Текст книги "Русские циклы"

Мнение Гумилёва

Первым произвёл этнологический анализ событийной канвы русской истории Лев Гумилёв. Хотя бы уже поэтому его концепция заслуживает внимания.

Применительно к периоду монгольского завоевания теория Гумилёва, мягко говоря, весьма экстравагантна. Суть её заключается в том, что не было ни татаро-монгольского нашествия, ни тем более татаро-монгольского ига. В действительности, по мнению Гумилёва, имел место быть лёгкий кавалерийский рейд с целью «замирения» русских княжеств. Отношения, сложившиеся между Ордой и Русью после этого «замирения», Гумилёв охарактеризовал как союзнические. Причём особенно выгоден союз был Руси, так как последняя совершенно ослабела и не могла самостоятельно противостоять натиску с Запада – экспансии католической Европы. Но тут, по счастью, приспели монголы и защитили изнемогшую Русь от опасности. Упомянутое ослабление Руси было следствием того, что она подошла к пределу своего этногенеза, утратила пассионарность и погрузилась в обскурацию. Этнический распад и обскурация проявились в целой череде военных, политических и моральных «бед», постигших в то время Киевскую Русь.

Думаю, что не стоит доказывать очевидную для всех, кто не полностью слеп и не совершенно глух к историческим фактам, истину, что пришествие на Русь монголов было именно нашествием, а не «замирением»; что оно было опустошительным завоеванием, а не лёгким кавалерийским рейдом в целях фуражировки. Всё это давно уже показано и доказано исторической наукой на основании не досужих фантазий, а многочисленных реальных фактов, и интересующиеся найдут в соответствующих работах информацию с исчерпывающей полнотой. А потомкам Фомы-неверующего можно посоветовать посетить археологические раскопки десятков сожжённых Батыем русских городов, своими руками потрогать угольки и кости, на которых основался «союз» с Ордой.

Наша задача иная – определить этнополитические аспекты исторической ситуации в момент монгольского удара по русским княжествам. Находилась ли Русь действительно в фазе обскурации? Что за беды её преследовали? Каким образом она их преодолевала? И какую роль при том сыграла Орда?

Итак, Лев Гумилёв считал, что Киевская Русь в XIII веке погружается в обскурацию, происходит распад этноса. Доказательства этому он выдвинул следующие:

Доказательство № 1.

В начале XIII века ливонские немцы захватывают в низовьях Западной Двины два замка, принадлежавшие полоцким князьям – Кукейнос и Герсике. Полоцкий князь не оказал помощи их владельцам, новгородцы действовали вяло, «прочие же сильные князья – владимирский, смоленский, черниговский – вели себя так, будто вторжение немцев в Прибалтику их не касается. А что, если они были правы? Ведь из этого следует, что Русская земля как единство перестала существовать. Это значит, что субэтносы XI века в XIII веке превратились в отдельные этносы, утратившие политические связи и этническую целостность…»[67]67
  Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М.: ДИ ДИК, 1997. Кн. 2. С. 45.


[Закрыть].

Отнюдь не значит. Политическое обособление русских земель в XII веке – факт общеизвестный и вполне обычный для рассматриваемой эпохи. Многие европейские страны одновременно прошли через период феодальной раздробленности, но нигде он не привёл к национальному распаду. Действительно, всякая из обособившихся русских земель вела самостоятельную политику, в том числе и внешнюю. Кукейнос и Герсике стояли не в русской, а в латгальской земле. Господствуя в них, полоцкие князья собирали дань с этнически чуждой территории. Притом, заметим, они ни с кем не делились данью, собираемой с земгалов. С какой же стати другим князьям отстаивать полоцкие владения в чужой земле? Тем более, что даже полоцкий князь не оказал поддержки своим родичам?

Вообще говоря, с высоты исторического опыта, русским князьям и в самом деле следовало бы пресечь немецкую экспансию в Прибалтику в зародыше. Но не требуем ли мы от своих предков слишком многого? Большинство людей, как правило, непредусмотрительны и тяжелы на подъём. Недаром говорят – «пока гром не грянет…». Немногочисленные немецкие отряды, действовавшие в то время в Прибалтике, первоначально могли казаться неопасными и даже полезными союзниками в борьбе с язычниками. А когда они там утвердились, было уже поздно.

Так что из примера, приведённого Гумилёвым, ровным счётом ничего не следует. Главное же в том, что русичи чётко осознавали различие между русской землёй и чужими странами, между русскими людьми и чужеземцами, то есть при всей политической раздробленности сознание национального единства сохранялось. Они могли не обращать внимания на то, что происходило в Ливонии. Но если чужеземная экспансия вторгалась в пределы Русской земли, – реакция была совсем другая. Когда власть в Галиче захватили венгры, Мстислав Удатный с крайнего севера Русской земли – из Новгорода, пришёл на её крайний юго-запад и выгнал венгров из Галича. Владимиро-суздальский князь Всеволод Большое Гнездо, спокойно правивший далёким Залесьем, узнав, что Ольговичи с половцами разоряют Киевскую землю, сказал: «Разве тем одним отчина – Русская земля, а нам уже не отчина?» Русичи чётко отличали своих русских иноземцев от чужеземцев. В торговом договоре, заключённом в 1229 году между Смоленским, Полоцким и Витебским княжествами с одной стороны и Ригой и Готландом с другой, все отдельные русские земли одинаково выступают как «Руская земля», а их жители одинаково именуются «русинами». Русские княжества помогали друг другу против чужеземных вторжений. Суздальские князья и новгородцы помогали полочанам и смоленцам отражать набеги Литвы, а Волынское княжество оказывало поддержку Городненскому. Таким образом, об утрате этнической целостности Русью в XIII веке и речи быть не может.

Забавно, что отрицая этническое единство русских земель, Гумилёв одновременно утверждал такое единство между русскими и половцами! Иначе, «зачем же русские князья в 1223 г. пошли выручать половцев на Калку?» – вопрошает он, – «Злейших врагов не защищают ценой своей жизни»[68]68
  Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М.: ДИ ДИК, 1997. Кн. 2. С. 59.


[Закрыть]. На Калку русичи отправились, конечно, защищать не половцев, а самих себя. Русичи предпочли воевать с монголами вместе с половцами. О коварстве монголов, разъединяющих своих врагов и громящих их поодиночке, русские были уже наслышаны.

Доказательство № 2 Гумилёв видит в оживлённых контактах западнорусских князей с католической Европой. Гумилёв почему-то решил, что связи нелюбимого им за успешный поход на половцев князя Романа Волынского с Германской империей непременно привели бы к превращению Волыни «в европейское королевство вроде Богемии или Польши. Но тогда переход в католичество был бы неизбежен, а потеря древнерусской культуры предрешена, как оно впоследствии и произошло в Галиции»[69]69
  Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М.: ДИ ДИК, 1997. Кн. 2. С. 48.


[Закрыть].

Справедливо во всём этом лишь то, что галицко-волынские князья действительно имели тесные связи с восточноевропейскими странами, вступали в коалиции с европейскими государями, принимали участие в польских и германских междоусобиях (также как поляки и венгры – в русских). Однако серьёзной угрозы подчинения политического, а тем паче этнокультурного, западнорусских земель католикам не существовало, пока сильны были их связи с другими русскими землями. Русские князья решительно отвергали попытки распространить католичество на Русь. В летописи имеется живописный рассказ о посольстве папы к Роману Волынскому. В ответ на посулы представителя Иннокентия, что папа может его наделить городами и сделать королём посредством меча Петрова, Роман обнажил свой меч и спросил: «Такой ли у папы? Пока ношу его при бедре, в другом не нуждаюсь». Владимир Рюрикович Киевский выгнал в 1233 году католических монахов из Киева. Несколько позднее Юрий Всеволодович Суздальский изгнал из своей земли миссионеров-доминиканцев[70]70
  Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М.: Изд. АН СССР, 1950. С. 251.


[Закрыть]. Папе римскому оставалось лишь меланхолически констатировать: «Русские живут как бы в особенном мире, бесчисленны подобно звёздам небесным». Наиболее тесные контакты с папским престолом поддерживал Даниил Галицкий. Но к таким контактам он был вынужден именно монгольским нашествием. Даниил надеялся при помощи папы получить поддержку против татар. Когда же он понял тщетность своих надежд, то прервал отношения с Римом. Галичина, в конце концов, перешла в католичество. Но даже в Галичине, рано попавшей под чужеземную власть, это произошло только четыре столетия спустя и только в условиях отрыва от северо-восточной Руси, сохранившей верность православию и государственную независимость. Последним обстоятельством Галичина обязана монгольскому нашествию. В XIII веке такой переход был ещё невозможен, а венгерский королевич, сделавший его попытку в 1214 году поплатился за это галицким престолом. «Несмотря на тесные связи с латинским Западом, основы русской народности оставались нетронутыми; законы, культура, литература (летопись, песни), религия продолжали оставаться русскими»[71]71
  Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М.: Изд. АН СССР, 1950. С. 287.


[Закрыть].

В качестве доказательства № 3 обскурации на Руси Гумилёв утверждает резкое падение боеспособности русских войск в начале XIII века. Аргументы его таковы: чтобы отбить у венгров Галич Мстислав Удатный «вынужден был пригласить половцев, т. к. гомеостаз лучше, чем обскурация, ибо нуль больше отрицательных величин»[72]72
  Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь… С. 52.


[Закрыть]. – Русские князья нанимали отряды половцев и их предшественников – печенегов и торков с X века. Что необычного увидел Гумилёв в участии половцев в борьбе за Галич в 1218 году – неизвестно.

«Через столетие после кончины объединителя Русской земли наступил распад, а боеспособность русских воинов заметно снизилась. Армии стали в 5 раз многочисленнее, но встречи с противником показали их слабость»[73]73
  Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь… С. 53.


[Закрыть]. – Речь, конечно, идёт о битве на Калке, где 80-ти тысячное (якобы) русско-половецкое войско было разгромлено 20-ти тысячным монгольским корпусом.

Прежде всего, следует отметить, что численность русско-половецкого войска на Калке обычно сильно преувеличивается. Собственно, численность его неизвестна. Попробуем приблизительно определить силы сторон, опираясь на скудные указания источников. Лаврентьевская летопись сообщает, что на Калке погибло 10 тысяч киевлян. Киевляне, как известно, в ходе сражения были окружены монголами и погибли практически все. Значит, всё киевское войско и составляло примерно 10 тысяч. Цифра вполне реалистическая. Киевский князь Святополк Изяславич в ПВЛ заявлял, что у него имеется 700 отроков (младших дружинников). При этом надо иметь в виду, что князь получал в свои руки треть государственных доходов, а две трети отдавал своим боярам. Если считать воинские силы примерно пропорциональными материальным средствам, то две трети княжеской дружины составляли бояре со своими военными слугами. Значит, киевская дружина при Святополке составляла немногим более 2 тысяч воинов. Правда, Святополк в тот момент ещё недавно пришёл в Киев из Турова и, возможно, ещё не успел развернуться в соответствии с новым своим положением. Поэтому можно установить верхний предел сил киевской дружины до 3 тысяч. Две-три тысячи дружинников – такое количество мог выставить киевский князь вместе со своими турово-пинскими вассалами. Думается, что спустя сто лет эта цифра не слишком изменилась. Население и собираемые князьями доходы выросли, но выросли и потребности бояр и дружинников. Дружин стало гораздо больше вместе с размножением князей, но и средняя численность их значительно сократилась. В подтверждение нашего предположения можно привести ещё одно сообщение ПВЛ, где черниговский князь Святослав Ярославич в 1068 году разбил войско половцев со своей дружиной в 3000 тысячи человек. Итак, крупная сильная русская земля могла выставить до 3 тысяч профессиональных воинов-дружинников.

Обратимся теперь к другой части русского войска – городовому ополчению. М.Н. Тихомиров в своей работе собрал данные о численности новгородского ополчения. В начале XI века она составляла 3 тысячи воинов и 200 лет спустя практически не изменилась. В 1175 году владимирцы отправили на войну полк в 1,5 тысячи человек, хотя это были и не все их силы[74]74
  Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М.: Госполитиздат, 1956. С. 138–140.


[Закрыть]. Поскольку город бурно развивался, можно предположить, что полвека спустя он мог выставить примерно столько же, сколько и Новгород. Таким образом, крупнейшие русские города – Новгород, Владимир, Чернигов, Киев могли выставить 3-4 тысячи воинов максимум.

Итак, 2-3 тысячи дружинников, 3-5 тысяч ополченцев-воев (с Киева и близлежащих городов) и несколько тысяч чёрных клобуков – в сумме порядка 10 тысяч составляли киевское войско. Примерно такие же силы были, видимо, и у черниговского князя. Повальной мобилизации не проводилось. Летопись прямо сообщает, что северские князья явились только с конными дружинами. Князья более отдалённых городов тоже, надо думать, привели только конные дружины. Мстислав Удатный из богатой и многонаселённой Галицкой земли мог привести до 3 тысяч, тысячи две – волынские князья и 500 дружинников смоленского князя. Пехоту галичан составили «выгонцы», подошедшие к месту сбора на лодьях. 1000 ладей, указанных в летописи, конечно фантастика, их всего было несколько тысяч воинов. Всё же русское войско составляло, вероятно, около 30 тысяч воинов.

Гораздо более преувеличена численность половцев. Между тем, из описания похода в летописи видно, что половецкое войско было совсем невелико, а возглавлялось не ханом, а воеводой Мстислава Удатного – Яруном. Половецкий отряд составлял часть авангарда объединённой армии и шёл впереди вместе с Волынцами и галичанами. Половцы, кочевавшие от Днестра до Волги, были раздроблены не менее русских. И объединить свои силы для них было ещё труднее. По-видимому, к русской армии присоединилась только орда Котяна, тестя Мстислава Удатного. Только родственник князя мог примириться с тем, что половецким войском в бою командовал не его хан, а княжеский воевода. Прочие половцы либо бежали подальше от татар, либо держались поблизости, выжидая на чью сторону склонится победа. После битвы они перебили и ограбили немало русских воинов, спасшихся с поля боя. Известно, что численность орды Котяна составляла около 40 тысяч человек (столько впоследствии откочевало в Венгрию от монгольской власти). Обычная численность ополчения степных народов составляла 12-13 % от общего количества населения или две трети боеспособных мужчин[75]75
  Вернадский Г.В. Монголы и Русь. Тверь; М.: Леан; Аграф, 2000. С. 132.


[Закрыть] (одна треть оставалась для охраны кочевий – женщин, детей, стариков и имущества). Исходя из этой пропорции, можно определить численность половецких сил на Калке в 5 тысяч воинов. Это число вполне соответствует его роли и месту в походе и сражении.

Таким образом, общая численность русско-половецкого войска, по нашей оценке, составляла 35 тысяч воинов. Продвигалось в степь оно раздельно, тремя «войсками»: киевское, черниговское, галицко-волынское плюс половцы. Князья руководствовались вековым опытом войн с половцами, который говорил им, что таких сил более чем достаточно для победы над любой степной армией, даже превосходной по численности и даже в отсутствие единого командования. Главное, чего опасались князья, – что противник уйдёт без боя, что близкая добыча ускользнёт из рук. Но на сей раз, им предстояла встреча с иным противником, по боеспособности и организации на голову превосходившим половцев. Пока русские шли походом через степь, монголы откармливали коней и отдыхали. У Субудая и Джэбэ было два тумена, 20 тысяч воинов. После разгрома половцев и алан на Кавказе у них было время для их пополнения из числа тех же половцев, алан, черкесов. Практика мобилизации иноплеменников в свою армию была хорошо отработана монголами. Под руководством монгольских командиров таких новобранцев безжалостно бросали на противника на убой в первых рядах монгольского войска. Вдобавок, они присоединили к ним живших на Дону бродников, которые служили им к тому же и переводчиками. Можно согласиться с Храпачевским, что общая численность монгольского войска на Калке составляла не менее 25 тысяч воинов[76]76
  Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М.: АСТ; ЛЮКС, 2005. С. 327.


[Закрыть]. Численное превосходство русско-половецкого войска было совсем невелико. Но у монголов все силы были сконцентрированы в единый кулак, а у русских разделены и разбросаны. В результате, в каждый момент боя монголы имели не менее, чем двукратное превосходство в численности, а в ударной мощи ещё гораздо большее. И то и другое быстро сказалось. Свежая монгольская конница молниеносно атаковала передовые части русского войска. Сначала монголы опрокинули половцев, те бросились бежать и смешали боевые порядки галичан и волынцев. Они также не смогли противостоять превосходящим силам монголов и, повернув коней, обратились в бегство. Затем монголы с ходу разгромили черниговцев, которые даже ещё не успели вооружиться и построиться, и стали их преследовать. Положение ещё мог несколько поправить Мстислав Киевский. Если бы он в тот момент со своей многочисленной ратью вышел из укреплённого лагеря и атаковал врага, то возможно бегущие черниговцы и галичане получили бы передышку, смогли оправиться и вместе с киевлянами отступать хоть в каком-то порядке. Но Мстислав Киевский остался праздным зрителем разгрома своих товарищей и тем самым обрёк на гибель себя, а своих воинов на поголовное уничтожение.

Так что не низкая боеспособность, а неосведомлённость о силе врага, вызванная ею самонадеянность и неорганизованность погубили русское воинство на Калке.

И уже окончательно отметает домыслы Гумилёва об упадке пассионарности в древнерусском этносе поведение русичей во время монгольского нашествия. Русские дружинники неоднократно выходили сражаться с подавляюще превосходящим по силам врагом в поле. Их можно обвинять в чём угодно, только не в отсутствии пассионарности, храбрости и патриотизма. Быть может то были лишь немногие единицы, исключения из правила? Нет, героизм был массовый. От начала до конца нашествия русичи упорно обороняли свои города: Рязань, Москва, Владимир, Переяславль-Залесский, Торжок, Козельск, Переяславль Южный, Чернигов, Киев, Торческ, Владимир-Волынский, Галич, Брест – далеко не полный список героически оборонявшихся больших и малых городов.

Гумилёв ещё говорил вот что, – приводя сообщение хрониста о присутствии в монгольской армии во время похода в Европу большого числа русских, он заявляет: «Такое снижение патриотизма указывает на спад пассионарности древнерусского этноса даже ниже нулевой отметки – гомеостаза. Пришла пора отрицательных значений – обскурация, которая должна была привести народ к вырождению и гибели…»[77]77
  Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь… Кн. 2. С. 74.


[Закрыть]. Да, русские не были исключением. Как и представители многих других покорённых монголами народов, русские также набирались в монгольскую армию. Механизм данного явления очень прост. Пассионарии во множестве гибли в боях с завоевателями, а лишённая их влияния масса обывателей ставилась монголами перед выбором – покорность новым господам либо немедленная смерть. Не так уж много людей в подобной ситуации способны на самопожертвование.

Доказательство № 4 заключается в царивших на Руси междоусобицах. Гумилёв даже выразил мнение, что в этом и была причина «погибели Русской земли», что междоусобия нанесли ей гораздо больший урон, чем монгольское нашествие.

Факт многочисленных междоусобиц общеизвестен и ущерб от них стране был велик. Но с ущербом от монгольского опустошения он совершенно несопоставим. Достаточно сказать, что несмотря на все разорения в княжеских междоусобиях, Киев оставался к 1240 году большим, красивым и богатым городом с многочисленным (до 50 тысяч) населением. Спустя 5 лет после взятия города монголами Плано Карпини насчитал в нём не более 200 домов с населением в 1 тысячу человек. Иной раз даже «дружба» татар была тяжелее русской междоусобной войны. В 1287 году армия Телебуги на обратном пути из Венгрии прошла через Галицию, – прошла без войны, «миром». По уходе татар князь Лев Галицкий насчитал 12,5 тысяч человек «што поимано, избито, и што их Божией волею измерло»[78]78
  ПСРЛ, Т. II, стб. 895.


[Закрыть]. Кстати, именно отсюда Гумилёв заимствовал цифру 12 тысяч, которую он (со ссылкою на «Очерки…» В.Т. Пашуто) приводит в своей работе Древняя Русь и Великая Степь», как якобы колличество галичан погибших во время Батыева нашествия[79]79
  Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь … Кн. 2. С. 74.


[Закрыть]. В работе Пашуто на указанной Гумилёвым странице она отсутствует. Эта цифра приводится Пашуто на другой странице[80]80
  Пашуто В.Т. Очерки… С. 138.


[Закрыть] и относится именно к проходу по Галичине Телебуги. «Исходя из этих данных, – писал Гумилёв, – следует признать, что поход Батыя по масштабам произведённых разрушений сравним с междоусобной войной, обычной для того неспокойного времени»[81]81
  Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь… Кн. 2. С. 74.


[Закрыть]. Да нет, не поход Батыя, а мирный проход Орды по Галичине оказался по последствиям равнозначным самой кровавой русской междоусобице!

Вообще же, затяжные междоусобные войны более всего характерны для фазы надлома, а не обскурации. В этом легко убедиться на примере почти любого европейского этноса. В Испании междоусобные войны шли более двух веков, со 2-й половины XIII века – до конца XV века. Во Франции первую треть XV века заняла война между арманьяками и бургундионами, феодальные войны и мятежи время от времени вспыхивали и в дальнейшем. В Италии в XIII, XIV, 1-й половине XV веков продолжались непрерывные мелкие войны между городами-государствами Венецией, Генуей, Флоренцией, Миланом, и проч. То же было в Германии, Англии, Польше… Гумилёв противопоставлял дряхлой Руси, подошедшей к концу своего этнического существования, «юную» Европу, которая кипела преизбытком пассионарных сил в акматической фазе. Однако в Европе в те времена, также как и на Руси шли постоянные междоусобные войны. Почему на Руси междоусобицы – признак этнической старости, а в Европе – молодости, Гумилёв никак не разъяснил.

Но как раз обращение к европейскому опыту служит ещё одним опровержением концепции Гумилёва. Дело в том, что древнерусский, польский и чешский этносы возникли и развивались более или менее синхронно. Главной этнической основой всех трёх этносов были славяне. Вероятный момент этнического толчка приходится на VIII век. В XI веке все три этноса вступили в надлом, что выразилось в междоусобных войнах и политической раздробленности. Чехи вышли из этой фазы и перешли в инерционную раньше – в 1-й половине XIII века, поляки позже – в начале XIV века. В то время как на Руси нормальное этнополитическое развитие было прервано монгольским вторжением, приведшем к потере независимости, – Чехия и Польша сохраняли самостоятельность и непрерывность линии своего развития. После фазы инерции Чехия в XV веке вступает в фазу обскурации (Гуситские войны, распространение протестантства). Завершающий аккорд этой фазы в Чехии – битва на Белой Горе (1620), после поражения в которой Чехия исчезает как политическая величина и растворяется в Австрийской империи. В Польше фаза обскурации проходила несколько позже – в XVI и XVII веках. Она выразилась в ослаблении центральной государственной власти, нарастании шляхетского своевольства и политической анархии, яростной экспансии на православно-русские земли. В XVIII веке польский этнос вступил в мемориальную фазу. Польша ослабела до того, что была поделена соседями.

Синхронность древнерусского этногенеза с чешским и польским позволяет нам восстановить его этапы, ставшие неявными в условиях чужеземного владычества. К середине XIII века завершается фаза надлома. Затем инерция – около 200 лет и только с середины XV века начинается фаза обскурации, которая завершается уже где-то во второй половине XVII века. Проявления этнической обскурации древних русичей можно усмотреть в постепенном переходе западнорусской знати в католичество и ассимиляции её польской нацией, в распространении католической унии по территории Руси, в устранении русского языка из административного оборота в Великом Княжестве Литовском.

Такова схема древнерусского этногенеза. Очевидно, что он отнюдь не прекратился с потерей Русью политической независимости. Что же вместо этого предлагает Гумилёв? Странным образом он объединил в рамках одного процесса славян и русичей. Древняя Русь у него, таким образом, представляет собой не новый этнос, а завершение славянского этногенеза. Путём такой манипуляции он приходит к искомому результату – доказательству того, что Русь к моменту монгольского нашествия находилась в глубокой обскурации в конце своего этногенеза.

Вообще-то русичи, конечно, славяне, но далеко не все славяне – русичи! Если русичей объединять в один этногенез со славянами, то точно также должно объединить со славянами поляков и чехов. И тогда получится, что и они в XIII веке погрузились в обскурацию. А между тем, очевидно, что эти два народа активно существовали ещё не один век, – что ещё раз опровергает искусственную конструкцию Гумилёва.

Поляки, чехи, русичи – этносы, возникшие в пределах славянского суперэтноса, – также, как французы, немцы, англичане – в пределах европейского суперэтноса. Правда, более древний славянский суперэтнос был разорван и поглощён более молодыми и сильными. Но характер этнических отношений и взаимодействий везде одинаков: суперэтнический этногенез не поглощает и не заменяет этнического уровня, – они существуют одновременно и параллельно. Этнос, вошедший в суперэтнос, сохраняет все свои фазы. Поэтому обскурация славянского суперэтноса может совпадать по времени с подъёмом польского или русского этносов, как оно в действительности и было. Отмирание славянского суперэтноса не пресекло дальнейшего существования польского и чешского этносов, перешедших в европейский суперэтнос, – не могло оно пресечь дальнейшего существования древнерусского.

Достаточно ясно, что неубедительная конструкция единого этногенеза «славяне – Древняя Русь» продиктована не трезвым научным анализом, а личными симпатиями Гумилёва. Ему было важно доказать, что симпатичные ему монголы не причинили Руси хоть сколько-нибудь существенного вреда; что Русь сама одряхлела и подошла к порогу своей этнической смерти, а раз так, то монголы никак не виноваты в её падении. Погибли только некоторые «тупицы», отказавшиеся «замириться» с монголами, которые пришли на Русь с самыми искренними и миролюбивыми намерениями, готовые облагодетельствовать бестолковых русских своим союзом и покровительством.

Личные симпатии и антипатии есть у каждого, но Лев Гумилёв перешёл всякую меру. В итоге он утратил не только научный объективизм, но и всякий здравый смысл и ясность морального чувства. Если называть героев, встречавших наглого захватчика с оружием в руках и павших в неравном бою, – «тупицами», а трусливых капитулянтов, сдававшихся без боя и оказывавших посильное содействие завоевателям, – людьми «сметливыми, толковыми и осведомлёнными»; если называть ханский ярлык «союзным договором», а наглое требование «повиновения» и дани – «пактом о ненападении», – то отсюда можно сделать лишь тот вывод, что обскурация постигла не древнерусский этнос в XIII веке, а самого Льва Гумилёва на исходе века двадцатого.