Текст книги "Суть доказательств"

Слова Марка заставили меня задуматься.

– Возможно ли, что Спарачино вел игру с обоими? Другими словами, Берилл решает нарушить молчание и одновременно разорвать контракт с Харпером – и тут Спарачино начинает подыгрывать обеим сторонам. Уходит за кулисы и подталкивает Харпера к конфронтации.

Марк долил вина в бокалы.

– Допускаю, что так оно и было. Спарачино натравливал одного на другого, а Харпер и Берилл ни о чем не догадывались. Как я уже сказал, такое вполне в его духе.

Некоторое время мы молча жевали бифштексы. «Галлаксер» в полной мере соответствовал своей репутации: мясо можно было резать вилкой.

Наконец Марк поднял голову.

– Знаешь, что самое ужасное? В тот день, когда мы встретились в «Алгонкине» и Берилл упомянула, что ей угрожают, я, уже неплохо зная Спарачино… – Он замялся и отвел глаза. – Сказать по правде…

– Ты ей не поверил, – закончила я за него.

– Нет, – признался он. – Не поверил. Откровенно говоря, подумал, что готовится очередной рекламный трюк, цель которого – обеспечить хорошую продажу будущей книги. И разумеется, заподозрил, что за спиной мисс Мэдисон стоит Спарачино. А телефонные угрозы лишь дополнение к сражению с Харпером из-за контракта. Вот почему я не придал тогда значения тому, что она говорила. И как выясняется, ошибся.

– Так далеко Спарачино бы не пошел, – с полувопросительной интонацией заметила я. – Ты же не хочешь сказать…

– Вообще-то я допускаю, что он мог раззадорить Харпера настолько, что тот разозлился, заявился к ней и – кто знает? – не сдержался. Или же Харпер сам нанял кого-то для грязной работы.

– Если так, – тихо сказала я, – то ему определенно есть что скрывать о том времени, когда Берилл жила в его доме.

– Возможно, – отозвался Марк, возвращаясь к бифштексу. – И даже если скрывать особенно нечего, Харпер знает Спарачино, знает его методы. Правда или выдумка – не важно. Когда Спарачино нужен скандал, он его устраивает. А потом никто и не вспомнит, чем дело кончилось, – в памяти останутся только обвинения.

– И теперь ему нужна я? Не понимаю. Зачем? Как я во все это вписываюсь?

– Объясняю. Все просто. Спарачино ищет рукопись Берилл. Теперь, после того что случилось с автором, книга – настоящая сенсация. – Марк посмотрел на меня. – Он полагает, что рукопись передали тебе. Как вещественное доказательство. Теперь она пропала.

Я подлила соуса и, выдержав паузу, спокойно спросила:

– Почему ты думаешь, что она пропала?

– Не знаю как, но Спарачино удалось раздобыть полицейский отчет. Полагаю, ты его видела?

– В нем нет ничего особенного.

Марк усмехнулся.

– Позволь напомнить. На последней странице приведен перечень собранных вещественных доказательств. В нем значатся бумаги, обнаруженные на полу в спальне, и некая рукопись с туалетного столика.

«Боже, – подумала я. – Марино действительно нашел рукопись. Да вот только рукопись была не та».

– Сегодня утром Спарачино разговаривал со следователем, лейтенантом по фамилии Марино. Тот сказал, что у полиции рукописи нет, что все вещественные доказательства переданы в лабораторию, которая расположена в твоем здании. Предложил Спарачино позвонить судебно-медицинскому эксперту. Другими словами, тебе.

– Так заведено. Полицейские отсылают всех ко мне, а я – к ним.

– Попробуй убедить в этом Спарачино. Он утверждает, что рукопись передали тебе. Вместе с телом Берилл. А теперь она пропала. И виновата в пропаже твоя служба.

– Смешно!

– Неужели? – Марк задумчиво посмотрел на меня, и я вдруг почувствовала себя так, словно оказалась под перекрестным допросом. – Это правда, что некоторые улики попадают к тебе вместе с телом и ты лично передаешь их под расписку в лабораторию или же хранишь у себя?

Я не стала отрицать очевидное.

– Так было в случае с Берилл?

Мне стало не по себе.

– Не совсем. Вещественные доказательства, обнаруженные на месте преступления, например любые бумаги личного характера, передаются в лабораторию полицией, а не мной. Большая часть того, что взяли из дома Берилл, находится в полицейском управлении.

– Попробуй убедить в этом Спарачино, – снова сказал он.

– Что касается рукописи, то я ее даже не видела. У меня ее нет и не было. И насколько я знаю, рукописи вообще не было.

– Не было? Ты имеешь в виду, что рукописи не было в доме? Что копы ее не нашли?

– Нет. То, что они нашли, – совсем другое. Это другая рукопись. Старая. Возможно, одной из уже опубликованных книг. К тому же неполная, всего страниц двести. Лежала на туалетном столике в спальне. Марино забрал ее, чтобы проверить на отпечатки пальцев – возможно, убийца к ней прикасался.

Марк откинулся на спинку стула.

– Если вы ее не нашли, то где же она тогда? – тихо и немного растерянно спросил он.

– Не представляю. – Я пожала плечами. – Где угодно. Может, Берилл отправила ее кому-то по электронной почте.

– У нее есть компьютер?

– Да.

– Вы проверили жесткий диск?

– В ее компьютере нет жесткого диска, только два накопителя на гибком магнитном диске. Марино их проверяет. Что там, я не знаю.

– Нескладно получается. Даже если она отправляла рукопись электронной почтой, то наверняка сделала копию, и эта копия должна быть где-то в доме.

– А мне странным представляется другое, – язвительно заметила я. – Почему копии нет у ее покровителя, Спарачино? В то, что он не видел книгу, поверить трудно. Я бы предположила, что у него есть черновик. Или, может быть, даже окончательный вариант.

– Он утверждает, что у него ничего нет, и я склонен ему верить по одной простой причине. О Берилл известно, что она была очень скрытной, особенно в отношении того, что писала. Написанного никому, включая Спарачино, не показывала до самого конца. Держала его в курсе дела, сообщала, как идет работа. Писала, звонила, рассказывала. В последний раз, если ему верить, они разговаривали около месяца назад. Берилл сообщила, что занимается редактурой и что книга должна быть готова к сдаче в начале следующего года.

– Месяц назад? – настороженно переспросила я. – Они виделись?

– Она звонила.

– Откуда?

– Черт, я не знаю. Наверное, из Ричмонда.

– Это он тебе так сказал?

– Нет, Спарачино не упоминал, откуда она звонила. А что?

Я с деланым равнодушием пожала плечами:

– Ничего особенного. Просто ее некоторое время не было в городе. Интересно, знал ли Спарачино, куда она уезжала.

– А полиция этого не знает?

– Полиция много чего не знает, – уклончиво сказала я.

– Это не ответ.

– А чего ты ждешь, Марк? Мы вообще не вправе обсуждать это дело. Я и так рассказала тебе слишком много. И мне до сих пор не вполне понятен твой интерес.

– К тому же ты до сих пор не уверена в чистоте моих мотивов, – усмехнулся он. – Подозреваешь, что я пригласил тебя сюда и повел в ресторан только потому, что мне нужна информация.

– Откровенно говоря, такие подозрения есть. – Я посмотрела ему в глаза.

– Я обеспокоен, Кей. – В его лице, все еще сохранявшем власть над моими чувствами, ощущалось тревожное напряжение.

Мне стоило немалых усилий отвести взгляд.

– Спарачино что-то задумал. Я не хочу, чтобы у тебя возникли неприятности. – Он разлил по бокалам остатки вина.

– Что он может, Марк? Позвонить мне и потребовать рукопись, которой у меня нет? Что?

– Мне почему-то кажется, что Спарачино что-то знает насчет рукописи. Что ее у тебя нет. Проблема в том, что важно не это. Да, ему нужна книга. И рано или поздно он ее все равно раздобудет. Должен раздобыть, если только она не пропала окончательно и бесповоротно. Спарачино – исполнитель завещания Берилл.

– Очень удобно.

– Я просто знаю, что он что-то задумал, – пробормотал, словно разговаривая сам с собой, Марк.

– Очередной рекламный проект? – шутливо заметила я.

Он отпил вина.

– Уж не знаю, что там у него на уме, – продолжала я, – но, по крайней мере, меня Спарачино в свои махинации не втянет.

– А вот я вполне могу это представить.

Мой шутливый тон не подействовал на Марка – он остался серьезен.

– Так поделись, пожалуйста, со мной.

– Хорошо. Вот тебе заголовок: «Главный судмедэксперт отказывается вернуть скандальную рукопись».

Я рассмеялась.

– Какая нелепость!

Он даже не улыбнулся.

– Подумай. Откровенная автобиография, написанная писательницей, долгие годы предпочитающей оставаться в тени, которая была зверски убита накануне публикации. Рукопись исчезает. Против судмедэксперта выдвинуты обвинения в краже. Да что там! Чертова рукопись исчезла из морга! Боже! Когда книжка наконец выйдет, она мгновенно станет сенсационным бестселлером, а голливудские компании будут драться за право ее экранизировать.

– Меня это не тревожит, – без особой убежденности сказала я. – Все притянуто за уши. Только домыслы и отсутствие фактов. Нет, такой вариант невозможен.

– Ты плохо знаешь Спарачино. Он фокусник. Может создать что угодно из чего угодно. Будь начеку, Кей. Помни, что случилось с Леоном Джонсом, – предупредил Марк. Он оглянулся, отыскивая глазами официанта, и взгляд вдруг словно приклеился к входной двери. – А, черт!

Я едва сдержалась, чтобы не обернуться. Я даже не подняла головы, пока у нашего столика не остановился высокий мужчина.

– Марк? Добрый вечер. А я так и думал, что найду вас здесь.

Ему было около шестидесяти, маленькие серо-голубые глаза, которым явно недоставало тепла, придавали мясистому лицу жесткое выражение. Говорил он негромко и мягко, дышал тяжело, с натугой, как будто с трудом переносил собственное грузное тело.

– Захотелось вдруг прогуляться, старина, выпить в хорошей компании. – Мужчина расстегнул кашемировое пальто, повернулся ко мне, протянул руку и улыбнулся. – Невероятная встреча. Роберт Спарачино.

– Кей Скарпетта, – с поразившим меня самообладанием ответила я.

5

Как-то так получилось, что выпивка со Спарачино затянулась на целый час. Это было ужасно. Он вел себя так, словно понятия не имел, кто я такая. Но я прекрасно понимала, что встреча вряд ли была случайной. В таком мегаполисе, как Нью-Йорк, могло ли быть иначе?

– Ты уверен, что он не знал о моем приезде? – спросила я Марка.

– Не представляю, как он мог узнать об этом.

Мы возвращались по Пятьдесят пятой улице, и я ощущала тревогу Марка – так напряженно он сжимал пальцами мой локоть. Карнеги-холл уже опустел, прохожих почти не встречалось. Было около часа ночи, и мои мысли слегка путались от алкоголя, а нервы были натянуты до предела.

Спарачино проглотил несколько порций «Гранд Марнье» и после каждого пропущенного бокала становился все более разговорчивым и льстивым.

– Он своего не упустит. Думаешь, набрался и утром уже ничего не вспомнит? Черта с два. Всегда начеку, даже когда спит.

– Спасибо, успокоил.

Пройдя через фойе, мы направились к лифту. Поднимались молча, не глядя друг на друга, наблюдая за мельканием цифр на световом табло. Расстеленный во всю длину коридора ковер приглушал шаги. Переступив порог, я впервые за вечер испытала облегчение – сумка стояла у кровати.

– Ты где-то рядом?

– Через два номера от твоего. – Марк рассеянно огляделся. – Угостишь стаканчиком на ночь?

– У меня с собой ничего нет…

– Не сомневаюсь, в баре обязательно что-нибудь найдется. По собственному опыту знаю.

Стаканчик на ночь был мне нужен, как дырка в голове.

– Интересно, что же задумал Спарачино?

Бар представлял собой небольшой холодильник, заполненный пивом, вином и крошечными бутылочками с более крепкими напитками.

– Он видел нас вместе. Что дальше?

– Зависит от того, что я ему скажу.

Я подала ему пластмассовый стаканчик со скотчем.

– Хорошо, тогда позволь мне сформулировать вопрос несколько иначе. Что ты собираешься ему сказать?

– Что-нибудь совру.

Я опустилась на край кровати.

Марк пододвинул стул. Наши колени почти соприкасались.

– Скажу, что пытался выудить из тебя кое-какую информацию. Скажу, что хотел ему помочь.

– Что использовал меня. – Мысли рассыпались, как карточные домики. – Что у тебя есть ко мне подходы. Потому что когда-то мы были вместе.

– Да.

– И все это ложь? – вырвалось у меня.

Марк рассмеялся, а я вдруг вспомнила, как сходила с ума от одного лишь этого смеха.

– Не вижу ничего смешного. – В комнате было жарко. Лицо горело от выпитого скотча. – Если все это вранье, то что же тогда правда?

Марк все еще улыбался, и его глаза не отпускали меня.

– Кей, я всегда говорил тебе правду. – Он помолчал, потом наклонился и прикоснулся к моей щеке, а мне стало страшно – я жаждала поцелуя.

– Почему бы тебе не задержаться? Хотя бы до завтрашнего вечера? Утром мы могли бы поговорить со Спарачино.

– Нет. Именно этого он от меня и ждет.

– Как скажешь. Тебе решать.

Потом, когда Марк наконец ушел, я лежала на кровати, глядя в темноту и чувствуя прохладную пустоту рядом. В те давние дни он никогда не оставался на ночь, и по утрам я бродила по комнате, собирая разбросанную одежду, стаканы, тарелки, бутылки из-под вина и полные окурков пепельницы. Тогда курили мы оба. Засиживались допоздна, до двух-трех ночи, болтали, смеялись, ласкались, пили и курили. И еще спорили. Как я ненавидела эти споры, слишком часто переходившие в злобный обмен репликами, когда на удар отвечали ударом, на выпад – выпадом, на цитату из кодекса – философским высказыванием. И я постоянно ждала, когда же он скажет, что любит меня. Но не дождалась. По утрам я просыпалась с тем же ощущением пустоты, которое познала еще ребенком, когда после Рождества помогала матери собирать разбросанную упаковочную бумагу.

Я сама не знала, чего хочу. Может быть, не знала этого никогда. Эмоциональная разобщенность никогда не компенсировалась близостью, и тем не менее я не извлекла для себя никаких уроков и ничему не научилась. Ничего не изменилось. Все осталось по-прежнему. Стоило Марку протянуть руку, и я бы потеряла остатки рассудка. Желанию чуждо благоразумие, и потребность в близости неистребима. Много лет я не позволяла себе вспоминать давние картины: горячие губы… жадные руки… ненасытный голод страсти… Теперь эти воспоминания снова мучили меня.

Накануне я забыла предупредить, чтобы меня разбудили утром, и не стала заводить будильник, но поставила свои внутренние часы на шесть и проснулась точно вовремя. Сидя на кровати, я чувствовала себя так же отвратительно, как и выглядела. Горячий душ и последующие процедуры не помогли спрятать темные мешки под глазами и замаскировать бледность. Яркий свет в ванной и зеркало явили меня самой себе с жестокой откровенностью. Я позвонила в «Юнайтед эйрлайнз» и ровно в семь уже стучала в дверь номера Марка.

– Привет. – Он неприятно поразил меня свежестью и бодростью. – Передумала?

– Да. – Знакомый запах одеколона в одно мгновение перетряхнул мои мысли, как кусочки разноцветного стекла в калейдоскопе.

– Я так и знал.

– Откуда ты мог это знать?

– Ты никогда не увиливала от драки, – сказал Марк, глядя на меня в зеркало, перед которым завязывал галстук.

Встретиться договорились в офисе «Орндорфф и Бергер» после ланча. Фойе фирмы производило впечатление безжизненного космического пространства. Над черным ковром высилась массивная черная консоль; солидный латунный блок служил столом, дополненным двумя черными акриловыми стульями. Никакой другой мебели не было – ни картин, ни растений в горшочках, только несколько гнутых, искореженных скульптурных форм, разбросанных по помещению, как куски ворвавшейся в пустоту шрапнели.

– Чем могу помочь? – Секретарша привычно улыбнулась из глубины своей рубки.

Прежде чем я успела ответить, неразличимая на фоне темной стены дверь бесшумно отворилась и Марк, забрав сумку, повел меня по длинному, широкому коридору. Мы проходили мимо просторных кабинетов с большими окнами, предлагавшими взглянуть на серую панораму Манхэттена. Ни одной живой души я пока не встретила – наверное, все ушли на ланч.

– Кто же проектировал ваше фойе? – прошептала я.

– Ты его увидишь, – пообещал Марк.

Кабинет Спарачино был вдвое больше остальных; эбонитовую глыбу письменного стола с разбросанными пресс-папье из полированного камня окружали стены книг. Сам адвокат звезд сцены и воротил развлекательного бизнеса в дорогом костюме а-ля Джон Готти[8]8
   Д ж о н Джозеф Г о т т и Младший (1940–2002) – босс семьи Гамбино в 1986–1992 гг., получил прозвище «тефлоновый дон», так как длительное время ему удавалось избегать наказания. (Прим. ред.)


[Закрыть], из нагрудного кармана которого выглядывал уголок кроваво-красного платка, совсем не отреагировал на наше появление. Мало того, он даже не взглянул на нас, пока мы не сели. «Не самый радушный прием», – подумала я.

– Вы, полагаю, собрались на ланч, – произнес наконец хозяин кабинета, закрывая папку и буравя меня холодными серо-голубыми глазами. – Обещаю, доктор Скарпетта, что долго вас не задержу. Мы с Марком уточняли кое-какие детали, касающиеся дела моего клиента, Берилл Мэдисон. Как ее адвокат и исполнитель завещания, я обязан прояснить некоторые вопросы и уверен, что вы окажете мне полное содействие.

Я молчала, безуспешно стараясь отыскать пепельницу.

– Роберту нужны ее бумаги, – тоном беспристрастного свидетеля добавил Марк. – В частности, Кей, рукопись книги, над которой мисс Мэдисон работала в последнее время. Я уже объяснил ему раньше, что служба судебно-медицинской экспертизы не хранит личные вещи, по крайней мере в данном случае.

Мы обсудили нашу тактику за завтраком и решили, что Марк «обработает» Спарачино до моего прихода. Сейчас же у меня появилось неприятное чувство, что «обрабатывают» как раз меня.

Я посмотрела Спарачино в глаза.

– Находящиеся в моем офисе предметы являются вещественными доказательствами. Среди них нет никаких бумаг, которые могли бы вам понадобиться.

– Хотите сказать, что у вас нет рукописи?

– Совершенно верно.

– И вы не знаете, где она?

– Даже не представляю.

Его лицо ничуть не изменилось.

– Что ж, похоже, у нас возникла проблема. – Он открыл папку и достал фотокопию документа, в котором я узнала полицейский отчет по делу Берилл Мэдисон. – Как явствует из отчета полиции, на месте преступления была обнаружена рукопись. И вот теперь мне говорят, что никакой рукописи нет. Как это следует понимать?

– Страницы рукописи действительно были обнаружены, – ответила я. – Но не думаю, что вас интересуют именно они, мистер Спарачино. Насколько я могу судить, они не являются частью последней работы Берилл, и, главное, мне их не передавали.

– Сколько там было страниц?

– Вообще-то я их не видела.

– А кто видел?

– Лейтенант Марино. И разговаривать вам следует с ним.

– С ним я уже разговаривал. Лейтенант сказал, что передал рукопись вам.

Невероятно! Я была уверена, что Марино не мог так сказать.

– Скорее всего, вы неправильно его поняли. Должно быть, лейтенант имел в виду, что передал часть рукописи в лабораторию Бюро судебной экспертизы, которая располагается в одном здании с моей службой. Переданные страницы предположительно являются частью более ранней работы. Добавлю, что Бюро судебной экспертизы – совершенно отдельное подразделение.

Я посмотрела украдкой на Марка – он сидел с каменным лицом и отчаянно потел.

Скрипнула кожаная обивка кресла – Спарачино наконец пошевелился.

– Буду откровенен с вами, доктор Скарпетта. Я вам не верю.

– Кому верить, а кому нет – дело ваше, – сдержанно ответила я.

– Я много размышлял над этим случаем, – столь же сдержанно продолжал адвокат. – По существу, рукопись не представляет ничего ценного, если вы не понимаете ее значимости для определенных лиц. Есть по меньшей мере два человека, не включая издателей, готовых хорошо заплатить за книгу, над которой мисс Мэдисон работала перед смертью.

– Все это не имеет ко мне никакого отношения. У меня нет упомянутой вами рукописи. Более того, ее у меня никогда не было.

– Но у кого-то же она есть. – Он повернулся к окну. – Я знал Берилл лучше, чем кто-либо другой, доктор Скарпетта. Знал ее привычки. Ее довольно долго не было дома, а с момента возвращения до убийства прошло всего несколько часов. Трудно поверить, что она вернулась без рукописи. Следовательно, рукопись была либо при ней, либо где-то рядом. В кабинете, в кейсе, в чемодане. – Холодные серо-голубые глазки впились в меня. – У нее не было сейфа в банке, и в другом месте она в любом случае хранить рукопись не стала бы. Уехав из города, Берилл взяла ее с собой, чтобы поработать над книгой. Очевидно, что при возвращении в Ричмонд рукопись находилась при ней.

– Вы уверены? – спросила я. – Не забывайте, что мисс Мэдисон отсутствовала довольно долго.

Марк на меня не смотрел.

Спарачино откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе.

– Я знал, что Берилл нет дома, и несколько недель пытался с ней связаться. Она позвонила около месяца назад. Сообщила, что находится, цитирую, «в безопасном месте», но, где именно, не уточнила. Сказала, что работает над книгой. Допытываться я не стал. Берилл сбежала из Ричмонда из-за угроз маньяка. Где она скрывается, мне было не важно, лишь бы работала и выполняла условия контракта. Вы, возможно, считаете меня бесчувственным, но в моем бизнесе приходится быть прагматичным.

– Мы не знаем, куда уезжала Берилл, – пояснил Марк. – А Марино поделиться этой информацией вряд ли захочет.

Реплика неприятно резанула слух. Как будто он и Спарачино заодно.

– Мне понимать это как вопрос?

– Именно так. Мне нужно знать, где Берилл провела лето, – вмешался Спарачино. – В любом случае, рано или поздно, станет известно, что последние месяцы Берилл провела в Северной Каролине, Вашингтоне, Техасе или где-то еще. Но мне нужно знать это сейчас. Вы упорно пытаетесь убедить меня, что рукописи у вас нет. Полиция утверждает, что ее нет и у них. Чтобы прояснить этот вопрос окончательно, я должен знать, куда уезжала Берилл. Только таким образом можно проследить путь рукописи. Может быть, кто-то отвозил Берилл в аэропорт. Может быть, она завела друзей там, где скрывалась. Может быть, кто-то знает, что случилось с книгой. Например, была ли рукопись при ней, когда Берилл садилась в самолет?

– За такого рода информацией вам придется обратиться к лейтенанту Марино, – ответила я. – Я не вправе обсуждать с вами детали расследования.

– На это я и не рассчитываю. У вас могут быть две причины отказаться помочь мне: либо вы знаете, что книга была у Берилл, когда она вылетала в Ричмонд, либо рукопись передали вам вместе с телом, но потом она исчезла. – Спарачино выдержал паузу и вдруг, вцепившись в меня взглядом, резко спросил: – Сколько вам заплатили Харпер или его сестра, чтобы вы передали книгу им?

Марк по-прежнему сидел с отсутствующим видом, словно происходящее совершенно его не касалось.

– Сколько? Десять тысяч? Двадцать? Пятьдесят?

– Полагаю, мистер Спарачино, больше нам разговаривать не о чем. – Я потянулась за сумочкой.

– А вот я думаю иначе, доктор Скарпетта. – Небрежно перебрав бумаги, он бросил на стол пару сколотых страниц.

В груди похолодело. Я узнала фотокопии статей, появившихся в ричмондских газетах чуть более года назад. Глаза пробежали по хорошо знакомым строчкам.

СУДМЕДЭКСПЕРТ ОБВИНЯЕТСЯ В КРАЖЕ

По утверждениям жены Тимоти Смейзерса, застреленного в прошлом месяце около своего дома, в момент смерти ее муж имел при себе золотые часы, золотое кольцо и 85 долларов наличными. Супруга была свидетельницей убийства, совершенного, как полагают, бывшим служащим Смейзерса. Все эти ценности, согласно показаниям полицейских и членов бригады службы спасения, вместе с телом поступили в службу судебно-медицинской экспертизы.

Были и другие статьи, но читать их не имело смысла – все они на разные лады перепевали одну и ту же песню. Дело Смейзерса получило скандальную огласку, и на мою службу вылили не одно ведро помоев.

Я отдала бумаги Марку. Спарачино поймал меня на крючок, и все, что оставалось, это хотя бы не дергаться.

– Если вы прочли эти бумаги до конца, то знаете, что по данному случаю проведено полное расследование и мои подчиненные были освобождены от каких-либо подозрений.

– Да, расследование действительно проводилось, и вы лично сдали указанные ценности под расписку в погребальную контору. Но случилось это потом, а сначала вещи пропали. И миссис Смейзерс до сих пор придерживается того мнения, что сотрудники службы судебно-медицинской экспертизы обокрали убитого. Я разговаривал с ней.

– Обвинения с ее службы сняли, – подал голос Марк, успевший просмотреть остальные статьи. – Здесь сказано, что миссис Смейзерс получила чек на сумму, соответствующую оценочной стоимости заявленных вещей.

– Совершенно верно, – холодно добавила я.

– Но только вот ценника на чувства пока еще не придумали, – заметил Спарачино. – Вы могли бы выписать чек на десятикратно большую сумму, но и тогда не компенсировали бы причиненного безутешной вдове морального ущерба.

Иначе как шутку интерпретировать это замечание я не могла. Безутешная вдова – именно ее полиция и подозревала в организации убийства собственного мужа – горевала недолго, и не успела вырасти трава на могиле Тимоти Смейзерса, как она выскочила замуж за весьма состоятельного вдовца.

– К тому же, – продолжал Спарачино, – как следует из данных статей, ваша служба не смогла должным образом подтвердить соответствующей распиской факт передачи ценностей покойного в погребальную контору. Подробности мне известны. Квитанция была якобы утеряна вашим администратором, который перешел впоследствии на другую работу. Вы утверждали одно, погребальная контора – другое, а вопрос так и не был решен по существу. По крайней мере, насколько мне это представляется. Вас спасло то, что сейчас никому не хочется ворошить прошлое.

– Ты это к чему, Роберт? – вяло спросил Марк.

Спарачино косо посмотрел на него и снова перевел взгляд на меня.

– Дело Смейзерсов, к несчастью, не последнее из подобного рода обвинений. В июле прошлого года ваша служба получила тело пожилого джентльмена по имени Генри Джексон, умершего вследствие естественных причин. В момент смерти у него в кармане было пятьдесят два доллара наличными. Деньги опять-таки исчезли, и вам пришлось выписывать чек сыну умершего. Об этом факте молодой человек рассказал в телевизионной программе новостей. Видеопленка с записью его жалобы у меня есть, так что при желании ее можно посмотреть.

– Джексон действительно попал к нам с указанной суммой в кармане. – Я чувствовала, что начинаю заводиться. – К тому времени тело сильно разложилось и деньги провоняли так, что на них не позарился бы самый жалкий воришка. Не знаю, что случилось с ними потом, но полагаю, их сожгли вместе с протухшей и кишевшей червями одеждой Джексона.

– Господи… – пробормотал Марк.

– У вас проблемы, доктор Скарпетта, – улыбнулся Спарачино.

– Проблемы есть у всех, – бросила я, поднимаясь. – Хотите получить вещи Берилл Мэдисон, обращайтесь к полиции.

– Мне очень жаль, – заговорил Марк, когда мы вошли в кабину лифта. – Я и представить себе не мог, что этот мерзавец так за тебя возьмется. Тебе следовало рассказать…

– Рассказать? – Я недоверчиво посмотрела на него. – Рассказать что? О чем?

– О тех пропавших вещах, о статьях в газете. Ведь Спарачино как раз и кормится таким дерьмом. Я-то ничего не знал, и в результате мы оба попали в ловушку. Черт!

– Я ни о чем тебе не рассказала, потому что эта чушь не имеет ровным счетом никакого отношения к делу Берилл. Случаи, о которых ты упомянул, не более чем буря в стакане воды! – Мне пришлось сделать паузу, чтобы не сорваться на крик. – Подобное происходит постоянно, когда полиция сталкивается с разложившимися трупами и когда людям приходится часами возиться с тем, что от них осталось.

– Пожалуйста, не злись на меня.

– Я не злюсь!

– Послушай, Кей, я предупреждал тебя насчет Спарачино. И сейчас я хочу лишь защитить тебя от него.

– Может быть, Марк, дело в другом – я не уверена, что ты хочешь именно этого.

Мы продолжали спорить, пока не вышли на тротуар. Движение практически остановилось. Выли сирены, пищали гудки, ворчали двигатели, и мне казалось, что нервы мои вот-вот лопнут от напряжения. Наконец появилось такси. Марк открыл заднюю дверцу, поставил на пол сумку и протянул шоферу пару бумажек. И только тогда до меня дошло, что именно происходит. Он не собирался меня провожать. Он отправлял меня в аэропорт – одну и даже не угостив ланчем. Прежде чем я успела опустить стекло и сказать хоть что-то, машина тронулась с места.

Я приехала в Ла-Гуардиа за три часа до рейса. Злая, оскорбленная, униженная и растерянная. Такие расставания не по мне. Отыскав в баре свободный стул, я закурила и заказала выпивку. Сизый дымок медленно поднялся к потолку, рассеиваясь в прокуренном воздухе. Докурив, я направилась к телефону-автомату, бросила монету и набрала номер.

– «Орндорфф и Бергер», – ответил равнодушный женский голос.

Я представила черную консоль и сидящего за ней робота.

– Марка Джеймса, пожалуйста.

Пауза заняла пару секунд.

– Извините, но вы, должно быть, ошиблись номером.

– Он из чикагского офиса. Находится здесь временно. И должен быть на месте, потому что я встречалась с ним сегодня.

– Подождите, пожалуйста.

Минуты две из трубки доносились только звуки «Бейкер-стрит» Джерри Рафферти.

– Извините, мэм, – подала наконец голос секретарша, – но у нас никого с таким именем нет.

– Мы встречались с ним в вашем фойе примерно два часа назад, – теряя терпение, бросила я.

– Я проверила, мэм. Извините, вы, наверное, перепутали нас с какой-то другой фирмой.

Чертыхаясь про себя, я повесила трубку. Потом позвонила в справочную. Получила номер чикагского офиса «Орндорфф и Бергер». Ввела номер кредитной карточки. Я решила, что оставлю ему сообщение с просьбой позвонить в Ричмонд как можно скорее.

Секретарша в Чикаго разрушила мой план одним предложением:

– Извините, мэм, но никакого Марка Джеймса в нашей фирме нет.

У меня похолодело в груди.