Текст книги "Смещение"

Она хотела задать вопрос, но мужчина спросил первым:

– Лиз?

Вопрос был неожиданным, задан резким тоном и неприятным голосом, Лаура и не поняла сразу, что вопрос обращен к ней.

– Простите, – пробормотал мужчина. – Лиз… Почему Лиз?

Вопрос был задан самому себе, и Лаура промолчала.

– Это вы из «Научных новостей»?

– Это вы доктор Бербидж?

– Да, – сказали оба одновременно.

Лаура облегченно вздохнула. Алан еще больше нахмурился.

– Почему здесь такая непонятная нумерация? – спросила Лаура, когда Алан открыл дверь и пропустил ее в комнату, оказавшуюся именно такой, какими обычно бывают комнаты теоретиков. А чего она ждала? Именно этого и ждала, но почему-то совпадение ожидания с реальностью показалось Лауре еще более непривычным, чем нумерация. Почему Бербидж назвал ее Лиз и почему это имя показалось знакомым?

– Вам не объяснили в секретариате? – неприязненно спросил Алан. Обычно всем объясняли. Физики и математики, впрочем, догадывались сами. По левую сторону, если идти от лифтов (лестницами обычно никто не пользовался) – число «пи»: 314, 159, 265 и 358, по правую – постоянная тонкой структуры: 729, 735, 256 и 641. Кабинет Алана имел номер 358. Кто-то когда-то придумал такую нумерацию, и никто не стал возражать. Приживаются обычно самые нелепые названия – черная дыра, темная материя… Почему бы и нелепым числам не прижиться?

– Нет, не объяснили.

– Ну, хорошо. Что вас интересует?

Только поскорее, подумал он. Почему-то в присутствии этой женщины ему было неуютно, в собственном кабинете он чувствовал себя как в гостях. Это было самое жуткое, что он мог себе представить. Что-то в журналистке было отталкивающее и одновременно притягивающее, обе силы уравновешивали друг друга, но действовали независимо: ему хотелось быстро с ней попрощаться и хотелось назвать ее по имени, которого он не знал. Или знал? Ализа, кажется, называла, но он не запомнил. Алан очень плохо запоминал имена. Память на лица тоже была слабой. Но это лицо… Имя…

– Вы смотрели утренние новости?

– Да.

Отвечать коротко – может, тогда она быстрее уйдет.

– Наш канал или кабель?

– Ваш, в том числе.

– Отлично! Доктор Бербидж, вы видели сюжет о рукописи Хью Эверетта Третьего?

Почему она спрашивает? Он никогда не занимался многомировой интерпретацией. В секретариате журналистке должны были об этом сказать. Страница его заинтересовала – Алан сам не знал почему, – но что он мог сказать о ней, тем более человеку, слабо разбиравшемуся в предмете?

– Видел.

– Как вы можете прокомментировать то, что оставил потомкам известный физик двадцатого столетия?

У нее, видимо, включен диктофон – иначе она не стала бы изъясняться столь официально.

– Вы записываете?

– Нет, конечно! Без вашего согласия я не…

– Лиз!

– Что?

Почему он назвал ее Лиз? Второй раз. Что-то происходило с его памятью. Что-то происходило с его пальцами, в которых он – только сейчас обратил внимание – все еще держал незажженную сигарету.

– Меня зовут Лаура Шерман.

Это имя назвала Ализа. Журналистка. Лиз.

– Вряд ли я скажу что-то интересное. Это квантово-механические формулы. Описывают, насколько я могу судить по единственной странице, взаимодействие нескольких запутанных квантовых систем. Решение какой-то задачи – без начала и конца. Право, не знаю, чем могу быть полезен.

– То же самое мне сказали Горен и Тезье…

– Вот видите! Мое мнение по сравнению с ними…

– Мы бы хотели более подробного комментария.

– Лиз, послушайте…

Опять.

– Миссис Шерман, более подробный комментарий я – и любой другой физик – возможно, смог бы дать, если бы изучил все страницы. Возможно, тогда… Только возможно. Это часть очень сложного расчета, о котором неспециалисту нечего сказать. Для такого комментария вам не стоило ехать из Вашингтона, то же самое вам наверняка сказал профессор Тезье.

– На офис адвоката Шеффилда совершили налет, – сообщила Лаура. – Ничего не пропало, и компьютеры тоже, кажется, не взломали. Возможно, взломщик хотел взять пакет с формулами, но его в офисе не оказалось. Доктор Шеффилд еще вчера передал пакет коллеге из Калифорнии.

– Вот даже как? – удивился Алан.

Он наконец сунул сигарету в рот и огляделся в поисках зажигалки. В комнате не было ничего подобного, огляделся он инстинктивно, он всегда так оглядывался, когда зажигалки под рукой не оказывалось.

Всегда?

– Простите, – сказал Алан. – У вас есть зажигалка?

Лаура молча достала зажигалку из сумочки и протянула Алану. Тот подержал предмет в руке, осмотрел и быстрым привычным движением зажег сигарету. Затянулся. Дым приятно согрел горло. Алан с удовольствием выдохнул.

– Можно? – Лаура достала свою пачку, она изредка, очень изредка, только в состоянии крайнего стресса и никогда не дома, курила «Смарт». Помогало снять напряжение. Но в Институте курить было строго запрещено.

– Конечно. – Алан пожал плечами и вернул зажигалку Лауре. Будто условное действие, подписание мирного соглашения, подпись под договором о ненападении.

Лаура закурила.

– Значит, – сказал Алан, – пакет сейчас у Эверетта-младшего? Почему бы не обратиться к нему?

– Пакет, – объяснила Лаура, – у доктора Кодинари, это поверенный Эверетта. На контакт не идет.

Алан хотел увидеть рукопись. Он ведь думал об этом. Кому-то эти бумаги срочно были нужны. Кому-то, кто не знал, что в офисе Шеффилда их уже нет.

Две струйки дыма соединились в растаявшее облачко.

– Мне объяснили, что формулами могли интересоваться в Бюро.

– А им-то зачем? – удивился Алан.

– Эверетт работал на Пентагон. Материалы, которые он оставил, могли быть секретными.

– А, ну да. Холодная война, использование теории игр для прогнозирования атомных конфликтов. Но даже неспециалисту ясно, что формулы из квантовой физики невозможно спутать с расчетами по теории вероятности.

Лаура пожала плечами. Если это были люди из Бюро, они всего лишь делали то, что им поручили. Естественно, в физике не разбирались.

– Если, – сказал Алан, – это были люди из Бюро, то почему такая топорная работа? Могли предъявить ордер и затребовать документы.

– Видимо, – предположила Лаура, – такой возможности у них не было.

Они впервые посмотрели друг другу в глаза. Просто посмотрели – и отвели взгляды.

– Жаль, что не сумел дать вам нужную информацию. Честно говоря, я так и не понял, зачем вам было ехать двести километров, чтобы задать вопрос, на который, Горен и Тезье уже дали комментарий, а они специалисты куда более знающие…

– Я думала…

Ничего она не думала. Это был неожиданный порыв, показавшийся ей сначала естественным и логичным, а сейчас… Действительно, почему она сорвалась и поехала в Принстон неизвестно зачем и непонятно к кому?

Лаура затушила сигарету, поискала глазами пепельницу, не нашла и вопросительно посмотрела на Алана.

– Положите на край стола, – сказал он. – Я потом выброшу.

Странный человек. Заправский курильщик, судя по всему. Курит в кабинете, а пепельницы нет. Прячет от администрации? Лаура положила сигарету и поднялась. Встал и Алан.

– Извините, что не смог быть полезным.

– Смогли.

Алан поднял брови. Взгляды опять встретились, скользнули и разошлись.

– Простите? – Голос Алана прозвучал сухо. Он хотел сказать: «Чего вы еще ждете в моем кабинете? Дверь открыта».

Лаура попрощалась и вышла. Дверь медленно захлопнулась за ее спиной.

Зря она сюда ехала. Минутный порыв, интуиция, которая на этот раз подвела. В результате – несколько потерянных часов и бессмысленный разговор.

Не бессмысленный. Физик не захотел говорить, потому что знает больше, чем хочет (или может?) сказать. Лаура была в этом уверена – не знала почему, но знала: это так. Что-то было в его лице… В том, как он на нее смотрел.

Разве смотрел? Нет, что-то было именно в том, как он старательно отводил взгляд. И еще… Он назвал ее Лиз. Случайно? Она похожа на его знакомую? Коллегу? Любовницу?

Лиз. Могла бы я назвать впервые увиденного мужчину именем любовника? Нет. Даже если они похожи как две капли воды. Такую оговорку можно сделать, будучи в состоянии стресса, не вполне понимая, что происходит. А в нормальном, спокойном состоянии?

Она не знала. Примерив ситуацию на себя, понимала, что с ней такого не произошло бы.

Странный человек. Вызывает неприязнь, но в то же время выглядит нашкодившим мальчишкой, который хочет скрыть от школьного начальства не вполне благовидный поступок. Бербидж так и выглядел – она, наконец, определилась со своим ощущением.

Стоя у окна и глядя, как на газоне перед зданием несколько человек живо о чем-то спорили, Лаура выкурила еще одну сигарету (что это на нее нашло сегодня?) и позвонила домой. Там все было в порядке: Вита с упоением читала Бирна. Агнесс так и выразилась: «с упоением».

И тогда Лаура вспомнила. Бербидж ответил на ее письмо вопросом: «Почему Эверетт умер через несколько часов после того, как оставил пакет на хранение?»

Да. Но почему во время разговора никто из них об этом вопросе не вспомнил?

* * *

Алан был рад, что избавился от журналистки, хотя и испытывал смущение. Она специально ехала из Вашингтона.

Алан позвонил в секретариат.

– Мария, эта журналистка… Почему вы направили ее именно ко мне?

– Не нужно было? – огорчилась Мария. – Доктор Бербидж, она спрашивала именно вас.

– Меня? – удивился Алан.

Мария помолчала.

– Знаете, доктор Бербидж, – голос звучал теперь настороженно, будто Мария что-то пыталась вспомнить и не могла, – она спрашивала вас, но я… не могу вспомнить точно.

– Прошло всего полчаса, – скрывая раздражение, напомнил Алан.

– В том-то и дело. Она сказала… не могу вспомнить точно, – повторила Мария. – Простите. Но вы разрешили: «пусть приходит».

В голосе Марии чувствовались слезы.

Только этого не хватало…

– Все в порядке, Мария, все нормально. Я просто хотел… – Он сам не знал, чего хотел, и поспешил закончить разговор.

Что он узнал? Ничего. Зачем спрашивал?

Очень захотелось курить. Алан взял сигарету, лежавшую на краю стола – одну из двух. Сунув в рот, ощутил слабый запах духов. Эту сигарету курила… как ее звали?

Лиз.

Черт, какая Лиз? Держать сигарету в зубах и ощущать непривычный запах было почему-то приятно, но закурить Алан не мог – в комнате не было ни спичек, ни зажигалки, а сигарета погасла.

Курить хотелось неимоверно. Застучало в ушах. Во рту сухо, будто он не пил сутки.

Алан вышел из комнаты и успел увидеть, как журналистка входила в лифт.

– Послушайте! – крикнул он. – Миссис Шерман!

Лаура отступила в коридор и с удивлением посмотрела на физика.

Алан подошел ближе. Не настолько, чтобы, протянув руку, можно было коснуться локтя Лауры, но достаточно, чтобы разговаривать, не повышая голоса.

Он хотел прикурить, но вместо этого сказал:

– Мне нужны все одиннадцать страниц эвереттовского текста.

– Мне тоже.

– Зачем? – Вопрос был бессмысленным, но Алан знал, что задать его нужно обязательно.

– А вам? – вместо ответа спросила Лаура.

Они посмотрели друг другу в глаза и на этот раз не отвели взгляд.

– Я должен понять, о чем это. Это моя работа.

– Я должна это опубликовать. Это моя работа.

Оба кивнули, и синхронность обоим не понравилась.

Дверь лифта закрылась, лифт пошел вниз, вторично нажимать на кнопку Лаура не стала.

– У вас есть зажигалка. – Это был не вопрос, а утверждение.

Лаура достала зажигалку из сумочки, Алан прикурил, Лаура узнала свою сигарету и, ничего не сказав, спрятала зажигалку.

– Вы… – начал Алан, но почему-то смешался и не закончил фразу.

– Весь день, – сказала Лаура, – я пытаюсь найти человека, который смог бы хоть как-то прокомментировать формулы. Все отнекиваются – даже профессор де Ла Фоссет, который ни разу не отказывался дать комментарий для нашего портала. Вы понимаете – почему?

– Да. – Алан понимал. – Потому что только на первый взгляд это формулы квантовой механики. А на самом деле…

– На самом деле… – сказала Лаура, потому что физик замолк посреди фразы и задумался о своем – возможно, вовсе не связанном с квантовой физикой.

Оказалось, она сидит в том же кресле, что несколько минут назад, а ее собеседник присел на краешек стола, заваленного бумагами. На противоположном крае стола лежала недокуренная сигарета, и Лаура ее взяла, хотя в кармане лежала початая пачка. Закуривать не стала, вертела в пальцах, ожидая продолжения фразы.

– Я хорошо знаю стандартную последовательность преобразований, когда решаешь уравнение Шрёдингера, – задумчиво сказал Алан, выпустив струйку дыма и уверенно затянувшись. – Это другая задача. Но чтобы разобраться, нужен весь текст. Я так понимаю, что сейчас пакет в Калифорнии у поверенного. Как его…

– Кодинари.

– Странная фамилия. Почему он передал в прессу копию только первой страницы? Это указание Эверетта? Почему налет совершили на офис Шеффилда, а не на офис Кодинари?

– И еще, – напомнила Лаура, внимательно следя за реакцией Бербиджа. – Вопрос: «Почему Эверетт умер через несколько часов после того, как оставил пакет на хранение?»

Алан отмахнулся.

– Ну, это… Важно получить весь документ.

Он не помнил текст собственного письма?

– Если это удастся, вы даете слово, что первый комментарий будет для нас?

– Конечно.

– Есть два варианта. Первый: выпросить копию у Кодинари. Второй: связаться с Марком Эвереттом. В обоих случаях нужно лететь в Калифорнию.

– Вы…

– Я не могу, – покачала головой Лаура. – Мне нельзя уезжать далеко от… Личные причины, – добавила она сухо.

– Но вы… – Алан меньше всего был готов ехать на противоположный край Америки и делать то, чего он не умел. Он не умел разговаривать с людьми. Он точно знал, что все это – авантюра, и вернется он ни с чем. А миссис Шерман – профессионал, добывать информацию – ее работа. Она сама предложила, в конце концов!

Лаура понимала, о чем думает Бербидж – раздумья отражались на его лице, в его взгляде, в том, как он держал в руке сигарету, сделав несколько нервных затяжек. Он хотел объяснений, а она объяснить не могла. Зачем ему знать?

Тупик. Один не хочет лететь, другая не может.

Лаура достала телефон. Она могла представить каждое слово из предстоявшего разговора.

– Эверетт, наверно, отдыхает, – сказала Лаура, набирая номер. – Только вчера вернулся из гастролей. Кажется, Япония и Малайзия.

– Он все еще поет? – не сумел скрыть удивления Алан. – Ему же больше семидесяти!

– Шестьдесят девять… Алло!

Она включила громкий звук.

– Прошу прощения, мне хотелось бы поговорить с Марком Оливером Эвереттом.

– Это я. С кем имею честь?

Марк растягивал слова, голос звучал вяло. «С кем имею честь». Не отшил сразу, уже хорошо.

– Мое имя Лаура Шерман, я редактор новостного научно-популярного канала «Научные новости».

– Если вы о формулах отца, то сказать мне нечего, в науке я разбираюсь, как свинья в апельсинах, попробуйте получить комментарий у физиков, я ведь передал в прессу страницу, надеюсь, этого достаточно для специалистов.

Длинную фразу он произносил долго, то ли думая о чем-то другом, то ли еще не совсем проснувшись. Возможно, произносил не первый раз. Возможно, ему надоело повторять одно и то же.

– Наш канал поместил страницу в утренние новости, – сообщила Лаура. – Я уже переговорила с известными физиками. Например, с профессором де Ла Фоссетом, Нобелевским лауреатом. Чтобы разобраться в открытии, сделанном вашим отцом, физики хотят посмотреть весь материал. Они утверждают, что он может оказаться очень важным.

– Представьте себе, миссис… ммм… Шервуд… Мой адвокат тоже успел переговорить с довольно известными физиками. Общее мнение: формулы интереса не представляют. Полвека прошло, наука ушла далеко вперед. К тому же… – Он запнулся.

– Ваш отец был гениальным ученым…

– Пожалуйста, – перебил Марк, – не нужно этих…

– …И вряд ли он оставил бы…

– Это мне тоже говорили. Вы хотите иметь весь документ? Зачем? То есть понятно зачем: опубликовать на своем портале. Хотите иметь приоритет, верно? А мне совсем не нужно такое паблисити, понимаете?

Алан подавал Лауре знаки, указывая себе на грудь, она не обращала внимания, поглощенная разговором, и ему пришлось взять ее за локоть.

– Мистер Эверетт, наш портал, несомненно, заплатит вам сумму, о величине котороый вы договоритесь с нашим менеджером.

– О! – Тон Марка изменился. – Это меняет дело. Видите ли, уважаемая, я не зарабатываю на памяти отца. У меня другие источники заработка. Извините, я тороплюсь.

– Дайте мне, – нетерпеливо сказал Алан и взял телефон из ладони Лауры.

– Лиз, – произнес он слово, смысла которого не понимал, но чувствовал, что сказать нужно именно это. И что-то еще, вертевшееся в сознании, но невыразимое словами.

– Кто это? – Голос Марка стал растерянным.

– Сегодня, – сказал Алан и замолчал. Он испугался, никогда с ним такого не было: ощущение, будто на него надели рыцарские доспехи, тяжелые, неудобные, мешавшие дышать, сжимавшие грудную клетку и продавливавшие в горло слова, как зубную пасту из тюбика. – Сегодня ты мне соврала, ты не была у Мэри. Неважно, где ты провела время, это меня не интересует. Важно, что ты мне лжешь…

«Какую чушь я несу!» – подумал Алан. Лаура смотрела на него широко раскрытыми непонимающими глазами.

В трубке слышно было тяжелое дыхание Марка.

– Простите, я не хотел, – выдавил Алан.

– Откуда… – Голос Марка прервался.

– Дайте мне телефон, – рассерженно сказала Лаура. – Вы все испортили.

Алан отодвинул Лауру плечом, поразившись своему жесту: он никогда не позволял себе так обращаться с женщинами. Никогда раньше… Сколько раз сегодня он думал: «никогда раньше»?

– Кто вы? – сказал Эверетт. Казалось, говорит совсем другой человек, не тот, что уверенно начал разговор и хотел избавиться от назойливой журналистки.

– Я доктор Алан Бербидж, работаю в Институте перспективных исследований в Принстоне.

– А журналистка…

– Она рядом со мной.

– Лиз… Откуда вы могли знать Лиз?

– Лиз? – растерялся Алан. Он не помнил, что говорил минуту назад.

– Бербидж? Нам нужно поговорить. Не по телефону.

– Но я…

– Послушайте. Приезжайте в Сан-Хосе. Сегодня.

– Но я…

– Сейчас я посмотрю расписание рейсов.

– Но…

– Вы знаете мой адрес?

– Послушайте…

– Запишите. Бульвар Сансет, дом семьсот четырнадцать. Позвоните в ворота, я вас увижу и впущу.

– Но вы…

– Не беспокойтесь, я вас узнаю.

– Но послушайте…

Короткие гудки.

– Что это было? – растерянно спросил Алан, обращаясь не к Лауре, а к невидимому собеседнику, смотревшему на него из окна.

Лаура забрала из руки Алана телефон. Разговор записался, семь минут три секунды. Она хотела немедленно прослушать запись, но остановила растерянность Алана. Он был похож на нашкодившего мальчика, не представлявшего, куда спрятаться от неминуемого наказания.

– Что это было? – повторил Алан, посмотрев, наконец, Лауре в глаза. Это был не нашкодивший мальчик – взгляд человека, знавшего запретное, но не понимавшего, что он знает. В фильме «Сыворотка правды» так смотрел на зрителя Мозес Варнай, которого играл Тадеуш Морчак, актер, умевший играть все, даже инопланетного монстра в двенадцатом эпизоде «Звездных войн».

– Марк Эверетт ждет вас завтра в восемь утра по калифорнийскому времени у себя дома, – сообщила Лаура. – Доктор Бербидж, вы сумеете! Я чувствую, Марк передаст вам полную копию документа!

– Закурить, – сказал Алан. – Пожалуйста.

Лаура протянула сигарету и щелкнула зажигалкой. Алан нетерпеливо вдохнул дым, закашлялся, но сделал еще одну затяжку. Будто слепой, нашарил рукой кресло, опустился – так опускается на землю спускаемый аппарат, упавший из космоса: в последнее мгновение замедлив падение.

– Послушайте, – сказал он сдавленным голосом, – что я сказал? Я… не помню.

– А что сказал Эверетт, вы помните?

– Да, – подумав, ответил Алан. – А что сказал я… И зачем?

– Хотите послушать?

Не дожидаясь согласия, она переключила телефон на воспроизведение последнего разговора. Прокрутила начало.

«…ты не была у Мэри. Неважно, где ты провела время, это меня не интересует. Важно, что ты мне лжешь…»

– Это… я?

Лаура промолчала. Люди часто не узнают собственный голос, в голове он звучит иначе.

Алан потер лоб.

– Не понимаю. Не помню, чтобы я это говорил.

– Вы забрали у меня телефон… – напомнила Лаура, следя за выражением лица физика. Недоумение, растерянность, непонимание… еще что-то, чего она не могла понять.

– Да, – нетерпеливо перебил Алан. – Это я помню. Я взял у вас телефон – не понимаю зачем, простите…

– Взяли телефон, а дальше…

– Эверетт спросил «Кто вы?», очень резко, я бы даже сказал – грубо. Я ответил… Не помню! Я не могу лететь в Сан-Франциско! Это просто смешно!

– Почему? – Лаура полетела бы сама, если бы не Вита, Вителия, девочка, сидевшая сейчас (Лаура так видела) с ногами в кресле в маминой спальне (она всегда там сидела, когда Лауры не было дома) и читавшая книгу Бирна об Эверетте. Совпадение?

– Ну… – протянул Алан. – Договорился кое с кем обсудить вечером статью…

– Очень важно и интересно, – сухо прокомментировала Лаура.

– Не говорите так! – вспылил Алан. «А его легко включить, – подумала Лаура. – Надо только невежливо высказаться о науке». – Простите…

– Статья интереснее формул Эверетта? – с легкой насмешкой спросила Лаура. Ответ ее не интересовал, она хотела увидеть, как Бербидж рассердится.

Алан не рассердился. Сделав еще одну глубокую затяжку и выпустив дым под потолок (Лаура подумала, что включится сигнализация, и с потолка прольются пенные струи), Алан спокойно, с ноткой обреченности сказал:

– Придется ехать.

– Вы говорите, будто вам не интересно!

– Интересно, – буркнул Алан. – Но… Вы не понимаете…

– Понимаю, доктор Бербидж. Вы привыкли к размеренной жизни. Вы так живете который год.

Фраза прозвучала как вопрос, хотя Лаура и не спрашивала.

– Седьмой, – вяло отреагировал Алан.

– Наверно, каждый вечер вы с кем-нибудь что-нибудь обсуждаете. Несколько раз ездили на конференции, отель вам заказывали в канцелярии и полет оплачивали, и время вылета вы знали за неделю. Да?

Ответа она не ждала и продолжила:

– Спонтанные поступки не в вашем характере.

Алан смотрел на Лауру исподлобья, будто на сивиллу, вещавшую о неизбежном.

– Если вы закажете билет прямо сейчас, – деловым тоном сказала Лаура, – то будете в Сан-Франциско к тамошней полуночи, час до Сан-Хосе, вы успеете до утра даже поспать. Хотите, я сделаю это для вас? Закажу билет и место в недорогом отеле? Дайте ваши водительские права. Номер кредитной карты введите сами.

Теперь Алан смотрел на нее, как на фею из сказки Перро. Он будет в Сан-Франциско в полночь, когда карета превратится в тыкву. Раньше была карета. Теперь – самолет. А тыква – номер в отеле. Он достал из кошелька и молча протянул Лауре права и кредитку.

Пока Лаура набирала данные, глядя то в телефон, то на документы, Алан думал, что в аэропорту Принстона первым делом купит пачку… нет, блок «Кента» и успеет выкурить две сигареты перед посадкой. Можно ли курить в аэропортах? Он не знал, его никогда это не интересовало. Он пойдет в ресторан и закажет порцию чистого «Джека Дэниэльса», лучшего в мире бурбона. Выпьет с ощущением длящегося удовольствия. Больше всего он любил послевкусие…

Алан крепко сжал подлокотники кресла. Что-то происходило с его сознанием. Не странное. Странное было бы понятно. Странное порой случается и имеет физические причины. Странное произошло, когда он впервые семь лет назад переступил порог этого кабинета, сел за свой стол – теперь свой – и положил тяжелый рюкзак рядом с монитором. Неожиданно он увидел, каким будет кабинет лет через сорок или пятьдесят. Голографический «экран». Команды, включая записи сложных формул, будут идти непосредственно из мозга, и ответы искусственного интеллекта, заключенного в компьютере, будто джинн в бутылке, он будет ощущать как собственные мысли.

Сеанс ясновидения? Яркий и недолгий. О будущем он думал часто и выбрал Принстон, а не Гарвард или Йель, откуда тоже получил приглашения на работу. Он хотел работать здесь, где в воздухе носились мысли Эйнштейна, Уилера, Дикке, фон Неймана… И его мысли тоже станут историей Института.

Мысли неофита. Странные – лично для него, – но понятные, в отличие от…

– Все, – сказала Лаура, возвращая документы. – Вылет в девятнадцать сорок, вы успеете собрать вещи, отсюда до аэропорта полчаса. Поедете на своей машине или такси тоже заказать?

– Нет.

– Что – нет? Не поедете или не заказывать?

Голова была тяжелой, логика этой женщины – непонятной. Хотелось курить. Хотелось пить. Хотелось…

Он не знал, чего ему еще хотелось. Мысль, пришедшая в голову, вызвала мгновенный распад сознания на молекулы и атомы, если сознание состоит из молекул, а молекулы сознания из атомов. Мгновенная, не успевшая вызвать испуг, темнота, и он понял, что он понял. Понял – но что?

– Закажите, пожалуйста, – сказал он чужим голосом, и Лаура подняла на него удивленный взгляд.

– Хорошо. – Она быстро набрала комбинацию букв и чисел.

– Такси будет ждать у главных ворот через четверть часа. Успеете?

Если она сделала заказ, значит, уверена, что он успеет. Зачем спрашивать? Алан и отвечать не стал.

– Отель «Мажестик», – продолжала Лаура. – Недорогой, тридцать два доллара в сутки.

– Нормально. Спасибо.

– Нужно предупредить в деканате?

Она обо всем подумала.

– Нет. Я не обязан докладывать о своем присутствии.

– Тогда все в порядке. – Лаура ободряюще улыбнулась, и Алану ее улыбка показалась взрывом алого, золотистого, оранжевого света, он на мгновение прикрыл ладонью глаза, наполнившиеся слезами.

– Держите меня в курсе, хорошо? – продолжала Лаура. – Билеты, ваучер, все у вас в почте.

– Спасибо, Лиз. Ты такая заботливая…

Лиз? Журналистку зовут иначе. Он не запомнил. И почему «ты»? Это обращение редко употребляется…

– У вас есть родственница… – Лаура хотела спросить, но не договорила фразу. Понятно, это что-то очень личное. Понятно, доктор Бербидж временами принимает ее за другую женщину. Может, не надо было отправлять его одного? А что делать? Может… Нет, Вита… Надо позвонить. Она позвонит, когда посадит Бербиджа в такси.

Сделав вид, что не замечает присутствия Лауры (может, действительно не замечал?), Алан достал с нижней полки книжного шкафа пустой рюкзак, лежавший там с прошлого лета, когда он ездил на конференцию в Палм-Бич. Огляделся – что взять с собой? Положил в рюкзак ноутбук, последний номер Physical Review – почитать в дороге, интернет в полете наверняка будет дорогой и плохой. Набросил на себя висевшую на вешалке с прошлой зимы куртку (убрать не успел, не думал об этом, а теперь пригодилось), в Сан-Франциско ночью прохладно.

– Держите меня в курсе, – повторила Лаура.

Могла бы не напоминать. Ее присутствие раздражало так же, как когда, не спросив разрешения, она заглядывала в кабинет, зная, что он работает и тревожить его нельзя ни при каких обстоятельствах. Она никогда не считалась с обстоятельствами, такой характер, в этом она была похожа на него, и потому ее эскапады он воспринимал не так резко, как если бы то же самое вытворял… Кто?

Они шли по аллее, где Алан проходил несколько часов назад. Ветер принес запах чайных роз с цветника, и у Лауры закружилась голова. Она давно не ощущала этого запаха, и ветер захотел, чтобы она свернула с дорожки, а доктор Бербидж, пусть идет дальше сам. Тип неприятный, то неожиданно доверчивый, то – так же неожиданно – ощетинившийся и готовый нагрубить.

Такси ждало у ворот, водитель – молодой улыбчивый афроамериканец – распахнул заднюю дверцу, полагая, видимо, что поедут двое. Лаура покачала головой и отошла в сторону. Алан бросил рюкзак на заднее сиденье, захлопнул дверцу и сел вперед.

– Хорошей дороги, – сказала Лаура, зная, что ответа не будет. Алан смотрел перед собой и о чем-то думал.

Когда такси скрылось из глаз, Лаура медленно пошла на розовый запах, манивший ее, как пение сирен.

И тогда зазвонил телефон.

* * *

В аэропорту Алан купил блок «Кента» и до посадки успел выкурить в закутке для курения то ли шесть, то ли восемь сигарет – он не считал; докурив одну, закуривал следующую с помощью купленной в автомате зажигалки. В магазине беспошлинной торговли, побродив среди незнакомых бутылок со спиртным, он зацепился взглядом за черную этикетку бурбона и оплатил покупку кредитной картой, потому что наличных не хватило. Он и не подозревал, что хороший виски стоит так дорого. В кафе заказал двойной эспрессо и хотел «оприходовать» купленную бутылку, но под мрачным взглядом официанта спрятал покупку в рюкзак и заказал двойную порцию чистого «Блэк Дэниэльс». Выпил, будто воду, и несколько минут сидел, выпучив, как ему казалось, глаза и открыв рот: ощущение было таким, будто сейчас из пищевода наружу полезут огненные змеи.

Зачем?

Первый раз он задал себе этот вопрос, добравшись в два часа ночи до отеля и свалившись в постель. Почему он делает то, что не делал никогда раньше и не собирался делать впредь. Свобода подсознания? Свобода внутреннего человека, сидящего под крышей мозга, дергающего за нервные окончания и управляющего на самом деле едва ли не всеми поступками, а также мыслями и желаниями, которые поступкам предшествуют?

Зачем? – спросил Алан себя, заснув и став другим человеком. Во сне всегда становишься другим, ничего удивительного. Во сне Алан узнал свое имя – это было поразительно, и он поразился. Проснувшись, но еще не открыв глаза, он продолжал поражаться, но совсем не помнил, что именно его поразило.

Голова, однако, была ясной, как небо за окном, без единого облачка. Полежав минут пять, пока не прошло ощущение удивительного узнавания, не пожелавшего остаться с ним в реальности, Алан пошлепал босиком в ванную и встал под холодный душ, чего обычно тоже не делал. С утра он привык, перед тем, как сварить кофе и поджарить тосты, садиться к компьютеру и минут десять просматривать новости – в первую очередь списки новых статей в «Архиве», во вторую – политику, местную хронику, прогноз погоды.

Душ взбодрил, и, лишь выйдя из ванной и одевшись, Алан посмотрел на часы. До встречи с Эвереттом оставалось сорок минут. Ехать – примерно полчаса, если не будет пробок. Заказать аэротакси? Дорого. Он не пользовался этим средством транспорта, популярным в последнее время. Все когда-нибудь делаешь в первый раз, – философски заключил Алан и почувствовал, что, если немедленно не закурит, начнет болеть голова.

Почему он это знал? Закурив, наглотавшись дыма и прокашлявшись, Алан вызвал «Убер-аэро», нашел, что цена поездки не столь катастрофична, как ему представлялось, и спустился в кафе. Заказал чашку «американо» с парой бутербродов, но успел лишь надкусить – пилот сообщил, что машина у входа, и каждая минута простоя должна быть оплачена по двойной цене.

Алан залпом выпил обжигающий кофе, захватил один из бутербродов с собой и вывалился из отеля в яркий дневной мир, ослепительный и втягивавший в себя, как кит – Иону.

Вот так сравнение, подумал Алан. Обратное. Что-то еще было непонятным. Да! Уже промелькнуло в сознании, но не закрепилось. Со вчерашнего вечера не было ни одного звонка.