Текст книги "13-й отдел НКВД. Книга 2"

– Да ешкин кот… Я – Симонов Иван Сергеевич. Иваныч, тот, с которым вы вместе работали, мой дед. И… вот эту штуку знаешь? – Сунул руку в карман, а затем протянул ее в сторону Лизы, раскрыв ладонь, на которой лежала Звезда Давида.

Честно говоря, далее ожидал чего-то фееричного и крайне эмоционального. Ну, не знаю… К примеру, Лизонька, услышав имя деда, упадет мне на грудь, орашая ее слезами, а я, как настоящий мужчина, заключу блондиночку в объятия. Или, увидев Звезду, она скажет, как долго ждала этого момента, посмотрит в глаза и… Короче, бред первостатейный. Эта особа влияет на меня, как криптонит на супермена, превращаюсь в аморфную мякину.

Однако, фразу я закончил, Звезду Давида показал, а в ответ – тишина. Девчонка продолжала смотреть прямо мне в глаза, но без какого-либо всплеска эмоций. Потом она сделала один шаг, второй… Думаю, ну вот, сейчас будут и слезы, и грудь, и объятия…

Хрена там! Забыл, с кем имею дело. Расчувствовался, расслабился.

Блондиночка резко согнула колено и со всей силы засадила мне про меж ног. Честно сказать, перед глазами пронеслась вся жизнь вперемешку со звёздами, хоть и не по голове в этот раз били. Уж не знаю, что лучше.

Я согнулся в три погибли, пытаясь научиться дышать заново. Девчонка, конечно же, пользуясь моментом, рванула к двери и выскочила из класса. Вот сук… стерва…

Естественно, пока меня отпустило и я смог двигаться, искать ее было уже бесполезно. Куда там.

Чтоб не упустить обнаруженный след, дополз до учительской, где поинтересовался фамилией исторички. Представился родителем, который желает обсудить успехи своего чада. Оказалось, Елизавета Дмитриевна имела фамилию Долгоруковой. Не выдержав, хмыкнул, чем заслужил вопросительный взгляд со стороны парочки учителей. Мол, что же тут смешного. Ну, конечно не смешно, если не знать, что девчонка в открытую верными, настоящими данными пользуется. А мне, так очень даже весело, что в Советском союзе дальняя родственница Рюриковичей спокойно себе расхаживает по улицам.

Адрес решил узнать через Матвеева. Не здесь же спрашивать. Будет выглядеть слишком подозрительно, если папаша начнет интересоваться, где проживает молодая учительница.

Несмотря на то, что блондиночка сбежала, да ещё таким наиподлейшим образом, я испытывал чувство глубокого удовлетворения. Не ошибся, Лиза самая что ни на есть – настоящая. Именно она. Не кто-то другой. Это даёт огромную надежду на встречу с бабкой-демоном или тем же Белиалом. Да и реакция Лизоньки была… как бы это помягче сказать… несколько резкой. Факт появления внука Иваныча ее, пожалуй, даже напугал. Соответственно, мои подозрения насчёт причастности девчонки к его позорной гибели, скорее всего, вполне близки к истине. Что же произошло тогда? Никитишна рассказывала, дед в момент ссоры с женой, назвал блондиночку боевым товарищем. Выходит, воевали они тоже вместе? Могла ли она быть напрямую причастна к аресту? Почему, нет.

Как бы то ни было, придется немного подождать. Выясню адрес через Матвеева, пойду на повторный круг поиска девчонки. Уж из города она убегать не будет, а вот в школу можно и больничный взять.

Решил отправиться пока что домой, но через участковый пункт. Вряд ли, конечно, Николаю Петровичу уже есть, что рассказать. Хотя бы закину ему информацию про девчонку. Однако, дверь участка оказалась закрыта, на стук никто не реагировал. Похоже, Матвеев весь в трудах и заботах. Значит, придется посетить его ближе к вечеру, надеюсь по Мацкевичу что – то расскажет. Тем более, список дел ещё не окончен.

Пока есть время, необходимо наведаться в ЖЭК, всё-таки какая-никакая, а работа. Обозначиться, да пробить заодно, что и как обстоит в этом направлении. Вот только переодеться не мешает. Без того с приличной одеждой туго.

Я двинулся к дому, попутно размышляя обо всем. Однако, только вошёл во двор, сразу отметил странную тишину. Она окатила меня, будто холодной воды из ведра плеснули. Осмотрелся. Ничего особенного не наблюдалось. Единственное – людей нет, даже за столом, где вчера весь день сидели мужики, пусто. С другой стороны, это и понятно. На работе все. Логично, вроде бы. А вот ощущение тревожности почему-то не уходило. Тишина была особая. Не оттого, что двор пуст. Она присутствовала в самом воздухе. Лето. Тепло. Птички хоть какие-то звуки должны издавать. Машины, хоть и мало их совсем, но где – то же ездят. Шум, шорохи, любые признаки жизни – все это вдруг пропало. Сунул руку в карман, достал звезду. Может, она влияет как-то. Однако, вещица по-прежнему выглядела обыкновенно и лучей все так же было лишь пять.

Вошёл в подъезд, поднялся на нужный этаж, толкнул дверь, переступил порог квартиры.

Елена Ильинична сидела за столом, попивая чай. Рядом – застыла Ксения. Только вид у моей супруги был какой-то неестественный, напуганный. Причем страх этот она тщательно пыталась скрыть.

– Привет…

Это все, что я успел сказать. В ту же секунду меня схватили сзади за шею, заламывая руку за спину.

– Гражданин Симонов Иван Сергеевич? – Я не видел толком, кто это, но по голосу, по знакомой манере говорить, сразу определил – менты. – Сопротивление будем оказывать?

– Нет, конечно. Отпустите. – Я дернулся, освобождая конечность.

– Правильно. Не советую. Учитывая обстоятельства, в случае попытки побега буду стрелять на поражение.

Хватка ослабла, а потом вообще исчезла. Обернувшись, увидел троих. Вот только форма была не ментовская.

– Ох, ничего себе. Ко мне сотрудники народного комиссариата пожаловали? – Не смог сдержать усмешку. Вот тебе и второй круг поиска девчонки. Зачем? Она, похоже, сама меня нашла. Точнее, не Лиза лично, а те, кому в свидании не откажешь. Вполне же очевидно, стоило мне явиться к блондиночке, спустя час в квартиру пришли чекисты. Не нужно быть семи пядей во лбу.

– Не к Вам, гражданин Симонов, а за Вами. Разницу улавливаете? – Обрубил тот, который недавно применил силу. – Идёмте.

– А в чем, собственно говоря, дело? – Конечно, сразу подробного расклада ситуации не ждал. Никто так не делает. Спросил чисто ради интереса, чтоб посмотреть, как себя поведут.

– В убийстве тебя, вроде как, обвиняют, Иван. Говорят, даже нескольких. – Со смешком ответила со стороны кухни женщина – гренадер.

И только выходя из квартиры, я вдруг понял, что именно в первый же момент, как только увидел ее за столом, зацепило мою память острым краем. Елена Ильинична держала в руке блюдце, заполненное чаем, попивая его по-барски. Она втягивала горячий напиток с лёгким присвистом, и при этом сладко щурилась. Подобная сцена уже была перед моими глазами. Только не здесь, а в огромной московской квартире, в 1941 году.

Глава 8

Ай, красава. Ай, молодец. Опять самоуверенность привела к определенным последствиям. Думал, уж на этот раз все будет по-моему, я же теперь тертый калач.

Решил, если нигде рядом бабка в вуальке не бегает, ридикюлем своим не размахивает, то никто за мной и не приглядывает. К Лизе в открытую пошел. А оно вон как… Елена Ильинична теперь у нас вместо Натальи Никаноровны. Женщина-гренадер. Правильно. Говорила же бабуля, что прежнее тело слишком изношенное. При мне, дураке, говорила, надо брать что-то помоложе.

Взгляд, которым теща провожала своего «обожаемого» зятя, возникшее подозрение только подтвердил. В ее глазах стоял насмешливый вопрос: «Ну? Дальше что? Как выкрутишься, инициативный ты наш?»

Но не мог же я драться с чекистами, дабы потом броситься к Елене Ильиничне, схватить ее за шею и кричать: «Изыди, демон!» Теоретически это возможно, но фактически… Слова о том, что они будут, в случае чего, стрелять на поражение, бравадой или понтами не являлись. Эти реально будут.

– Идём медленно, по сторонам головой не крутим. – Говорил со мной тот тип, который выкручивал руку. Он же обыскал перед выходом. Вытащил Звезду Давида, поинтересовался, что это, получил ответ, мол сувенир купил любимой жене. Выбор подарка его, конечно, судя по брошенному на меня взгляду, немного удивил, но сильно вопросов больше не вызвал. Проводник действительно выглядел, как прикольная штучка, не более. И уж тем более с опасностью не ассоциировался.

Мы спустились вниз «гуськом». Один впереди – двое сзади. Наручники надевать мне не стали. Думаю, по причине того, что в здравом уме никто бежать от сотрудников НКВД не решится. За здравость своего ума, конечно, отвечать уже не могу, однако, идею раскидать на улице чекистов и смыться отверг сразу же в силу ее абсурдности. Хотя бы потому, что «раскидать» теперь если и могу, то лишь дерьмо на вентилятор. И то не факт. Мои физические возможности на данный момент оставляют желать лучшего. Это самый первый момент. Ну, а второй, сбегу. Хорошо. Пусть случится чудо. Дальше как? Нет, нужно ехать с ними и смотреть по ситуации. Все это не просто стечение обстоятельств.

Во дворе, у подъезда уже стояла машина – микроавтобус черного цвета с темными, наглухо затонированными окнами. Когда заходил домой, буквально десять минут назад, его не было. Видимо, прятался где-то в стороне, чтоб не привлечь внимания подозреваемого, то есть меня. За рулём сидел ещё один товарищ в форме.

Мне «помогли» забраться внутрь, достаточно грубо надавив на шею. А то, можно подумать, я сам бы, идиот, лез в полный рост. Однако, никак происходящее не комментировал и послушно выполнял, что требовалось.

Вопросов тоже больше не задавал.

Люди, которые пришли за мной, исполнители. Те, с кем реально можно и нужно поговорить, будут ждать на месте. Мимоходом заметил несколько лиц в окнах дома. Правда, они очень быстро появились, а потом так же быстро спрятались. Вот что значит, репутация НКВД. Боялись и продолжают бояться, несмотря на условный ветер свободы, гуляющий по Советской стране.

Добрались мы быстро. Буквально минут пятнадцать, и машина въехала на закрытую территорию. Пытался понять, что за здание, где оно конкретно находится, но так как целью была уж точно не экскурсия по городу, особо возможности таращиться в окно не имелось. Тем более, сидел в середине, между двумя чекистами. Третий – напротив.

Как только оказались на месте, автомобиль остановился, мои сопровождающие открыли дверь и опять «помогли» выбраться.

– Прямо, не оглядываемся.

– Думаете, здесь есть что-то интересное? – Тут уж не выдержал. Для меня все эти комментарии звучали, как если бы я пошел в туалет, а посторонние заботливо подсказывали, что перед началом процесса нужно снять штаны.

– М-м-м-м… юморист, типа? – Любитель выкрученных конечностей хохотнул. Он шел ровно за мной. – Юмор – это хорошо. Посмотрим, насколько хватит.

Воспользовавшись «черным» входом, мы оказались в здании, чем-то неуловимо напомнившим Лубянку. Такие же казённо-голые коридоры, люди в форме с каменными лицами. Когда идёшь по ментовке, обязательно встречаешь знакомых, с которыми можно постоять, обсудить начальство, или просто перекинуться парой шуток. НКВД, а уж тем более в 1941, запомнилось тем, что здесь так не принято. Максимум – спросить что-то по делу.

Выше первого этажа подниматься не стали. Меня впихнули в один из кабинетов и велели ждать. Прежде, чем дверь закрылась, успел заметить, двое остались у входа. Либо меня здесь очень сильно ценят, либо также сильно опасаются. Пока не понятно. И одна, и вторая версия удивительные, но тем не менее, зачем на охрану лоха, а вещи надо называть своими именами, ставить аж двоих.

Осмотрелся. Стандартный вариант рабочего кабинета для приватной беседы со свидетелем или подозреваемым. Стол, стулья. Все. Решетки на окнах. Такие, что даже при большом желании и подходящих для этого инструментах, наверное, ничем их не снять. Стоят намертво.

Больше в комнате ничего. Вскрыться захочешь, только подручные средства можно использовать. И все же… Почему не надели наручники? А ну как щас брошусь зубами вены грызть. Вообще-то и такое бывало, если человек понимал, все, не выкрутишься, а багаж такой, что на зону лучше не соваться.

Подошёл к стулу, который одиноко стоял посреди комнаты, и сел.

Однако, ждать долго не пришлось. Только вытянул ноги, дверь скрипнула и в кабинете появилась Лизонька.

– Ух, ты! Как неожиданно. У нас намечается урок истории? – Я удивился, но не сильно. То, что девчонка по-прежнему связана с чекистами, не вызывало ни малейшего сомнения. Но вот факт ее личного участия при первом же допросе – дело очень интересное.

– Давай без твоего убогого юмора, гражданин Иван Сергеевич Симонов, – Блондиночка прошла к столу, а потом заняла место за ним.

Теперь мы сидели ровно друг напротив друга. Я разглядывал ее лицо даже с каким-то удовольствием. Не изменилась совсем. Да. Все так же хороша.

– Ну. Слушаю. – Она положила руки на столешницу, перед собой, сцепив их в замок.

– Круто. Только теоретически мы должны поменяться местами. Это я Вас слушаю, Елизавета Дмитриевна. Видите, как все повернулось. Теперь я на «Вы», с уважением и пиететом, а в ответ – панибратство.

– Так… Беседа у нас с самого начала пошла не в ту сторону. На тот случай, если тебя смущает мой пол, а именно, что он женский, и ты думаешь, будто я не смогу при желании сломать тебе, к примеру, все пальцы, причем, не только на руках, то уверяю, вполне способна. – Девчонка была спокойна и собрана.

Голос стал чуть ниже. Появилась лёгкая хрипотца. Курит, что ли? В школе особо не имел возможности разглядеть ее хорошо. Ещё она обрела уверенность, которая проявлялась во всем, начиная от холодного взгляда, заканчивая манерой вести беседу.

Видимо, волнение, которое вызвало мое внезапное появление, благополучно исчезло. Более того, передо мной теперь сидела не просто симпатичная особа, прежде, очень много лет назад, отличавшаяся стервозным характером, молодая и вспыльчивая, передо мной была настоящая матерая сука. Это я понял только сейчас, глядя в ее равнодушные глаза. Да, запаниковала в школе, но это, скорее всего, из-за отсутствия результата от ведьминские штук. Похоже, такое случалось очень редко. Не удивлюсь, если вообще лишь дважды. Сказалась и та информация, которую я блондиночке озвучил, описав факты из жизни. На самом деле, у нее ведь уже за плечами десятилетий опыт нескольких десятилетий. Это не могло не проявиться. Я лишь случайно застал девчонку врасплох.

– Очень даже верю в твои силы. Лиза. – Специально выделил ее имя и перешёл обратно на «ты». Более-менее в моей голове складывался план дальнейшего поведения. Только сначала послушаю, о чем станет говорить она сама.

– Итак. Меня интересует мотив. Зачем ты убил этих женщин? Я знаю, но хочу услышать от тебя признание. – Блондиночка зашла с козырей. Лицо ее при этом было о-о-о-очень серьезное. По крайней мере, она думала, что в руке держит козыри.

А вот я, не удержавшись, засмеялся.

– Ты находишь это весёлым? Тебя радуют трупы?

– Нет. Меня поражает тот бред, который ты говоришь. Но все обязательно расскажу подробно, чуть позже. Не могла бы ты, для начала, поделиться, откуда подобные выводы.

Девчонка поморщилась. Ее, похоже, сильно раздражало, что я веду себя, будто мы знакомы и позволяю много лишнего. Явно к такому она не привыкла. Ещё больше бесило, что я оставался спокоен. Ощущал всеми фибрами души, ей хочется изменить тон разговора на противоположный. Хочется заставить меня нервничать, наверное, даже бояться. Слова о переломанных пальцах действительно не были образным выражением. Она реально сейчас испытывает желание применить силу. Однако, что-то Лизу сдерживало. Пока не пойму, что именно, но она весьма крепко держит себя в руках. Если бы не эти «стопы», думаю, пару зубов я бы уже выплюнул. Это, как минимум. Девочка и правда выросла.

– Ну так что? Ты утверждаешь, будто женщин, причем, даже знаю каких именно, заметь, убил непосредственно я. – С улыбкой наблюдал за блондиночкой. Странно, конечно, называть подобным образом, пусть и мысленно, столетнюю особу, но она оставалась для меня именно такой, не смотря ни на что.

– Конечно, знаешь. Твоих рук дело.

– Нет, ты не поняла. Знаю все их данные. Хочешь расскажу? Имя, фамилии, отчества, место жительства и прописки, круг общения, всю трудовую книжку подробно. Хотя, тут, наверное, кое-что может отличаться. Время изменилось. Допустим, я – маньяк. Допустим, следил за жертвами. Но ты ведь понимаешь, некоторые сведения никак, вообще никак не мог бы получить. Если бы… – Выдержал театральную паузу. Прикалывал сам момент. Как всегда бывает в критической ситуации, контроль перешёл к моей ду́ри, решившей, ох, сейчас повеселимся, – Если бы сам не был ментом, который вел это дело. Вот, к примеру, первая – Сотникова Вера Николаевна. Не замужем. Детей нет. На левой лопатке родимое пятно странной формы, похоже на перевёрнутую запятую. Нашли ее одетой, лежащей на спине. Следы сексуального насилия отсутствуют. То есть, убийца ее не раздевал, спину не разглядывал. В жизни мы с ней не пересекались. Это проверяется элементарно. Вера Николаевна приехала из деревни, где росла с одной матерью. Отец не указан вообще. Поступила в училище. Предположительно, должна быть поваром. Почему предположительно? Объясню позже. Не слишком ли большая осведомленность для человека, которому лишь надо вырезать глаза и отрезать язык? Информация от населения скрывается. Услышать от кого-то этого точно не мог. А для убийцы слишком много ненужного мусора в этом. На кой черт мне понадобилось бы ее прошлое? Если предположить личные счёты, то тогда остальные убийства не лепятся.

Лизонька откинулась на спинку стула и склонила голову к плечу, разглядывая меня с абсолютно невозмутимым лицом. Ну, давай! Ты же эмоциональная девочка. Ок, опыт. Однако, люди не меняются. Покажи, что думаешь.

– Далее – вполне можно узнать, где я находился во время убийств. Очень сомневаюсь, что поблизости.

– У тебя нет алиби. Нет людей, готовых подтвердить твое местонахождение. Более того, супруга сообщила, что в указанные дни она ночевала дома у матери. Гражданка Пехова Елена Ильинична слова дочери подтверждает.

– Ага. Бывает. А вопрос тогда можно? Давно ли я вообще стал подозреваемым? Ну, так, чисто ради интереса.

Блондиночка на секунду, даже на очень крохотное мгновение отвела взгляд. Правда, тут же взяла себя в руки.

– Сейчас вопросы задаю я. – Она снова подалась всем телом вперёд, облокотившись о стол.

– Аааа… Ну, хорошо. Тогда сам расскажу. Я пришел в школу и сделал то, что тебя напугало. Сообщил вещи, которые, теоретически, знать не должен. Назвал имя человека, с которым ты взаимодействовала лично, подозреваю, достаточно близко. И в судьбе которого сыграла важную, роковую, можно сказать, роль. Но что ещё сильнее тебя поддернуло – факт моей осведомленности о твоих особенностях. Ведьма. Я знаю это. И знаю, как ты можешь действовать. Даже, если допустить, будто дед вел дневник, что мало вероятно, он же чекист, а не шизофреник, живым то я его не застал, там не могло быть написано о тебе. Слишком опасно. Ну, так вот. Ты сбежала и отправилась к кому – то определенному, кто должен был знать о происходящем. Этот человек дал тебе расклад по следующим действиям. Как итог – вдруг я резко оказался подозреваемым в тройном убийстве. Далее – очень быстрое развитие событий. Ваши люди приехали домой, жена сказала, будто в эти дни отсутствовала, теща подтвердила. Однако, при всем том, тебе запретили меня трогать. Самой не кажется странным?

– Мне уже давно ничего не кажется странным. – Ответ был очень обтекаемым. Понять по нему реакцию девчонки на свои слова не мог. Всё-таки отлично держит контроль.

– Ой, не скажи. Думаю, могу тебя удивить. Помнишь, старый дом, который вы с Иванычем осматривали? Где Мацкевич провел ритуал? Ты сказала, будто кот – это демон и он служит вашей семье. Поэтому его не видит никто, а дед увидел. А теперь подумай, очень хорошо, после того случая, так понимаю, вы с Иванычем долго ещё были бок о бок, как минимум лет пять. Однозначно случалось этой жирной скотине отираться рядом с тобой. Было ли ещё подобное? Ситуации, в которых дед говорил о коте? Хочешь, отвечу сразу? Нет. И если напряжешь память, то согласишься. Знаешь, почему? Рядом с тобой был не Иваныч, а я.

В комнате повисла пауза. Тяжёлая и давящая на уши. Мои слова – это полный, абсолютный блеф. В плане того, что не был уверен в их правоте сам. Чистые догадки. Эти дни, оказавшись в новой реальности, много размышлял, вспоминал малейшие детали. Я реально планировал разыскать кого-то из демонской братии, поэтому, в первую очередь, анализировал всю информацию, связанную с ними. В том числе, кота и слова девчонки, будто видеть его никто не должен. И ведь не видели. Ни Тихонов, ни даже Мацкевич. Уж тот, по идее, мог бы. Имел прямой контакт с этой скотиной. Но ни у кого из них не было того, что имел я. Та самая Звезда Давида, проводник, который выбрал меня, независимо от желания Белиала и Натальи Никаноровны. По крайней мере, так утверждала последняя. Правда или нет, пока не знаю. Но чисто логически предположил, раз проводник стирает границы времени и места, скорее всего он мог дать мне особенность, о которой говорила Лиза.

– Бред! – Блондиночка покачала головой.

– Неужели? Это говоришь ты? Сколько лет тебе? Вот только не надо сейчас сводить к тому, что женщинам неприлично задавать подобные вопросы. Но даже и без подобного знания о возрасте. Слышать такой вывод от ведьмы? Я, например, в ответ на рассказ о демонах и всякой аналогичной чуши, совсем недавно тоже сказал бы, что это – бред. И говорил. Доказывал с пеной у рта самому́ демону, будто его не существует. А теперь не тороплюсь с выводами.

– Это разные вещи! – Лизонька стукнула ладонью по столу.

– Да неужели? То есть демона ты считаешь нормальным, а то, что человек перенёсся в прошлое в тело деда, нет? Ок. Давай ещё обсудим кое-что. Почему ты столько лет преданно служишь чекистам? Не так… Почему ты столько лет сама служишь в НКВД? Ты полноценный сотрудник. Верно? Отдел носит то же название? Просто цифра 13? Ты ведь ненавидела Тихонова? За Феню. Что изменилось? Война повлияла? Иваныч?

– Хватит! Ещё раз говорю, ты не в той ситуации, чтоб задавать вопросы. – Девчонка внешне была совершенно спокойна. Неужели я ошибся со своими выводами и просчетами?

Честно говоря, хотел вывалить ей всю правду, ещё когда шел в школу. Не с порога, конечно. Сначала нужно было убедиться, она или не она. Как-то подвести разговор. Кто же знал, что наша беседа выйдет столь короткой. На самом деле, подтолкнуло меня к этому нежелание Натальи Никаноровны рассказать там, в 1941 Лизоньке правду. Как говорил Володя Маяковский, «если звёзды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно». Коли бабуля утаила от блондиночки важные нюансы моего появления, соответственно в этом был ее хитрожопый интерес. И ещё понимание, чтоб добиться от девчонки помощи, нужно рассказать ей правду. Никак по-другому не вышло бы. Потому что никак по-другому не объяснишь, на кой черт мне нужна эта ее помощь.

– Я не буду больше говорить ничего. Сейчас. И не буду спрашивать, к кому ты побежала сегодня. Кто отдал тебе распоряжение повесить на меня убийства. Кто велел при этом не причинять мне вреда. Но ты, когда выйдешь отсюда, включи голову и подумай. Не знаю, насколько вы были близки с Иванычем, но подозреваю, сильно близки. Если у тебя есть к нему хотя бы остатки уважения, а я не верю, что ты сознательно его подставила или нечто подобное, если есть вообще хоть что-то… помоги мне. Прошу не за себя, за него. Он должен был прожить свою жизнь иначе. Достойно прожить. Это моя вина. Я расскажу все, что знаю, но только при том раскладе, если мы с тобой договоримся и ты тоже расскажешь. В любом другом случае, буду молчать. Докажите, что убийца я? Не вопрос. Посадите или в расход? Тоже не вопрос. Знаешь, почему? Если не изменю прошлое, не верну Иванычу то, чего по своей глупости лишил, как жить то с этой виной. Но ведь ты, кроме того, в отличие от остальных, знаешь, почему происходят эти убийства. Знаешь, что кому-то нужно провести ритуал. Понимаешь ведь, если я говорю правду, трупов будет ещё десять штук. Может, конечно, ведьмы с каждым десятилетием становятся всё бесчувственное, но… черт… это странно прозвучит, я верю в тебя, что ли.

Не успел договорить, девчонка резко встала из-за стола подскочила к двери и стукнула по ней, приглашая тех, кто был снаружи, войти.

– Отведите подозреваемого.

Меня подтолкнули вперёд, намекая, нужно двигаться. Я вышел из кабинета, напоследок оглянувшись. Лиза стояла спиной, на меня не смотрела. Ни хрена не понятно, что она думает. В том числе непонятно и куда именно велено отвести. Да, я предположил, что блондиночку сдерживает чей-то приказ не портить гражданина Симонова с точки зрения внешнего вида и целостности внутренних органов. Но это лишь мое предположение. Очень даже может быть, что ошибаюсь. И тогда перспективы становятся совсем не радужными.