Текст книги "Русские циклы"

Неудача Святослава была неслучайной. Все его завоевания отделяла от Руси широкая полоса степей, где господствовали кочевники. А удобных и безопасных водных путей через степь не было. Коммуникации, связывавшие дальние русские владения с русским материком, находились всегда под угрозой. Это с полной очевидностью проявилось уже в дунайском походе Святослава. Для того чтобы взять под контроль степное пространство требовались большие, долговременные усилия. Киевская Русь из-за политической раздробленности до конца своего существования не смогла преодолеть степной барьер. В отношении Великой степи она всегда находилась в оборонительной позиции. Всё новые волны кочевников, которые выбрасывала Великая степь, оказывали постоянное давление на русские границы и перерезали прямые пути к Чёрному морю.

Правление Святослава было первой в русской истории попыткой создания империи, – попыткой несвоевременной, а потому и неизбежно неудачной. Святослав не скрывал своих намерений, утвердившись на Нижнем Дунае, он заявил – «здесь средина земли моей». Называть Дунай срединой своей земли мог только человек, намеревавшийся властвовать не только над Русью, но и над Балканами. Целью похода Святослава на Константинополь была не добыча, а вытеснение византийцев в Азию. Если бы это ему удалось, то вполне реальным могло быть объединение всей Восточной Европы и Балкан в единой империи – в единое, хотя и неустойчивое, этнополитическое целое по типу франкской империи Карла Великого. В этом случае Восточная Европа со временем могла оформиться в суперэтническую систему рядом с западноевропейским суперэтносом. Реальной основой такого объединения могло стать славянство большинства народов Восточной Европы. Все они к тому времени либо приняли христианство, либо пребывали накануне этого шага. Среди славян на данной территории проживали и другие народы: греки, волохи, иллирийцы, венгры. Большинство их были близки славянам по религии (восточное христианство) и культуре. Венгры были союзниками Святослава. Раскол самого христианства ещё окончательно не оформился, а потому вхождению в новый восточноевропейский суперэтнос зависящих от западной церкви хорватов, богемцев, венгров – не было серьёзных препятствий. Словом, наличествовали известные предпосылки объединения на этнической и религиозной основе. Так что огромная держава и самостоятельный этнокультурный мир от Белого моря до Эгейского и от Балтики до Каспия, от Альп до Урала, – были не только мечтой.

Однако конкретная ситуация была слишком отличной от франков на Западе. Если у Карла Великого не было серьёзных соперников, а в его тылу плескались волны Атлантического океана, – то на пути Святослава стояла мощная византийская держава, а с тыла на Русь волна за волной накатывались степные кочевники. Силы, имевшиеся у Святослава, слишком не соответствовали вставшим перед ним трудностям и ресурсам противников его планов. Новый славяно-русский этнос ещё только созревал и формировался. У него было достаточно ресурсов для роста и распространения на просторах Восточно-Европейской равнины. Потребности в широкой экспансии за её пределы он не испытывал. Поэтому невелики были и силы, которые могли мобилизовать сторонники таких предприятий. После гибели большой их части в походах Святослава политика дальних завоеваний была сразу же свёрнута. Лишь шесть веков спустя гибели Святослава русские смогли перейти в наступление и продвинуться в южные степи. И надо сказать, что уже Святослав наметил основные направления русской экспансии – Волга, Дон, Крым, Кавказ, Балканы.

Значение эпохи Святослава не определяется только её политическими достижениями. Несмотря на общие малоуспешные итоги деятельности, образ Святослава и его дружины глубоко врезался в русскую национальную память. Иначе и быть не могло, – так необозримо широки были горизонты его походов, так велик размах его предприятий, беспримерных по дерзновению замысла и энергии исполнения. Так непоколебима была стойкость и отвага дружины Святослава, в чужой земле мужественно вступавшей в бой с превосходящим по силам врагом и ни разу не показавшей ему тыла, – даже в случае неудачи отступая с достоинством и твёрдостью. Заброшенные судьбой далеко от родины, перед лицом смерти, они черпали силу из русского имени, из воспоминаний о русской земле, о её достоинстве и славе. «Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые сраму не имут…. Так не побежим же, но станем крепко» Пока живёт земля Русская, пока не перевелись в ней мужчины и воины, эти слава не забудутся.

Русь на вершине подъёма

Гибель Святослава и многих храбрых воинов в далёких походах на время ослабили русскую державу. Некоторые окраинные территории отпадают: утрачены были русские владения в Крыму, отпала Тмутаракань, на западе поляки подчинили Червенские города, перестали платить дань вятичи и радимичи, обособилось Полоцкая земля. Сыновья Святослава были ещё юны, а их бояре больше занимались интригами и собственным обогащением, чем государственными делами.

В результате усобицы братьев – князей единственным наследником власти остался Владимир. С момента его утверждения в Киеве начинается новый период политического усиления Руси. Время правления Владимира и его сына Ярослава – вершина политического политического могущества Киевской Руси и начало распада её единства, высшая точка подъёма и переход в надлом.

Владимир, первоначально правивший на севере – в земле Новгородской, начал объединение страны ещё на пути в Киев ликвидацией автономного Полоцкого княжения. Полоцкий князь варяг Рогволод и его сыновья были убиты, а дочь Рогнеда стала одной из жён Владимира. За десять лет, прошедшие с гибели Святослава, правящий слой русинов претерпел существенные изменения. Многие знатные русы варяжского происхождения погибли в войнах Святослава. Ликвидация племенных княжений у славян вызвала мощный приток славянской знати на русскую службу, в Киев. Остатки варягов быстро ассимилируются в её массе. После того, как сходит со сцены воевода Свенельд – реликт минувшей эпохи, в качестве русских воевод в летописи фигурируют только люди со славянскими именами и прозвищами (Блуд, Добрыня, Волчий Хвост). Сам же Владимир, судя по летописи, относился к варягам-скандинавам явно как к чужакам. Особенно явственно проявляется его отношение в событиях после захвата Киева, когда Владимир выдворил варягов из города, опираясь на местные силы.

Первое десятилетие правления Владимира в Киеве – время наступательной военной активности. Походы следовали один за другим, ежегодно. Первым делом Владимир вернул под власть Руси племена вятичей и радимичей, отбил у польского короля Червенские города. Затем он стал совершать походы в чужие и более отдалённые земли. В верховьях Немана Владимир покорил балтское племя ятвягов. С тех пор этот край подвергся славянской колонизации и впоследствии стал известен как Чёрная Русь.

Владимир был во многом противоположностью своему отцу, – он не гонялся за журавлями в небе, а был расчётлив и цепок. Все его приобретения были основательны и прочны. Если же он встречал на своём пути слишком большие трудности, то всегда готов был сделать шаг назад. В середине 80-х годов X века Владимир совершил поход на болгар, неизвестно каких – волжских или дунайских. Но, судя по тому, что русские ладьи в походе сопровождали по берегу торки, скорее второе – дунайские болгары. В данном случае Владимир пошёл по стопам отца. Поход оказался вполне успешен, русы одержали победу, но, видимо, и встретили сильное сопротивление. Понимая, что удержать эту отдалённую страну вряд ли удастся, князь заключил с болгарами мирный договор.

Собрав воедино основной массив русских земель, Владимир обратил взоры на последнюю русскую область, оставшуюся вне его власти – тьмутараканские земли, завоевание своего отца. Владимир совершил поход на Тамань и вновь подчинил тамошних хазар: «И на Козары шед, победи, а и дань на них положи» (Иаков Мних). Оставалось вернуть крымские владения русов, утраченные в результате поражения и гибели Святрслава. Со времени Иоанна Цимисхия в списке византийских военно-административных областей появляется фема Боспора. После взятия Владимиром Херсонеса она исчезает и вновь появляется только в конце XI века[55]55
  Древняя Русь в свете зарубежных источников… С. 126.


[Закрыть]. По всей видимости, в эту область входили крымские владения русов, которые Владимир вернул под власть Руси после успешного похода, который состоялся в 987 или 988 году. Владимиру удалось взять Херсонес – неприступную крымскую твердыню Византии. Владея Херсонесом, он мог господствовать над всеми землями империи в южном Крыму.

Крымский поход Владимира по обычаю связывается с историей крещения Руси и женитьбой Владимира на византийской принцессе: целью похода выставляется принуждение императора Византии к выполнению брачных обязательств. Возможно это соответствует действительности, но у Владимира и без того были причины для войны. Он выбрал для неё очень удобный момент. В империи набирал силу опаснейший мятеж Варды Фоки. Правительство бросило все силы на борьбу с мятежниками и ничем не могло помочь осаждённым херсонитам. Одержав победу, Владимир мог уверенно вести переговоры с находившимся в критическом положении императором Василием. Для последнего союз с Русью стал спасением. Цену ему пришлось заплатить немалую – выдать замуж за северного варвара – «тавроскифа» свою сестру Анну. Законы и обычаи Византии запрещали брачные союзы членов императорской фамилии с иностранцами. Паче того, – Анна была «багрянородной» принцессой, т. е. рождённой в императорском дворце, а значит персоной особо священной.

Брак с византийской принцессой резко поднимал престиж князя Владимира и в целом Русской земли, так что он согласился без колебаний. В обмен на это он вернул империи её крымские владения (удержав за собой русские земли Боспора) и послал на помощь императору 6-тысячное войско, которое сыграло важную роль в разгроме мятежников. То был не «отряд варягов», как нередко пишут, а большею частью русские воины самого Владимира. Откуда в Киеве тогда было взять такую прорву варягов! Варяги приходили на Русь отрядами гораздо меньшей численности. С того времени в Византии образовался постоянный русско-варяжский корпус, ставший одной из главных опор императора Василия II.

Непременным условием женитьбы на Анне было крещение Владимира. Русь уже давно исподволь подходила к этому акту. Часть руси, как мы помним, крестилась более ста лет назад. Среди русской знати было немало христиан ещё в середине X века. С крещением княгини Ольги христианская партия получила мощную поддержку её авторитета. Правда, приход Владимира из Новгорода в Киев ознаменовался усилением язычества (на севере оно абсолютно преобладало). После утверждения в Киеве Владимир сделал попытку создать духовное единство страны на базе язычества. В Киеве появился официальный пантеон в составе Перуна, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла, Мокоши. Четыре божества – Перун, Стрибог, Дажьбог и Мокошь были, по-видимому, общеславянские, хотя в образах Стрибога и Дажьбога очевидно иранское влияние. Хорс и Симаргл – боги южные, полянские, «русские», – иранского происхождения. Обращает на себя внимание отсутствие в пантеоне (по неизвестной причине) прежде столь важного бога Велеса.

Религиозная реформа, видимо, не увенчалась успехом. Перун не пользовался большой популярностью в массе народа, будучи преимущественно богом дружинной знати. Иранские божества почитались лишь южными племенами – полянами и северянами. Другие славянские и неславянские племена поклонялись своим богам. И даже если бы включить всех их в общегосударственный пантеон, то и в этом случае каждое племя выдвигало бы на первый план своего бога. Короче говоря, в рамках язычества достичь идеологического единства было чрезвычайно сложно. Консолидация страны требовала введения единого, общего для всех этносов и сословий нации культа.

С другой стороны, принятие такого культа стимулировалось примером окружающих народов – большинство соседей Руси уже перешли от язычества к какой-либо «цивилизованной» религии. И, таким образом, у русского правителя возникало стремление быть на равных, «не хуже других», с ведущими державами мира. Летописный рассказ об испытании Владимиром различных вер – плод литературного творчества. Но он в символической форме верно отражает положение Руси накануне крещения, которое и в самом деле было уникально. В близком соседстве с Русью находились три мировые религии: ислам, иудаизм и два основных христианских исповедания (православие и католичество). Русь имела оживлённые, главным образом торговые, отношения с представителями всех этих религий. И русские, естественно, имели о них ясное представление. Так что выбор действительно имел место быть.

Особенно важно то, что этот выбор был совершенно свободным. Свободу выбора обеспечивала прочная политическая независимость и самостоятельность Русского государства. Никто из ближайших соседей Руси не мог сравниться с ней обширностью территории и воинской силой. А мировые державы того времени располагались в удалении от её границ: исламский мир был отделён Великой степью (не считая небольшой Волжской Булгарии); западноевропейская Священная Римская империя – поясом восточноевропейских стран; Византия – морем и степями. В отличие от многих других народов, принявших веру под давлением извне, – Русь сделала свой выбор вполне добровольно – сердцем и разумом. Важность выбора и его добровольность были вполне осознаны русскими людьми того времени и ясно выражены в «Слове о законе и благодати» митрополита Иллариона.

Когда утверждают, что Русь сделала выбор в пользу Константинополя, потому что имела с ним наиболее тесные связи, то, на мой взгляд, здесь перепутаны причины и следствия. Всё обстояло ровно наоборот, – связи были тесны именно потому, что выбор делался в пользу Греции. И выбору Руси удивляться не приходиться. Византия того времени явно превосходила западноевропейские страны по уровню культуры, исскуства, образованности, промышленности. Её художественный вкус имел истоки в величайшей эллинской эстетике, а богословская дисциплина опиралась на тончайшую античную диалектику. Древние русы, конечно, не разбирались в тонкостях культуры, но величие и стройность константинопольского богослужения не могли не произвести на них впечатления. Свежее этническое чувство оценило превосходство греко-византийской культуры и инстинктивно потянулось к более высокому и лучшему. При этом политические отношения с Константинополем оставались сложными, временами враждебными. А вот с Западной Европой и Римом в ту пору не было никаких конфликтов. Да и торговые пути в центр Европы были более безопасны. Однако выбор всё-таки делался в пользу Византии и православия.

Выбор религии имел огромные, ни с чем не сравнимые, последствия для исторической судьбы русского народа. Добровольность в важнейшем духовном акте принятия веры заложила глубочайшие основы свободы русского духа, поколебать которые не в состоянии никакие узы внешнего гнёта и принуждения. С морально-политической точки зрения, то был выбор в пользу самостоятельности. Далёкая Византия не имела возможности навязывать Руси свою волю и могла оказывать на неё только духовное и культурное влияние. Позднее Византия пала, и Русь осталась в мире в одиночестве – главной хранительницей и защитницей православного наследства. Такое положение поставило Русь в естественную оппозицию к претензиям на абсолютное господство со стороны Запада с его богатой культурой и развитой техникой; обрекло русских на постоянную борьбу за свободу и самостоятельность своего национального существования против гегемонии единой мировой власти, враждебной Христу. Православие стало источником энергии, которая позволяла суровой по климату и слаборазвитой стране на протяжении веков выдерживать противоборство с противником, намного превосходившим её по материальным ресурсам и цивилизационному развитию. В периоды государственного упадка православие служило для русских людей доминантой их национального самоопределения. Поэтому князь Владимир, сделавший выбор в пользу православной цивилизации, может быть по праву назван отцом русской нации.

Крещение русской знати прошло быстро и гладко, но христианизация народа растянулась на века. В целом формальное крещение населения прошло без серьёзных волнений. Причина этого, видимо, в том, что правительство не форсировало процесс христианизации. Только в главных центрах (Киев, Новгород) крещение было проведено сразу, в приказном порядке. Что вызвало в Новгороде нешуточные волнения.

Но и после крещения язычество не умерло, а постепенно было лишь оттеснено на периферию сознания. В народе оно жило ещё многие века. С течением времени главные языческие боги были забыты, но низший слой божеств сохранился и в христианской культуре. В рамках христианства эти непосредственные помощники человека в его бытовых и хозяйственных нуждах слились с образами святых и почитались в таком качестве. Православие не уничтожало славянское язычество, а вбирало его в свой мир, духовно претворяло и ставило это обожание силы и красоты природы – величественного творения Божиего, на надлежащее место в мировой духовной иерархии. О живучести язычества свидетельствует «Слово о полку Игореве», вся художественная ткань которого насыщена языческими образами. Но то, что для черниговского боярина было выразительной эстетикой, – для простого селянина долго ещё оставалось живой религией.

С конца 80-х годов главной заботой Владимира становятся участившиеся набеги печенегов. Для защиты от них Владимир вёл активное строительство городов к югу от Киева и устраивал укреплённые пограничные линии по рекам Десне, Остёру, Трубежу, Суле и Стугне, населяя их воинами не только с юга, но и с севера – из словен, кривичей, вятичей, чуди. Во внутреннем устройстве государства Владимир упразднил почти все остававшиеся ещё автономные княжения, рассадив в качестве великокняжеских наместников своих многочисленных сыновей во все главнейшие города: Новгород, Полоцк, Ростов, Муром, Владимир, Туров, Тмутаракань. Ближние города с округой, составлявшие сердцевину Русской земли – Киев, Чернигов, Переяславль – оставались под непосредственным управлением Владимира. Со времени его правления только Рюриковичи становятся князьями в Русской земле – политическое главенство стало их общепризнанной родовой привилегией.

Установленная Владимиром система, в целом, оправдывала себя, пока был жив сам Владимир, державший в руках своих сыновей. Только строптивые новгородцы побудили Ярослава отказаться от выплаты отцу положенной дани. Однако после смерти Владимира столкновение было неизбежно, так как общепризнанного порядка наследования не существовало. Владимир предназначал киевский стол для любимого сына Бориса, который, вероятно, был от христианского брака и потому имел преимущество при новом порядке вещей. В момент смерти Владимира отцовская дружина находилась под началом Бориса. Он, однако, не обнаружил качеств политика и вождя, и дружина покинула его. Святополк, утвердившийся в Киеве, убил Бориса и его брата Глеба – наиболее опасных претендентов на престол, как ему казалось. А заодно расправился с ещё одним братом, до которого дотянулись его руки – Святославом Древлянским.

Но основные силы ещё только вступали в борьбу. Новгородцы давно тяготились тесной зависимостью от Киева и в начавшейся усобице увидели шанс эту зависимость ослабить. Они оказали деятельную поддержку Ярославу. С войском из новгородцев и нанятых на их деньги варягов Ярослав разбил Святополка и занял Киев. Святополку удалось вернуть на время себе киевский стол при помощи своего тестя польского князя Болеслава Храброго. Поляки вскоре ушли, а Святополк вновь остался один на один с Ярославом, которому вновь помогли новгородцы. После разорения Киева поляками Святополк потерял поддержку киевлян, – ему оставалось уповать лишь на помощь наёмных печенегов. В упорной битве на Альте войско Ярослава их разгромило. Святополк Окаянный бежал и навсегда пропал без вести.

Так повествует об этих событиях дошедшая до нас русская летопись. Возможно, события развивались несколько иначе[56]56
  Данилевский И.Н. Ярослав, Святополк и летописец. // Древняя Русь глазами современников и потомков (IX–XII вв.). М.: Аспект-Пресс, 1999.


[Закрыть]. Исторические хроники нередко редактируются победителями, особенно, когда они выглядят в этих событиях не очень приглядно. Во всяком случае, именно Ярослав вышел победителем в междоусобной войне за власть, – в этом сомнений быть не может.

Вскоре в борьбу вмешался новый претендент. Пока Ярослав боролся со Святополком, в далёкой Тьмутаракани мужал и усиливался его брат Мстислав. Он покорил окрестные племена хазар, касогов, ясов, – собрал многочисленную разноплемённую дружину и считал себя вправе на долю в Русской земле. В 1023 году он двинулся на Русь. Киев был занят гарнизоном Ярослава, и Мстислав отступил от него. Зато северяне впустили его в Чернигов. В битве при Листвене победа досталась Мстиславу, что позволило ему отстоять свои новые владения. Братья пошли на компромисс и поделили Русь между собой – границей их владений стал Днепр. На Руси установился длительный мир. Ярослав сохранил первенство, как старший брат, а во внешних делах братья действовали согласно. После смерти Мстислава (1036) Ярослав унаследовал его владения и вновь объединил страну.

Усобица после кончины Владимира достаточно ясно высветила новые черты этнополитической ситуации, складывающейся в Русской земле. Главный вывод, который можно сделать из вышеизложенных событий, – это растущая активность местных миров, формирующихся субэтнических общностей русской этносистемы. Как и прежде, энергично действовали новгородцы. Они были самой активной стороной усобицы. Несмотря на случавшиеся порой неудачи, новгородцы настойчиво поддерживали своего кандидата и добились, в конце концов, его утверждения на великокняжеском столе. В итоге новгородцы получили от Ярослава то, чего хотели, – широкую автономию, снижение налогового бремени, равенства с киевлянами в судебных делах. Но кроме Киева и Новгорода проявили себя новые силы. Активно в этот раз выступили северяне-черниговцы. В том, с какой готовностью они приняли к себе Мстислава и мужественно сражались на его стороне, проявилось их стремление к самостоятельности, нежелание зависеть от Киева. Молчаливо, но твёрдо заявила о своей автономии Полоцкая земля, где обосновались потомки старшего сына Владимира – Изяслава. С того времени Полоцкое княжество явственно обособляется от Киева и ведёт свою политику на западных границах русского мира.

За время своего 30-летнего правления Ярослав не сделал никаких территориальных приобретений. Русь так и существовала в границах, которые обозначил Владимир Святославич. Ярослав Мудрый отстоял и закрепил приобретения своего отца. В борьбе с поляками он, в конечном счёте, удержал за Русью Червенские города. Походы на ятвягов и Литву закрепили владения Руси в верховьях Немана. Прибалтийская чудь платила дань ещё Владимиру, – Ярослав утвердил позиции Руси в чудской земле, построив город Юрьев. На северо-восточных рубежах русских владений, на Верхней Волге, основан был Ярославль. Пожалуй, важнейшей из побед Ярослава была победа над печенегами. В 1036 году они были разгромлены в битве под Киевом и более не беспокоили русские земли. Русь получила передышку от степных набегов в два десятилетия. Но причерноморские земли уличей в результате многолетней войны с печенегами были утрачены безвозвратно.

Правление Ярослава было временем хозяйственного подъёма и культурного расцвета Руси, небывало высокого её международного авторитета, что нашло выражение в многочисленных династических союзах семьи Ярослава с королевскими фамилиями Европы. Ярослав Мудрый стремился утвердить независимость Руси от Византии во всех сферах, в том числе в церковной (поставление митрополита без участия Константинополя). Пытался поставить Русь вровень с Византией – строительство киевской Софии. После Ярослава Киевская Русь уже никогда не испытывала такого продолжительного мира и процветания, никогда не достигала такого государственного величия. Однако, памятуя о длительной жестокой усобице, предшествовавшей этому процветанию, можно определить время Ярослава и как вершину подъёма, и как начало надлома древнерусского этноса.