уверенно чувствует себя со мной – как будто мы знакомы много лет. Он привыкнет к людям, должен привыкнуть. Это неправильно – держать его взаперти. Он дружелюбен. Это сразу чувствуется, когда он выползает из своей норы». Рассмеявшись, Джуди сказала:

– О нет, совсем не дракон. Она аккуратная, немного чопорная викторианская женщина, как герои любимых романов моей тети Кэти, на которых я воспитывалась. Мисс Сильвер заставляет вас чувствовать себя как на чаепитии в школе. – Помолчав, она добавила с удивившей ее саму теплотой: – Она очень мила.

За ужином Джером на самом деле разговорился. Мисс Колумба, которая была страшно рада его видеть, была в не меньшей степени смущена его интересом к ее школьным годам, воспоминаниями о которых она – по логике вещей – должна была делиться за ужином. Джуди не могла не восхищаться той ловкости, с какой мисс Сильвер выходила из этой щекотливой ситуации.

– Честно говоря, капитан Пилгрим, те дни кажутся мне очень и очень далекими – как сон или события, вычитанные из книг. Они – если вы понимаете, о чем я говорю – представляются не вполне реальными. Думаю, ваша тетя меня поддержит. Сама я едва ли вспомню имена даже полудюжины моих одноклассников, но я помню, как многие из них воздействовали на мои чувства.

Мисс Сильвер вызвала интерес у Джерома. Он задумчиво произнес:

– Имена – это всего лишь ярлык. Они ничто – как одежда, которую можно сменить. Индивидуальность – вот что важно. Она присуща каждому человеку.

Мисс Сильвер в ответ очаровательно улыбнулась:

– «Что в имени? Как розу ни зови – в ней аромат останется все тот же…»[1]1
  Шекспир У. Ромео и Джульетта. Пер. Д. Л. Михаловского.


[Закрыть]

Эта цитата вызвала у Джерома еще больший интерес. Взгляд и улыбка мисс Сильвер позволяли ей эффектно произносить самые банальные и избитые цитаты из всей мировой литературы. Он уловил раздражение в капризной реплике мисс Джанетты:

– На самом деле, я считаю, что надо принять закон, запрещающий родителям называть детей в честь кинозвезд. Среди эвакуированных, живущих у Лесли Фрейн, две Глории. Вполне хватило бы одной Глории в семье Пелл, но теперь в деревне целых три Глории.

Улыбнувшись, мисс Сильвер возразила:

– Я слышала как-то раз об одном семействе по фамилии Уайт. Своего сына они нарекли именем Вообразите Себе Генри. Так получился Вообразите Себе Генри Уайт. Мне кажется, это не очень удачный способ выделить своего ребенка из всех прочих. Имена часто превращаются в ловушки. Есть, правда, очаровательные женские имена. – Она улыбнулась мисс Колумбе. – Вот, например, у тебя очень необычное и привлекательное имя, как и у твоей сестры. Но в том, что касается мальчиков, то их я называла бы привычными, солидными именами – Уильямом, Джорджем, Эдвардом, Генри – все это хорошие имена, но мне говорили, что сейчас они вышли из моды.

Мисс Колумба оторвалась от печеного яблока:

– Моего отца звали Генри.

Мисс Сильвер ободряюще посмотрела на мисс Колумбу, так, как смотрят на застенчивого или косноязычного подростка, и сказала:

– Прекрасное имя. Эту традицию перенесли и на следующее поколение?

Возникла многозначительная пауза. Роджер буркнул нечто вроде: «Да, так звали моего кузена», а мисс Джанетта принялась расхваливать достоинства имени Питер, а потом сказала:

– Я не имею ничего против «Генри», но есть великое множество других хороших имен.

Мисс Сильвер согласилась. Обсуждение имен продолжалось.

Во время этого разговора мисс Сильвер по очереди оглядывала присутствующих, словно старалась проникнуть в сокровенные глубины их сознания. Она внимательно следила и за Роббинсом, когда он входил и выходил. Ее поразило замкнутое выражение его лица. Старый слуга не должен так выглядеть без основательной причины. В принципе Роббинс был по-своему привлекателен – правильные черты лица и прямая горделивая осанка. Возможно, в своей комнате он расслабляется и сбрасывает маску настороженности. Мисс Сильвер понравилось это слово – настороженность. Но что ее вызывает? Может быть, это его представление о манерах, подобающих дворецкому родовитого старинного семейства, или за этой настороженностью прячется что-то другое? Роббинс привлек внимание мисс Сильвер и возбудил ее любопытство.

Глава 11

На следующее утро мисс Колумба повела свою школьную подругу на экскурсию по дому. Мисс Колумба делала это с видом полнейшей обреченности, ибо понятно, что такая экскурсия предполагает подробный рассказ, а мисс Колли не привыкла много разговаривать. К тому же стояла прекрасная погода, и мисс Колумба с радостью занялась бы не показом дома, а высаживанием гороха. Садовник Пелл, правда, говорил, что еще рано, но мисс Колумба не считала его авторитетом. Если погода вдруг изменится, то это даст Пеллу преимущество, которым он, несомненно, воспользуется. Но мисс Колумба осознавала свой долг и подчинилась ему безропотно, хотя и без показного восторга. Во всяком случае, одета она была в огородные брюки и рыбацкий свитер, чтобы при первой же возможности ретироваться в огород и поспорить с Пеллом.

С домом были связаны три истории, и начинались они с верхнего этажа. В своей роли гида мисс Колумба была просто обязана говорить, но надо сказать, что после того, как лед был сломан и она настроилась на новую роль, «Приют пилигрима» был темой, для которой мисс Колумба могла найти нужные слова. Возможно, не слишком пышные, но вполне адекватные.

Когда они поднялись на верхнюю лестничную площадку, мисс Колумба сказала:

– Когда-то здесь заканчивался холл. В начале восемнадцатого века холл перекрыли потолком и разделили на комнаты, которые находятся внизу. Здесь получился чердак, но и его разделили на комнаты приблизительно в то же время.

Мисс Сильвер разглядывала дом с неподдельным любопытством птички, которая рассчитывает чем-нибудь поживиться. Потолки здесь были низкими, комнаты – маленькими. Их было много, и все они пустовали за исключением самой большой, которую, очевидно, занимали Роббинсы. Миссис Роббинс вышла из нее, когда мисс Колумба и мисс Сильвер проходили мимо.

– С добрым утром, – поприветствовала ее мисс Колумба. – Я показываю дом мисс Сильвер. – И добавила: – Миссис Роббинс живет у нас много лет. Вы давно с нами, Лиззи?

– Тридцать лет.

Это было сказано абсолютно бесцветным тоном. Бледные губы едва шевельнулись. Миссис Роббинс окинула обеих женщин быстрым, ничего не выражающим взглядом и сразу же отвела глаза в сторону.

Мисс Сильвер видела перед собой высокую сухопарую женщину болезненного и меланхоличного вида, одетую в темное платье и чистый белый передник. Миссис Роббинс спустилась по лестнице и исчезла.

Мисс Колумба повела гостью дальше по коридору к посудному шкафу и раковине, которая, как говорили, переполнилась водой, из-за чего обвалился потолок в комнате Роджера Пилгрима. Но эта комната находилась не под раковиной. Мисс Сильвер убедилась в правдивости рассказа Роджера Пилгрима, когда вошла в пустое чердачное помещение, находившееся над рухнувшим потолком. Воде надо было протечь сюда некоторое расстояние – от десяти до двенадцати футов. Поднятые доски пола до сих пор оставались не прибитыми и лежали свободно. Мисс Сильвер приподняла их, чтобы посмотреть, что находится под ними. Да, там долго стояла вода. Сейчас это место высохло, но вода там была. Остались ее следы. Она протекла сюда по узкой канавке от раковины до середины чердака. Вода текла, оставляя до сих пор видимые следы на балках и штукатурке под полом. Но почему вода остановилась и образовала большую лужу над спальней Роджера? В этом месте канавка превращалась в большое плоское углубление, пахнущее пылью и плесенью и до сих пор влажное. Все доски пола здесь сняли и открыли окна, но сырость до сих пор не улетучилась до конца.

Мисс Колумба стояла и терпеливо ждала, пока ее гостья закончит осмотр.

Однако первым делом мисс Сильвер заговорила о миссис Роббинс:

– Тридцать лет – большой срок работы в одной семье. Она выглядит больной…

– Она всегда так выглядела.

– Похоже, она несчастна…

– Несчастной она выглядит тоже очень давно.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Можно узнать, насколько давно?

– У Роббинсов были неприятности, еще до войны.

– Какие неприятности? Простите, ради бога, мою настойчивость.

– Эта неприятность не имеет никакого отношения к тому, что происходило потом. Они потеряли дочь – красивую, умную девушку.

– Она умерла?

Мисс Колумба нахмурилась:

– Нет, она попала в неприятную ситуацию и сбежала из дома. Роббинсы не смогли ее найти и до сих пор это переживают.

– Кто был тот мужчина?

– Никто этого не знает.

Мисс Колумба решительно повела гостью на другой этаж, где отперла дверь комнаты, служившей раньше спальней Роджеру Пилгриму. Комната была до сих пор завалена грудой штукатурки.

Устройство дома было очень запутанным. Помимо главной лестницы, было еще три – крутые, узкие и винтовые. По одной из них они спустились на каменный пол коридора, ведущего назад в холл через дверь под лестницей.

Мисс Сильвер оглядела массивную стену дымохода над камином. Все остальные стены были обшиты деревянными панелями, и только каминная труба выделялась на фоне дерева серым камнем, из которого была сложена. На дымоходе были вырезаны стихи, о которых упомянул Роджер Пилгрим:

 
Когда, надев паломнический плащ, оставит Пилгрим свой приют, На том пути не ждут его ни слава, ни уют. Останься, Пилгрим, ибо там, где видится тебе величественный храм, Несчастья ждут тебя, и смерть бредет за ними по пятам.
 

– Обычное суеверие, – пренебрежительно произнесла мисс Колумба, – но многие в него верят.

Потом, резко повернувшись, она направилась к входу и распахнула ближайшую к нему дверь справа. Это была столовая, такое же мрачное помещение, в каком они ели теперь, – дверь, закрытая массивной занавеской, мебель в тяжелом викторианском стиле, два окна, из которых были видны темный кустарник и высокая стена, отгораживавшая усадьбу от улицы. Были еще два окна, но снаружи их почти полностью закрывал плющ, оставивший небольшие щели, сквозь которые виднелись два кипариса. Ничего воодушевляющего в этой комнате не было. Никакого исторического интереса она тоже не представляла. В тех местах, где стену не закрывала тяжеловесная мебель, были видны обои – некогда красные, а теперь не отличавшиеся цветом от старого дерева. В двух местах на стенах висели трофеи – пистолеты, шпаги, рапиры и кинжалы.

Мисс Колумба подошла к двери, почти незаметной в тени громадного буфета красного дерева. Через эту дверь они снова попали в каменный коридор и дошли до запертой двери. Мисс Колумба извлекла из кармана брюк ключ и отперла ее. Как только дверь открылась, в нос ударил запах горелого дерева, смешанный с запахом неизбывной сырости. Мисс Сильвер сразу подумалось о том, что все эти старинные дома страшно негигиеничны.

– Здесь случился пожар, – сказала мисс Колумба.

Впрочем, она могла бы этого и не говорить. Картина говорила сама за себя. От деревянных ящиков и полок, некогда покрывавших все стены, остались лишь отдельные обугленные фрагменты, но стены, сложенные из того же камня, что и стены и своды коридора, нисколько не пострадали. Пол вымыли, мебель убрали. Комната была абсолютно пуста, остался только запах гари.

– Боже мой! – не удержала своих чувств мисс Сильвер.

После этого они вышли из комнаты и мисс Колумба заперла дверь.

Поперечным проходом они направились в кухонную пристройку. Миновав кухню, мисс Колумба отперла еще одну дверь:

– Это лифтовая комната.

Комната была квадратной и лишенной убранства – голые каменные стены и голый каменный пол. Больше в комнате не было ничего, если не считать входа в старинный лифт, шахта которого в виде выступа крепилась к наружной стороне стены слева. Окон в комнате не было.

Мисс Колумба сочла нужным дать пояснения:

– Это самая старая часть дома. Отсюда одна винтовая лестница вела на следующий этаж, а вторая – в подвал. Отец убрал лестницу и вместо нее поставил лифт. Это случилось после того, как он на охоте сломал ногу. Лифт ведет в комнату, которая расположена рядом с вашей комнатой. Отец пользовался лифтом для того, чтобы спускаться в подвал, где хранились его любимые изысканные вина. Он любил спускаться в подвал и любоваться своей коллекцией.

– У вас большой подвал?

– О да. Именно поэтому в доме относительно сухо. Это очень старый подвал.

– Я полагаю, что это не единственный вход?

– Нет, есть еще одна лестница в кухонном крыле.

Они прошли туда, вернувшись через столовую в холл и выйдя в другой длинный каменный коридор.

Кухонная пристройка была просторной и неудобной, как в большинстве старинных домов. Здесь было бесчисленное множество помещений, в основном пустых или представлявших собой склады разного хлама. Сама кухня красноречиво свидетельствовала о временах, когда гостеприимство оборачивалось подлинным проклятием. Призрак гомерических пиршеств витал здесь, будя воображение, рисовавшее обеды, состоявшие из двух супов и практически нескончаемых перемен блюд из рыбы, закусок, жаркого, птицы, двух сортов сладостей, специй, прохладительных напитков и десерта. После четырех лет войны эти призраки отдавали бесстыдством. Мисс Сильвер смотрела на весь этот грандиозный размах и думала о неудобствах такого каменного великолепия.

Они вышли из кухни и углубились в следующий коридор. Мисс Колумба открыла одну из дверей и включила свет.

– Это вход в погреб. Хотите его осмотреть?

Если она надеялась, что мисс Сильвер скажет «нет», то была разочарована. Уныло покорившись судьбе, она повела гостью вниз по древней лестнице со ступеньками, выщербленными и разбитыми поколениями Пилгримов и их дворецких, спускавшихся в средоточие гостеприимства – винный погреб.

– Рассказывают, что у моего деда была лучшая в Англии мадера, – сказала мисс Колумба. – В его время все погреба слева были полны, но теперь осталось только одно помещение с вином. Думаю, что здесь до сих пор можно обнаружить бутылку-другую старого «Наполеона». Роджеру следовало бы вместе с Роббинсом проверить, что здесь осталось. В этот погреб никто не спускался с тех пор, как умер отец. Но я никак не могу заставить Роджера это сделать, погреб его совершенно не интересует. Роджер предпочитает виски с содовой и утверждает, что не умеет отличить одно вино от другого. Я сама трезвенница, но отец был большим любителем изысканных вин и умел отличать их друг от друга.

Это была самая длинная тирада, на которую решилась мисс Колумба, и мисс Сильвер поняла, что винный погреб для Пилгримов очень важен как основа семейной традиции и преемственности.

Мисс Колумба показала гостье, где заканчивалась шахта лифта, показала и тележки, на которых подвозили к лифту бутылки, чтобы не растрясти вино.

– В лифт бутылки ввозили очень осторожно, потому что старое вино ни в коем случае нельзя трясти. Отец заменил деревянные колеса тележки колесами с резиновыми шинами.

Погреб был поистине громаден. От центрального холла вправо и влево отходили коридоры, потолки которых покоились на мощных столбах. До появления электричества здесь, вероятно, царил леденящий душу мрак. Даже теперь оставались темные уголки, погруженные во тьму проходы. Воздух был застоявшимся и теплым, поразительно сухим. Многие помещения были забиты старой мебелью, сундуками и ящиками.

– Здесь находятся все вещи Джерома и моего второго племянника.

– Мистера Клейтона?

Мисс Колумба ответила не сразу:

– Да. – А затем без паузы продолжила: – Конечно же, здесь и вещи третьего моего племянника – Джека. Это родной брат Роджера. У нас нет о нем никаких сведений с тех пор, как он попал в плен в Сингапуре. – Ответ и его тональность говорили о том, что мисс Колумба не желает говорить о Генри Клейтоне.

Дойдя до конца погреба, они повернули назад. В тишине, застоявшейся духоте, тепле и сухости было что-то удручающее. Когда они останавливались и молчали, в погребе воцарялась абсолютная, непроницаемая тишина. Обычно в домах все время раздаются какие-то едва слышные звуки, которые, сплетаясь друг с другом, создают фон для возникновения наших мыслей и действий, но под землей этот фон исчезает – остаемся только мы наедине с подступающей тишиной.

Обе леди испытали невероятное облегчение, поднявшись по лестнице и оказавшись в подслеповатом, но дневном свете кухонной пристройки. Мисс Колумба выключила свет и заперла дверь.

Экскурсию по дому они закончили в большой и холодной гостиной, вся мебель в которой была покрыта чехлами. Шесть высоких длинных окон были обрамлены парчовыми занавесками. Окна выходили на вымощенные дорожки сада. Этот зал, когда был натоплен и заполнен людьми, производил, вероятно, совсем иное впечатление. Но сейчас он казался таким же призрачным, как и подвал. Призраки, сновавшие по комнате в своих лучших вечерних платьях и костюмах, тревожили и волновали не больше, чем меланхоличные старые акварели. На одной из стен висели четыре овальных акварельных портрета, будившие именно такие чувства. Мисс Сильвер сразу узнала мало изменившийся профиль мисс Джанетты. Остановившись перед портретами, мисс Сильвер принялась восхищенно их рассматривать.

– Как они очаровательны – на самом деле очаровательны. Это ваша сестра и вы, да? А кто эти двое? У вас, насколько я могу судить, было две замужних сестры.

– Да, – ответила мисс Колумба.

Но мисс Сильвер не удовлетворилась этим ответом.

– Одна – миссис Клейтон? И вторая?..

– Это мои сестры Мэри и Генриетта. Генриетта вышла замуж за нашего дальнего родственника. Джером – ее сын.

– Очень красивые портреты, сплошное очарование, а какая тонкая работа!

Четыре юные девушки в белых муслиновых платьях, голубых и розовых лентах безмятежно смотрели со стены на комнату. Даже в таком наряде мисс Колумба выглядела несколько чопорной и угрюмой. Однако Мэри, ставшая впоследствии миссис Клейтон, цвела, словно роза. Может быть, это впечатление создавали розовые ленты, а может быть, то удовольствие, какое эти ленты доставляли Мэри. Темные глаза и розовые губки счастливо улыбались.

Оставался кабинет – не слишком большое помещение, уставленное книжными полками и хранящее неизбывный запах древесного угля, табака и сухого тлена. Книги в роскошных старинных переплетах находились здесь в почетной отставке – Теккерей, Диккенс, Чарльз Рид, Оливер Уэнделл Холмс, Сертис и – это удивило мисс Сильвер – полное собрание сочинений миссис Генри Вуд. Все эти почтенные авторы, удобно расположившиеся на полках, судя по всему, впали в летаргический сон поколение, а то и два назад.