Текст книги "Поцелуй тигрицы. О дикой природе, таежных странствиях, жестоких испытаниях судьбы и спасении легендарных хищников"

Что-то пошло не так

Загонные охоты на хасане – самое большое зло для диких зверей после фарщиков, или светлячков, как их «ласково» называет местный районный охотовед.

День не задался. Утром майор заставил заниматься совершенно тупой и бесполезной работой, которую через месяц наверняка будут переделывать. Радовало одно: ночью на охоту. Зампотыл, начпрод и он, стрелок-радист, уже целый год охотились следующим образом: ночью на бронетранспортере (бэтээре) с мощной военной фарой они ехали по известным дорожкам около системы инженерных сооружений, являвшихся фактически единственным барьером между Россией и Китаем. Ослепленные ярким светом животные никуда не бегут, их глаза светятся под фарой, как два уголька. Стрелять нужно или точно между глаз, или чуть ниже, чтобы попасть зверю в шею. Косуля, пятнистый олень стоят как вкопанные, а вот кабан и медведь не выдерживают света – отворачиваются и убегают. Мясо продавали в свою же столовку и любителям дичины. Затрат практически никаких: бэтээр всегда под парами, бензин казенный, по отчету затраченый на учения, карабин СКС и патроны в оружейке, ключ у майора.

* * *

Что-то было не так. Огромная каменная береза на краю скалы, служившая постоянным пограничным столбом и извещавшая пришельцев о том, что этот участок занят, была помечена другим тигром. Он долго стоял и принюхивался к незнакомому запаху, пытаясь понять силу соперника, его пол, возраст, а главное – претензии на территорию, которой он владел уже четыре года, вытеснив с нее своего молодого двоюродного брата. След незнакомца шел по его тропе и был почти свежим, утренним. Если поторопиться, можно к ночи настичь чужака и выяснить отношения. Было жарко. Он шел по следу крупного тигра-самца, пришедшего из-за высокого хребта, вдоль которого длинной змейкой тысячи километров вьется вспаханная полоска земли и стоят вышки пограничников. Иногда там по тропинке проходили двуногие с собакой, которая, чувствуя его запах, начинала скулить и жаться к ногам людей. Они снимали автоматы, клацали затворами и, озираясь, старались поскорее убраться с этого места.

Жаркий июньский день клонился к вечеру, в воздухе запахло дождем. Тяжелые низкие тучи заходили с юга, и это не предвещало хорошей погоды. Тигр ускорился.

* * *

Выезжать нужно было часов в двенадцать ночи, когда животные выходили кормиться на открытые места, спасаясь от докучающего в лесной чаще гнуса. Бэтээром управлял прапорщик-инструктор, поэтому поездка обещала быть мягкой, не как в прошлый раз, когда за руль посадили срочника и все дорожные кочки они считали своими ягодицами. На броне сидели втроем. Он стрелял, зампотыл светил, а начпрод наливал и был на подхвате. Условные сигналы для остановок подавали через шлемофон.

* * *

Ночной звонок не предвещал ничего хорошего, тем более что на дисплее высветилось имя абонента: «Михалыч, хирург Хасан». Сонная голова работала медленно. Что-то произошло на Хасане – узкой полоске земли между Китаем, Японским морем и Северной Кореей. Бодрый голос Михалыча среди ночи сразу насторожил, но вопрос «Как кусаются тигры?» почти сразу поставил все на свои места. Кто-то попал под тигра. Скорее всего, неудачная охота, но может быть и прорыв через кольцо загонщиков, когда зверю просто деваться уже некуда. Так было не раз. Загонные охоты на Хасане – самое большое зло для диких зверей после фарщиков, или светлячков, как их «ласково» называет местный районный охотовед.

* * *

Пришелец как будто ждал его. Он был очень светлой масти, пятна на лопатках мелкие, круп почти без полос. Явно молод, но хорошо сложен. Пришел издалека – здесь всех своих соплеменников хозяин знал. Тихий грозный рык незнакомца из-под топорщившихся длинных вибриссов[4]4
  Вибриссы (усы) – особый орган осязания животных. Обычно расположены группами на морде.


[Закрыть] не предвещал ничего хорошего. Хозяин был в более выгодном положении – стоял выше. Узкая тропа не позволяла чужаку маневрировать, для того чтобы занять более выгодную позицию. Хозяин приготовился драться, защищать свою территорию, своих самок, своих оленей, кабанов, косуль – все то, что ему нужно для жизни и продолжения рода.

* * *

Два девяностосильных двигателя завелись почти одновременно. Сизый дым сразу заполнил гараж, но моторы прочихались на высоких оборотах и ровно зажужжали, как две трудолюбивые пчелы. Накрапывал дождь, который принесли тучи со стороны Северной Кореи. Ночь была темной и душной. Трещали цикады, над полянами летали светлячки. Проверив оружие, фару, выпив «для храбрости» по полстакана водки, бойцы двинулись с территории воинской части в сторону китайской границы. Сначала ехали на подфарниках, чтобы не привлекать внимание. Фару включили, оказавшись за сопкой. Места были знакомые и, что называется, пристрелянные. Почти каждая такая охота приносила богатую добычу. Как-то раз, нарвавшись на стадо пятнистиков, удалось выбить сразу четырех оленей – и повеселились, и деньжат заработали.

* * *

Дистанционное выяснение отношений длилось долго. Пришелец был явно обескуражен, но готов к любому развитию событий. Он сдвинулся выше по хребту к поляне, с одной стороны обрывавшейся к реке небольшой скалой с могучим кедром на вершине. Тигры двинулись по кругу, как боксеры по рингу, выбирая выгодную для удара позицию. Дальние зарницы в густых вечерних сумерках подсвечивали этот тигриный хоровод, отчего действо выглядело фантастически зловещим. Природа, как будто чувствуя недоброе, смолкла, только порывы грозового ветра шелестели листвой огромного диморфанта (редкое реликтовое листопадное дерево третичного периода семейства аралиевых). Начинал накрапывать дождь.

* * *

Проехали уже около пяти километров. В трех местах сверкнули глаза животных, но быстро потухли. Может, кабаны, а может, и обстрелянные олени, которые уже поняли, что яркий свет не несет ничего хорошего: за ним звучит громкий хлопок, и кто-то из соплеменников падает и корчится в смертельной агонии. В слегка затуманенном алкоголем мозге навязчиво крутятся слова популярной песенки: «Прожектор шарит осторожно по пригорку». А он и шарит слева направо, справа налево, без передышки, на короткое время задерживаясь на открытых полянах и местах, где обычно кормятся звери. Перевалив сопочку, бэтээр шумно переехал речку и начал красться вдоль обрывистого берега.

* * *

Тигр понимал, что он на чужой территории. Он почувствовал запах хозяина этих мест сразу, когда перешел высокий хребет Черных гор и увидел с вершины огромное море с точками островов. Идя по тропе, обнаруживал хозяйские метки на наклоненных деревьях и видел огромные задиры на земле, оставленные его лапами. Но молодость и природное любопытство толкали тигра дальше и дальше. Тем более что назад ему дороги уже не было. Его отец-тигр при последней встрече недвусмысленно намекнул, что молодому самцу пора искать свой путь и свою территорию. И вот он здесь. Его соперник старше и, скорее всего, опытнее, взгляд уверенный, рык грозный, от него пахнет бесстрашием и злостью. Судьбоносный танец продолжался – никто из соперников не решался напасть первым. На очередном круге хозяин участка сделал резкий выпад в сторону противника, и тот встретил бросок, поднявшись на дыбы. Грозный тигриный рык разнесся над притихшей тайгой.

* * *

– Скажи мне как хирург хирургу: какие раны наносит тигр?

Мне, как специалисту в области судебно-биологической экспертизы, на своем веку доводилось видеть многое.

– Расстояние между верхними и нижними клыками разное. Раны глубокие, до шести сантиметров, сдавленные, с разрывом тканей. Смертельный укус, как правило, наносит с затылка за основание шеи с рывком, от которого голова жертвы почти отделяется от шеи. Иногда, зажав в зубах шею жертвы, делает несколько рывков. Рвет, как тузик грелку, – монотонно, еще до конца не проснувшись, говорю я. – А что случилось-то?

– У меня на операционном столе лежит вояка, совсем плохой. Продырявлен в нескольких местах явно крупным животным, но его подельники в один голос утверждают, что на него напала большая собака. Вот и позвонил тебе узнать, может ли собака прокусить ткань человека на глубину шесть сантиметров? Теперь понятно, что пес наверняка был полосатый и весил килограммов под двести. Утром приезжай. Тебя, скорее всего, все равно следак назначит экспертом – я им уже сообщил о произошедшем. Спокойной, если сможешь уснуть, ночи!

* * *

Главное – не подставить шею. Это правило он усвоил еще в детстве, играя с братом и сестрой. Когда им исполнился год, в семье произошла трагедия. Пришлый самец схватил брата за шею и несколько раз тряхнул его. Тигренок выпал из челюстей могучего зверя уже безжизненным полосатым комочком. Мама в это время была далеко на охоте, и им с сестрой пришлось спасаться бегством. И вот сейчас…

Тигр уже пожалел, что забрел в этот далекий, но такой манящий край. А хозяин, почувствовав слабину, стал рычать и бросаться на него с удвоенной силой. Стало совсем темно. Предстояла решающая схватка, но судьба распорядилась иначе. В момент наивысшего напряжения они услышали натужный звук человеческой повозки, пробивающейся через тайгу. Тигр-хозяин посмотрел в сторону, откуда доносился шум. Машина переехала небольшую речку. Сверху было хорошо видно, как по лесу шарил луч прожектора.

Эта небольшая задержка в выяснении отношений между хищниками сразу снизила напряжение. Пришелец, понимая, что его силы, а главное, статус, для такой битвы еще не достаточны, не мешкая растворился в ночи. Победитель, грозно рыкнув вслед, подошел к краю скалы и гордо посмотрел вниз, где, слегка порыкивая, полз бронетранспортер, похожий на маленького светлячка.

* * *

Переехав речку, они двинулись по дороге вдоль ключа. С одной стороны у них был пойменный старый лес, практически не просвечиваемый фарой, с другой – высокий обрыв со скальником, на самом краю которого могли стоять копытные. Ветерок усиливался. Зампотыл привычно направил мощную галогеновую лампу на полянку, идущую вдоль обрыва. В одном месте как будто что-то мелькнуло. Он толкнул стрелка ногой, чтобы тот сосредоточился. При следующем плавном заходе в луче фары стали четко видны глаза животного – очень яркие, с зеленоватым оттенком. Но затуманенному алкоголем мозгу было понятно только одно: надо убить кусок мяса. Через шлемофон стрелок прошептал: «Стоп». Бэтээр рывком останавливается, еще несколько секунд покачивается от резкого торможения. «Вижу», – тихо говорит стрелок. Карабин с открытым прицелом, но это не беда. Он отстрелял сотни, тысячи патронов на стрельбище. Если что-то и умел в этой жизни, то стрелять. Именно поэтому начальство охотно брало его с собой на подобные мероприятия. Промахов практически не было. И сейчас все складывалось как нельзя лучше. Цель – как на ладони, глаза светятся, словно огоньки. Дистанция великовата, но ничего, просто нужна поправка. Целик передвинут на двести метров. Мушка четко между глаз…

* * *

На краю обрыва дул сильный ветер. Тигр снова отстоял свое право на эту территорию и сейчас чувствовал себя ее властелином. Никто из самцов не смел без его позволения находиться в этих границах, обозначенных метками, как пограничными столбами. Вдруг по глазам ударила яркая вспышка. Ползущая внизу машина остановилась. Брызнувший свет на короткое время выключил его ночное зрение, и сжатые зрачки долго не могли привыкнуть к темноте.

* * *

Легкая дрожь работающего бэтээра немного мешает. Целик и мушка должны освещаться фарой, но не сильно, иначе цель плохо видно. Его немного потряхивает от возбуждения. Фара почти лежит на броне, так как целиться приходится под углом вверх. Все действия стрелка и фарщика отработаны до мелочей, оба они точно знают, что делать, чтобы выстрел был эффективным. Плавное касание курка, небольшое усилие в пальце, срыв шептала[5]5
  Шептало – часть ударно-спускового механизма огнестрельного оружия, удерживающая курок на боевом либо предохранительном взводе.


[Закрыть] и выстрел… Ветер и узкий распадок погасили эхо. Отлично – чем тише, тем лучше. Глаза на склоне исчезли, но характерный звук подсказал опытному стрелку, что цель поражена.

* * *

И снова яркий свет. Можно было отвернуться, но он как будто завораживал. Урчала машина. Чуткое ухо уловило какую-то возню, шепот двуногих, потом молния, гром и темнота. Лапы стали ватными. Желтая злобная оса на скорости семьсот метров в секунду врезалась чуть выше глаза, рикошетом пройдя по покатому черепу, разорвала мышцы и с мерзким визгом унеслась к проглядывающим сквозь грозовые тучи звездам. Сознание выключилось, ноги подкосились, и могучий зверь рухнул набок. Кровь залила глаз и струйкой потекла на траву.

* * *

– Есть! Попал! Ну наконец-то! С полем!

– Подожди ты! С полем… – пробурчал стрелок. – Сначала надо убедиться, а лучше всего разделать и съесть, вот тогда и поздравлять! Ладно… В любом случае наливай, уже целый час без капли во рту.

Вояки дружно спрыгнули с брони, из душного нутра бронетранспортера вылез механик-водитель. Присев перед светомаскировочными фарами, герои достали нехитрую закуску и налили еще по полстакана водки, выпили не чокаясь.

– Ну, я пошел.

– Веревку возьми. Может, сразу и стянешь по склону.

– Ладно, дайте фонарик. Карабин не потащу – попал вроде нормально. Если что – дорежу, нож взял. Водку всю не выпивайте без меня.

Он зажег китайский фонарик, дававший слабенький мертвый синий свет, и полез вверх по склону.

* * *

Сознание возвращалось рывками. Голова пульсировала от страшной боли, один глаз ничего не видел, по телу разлилась страшная слабость. С большим усилием он лег на живот.

Было темно, но здоровым глазом тигр начинал различать окрестности. Вот старый кедр, край скалы, внизу слышен звук мотора. Какой-то шум и неяркий свет уже совсем рядом, под обрывом. И вот на фоне неба появляется двуногий. Теперь тигр его почувствовал – от человека исходили запахи дыма, пороха, чеснока, водки и огромная угроза. Зверь сгруппировался перед броском. От возбуждения, потери крови и дикой злобы его трясло. Еще метр. Кровь заливала второй глаз, и это мешало сосредоточиться на цели.

* * *

«А с брони склон казался не таким крутым. И почему именно я должен ползти? Вот начпрод идет, ему полезно. Стодвадцатикилограммовый прапорщик никак не украшает вооруженные силы страны. Растряс бы сальцо!» – бурчал под нос стрелок, карабкаясь вверх по склону. Фонарик тускло освещал звериную тропку, по которой он забирался, колючие кусты аралии. Он почти добрался до верха. В свете фонаря стал виден огромный старый кедр с морозобоиной на стволе, по дуге уходящей в густую крону. Он поднял голову, отслеживая луч фонаря, но вдруг раздался громкий рык, и сильнейший толчок в плечо со страшной болью повалил его на землю. Он покатился вниз по тропе, а вместе с ним, вцепившись в плечо стрелка слабеющими челюстями и терзая его когтями, катился желто-полосатый зверь с окровавленной головой.

* * *

Ехать до поселка Краскино – последнего более-менее крупного населенного пункта России на юго-западе Приморья – часа три с гаком. Продолжительность «гака» зависит от нескольких факторов: погоды, технического состояния автомобиля и настроения водителя. А настроение у того было не очень. Я понимал, что могу сейчас увидеть: перебинтованную с ног до головы фигуру под капельницей в реанимации. А чуть позже, в тайге, – простреленный труп тигра. Найду обрывки одежды, гильзы. Ничего радостного… Человека, конечно, жалко, но еще жальче тигра. Я всегда почему-то становлюсь на сторону животных. Наверное, потому, что у них нет адвокатов. Так уж я устроен…

* * *

Крик товарища и одновременный рык зверя заставили людей возле машины подпрыгнуть. Один схватил фару, другой – карабин.

– Стреляй!

– Куда? Я ничего не вижу!

Крик человека и рычание тигра повторились. На склоне в свете прожектора стали видны качающиеся кусты.

– Туда стреляй! – орал зампотыл.

– Да там же человек!

Бах-бах-бах! И еще три выстрела разорвали темноту ночи.

– Вон он! Вижу!

Подельники устремились к человеку, на животе сползавшему со склона. Подхватили его под руки и подтянули к машине. Стрелок выглядел жутко: ухо висит на клочке кожи, руки – как плети, весь в крови, понять, что повреждено, невозможно. Но он был жив и сквозь стоны лихорадочно повторял: «Ничё се, ничё се, ничё се!» Мешкать нельзя. Открыв люк, загрузили раненого в бэтээр и рванули в сторону жилья.

* * *

Предчувствия не обманули: в маленькой больничке на носилках, готовых к транспортировке, в окровавленных бинтах лежал человек. Мне сразу стало понятно, что прокусами и глубокими царапинами покрыта почти вся верхняя часть тела. Значит, тигр был ранен, иначе передо мной сейчас лежал бы труп с прокушенной шеей. «Кровь свежая», – привычно отметил я, здороваясь с моим старинным другом по охоте и службе.

– В сознании. Два вопроса, и все, вертолет уже на подходе. Нужно срочно во Владик, иначе не спасем, – по-военному лаконично заговорил хирург.

Я подошел к постели раненого. Он был явно в лихорадочном состоянии, которое не могли снять медикаменты.

– Ты стрелял в тигра? Это было ночью?

Раненый вроде сфокусировал взгляд на мне, но явно был еще там, на склоне, в смертельных объятиях редкого хищника.

– Ничё се послали посмотреть! – еле шептал он.

– Это был тигр?

– Ничё се послали посмотреть… – он начал бредить.

Все, бесполезно. Вертушка села, санитары подхватили носилки и почти бегом понесли их.

* * *

Сознание мутилось. Он понимал, что вот это двуногое вонючее существо причинило ему такие страдания. Бросок не получился. Координация движений нарушилась в результате кровоизлияния в мозг от зацепившей череп пули. Прыжок, мягкие лапы подкосились, но он долетел до обидчика, и они оба упали и покатились по склону вниз. Лапы рвали плоть противника, челюсти слушались плохо, но все равно пытались сомкнуться на шее. Дубовый пенек, попавшийся на пути, задержал тигра, и его жертва безвольным серым тюком покатилась вниз по склону. Зазвучали хлопки, которые уже его не испугали. Тигр лежал, уронив огромную голову на передние лапы.

* * *

До места добрались уже к вечеру. В машине нас пятеро: егерь хозяйства, охотовед, женщина-следователь районного отдела милиции, зампотыл местной воинской части и я – судебный эксперт. Остановились у небольшой скалы с могучим кедром на вершине. «Шишек нет, – машинально отметил я, – год неурожайный».

– Где? – вопрос к зампотылу, трясущемуся мужичонке с погонами майора. Он явно с большого похмелья и жутко трусит.

– Там, по тропинке вверх, – ответил бравый военный.

Охотовед быстро сориентировался в ситуации и предложил заходить не в лоб по склону – хищник мог быть там и еще живой, – а обойти и к месту трагедии двигаться по горизонту.

Взяв оружие на изготовку, прихватив фальшфейер (другие названия: факел-свечка, аварийная свечка, вспышка, свеча бедствия, сигнальная шашка или сигнальный огонь) и удачу, мы двинулись в путь. Молоденькая, ничего не понимающая следачка, напуганная тайгой, суровыми небритыми мужиками и скулящим майором, осталась в машине. Для пущей безопасности я порекомендовал водителю заблокировать двери. Несчастная служительница закона после этих слов забилась в уголок салона и сидела там, как мышка.

Шли осторожно. По краю обрыва среди травы явно проглядывалась звериная тропинка. «Тигр может быть еще жив. Пуля, скорее всего, попала по голове, – раздумывал я. – Выстрел дальний, за сто метров. Наверно, целились как раз между глаз, потому что корпус на такой дистанции не виден, и, конечно, не понимали, в кого стреляют. Яркие глаза тигра с зеленым отливом для непрофессионала ничем не примечательны. Конечно, при промахе мог быть рикошет по покатому черепу хищника, могли обвысить[6]6
  Обвысить – попасть выше цели при стрельбе.


[Закрыть] из-за стрельбы под углом, не учтя поправку. Стреляешь вверх – бери ниже, стреляешь вниз – выше. Хотя военные должны это знать».

Уже видна небольшая, вытоптанная хищником поляна. На всякий случай несколько раз стреляем в воздух. Тихо. На краю обрыва видна кровь, но непонятно чья: человека или зверя. Помятая трава, фонарик, обрывки одежды – все указывает на то, что трагедия разыгралась именно здесь. Следы борьбы ведут вниз по склону. Идем осторожно, оглядывая каждую кочку, каждую травинку. Везде кровь. На пути попался черный пень, оставшийся от сгоревшего дубка. Здесь видна лежка зверя, и на мелких камушках склона отпечатались следы тигра, которые вели вдоль крутого склона. Иду по каплям крови и вскоре поворачиваю вниз, к ключу. На крутом участке зверь сорвался и скатился к подножию, долго лежал – натекла лужица крови. «Кровь только в области головы», – отметил я про себя. Затем тигр подошел к ручью и, видимо, долго пил. Вода в его следе была еще мутная, но уже начинала оседать – значит, прошло уже часа два-три с тех пор, как хищник ушел. Это меня почему-то порадовало. На каменистой дороге, ведущей в строну китайской границы, следы и кровь пропали.

* * *

Тигр шел вверх по отрогу Черных гор и чувствовал, что недавно здесь же прошел его соперник с той стороны, вернее, убежал от него. Голова кружилась и сильно болела. Поврежденный и ослепший глаз, освободившись от крови, вновь начал видеть. Идти вверх было тяжело, но оставалось немного. Уже видна каменная береза, отмечающая границу его владений на западе. Он подошел к наклоненному дереву, повернулся к стволу задом и привычно брызнул на потемневшую от времени и его частых меток кору. Отойдя в сторону, могучий полосатый зверь грозно рыкнул в сторону моря и рванул землю всеми четырьмя лапами, напоминая всем, что он хозяин этих гор и тайги, что он жив и готов драться с любым противником.