Текст книги "Пятая гора"

* * *

Настала ночь, и туман рассеялся. Стала видна равнина внизу, и огни Акбара, и факелы, освещавшие лагерь ассирийцев. Стал слышен лай собак. Донеслась песня, которую пели воины.

– Я готов, – сказал себе Илия. – Я согласился с тем, что стал пророком, и старался исполнять свое предназначение как можно лучше. Однако потерпел неудачу, и теперь Господу нужен другой.

В этот миг свет коснулся его.

Огнь небесный!

Луч меж тем лежал у него на лбу. И некий голос произнес:

– Я – ангел Господень.

Илия упал на колени, а потом пал ниц.

– Я уже видел тебя прежде и исполнял твои повеления, – промолвил он, не поднимая головы. – И оттого, куда бы ни лежал мой путь, всюду сеял я лишь горе и несчастья.

Но ангел сказал так:

– Когда вернешься в город, трижды попроси, чтобы мальчик ожил. И на третий раз Господь услышит тебя.

– Ради чего мне это делать?

– Ради величия Божьего.

– Даже если Бог сотворит чудо, я уже сомневаюсь в себе. Я недостоин своего предназначения.

– Всякий вправе усомниться в своем предназначении и вправе время от времени покидать свою стезю. А вот забыть ее он не может. Лишенный сомнений в себе – недостоин, ибо слепо верит в свои дарования и свершает грех гордыни. Блажен тот, кому случается переживать мгновения нерешительности.

– Ты же видел, как я только что сомневался даже в том, что ты послан Богом и говоришь от Его лица.

– Ступай и исполни то, что я говорю.

Много времени прошло, пока Илия спускался по склону. Стражники ожидали его у жертвенников, но горожане уже вернулись в Акбар.

– Я готов к смерти, – сказал он. – Я повинился перед богами Пятой горы, а они велели, чтобы я, пока моя душа не рассталась с телом, пришел в дом вдовы, принявшей меня, и попросил ее сжалиться над моей душой.

Воины отвели его назад и передали жрецу просьбу израильтянина.

– Будь по-твоему, – сказал жрец. – Ты испросил прощение у богов и теперь должен сделать то же по отношению к вдове. Чтобы ты не сбежал, отправлю с тобой четверых вооруженных стражников. Но не надейся, что вдова, поддавшись твоим уговорам, сумеет вымолить тебе пощаду. Знай: на рассвете мы казним тебя на площади.

Жрец хотел было спросить, что видел Илия на вершине, но рядом стояли стражники, а ответ мог бы внести в их души смятение. Он промолчал, а про себя решил – хорошо бы, чтобы Илия попросил прощения при всех: тогда ни у кого больше не будет сомнений в могуществе богов Пятой горы.

А стражники отвели Илию на ту бедную улочку, где прожил он несколько последних месяцев. Двери и окна в доме вдовы, как велел обычай, были раскрыты настежь, чтобы душа ее сына без препон могла отлететь на небеса. Тело находилось в середине маленькой комнаты, и на бдение явились все соседи.

При виде израильтянина они сначала замерли от ужаса и изумления, а потом закричали стражникам:

– Уведите его отсюда! Неужели мало того горя, что он уже причинил нам?! Он так подл, что даже боги Пятой горы не захотели пачкать об него руки.

– Отдайте его нам! – раздался чей-то голос. – Мы сами покараем его – и прямо сейчас!

Под градом пинков и затрещин Илия высвободился и бросился к плакавшей в углу вдове:

– Я могу вернуть твоего сына к жизни! Позволь мне прикоснуться к нему – хотя бы на одно мгновение!

Вдова подняла голову.

– Прошу тебя! – умолял Илия. – Пусть это будет последним, что я сделаю в жизни, но все же дай мне возможность отплатить тебе за твое великодушие!

Несколько человек вцепились в него, стараясь оттащить. Илия отбивался изо всех сил, продолжая просить, чтобы ему дали дотронуться до мертвого мальчика.

И хоть был Илия молод и исполнен решимости, его все же выбросили за дверь. «Ангел Господень, где же ты?!» – крикнул он в небеса.

В этот миг все замерли. Вдова, поднявшись со своего места, направилась к нему, взяла за руку, привела в дом, подвела к телу сына и отдернула покрывавшую его простыню.

– Вот он, кровь от крови моей, – молвила женщина. – Да падет кровь его на головы твоих родичей, если не сумеешь исполнить обещанное.

Илия приблизился и хотел коснуться мертвого мальчика.

– Погоди, – остановила его вдова. – Сначала попроси своего Бога исполнить мое проклятье.

Сердце Илии заколотилось. Но он верил словам ангела.

– Пусть кровь этого ребенка падет на головы родителей моих и братьев, на их сыновей и дочерей, если не сделаю того, что сказал.

И тогда, терзаясь страхом, и чувством вины, и сомнениями…

«…взял его с рук ее, и понес его в горницу, где он жил, и положил его на свою постель и воззвал к Господу, и сказал:

Господи Боже мой! неужели Ты и вдове, у которой я пребываю, сделаешь зло, умертвив сына ее?

И простершись над отроком трижды, он воззвал к Господу и сказал: Господи Боже мой! да возвратится душа отрока сего в него!»

Сначала все было по-прежнему. Илия вдруг снова перенесся в Галаад, снова увидел, как лучник целится ему в сердце. Он знал, что удел человеческий не имеет никакого отношения к тому, чего человек боится или во что верует. И вновь, как в тот день, осенили его спокойствие и уверенность. Он знал: даже если ничего не произойдет, есть высший смысл в том, чтобы все это произошло. На вершине Пятой горы ангел назвал это «ради величия Божьего», и Илия надеялся когда-нибудь понять, почему Творец нуждается в своих творениях.

В этот миг мальчик открыл глаза.

– Где моя мама? – спросил он.

– Там, внизу, ждет тебя, – с улыбкой отвечал Илия.

– Какой странный сон приснился мне! Будто я лечу в какую-то черную дыру, причем стремительней, чем самый быстрый конь на скачках в Акбаре. И там ждет меня человек – я знаю, что это мой отец, хоть никогда и не видел его. А потом я оказался в каком-то прекрасном месте и с удовольствием бы остался там, но тут другой человек – он незнаком мне, но добр и отважен – ласково попросил меня вернуться. И тут ты разбудил меня.

Мальчика огорчало, что он так и не попал в это прекрасное место.

– Не оставляй меня одного, – попросил он. – Ты заставил меня уйти оттуда, где я чувствовал себя в полной безопасности.

– Пойдем-ка вниз, – сказал Илия. – Мама по тебе соскучилась.

Мальчик попытался подняться, но был еще слишком слаб. Илия взял его на руки и отнес вниз.

* * *

Их появление ввергло собравшихся на панихиду людей в состояние глубочайшего ужаса.

– Отчего здесь столько народу? – спросил мальчик.

Но прежде чем Илия успел ответить, вдова отняла у него сына и стала с плачем целовать.

– Что с тобой, мама? Почему ты плачешь?

– Я не плачу, мой мальчик, – отвечала она, утирая слезы. – Никогда еще я не была так счастлива.

С этими словами она бросилась на колени и вскричала:

– Теперь я сознаю, что ты – Божий человек. И Божья истина звучит в твоих словах.

Илия обнял ее и попросил встать.

– Отпустите его! – крикнула она стражникам. – Он одолел зло, обрушившееся на мой дом!

Люди не верили своим глазам. Девушка лет двадцати опустилась на колени рядом со вдовой. А за нею и все остальные. И последними были стражники, которым приказано было отвести Илию в тюрьму.

– Встаньте, – сказал Илия. – Славьте Господа. Ибо я – всего лишь один из слуг Его и, быть может, самый ничтожный.

Однако все продолжали стоять на коленях, опустив головы.

– Ты говорил с богами Пятой горы, – раздался чей-то голос. – И обрел способность творить чудеса.

– Там нет никаких богов. Я встретил там ангела Господня и получил от него приказ сделать то, что сделал.

– Ты видел Ваала и братьев его, – сказал кто-то.

Расталкивая коленопреклоненных людей, Илия расчистил себе путь к выходу. Сердце его мучительно ныло, словно он так и не сумел по-настоящему исполнить поручение ангела. «Что проку было воскрешать мертвого, если никто не верит в Источник этого могущества?» Ангел повелел ему трижды выкликнуть имя Господа, но ничего не сказал о том, как объяснить чудо людям, во множестве собравшимся в доме. «Неужели я, как это случалось с пророками древности, сделал то, что сделал, теша свое тщеславие?!» – спрашивал он себя.

И тут вдруг услышал голос своего ангела-хранителя, с которым привык разговаривать с детства:

– Тебе явился сегодня ангел Господень.

– Да, – отвечал Илия. – Но ведь ангелы не разговаривают с людьми – они лишь передают повеления Господа.

– Используй могущество свое, – сказал ангел-хранитель.

Илия не понимал, что значат эти слова.

– Я не обладаю могуществом, которое исходило бы не от Бога.

– Всякое могущество от Бога. Иного не бывает. Но никто не использует его.

И еще сказал ангел:

– Отныне и вплоть до возвращения в отчизну тебе не дано будет свершить ни одного чуда.

– А когда же это произойдет?

– Господь нуждается в тебе, чтобы возродить Израиль. Ты вступишь в пределы родной земли, когда почувствуешь, что способен на это.

И не прибавил к сказанному ни слова.

Часть вторая

Верховный жрец молился восходящему солнцу и просил богов бури и богиню животных сжалиться над неразумными. В то утро ему рассказали, что Илия вернул сына вдовы из царства мертвых.

Город пребывал в ужасе и изумлении. Все жители верили, что израильтянин получил свой дар от богов Пятой горы, и теперь с ним будет трудно справиться. «Ничего, всему свой черед», – сказал жрец про себя.

Сами боги помогут покончить с Илией. Впрочем, у гнева богов была иная причина, о коей свидетельствовало появление ассирийских воинов в долине. Почему мирная жизнь, длившаяся столько столетий кряду, должна будет прекратиться? Он знал ответ: потому что изобрели Библос. В его стране изобрели письменность, доступную всякому – даже тому, кто не готов воспользоваться ею. Кто угодно мог выучить ее правила за ничтожный срок – и вот это будет означать конец цивилизации.

Жрец знал, что изо всех орудий уничтожения, измышленных человеком, самое мощное и самое смертоносное – это слово. Клинки мечей и острия копий оставляют кровавые следы, летящую стрелу можно заметить издали, на всякий яд найдется противоядие.

Слово же убивает незаметно. А если священные ритуалы можно будет распространить повсеместно, многие захотят ими воспользоваться, чтобы преобразовать мир, и это оскорбит богов. До сей поры лишь каста жрецов владела памятью предков, передаваемой из уст в уста и после клятвы в том, что сведения эти будут храниться в тайне. И потребовались бы долгие годы ученья для того, чтобы понять смысл иероглифов, распространенных египтянами по всему миру. Вот и получалось так, что лишь посвященные – писцы и жрецы – могли обмениваться сведениями.

* * *

Другие цивилизации тоже умели, пусть и простейшим образом, сохранять память об исторических событиях, но способы эти были столь сложны, что никому за границами тех стран, где пользовались ими, и в голову не приходило учиться им. Изобретение же Библоса стало настоящим переворотом: отныне в любой стране, на каком бы языке ни говорили там, могли воспользоваться этим открытием. Даже греки, с порога отвергавшие все, что родилось не в их полисах, и те признали финикийское письмо и стали применять его в своих торговых делах. И они – мастера присваивать себе честь любого открытия – назвали эту новинку словом из своего языка – алфавит.

И возникла опасность, что хранимые во тьме веков тайны будут выставлены на свет. И по сравнению с этим ровно ничего не стоило святотатство, совершенное Илией, который вернул какого-то мальчика с того берега реки мертвых.

«Боги карают нас за то, что мы перестали ревностно беречь святость тайны, – думал жрец. – Ассирийцы стали лагерем у наших ворот. Со дня на день они пересекут равнину и разрушат цивилизацию наших предков».

И уничтожат письмо. Жрец знал, что появление ассирийцев – не случайность.

Это расплата. Боги задумали все на славу, причем так, чтобы самим остаться в стороне: это они поставили у власти правителя, которого больше волнует торговля, нежели состояние войска, это они пробудили в ассирийцах алчность, это они наслали засуху и привели в город неверного, чтобы он внес смуту и раскол. Короче говоря, окончательного сражения не избежать.

Конечно, Акбар будет существовать и впредь, но буквам алфавита грозит опасность исчезнуть навсегда. Жрец любовно отчистил камень, обозначавший то место, где много сотен лет назад чужестранный паломник по указанию свыше основал город. «Как прекрасен этот камень!» – думал жрец. Камни являли собой образ богов – твердых, неуступчивых, способных выжить в любых условиях, не снисходящих до объяснений, почему пришли они сюда. Предание гласит, что средоточие мира отмечено каменной вехой, и в детстве жрецу хотелось отыскать ее. Мысль об этом не покидала его и потом, вплоть до того дня, когда, увидав на дальней оконечности равнины шатры ассирийцев, он понял, что не исполнит свою мечту никогда.

«Да теперь это и не важно. Мое поколение обречено в жертву за то, что оскорбило богов. В истории мира есть такое, чего избежать нельзя, – стало быть, надо безропотно принимать это».

И пообещал себе покориться воле богов, то есть не пытаться избежать войны.

«Быть может, наступает конец времен. И тщетно стараться обойти беду стороной – беда растет и ширится, ее не обогнешь».

Жрец взял свой посох и покинул капище. На этот час назначена была встреча с начальником войска, размещенного в Акбаре.

* * *

Он уже почти достиг южных ворот, когда Илия заступил ему путь и сказал:

– Господь воскресил сына вдовы. Город уверовал в мое могущество.

– Да мальчик, наверно, вовсе и не умер, – возразил жрец. – Так бывает: сердце остановится, а потом опять забьется. Весь город сегодня толкует о чуде, а завтра акбарцы спохватятся, что боги – близко, что они могут услышать, и вновь все затворят уста. Я должен идти, ассирийцы готовятся напасть на нас.

– Выслушай то, что я должен тебе сказать. После того как произошло чудо, мне был нужен покой, и я провел ночь за городскими стенами. И там явился мне тот же ангел, которого видел я на вершине Пятой горы. И он сказал мне: «Акбар будет уничтожен войной».

– Города не могут быть уничтожены, – ответил жрец. – Их восстанавливают до семижды семидесяти раз, потому что боги знают, зачем возвели они их именно в этом месте, и нуждаются в них.

* * *

В сопровождении свиты приблизился правитель и спросил, о чем говорят они.

– О том, что надо искать мира, – сказал Илия.

– Если боишься – уходи восвояси, – неприязненно ответил жрец.

– Иезавель и царь Ахав ищут убить беглых пророков, – сказал правитель. – Ты лучше расскажи мне, как сумел подняться на Пятую гору и не погибнуть от небесного огня.

Жрец понимал: нужно прервать этот разговор. Правитель, склонный договориться с ассирийцами, мог во исполнение своих намерений прибегнуть к помощи Илии.

– Не стоит склонять к нему слух. Вчера, когда его привели ко мне на суд, он плакал от страха.

– Не от страха – от осознания того зла, которое я породил. Я боюсь только Господа и себя самого. Я не бежал из своей страны и готов буду вернуться туда, как только позволит Господь мой. Вернусь и низвергну вашу красавицу-царевну, и вера наших предков одолеет и эту опасность тоже.

– Нужно обладать очень черствым сердцем, чтобы не поддаться чарам Иезавели, – насмешливо сказал правитель. – Но даже если это и случится, мы отправим в Израиль другую, еще более прекрасную. Мы делали так и раньше, сделаем и потом.

Он говорил правду: за двести лет до этого царевна Сидона обольстила мудрейшего из всех, кто правил Израилем, – царя Соломона, заставила его возвести храм в честь богини Астарты. Соломон исполнил ее волю и в наказание за святотатство лишился трона, ибо Господь наслал на страну войско соседей.

«То же самое произойдет и с Ахавом, – думал Илия. – Когда придет пора, Господь даст мне исполнить Его волю. Но зачем пытаться переубедить этих двоих? Ведь они в точности такие же, как те, кто в доме вдовы на коленях возносили хвалы богам Пятой горы. Обычай и привычка никогда не позволят им думать иначе».

* * *

– Жаль, что нам приходится исполнять закон гостеприимства, – сказал правитель, наверняка уже позабывший слова Илии о необходимости искать мир. – Не будь его, мы помогли бы Иезавели извести всех пророков под корень.

– Нет, вы сохраняете мне жизнь по иной причине. Я – ценный товар, и вы не хотите лишать Иезавели удовольствия расправиться со мной собственными руками. А еще и потому, что со вчерашнего дня акбарцы уверовали, что я могу творить чудеса. Вы боитесь разгневать своих граждан, которые думают, что на вершине Пятой горы я встретил богов…

Правитель и жрец, не дослушав Илию, двинулись в сторону гор. И в этот миг жрец решил, что уничтожит пророка при первом же подходящем случае, ибо товар, который раньше сулил выгоду, ныне стал опасен.

* * *

Увидев, что они уходят, Илия едва не впал в отчаянье: что же сделать ему, чтобы послужить Господу?

И, став посреди площади, принялся кричать:

– Народ акбарский! Вчера вечером я поднялся на Пятую гору и говорил с богами, обитающими на вершине. А когда спустился, смог вернуть сына вдовы из царства мертвых!

Люди обступили его, благо история чудесного воскрешения была уже у всех на слуху. Правитель и жрец замедлили шаг, потом повернулись, чтобы узнать, что происходит. А израильский пророк возглашал, что своими глазами видел, как боги Пятой горы признали верховенство Бога Единого и поклонялись Ему.

– Я прикажу убить его, – сказал жрец.

– А жители тогда восстанут и ополчатся на нас, – ответил правитель, которому было любопытно, что же такое говорит чужестранец. – Лучше выждать, чем совершить ошибку.

– Прежде чем я спустился в долину, боги Пятой горы поручили мне помочь вашему правителю справиться с угрозой ассирийского нашествия, – продолжал Илия. – Я знаю – он достойный человек и хочет выслушать меня, однако те, кому нужна война, не дают мне говорить с ним.

– Он – праведник! – сказал правителю какой-то старик. – Не бывало еще, чтобы огонь небесный не испепелил любого, кто дерзал подняться на вершину Пятой горы, а вот он уцелел и теперь воскрешает мертвых.

– Тир, и Сидон, и прочие города финикийские привыкли жить в мире, – молвил другой старик. – Большие опасности грозили нам, однако мы невредимо миновали их.

Сквозь густую толпу стали проталкиваться увечные и больные: они пытались прикоснуться к одежде Илии, умоляя его исцелить их.

– Прежде чем давать советы правителю, вылечи-ка этих убогих, – сказал жрец. – Тогда мы поверим, что боги Пятой горы заодно с тобой.

Илия вспомнил сказанные ему прошлой ночью слова ангела о том, что до возвращения в отчизну ему не дано будет свершить ни одного чуда.

– Болящие взывают к тебе о помощи, – настаивал жрец. – Что же ты? Мы ждем.

– Сначала попытаемся избежать войны. Если нам это не удастся, увечных и калек будет во сто крат больше.

Правитель прервал его:

– Илия пойдет с нами. Он осенен благодатью.

Правитель не верил, что на Пятой горе живут боги, но ему был нужен союзник, человек, который бы помог ему убедить акбарцев, что мир с ассирийцами – это единственный выход.

* * *

Покуда они шли навстречу начальнику войска, жрец вполголоса заметил:

– Ты сам не веришь тому, что говоришь.

– Я верю, что мир – это единственный выход. А в то, что на вершине горы живут боги, – нет, не верю. Я ведь был там.

– И что видел?

– Ангела Господнего. Мне и прежде случалось встречать его там, где пролегал мой путь. Бог – един.

– То есть по-твоему выходит, что сотворивший грозу создал и пшеничный колос, хотя это совершенно разные вещи?

– Видишь Пятую гору? С разных сторон выглядит она по-разному, но остается одной и той же горой. Точно так же и со всем тем, что было сотворено, – все это разные лики одного Бога.

* * *

С высокой крепостной стены виден был в отдалении неприятельский лагерь. Белые шатры на пустынной равнине бросались в глаза.

Некоторое время назад, когда дозорные впервые заметили на краю равнины ассирийцев, а лазутчики донесли, что те пришли на разведку, начальник войска предложил захватить их и продать на невольничьем рынке. Однако правитель избрал иной путь – не предпринимать ничего. А исходил он из того, что, установив добрые отношения с ассирийцами, сможет открыть новый рынок для сбыта стекла, выделываемого в Акбаре. Кроме того, ассирийцы не могли не знать, что маленькие города всегда на стороне победителей, и военачальники наверняка захотят пройти через них, не встречая сопротивления, и двинуться на Тир и Сидон – вот они-то были богаты и сокровищами, и разумением своих жителей.

К передовому отряду, разбившему лагерь на краю долины, стали постепенно прибывать подкрепления.

И жрец сказал, что знает, что нужно ассирийцам: в Акбаре был колодец, единственный источник воды на протяжении нескольких дней пути. Чтобы захватить Тир или Сидон, войску нужно запастись водой.

К концу первого месяца можно было наголову разгромить ассирийцев. К концу второго – нанести им ощутимое поражение, а потом заключить мир и с честью отпустить побежденных.

Ассирийцы ждали нападения, но его не последовало. На исходе пятого месяца еще можно было выиграть сражение. «Скоро они ударят, потому что запасы воды у них на исходе», – говорил правитель. Он поручил начальнику войска продумать план обороны и постоянно готовить воинов к отражению внезапной атаки.

Но на самом деле все мысли его были только о мире.

* * *

Минуло уже полгода, однако ассирийцы не трогались с места. И тревожное напряжение, поначалу царившее в Акбаре, постепенно исчезло; люди жили своей прежней жизнью: крестьяне вновь начали обрабатывать поля, виноделы – изготовлять вино, ремесленники – выдувать стекло и варить мыло, купцы – продавать и покупать. И все были свято уверены, что Акбар не нападает на противника потому, что эта распря вскоре будет улажена на переговорах. Все знали, что правителю виднее, какое решение принять, ибо он занял свою должность по воле богов.

Когда Илия появился в городе, правитель велел распустить слухи о том, что чужестранец приносит несчастье: так что если угроза войны станет неотвратимой, можно будет обвинить в этом израильтянина, а жители Акбара уверуют, что стоит его казнить, как все в мире пойдет по-прежнему. А правитель тогда объяснит, что, мол, слишком поздно требовать, чтобы ассирийцы ушли, и казнит Илию, сказав народу, что это – наилучший выход из положения. Он рассудил, что купцы, которые тоже хотели только мира, заставят всех прочих смириться с этим.

И в течение всех тех месяцев он противостоял жрецу и начальнику войска, которые требовали немедля ударить по ассирийцам. Но боги Пятой горы не оставляли его своим вниманием: с прошлой ночи, когда свершилось чудо воскрешения, жизнь Илии была важней, нежели его казнь.

* * *

– Что делает с вами этот чужестранец? – спросил начальник войска.

– Боги просветили его, – ответил правитель. – И он поможет нам найти наилучший выход из положения.

И они сейчас же заговорили о другом:

– Похоже, что сегодня шатров стало больше.

– А завтра – прибудет еще. Если бы мы в свое время разбили их передовой отряд, они не решились бы прислать подкрепление.

– Ты ошибаешься. Кое-кому непременно удалось бы уйти, и ассирийцы вернулись бы, чтобы отомстить.

– Если вовремя не убрать плоды, они сгниют – и только. Но если вовремя не разрешить трудности, они возрастают, – промолвил военачальник.

Правитель объяснил, что вот уже триста лет царит в Финикии мир и народ гордится этим как ничем другим. Что скажут грядущие поколения, если по его вине прервется эра благоденствия?

– Отправьте к ассирийцам своих доверенных, пусть начнут переговоры, – сказал Илия. – Самый искусный воин – тот, кто может превратить врага в союзника.

– Мы ведь не знаем толком, чего они хотят. Нам даже неизвестно, собираются ли они захватить город. Так о чем же вести переговоры?

– Есть угрожающие признаки. Не станет войско попусту терять время, совершенствуя боевое мастерство вдали от своих границ.

Каждый день прибывали пополнения, и правитель с ужасом представил, сколько же воды потребуется этой ораве. Очень скоро Акбар окажется беззащитен перед неприятельской ратью.

– Мы можем упредить их? – спросил жрец.

– Можем. Потери будут значительны, но город спасем. Только надо решать не мешкая.

– Не надо нападать первыми, – молвил Илия. – Боги Пятой горы сказали мне, что есть еще время покончить дело миром.

Правитель слушал разговор израильтянина и жреца, и притворялся, что верит их словам. А на самом деле ему было глубоко безразлично, попадут ли Тир и Сидон под власть хананеян, останутся ли у финикийцев, – важно было лишь, сможет ли Акбар и впредь торговать своими товарами.

– Надо ударить первыми, – настаивал жрец.

– Выждем еще сутки, – сказал правитель. – Быть может, все уладится…

Предстояло решить немедля, как совладать с ассирийцами. И, сойдя с крепостной стены, он направился во дворец, попросив израильтянина сопровождать себя.

А по дороге разглядывал людей, встречавшихся им: пастухов, гнавших отары овец на выпас, крестьян, шедших на поля, чтобы добыть из скудной земли пропитание для себя и своих семей. Воины учились в совершенстве владеть оружием, а только что приехавшие в город торговцы раскладывали свои товары на рыночной площади. Это казалось невероятным, но ассирийцы не перерезали дорогу, тянувшуюся через всю равнину, и потому купцы по-прежнему везли грузы через Акбар и платили дорожную пошлину.

– Почему же теперь, подтянув свежие силы, они не перекрыли путь к городу? – спросил Илия.

– Царству ассирийскому нужны товары, которые на кораблях доставляют в порты Тира и Сидона. А если купцы испугаются, поток этот пресечется. И последствия будут страшней военного поражения. Должен найтись способ избежать войны.

– Да, – отвечал Илия. – Если ассирийцы нуждаются в воде, мы можем продать им ее.

Правитель промолчал. Он понял в этот миг, что сможет использовать израильтянина против тех, кто желает войны: пророк поднимался на вершину Пятой горы, бросал вызов богам, так что он – единственный, кто осмелится возражать жрецу в том случае, если он будет настаивать на необходимости начать военные действия. Правитель предложил Илии прогуляться и поговорить.

А жрец остался на крепостной стене, разглядывая ассирийцев.

– Что могут сделать боги, дабы остановить захватчиков? – спросил начальник войска.

– Я уже приказал умилостивить их жертвами и дарами, прося ниспослать более отважного вождя.

– Нам следовало бы поступить по примеру Иезавели и уничтожить пророков. Безвестный израильтянин, который вчера еще был приговорен к смерти, сегодня будет склонять наш народ к миру, действуя на руку правителю.

Он перевел взгляд на вершину.

– Мы можем подослать к Илии убийцу. А с помощью моих воинов отстранить правителя от власти.

– Я прикажу убить Илию, – отвечал жрец. – Что же касается правителя, тут мы бессильны – его предки из поколения в поколение правят городом. Еще дед его был нашим вождем, потом по воле богов власть перешла к отцу, а потом – к сыну.

– Почему же обычай запрещает нам возвести на трон человека более способного и решительного?

– Обычай существует для того, чтобы поддерживать неизменный порядок вещей в мире. Если вмешаемся – мир рухнет.

Жрец оглянулся по сторонам. Небо и земля, горы и долы – все на свете исполняло предписанное. Случается порой трясение земли, случается, – вот как сейчас, – что долго нет дождей. Но звезды остаются на своих местах, и солнце не падает на головы людей. И все это потому, что со времен потопа люди накрепко усвоили: нельзя нарушать порядок мироздания.

В далеком прошлом существовала лишь Пятая гора. Люди и боги жили рядом, гуляли в райских кущах, беседовали и смеялись. Потом за грехи боги изгнали людей оттуда, а поскольку тех некуда было девать, сотворили для них вокруг Пятой горы Землю, чтобы люди были на виду и под присмотром и чтобы никогда не забывали: боги неизмеримо выше их.

Впрочем, был предусмотрен и путь назад: если человечество будет исправно следовать своей стезей, то в конце концов вернется на вершину. Владыки мирские и духовные старались, чтобы в памяти мира мысль эта оставалась жива.

И все народы дружно разделяли одно убеждение: если семьи, отмеченные богами, утратят власть, последствия будут самые гибельные. Никто уже не помнил, за какие заслуги были эти семьи избраны и выделены, но все знали, что они состоят в родстве с богами. Акбар, существующий уже сотни лет, неизменно управлялся представителями одной семьи, предками нынешнего правителя. Много раз его захватывали и покоряли, много раз побывал он в руках варваров и угнетателей, но проходило время, и те уходили или были изгнаны. И восстанавливался прежний строй жизни, и прежним порядком жили люди.

А в обязанности жрецов входило сохранять этот порядок и этот строй. У мира есть сужденный ему удел; мир живет по законам. Давно миновало время, когда можно было попытаться понять богов, – ныне пришла пора почитать их и беспрекословно исполнять их волю. Боги прихотливы и легко впадают в ярость.

Если бы не было обычая собирать урожай, земля не плодоносила бы. Если бы жертвы не были приняты, жителей Акбара скосили бы смертельные болезни. Если бы бог Времени был снова задет за живое, он мог бы сделать так, чтобы ни люди, ни колосья больше не росли.

– Взгляни-ка на гору, – сказал жрец начальнику войска. – С вершины ее боги правят нами и оберегают нас. Жизнь Акбара расчислена ими до скончания века. Чужестранец будет убит или вернется на родину, трон правителя, который в один прекрасный день исчезнет, займет его сын, и он будет мудрее отца, и то, чем живем мы сейчас, канет и сгинет.

– Нам нужен новый вождь, – сказал тот. – Если власть пребудет в руках нашего правителя, нас уничтожат.

Жрец знал, что именно таков был замысел богов, желавших положить предел распространению Библоса. Но промолчал, в душе в очередной раз возликовав оттого, что владыки земные вольно или невольно служат орудием Провидения.

* * *

Во время прогулки по городу Илия рассказал правителю, что предполагает делать, и тот назначил его своим помощником. Когда пришли на площадь, появились новые страждущие, однако им он объяснил, что боги Пятой горы запретили ему исцелять недуги. Незадолго до захода солнца вернулся он в дом вдовы, увидел играющего на мостовой ребенка и возблагодарил судьбу за то, что Господь через его посредство сотворил чудо.

Вдова ожидала его к ужину. И Илия с удивлением заметил на столе бутылку вина.

– Люди в благодарность принесли тебе свои дары, – сказала она. – А я хочу попросить у тебя прощения, потому что была несправедлива к тебе.

– В чем же тут несправедливость? – удивился он. – Разве ты не видишь, что все это предначертано Богом?

На губах вдовы играла улыбка, глаза ее сияли, так что Илия вдруг заметил, как она хороша. Глубокой нежности, которую он испытывал к ней, не могло помешать и то, что вдова была лет на десять старше Илии. Чувство это было внове ему и его страшило; он вспомнил вдруг глаза Иезавели и как, выйдя из ее дворца, сказал себе, что хотел бы жениться на финикиянке.