Текст книги "Ключ. Возвращение странницы (сборник)"

Глава 26

Мисс Сильвер вышла из магазина с шестью открытками в сумочке. Сотней метров дальше по улице ее перехватил сержант Эббот. Он так хотел с ней поговорить, что теперь смотрел на мисс Сильвер с удивлением, нежностью и благоговением.

– Мисс Сильвер!

Она очаровательно улыбнулась.

– Дорогой, какая приятная встреча.

Они пожали друг другу руки.

Выражение лица сержанта Эббота изменилось, на нем появилось нечто вроде сардонической усмешки. Он уже прежде встречался с мисс Сильвер во время расследования и стал ее преданным поклонником. Он задумался, зачем она появилась и расскажет ли ему – или придется выяснять самому.

Она любезно и с удовольствием сообщила, что гостит в домике священника. Эббот ответил, что как раз туда направляется, чтобы повидать мисс Браун. После небольшой паузы мисс Сильвер кашлянула и перешла к делу.

В тот же день сержант Эббот отчитался инспектору Лэму. Впрочем, «отчет» – слишком официальное выражение. Сержант Эббот порой бывал неофициален до дерзости. Войдя в комнату, он изогнул бровь и добродушно сказал:

– Моди приехала, сэр.

Лэм воскликнул:

– Что?!

– Мисс Мод Сильвер, сэр. Везучая Моди.

Лэм был религиозен, поэтому не выругался, но побагровел.

– Мод в Борне? Что она на сей раз затеяла?

Сержант Эббот мелодично продекламировал:

– «Вей, зимний ветер, вей! Ты все-таки добрей предательства людского…»

– Перестань валять дурака, и давай поразмыслим, Фрэнк! Вот наше дело, вот наш преступник – так? Мы бы не отказались еще от парочки улик, но, к сожалению, убийства редко совершают в присутствии свидетелей. По-моему, обвинение достаточно серьезное. У Мэдока был и мотив и возможность. И он узнал оружие во время дознания, это ясно, поскольку сказал, что ему знакомы пистолеты такого типа. Так вот, я считаю, что можно ставить точку. Никто не заставит меня поверить, что якобы он сунул ключ в карман и пошел домой. Он отобрал ключ, потому что хотел расправиться с Харшем немедленно. И он его убил. Вот как я думаю, и присяжные, не сомневаюсь, скажут то же самое. Так чего хочет мисс Сильвер? Кто ее вызвал?

– Мисс Фелл.

Лэм яростно уставился на подчиненного.

– Чтоб тебя… Слушай, Фрэнк, что за ерунда? Мисс Фелл славная пожилая дама, какое отношение она имеет к Мэдоку, если только не старается ради мисс Браун? Ты ее видел?

– Да, видел. И с тем же успехом мог бы остаться дома. Она отказалась что-либо добавить к показаниям и никак не стала комментировать то, что сказал мистер Мэдок. Настоящее ископаемое, просто камень, ледник какой-то – да и с какой стати ей откровенничать с полисменом? Как сказала бы наша Моди, «совершенство ледяное, безупречное, немое», цитируя покойного лорда Теннисона.

Лэм проворчал:

– Хватит валять дурака! – и постучал костяшками пальцев по столу.

– Что она еще тебе сказала? Мисс Сильвер, не мисс Браун. Что она задумала?

– Не знаю, она молчит. Ясно, что ее пригласили друзья Мэдока. Не стану утверждать, что в его интересах, поскольку она сама всегда недвусмысленно заявляет, что ищет правду, только правду и ничего, кроме правды. Но она хочет увидеть Мэдока.

– Да неужели?

– Наедине, – с ударением добавил Эббот.

– Послушай-ка, Фрэнк…

У Эббота дернулся рот.

– Я сказал, что должен доложить вам, сэр.

Лэм подозрительно взглянул на молодого человека.

– Правильно, правильно… когда ты начинаешь говорить «сэр» каждые полминуты, я гадаю, в чем подвох. И необязательно лезть из шкуры вон, чтобы намекнуть на мою неблагодарность, потому что я не отрицаю и не собираюсь отрицать, что мисс Сильвер здорово нам помогла, когда мы расследовали убийства в доме Ванделеров. Я сам охотно признаю, что мы пошли по ложному следу, а она наставила нас на путь истинный, и мы оба не остались без награды. И я признаю, что она не станет поднимать шум вокруг собственной особы или лезть в газеты.

Фрэнк Эббот по-прежнему сардонически улыбался.

– Странно, да? – беззаботно произнес он. – Мисс Сильвер известна полиции, но не прессе, и всякий раз, когда она берется за дело, мы выходим победителями. А Моди тихонько исчезает, цитируя Теннисона и приговаривая: «Да благословит вас Бог, дети мои». Так как насчет свидания с Мэдоком, сэр?

Лэм расслабился.

– Пусть повидаются, если уж она так решила. Но хотел бы я знать, что она задумала.

Фрэнк Эббот подошел и присел на край стола.

– Она мне кое-что сказала. Насчет Буша, церковного сторожа… на дознании никто не упомянул, что он каждый вечер в десять часов обходит церковь, потому что священник упорно оставляет окна открытыми, а Бушу это не по нраву.

Лэм уставился на него.

– Ну да, никто ни слова не сказал. Интересно почему? Местный констебль должен был знать… да и вся деревня!

Эббот рассмеялся.

– Сельские жители не горят желанием информировать полицию. Миссис Буш – урожденная Пинкотт, и, насколько я понимаю, Борн населяют либо Пинкотты, либо породнившиеся с ними в браке. Очень плодовитое семейство. Местный констебль – племянник миссис Буш, Джим Пинкотт. Он, как и любой, наверное, ответил бы, если бы его спросили. Но никто не спросил, обходит ли Буш церковь по вечерам, поэтому деревенские держали языки за зубами в лучших английских традициях. Моди намекает, чтобы мы допросили Буша.

Лицо Лэма медленно побагровело. Глаза старика, всегда почти бесцветные из-за старомодных выпуклых очков, полезли на лоб. Он хлопнул по столу ладонью.

– Что ты несешь? Мисс Сильвер не пробыла здесь и пяти минут – как она все это узнала? Когда она приехала?

Фрэнк скромно ответил:

– Поездом в шесть пятьдесят восемь вчера вечером, вместе с Олбени и Дженис Мид. Я так понял, сегодня утром, покупая почтовые открытки, она вошла в доверие к миссис Буш, и та поделилась с ней сплетнями.

Лэм искренне произнес:

– Слава богу, она не родилась двести лет назад, иначе бы ее искупали в пруду за колдовство, если не хуже.

Фрэнк рассмеялся.

– И всякий так подумает, да, сэр? Кстати, есть еще кое-что. В Борне живет старый пьяница по имени Эзра Пинкотт – король местных браконьеров, рьяный завсегдатай местного паба. Моди сказала, он во всеуслышание трепался в «Быке», будто знает кое-что такое, отчего бы враз разбогател, если бы только один человек сообразил, что к чему. Видимо, ему что-то известно об убийстве Харша. Моди думает, что надо присматривать за Эзрой – на тот случай если кто-нибудь решит, что проще убрать свидетеля, чем платить отступные.

Лэм фыркнул.

– Это все? Больше ей ничего не нужно? Несомненно, скоро узнаем. Ладно-ладно – завтра разберемся.

Глава 27

Мисс Сильвер пережила непростой вечер. Ленч получился не из приятных. Флоренс изо всех сил постаралась, и вышло очень мило – вкусные деревенские овощи, сливовый пирог, лучшее, что удалось приготовить из мясного пайка. Но, как бы ты ни был хладнокровен, трудно наслаждаться едой, когда напротив сидит человек, который как будто только что услышал свой смертный приговор и приготовился к немедленной казни.

Мисс Браун больше, чем когда-либо, напоминала Медузу. Она не сводила глаз с тарелки, но ничего не ела, порывистыми механическими движениями ковыряя еду вилкой. Мисс Софи поняла, что больше не выдержит, и умоляюще произнесла:

– Медора…

Лицо мисс Браун осталось бесстрастным – глаза опущены, тяжелые черные волосы заслоняют мраморный лоб, густые черные ресницы отбрасывают тень на щеки. Это и впрямь было до высшей степени мучительно. Вдруг мисс Софи потеряла терпение. Ее голос, хоть и негромкий, задрожал от досады:

– Медора, ты заболеешь. Кроме того, Флоренс страшно огорчается, если оставляют недоеденным то, что она приготовила. Подумай о моряках, которые вынуждены везти еду за сотни тысяч миль! Не знаю, что толку, если заморишь себя голодом, но ты меня расстраиваешь, очень расстраиваешь! – Она закрыла глаза, и из-под век показались две яркие слезинки.

Черные ресницы мисс Браун поднялись, обнажив мрачные глаза. Она прошептала:

– Простите… лучше я выйду.

Она отодвинула стул и неспешно вышла из комнаты, словно брела во сне.

Мисс Софи разрыдалась.

Когда добрую старушку успокоили и ленч завершился, мисс Сильвер отправилась наверх. Постучав в дверь мисс Браун, она так быстро вошла, что та и не успела заметить появление гостьи. Мисс Браун удивилась настолько сильно, что ледяное самообладание поколебалось.

Мисс Сильвер неодобрительно кашлянула.

– Я пришла, чтобы немного побеседовать с вами. Может быть, присядем?

Мисс Браун покачала головой.

– Вы детектив. Мне нечего вам сказать.

Мисс Сильвер с сочувствием взглянула на компаньонку.

– Вы очень несчастны…

Мисс Браун быстро отвернулась и подошла к окну. Она стояла там, глядя во двор, но ничего не видя. Ее ослепили слезы. Она не двигалась и не вытирала их. Они напоминали кристаллы, при взгляде сквозь которые окружающий мир утрачивал форму и смысл.

Мисс Сильвер произнесла:

– Будет гораздо удобнее, если вы сядете. Нет ничего страшного в том, что вы плачете. Но давайте все-таки поговорим.

Мисс Браун сделала медленный отрицательный жест. Мисс Сильвер бодро продолжила:

– Рассудим практически. Если что-то случилось, нет смысла задерживаться в прошлом или отвергать требования настоящего. Я вижу, мистер Харш был вашим другом. Но он мертв и его нельзя воскресить. Мистер Мэдок жив – пока. Он жив, но в очень опасном положении. Почему-то вы решили, что он убил мистера Харша. Пожалуйста, объясните, почему вы так считаете.

Не двигаясь, мисс Браун повторила слова, которые уже всем набили оскомину:

– Мне нечего сказать.

Мисс Сильвер вздохнула.

– Боюсь, вы поступаете неразумно. Если мистер Мэдок виновен, ваше молчание не докажет обратного. Против него серьезные улики. Если он невиновен, ему поможет любой факт. Мало кто способен судить о том, как будет лучше для человека, к которому он неравнодушен. Пожалуйста, дайте мне шанс раскрыть правду. Многое в этом деле невозможно объяснить, если исходить из того, что мистер Мэдок виновен. Будьте откровенны со мной, и вы вряд ли пожалеете.

Мисс Браун продолжала рассматривать бесформенный мир сквозь кристалл непролитых слез. Она вновь слабо качнула головой, как бы говоря: «Нет».

Мисс Сильвер сказала негромко и ласково:

– Вы совершаете большую ошибку. Вы не приняли во внимание, что сторона обвинения вызовет вас в качестве свидетельницы, и тогда вы будете вынуждены говорить. Даже если вы готовы отказаться и понести наказание за неуважение к суду, ваше молчание самым ужасным образом отразится на судьбе мистера Мэдока. Адвокат обвинения задаст вопросы, которые, в отсутствие ответов, лишь укрепят подозрения. Вы никоим образом этого не избежите.

Мисс Браун резко повернулась. Слезы, которые ослепляли женщину, текли беспрепятственно, а глаза сверкали. Она произнесла:

– Меня нельзя вызвать в качестве свидетельницы. Я жена мистера Мэдока.

Мисс Сильвер отозвалась:

– Надо же… Пожалуйста, сядьте, прошу вас. Так будет гораздо удобнее нам обеим. Я уже заметила, что, если хотя бы мало-мальски значительный разговор ведется стоя, он непременно тяготеет к излишнему драматизму. Настоятельно прошу, сядьте.

Мисс Браун подошла к креслу и села, вдруг обрадовавшись этой возможности. Избавившись от напряжения, она почувствовала вялость и слабость и поняла, что очень мало ела в последние дни. Мисс Браун откинулась на спинку и закрыла глаза. Она услышала, как мисс Сильвер вышла из комнаты и вскоре вернулась. К губам Медоры поднесли чашку с супом. Когда она выпила, ее ласково и спокойно попросили поесть разогретого мяса и овощей, после чего мисс Браун обнаружила, что гостья дружелюбно смотрит на нее.

– Почему же вы не открыли сержанту Эбботу то, что сейчас сказали мне?

– Не знаю.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Вы поступили не очень благоразумно. Если слишком долго хранить тайну, это войдет в привычку.

– Да, – подтвердила мисс Браун.

– Не расскажете ли, когда и где вы поженились? Нужно заручиться доказательствами, иначе вам не уклониться от вызова в суд.

– Пять лет назад, в Лондоне, семнадцатого июня, брак зарегистрирован в мэрилбоунском бюро. Мы молчали, потому что Эван ждал назначения. Строго говоря, мы не могли позволить себе брак, но очень любили друг друга. Это не касалось никого, кроме нас. Он должен был поддерживать сестру. Я продолжала заниматься своими делами, а он своими. Мы встречались, когда находили время. Иногда проводили вместе выходные… – Мисс Браун бросала короткие разрозненные фразы, ее голос звучал бесстрастно, как будто женщина оглядывалась на пять лет назад и постепенно припоминала. И никто не знал, сколько облегчения дала ей возможность вспоминать и говорить.

Она откинула назад тяжелые волосы и уронила руки на колени.

– Конечно, мы ссорились. Мы не настолько молоды, чтобы жить подобным образом. Люди средних лет мечтают о доме и о родственной душе – о самых естественных вещах, которые для нас были недоступны. Работа, на которую надеялся Эван, досталась другому. Чтобы содержать меня, он должен был перестать содержать сестру, но не мог этого сделать. Ссоры стали серьезнее. У Эвана очень скверный характер, но я бы справилась, если бы мы жили нормальной жизнью. Но у нас не было возможности… и расстались три года назад. Он даже не написал. Потом я услышала, что он получил правительственное назначение. Я подумала – вдруг мы снова встретимся. Но я не могла уехать – не могла себе этого позволить. Потом старая дама, у которой я жила, умерла, завещав мне некоторую сумму, – денег хватило бы, чтобы нас спасти, если бы я получила их раньше. Я задумалась о том, чтобы переехать в Борн. Одна знакомая свела меня с мисс Фелл, и почти год назад я приехала. Сначала я думала, что все будет хорошо. Потом мы опять поссорились. Он начал устраивать сцены из-за мистера Харша… – Она вновь отбросила волосы с лица и с мукой взглянула на мисс Сильвер. – Никакой причины не было, ровным счетом никакой. Мы говорили о музыке, а иногда об Эване, которого оба любили. Но у него такой тяжелый характер. Наверное, он ревновал к нам обоим. Тем вечером он знал, что мистер Харш отправился играть на органе. Эван вышел на улицу, нашел меня и отобрал ключ – именно так, как и сказал мальчик. И я не знаю… не знаю, что случилось потом.

– Значит, нужно выяснить, – бодро и оживленно подытожила мисс Сильвер.

Глава 28

– Кто такой Эзра Пинкотт? – спросила мисс Сильвер со спокойным выжидающим выражением учительницы, которая обращается к классу.

Класс состоял из мисс Фелл, майора Олбени и мисс Дженис Мид. Мисс Браун убедили лечь. Ее отсутствие скорее порадовало собравшихся.

Все трое переспросили:

– Эзра Пинкотт?

– Ну надо же, – сказала мисс Сильвер, – видимо, в Борне огромное количество Пинкоттов.

Ничто в поведении гостьи не выдавало того, что она уже собрала внушительное количество сведений о Пинкоттах в целом и об Эзре в частности.

Мисс Софи перестала разливать чай, хотя и держала чайник на весу.

– О да, – ответила она. – У старого Иеремии Пинкотта родилось восемнадцать детей, в том числе Сюзанна – миссис Буш. И почти у всех огромные семьи. У Сюзанны, правда, всего двое, не считая близнецов, которые умерли в детстве. Иеремия был богатым фермером. Эзра – сын его брата Иезекии, который сбежал из дома и поступил во флот.

– Местный смутьян, – закончил Гарт.

Мисс Сильвер взяла чашку чаю, достала собственный пузырек с сахарином, извлекла одну таблетку и сказала:

– Понятно. Я бы очень хотела с ним побеседовать.

Гарт рассмеялся.

– Тогда лучше я поймаю Эзру завтра, до того как откроются пабы.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Он пьет?

– Сколько влезет. Зачем он вам нужен?

Гарт думал, что сейчас его снисходительно осадят, но «учительница» неожиданно ответила на вопрос:

– Говорят, вчера вечером он хвастал в «Черном быке», будто знает что-то способное его обогатить. Имен он не называл, но у меня сложилось впечатление, что он намекал на гибель мистера Харша. Значит, по-вашему, невозможно, чтобы мы встретились ранее завтрашнего дня?

– Сомневаюсь. Видите ли, он работает у Джайлса, который держит ферму по ту сторону Церковного проулка. Окончив работу, Эзра идет в «Бык» и сидит до закрытия. Раздобыть его для вас я смогу только во время перерыва на обед, если он нужен трезвым.

Мисс Сильвер серьезно взглянула на молодого человека.

– Да, пожалуй. Я бы предпочла увидеть Эзру сегодня, но раз уж ничего не поделаешь… – Она кашлянула и продолжила: – Также я не отказалась бы почерпнуть какую-нибудь информацию о Глэдис Брюер.

Мисс Софи, казалось, была слегка шокирована. Она взяла булочку и произнесла негромко и взволнованно:

– Боюсь, приличной девушкой ее не назовешь. Она работает у Джайлса, и мать почти совсем за ней не следит.

Дженис с умоляющим видом подалась вперед.

– Честно говоря, не думаю, что она такая уж плохая, как говорят. – Она повернулась к мисс Сильвер. – Глэдис из тех смешливых и бойких девушек, которые заставляют о себе говорить. Ей нравятся парни, и ради развлечений она на все пойдет, но Глэдис совсем не плохая.

– Я бы очень хотела ее увидеть, – сказала мисс Сильвер. – Как бы это устроить? Во сколько она освободится – в шесть?

– Думаю, что так.

– Она живет с матерью? Тогда, может быть, прогуляемся в ту сторону и заглянем?

– Да, но… – Дженис помедлила. – Я не хотела бы доставлять Глэдис неприятности.

Мисс Сильвер улыбнулась.

– Есть старая поговорка: «Кто чист, тому бояться нечего».

Гарт Олбени пристально взглянул на нее.

– То есть?

Она улыбнулась.

– У Глэдис не будет неприятностей – по крайней мере, со стороны закона, – если она его не нарушала. Я ни на минуту не сомневаюсь, что она ничего такого не делала, но если она была на кладбище вечером во вторник, то могла что-нибудь видеть или слышать. Я бы хотела это выяснить.

Дженис, по-прежнему с сомнением в голосе, произнесла:

– Я отведу вас к миссис Брюер. Я ее хорошо знаю.

В шесть часов мисс Сильвер и Дженис свернули с главной улицы в узкий проулок, где плесневело с полдесятка старых домиков – из тех, что называют живописными, – с черепичными крышами и крохотными окошками. Домик миссис Брюер был самым маленьким и самым ветхим. В саду росли подсолнухи и алтей, торчало несколько ободранных кустов крыжовника и смородины. Порог недавно побелили.

Когда миссис Брюер отворила дверь, мисс Сильвер подумала, что хозяйка похожа на свой дом – потрепанная и как будто согнувшаяся под бременем лет. Ей недоставало большинства передних зубов – покорный мистер Брюер вышиб их, находясь «под воздействием». Миссис Брюер изливала душу Дженис, когда приходила на поденную работу в Прайерз-Энд. Казалось, она испытывала нечто вроде угрюмой гордости перед удалью супруга. «Он всегда был душой компании, и совсем смирный, пока не напьется. Глэдис прямо вылитый папаша, только с ней намаешься, сами понимаете, мисс».

Миссис Брюер пригласила гостей внутрь. Входная дверь открывалась в безупречно чистую кухоньку. Мисс Сильвер увидела старые неровные каменные плиты пола и древние просевшие балки над самой головой. В углу узкая лестница, похожая на трап, вела в спальню. Не считая пристройки позади дома, для хранения топлива и овощей, комнат было только две. Когда строились эти домики, никому и в голову не пришло подумать о ванной и канализации. Незыблемая мудрость предков гласила: что годилось в прошлом, сгодится и в настоящем.

Миссис Брюер придвинула два стула и предложила гостям садиться.

– Я нужна в Прайерз-Энд, мисс? Если что-нибудь сверх обычного, я буду только рада…

Но пока она говорила, женщину вдруг охватил дикий страх, что мисс Мэдок, возможно, больше не нуждается в ее услугах, а значит, у нее два дня не будет никакой работы, разве что идти к мисс Донкастер, которая вечно стоит над душой, разъясняя, что делать и чего не делать, так что совсем запутаешься. А все потому, что она бьет посуду. В последний раз это была фарфоровая чашка с синим ободком и букетиками цветов, и мисс Донкастер страшно расстроилась.

Но мисс Дженис ничего подобного не сказала:

– Мисс Сильвер гостит у мисс Софи, и я показывала ей деревню. Она предположила, что ваш домик, наверное, очень старый.

Миссис Брюер испытала явное облегчение.

– Здесь жил дедушка мистера Брюера, – сказала она, как будто не в силах представить более отдаленное прошлое, и повернулась к Дженис. – Ох, мисс, какой ужас насчет мистера Мэдока! Я глаз не сомкнула, с тех пор как узнала. Он же не виноват, мисс!

Дженис ответила:

– Мы и не думаем, что виноват.

Тут дверь с шумом распахнулась и в комнату влетела Глэдис Брюер – рослая пухлая девица с румяными щеками и густой копной каштановых волос, высоко поднятых спереди и свисающих сзади. У нее были ярко-синие глаза и отличные зубы, она прямо-таки лучилась здоровьем и весельем.

Она крикнула: «Привет, ма», – заметила гостей и засмеялась – тоже в полный голос.

– Здравствуйте, мисс Дженис.

Глэдис снова хихикнула.

Мисс Сильвер поинтересовалась:

– Как поживаете? – и продолжила разговор с миссис Брюер о домике.

– Такой живописный… но, к сожалению, очень неудобный.

Глэдис опять разразилась громким смехом.

– Да уж, особенно если ударяешься головой всякий раз, когда идешь наверх. Ладно, ма, я сбегаю переоденусь. Я иду гулять, когда вернусь, не знаю. Мы едем в Марбери, смотреть кино.

Мисс Сильвер обратилась к девушке.

– Наверное, вам в Борне довольно-таки тоскливо живется. А чем вы занимаетесь по вечерам, когда не ходите в кино?

Глэдис захихикала вдвое громче прежнего.

– Ну а чем занимается девушка, если повезет?

Мисс Сильвер приветливо улыбнулась.

– Я так понимаю, у вас есть кавалер и, наверное, не один – как это прекрасно в молодости. Люди остепеняются, лишь когда делаются старше… и, наверное, в Борне много ребят вашего возраста, с которыми можно провести время?

Миссис Брюер как будто не знала, куда девать руки.

– Ох, мисс, в том, что касается парней, ее и учить не нужно.

Глэдис, казалось, приняла слова матери как комплимент.

– Да ладно, ма.

Мисс Сильвер продолжала благосклонно улыбаться.

– Боюсь, вы избаловали девочку, миссис Брюер.

Глэдис пришла в превосходное настроение. Она чувствовала себя центром внимания и была весьма польщена. Она решила, что мисс Сильвер очень милая старушка. Большинство старых дам требуют, чтобы девушки вели себя как монашки. Взять хоть мисс Донкастер. Как заладит: «А твоя мать знает, где ты, Глэдис?» Сразу понятно, что мисс Донкастер в жизни ни с кем не гуляла, – вид такой, как будто ее с детства поили уксусом и она до сих пор не отплевалась.

В мысли Глэдис ворвался голос мисс Сильвер. Он звучал негромко, но тем не менее требовал внимания.

– Когда ты была на кладбище во вторник, Глэдис…

– Кто сказал, что я там была?

Глэдис ответила немедленно, что выказывало изрядный опыт.

– Ничего страшного, даже если и была, честное слово. Ты ведь не из таких, правда? Просто ты иногда ходишь туда с приятелями, если погода хорошая, правда? Наверняка на церковном дворе есть местечки, где можно посидеть и поболтать.

Глэдис хихикнула.

– Я думаю, что ты все-таки была там во вторник вечером. Так?

Миссис Брюер заломила руки.

– Нет-нет, мисс… она ни за что туда не пойдет, она хорошая девочка.

– Не сомневаюсь, – ответила мисс Сильвер. – Я уверена, что ничего дурного они не затевали. Скажи, Глэдис… ты была на кладбище или нет?

Синие глаза встретили взгляд мисс Сильвер, и девушка поняла, что не в силах отвернуться. Она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, которую поставили перед классом, и молчать никак нельзя, как бы тебе ни хотелось и о чем бы ни спросили.

– А если и была? – наполовину с вызовом, наполовину со страхом откликнулась она.

Мисс Сильвер спокойно произнесла:

– Тогда, дорогая моя, я попрошу рассказать, что ты видела и слышала.

– Ничего я не слышала.

– Но ты что-то видела, не так ли?

– Кто сказал, что видела? Нечего там было видеть.

Улыбка мисс Сильвер пропала, взгляд стал серьезным и твердым.

– Ты когда-нибудь складывала головоломки, Глэдис?

Девушка дернула плечом. Она стояла у лестницы, держась за старый столб, темный и гладкий.

– Конечно, складывала! Моя тетя на них прямо помешана.

– Значит, ты знаешь, как из маленьких кусочков получается картинка. Бывают фрагменты, которые на первый взгляд совсем не важны, но если положить их в нужное место, тут же видишь, что делать дальше.

Глэдис уставилась на собеседницу и вдруг просияла.

– Мы собирали как раз такую штуку, когда я в последний раз у нее гостила. Маленький красный квадратик… и стоило его пристроить, как сразу стало понятно!

Мисс Сильвер склонила голову набок.

– Отлично сказано. Так вот, то, что ты видела на церковном дворе во вторник, – своего рода кусочек головоломки. Возможно, очень маленький кусочек, и ты, наверное, думаешь, что он не имеет никакого значения, но не исключено, что именно этого фрагмента недостает для спасения чьей-то жизни. Как ты будешь себя чувствовать, если невиновного человека повесят, потому что ты предпочла промолчать?

Глэдис смотрела на мисс Сильвер во все глаза.

– В кино ты видела картины, в которых ни в чем неповинные люди попадают под подозрение. Как ты отнеслась бы к героине, которая промолчала, в то время как могла спасти подозреваемого?

Девушка переступила с ноги на ногу.

– Да там ничего такого не было…

– Возможно, ты просто не поняла.

– Точно не было. Ничего не было. Это все ма. Как будто она никогда с парнями не гуляла.

– Глэд!.. – воскликнула миссис Брюер.

Глэдис выпустила столб и уселась на третью ступеньку.

– Ладно, ладно, но там правда не было ничего такого, из-за чего стоило бы поднимать шум. – Она сердито взглянула на мать. – Я зашла к миссис Боулби, как и собиралась, и мы немножко послушали радио, а потом пошли с Сэмом гулять.

– Ох, Глэд…

– Прекрати, ма. Нельзя же девушке все время сидеть дома, да и парню тоже. Что толку твердить: «Ох, Глэд!»? Была такая чудная ночь, вот мы и пошли гулять. А когда возвращались, то немножко посидели на церковном дворе, но никого не видели, кроме мистера Буша, только он нас не заметил. Обычно он караулит, а в этот раз торопился и быстро ушел. Ну и из-за чего тут шуметь?

Дженис до сих пор сидела неподвижно, но тут заерзала. Буш. Ну конечно, Буш совершал свой обычный обход во вторник вечером. Почему она раньше не подумала? Да и никто не подумал. Буш, обходивший дозором церковный двор в десять часов вечера, был такой же частью повседневной деревенской жизни, как восход и закат. Разумеется, местные не обращали внимания. Мисс Сильвер сказала:

– Значит, вы видели мистера Буша. Что он делал?

Глэдис уставилась на нее.

– Обходил двор.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Да-да. Но чем конкретно он занимался, когда вы его заметили?

– Выходил из церкви.

Дженис почувствовала, что задыхается. Воздуха не хватало. Она сделала быстрый неглубокий вдох. Ровный голос мисс Сильвер звучал как прежде:

– Так. Если не ошибаюсь, светила яркая луна?

– Да, очень яркая.

– Где именно вы сидели с вашим приятелем?

Глэдис хихикнула.

– Прямо под стеной, где дом священника. Там нависает дерево. Мы сидели на могиле мистера Донкастера. На ней удобный плоский камень.

– Значит, вы отчетливо видели дверь церкви, но мистер Буш не мог заметить вас?

– Да.

– Мистер Буш вышел из церкви?

– Да. Вышел, запер дверь и быстро ушел. Не стал бродить вокруг, как обычно.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Сколько было времени?

– Не знаю.

– Но церковные часы ведь отбивают время. Они, случайно, не били, пока вы сидели на кладбище?

Глэдис кивнула.

– Точно. Они пробили десять.

– До того как мистер Буш вышел или после?

– После.

– Спустя сколько времени?

– Минуту или две. Он вышел из церкви, и тут же часы стали бить.

– Если не ошибаюсь, в кладбищенской стене три калитки – одна выходит на луг, другая в Церковный проулок, третья на главную улицу. Каким путем пошел мистер Буш?

– Прямо на улицу, он всегда так ходит домой.

Глэдис встала.

– Я опоздаю в кино. Пойду переоденусь.

Мисс Сильвер тоже поднялась.

– Секунду, Глэдис. Где вы гуляли?

– Просто вокруг луга.

– И сколько вы просидели на церковном дворе, пока не увидели мистера Буша?

– Не знаю… минут пять.

– Вы слышали выстрел, когда гуляли?

– Не знаю. Мистер Джайлс палит по лисицам, так что мы часто слышим выстрелы… я не обратила внимания.

Она поднялась на две ступеньки и обернулась.

– Я же сказала, ничего такого не было. И я не хочу опоздать в кино.

Глэдис хихикнула, вновь придя в хорошее расположение духа.

– Сэму, конечно, не вредно подождать, но мне-то зачем пропускать картину.