Текст книги "Дневники черного копателя. Часть II. Мои 6 сезонов. Эпизоды 2006—2007"

– Вроде нормальная, – сказал он, – сделал из фляжки еще пару глотков.

Я удивился, что Серега так смело пьет сырую воду из непроверенного водоема. Но стояла такая жара, и было так сухо, что я последовал его примеру, выпив несколько глотков из стаканчика. Водка как вода, и мы заполнили из канала все свои бутылки. Уложив емкости в рюкзаки, мы набросили их на плечи и пошли дальше. Мы смотрели по колее: чем толще и накатаннее дорога, тем больше шансов, что она не закончится в скором времени в чистом поле. Впереди на полях мы заметили какую-то активность: люди что-то собирали на поле в мешки и грузили в самосвалы. Так мимо нас проехали несколько КАМАЗов, доверху груженых этими мешками. Далее в поле нам под ногами стали попадаться луковицы, и мы поняли, что сегодня на этом поле убирают лук. Подобрав с обочины дороги несколько больших и сочных луковиц, мы прошли мимо рабочих. Это были граждане какой-то среднеазиатской республики, которым до нас не было никакого дела. Где-то на середине поля я почувствовал, что у меня поднимается температура, и я начинаю чувствовать слабость.

Решив, что это мне напекло голову на солнце, я собрал все силы и решил не сдаваться. Мы прошли это первое поле и добрались до перекрестка, за которым было еще одно поле.

Правда, на втором поле не было вообще никакой активности. Мы прошли и его. За вторым полем было третье поле, которое выглядело совсем уж заброшенным. Оно было больше, чем первые два, но за ним мы увидели высокие опоры ЛЭП. Мы решили дойти до этой ЛЭП и там уже осмотреться на местности. На грунтовой дороге было совсем уже мало свежих следов, и мы поняли, что забрались туда, где начинаются местные дебри. Солнце клонилось к закату, надо было искать место для ночлега. Мы с Серегой зашли в посадки и решили растянуть тент прямо в них, благо за 3 метра в этих деревьях уже ничего не было видно. Я чувствовал слабость, ноги еле слушались меня, а голова соображала очень плохо. Мы разожгли костер, и я пошел собирать дрова с топором в руках. Шум машины я слышал издалека, и казалось, что она проедет по дороге мимо. Я все так же открыто рубил сухие ветки на дереве, что, видимо, не ускользнуло от внимания водителя. Он остановил машину, открыл дверь и вышел.

– Кто здесь? Что вы там делаете? – громкий мужской голос был обращен ко мне.

– Сейчас выйду, – крикнул ему я, и начал продираться через цепкие ветки деревьев.

Я вышел на дорогу и увидел, что там с работающим мотором и горящими фарами стоит темно-красная «Шевроле-Нива», рядом с ней ходит мужчина средних лет, одетый в каумфляжную одежду. Увидев меня, он заглушил двигатель и повторил вопросы.

– Мы костер хотим сделать, – отвечал я ему, – заночуем здесь, а потом дальше пойдем.

– Сколько вас? – он все стоял у машины сбоку, а я стоял перед ней, покачиваясь от слабости и боясь выронить из руки топор.

– Двое нас, мы с палаткой, – у меня начала кружиться голова, и стало совершенно безразлично, что обо мне сейчас подумают.

– Вы сами откуда? – мужчина стал говорить тише, но вопросы задавал не менее настойчиво.

– Мы из Москвы, приехали покопать тут у вас, – я уже наплевал на всю нашу конфиденциальность, – приехали покопать в Сталинград, а вы кто?

– Я директор совхоза, – бросил он мне в лицо, но его тон стал гораздо более мягким.

– Угу, понятно, – тут я сообразил, что надо быть повежливее и решил перевести разговор в мирное русло, – подскажите, где тут аэродром Питомник?

Мужчина выдержал паузу, потом огляделся вокруг, что-то сказал, но ветер унес его слова от меня.

– … только не шумите тут, деревья не спалите, – это была единственная фраза, которая донеслась до меня.

– Так мы аккуратно, вот переночуем тут и пойдем дальше искать, – совсем уж миролюбиво говорил я ему, а сам даже не видел во тьме лица и из-за головокружения еле стоял на ногах.

– Хорошо, спокойной ночи! – бросил он уже, садясь с машину, завел мотор и поехал дальше. Скоро звук мотора пропал где-то в степи, и стало совершенно тихо.

Я вернулся к Сереге, который уже поставил котелок на огонь. Я присел рядом и лег на коврик. Мне было плохо, и тут я почувствовал, что у меня еще и расстройство желудка. Я не стал ничего есть, потому что еда просто не лезла в горло. Каким-то образом я заснул и проснулся утром, ощущая огромный упадок сил, головную боль и «вертолетики» в глазах. Серега чувствовал себя хорошо, и тут я стал думать, что же со мной произошло. Методом исключений мы догадались, что так мой организм среагировал на сырую воду.

Серега, как опытный потребитель алкоголя, имел более крепкий живот, поэтому несколько глотков воды из канала, сделанных вчера, никак не повлияли на его проспиртованные внутренности. А я же подхватил пищевое отравление, которое сопровождалось всеми симптомами. Только этого не хватало! Я попросил Серегу заварить крепкий чай и постарался выпить его, но он тут же пошел обратно. Заснул – как забылся.

Утром проснулись рано, пока Серега завтракал, я лежал в спальнике и приходил в себя. После этого стало полегче, и я даже оказался в состоянии что-то делать. Мы еще пару часов посидели у костра, и это было весьма кстати, потому что накопившаяся за прошедшие дни усталость давала о себе знать. Потом мы убрали тент, взяли рюкзаки и пошли дальше.

Солнце уже светило со всей мочи, Серега кинул с себя майку и намотал ее на голову. А меня, наоборот, морозило и хотелось укутаться. Пока ноги шли, я старался не поддаваться немощи. Наконец, когда мы добрались до ЛЭП, то поразились тому, насколько высокими были эти опоры – больше пятиэтажного дома. Слева от дороги в поле мы заметили рощицу, в которой можно устроить привал. Свернув на поле, мы прошли мимо множества старых блиндажей, которые были заметны только вблизи. Вот тут мы и остановимся на какое-то время!

В тени деревьев мы сбросили рюкзаки, разожгли костер и поставили на огонь котелок с водой. Пока она закипала, мы с Серегой решили размяться у ближайших ямок с металлоискателями. Я нашел рядом с нашей стоянкой очень ржавый затыльник от ППШ, неизвестный мне шомпол, штык от трехлинейки и множество всякого стандартного для этих мест хлама. Серега самоотверженно копал на поле, и ему попадалось примерно то же самое. На меня приступы слабости то накатывали, то отступали. Когда силы заканчивались, я просто садился на траву и сидел. Серега, виляя такое мое состояние, старался держаться поблизости и не убегал далеко. Так мы провели время до полудня. В самую жару находиться под солнцем было просто невозможно, и мы провели три часа после обеда, просто валяясь в тени деревьев и обсуждая все, что происходило с нами за последние дни.

После шестнадцати часов жара немного спала, и мы выдвинулись с рюкзаками по направлению вглубь степи. Через три километра мы увидели очень уютную рощу на поле, не имевшем признаки сельскохозяйственной активности в этом году. Я предложил Сереге пока что сделать привал у этой рощи, а самим пойти на разведку за посадки. Там виднелось начало балки, которая уходила далеко на юго-восток, почти прямо в сторону солнца. Сверившись с картой, мы предположили, что находимся недалеко от хутора Дубинин и Дубининского пруда. Если так, то мы можем остаться покопать здесь. Для этого нужно будет разведать состояние пруда, и в самом лучшем случае мы получим доступ к воде для своих нужд.

Серега остался с рюкзаками, а я пошел к балке на разведку, взяв с собой только лопату и металлоискатель.

За эти несколько дней степи мы привыкли к расстояниям, огромным пустым пространствам и к долгим переходам пешком под палящим солнцем. Когда я подошел к окраине балки, то увидел, как она величественно простирается вдаль, и где-то там играют солнечные блики на водной поверхности.

Я вышел с поля и спустился в балку, здесь у начала она была не очень глубокая, но уже с этого места можно было увидеть большое количество ям от блиндажей, врытых в ее склоны в несколько рядов. Я решил не терять время на хождение с металлоискателем, а пройти эту балку до конца и добраться прямо до воды. Судя по времени, которое занял у меня путь, это расстояние составляло не меньше полутора километров. Чем ближе я подходил к этим бликам, тем глубже становилась балка. Но вот я дошел до самого низкого места, и оказалось, что здесь земля сухая, и дно пруда представляет собой толстый слой потрескавшейся глины и ила. Вода в пруду действительно была, но ее было очень мало. Пруд высыхал буквально на глазах. Возле дамбы была вода, далее по окружности вода переходила в густую грязную жижу, еще дальше от центра была просто немного влажная грязь, и эта грязь медленно высыхала. Как раз к тому месту, куда я вышел, эта грязь высохла и потрескалась так, что по ней можно было ходить, как по камню. Дальше идти по ней я не решился, чтобы не повторить ошибку как в истории с навозным болтом и не погрязнуть в жиже по колено. Возле дамбы на склоне балки стояла ветхая и старая бытовка, возле нее были развешаны сети и какое-то тряпье. По берегу с противоположной мне стороне ходили несколько человек, они на мелководье собирали рыбу руками и складывали в тазы, уносили их наверх к бытовке.

Ощущая слабость в теле, испытывая последствия пищевого отравления, я смотрел на всю эту картину, и она казалась мне совершенно не похожей на то, что я ожидал увидеть. Это была не Волгоградская область, а какая-то экваториальная Африка с высохшими озерами и незамысловатым бытом аборигенов. Надеяться на воду в пруду было невозможно, и с большим сожалением о несбывшихся надеждах я пошел в обратный путь, чтобы рассказать Сереге все, что видел. По пути я увидел недалеко от пруда свежую яму с отвалами. Подойдя ближе, я заметил на этих отвалах огромное количество мелких и средних металлических предметов. Любопытство взяло верх, и я начал рыться в кучке этих ржавых вещей. Это было похоже на склад оружейной мастерской. Тут были затворы от карабина Маузер 98к, ударники и пружины к ним, наборы для чистки 98к в футлярах и россыпью, автомобильные номера, надульники для чистки немецких карабинов в большом количестве, ручка взвода и спусковой крючок от немецкого пулемета МГ-34, карабинчики для оружейных ремней и прицельные планки, различные пружины и мелкие запчасти. Я разложил все на земле, отбросил самые ржавые детальки в сторону. Среди надульников мне особо бросились в глаза три экземпляра размером побольше. Это были надульники для пистолета-пулемета МР38. Два надульника были в очень хорошем для копаной вещи состоянии, а третий сильно прогнил. Я забрал все мало-мальские хорошо сохранившиеся детальки, сложил их в пакет и уложил в рюкзак. Хоть мой воспаленный мозг и настаивал на отдыхе, но все-таки нутром я чуял, что нужно забирать все.

Еще полтора километра обратной дороги по степи к роще совершенно вымотали меня, а вот Серега, наоборот, успел восстановить силы и был готов идти к балке на раскопки. Я попросил его смилостивиться и дать мне время на отдых, к тому же, несмотря на вечер, было еще очень жарко.

Мы разожгли костер, набрав сухих веток в роще, стали пить чай. Ветер в этом месте дул все время, только его порывы то усиливались, то стихали. Пить на ветру горячий чай из алюминиевой посуды воспаленными от жажды пострескавшимися губами, сидеть на сухой пыльной земле и смотреть на бескрайние поля – этот опыт я получил впервые именно там. Серегу отравление, слава Богу, не коснулось.

Мы поставили тент, закрепили его колышками на земле и сложили туда рюкзаки, вытащив оттуда, на всякий случай, самые ценные вещи, видеокамеру и фотоаппарат, деньги и документы. Вооружившись только лопатами и приборами, мы пошли к балке копать у блиндажей.

Среди стандартного хлама я через пятнадцать минут выкопал на дне балки какую-то очень плотную и фигурную железяку. Я обстучал ее лопатой, и ржавая земля осыпалась, обнажив крепкий и блестящий металл, на его поверхности были видны клейма и цифры. Это был затвор ППШ, он был очень увесистый.

– Видишь, первое же вскапывание – и такое счастье! – я убрал затвор в карман брюк, а Серега мигом оживился и пошел кругами вокруг блиндажей.

Тут мы стали замечать, что кое-где были старые и достаточно свежие ямки. Наметанным глазом мы определили, что это следы работы копателей, которые ходили с настройками на цветном металле.

– Награды искали, – подмигнул я Сереге, доставая из земли мощное кустарное зубило, сделанное из танкового пальца.

Ясно же, что при работе на режиме «все металлы» такой массивный предмет невозможно не заметить. А на месте этого зубила вполне мог лежать штык от Маузера! Осознав то, что здесь в балке не было тотальной зачистки, мы стали идти вперед шаг за шагом, без спешки проверяя металлоискателем все на своем пути. Еще через двадцать шагов я наткнулся на очень хороший сигнал, начал его копать и, когда увидел в земле знакомые очертания каски, то позвал Серегу, чтобы он выкапывал ее, а я снимал бы этот процесс на видеокамеру. Мы смахнули со шлема верхний слой земли, и тут выяснилось, что купол каски проломлен.

Снимать видео про это мы не стали, просто вытащили каску на поверхность и стали рассматривать. Она лежала тут на дне балки, по которой неоднократно проезжала тяжелая техника. Скорее всего, по каске проехали колесом еще в 1943 году, когда немцы капитулировали и бросали все прямо на землю. Потом весной каску втянуло в грязь, и она так оказалось под землей. Блиндажей в балке было очень много, во время войны тут было много людей, а сразу после войны сюда стали наведываться охотинки за трофеями. Можно только представить, какие интересные вещи отсюда из блиндажа вытаскивали. Ну а такие ломаные и мятые каски никого не интересовали. Поучается, что мы теперь подбираем крохи за прошлыми поколениями собирателей военного хлама. Но у нас было преимущество – наши классные металлоискатели!

Я предложил Сереге забрать каску на память, как антуражную вещь, но он не позарился на нее. Тогда я сам взял ее, чтобы вечером устроить натюрморт и сделать несколько снимков со всеми находками дня.

Нам везло, и вскоре я выкопал там же на дне балки мятый и пробитый во многих местах каким-то твердым предметом с квадратными краями немецкий противогазный бачок. Он был очень крепкий, и я бы точно взял его, если бы Серега не взглянул на меня с укоризной: «Что же ты хлам всякий собираешь, уж я-то точно знаю, что нас впереди ждут ценные находки в виде целых вещей!» Уточнив, что это все возьму только для фотосессии, дальше я передал инициативу Сереге. Я присел на края блиндажа, а он стал дальше ходить по дну балки один. Так он выкопал алюминиевый колышек от палатки, пуговицы от плащ-палатки и фурнитуру от немецкой Y-портупеи.

Когда солнце начало садиться, то буквально за десять минут от жары и след простыл. Земля еще какое-то время отдавало тепло, а вот воздух был уже прохладный. Мы с Серегой пошли от балки к роще, где стояла наша палатка. При взгляде со стороны место нашей стоянки выглядело неброско, со всех сторон были посадки, рядом дорог икаких не было. Если кто-то захочет к нам приблизиться, то мы его заметим первыми.

Меня довольно чувствительно лихорадило, надо было как-то лечиться. Серега вспомнил, что у него с собой есть несколько пачек активированного угля. Он выдал мне одну, и я всю ее съел, запив кипяченой водой. Расстройство желудка не прекращалось, я то и дело бегал «до ветра» на другой конец рощи с лопатой и туалетной бумагой. История нелицеприятная, но из песни слова не выкинешь. Чуть попозже, когда мы уже разливали горячий чай по кружкам, я решил добавить в чашку немного спирта: у меня были с собой два флакона медицинского спирта с настойкой боярышника, припасенные как топливо для шведской спиртовки.

Спирт уж всяко продезинфецирует внутренности, рассудил я, а крепкий чай остановит расстройство. Так я выпил две кружки чая с добавлением горького зелья. Лучше не стало, но и ухудшения не было. Я заполз в тент-палатку и лег на коврик, при закрытых глазах мне начинали мерещиться какие-то кадры военной хроники, тот самый немецкий аэродром Питомник, до которого мы так и не добрались. Я заснул и ночью несколько раз просыпался в горячке.

Утром я почувствовал себя лучше, это был уже третий день неожиданно свалившегося на меня отравления. Самочувствие стабилизировалось на отметке «неплохо и ладно», и я решил в этот день никуда не ходить, просто отлежаться в лагере. Сообщив об этом Сереге, я предложил ему самому сходить к балке и покопать в свое удовольствие. Он отказался.

– Да куда я пойду? – отозвался он, – Лучше вместе посидим, а то я тоже за эти дни очень устал, – и Серега потянулся к бутылке с водой, чтобы налить воды в котелок.

Оказалось, что вода у нас на исходе, так незаметно мы вдвоем за два дня выпили больше пятнадцати литров. Что делать? Есть только один вариант: идти к хутору Красный Пахарь и там набрать воду либо в канале, либо в самом хуторе. Я выполнить это задание не мог, и миссия по добыче воды пала на Серегу. Не показывая и тени недовольства, Серега покурил и стал собираться в дорогу. Он оставил в лагере спальные вещи, металлоискатель и лопату. С собой он взял только рюкзак, бутылки для воды и фляжку, GPS-навигатор и свои личные вещи. Уходя в сторону хутора, он отметил в навигаторе точку, где была наша палатка.

– Может, я обратно короткой дорогой через поля пойду, – крикнул он мне, – заодно и общий километраж посчитаем.

И ушел по степной траве вверх по полю в сторону огромных опор ЛЭП, издалека кажущихся совсем маленькими.

Я остался в палатке, завернулся в спальный мешок и уснул чутким сном. По моим подсчетам, он должен будет вернуться примерно через 3—3,5 часа. Надо постараться отдохнуть и придти в себя, ведь нам предстоит еще скитаться несколько дней в степи, и мы должны выкопать здесь в балках по хорошему сувениру.

За эти часы я много раз просыпался и засыпал снова. В какой-то момент мне стало тяжело лежать, я вышел из палатки и – о чудо! – почувствовал себя гораздо лучше. Тогда я сходил за хворостом, разжег костер только для того, чтобы себя чем-то занять. Так прошло почти все расчетное время, и я стал периодически поглядывать в ту сторону, откуда должен был прийти Серега.

Сначала вдали показалась маленькая фигурка человека, потом она стала увеличиваться по мере приближения. Фигура раскачивалась в такт шагам, это Серега шагал своей характерной походкой! Я достал видеокамеру и заснял момент его возвращения в лагерь.

– Почти двадцать литров воды принес, – тяжело отдуваясь, сказал Серега, снимая рюкзак с плеч, – туда и обратно получилось 14 километров, все по GPS точно посчитано.

И он рухнул на туристический коврик. Я сразу же набрал воды в котелок и поставил ее кипятиться. Серега был рад увидеть меня на ногах.

– Я дошел до магазина на хуторе, купил там воды и хлеба, – Серега сбросил с себя майку и растянулся на пенке с сигаретой, – взял себе две бутылки пива.

– Уже выпил? – я удивился самой мысли, что Серега мог злоупотребить алкоголем.

– Нет, с собой принес, – замотал он головой, – чтобы выпить у костра. Я же понимаю, что пиво на жаре меня бы разморило, и я бы не дошел. И еще в канале набрал воды.

Глядя на бутылки с водой, которые стояли возле палатки, мы четко понимали, что нам жизненно необходимо, а что – всего лишь дополнительная опция. Солнце медленно опускалось к горизонту.

Напившись чая, мы пошли копать. Пройдя те места, где мы вчера были, мы добрались примерно до середины балки. Там мы увидели, что полевая дорога в низком месте выходит из степи, опускается в балку, пересекая ее, и поднимается на другую ее сторону. Дорога была очень хорошо накатанная. Странно, как мы в первый день на нее не обратили внимания? За дорогой следов раскопов было больше, но и балка становилась все шире и глубже. Зная о халтурном характере работы местных копателей, мы стали обследовать металлоискателями землю между раскопами. И там нам попадались массивные предметы! Так я выкопал алюминиевую крышку от котелка в очень хорошем сохране, и если бы не клеймо 1938 года, то при других обстоятельствах решил, что эту крышку потеряли туристы в прошлом году. Потом мы вместе накопали большое количество металлических элементов немецкой амуниции. Сигналов в балке было очень много, поэтому нельзя было ничего пропускать. Мы потратили много времени, чтобы отработать их все. Когда почти уже стемнело, я выкопал диск от ППШ без крышки. Металл диска был очень крепкий, и я забрал его с собой. Обратно мы шли к палатке в сумерках, обсуждая наши действия на следующий день. Ночь опустилась на степь очень быстро, мы зажгли костер и стали ужинать.

Здесь, вдали от городских огней, звезды на ночном небе были особенно яркие. Их было действительно много, и мы несколько раз замечали метеоры, падающие в степь. Если отвести глаза от костра, то можно увидеть периферийным зрением просто бесконечное количество мелких звезд, от этой картины просто захватывало дух.

На следующий день мы встали рано, быстро позавтракали и пошли работать в балку. У нас было время до обеда, далее начиналась жара, которая спадала только к четырем часам. Мы были уже опытные и в жару не копали – пережидали зной в палатке.

Начали мы примерно в том же месте, где и копали накануне. Балка была все больше, и железа было ей под стать. У одного из блиндажей прямо под деревом я нашел на земле смятый, но целый и полностью комплектный набор обручей для немецкого подшлемника. Рассмотрев клеймо B. & C. Berlin 1939, размера 68 n.a. 61, я удивился размеру головы 61, для которого подходила эта каска. Это была большая редкость, и я тут же спрятал подшлемник в рюкзак. Еще мы с Серегой выкопал несколько комплектов для маскировки передних фар. Сверху на крышке у них было клеймо «Notek». Такие же крышки валялись в балке и по земле, видимо, их выкопали задолго до нас и бросили как не представляющие ценности предметы. Я аккуратно собрал все это и тоже убрал в рюкзак. Дело в том, что в Подмосковье и даже в Тверской области такие предметы очень редки, а такой хороший сохран стали нам в средней полосе России даже и не снился.

Вечером мы снова пришли сюда и продвинулись уже почти к дамбе. За прошедшие дни вода в пруду испарилась, не оставив даже водного зеркала на поверхности. Это было так удивительно, ведь я же ясно видел в первый день яркий солнечные блики от воды. А теперь там были лишь следы ног в грязи, которые оставили собиратели рыбы. Мы поднялись наверх и увидели множество блиндажей, они окружали пруд со всех сторон. Отметив про себя все это, мы пошли по верхам и стали натыкаться на свежие ямы. В отвалах лежали остатки обуви, сгнившие цинковые пуговицы, гильзы, гвозди. Недалеко от ям прямо на земле лежал бак от мотоцикла БМВ, он был помят и прострелян в нескольких местах. Бак был крепкий, и мы пару минут совещались с Серегой: забрать или оставить? В итоге мы решили не нагружать себя таким объемом, поскольку реальной нужды в такой вещи у нас не было. Так пусть его заберет тот, кто фанатеет от немецкой техники или ремонтирует раритетные мотоциклы. Обойдя вокруг пруда, мы еще раз обратили внимание на хиленькую бытовку возле дамбы. Там явно кто-то постоянно находился, но мы решили не тревожить человека и пошли обратно к своему лагерю. Что было дальше? Вечер, костер, ужин, чай, ветер, звезды…

На следующее утро мы обнаружили после завтрака, что у нас заканчивается вода. Надо было идти к хутору и запасаться там. Я уже окончательно пришел в норму, теперь была моя очередь идти за водой, и я был готов к этому физически и морально. В баклажке было примерно два литра, которых должно было хватить до вечера. Мы снова пошли копать в балку и перешли через дамбу. За дамбой было продолжение балки, она все дальше и дальше простиралась в степь. Мест для копания было больше, чем можно было представить и охватить вдвоем. Я уже понимал, что мы так и не нашли или, скорее, не дошли до легендарного немецкого аэродрома Питомник, хотя интуиция мне подсказывала, что он где-то совсем рядом. По меркам степи, а так до него было не менее 8 километров по прямой. За оставшиеся несколько дней нам не суждено было уже сниматься с насиженного места и делать марш-бросок в степь. Мы уже были привязаны к воде, и необходимость постоянно пополнять ее запасы заставляла быть очень осторожными. Мы все утро до обеда копали в балке, и я все чаще присматривался к этой бытовке у дамбы. По всем признакам, в хозяйстве у обитателя бытовки был бак с водой, иначе как бы он мог тут протянуть?

В вечернюю смену мы с Серегой продолжили копать за дамбой, и я предложил войти в контакт с жителем этого пустынного места. Что он тут делает? Зачем он здесь? Кто он?

Ведомый скорее любопытством, чем желанием поживиться водой, я пошел к этой бытовке, и, чем ближе, тем больше она была похожа на хибару. К нам навстречу из нее вышел щуплый мужчина лет пятидесяти с всклокоченными темными с проседью волосами и такой же бородой. У него было очень загорелое лицо, изрезанное глубокими морщинами.

Мы поздоровались, завели разговор. Я стал спрашивать, знает ли он, что тут было в войну, и что вообще знает про окрестные места.

Мужчина представился просто – Витя. Он начал нам рассказывать о хуторе Дубинин, показал нам в сторону степи и сказал, что там были дома. Где-то в деревьях до сих пор сохранились хуторские могилы. С его слов, сюда постоянно приезжают копатели из Волгограда, которые привозят ему воды, водки, хлеба, молока и других продуктов. На мой вопрос о цели его пребывания здесь, мужчина отвечал, что он здесь на посту и открывает шлагбаум на дамбе только тем, кому положено. Я не стал уточнять, но все же отметил про себя, что этот пруд и дамбу можно прекрасно объехать по балке слева и справа по грунтовой дороге.

Вблизи я успел рассмотреть нехитрое хозяйство Вити, у него под навесом сушились сети, а рядом на самодельной сушильне были понатыканы маленькие рыбки.

– Что с прудом? – спросил я у хозяина, – почему он обмелел?

– Так он каждый год высыхает, – махнул Витя, – когда год через два. Зима была почти без снега, так откуда взяться воде?

И он повел нас показывать свои запасы рыбы.

– Тут ее руками собираешь, – кивал он на грязную лужу, оставшуюся от некогда большого пруда, – из Нового Рогачика тоже приезжают, просто вычерпывают тазами.

Так мы говорили об этих местах, я рассказал Вите, что мы приехали сюда тоже покопать аж из самой Москвы, чем очень сильно удивили его. Он пригласил нас в дом и захотел угостить чаем. Мы не отказались, сняли рюкзаки, и, оставив их у входа, прошли в бытовку. Внутри обстановка была совершенно спартанская: кровать, стол и пара стульев, газовая плита с питанием от баллона. Витя поставил на плитку чайник и быстро вскипятил ее. Мы с Серегой в качестве обмена любезностями предложили Вите пузырек со спиртовой настойкой боярышника. К моему дикому удивлению, когда мужчина услышал о спиртном, он стал настолько любезен с нами, как только может быть любезен метрдотель в дорогой гостинице.

Я достал из рюкзака пузырек с настойкой и передал ему. Он тут же спрятал ее куда-то подальше, видимо, тут на посту ему нельзя было пить, поэтому он делал это украдкой.

Когда мы пили чай и разговаривали про жизнь, то вдруг с улицы послышался шум мотора. Машина подъехала к бытовке и затормозила, из нее вышли люди, хлопнув дверьми.

– Витя, здорово! Открывай, домой едем, – в бытовку заглянул худощавый парень в камуфляже. Увидев нас, он кивнул нам, как старым знакомым, мы с ним тоже поздоровались.

Витя выбежал из бытовки и стал разговаривать о чем-то с приехавшими людьми. Мы с Серегой выглянули в окошко и увидели, что у машины стояли три человека и весело разговаривали с Витей.

Я решил выйти и поздороваться со всеми. На выходе из бытовки я обратил внимание на металлоискатель Tesoro, прислоненный к стене возле моего рюкзака. «Копатели» – подумал я и сразу понял, как нужно себя вести.

А Витя, увидев нас, стал представлять нас с Серегой приехавшим, те сами нам сразу представились. Мы пожали руки и перебросились парой фраз о копании. Как я понял, люди, приехавшие сюда в степь на легковой машине, по умолчанию являются копателями. Это повальное увлечение местных молодых и не очень людей, которому каждый отдается в меру возможностей. Я обратил внимание, что один из приехавших, молодой парень примерно одного со мной возраста, был без руки. Точнее, у него вместо руки был протез.

Витя сказал, что он может снабдить нас водой из своих запасов, поскольку ему привозят воду в цистерне раз в неделю. Мы попрощались с копателями, которым тоже не терпелось поскорее вернуться из степи домой, взяли рюкзаки и пошли в сторону палатки за пустыми бутылками. Вернувшись, мы уже не застали там эту копательскую троицу, которая оставила Вите какие-то продукты. Когда мы снова зашли в бытовку, то наш новый знакомый был уже заметно навеселе: в одиночестве он явно вскрыл пузырек с нашей настойкой, от него пахло спиртом и боярышником.

– Ох, и горькая у вас водка, – так встретил он нас, – я хлебнул, как обычно, а у меня аж в легких перехватило! – смеялся Витя и тряс своими всклокоченными волосами, которые очень давно не видели ни шампуня, ни расчески.

Он подвел нас к цистерне и позволил набрать из нее столько воды, сколько влезло в бутылки. Мы были ему очень благодарны за это, потому что теперь мне не нужно было идти за 15 километров на хутор.

– Повезло тебе, – смеялся Серега, – надо было нам раньше сюда подойти.

Уже темнело, и мы, снова и снова поблагодарив Витю, пошли к нашему лагерю. Я отдал ему второй оставшийся у меня пузырек с настойкой, и он пожелал нам хорошего пути, предложив прийти и завтра, чтобы посидеть и попить чаю. Мы обещали заглянуть как-нибудь между копанием и отдыхом и на этом ушли.

До поздней ночи мы с Серегой сидели у костра, пили чай без ограничений и усиленно доедали запасы провизии: нам оставалось всего два дня на копание.

Утром после легкого завтрака мы помчались копать за дамбой. Настрой у нас был боевой, мы чувствовали себя если не владельцами, то, по крайней мере, уж точно совладельцами этой балки в данный конкретный момент. Витя, увидев нас возле блиндажей, махнул рукой и что-то прокричал, но из-за ветра слов было не разобрать. Мы так же махнули ему и продолжили копать по склону балки. Я выбрал места пониже, а Серега ходил по высоте. Возле небольшой ямы я назвонил хороший сигнал, не торопясь выкопал яму и стал доставать оттуда консервные банки, ленты от каких-то больших патронов, несколько снарядов к авиационной пушке, осколки стеклянных пузырьков. Чуть поглубже пошла ржа в земле, и оттуда я вытащил ножны для штыка к карабину 98к! Металл был очень крепкий, правда, при внимательном осмотре выяснилось, что они были немного погнуты, и в нижней трети ножен зияло осколочное отверстие. Докопав яму до материка и ничего больше не обнаружив, я пошел дальше. Серега за это время вырвался вперед. Я обратил внимание, как он походил возле одного блиндажа наверху, что-то покопал там и пошел дальше. Следуя инстинкту, я решил подстраховаться и посмотреть этот же блиндаж сам. Вокруг блиндажа и в нем самом было пусто, никаких сигналов. Но вот в двух метрах от него сверху я назвонил очень четкий сигнал. Набитой рукой привычно я выкопал в грунте квадрат, поддел его лопатой и перевернул. На дне образовавшейся ямки виднелся алюминиевый орел, который держал в лапах свастику. А вокруг зернистая поверхность…