Текст книги "Артур Шопенгауэр. Философ германского эллинизма"

Патрик Гардинер
Артур Шопенгауэр. Философ германского эллинизма

Предисловие английского издателя

Взявшись за критическое изучение философии Шопенгауэра, господин Патрик Гардинер оказал значительную услугу как широкому кругу читателей, так и профессиональным философам. Несомненно, есть философы, чьи имена более широко известны, чем имя Шопенгауэра, но и пренебрегать изучением его работ не оправдано. В некоторой мере обоснованное недоверие к его метафизике привело к ложному предположению, что у Шопенгауэра нет ничего ценного для изучения философами. Патрик Гардинер попытался исправить это поверхностное впечатление, показав, что даже на первый взгляд экстравагантные мысли Шопенгауэра имеют глубокие философские корни. В частности, почитатели Витгенштейна могут удивиться, обнаружив, до какой степени идеи Шопенгауэра повлияли на его мысли. Мы также надеемся, что проницательное и глубокое исследование Патрика Гардинера возродит интерес к работам Шопенгауэра.

А. Дж. Айер

Предисловие

Первое издание собрания сочинений Шопенгауэра было опубликовано его судебным исполнителем по литературным делам Юлиусом Фрауэнштедтом в 1873 году. За ним последовали исправленные и дополненные издания Е. Гризенбаха (Лейпциг, 1891 год), Пола Дюссена (Мюнхен, 1911 год) и А. Хюбшера (Висбаден, 1946–1950 годы), в которые были включены те материалы, которые Шопенгауэр оставил на разрозненных листах или в виде пометок и закладок в своих книгах, а также рукописные работы.

Произведения Шопенгауэра были переведены на многие языки. Работа «Die Welt als Wille und Vorstellung» («Мир как воля и представление») была дважды переведена на английский язык – один раз под названием «The World as Will and Idea» («Мир как воля и идея») Р.Б. Холданом и Дж. Кемпом (3 тома, «Рутледж и Кеган Поль», Лондон, 1883 год). Второй перевод «The World as Will and Representation» («Мир как воля и представление») был сделан Э.Ф. Пейном (2 тома, «Фальконз уинг пресс», Колорадо, 1958 год). Другие книги Шопенгауэра, «Uber die vierfache Wurzel des Satzes vom zureichenden Grunde» («О четвертичном корне закона достаточного основания») и «Über den Willen in der Natur» («О воле в природе»), были переведены и изданы в одном томе госпожой К. Гиллебранд в 1889 году; работа «Über die Grundlage der Moral» («Об основании морали») была переведена Э.Б. Буллоком в 1903 году; а перевод следующего за ней эссе «Uber die Freiheit des Willens» («О свободе воли») был выполнен К. Коллендой (Нью-Йорк, 1960 год), в издание которого были включены введение и библиография. Много переводов трудов Шопенгауэра, включая «Parerga und Paralipomena», собрано в книге «Избранные произведения Артура Шопенгауэра», изданной Е.Б. Бэксом (Лондон, 1891 год), и в сборнике «Шопенгауэр: избранное», изданном Т. Бейлем («Аллен и Ануин», Лондон, 1951 год).

Если не считать острой критической работы отца Фредерика Коплстона «Артур Шопенгауэр – философ пессимизма» (Лондон, 1946 год), то почти нет серьезных комментариев к работам Шопенгауэра, хотя можно назвать несколько интересных дискуссий о его отдельных идеях, а также можно заметить его влияние в некоторых работах, хотя они непосредственно и не связаны с Шопенгауэром. Примерами таких работ могут быть «Фрейд: разум моралиста» Филиппа Риффа и «Ироничный немец: изучение Томаса Манна» Эриха Хеллера; а связь идей Витгенштейна с философией Шопенгауэра рассмотрена Эриком Штениусом в «Трактате Витгенштейна» и госпожой Дж. Энскоум в «Введении в трактат Витгенштейна». Уильям Уоллас и Хелен Циммерн написали биографии Шопенгауэра на английском языке, хотя для получения более полной информации о Шопенгауэре мы рекомендуем обратиться к биографии, написанной В. Шнайдером на немецком языке. Также может представить интерес эссе Томаса Манна о Шопенгауэре, перевод которого опубликован как предисловие к изданию избранных произведений Касселя.

Хотя перевод Э.Ф. Пейна «Мир как воля и представление» выполнен отлично, так как он исправил и улучшил предыдущий перевод, тем не менее мы не умаляем значения первого перевода Холдана и Кемпа, к которому также относятся уважительно, и к тому же он более доступен читателям, поэтому все сноски в настоящей книге сделаны по первому переводу и приводится лишь номер тома, например «том II». Я также выражаю благодарность господам Рутледжу и Кегану Полям за пользование их изданием. Однако я привожу не все цитаты в том виде, в каком они представлены Холданом и Кемпом, делая изменения и исправления, где считал нужным. Что касается работы «Parerga und Paralipomena», то все сноски сделаны на немецкое двухтомное издание Фрауэнштедта (6-е изд., 1888 год). Относительно других работ Шопенгауэра, я цитировал части или главы (большинство из них короткие) и, вместо указания страниц, указывал лишь заголовок работы, используя следующие сокращения:

«О четвертичном корне закона достаточного основания» – ЧК;

«О воле и природе» – ВП;

«Об основании морали» – ОМ;

«О свободе воли» – СВ.

Переводя цитаты из этих работ, я пользовался их существующими переводами, хотя зачастую отступал от них.

Хочу также выразить благодарность господам Рутледжу и Кегану Полям за любезное предоставление разрешения цитировать «Мир как воля и идея» и «Tractatus Lоgico-Philosophicus» Витгенштейна и Б. Блэквелу за разрешение цитировать из «Заметок 1914–1916» Витгенштейна.

В заключение хочу поблагодарить профессора Стюарта Гемпшира за полезные советы и критические замечания. Я также благодарен господину Дэвиду Пиерсу и издателю этой работы, профессору Айеру, за ценные рекомендации.

Глава 1
Жизнь Шопенгауэра

Артур Шопенгауэр родился в Данциге 22 февраля 1788 года. Его отец, Генрих Флорис Шопенгауэр, в чьих жилах текла и голландская кровь, был успешным коммерсантом с просвещенными взглядами и проявлял большой интерес к культурным достижениям того времени. Горячий противник всех форм деспотии и абсолютизма, поклонник Вольтера, он хорошо знал как английскую, так и французскую литературу, а также был одержим любовью к путешествиям. Он был женат на Джоанне Генриетте Трозинер, также происходившей из влиятельной данцигской семьи. Жена разделяла его космополитические и литературные пристрастия и впоследствии сама написала много романов. Несмотря на общность интересов, складывалось впечатление, что они далеко не во всем подходили друг другу. Муж был натурой суровой и страстной. С возрастом, из-за усиливающейся глухоты, его характер стал невыносимым. Жена же производила впечатление женщины легкомысленной и упрямой, а присущую ей внутреннюю отрешенность ее знакомые позже назвали бессердечием и равнодушием.

Первые пять лет своей жизни Шопенгауэр провел в Данциге (польский город Гданьск. – Ред.). Но в 1793 году, после второго раздела Польши и аннексии Гданьска Пруссией, отец решил, что при новом режиме в городе будет трудно содержать семью, поэтому со своими домочадцами переехал в Гамбург, где вел свои дела в течение следующих двенадцати лет. В течение этого времени Шопенгауэр получил нетрадиционное и несколько сумбурное образование. Его отец был убежден, что Артур должен следовать по пути коммерции, поэтому его обучение должно дать ему только общие знания о мире, и как можно раньше, а не ограничивать его искусственными рамками, навязываемыми обычной школой. Посему в возрасте девяти лет – то есть через год после рождения его единственной сестры Адели – Шопенгауэр был предоставлен заботам партнера его отца, господина Грегуара во Франции, где и провел следующие два года и в совершенстве овладел французским языком. В 1803 году родители отправили его в продолжительное путешествие за границу. Долгое время он пробыл в Англии, где на три месяца был помещен в школьный пансион в Уимблдоне. Обучение в школе, во главе которой стоял священнослужитель, носило ограниченный характер, и, помимо прочего, включало в себя посещение чрезвычайно длинных церковных служб. В целом это время оставило в сознании мальчика неприятный, но прочный отпечаток. Хотя позднее он выражал огромное восхищение достижениями отдельных английских писателей и мыслителей, тем не менее часто с откровенным отвращением вспоминал пуританскую атмосферу лицемерия и притворной религиозности, пропитывавшую многие сферы повседневной общественной жизни Англии.

К шестнадцати годам Шопенгауэр уже демонстрировал признаки того, что его мать с раздражением описывала как болезненную тенденцию к «размышлению о несчастиях мира». Например, на обратном пути из Англии через юг Франции в Австрию он был чрезвычайно поражен ужасными, нищенскими условиями, в которых жили бедняки. Особое впечатление на него произвел вид осужденных к галерам в Тулоне. У обреченных не было ни надежды, ни малейшего шанса на побег. В характере Шопенгауэра черты меланхолии и особая чувствительность к жестокостям и ужасам, неотступно преследующим человека в течение жизни, усилились после внезапной смерти Генриха Шопенгауэра в 1805 году. Несмотря на то что Шопенгауэру-младшему не нравился выбор карьеры, которую отец определил для него, оказалось, что он был искренне привязан к своему родителю, и его смерть, случившаяся во времена лишенной душевного равновесия юности сына, несомненно, потрясла и напугала последнего. Кроме того, обстоятельства кончины отца – которая, как небезосновательно полагают, была результатом суицида – не могли не напомнить ему об имевших место случаях психических и нервных заболеваний в семье[1]1
  Как свидетельствуют последующие работы Шопенгауэра, феномен умопомешательства и психических заболеваний всю жизнь привлекал его внимание и представлял для него непреходящий интерес. (Примеч. авт.)


[Закрыть]. Храня верность обещанию, которое он дал отцу, более двух лет Шопенгауэр продолжал работать в торговой фирме в Гамбурге, в которую когда-то поступил по желанию отца. Но, понимая, что это занятие абсолютно ему не подходит, в конце концов он оставил фирму в 1807 году и решил посвятить себя изучению греческого и латыни.

Шопенгауэр начал свое классическое образование в гимназии Готы, но вскоре он был вынужден покинуть ее из-за конфликта с одним из преподавателей. Он переехал в Веймар, где тогда жила его мать, которая создала литературно-художественный салон, окружив себя такими знаменитостями, как Гете, Шлегель, братья Гримм и др. Однако отношения Шопенгауэра с матерью не складывались, и они решили, что им лучше не жить под одной крышей. Поэтому Шопенгауэр поселился вместе с классическим филологом, Францем Пассовом, у которого брал уроки. В это же время он познакомился с Джоанной, дом которой посещал каждую неделю. Его успехи в науке под руководством Пассова были стремительны и впечатляющи, а острая антипатия между ним и его матерью еще более возрастала, выливаясь в непримиримые разногласия и ссоры. По мнению Шопенгауэра, их враждебные отношения имели глубокую психологическую основу, источником которой были детские страхи и недополученная материнская ласка. Возможно, было к лучшему то, что в 1809 году Шопенгауэр, достигнув 21 года, вступил во владение своей частью отцовского наследства и стал материально независим.

Первое, что он сделал, – покинул Веймар и поступил в университет в Геттингене, где проучился следующие два года. Он поступил на медицинский факультет и в течение первых семестров посещал в основном лекции по естественным наукам, в частности по физике, химии и физиологии. Однако постепенно его внимание все больше и больше занимала философия. Под руководством геттингенского профессора Готлиба Эрнеста Шульца он глубоко заинтересовался двумя мыслителями – Платоном и – особенно – Иммануилом Кантом. В будущем эти идеи окажут наибольшее влияние на развитие его собственной системы.

Философом, в то время имевшим самую высокую репутацию в Германии, был последователь Канта Фихте. И именно для того, чтобы послушать его лекции, осенью 1811 года Шопенгауэр перевелся в Берлинский университет, хотя и там бoльшую часть своего времени посвящал естественным наукам. Как Фихте, так и его коллега Шлейермахер очень сильно разочаровали Шопенгауэра, хотя некоторые их идеи – особенно относительно природы воли и роли ее в познании – произвели на него более глубокое впечатление, чем признавал он впоследствии. Он тщательно конспектировал их лекции, затем сопровождал их собственными замечаниями, которые часто носили далеко не лестный и весьма насмешливый характер. Он выставлял Фихте как напыщенного и занудного обскурантиста (мракобеса) и категорически возражал против тезиса Шлейермахера о том, что философия должна быть основана на религиозной вере, при этом заявляя, что, напротив, сущность истинного философского отношения – это желание двигаться «без поводка» по пути «опасному, но свободному». Шопенгауэрово презрение к университетским преподавателям философии, которое он выражал во всех своих опубликованных работах, на самом деле берет начало в его студенческие годы, и об этом не стоит забывать тем, кто видит в позднейших его нападках на профессиональных философов его возраста не более чем досаду и негодование по поводу недостаточного признания собственных работ. Правда, к тому времени, когда он обосновался в Берлине, он уже решил для себя некоторые вопросы относительно целей и методов философии. И эта независимая бескомпромиссная точка зрения, в совокупности со значительной степенью самоуверенности, сделали для него невозможным отношение к своим учителям в духе уважительного согласия, которое демонстрировали его товарищи-студенты. Вследствие этого он приобрел среди преподавателей репутацию человека неуживчивого и высокомерного. И в самом деле, на портрете того времени Шопенгауэр изображен значительным и глубоко чувствующим человеком с красивыми глазами, которые смотрят вдумчиво и одновременно проницательно и оценивающе, а рот его выразителен и чувствен.

Обучение в университете для Шопенгауэра закончилось внезапно, в 1813 году, когда, после поражения Наполеона в России Пруссия восстала против Франции. Националистическая истерия, прокатившаяся по стране, оставила его равнодушным. Он испытывал стойкое недоверие и отвращение к милитаристским настроениям в любом их проявлении, во всяком случае, он был не очень высокого мнения о германской цивилизации в сравнении с французской. С чего бы ему быть лояльным к народу, который лишил независимости его родной город и таким образом вынудил семью Шопенгауэра покинуть его?

Вместо того чтобы принимать участие в борьбе, он удалился в Рудольштадт, маленькое княжество на юге Веймара, где начиная с июня в течение некоторого времени пытался закончить свою докторскую диссертацию – «О четвертичном корне закона достаточного основания». Этот труд ясно продемонстрировал влияние кантианских идей на ход его мысли. К началу октября он представил ее, но не в Берлине, как изначально намеревался, а в Иенском университете и получил докторскую степень. К концу года издал ее за свой счет в Рудольштадте, однако она не привлекла большого внимания.

После этого Шопенгауэр вернулся к матери в Веймар, где, к его большому удовлетворению, работу похвалил Гете. Гете прочитал книгу и, как оказалось, почувствовал связь между определенными идеями Шопенгауэра и некоторыми своими собственными теориями, которые он за несколько лет до этого усиленно продвигал в своем трактате о цвете («Farbenlehre»). Затем последовало несколько личных встреч, в ходе которых они подробно обсудили антиньютоновскую концепцию природы цвета Гете, и, как следствие этих бесед, Шопенгауэр сам написал небольшую книгу на эту тему – «О зрении и цвете», осенью 1815-го отправив рукопись Гете. Обсуждаемая научная работа, которая была опубликована в следующем году и заняла лишь второстепенное место в развитии основных философских взглядов Шопенгауэра, в большой мере была попыткой показать, что наше восприятие цветов происходит благодаря качественному и количественному разделению светочувствительных клеток сетчатки, когда на нее попадает свет, причем разделение это соответствует нашему восприятию определенных цветов в дополнительных парах «противоположностей» – например, красный и зеленый, оранжевый и голубой, желтый и фиолетовый, которые находятся между собой в математической зависимости и могут быть выражены числовыми пропорциями.

Когда Гете ознакомился с необычной точкой зрения Шопенгауэра, между ними началась переписка, но довольно скоро непримиримые расхождения во взглядах по основным вопросам стали очевидны, и переписка прекратилась. «Мы соглашались по многим вопросам, – позже писал Гете, – но в конце концов наступил такой момент, когда мы неизбежно пришли к разногласиям, как иногда случается с друзьями, которые шли все время вместе, а потом решили расстаться, причем один решил идти на север, а другой на юг, поэтому они очень скоро потеряли друг друга из виду».

В 1814 году Шопенгауэр переехал жить в Дрезден, таким образом навсегда разорвав отношения со своей матерью, что было к лучшему. И именно в Дрездене в течение следующих четырех лет он написал свою главную философскую работу «Мир как воля и представление». Мысль о написании такой книги завладела им, когда он жил еще в Берлине; уже там он завел специальную тетрадку, куда записывал свои мысли, по мере того как они приходили ему в голову. «Под моим пером, – писал он в 1813 году, – и более того, в моей голове растет философский труд, который сведет этику и метафизику воедино: до этого они рассматривались по отдельности, что было так же ошибочно, как и разделение человека на душу и тело». И он сравнивал развитие своей системы с тем, как ребенок постепенно растет в утробе матери.

Каждая новая мысль, которая приходила к нему, в конечном счете зиждилась на «едином основании», так что ему не надо было тревожиться о том, что его разнообразные идеи в итоге не сложатся в связное целое. Тетради, заполненные им как до, так и во время пребывания в Дрездене, представляют интерес не только потому, что проливают свет на методологию его работы, но и потому, что свидетельствуют о Шопенгауэре как о чрезвычайно самоуверенном, честолюбивом и тщеславном человеке, который почти возомнил себя отмеченным свыше, и именно с таким ощущением он писал свой труд.

Они показывают, как рано наметились и оформились в общих чертах основные мировоззренческие установки его философской системы. Записки также дают исчерпывающее представление о круге его чтения, который включал Гоббса и британских эмпириков, множество работ XVIII века по физиологии и психологии (Гельвеций и Кабанис были его любимыми авторами) и переводы индийских мистических текстов – в частности, древнеиндийские ведические «Упанишады», с которыми его познакомил востоковед Ф. Майер, когда Шопенгауэр последний раз приезжал в Веймар.

Тем не менее жизнь Шопенгауэра в Веймаре была заполнена не только работой над книгой, которой он надеялся однажды поразить мир. Как всегда, он регулярно ходил на концерты и посещал театры (он сравнивал людей, которые не ходят в театр, с теми, кто пытается одеться без зеркала), также часто посещал галереи города, особенно восхищаясь картиной Рафаэля «Сикстинская Мадонна». Более того, имело место то, что его английский биограф XIX века Уильям Уоллас лукаво называет «другие развлечения». Шопенгауэр никогда не отрицал, что сам не обладает теми чертами характера и тем темпераментом, которым отводил главное место в своих работах. С раннего детства он был подвержен иррациональным страхам и нервным приступам паники, происходящим из глубоко укоренившегося чувства незащищенности; спокойствие и отрешенность, которые он превозносил в своей философии, нельзя обнаружить ни в характере, ни в его образе жизни, который ни в коем случае не мог поразить аскетизмом и воздержанием. Он был человеком сильных страстей; женоненавистнические чувства, которые он выразил позже в своем пресловутом эссе «О женщинах», не мешали ему искать их общества и заводить короткие интрижки. Время от времени он даже подумывал о женитьбе, хотя, возможно, не очень серьезно. Когда он умер, среди его бумаг обнаружились автобиографические воспоминания о плотской любви, причем они были написаны не на немецком, а на простом и выразительном английском языке, однако его душеприказчик уничтожил их, так как считал неподходящими для публикации, заявив, что сжег их в соответствии с последними устными распоряжениями Шопенгауэра.

К 1818 году книга была завершена и после некоторых нелицеприятных пререканий с издателем напечатана в конце того же года. Шопенгауэр послал экземпляр Гете, который одобрительно отозвался о некоторых идеях, высказанных в разделах об искусстве и самопознании. Но в целом книга получила только скупые и довольно прохладные отзывы (за исключением лишь одного, сделанного Жаном Полем), что предвещало долгий период безвестности и изоляции, последовавший для ее автора. Полтора года спустя, на основе уже опубликованных работ и после того, как он успешно выдержал конкурсный экзамен, на котором, как сам заявлял, имел удовольствие превзойти Гегеля, Шопенгауэр стал читать лекции по философии в Берлине. К несчастью, он выбрал для своих лекций те же часы, в которые сам Гегель (который занял место Фихте на кафедре) читал собственные лекции, и частично в результате этого смелого, но опрометчивого шага курс лекций Шопенгауэру пришлось отменить из-за недостатка слушателей: так закончилась его первая и единственная попытка утвердиться в университетской среде.

С этого времени он ушел в себя и стал ожесточенным и непримиримым врагом того, что презрительно называл официальной философией своего времени, поскольку гегельянство, с его точки зрения, развратило сердца и умы целого поколения немецких интеллектуалов. В этом состоянии он пребывал до конца своих дней. Утешением его было то, что материально он не нуждался, хотя был период опасений на этот счет, когда данцигской фирме, в которую была вложена большая часть наследства его отца, угрожало банкротство. Тем, как он справился с этим кризисом, Шопенгауэр продемонстрировал практичность и деловую хватку, которые позволяют думать, что, в конце концов, он мог бы успешно сделать карьеру, о которой мечтал его отец. В результате его денежные дела поправились и достойный личный доход был обеспечен до конца его жизни.

Менее успешными оказались его попытки выпутаться из дела, которое примерно в это же время было возбуждено против него некой швеей. Шопенгауэр всегда был чрезвычайно чувствителен к сплетням в любой форме, и упомянутая женщина однажды, когда он снимал квартиру в Берлине, так рассердила его своей болтливостью, что, выйдя из себя, он столкнул ее с лестницы, в результате чего она повредила руку, и, таким образом, как она утверждала, он сделал ее неспособной дальше зарабатывать себе на жизнь. Последствия этого не очень похвального эпизода преследовали его в течение многих лет; как бы то ни было, когда дело было, наконец, решено, ему присудили выплатить пять шестых судебных издержек и каждые три месяца выплачивать женщине некоторую сумму денег в качестве материальной поддержки. Когда спустя много лет старуха умерла,

Шопенгауэр вписал в ее свидетельство о смерти типичный для него комментарий «Obiit anus, abit onus» («Старуха умерла, ноша с плеч»).

Последующая жизнь Шопенгауэра лишена событий и прошла для него по большей части в одиночестве. Еще находясь в Берлине, он занимался двумя основными проектами, ни один из которых, однако, так и не был завершен. Одним был перевод на немецкий язык «Диалогов о естественной религии» Юма (этой работой он восхищался). Другой проект касался предложения, которое он сделал владельцам периодического английского издания «Форин ревью» и которое заключалось в том, чтобы перевести на английский язык кантовскую «Критику чистого разума». Оглядываясь назад, можно сказать: то, что второе предложение не нашло отклика, является огромной потерей: Шопенгауэр был высокоодаренным переводчиком, его знание английского языка было великолепным, и в довершение ко всему он понимал идеи, руководившие Кантом в написании «Критики», глубже и лучше, чем большинство его современников. Но какое бы сильное разочарование он ни чувствовал по этому поводу, оно вскоре было подавлено другим, более тягостным событием, которое привело его в сильное беспокойство. В 1813 году в Берлине началась эпидемия холеры, которая унесла жизнь Гегеля, и Шопенгауэр, который всегда исключительно бережно относился к своему здоровью, поспешно покинул город. В конце концов он поселился во Франкфурте, который выбрал частично из-за климата и хорошей репутации здешних врачей, а частично из-за театров, в которых ставились прекрасные пьесы, оперы и шли концерты. Он прожил там двадцать семь лет – до самой своей смерти. Сравнительное спокойствие, которое он нашел во Франкфурте, позволило ему вернуться к сочинительству.

Он был всегда абсолютно уверен в том, что главные положения, которые он выдвинул в своей основной работе, были неуязвимо истинны и нуждались скорее в расширении, чем в исправлении, поэтому он полностью посвятил себя развитию и дальнейшей разработке тем, уже заявленных в работе «Мир как воля и представление». В 1836 году он опубликовал «О воле в природе» и тремя годами позже был награжден премией, присужденной ему Норвежским королевским научным обществом в Дронтгейме за эссе о свободе воли.

Последняя из вышеупомянутых книг вместе с работой «Об основании морали» (которая, к его огромной досаде, не получила премию Королевской академии наук Дании), была опубликована в 1841 году в сборнике «Две основные проблемы этики». Тогда же, в 1844 году, он выпустил второе издание своей главной работы, значительно расширенное за счет пятидесяти дополнительных глав, содержащее существенные исправления в разделах, касающихся кантовской философии, а в 1847 году вышло в свет исправленное и дополненное издание первоначального текста его докторской диссертации.

Однако Шопенгауэр начал привлекать внимание, которого, по его мнению, он давно заслужил, только после того, как в 1851 году опубликовал собрание очерков под заглавием «Parerga und Paralipomena»[2]2
  «Parerga und Paralipomena» на русском языке соответствует примерно следующему: «Дополнительные и ранее не изданные сочинения» (Parerga – лат. «дополнительное произведение»; Paralipomena – лат. «житейские хроники»). Артур Шопенгауэр. Избранные произведения. Ростов-на-Дону, 1997. (Примеч. пер.)


[Закрыть], в которое вошли как достаточно длинные академические работы по философии и религии, так и короткие статьи и афоризмы на литературные и психологические темы.

Но даже здесь Шопенгауэр поначалу столкнулся с трудностями и разочарованиями. Книга была отвергнута одним за другим тремя разными издателями, и лишь берлинский «Хайн» в конце концов издал ее, заплатив автору десятью экземплярами его собственной работы, и то лишь при посредничестве Юлиуса Фрауэнштедта, который в течение последних тринадцати лет жизни Шопенгауэра был его близким другом и последователем, а после его смерти издал собрание его сочинений.

Два года спустя в статье Джона Оксенфорда, опубликованной в «Вестминстерском ревью» и озаглавленной «Иконоборство[3]3
  Иконоборство – борьба с предрассудками, традиционными верованиями.


[Закрыть] в германской философии», Шопенгауэр представлен как союзник английских эмпириков XIX века, таких, как Джон Стюарт Милль, в битве против теологических предрассудков и трансцендентального теоретизирования в духе Кольриджа и его последователей, находящихся под влиянием немецких метафизиков, приверженцами которых они всегда были. Статья была переведена на немецкий язык и напечатана в немецкой либеральной газете «Фоссише цайтунг». Эта статья обратила внимание публики на имя Шопенгауэра, к тому же как раз в это время влияние Гегеля в немецких университетах уже шло на убыль.

Начиная с этого времени известность Шопенгауэра стала стремительно расти. Во французских и итальянских научных периодических изданиях возникли дискуссии о его философии, а в Дании он привлек внимание Кьеркегора. В своих дневниках Кьеркегор хвалил его за то, что он является таким «резким, каким может быть только немец относительно гегельянской философии и всей высокопарной философии в целом», и видел в нем «несомненно значительного автора, который, несмотря на абсолютное несовпадение во взглядах, не оставляет меня равнодушным по многим вопросам»[4]4
  The Journals of Soren Kierkegaard (Дневники С. Кьеркегора).


[Закрыть]. В 1856 году Лейпцигский университет назначил премию за лучшее толкование и критическое осмысление его идей. И в 1857 году его доктрины (как это ни смешно) были сделаны предметом университетских лекций в Иене, Бонне и Бреслау. Справедливости ради надо сказать, что к тому времени, когда Шопенгауэр умер (21 сентября 1860 года), он уже стал центром поклонения, у него появился круг преданных последователей в Германии и непрерывно растущий круг почитателей за ее пределами, в таких странах, как Англия, Россия и Соединенные Штаты.

Несмотря на страдания, вызванные пренебрежением к его работам и продолжавшиеся до последних лет его существования, в жизни Шопенгауэра, в качестве компенсации, было много удовольствий. Он был достаточно хорошо обеспечен, чтобы удовлетворять свои прихоти в еде и вине, много путешествовал, особенно по Италии, которую обожал. У него был широкий круг чтения, он хорошо знал испанскую и итальянскую, а также французскую и английскую литературу. И хотя он регулярно читал «Тайме», о нем нельзя было сказать, что он глубоко интересовался политическими проблемами своего времени. Несмотря на то что твердо верил в свободу личности, он, тем не менее, не признавал демократии, и события 1848 года сильно расстроили его. Хотя он всегда жил один, он не прочь был поговорить с приятными собеседниками, и, по-видимому, был неутомимым и интересным рассказчиком, язвительным и ироничным; те, кто посещали его после того, как он стал знаменитым, были часто удивлены, обнаружив, что он более доступен, чем они предполагали. Он одевался безукоризненно и с большим вкусом, но, с другой стороны, его комнаты были обставлены очень просто; кроме фигурки Будды и бюста Канта, которые стояли на его письменном столе, их мало что украшало.

Если уже в течение лет, непосредственно предшествующих его смерти, Шопенгауэр начал приобретать широкую известность в своей стране и за ее пределами, то к концу столетия влияние его идей становилось все более и более ощутимым. Это было такое влияние, которое выходило за границы философии и находило отклик в таких отдаленных областях, как искусство и музыка. Таким образом, к 1890-м годам можно было с уверенностью заявлять перед аудиторией Гарварда, что он в целом более широко известен, чем «любой другой современный метафизик континентальной философии, кроме Канта»[5]5
  Ройс Джосайя. The Spirit of Modern Philosophy (Дух современной философии).


[Закрыть]. Сегодня, однако, ситуация иная. Как и относительно других ведущих представителей философии XIX века, отношение к нему удивительно изменилось по сравнению с той атмосферой уважения, доходящего в некоторых странах до благоговения, которая окружала его имя еще не так давно.

Причины изменения этого положения многочисленны. В значительной мере это могло быть отнесено на счет общего снижения интереса к метафизическим размышлениям, которые характеризовали развитие философии (по крайней мере, в Британии и Соединенных Штатах) на рубеже веков. Но в случае Шопенгауэра определенно имели место и другие, более специфические факторы, способствовавшие падению его репутации. Эти факторы включали целый ряд довольно странно сочетающихся предположений, которые касались как фактической сферы охвата проблем, так и сути его работ. Поскольку эти предположения уже заработали некоторую степень доверия общества, неплохо будет рассмотреть некоторые из них.