Автор книги: Павел Ильин
Жанр: Прочая образовательная литература, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Вопрос о степенях членства и проблема «периферии» тайных обществ. Случай А. С. Грибоедова
Пожалуй, наиболее известный и, в определенной степени, показательный пример недоказанного обвинения на следственном процессе по делу декабристов – это случай Александра Сергеевича Грибоедова. Ходу расследования по делу Грибоедова посвящены обстоятельные работы М. В. Нечкиной[407]407
Нечкина М. В. Следственное дело А. С. Грибоедова. М., 1982.
[Закрыть]. Отличающиеся глубиной и тщательностью анализа источникового материала, они принадлежат к числу лучших работ, посвященных критике документов следствия, с углубленным рассмотрением вопроса о членах тайных обществ, оправданных на следственном процессе. Нечкина поставила для своей работы «задачу анализа фактических данных следствия и оценки их достоверности»[408]408
Там же. С. 13. Ср.: Щеголев П. Е. Грибоедов и декабристы. С. 94–110.
[Закрыть]. Приступая к исследованию, она констатировала: «Следственное дело о Грибоедове еще ни разу не подвергалось специальному изучению источниковедческого характера»[409]409
Нечкина М. В. Следственное дело А. С. Грибоедова. С. 12. Важно при этом отметить, что в данном случае в принятом исследовательницей понятийном аппарате выражение «следственное дело о Грибоедове» означает не его персональное дело, но весь комплекс показаний и других документов, затрагивающих расследование о Грибоедове и сохранившихся в фонде следствия.
[Закрыть]. П. Е. Щеголев, публикатор дела о Грибоедове, высказал лишь отдельные замечания о степени достоверности сделанных показаний, при этом он не ставил отдельной задачей своей работы выяснение вопроса: был или не был Грибоедов членом тайного общества. Основным содержанием исследования, по мнению Нечкиной, теперь должна была стать проверка фактических данных «дела».
В ходе работы историк считала необходимым установить общие требования критического подхода к использованию данных следственных показаний как исторического источника. «Проверка достоверности дела» заключалась прежде всего в анализе фактических данных, обнаруженных в показаниях; последний, в свою очередь, производился на основе взаимного сопоставления различных показаний между собой, а также сопоставления информации, заключенной в показаниях, с данными других источников[410]410
Там же. С. 13.
[Закрыть]. При критическом анализе фактических данных Нечкина сосредоточила свои усилия на разработке следующих вопросов: знал ли Грибоедов о существовании тайного общества декабристов, был ли он членом, формально принятым в это общество, в чем состояло содержание встреч Грибоедова с руководителями тайного общества в Киеве в июне 1825 г.
Выводы, к которым пришла Нечкина на основе рассмотрения документальных свидетельств, сопоставления различных показаний, других источников, анализа линии поведения Грибоедова на следствии, следует также разделить по выделенным ранее аспектам исследования. Во-первых, исследовательница дала положительный ответ на вопрос «знал ли Грибоедов о тайном обществе»: «Грибоедов был осведомлен не только о самом факте существования тайного общества, но и о программе его, о целях политического переворота и декабристских вариантах программы»[411]411
Там же. С. 33.
[Закрыть]. Во-вторых, рассматривая вопрос о формальном членстве Грибоедова в тайном обществе, Нечкина отметила, что ответить на него гораздо сложнее, чем на первый, ввиду разноречивости имеющихся показаний. Тем не менее, сопоставление следственных показаний привело исследователя к заключению: «…сам факт предложения Грибоедову вступить в члены тайного общества не подлежит никакому сомнению…» Факт приема, по ее мнению, также имел место, но принятие произошло в несовершенной, незаконченной форме.
Ключевым для обоснования этого вывода является показание Рылеева в ответ на вопрос о приеме Грибоедова: «…хотя он из намеков моих мог знать о существовании общества, но не будучи принят мною совершенно, не имел права на доверенность Думы». Показание Рылеева поддерживалось двумя свидетельствами руководителей Северного общества, Оболенского и Трубецкого, ссылавшихся на слова Рылеева о принятии Грибоедова[412]412
ГАРФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 174. Л. 4, 7, 20.
[Закрыть]. «В силу изложенных выше соображений нельзя не признать сильной позицию тех исследователей, которые придерживаются мнения, что Грибоедов был членом тайного общества», – таков вывод, который сформулировал историк[413]413
Нечкина М. В. Следственное дело А. С. Грибоедова. С. 50, 52. Ср.: Щеголев П. Е. Грибоедов и декабристы. С. 124. Современные исследователи не подвергают сомнению вывод М. В. Нечкиной о предложении, сделанном Грибоедову Рылеевым (см.: Бокова В. М. Эпоха тайных обществ. М., 2003. С. 475).
[Закрыть].
М. В. Нечкина пришла к следующему заключению: Грибоедов, бесспорно, знал о тайном обществе, о его цели и планах военной революции. Он был принят в Северное общество в несовершенной форме, а затем, выполняя поручение его руководителей, встречался в Киеве с членами Южного общества и Трубецким. Реконструируя содержание этих встреч, Нечкина выдвинула гипотезу о том, что предмет переговоров Грибоедова и руководителей Васильковской управы Южного общества был связан с замыслом военного выступления – «Белоцерковским планом», разработанным С. Муравьевым-Апостолом и Бестужевым-Рюминым в конце 1824 г. для совершения политического переворота, а именно – осведомление об этом плане главнокомандующего Кавказским корпусом А. П. Ермолова. Грибоедов, по-видимому, отказался служить передаточным звеном для информирования об этом плане и, возможно, для склонения к участию в военном выступлении своего начальника[414]414
Нечкина М. В. Следственное дело А. С. Грибоедова. С. 53–84.
[Закрыть]. Подводя итог проделанному анализу, Нечкина писала: «Грибоедов, несомненно, знал о тайном обществе декабристов и, по-видимому, был в какой-то форме принят в него Рылеевым. Ему удалось избежать кары более всего в силу осторожнейшего поведения на следствии и влиятельных родственных связей»[415]415
Нечкина М. В. Движение декабристов. Т. 2. С. 397.
[Закрыть].
Выражение, примененное Рылеевым по отношению к Грибоедову («несовершенное» «принятие» в члены тайного общества) означает, как представляется, незаконченный, незавершенный прием, остановившийся на одном из этапов процедуры. Надо отметить, что «несовершенный прием» – устойчивое выражение, которым пользовались члены тайных обществ, говоря о незаконченной процедуре, неполном принятии в тайное общество. Случаи незавершенного приема фиксируются в материалах следствия. Так, имеется показание А. А. Бестужева о приеме Д. И. Завалишина: «Рылеев принял было его в члены, но узнав, что он писал из Бразилии письмо к государю императору, содержание которого не хотел сказать, приостановился открывать ему все и после не вверялся ему». При этом уже был выяснен образ мыслей Завалишина, который был сочтен соответствующим кандидату на прием. Действительно, тот же Бестужев показал о Завалишине: «Мнение о перемене порядка вещей он сам излагал»[416]416
ВД. Т. I. С. 446.
[Закрыть].
Принятие в тайное общество – процесс продолжительный во времени. Сначала нужно было узнать образ мысли кандидата, выяснить единомышленник он или нет; только после этого делали предложение вступить в члены. По имеющимся показаниям, нет сомнений, что такое предложение Грибоедову делалось. Из этого следует, что первый этап приема был пройден, Грибоедова признали единомышленником. На втором этапе сообщалось о существовании тайного общества, имеющего целью улучшение правительства, но без подробностей – фактически это было начало приема, при этом делалось предложение присоединиться. Если кандидат соглашался участвовать, он уже считался полноценным членом первой степени. Формула, примененная Рылеевым в отношении Грибоедова в разговоре с Трубецким («наш»), а также утвердительное свидетельство Оболенского прямо говорят о том, что прием Грибоедова состоялся, однако показание Рылеева вынуждает сопроводить этот вывод оговоркой: прием не был полностью завершен. Почему это произошло?
Прием мог остановиться по ряду причин: отъезд новопринятого, его подозрительные для принимающих поступки (случай Завалишина), нежелание подчинять себя воле руководителей тайного общества, наконец, несогласие со средствами, которые в перспективе предполагались для достижения цели (использование военной силы).
Тем не менее, следует особо подчеркнуть, что принятый в первую степень членства считался «своим»: то есть членом, хотя и «полупринятым». Для принятых членов всех степеней имелось одно обобщающее название, устойчиво встречающееся в среде участников конспирации, которое отражало формальную организационную связь с этим лицом – формула «наш». К Грибоедову, как следует из показаний Трубецкого, она была применена. И Трубецкой понял эту формулу таким образом, что сделал вывод о принятии Грибоедова в тайное общество. Очень важным обстоятельством для правильной интерпретации этого свидетельства, мимо которого прошли оппоненты М. В. Нечкиной, является тот факт, что руководитель тайного общества принял эту формулу как сообщение о приеме нового члена и настолько не сомневался в этом своем понимании, что несколько раз назвал Грибоедова членом тайного общества без какой-либо оговорки, что в условиях следствия было особенно ответственным уличающим показанием. Сообщение Рылеева не позволяло Трубецкому сомневаться в этом факте[417]417
Б. Е. Сыроечковский, автор рецензии на исследование М. В. Нечкиной, не придал значения формуле Рылеева, которую передал на следствии Трубецкой: «он наш». Историк считал, что Трубецкой услышал от Рылеева несколько неясных и незначащих слов и к тому же неверно их понял. Исходя из этого, рецензент полагал, что свидетельство Трубецкого не имеет доказательной силы (Сыроечковский Б. Е. Рец.: Нечкина М. В. Следственное дело о А. С. Грибоедове. М., 1946 // Вопросы истории. 1946. № 8/9. С. 122). С этим выводом авторитетного исследователя трудно согласиться.
[Закрыть].
Вопросы об организационном устройстве тайных обществ и, в частности, о процедуре приема в декабристскую конспирацию, о степенях членства заслуживают отдельного исследования. Эти вопросы освещались в следственных показаниях фрагментарно и скупо. Не затрагивались они подробно и в мемуарах декабристов, поэтому исследователи вынуждены прибегать к реконструкции содержания уставных правил на основе всего комплекса документальных свидетельств.
В Южном обществе «несовершенный прием» относился к случаям т. н. «полупринятых» членов. Согласно имеющимся прямым свидетельствам участников конспиративных собраний, «полупринятые» назывались «членами» наряду с полноправными участниками организации. В Южном обществе при вступлении в члены общества сообщались тайна существования общества и правила устава, в ходе вступления давалась «присяга или просто честное слово» хранить тайну и оказывать всевозможное содействие. При этом старались не сообщать имена других членов, и, как правило, вновь принятый имел связь только с принявшим его или ближайшим окружением последнего. Предполагалось, что «принимаемый уже тот, коего образ мыслей был сходен с образом мыслей союза», поэтому своеобразный отбор проходил уже при выборе кандидата, а в ходе самого приема объявлялись «цель и средства» тайного общества. «Сие было одним из законов, принятых обществом, чтобы объявлять новопринимающимся цель его и средства, дабы тем соблюсти единогласие»[418]418
ВД. Т. IV. С. 111; Т. X. С. 281; Т. XI. С. 198, 210; Т. XII. С. 349.
[Закрыть]. Таким образом, на позднем этапе существования тайного общества предлагалось вступить уже заранее отобранным единомышленникам, чьи взгляды уже имели сходство с «образом мыслей» членов тайного общества. Однако, для того чтобы знать взгляды кандидата, необходимо было их выяснить. Для этого и существовала определенная схема предварительного общения перед предложением вступления или началом процедуры принятия.
В Северном обществе действовал утвержденный осенью 1823 г. устав («статуты»). Согласно ему, в тайном обществе имелись две степени членства: «убежденные» и «соединенные». Первые – старые члены, основатели, а также, с течением времени, наиболее проверенные новопринятые; они знали о цели и планах воспользоваться военной силой для ее достижения. Новопринятые образовывали низшую степень членства – «круг» «соединенных», которому также объявлялась дальняя политическая цель общества – достижение представительного правления. Они не имели права принимать новых членов, но могли намечать кандидатов. В это время кандидатов испытывали после ознакомления с написанным Е. П. Оболенским сочинением, в котором содержалось рассуждение «об обязанностях гражданина» к семье и отечеству. Его «давали читать… знакомым, без всяких предосторожностей; но замечали влияние нравственное, какое оно могло произвести на молодых людей… и по влиянию сему судили о большей или меньшей готовности их вступить в общество»[419]419
ВД. Т. I. С. 267.
[Закрыть].
Вместе с тем, в Северном обществе, как и в Южном, на практике существовала степень «полупринятых». Эта степень членства сложилась в ходе совершенствования действующей процедуры приема. Она отразилась в организационном устройстве наиболее активной части Северного общества, выделившейся в 1824 г. – «рылеевской отрасли», к которой принадлежал Грибоедов. В ходе приема в тайное общество, когда кандидат считался «полупринятым», конкретные сведения о существовании тайного общества ему открывали не сразу. «Положено было, чтоб тот, кто принимает нового члена, не открывал ему о существовании общества, но только открывал ему свой образ мыслей… Я требовал, чтобы все сие было делано в виде знакомства, основанного на одинаковом образе мыслей, а не в виде принадлежности к тайным обществам», – показывал Трубецкой. На практике, после выяснения единомыслия в политических вопросах, чаще всего следовало открытие существования сообщества единомышленников, о чем говорят показания А. И. Якубовича, А. А. Бестужева, Г. С. Батенькова[420]420
ВД. Т. I. С. 107, 181; Т. XIV. С. 42, 89–90, 98.
[Закрыть].
«Полупринятым» открывали конкретные сведения о существовании тайного общества после определенного промежутка времени, причем кандидат мог отказаться от вступления, дав честное слово никому не говорить о сделанном ему предложении (случаи Э. А. Белосельского, Ф. А. Щербатова). Новопринятый член общался главным образом с принявшим его членом и его «управой». Таким образом, и в Северном обществе существовали три степени членства, последнюю из которых образовывали кандидаты-«полупринятые». «Эти „полупринятые“ составляли на практике третью, самую низшую категорию членов, не имевшую, судя по всему, собственного названия», – отмечает В. М. Бокова[421]421
Бокова В. М. Эпоха тайных обществ. С. 458.
[Закрыть].
Данные о процедуре приема, распространенной в «рылеевской отрасли», содержатся в показаниях самого Рылеева: «…принимающий должен был узнать образ мыслей принимаемого. Если сей последний пламенно любил Россию, если он для блага ее готов был на всякое самоотвержение, если был хорошего поведения, притом скромен и умен, то принимающий мог его принять немедленно, но кроме себя, не имел права открывать других членов. После уже, судя по деятельности его и способностям, ему открывались и другие» [422]422
ВД. Т. I. С. 159.
[Закрыть]. А. А. Бестужев специально отвел организационным принципам «рылеевской отрасли» отдельное показание. «Правила приема были следующие: во-первых, исследовать жизнь того, на кого метят… Чтобы узнать образ мыслей – начинать противоречить – и когда тот разгорячится – то и видеть образ его мыслей. Рассудительных брать со стороны доказательств, а пылких – блестящими картинами будущего… Честолюбивым оставлять надежду, как они будут славны, а людям, требующим руководителей уже с именем, не обманывая, намекать, что тут есть люди…» [423]423
ВД. Т. I. С. 441.
[Закрыть]. После предложения вступить в тайное общество «обработка» согласившегося кандидата продолжалась. Стадийность «посвящения» была сложная. Полная цель тайного общества открывалась в зависимости от готовности новопринятого, не сразу. «Впрочем, о времени и решительных мерах никто не должен был знать, кроме Думы», – свидетельствовал А. Бестужев[424]424
Там же.
[Закрыть]. В «рылеевской отрасли», согласно показаниям Бестужева, вновь принимаемым открывались данные о политической цели (в общем виде) и характере общества, его членах. Решительные меры и срок начала действия не объявлялся. Общение ограничивалось первоначально только тем лицом, кто предложил вступить[425]425
См. об этом: Бокова В. М. Эпоха тайных обществ. С. 458–459.
[Закрыть].
Подробные показания о характере приема в низшую степень членства на юге дал С. Муравьев-Апостол в связи с запросом о членстве офицеров Ахтырского гусарского полка Арсеньева, Франка и Семичева. Он сообщил о подразделении членов общества на три разряда – старых членов, принятых после 1821 г. и «новопринятых». Согласно показаниям С. Муравьева-Апостола, низшему «третьему» разряду открывали далеко не все о конкретных планах руководителей, не знали они ни о внутреннем устройстве общества, ни об его руководстве, ни о средствах действия.
Дело не только в сроке пребывания в тайном обществе «полупринятых». Речь должна идти о том, насколько доверяли новому члену руководители тайного общества, насколько его считали готовым воспринять политические цели тайного общества в полном объеме. Некоторые вновь вступившие становились сразу активными участниками, как М. М. Спиридов или сам М. П. Бестужев-Рюмин. Другим открывать все планы и замыслы считалось излишним, они должны были узнать впоследствии о конкретных планах, в особенности если речь шла о военном мятеже. Принципы строгой конспирации не позволяли открывать весь объем цели и средств тайного общества всем новопринятым членам, не проверенным еще в полной мере и только испытывавшимся в качестве единомышленников. До «полупринятых» было донесено общее представление о политической цели: достижении представительного правления. Представление о средствах не было полностью ясным и включало различные варианты политического действия: воспользоваться военной силой или вообще – действовать по мере возможности, заявить о своих требованиях при вступлении на престол нового монарха. Новопринятые не принимали активного участия в делах общества, присутствовали только на нескольких совещаниях, на которых нередко одновременно происходило постепенно ознакомление новых членов с другими участниками, с целями общества, велась агитация для окончательного привлечения их в организацию.
К «третьему разряду» членов, по утверждению Муравьева-Апостола, принадлежали не только офицеры Ахтырского полка (Франк, Семичев), но и офицеры-артиллеристы (Пыхачев, Нащокин и др.), а также офицеры другого гусарского полка – принца Оранского (Паскевич, Веселовский); об этом Муравьев-Апостол свидетельствовал в отдельных показаниях, отложившихся в следственных делах этих офицеров[426]426
ГАРФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 176 (И. А. Арсеньева). Л. 5–5 об. Показание от 19 февраля 1826 г.; Д. 94 (М. Н. Паскевича). Л. 8. См. также дело П. А. Нащокина: ВД. Т. XIX. С. 131.
[Закрыть]. Примеры показывают, что членов «третьего разряда» фактически считали уже сочленами, вошедшими в состав тайной организации. Не случайно об их приеме и поступлении в общество принимавшие члены сообщали руководителям декабристской конспирации. Так, например, Пестель прекрасно знал о том, что в тайное общество были приняты Пыхачев, Фролов (отрицавший на следствии свое членство), а М. Муравьев-Апостол знал от Бестужева-Рюмина, что он принял в общество Пыхачева, Нащокина и других артиллерийских офицеров. Бестужев-Рюмин сообщал о том, что «полупринятым» членам сообщалось цель общества – «искоренить злоупотребления правительства и ограничить власть государя»[427]427
ВД. Т. XIX. С. 87, 93, 131–133.
[Закрыть].
Таким образом, методы вербовки разнились, но сводились к трем последовательным этапам: изучению образа мысли кандидата, его характера и умственных качеств, предварительного осведомления его о существовании тайного общества (очевидно, без обозначения «дальней» цели и главное – без определенных сведений о тайном обществе) и, наконец, из собственно процедуры приема (формальное предложение, отбирание устного «слова» или письменной расписки). При этом надо отметить специально, что кандидат мог отказаться от сделанного ему предложения.
«Полупринятые» в тайных обществах после 1821 г. – чрезвычайно важное явление для исследования персонального состава декабристской конспирации. Их считали сочленами, хотя и не открывались им в полной мере, на них предполагалось опираться при дальнейших планируемых военных выступлениях. Иными словами, политический характер и цели тайного общества не скрывались от членов низшей степени. Скорее всего, речь шла об ограничении в открытии конкретных планов военных выступлений, всех средств, считавшихся возможными для применения, планов покушения на жизнь императора, а также данных о структуре, принципах управления, руководстве конспирации. Главное отличие «полупринятых» от последующих степеней членства – неполное знание о внутреннем устройстве тайного общества, целях, намерениях и конкретных планах, а также сравнительно слабое участие в его деятельности[428]428
Поэтому на следствии складывалась парадоксальная ситуация: руководители конспирации называли принадлежавших к этому разряду членами тайного общества, а последние, напротив, отрицали свое участие в конспирации, говоря только о том, что они слышали о существовании ее, или о том, что им было сообщено только о политическом характере общества, в которое они, однако, не поступали.
[Закрыть].
Случай Грибоедова может быть полностью «вписан» в вариант «несовершенного» приема. Действительно, руководство «рылеевской отрасли» составило отчетливое представление об образе мыслей Грибоедова в течение нескольких месяцев общения в Петербурге, после приезда драматурга в столицу в 1824 г. Информация о контактах, прямо относившихся к приему Грибоедова, как определенно следует из показаний, адресует к одному Рылееву. Очевидно, предложение вступить в тайное общество последовало от самого руководителя «отрасли», наиболее энергичного конспиратора, привлекавшего новых членов из среды литераторов. «Пламенная любовь» к отечеству, либеральный образ мыслей Грибоедова, его ум и выдающиеся личные качества не вызывали сомнений. Это говорит в пользу того, что в данном случае дело не ограничилось предложением кандидату и поступлением его в разряд «полупринятых» – следует высказать предположение о том, что Грибоедов был принят в члены «немедленно». Но в данном случае, как показал Рылеев, Грибоедову открыли ограниченные сведения о тайном обществе. Общение по делам тайного общества, по-видимому, ограничилось Рылеевым и его ближайшим товарищем А. Бестужевым. Грибоедов, таким образом, вошел в «рылеевскую отрасль».
Современный исследователь В. М. Бокова отмечает: «…методика вербовки, основанная на провоцировании кандидата на явное обнаружение своего образа мыслей, была примерно одинакова в обоих основных обществах», созданных после 1821 г.[429]429
Бокова В. М. Эпоха тайных обществ. С. 532.
[Закрыть] Грибоедову не нужно было обнаруживать свой образ мыслей и проходить через длительное «прощупывание»: близким к нему участникам тайного общества, тесно сошедшимся с ним на почве литературных интересов, был хорошо известен общественно-политический строй взглядов автора пьесы «Горе от ума», встреченной с энтузиазмом и активно распространявшейся либеральными кругами: в ее главном герое участники тайного общества узнавали своего единомышленника. Тем более, что, как неопровержимо свидетельствуют следственные показания, разговоры между Грибоедовым и Рылеевым, Бестужевым, Одоевским носили откровенный характер и напрямую касались острых политических тем, собеседники не сдерживались в оценках.
Учитывая имеющиеся данные о личности и взглядах Грибоедова, следует выдвинуть предположение: в данном случае Рылеев имел дело с человеком «рассудительным». Поэтому его убеждали вступить в тайное общество, очевидно, «со стороны доказательств»: «Принять в члены значило показать… механизм общества и позволить избирать самому. О цели и мерах говорили не вдруг, и не все, и не всем одинаково… Принявший должен был обрабатывать тех, которые не готовы», – показал на следствии А. Бестужев[430]430
ВД. Т. I. С. 440–441.
[Закрыть]. Зная о том, что Грибоедов располагал некоторыми данными «о цели и мерах», можно утверждать, что процесс приема в тайный союз продвинулся достаточно далеко и не ограничился только первой стадией.
Круг реальных связей с участниками тайных обществ на протяжении 1824–1825 гг. (прежде всего, в Петербурге) не оставляет сомнений в самой возможности предложения Рылеева, сделанного Грибоедову. Нечкина предприняла особые усилия для вскрытия такого рода связей, опираясь на имеющиеся источники, современные эпохе, и данные мемуарных, эпистолярных и других документов[431]431
Нечкина М. В. Грибоедов и декабристы. С. 442–455.
[Закрыть]. Нет принципиальных преград для отнесения Грибоедова к числу участников декабристского общества и при анализе его взглядов: то, что он был ближайшим единомышленником членов тайных обществ, никогда не вызывало сомнений как у сторонников признания факта его вступления в тайное общество, так и у их оппонентов; этот вывод следует из всей совокупности документального материала. Заключение, к которому пришла Нечкина, нужно признать объективным: «принципиальных программных разногласий по линии основных политических идей у Грибоедова с декабристами не было». Исследователи констатируют разногласия в тактических вопросах: сомнения Грибоедова в планах насильственного военного переворота[432]432
Там же. С. 462.
[Закрыть]. Однако эти сомнения были в полной мере свойственны значительной части членов тайных обществ, не исключая и лидеров позднедекабристских организаций (даже наиболее радикального Общества соединенных славян), в том числе Пестеля, Оболенского, П. Борисова.
В члены Северного общества набирались участники литературного кружка, группировавшегося вокруг Рылеева и А. Бестужева. Грибоедов, прибыв в Петербург, органично вошел в состав этого литературного круга. Как отмечает В. М. Бокова, «границы между литературным кружком и тайным обществом оказались очень зыбкими, и попадавшие в орбиту кружка литераторы так или иначе вербовались потом в тайное общество…». «Рылеевцы» «вербовали писателей вполне целенаправленно», доказательством чему являются предложения, сделанные П. А. Вяземскому, В. Д. Сухорукову, Я. И. Ростовцеву, В. К. Кюхельбекеру и др. Основной побудительной причиной для приглашения их в тайное общество служили возможности «использования» их литературного труда и известности. Так, о приеме Ростовцева Оболенский показал: «будучи Поэт, был принят мною единственно как человек, коего талант мог быть полезен распространению просвещения, тем более, что талант сей соединен был с истинною любовью к отечеству и с пылким воображением» [433]433
ВД. Т. I. С. 235. Ср.: Бокова В. М. Эпоха тайных обществ. С. 473–475.
[Закрыть]. Грибоедов был как нельзя более важен и ценен с точки зрения пропаганды и просветительской деятельности в духе тайного общества, еще большее значение ему придавал факт авторства лучшего произведения агитационного характера, с точки зрения «либералистов»; его выдающийся талант не подвергался сомнению, равно как свободолюбие и патриотизм.
Оценивая показания о Грибоедове, полученные следствием, необходимо заметить, что им свойственна определенная внутренняя противоречивость. Авторы большинства свидетельских показаний выгораживали Грибоедова, стремились интерпретировать свои контакты с известным литератором как дружеские отношения единомышленников, пытались создать впечатление, что Грибоедов мог знать о тайном обществе, но сам формальный прием в конспиративную организацию не состоялся. В ряде случаев, для придания большего веса отрицанию факта состоявшегося приема свидетели по делу прибегали к утверждению о начавшейся, но не законченной процедуре приема, о несочувствии Грибоедова основным целям тайного общества, что вступает в явное противоречие с другими следственными показаниями и данными других источников.
На следствии Рылеев воспользовался «несовершенным» (незаконченным) приемом Грибоедова, чтобы отчетливо показать несогласие писателя с намерениями заговорщиков, подчеркивая, что прием остановился из-за неполного согласия кандидата с целью тайного общества. Из показаний Рылеева как будто следовало, что последний только знал или «мог знать» о существовании тайного общества, но фактически не принадлежал к нему. Напрашивается вывод: это было сделано для оправдания Грибоедова (незавершенный прием как бы снимал обвинение в формальной принадлежности к тайному союзу, которое, как хорошо знали подследственные, было определяющим на процессе). Главный аргумент Рылеева – неполное согласие Грибоедова с целями декабристского общества – представляется недостаточно ясным, во всяком случае он оставляет широкое пространство для различных интерпретаций. Но, самое главное, он в значительной мере опровергается собственными показаниями Рылеева и показаниями других лиц. А. Бестужев свидетельствовал о том, что в своих откровенных разговорах «с Грибоедовым, как с человеком свободомыслящим… нередко мечтал о желании преобразования России. Говорил даже, что есть люди, которые стремятся к этому». Бестужев не мог утверждать, говорил ли он Грибоедову «прямо об обществе и его средствах» в подробностях[434]434
ГАРФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 174. Л. 7.
[Закрыть]. Перед нами попытка отвергнуть собственное участие в приеме Грибоедова, либо просто избежать свидетельствования по этому вопросу. Здесь отсутствует прямое сообщение о приеме кандидата, но, вместе с тем показания Бестужева не содержат категорического отрицания собственного участия в этой процедуре. Информирование кандидата о «людях», стремящихся к преобразованиям, как справедливо отмечала Нечкина, есть сообщение о декабристском обществе.
Показание Рылеева, отличающееся внутренней противоречивостью, приводит исследователя к выводу о незавершенном приеме Грибоедова в тайное общество. При этом Рылеев вынужден был сообщить следствию о конкретной стороне своих разговоров с Грибоедовым: «…делал ему намеки о существовании общества, имевшего целью переменить образ правления в России и ввести конституционную монархию», «он из намеков моих мог знать о существовании общества»[435]435
Там же. Л. 5.
[Закрыть]. Формальный прием Рылеев отрицал, несмотря на утверждения ссылавшихся на него свидетелей.
В условиях конспиративной деятельности сообщение о существовании тайного общества, адресованное единомышленнику, с которым ведутся откровенные разговоры и которому открывается цель этого общества, несомненно связано с предложением о вступлении в это общество. Прием мог быть прерван из-за нежелания кандидата вступить в члены общества, как это было в известных случаях (Вяземский, Жуковский, Ф. А. Щербатов и др.). Но в таком контексте, в условиях расследования о членстве Грибоедова, в руки Рылеева и Бестужева попадал неопровержимый аргумент: несмотря на их предложения, Грибоедов отказался вступить, перед ними открывалась возможность заявить о несходстве их взглядов, о принципиальных разногласиях Грибоедова и руководителей тайного общества. Однако подследственные не решились полностью отвергнуть общность взглядов между ними и Грибоедовым, не стали они «придумывать» и решительный отказ Грибоедова от членства в тайном обществе[436]436
Ссылка К. Ф. Рылеева на несходство мнений о способах введения Конституции ставится под сомнение его следующим показанием. Кроме того, такое несходство мнений обнаруживается и внутри тайного общества, среди его членов.
[Закрыть].
Что знал Грибоедов о тайном обществе? Он был осведомлен о факте его существования, его цели (преобразование правления и введение конституции), других элементах программы («буржуазные свободы»), средствах достижения цели (военный переворот или давление на власть в помощью военной силы, – об этом свидетельствует традиционно приписываемая Грибоедову фраза о «ста прапорщиках», желающих изменить «весь государственный быт России»), о времени планируемого выступления – при смене императора (об этом говорит его слова, брошенные при известии о смерти Александра I и присяге новому императору Константину: «В настоящую минуту идет в Петербурге страшная поножовщина»[437]437
Рассказ входившего в ближайшее окружение Ермолова А. Ф. Реброва, переданный Д. В. Давыдову самим Ермоловым. См.: Давыдов Д. В. Из «Записок, в России цензурой не пропущенных» // А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников. С. 152.
[Закрыть]). Как справедливо писала М. В. Нечкина, знать о том, что в момент смены императора на престоле последует открытое выступление, мог только человек, вовлеченный в деятельность декабристской организации. Кроме того, Грибоедов располагал данными о структуре тайного общества и его распространении в южных губерниях (в пользу этого говорят встречи в Киеве). Все эти сведения, носившие конкретный характер, бесспорно говорят о том, что члены тайного общества осведомили Грибоедова не только о существовании заговора, но и о средствах к достижению политической цели, безусловно свидетельствуют о знании им планов переворота. В силу этого отрицание Грибоедова на следствии своей осведомленности о тайном обществе трудно признать достоверным, равно как и показания ряда участников тайного общества, спасавших его от обвинения в принадлежности к «злоумышленному обществу».
Объем информации, которым, судя по указаниям источников, обладал Грибоедов, сообщался на стадии приема, подразумевавшей полноправное членство, а главное – согласие кандидата на вступление в общество. Очевидно, процедура приема Грибоедова в Северное общество если и была прервана, то уже после его согласия быть членом, после прохождения первой стадии «испытания» или «первоначального членства».
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?