Текст книги "Гори"

5

Сара пошла искать имя «Казимир» в рассыпающихся энциклопедиях школьной библиотеки.

«Некто, знаменитый доблестью в битве», – сообщила ей книга, подтверждая собственную версию дракона, но заодно еще и «разрушитель мира», и даже (вот бывает же, что никакой пользы от языка!) «тот, кто приносит мир».

– Это ладно, но откуда он твое-то имя знал? – усомнился Джейсон, когда она засунула том «J – K» обратно на пыльную-препыльную полку.

– Ну, может, слышал, как отец меня звал.

Оба понимали, насколько это маловероятно, учитывая, как осторожно вел себя Гарет Дьюхерст в присутствии дракона. Да и вообще в чьем бы то ни было присутствии.

– Они нечитаемые. Всегда были.

– А ты – словарник, – парировала она. – И всегда был.

– Это очень крутое имя, – продолжал задумчиво Джейсон. – Меня бы, наверное, меньше задирали, зовись я Казимиром.

– Ну, ты на самом деле так не думаешь.

– Не-а, не думаю.

На самом деле никого из них в школе особо не задирали… скорей уж, не замечали. Даже антияпонские настроения уже, мягко говоря, устарели: нынче все газетные заголовки только и кричали, что о Советах.

– А вы сегодняшние видели? – к ним подошла мисс Арчер.

Она была из своих – библиотекарша, предпочитавшая считать себя не «старой девой», а «одинокой и самостоятельной молодой особой».

– Нас опять собираются стереть с лица земли? – осведомился Джейсон, собирая свои вещи.

У него сегодня еще была работа на неполную ставку – в «Але», единственной во всем Фроме закусочной. Ее держал Альберт, настоящее имя которого было Нориюки (об этом Сара знала только потому, что ей сказал Джейсон).

– Не собираются, – сказала Сара (хотя кто их знает на самом деле, эти Советы?).

Она быстро просмотрела газету. Куча фотографий: СССР тестирует новое пусковое оборудование… – где-то в глубинах этой таинственной страны, за наглухо закрытыми границами. Советы все еще держали у себя пойманного американского шпиона. Может, он как раз эти снимки и сделал.

– Наверняка они что-то задумали, – сказала мисс Арчер.

– Наверняка космическую гонку. Все хотят первыми оказаться на орбите или на Луне.

– Они могут разбомбить нас оттуда, – вставил свое Джейсон.

– Не обязательно, – пожала плечами Сара. – Космос может означать и надежду, разве нет? Такое специальное место, где неважно, американец ты или русский.

– Или дракон, – подхватил Джейсон.

– Думаешь, оно им надо, в космос-то?

– А кто знает, чего они на самом деле хотят? – сказала мисс Арчер со вполне дружелюбной улыбкой… в которой пряталась нацеленная в Сару стрела: ну, давай же посплетничаем!

– Что, все уже знают? – устало вздохнула она.

– Фром не такой уж большой.

– К несчастью, – заметил Джейсон.

– Наш дракон – голубой. Это будет проблемой?

– Так он правда русский? – спросила мисс Арчер. – Он с вами разговаривал? Какой у него акцент?

– Драконский. У них же такого нет, что они из той страны или из этой. Они все из Пустошей. Даже если мы их зовем русскими или канадскими. К тому же этот, кажется, здесь уже достаточно давно, чтобы считаться американским.

– С моими родителями этот аргумент не сработал, – вставил Джейсон.

Сара нахмурилась:

– Вы что, правда думаете, что с ним могут быть проблемы?

– Я всегда думаю, что могут быть проблемы, – вздохнула мисс Арчер. – Поэтому меня невозможно удивить.

– Это, возможно, не самое лучшее утешение, – заметила Сара.

* * *

– Ну, ты же знаешь, какие они, люди, – сказала она за ужином, уже отцу (на столе стояло только побулькивающее рагу с кукурузной кашей… но еда хотя бы была горячей). – Если им втемяшилось в голову, что он действительно русский…

– Кончай уже париться насчет этого дракона. – Он даже не поднял глаз от «Такома Ньюс Трибьюн энд Хералд» (тот же выпуск, что она видела в школе).

– Я просто не хочу, чтобы люди доставляли тебе проблемы только потому, что мы наняли…

– И до моих проблем тебе тоже не должно быть дела. С когтем я как-нибудь разберусь.

– Они этого не любят, – сказала Сара. – Когда их так называют.

Он, наконец, посмотрел на нее поверх газетного листа.

– Не любят и ладно. Это вообще не самый добрый мир.

– А нас они как зовут, ты знаешь?

– Я от него слышал только «человеки» и «млеки».

– И тебе это оскорбительным не кажется? Я только хочу сказать…

– Они в твоей защите не нуждаются, – сказал он уже жестче. – Они весят по семьдесят тонн. А еще они летают и дышат огнем. И вообще они драконы, Сара. Бездушные твари, звери. И у них нет чувств, которые можно ранить, – не больше, чем у волка, который охотно сожрет тебя на завтрак.

Он раздраженно перевернул страницу и снова уткнулся в нее.

– И один только дар речи, который дал им дьявол, еще не значит, что ты говоришь НЕ с диким хищником.

– Вот прямо дьявол?

– Это просто фигура речи.

– Старая фигура. И гадкая.

– Сара!

– Люди и маму всякими гадостями называли. И тебя – за то, что на ней женился.

За газетой воцарилось молчание. И неподвижность, которая Сару отнюдь не успокоила. Она и сама не знала, зачем так шпыняет отца. Ей никак не помещалась в голову эта странность: зачем нанимать создание, которому настолько откровенно не доверяешь? Отец ее был человек сложный, но никак не злой. Он сидел с матерью, носился с ней, как с младенцем, без единой жалобы, когда опухоль сожрала ей желудок всего за каких-то два месяца после постановки диагноза, положив конец браку, очень счастливому, но ни разу, ни единой секунды не легкому.

Вашингтон – это вам не Юг и даже не соседний Айдахо, где браки между белыми и черными до сих пор были вне закона. И не Орегон, который отменил закон о межрасовых браках всего каких-то шесть лет назад. Вашингтон сделал это, на минуточку, в 1868 году шестым из всех сорока восьми сделавших это штатов (так рано, что он и штатом-то еще толком не был). Он всегда был прогрессивным местом. Но глядеть в нем от этого не перестали. Косо глядеть. И записки кидать в почтовый ящик, которые юная Сара в конце концов, конечно, нашла. И неожиданное неприятие с другой стороны, противоположной. Сара сама с ним однажды столкнулась – в парикмахерской, когда мама повезла ее в Такому – «научиться, как справляться с этими твоими волосами». Целая комната хохочущих женщин, с кожей того же цвета, что и у матери, вдруг неуклюже замолкла, стоило только Дарлин и Саре ступить на порог. Нет, шум, конечно, тут же снова грянул, но пауза… – пауза-то никуда не делась. Она была, случилась. Так что, если подумать, ничего удивительного в отцовской злости не было. Естественная отдушина для мужчины, который женился по любви, очень дорого за нее заплатил и очень скоро потерял.

– Если ты правда думаешь, будто… то, как люди называли нас с мамой, хоть рядом стояло с тем, как я зову дракона, – голос был слишком спокойный для примирения, – то я больше не знаю, что тебе сказать, дочь.

Вскоре он вообще ушел спать и не сказал ей больше ни слова, словно действительно не знал, что сказать. Сара еще долго валялась без сна, даже когда он уже давно отключился. Настроение было ни к черту, но не спала она по другой причине. Сегодня Джейсон сам закрывал забегаловку после рабочего дня, и на целых полчаса, а то и на все сорок пять минут, она принадлежала им с Джейсоном – вся, только им двоим. Единственное место на земле.

* * *

Помощник шерифа Келби был человек глупый. Он и сам это знал (что уже достаточно паршиво), но знал и то, что знают все остальные. Должность эта была его абсолютным потолком. Даже если шериф Лопес вдруг продвинется по службе (и не думайте, что такая фамилия рядом давала Келби жить спокойно – нет, сэр, не давала), а весь остальной шерифский департамент округа Пирс разом провалится в тартарары, он все равно каким-то неизвестным науке образом останется помощником шерифа Келби до конца своих дней.

Но сколь бы он ни был глуп – а он был, тут уж подчеркивай – не подчеркивай, – помощник шерифа Келби славился еще и своей хитростью. Он точно знал, что и сколько сойдет ему с рук и как эти пределы меняются в зависимости от того, кому сегодня не свезло стать его жертвой. Он отлично понимал, по каким улицам во Фроме можно преспокойно разъезжать, задирая жителей, так что они никогда не донесут на него боссу. Он смекал, кого можно остановить за негорящую заднюю фару (которая, разумеется, отлично себе горела, пока помощник шерифа Келби не сунул в нее хорошенько дубинкой) и ни за что не схлопотать официальной жалобы. И во второй раз не схлопотать, когда он сделает это снова – всего через месяц после починки.

Он был тем, от чего мир за свои четыре миллиарда лет жизни страдал больше всего: глупцом, облеченным властью. Когда в один прекрасный день свет во вселенной погаснет, это он будет стоять над кнопкой – и он ее нажмет, несмотря на все предупреждения, – человек вроде помощника шерифа Келби, неспособный слушаться никаких советов, кроме голоса собственной непроходимой тупости.

И, как все такие дурни при власти, тупые, но хитрющие, он никогда не забывал обид.

Дракон. Вот этот вот голубой дракон. Русский дракон, который его обидел. О, он найдет способ заставить тварь заплатить. Не сегодня, пусть. Сегодня мы займемся Джейсоном Инагавой. Мы же только что дрались на войне – и, между прочим, победили! А тут, смотрите-ка, ублюдок вроде этого Джейсона – да-да, глядите, вон он, тащит ящик со стеклотарой из черного хода столовки! – занимает рабочее место, которое по праву должно принадлежать нормальному американскому подростку.

Помощник шерифа Келби с такой силой всосал затяжку, что обжег пасть. Матерясь, он вышвырнул бычок из окна, через которое осуществлял слежку, потому что да, он следил за Джейсоном Инагавой, который, зуб даю, не скоро забудет эту ночку. Нет уж, сэр, когда погаснут последние фонари и Джейсон Инагава пустится в долгий путь домой, с ним наверняка кое-что случится… кое-что такое, с чего он ни в жисть потом не забудет имя Эммета Джона Кел…

Тут он сел прямо, как штырь проглотил. Либо глаза его обманывают, либо это Сара Дьюхерст – выскользнула из теней и стучится в заднюю дверь «Ала», не разглядев в темноте полицейской машины. Джейсон Инагава открывает ей, кивает и уходит внутрь, а она – за ним.

Помощник шерифа Келби ощерился улыбкой. Улыбка была глупая. Зато хитрющая.

* * *

– Стоп, – сказал Джейсон.

– В чем дело? – она прервала поцелуй, отодвинулась.

– Прости. Я сегодня настоящий растяпа.

Она пододвинулась, села рядом.

– Ну, есть такое. И что с того? – Она окинула взглядом холодный, обшарпанный кабинет. – Тут и место такое… растяпистое.

– Я просто… – он не сразу нашел слово. – Злюсь я, вот.

– На меня?

– Нет, вообще. Просто я сегодня понял, что злюсь… все время, – он повернулся к ней. – Всегда, понимаешь?

Она не ответила… но, конечно же, знала, о чем он говорит. День за днем вокруг тебя – целый город людей, которые выглядят не как ты, – целая жизнь, которая вся выглядит не как ты… в конце концов это тебя изматывает и мало что остается. Вот и сегодня на нее странно посматривали на всех уроках, а Велма Дун так и вовсе бросила прямо в лицо, что отец ее, дескать, шпионит на русских. Во Фроме? За чем, интересно? Допустим, Велма Дун – дура набитая, но она всего лишь высказывает вслух всякое такое, о чем другим хватает ума помалкивать. Да, Сара знала, о чем толкует Джейсон. Но что они реально могли с этим поделать?

– Что, опять Келби? – все равно спросила она.

– А то ж. Но он просто первый в списке… очень длинном.

– Мама всегда говорила, драконы – они не где-то там, далеко. Если разрезать некоторых людей, там прямо под поверхностью обнаружится дракон. Злой дракон. И он пытается выбраться наружу.

Джейсон как-то сник, стал клониться вперед, пока не ткнулся лбом в колени.

– Папа хочет меня отослать.

Сара аж выпрямилась.

– Чего?!

– Нашел какую-то школу в Миннесоте, там японец заправляет. Говорит, так проще всего будет засунуть меня потом в правильный колледж.

– И когда?

– Лето и потом весь выпускной класс.

Они немного посидели молча. Колледж Сара себе точно позволить не сможет, это без шансов. Нет, оценки у нее были достаточно хороши, чтобы куда-то там поступить, – но недостаточно хороши для стипендии, а она ей позарез нужна, чтобы хотя бы начать думать про оплату колледжа. А Хисао Инагава хотел, чтобы его сын не просто добился в жизни успеха, но прямо-таки процветал (Сара с Джейсоном были в этом уверены) и покорял именно таких людей, из-за каких его мама умерла в лагере для интернированных. Джейсон вкалывал в закусочной, но и от дел, которые должен делать всякий живущий на ферме подросток, его тоже никто не освобождал – и со стороны отца это тоже был способ заставить его работать пуще прочих.

Сара знала (и так было всегда), что в его будущем ей места нет. Но когда умерла мама, на будущее она вроде как забила. Просто бывают дни, когда случается всякое… а может, и не случается; когда любые планы тычут тебя носом в то, какой же ты дурак, если решил, будто чего-то там в жизни решаешь. Если Джейсон летом уедет, что ж, значит, это случится – и кому какое дело, что она по этому поводу чувствует. А чувствовать она уже начала. И чувство было болью.

– Тебе никогда не хотелось… ну, пойти на настоящее свидание? – Джейсон явно тоже это чувствовал.

– Конечно, – сказала она. – А чего бы мне не хотеть?

Он потрясенно уставился на нее.

– Я думал, ты хочешь сохранить все в тайне.

– А я думала, это ты хочешь сохранить все в тайне.

Он на секунду остолбенел, потом расхохотался.

– Ну и дураки же мы.

– Вряд ли мой па станет возражать. Ему нравится твой па.

– Мой па никому не нравится. Его все терпят.

– Мой его уважает.

– Да ну?

Сара пожала плечами.

– Он никогда не говорит о нем плохо.

– Для этого города сойдет за уважение, да.

– Я всегда думала, это будет проблемой для твоего па.

– И будет. Большой проблемой.

– Ну, вот мы и приехали. Отсюда все тайны.

– Но почему отцовские проблемы должны останавливать нас?

– Потому что ты молодой. Потому что он у вас глава семьи. И у него есть власть послать тебя в школу.

– Ты, между прочим, не сказала, что будешь по мне скучать.

– Ты, между прочим, не сказал, что будешь скучать по мне.

Он испустил медленный долгий вздох. Сара с удивлением поняла, что он едва сдерживает слезы. И забралась ему под руку. Пахло от него сейчас не то чтобы хорошо – по́том пахло и гамбургерным жиром, и подо всем этим – собственным личным запахом Джейсона… – но ей нравилось. Там… здесь… можно было отдохнуть. Здесь было безопасно.

К тому же так он мог ее поцеловать – и поцеловал. С нежностью, от которой у нее пальцы на ногах поджались.

– У нас есть две причины хранить все в тайне, – тихо сказала она. – Во-первых, от этого и правда могут выйти неприятности. А во-вторых, тайна – это кое-что важное. Ценное. То, что принадлежит тебе, и больше никому в целом свете.

– Значит, ты хочешь и дальше все хранить в тайне?

– Хочу? Я хочу мир, в котором моя ма все еще жива, и нам не грозит потерять ферму, и ядерная война не висит над головой, и никто не станет нас унижать из-за цвета кожи или потому что мы бедны и вынуждены нанимать дракона. Вот этого я действительно хочу.

Он шмыгнул носом.

– Намек понят.

Она вылезла у него из-под руки и сразу пожалела об этом, но все равно принялась застегивать пальто.

– Вдобавок просто встречаться – это одно, но ни один из наших отцов не одобрит вот таких встреч.

– Мой меня убьет.

– Тебя… – она сказала это так горько, что сама удивилась. – От меня вообще мокрого места не останется. Городская шлюха. Тебя-то просто…

– …будет регулярно колотить местная полиция?

Она посмотрела на него. На короткие волосы, зверски выстриженные по бокам, на тощие руки, на пару робких волосинок, проклюнувшихся там, где теоретически могли бы колоситься усы.

Он прав. Она тоже. И ни один из них ничего не может с этим поделать.

– Тайна, потому что это ценность, – кивнул он.

Она утвердительно промолчала, потом сказала:

– Нам пора.

Открыла черную дверь офиса, ту, что выходит в переулок с мусорными баками на задах закусочной – свет едва достигал туда от дальнего уличного фонаря. но и его оказалось достаточно, чтобы разглядеть помощника шерифа Келби с дубинкой наголо и ухмылкой на роже – ухмылкой, которая станет преследовать Сару Дьюхерст до конца ее дней.

– Шалава, – таким было его первое слово.

Очень емкое. Оно сообщило ей все что нужно относительно того, как события будут развиваться дальше.

– Сара… – за спиной у нее появился Джейсон и замер при виде Келби.

– Все знают, что такие, как ты, – сплошь шалавы, – возвестил Келби со спокойной радостью, которая нервировала куда больше его обычной тупой злобы. – Но заниматься этим с желторожим убивцем? Тут уж дальше падать некуда.

– Уж кому это знать, как не тебе, – процедил Джейсон.

На сей раз Сара даже не стала его предостерегать. Хуже так и так не сделаешь.

– Шалава, – повторил Келби все с той же довольной ухмылкой. – Твоему папочке это жутко понравится.

– Прекрати так с ней разговаривать, – сказал Джейсон.

– И кто же меня остановит? – полюбопытствовал Келби, делая шаг вперед и подкидывая дубинку в воздух с переворотом.

Поймал, надо же – точно в игру какую играет.

– Мы ничего плохого не делали, – заявила Сара – но дрожащим голосом.

– Тогда какого же вы прятались? – осклабился Келби.

– Зачем вы это делаете? – прошептала она (он уже шел к ней, тесня назад). – Почему вы такой?

– Мне причины не нужны. И уж точно не для такой грязной шлюхи, как ты.

– Не смей ее так называть, – Джейсон вклинился между ними.

Дубинка хлестнула так быстро, что у Джейсона не было ни единого шанса поднырнуть. Парню прилетело в кадык, и он рухнул на колени, выкашливая легкие.

– Прекратите! – завизжала Сара.

Келби повернулся к ней:

– Или ты – что?

Он снова принялся на нее надвигаться, пока девочке в поясницу не уперся мусорный бак. Близко, слишком близко.

– Эй, – сказал он почти шепотом. – Может, мы и сможем прийти к какому-то взаимному пониманию, а? Уделишь мне немножко того, что даешь ему…

Еще ближе. Из подмышек у него откровенно воняло, голодные хоречьи глазки так и рыскали по ней в скудном свете фонаря. Он сунул конец дубинки ей под подол и начал медленно поднимать юбку.

– Нет, – сказала она.

Он не слушал.

– Нет.

Но он продолжал тянуть материю вверх.

В ужасе она пролепетала что-то, но слишком тихо – он не расслышал.

– Что ты там сказала?

– Я сказала, все тебя ненавидят.

Он остановился.

Она вся дрожала, голос тоже, но взгляд, встретившись с его, каким-то образом оказался тверд.

– Все в этом городе тебя ненавидят. Не замечал, как они глаза закатывают, когда слышат твое имя? Каким глупым тебя считают? Даже самые злые люди в городе знают, что ты идиот.

Это было уже слишком. И слово, и вся фраза. Да и весь абзац был уже слишком.

Сара и сама это знала – прочла у Келби на физиономии. Она сама сделала шаг с обрыва и могла теперь только гадать, сколько пройдет секунд, прежде чем она размозжит себе голову о камни внизу.

– Сара, – Джейсон, кашляя, подымался на ноги, но было уже слишком поздно.

Помощник шерифа Келби отступил, расстегнул кобуру и вытащил пистолет.

– Ты арестована, девочка.

– И за что же? – но Сара уже и так знала.

Никому, выглядящему как она, не дозволялось так говорить ни с кем, выглядящим как он.

– Нападение на офицера полиции, – возвестил Келби.

– Она на тебя не нападала, – прохрипел Джейсон.

– Правда? Тогда как так вышло, что мне пришлось защищаться?

Без предупреждения он размахнулся пистолетом и въехал ей по челюсти, опрокинув в грязь. Шок оказался сильнее боли – та была далекая и пришла не сразу. Голова словно отвалилась, кровь брызнула прямо из кожи, все тело возопило, протестуя против этого…

Откуда-то сверху доносились рычание и глухие удары, мяса об мясо, кулака о кость. Это Джейсон бросился на помощника шерифа Келби. Ох, как же она ошиблась. У ситуации оказалась куча способов стать еще хуже! Она понятия не имела, кто там побеждает, кто проигрывает в схватке, но у той не было исхода, благоприятного для нее или для Джейсона.

Сара попыталась перекатиться, перевернуться, держась за челюсть, гадая, сломана она или нет, все пытаясь выговорить: «Джейссссон…»

Они все еще мутузили друг друга.

– Джейсон, пусти его…

Раздался выстрел.

Сара заледенела.

Джейсон и помощник шерифа Келби так и цеплялись друг за друга, кажется, пребывая в глубоком шоке.

– Джейсон? – сказала она. – Джейсон!

Тот отшатнулся от Келби. Даже в этом чертовом полумраке она видела кровь, багровеющую на белой рубашке, которую Джейсон надевал в закусочную. Больше не белой.

– Нет, – прошептала она, все еще на автомате пытаясь встать, с трудом выговаривая слова; на язык вывалился выбитый зуб, его пришлось выплюнуть. – Джейсон…

Помощник шерифа Келби обвалился на одно колено. Уронил пистолет – кажется, державшая его рука больше не желала работать. Джейсон отступил еще на шаг: глаза дикие… и Сара тут только разглядела маленький мокрый кружок на полицейской униформе. Спереди. Такая маленькая рана, такая… скромная на фоне всего живота.

– Ой, нет, – услыхала она шепот Джейсона.

Келби поднял на него глаза – рожа была совершенно оглушенная, непонимающая. Открыл рот заговорить, но только выплюнул немного крови. Немного повернулся – Сара увидела выходное отверстие: настоящий кратер в верхней части спины.

Он должен был бы упасть вперед… вся логика происходящего этого требовала, но он каким-то невероятным образом начал снова вставать. С трудом, качаясь, но вставать. Джейсон с виду был перепуган не меньше ее. Оба, леденея от ужаса, наблюдали, как Келби, все еще пытаясь что-то сказать, вздернул себя на ноги, плюнул еще кровью, но все равно не упал…

Протянул к Джейсону руку. И умер.

Она своими глазами увидела, как это произошло. Глаза так и остались открыты, но что-то из них пропало. Душа? А она у него была?

Впрочем, какая разница. Он умер.

Не успело падающее тело удариться оземь, как над ним возник Казимир. Шагнул из воздуха в конце переулка и змеей просунул шею к ним, вперед, между закусочной и торчавшим позади высоким забором. Поймал падающее тело помощника шерифа Эммета Келби в зубы, перекусил пополам и в два мощных приема проглотил оба куска. Потом вгрызся в землю, на которую пролилась кровь, – просто зачерпнул ее, как лопатой, и выплюнул далеко в поле за домом.

И полминуты не прошло, как в переулке не осталось ни следа Келби – кроме пистолета на земле и крови на белой рубашке Джейсона.

– А ты куда более безрассудная особа, чем я думал, Сара Дьюхерст, – заметил Казимир, глядя на нее своим единственным глазом.

В котором опять поблескивала улыбка.