Текст книги "06'92"

Пива мне как-то резко расхотелось. Я поставил банки на полку перед оконцем и потянул Рому прочь.

– Пойдём лучше чего покрепче возьмём.

Но одноклассник замотал короткостриженой головой.

– Не, Серый, в другой раз. Ещё пересечёмся. А сейчас бежать пора. Давай, покеда!

Мы попрощались, и Рома зашагал в одну сторону, а я двинулся в другую. Дошёл до «Союзпечати» и купил четвёртый том собрания сочинений Рекса Стаута, озаглавленный «Если бы смерть спала». На сдачу выдали пятидесятирублёвую биметаллическую монету; серебристый обод, жёлтый кругляш – таких и не видел раньше.

Книгу я сунул за пояс, но не спереди, а сзади; так и приседать можно, и нагибаться, а выпасть – не выпадет, и руки свободны. Ну и не прицепится никто с дурацкими вопросами, типа: «Енот, ты в натуре читать умеешь, что ли?»

Как в воду глядел: во дворе соседней девятиэтажки, через который срезал путь, толпилось десятка два взбудораженных пацанов лет семнадцати-восемнадцати на вид. На ссору во время футбольного матча сходка нисколько не походила, как не напоминала она и разборки.

Тут и там мелькали знакомые лица, я приметил Санька и маякнул ему, а когда татарчонок подошёл, спросил:

– Что у вас за кипеш?

– Пацана убили.

На миг я опешил, но сразу сообразил, что речь идёт не о Гере, и уточнил:

– Это как?

– Да двое наших в двухэтажках у малолеток мопед отжали, а те шоблу собрали, похватали арматуру и за ними ломанулись. В посёлке нагнали, Таракан ноги сделал, а Шнурок мопед не бросил, решил на базаре с темы съехать. Ну его и замесили наглухо.

Я припомнил милицейский автомобиль в частном секторе, кивнул и спросил:

– Ответку готовите?

– Ну да. Не одолжишь на день пусковое? У тебя же было.

– Вот ты вспомнил! – только и развёл я руками. Самодельное пусковое устройство для сигнальных ракет наверняка до сих пор валялось где-то в комнате, но заниматься его спешными поисками у меня сейчас не было никакого желания.

– Ну ладно, так схожу.

– Аккуратней, смотри, – предупредил я Санька и двинулся домой.

Газет в почтовых ящиках к этому времени уже не осталось, пришлось обойтись без свежей прессы. А только я вышел из лифта и сунул руку за ключами, как на лестнице послышались шаги.

– Сергей, подожди! – окликнул меня девичий голос. – Папа не у вас?

Я обернулся к взбежавшей на этаж черноволосой девчонке в коротеньком домашнем халатике и тапочках на босу ногу и озадаченно наморщил лоб. Нет, жившую под нами Зинку Марченко я узнал сразу; просто, когда уходил в армию, соседка-восьмиклассница была плоской как доска, а за прошедшие два года на удивление округлилась во всех нужных местах. Сейчас глубокий вырез просто-таки притягивал взгляд, да и на стройные ноги, прикрытые полами халата лишь до середины бедра, было любо-дорого взглянуть. В остальном же она дурнушкой сроду не была, тут никаких неожиданностей не случилось. Симпатичное округлое лицо отличалось чётко очерченной линией скул, а улыбка заставляла проявляться на щеках милые ямочки. Правда, бледную кожу покрывала россыпь едва заметных веснушек, да ещё аккуратный нос был слегка вздёрнут на конце, но мне нравилось и то, и другое.

По счастью Зина неверно истолковала замешательство, и в тёмных девичьих глазах замелькали смешинки-чертенята.

– Эй! Сергей, это же я! – возмутилась соседка и мотнула головой, откинув за спину не слишком длинные чёрные косицы. – Неужели забыл? А я тебя ждала и с другими мальчиками не гуляла!

– Тебя забудешь, – проворчал я и полез в карман за ключами. Отпер дверь, прямо с порога заглянул на кухню и, повысив голос, спросил:

– Дядя! Борис Ефимович не заходил?

Сидевший за столом папенька Зины, круглолицый и лысоватый, помотал головой столь выразительно, что едва не расплескал при этом из рюмки водку, да и дядя Петя оказался с ним всецело солидарен и во всеуслышание произнёс:

– Нет, сегодня не заходил.

Пришлось обернуться и разочаровать девчонку. Та вздохнула, пригласила меня на чай и пошла на свой этаж, а когда я запер дверь и присел на пуфик разуться, её папа воздел к потолку указательный палец и наставительно произнёс:

– Только теперь я не Борис Ефимович, а Борис Нахимович.

– Интересно девки пляшут, – хмыкнул я, проходя на кухню. – За два года родину поменять – раз плюнуть, но чтоб родного отца…

– Не язви, молодой человек! – потребовал Борис, чокнулся с моим дядькой рюмками, и они выпили. На столе помимо бутылки водки лежали буханка белого хлеба и палка салями; как видно, закуску принёс с собой наш сосед.

Дядя Петя шумно выдохнул и сообщил:

– Он теперь не Марченко, а вовсе даже Михельсон.

– Да вы никак на историческую родину супруги собрались эмигрировать? – удивился я и заглянул в холодильник, но еды там с утра не прибавилось.

– Времена нынче такие, что ничего заранее сказать нельзя, – с неподдельной тоской вздохнул Борис Ефимович.

– Ты самого главного для эмиграции не сделал, – усмехнулся в прокуренные усы дядя Петя.

– Это что же?

Дядька выложил на разделочную доску палку салями и одним резким движением ножа откромсал от неё изрядных размеров кусок.

– Обрезания.

Кандидата в репатрианты от этой пантомимы явственно передёрнуло, и он покрутил пальцем у виска.

– Ты как себе это представляешь: там всех по прилёту в аэропорту трусы снять заставляют или в иммиграционной службе просят мужские приборы к досмотру приготовить?

– Уедешь, так и так придётся обкорнать. Уверен, что твоя Софочка оценит? – хмыкнул дядя и обратился уже ко мне: – Чего мнёшься? Макароны в кастрюле на плите, хлеб и колбаса на столе.

– И рюмку возьми, – поспешил сменить тему Борис Ефимович. – На работу не устроился ещё?

– Нет.

– А в армии чего не остался?

– Оно мне надо? – фыркнул я, усаживаясь за стол с тарелкой макарон.

– Хоть какая-то стабильность.

– В гробу эту стабильность видел, – фыркнул дядя Петя, отошёл к окну и закурил. – Слышал, курсанта в лётном училище из-за автомата на посту зарезали?

– Беда, – вздохнул наш сосед. – Слушай, Сергей, а может, к нам сторожем пойдёшь?

Работал Борис Ефимович завхозом в одном из местных НИИ, а с деньгами у бюджетников было не ахти, и я поморщился, но дядю Петю это предложение невесть с чего не на шутку заинтересовало.

– Излагай, – попросил он.

– Нам финансирование обре… тьфу-ты!.. урезали, новый корпус достроить – достроили, а на переезд средств нет. Я директору всю плешь проел, чтобы арендаторов пустил, а он ни в какую. Государственная собственность, говорит. Мол, нэпманов всех к стенке поставили, и эта вольница рано или поздно кончится. Упёртый он у нас. Партийная закалка, не хухры-мухры.

– Партийные вперёд трусов в демократы бежали записываться, – возразил дядя Петя.

– А наш не такой. Вроде, не по партийной линии шёл, настоящий учёный с публикациями за рубежом, а как дитё малое. Ему в Англии предлагали хорошую должность в лаборатории и кафедру в университете, так даже слушать ничего не стал. А у нас там ещё, как назло, под боком стройка началась. Если не хотим, чтобы разворовали всё подчистую, нужен сторож. Ставки я выбью – пусть хоть лаборантов сокращают, но без охраны не обойтись.

– А мне чего не предложил? – обиделся дядька.

– А чего тебе предлагать? Ты, ясно дело, не откажешься спать за деньги на работе. Там как раз два человека нужны, иначе не получается.

Дядька кивнул и разлил по рюмкам водку. Я хотел отказаться, но не вышло. Обмыть сделку – это святое. А дальше всё вернулось в привычную колею. Дядя Петя сокрушался, что Ельцин в своё время крайне неудачно упал с моста, ничего себе даже не сломал и не утоп. А Борис Ефимович что-то путано вещал о грядущей приватизации и каких-то там ваучерах. Потом он имел неосторожность высказаться в защиту Явлинского, и дядька взвился, словно ужаленный.

– Пятьсот дней?! Баба половину этого срока ребёнка вынашивает, а тут страну поднять!

– Ты-то что в этом понимаешь?!

– Ага-ага! Еврей плохого не предложит! С таким подходом русских в правительстве уже не осталось!

– Антисемит пещерный, что ты смыслишь в программе Явлинского?!

– Читай по губам: про-фа-на-ция, де-ма-го-гия, по-пу-лизм!

Приятели сцепились, с пеной у рта доказывая собственную правоту, а я быстро доел макароны и хотел уже потихоньку улизнуть в свою комнату, но припомнил утреннее происшествие и спросил:

– Борис Нахимович, а не в курсе, чего Светловыми гэбэшники интересуются?

Сосед смахнул пот с круглого лица и с нескрываемым удивлением уточнил:

– С чего взял?

Я рассказал об утреннем разговоре с парочкой оперативников и от себя добавил:

– Они Лидкой интересовались, но подходы к людям по-разному ищут.

– А! – понимающе протянул Борис Ефимович. – Двое из ларца и к моей Зинке заходили, тоже о друзьях Лидки расспрашивали, они ж не разлей вода с первого класса. Но те товарищи не конторские. Наверняка служили там раньше, да только на вольные хлеба подались. В службу безопасности Росметбанка.

– А банк тут с какого бока?

– Лев Светлов там предправ. Председатель правления, в смысле. Самый главный.

Новость эта оказалась неожиданной не только для меня, но и для дяди Пети.

– Когда успел? На металлургическом же всю жизнь работал! – округлил он глаза, вдавив окурок в пепельницу.

– По финансовой части работал, – счёл нужным отметить наш сосед. – Они там от бартера уже вешаются, даже зарплату ширпотребом выдают. И ладно японские видеодвойки предлагали работникам выкупать, а то и тряпьё всякое втюхивают. Вот Лев Ильич и продавил создание карманного банка, ну и сам там большим начальником стал.

Я потёр переносицу.

– А чего тогда служба безопасности его дочерью интересуется?

– Да мало ли! – фыркнул Борис Ефимович. – Возраст у Лидки такой, что глаз да глаз нужен. Может, с дурной компанией связалась или залетела. Акселератки, они такие. Моя ещё ничего, и то, чувствую, скоро с ней поседею. Скорей бы уже замуж выдать.

– Облысеешь раньше, – поддел соседа дядя Петя.

– Ты наливай уже, чего водку греешь? – не остался тот в долгу.

Я ретировался с кухни в большую комнату и оставил на полке серванта пару двухсоток в качестве взноса в общий бюджет, заодно взял лежавший среди хрустальных салатниц и цветастых статуэток с дырочками для дымящихся фитилей морской бинокль. Затем отыскал у себя в столе тетрадь и карандаш, забрал оставленную на тумбочке книжку, обулся и выскользнул в подъезд. Люк на крышу был не заперт, выбраться наверх удалось без всякого труда.

Разведка – наше всё, и без наблюдения в этом деле никак не обойтись. Пусть идею отомстить за смерть Геры я всерьёз и не рассматривал, но вот неспокойно было на душе и всё тут. Вроде, и следов не оставил, а страшно. Без дураков страшно, даже две стопки водки поверх литра пива это мерзкое ощущение унять не смогли. Запросто ведь голову оторвать могут за сегодняшние выкрутасы. Не те, так другие.

Вид с дальнего конца дома на автосервис Сивого открывался просто отличный, особо не мешали даже росшие на его задворках тополя и кусты, а бинокль с мощной оптикой позволял нивелировать расстояние. Я разлёгся на краю крыши и обнаружил, что способен разглядеть даже самые мелкие детали. Вот и здорово – информация лишней не бывает.

Солнце висело за спиной, и отблеск стёкол никого насторожить не мог, да никого в сервисе и не было. Во дворе стояла полуразобранная иномарка, а ворота бокса с крыши хоть и не просматривались, но создалось впечатление, что он закрыт. Ворота точно были закрыты.

Я повёл биноклем по частному сектору и далёкой ветке трамвайной линии, после оглядел территорию детского сада, мимо которого шла дорога к гаражному кооперативу, и взялся за книгу. «Если бы смерть спала». Ну да, ну да…

Прочитал семьдесят страниц, время от времени посматривая вниз, прежде чем в гаражи заехали зелёные «жигули». Сивый загнал машину во двор, выбрался из-за руля с каким-то дипломатом и унёс его в бокс. Почти сразу вернулся и вытянул с заднего сиденья длинный брезентовый свёрток. Утащил и его, но вскоре снова появился во дворе, снял майку и облил из шлага голову, а после с бутылкой пива уселся на стоявшую у забора лавочку и подставил голый торс солнцу.

По правому плечу владельца автосервиса расплылся синяк, как бывает, когда стреляешь, неплотно вложив приклад, и это развеяло последние сомнения в том, что напарником застреленного мной цыгана был именно Сивый. Вот же сволочь какая…

Следующие полчаса ничего не происходило, затем прикатил ИЖ-Комби. Трое чернявых ребят о чём-то переговорили с хозяином сервиса, погрузились в машину и убрались восвояси. Общение точно шло на повышенных тонах, очень уж экспрессивно все махали руками, но с такого расстояния ничего разобрать не удалось.

Я взял карандаш и записал в тетрадь рядом с номером зелёных «жигулей» ещё один регистрационный знак. Постепенно солнце начало клониться к закату и подошла к концу не слишком толстая книжка, а Сивый засел в боксе и носа из него не казал. Вернулась утихомиренная цитрамоном головная боль, скука переросла в откровенную маету. Тут и там ходили люди, изредка мимо проезжали автомобили, но всё это было не то. Лишь однажды внимание привлекла вишнёвая «шестёрка», да только она в гаражи заезжать не стала и остановилась в переулке по соседству.

А Сивый продолжал сидеть у себя в боксе. Меня всё сильнее подмывало плюнуть на свою затею и перестать играть в частного сыщика, я даже начал подниматься с рубероида, когда заметил шагавшую мимо ограды детского сада фигурку. Поднял бинокль и убедился, что зрение меня не подвело и по дороге и в самом деле шагает Тоха. Я зашарил глазами по крыше, выискивая, чем бы запустить в пацана, не проломив ему случайно при этом голову. Когда вновь глянул вниз, Антон лежал на земле, а над ним склонился незнакомый мужик в лёгкой брезентовой спецовке и спортивных штанах. Он пару раз ткнул парнишку ножом под дых, выпрямился и махнул кому-то рукой.

Загнанная в переулок «шестёрка» сдала назад, выскочивший из-за руля водитель открыл багажник, и в четыре руки убийцы погрузили туда бездыханное тело паренька. Хлопнула крышка, мужики запрыгнули в «жигули» и покатили прочь. Я едва успел разглядеть регистрационный номер и быстро, пока не забыл, записал его в тетрадь.

«1758 ПАК»

Не теряя времени попусту, я спустился с крыши, сбежал на восьмой этаж и замер перед дверью квартиры. Первый порыв прошёл, и мне резко расхотелось звонить по ноль-два и привлекать к себе внимание сообщением о свершившемся убийстве. И анонимный звонок из телефонной будки решением проблемы отнюдь не был. Дело ведь даже не в том, что нормальному человеку на крыше с биноклем делать нечего, просто Антон приходился Гере двоюродным братом – а ну как его убийство связано с нашей сегодняшней автоподставой? Что если убийцы своими показаниями наведут милицию на мой след? Едва ли, но вдруг?

Есть ли смысл рисковать? Тоху ведь не похитили, он мёртв. От моего звонка в оперативную часть ему ни холодно, ни жарко.

Вновь вернулся мерзкий липкий страх разоблачения, я закинул бинокль и тетрадь в квартиру и прогулялся к злополучному проезду. В грязи там алело несколько брызг свежей крови. Не привиделось, значит, после солнечного удара, не пригрезилось в полудрёме.

Что ж за день сегодня такой?!

17|06|1992
утро-день

Спать лёг с открытым окном, поэтому ближе к шести утра разбудили выехавшие на маршрут троллейбусы. То ли успел отвыкнуть от их шума за два года, то ли просто нервотрёпка сказалась. Я перевернулся на другой бок и вновь заснул, чтобы подорваться как ужаленный, когда где-то совсем рядом зажужжала дрель и застучал молоток. Спросонья мелькнула мысль, будто в квартиру ломится группа захвата, и сердце пропустило удар, а потом забилось как сумасшедшее, но сразу стало ясно, что это чушь собачья, и в коридор выглянул уже без всякой опаски.

И точно – там с распахнутой входной дверью возились три парня примерно моих лет. Один вколачивал в торец со стороны петель стальные штыри, другой сверлил под них отверстия в коробке и бетонной стене, а последний из бригады исполнял функцию принеси-унеси-подмети. Работали они сноровисто и на совесть.

– Это чего ещё? – спросил я у дяди и зевнул, едва не вывихнув челюсть.

– Не видишь, что ли, дверь укрепляют? – удивился тот. – Теперь ни с петель не снять, ни фомкой не отжать. Не хватало ещё только, чтобы квартиру обнесли. Я на всю прошлую пенсию соль, гречку и спички закупил. Ещё сахар успел взять до подорожания и макарон немного.

Я подавил новый зевок и кивнул.

– Соль, сахар, гречка – это понятно, спички зачем? У всех электроплиты, прикурить и от них можно.

– А если отключат? Страна на куски разваливается, мало ли что с электричеством будет?

– А на этот случай, ты бы лучше деньги не в спички, а в патроны вкладывал. Самое верное вложение средств, с какой стороны ни посмотри.

– Да есть у меня патроны! Сто лет на охоту уже не выбирался, – отмахнулся дядя Петя и пошёл рассчитываться с бригадой шабашников, которые закончили работу и начали собирать инструмент.

Я умылся и почистил зубы, а уже с кухни спросил:

– На тебя яичницу жарить?

– Нет, позавтракал.

В холодильнике обнаружился пяток яиц, я вымыл парочку и поставил разогреваться на плиту сковородку. Только разбил скорлупу, из комнаты послышался крик:

– Сергей, иди сюда!

– Чего ещё?

– Быстро!

Я беззвучно выругался и поспешил на зов.

– Смотри! – указал дядя Петя на фотографию мужика лет сорока, худого и с пронзительным, каким-то даже волчьим взглядом. Ниже снимка шла надпись: «Внимание, розыск!».

Уголовника этого я никогда раньше не видел, так что легкомысленно хмыкнул.

– Смотрю. И что?

– Это Хиль, – сообщил дядька. – А перед ним твоего дружочка Геру Бунькова показывали, мёртвого. Убили его вчера при попытке вооружённого ограбления! Подельников разыскивают.

– Да не может быть! – вполне естественно охнул я.

– Ещё как может! Ты, надеюсь, никуда не вляпался?

– Да я этого Хиля первый раз в глаза вижу!

– Геру тоже знать не знаешь?

– Геру знаю. Геру жалко, – вздохнул я и остался у телевизора в надежде узнать хоть какие-то подробности, но почти сразу диктор перестал вещать о тройном убийстве и начался репортаж о фальшивых авизо, с помощью которых чеченские преступные сообщества похищали из Центробанка многомилионные суммы.

Запахло жареным, я вспомнил об яичнице и бросился на кухню.

Твою ж мать! Вот это поворот! И не о пригоревших яйцах речь, а о вчерашней перестрелке. Теперь-то стало предельно ясно, зачем Геру подрядили остановить ту «волгу», хотя могли справиться и сами, просто нагнав и на ходу расстреляв водителя. Сивому требовался козёл отпущения. Гера под Хилем ходил, а у того, по словам дяди, был серьёзный конфликт с грузинской группировкой; тёрки, если угодно. Так что теперь и бандиты, и милиция за эту версию руками и ногами ухватятся, к гадалке не ходи.

И ещё я отметил, что речь по телевизору шла о тройном убийстве. Не иначе Сивый сообразил, что через мёртвого цыгана выйдут и на него, вот и увёз с места перестрелки тело соучастника. И это было просто замечательно: если раньше меня при самом паршивом раскладе могли обвинить в убийстве, то теперь нет ни трупа, ни орудия преступления. Никто даже не подозревает, что там был ещё один покойник!

Впрочем, мне изначально бояться следовало не столько ментов, сколько подельников Сивого, поэтому расслабляться было рано. Нос надо по ветру держать, а ушки на макушке. Иначе сам не замечу, как с утюгом на груди окажусь. А то и сразу с секцией батареи на дне озера.

Свалить бы на время из города, но куда? Не к родителям же в посёлок! Заезжал к ним сразу после дембеля, за неделю чуть на стену не полез. Это раньше там можно было либо пить горькую, либо горбатиться в колхозе, сейчас альтернативы алкоголю попросту не осталось. И ладно бы ещё водку глушили, так нет же – какой только гадостью не травятся!

Да и найдут меня у родителей моментально, самое очевидное место. Вспомнился вчерашний разговор с Ромой о перебравшемся в Москву однокласснике, и после недолгих раздумий я счёл вариант залечь на дно в столице нашей родины самым годным. Отъезд на заработки подозрений точно не вызовет. Вопрос в другом: где взять денег на проезд и обустройство на новом месте. Пусть ночевать и на вокзалах можно, но до Москвы ещё добраться надо, да и кушать что-то придётся в дороге. Плюс деньги на первое время. Не милостыней же пробавляться, в самом деле, и не гоп-стопом зарабатывать!

Позавтракал я в итоге без всякого аппетита, но зато хорошенько всё обмозговал и под конец даже прищёлкнул пальцами от возбуждения, когда придумал быстрый и лёгкий способ поправить свои финансовые дела. Информация – это товар, и я знал, где найти на свой товар покупателя. И хоть всё было вилами на воде писано, медлить не стал, оделся, обулся и покинул квартиру, захлопнув за собой дверь.

Когда вышел во двор, от подъезда как раз отъезжала карета скорой помощи, а несколько тёток, переговариваясь между собой, глазели ей вслед. Тут же стояла Зинка Марченко-Михельсон с заплетёнными в две косицы тёмными волосами. Стройную фигуру соседской девчонки обтягивал лёгкий сарафанчик в зелёный горошек, и мне с немалым трудом удалось удержаться, чтобы не привлечь к себе внимание хлопком пониже спины. Вместо этого я просто спросил:

– Зин, что-то случилось?

– А? – вздрогнула та, глянула на меня, успокоилась и сказала: – Дяде Лёве плохо стало. В больницу увезли.

– Светлову, что ли?

– Ну да.

Я хмыкнул.

– А с Лидкой что не так? Тут ей интересовались вчера.

– Да она вторую ночь дома не ночует, – просветила меня девчонка.

– Вообще не появлялась или просто загуляла?

Зина покачала головой.

– Не знаю даже. Не видела её. Дядя Лёва поначалу всех наших одноклассников обежал-обзвонил, а потом вроде успокоился даже. Только перенервничал, наверное, вот сердце и прихватило.

– Все болезни от нервов, – авторитетно заявил я. – Ладно, бежать пора. Пока.

– Пока-пока!

Судя по лукавому взгляду Зинки, соседка ожидала чего-то вроде приглашения в кино, да только сейчас мне было не до развлечений. И к превеликому сожалению девчонок на второй план вытеснили не самолёты, а вещи несказанно более прозаичные и неприятные.

Санька-татарчонок жил в доме по соседству, туда я и отправился, но потерпел в своих поисках неудачу. На звонки в нужную квартиру никакой реакции не последовало, пришлось спуститься во двор. Пацан вполне мог торчать в каморе, где здешней шпаной была обустроена качалка, но без приглашения соваться в чужой подвал не хотелось. Пусть я и был с этим молодняком в несколько иных весовых категориях да и знаю почти всех, но соседний дом – это всё же соседний дом, и после вчерашнего смертоубийства встретить меня могли не слишком приветливо.

Я огляделся, увидел куривших на лавочке пацанов лет тринадцати, дошёл до них.

– Саню-Татарина не видели?

– Он до Кузи пошёл, – ткнул один бычком в дверь ближнего подъезда.

Илья Кузин был на год младше, поэтому обычно мы учились в разные смены, да и на каникулах особо не пересекались – разные компании, разные интересы, – но всё же несколько раз доводилось к нему заходить.

– Восьмой этаж? – припомнил я.

– Точняк.

Я кивнул и двинулся в подъезд. Звонить в квартиру не пришлось, дверь в тамбур оказалась приоткрыта, оттуда доносились голоса и тянуло табачным дымом.

– Тук-тук! – сказал я, заглядывая внутрь.

Увиденное как-то не особо даже и удивило. Пацаны расположились на лавочке, и Кузя в свете мощной лампы набивал на предплечье Татарина какое-то чешуйчатое и клыкастое чудовище. Тут же стоял пузырёк с чернилами и превращённая в пепельницу банка из-под пива со срезанным верхом.

При моём появлении Кузя откинул с лица длинную чёлку и близоруко сощурился, потом с некоторой настороженностью произнёс:

– Привет.

А вот Санёк обрадовался и с нескрываемым интересом полюбопытствовал:

– В натуре, что ли, Геру завалили?

– Да вроде как. Подробностей не знаю, сам по телику услышал, – поморщился я и поспешил перевести разговор на другую тему. – Дракона набиваешь?

– Ага.

– Не предъявят блатные?

Санёк покачал головой.

– Не, я специально узнавал. Дракон что-то у китайцев значит, у наших нет.

– Ты долго ещё? Разговор есть.

Вместо татарчонка ответил Кузя.

– Пять минут и заканчиваем на сегодня.

– А что за дело? – уточнил Санёк, перехватил мой взгляд на татуировщика и усмехнулся. – Да не, нормально. Говори.

Я прислонился плечом к дверному косяку и спросил:

– Знаешь, на кого Тоха работает? Я его самого спрашивать не хочу, он говнюк конченый, а к барыге дело есть.

Саня поморщился и даже зашипел от боли, когда Кузя начал забинтовывать припухшую татуировку.

– Проходил раз мимо его точки на Зелёном, но не объясню, как найти, – разочаровал меня Татарин. – Тебе б с Коляном на эту тему перетереть…

– Перетру, не вопрос. Он где?

Кузя фыркнул.

– В больнице! Вчера маслину схлопотал. Сцепился с какими-то залётными, слово за слово, хером по столу, ему и шмальнули в ногу.

– Да ладно?

– Типа того, – подтвердил Санёк, осторожно надел олимпийку и попрощался с приятелем: – До завтра!

Мы зашли в лифт и, когда створки закрылись, я спросил:

– Так всё и было?

– Гонишь, что ли? – фыркнул татарчонок. – Мы ж на разборки собирались, вот Колян самопал и взял с собой, а тот у него в кармане стрельнул. Ну он ментам и проехался по ушам о драке.

Я только головой покачал, мысленно похвалив себя за то, что не стал таскать ствол с досланным патроном за поясом. Конечно, ТТ – это не самодельная пукалка, но в случае чего и последствия были бы несравненно печальней, вплоть до летального исхода. Да и «отделаться» отстреленным членом или раздробленным коленом – так себе везение на самом деле.

– Как-то вчера совсем паршиво звёзды встали, – вздохнул я. – Ладно, что насчёт Зелёного? Покажешь точку?

Ехать в центр Саня точно не собирался и замялся, не зная, как бы соскочить с темы, тогда я пустил в ход один из своих козырей.

– Поехали! С меня пиво. И поесть куда-нибудь заскочим.

– Давай в пельменную на «Доме обуви»? – загорелся пацан. – Нам как раз по пути будет.

– Да не вопрос!

Мы отправились на троллейбусную остановку, а уже минут через десять зашли в пельменную с длинным прилавком-витриной раздачи и круглыми стоячими столиками. Я заказал пару двойных порций и по бутылке «жигулёвского». Ждать почти не пришлось, очень скоро мы занялись пельменями, которые нисколько не походили на домашние; были вытянутыми и более острыми на вкус. Не хуже, не лучше, просто другие.

– Не люблю я Зелёный, – поведал мне Санёк во время еды. – Там постоянно попадалово какое-нибудь. Принца знаешь? Он с тамошними кидалами связался, через месяц за групповое изнасилование сел. Прикинь?

– Капец.

– И нарков табуны ходят. На дозу мутят.

– Нарков сейчас везде много.

– Там особенно.

Мы без спешки перекусили, погрузились на трамвай и покатили на базар. Тот располагался напротив цирка, но давно уже не вмещался в пределы отведённой для павильонов территории, прилавки стояли и за оградой по всему кварталу, вплоть до возвышавшегося над округой своим бетонным куполом Торгового центра.

Добирались с пересадками, поэтому зашли именно с «дикой» стороны. Неподалёку от остановки на самом проходном месте разложил на асфальте свою картонку напёрсточник. Вокруг толпился случайный и не очень народ, но всякий желающий мог подойти и понаблюдать за тем, как перекатывается из-под одного напёрстка к другому стальной на вид шарик. Угадать проще некуда, пока деньги на кон не поставишь, а вот если поставишь, исход игры будет предопределён заранее, выиграть у каталы попросту невозможно.

На базаре было людно, несмотря даже на будний день. Со всех сторон стекались ручейки покупателей. Проезд между домами оказался заставлен машинами, за ним начинались импровизированные прилавки, тут же ушлые ребята установили барабан, в котором вращались пронумерованные шары. На длинном столе лохотрона лежали призы на любые вкусы: блоки жвачки «Дональд Дак» и «Турбо», баночное пиво, фотоаппараты и кассетные плейеры, упаковки из-под импортных утюгов и видеомагнитофонов, ещё какая-то броская ерунда. По толпе шныряли крепкие парни и разбитные девахи, они раздавали прохожим какие-то номерки, но наш вид кидал не впечатлил, к нам никто не подошёл.

Из вывешенных на улицу колонок киоска звукозаписи разносилась по округе песенка о поисках царевны Будур, и я невольно усмехнулся, до того в тему оказалась одна из фраз.

 
Он валютный чародей…[2]2
  «В Багдаде всё спокойно», группа «Кар-Мэн».


[Закрыть]
 

Не знаю, насколько к боссу Антона подходит описание джина из следующей строчки, да меня и не интересовали его отношения с «женским полом», а вот валютный «чародей» он самый взаправдашний. Случаются же совпадения!

Я свернул к ларьку, за стеклом которого высились стопки магнитофонных кассет, намереваясь выяснить, поступил в продажу новый альбом группы «Кар-мэн» или играет самодельный сборник, но меня остановил Санёк.

– Забей! – махнул он рукой. – Дашь чистую кассету, мы тебе всё что надо запишем.

Я счёл это предложение вполне разумным и двинулся по пешеходной дорожке, вдоль которой были выставлены прилавки с женскими сапогами, кроссовками, спортивной одеждой, нутриевыми формовками, платьями, юбками, лосинами, косметикой и кучей всего ещё. Здесь же висели зацепленные вешалками за сетчатый забор турецкие кожаные куртки и свитера. Я невольно засмотрелся и замедлил шаг.

– Чего? – дёрнул меня Санёк.

– Надо.

– И в чём вопрос?

– В бабках.

Санёк заржал.

– Тут ничем помочь не смогу!

– Ясен палец.

Мы прошли в ворота и начали бродить по лабиринту проходов меж рядов киосков с заваленными ширпотребом прилавками. Там царило столпотворение, сновали покупатели, отирались какие-то мутные личности, кучковались стрелявшие по сторонам глазами пацаны. Среди всеобщей суеты солидно, словно айсберги, выхаживали бритоголовые крепыши столь внушительных комплекций, что иначе как «быками» и «качками» их не поворачивался назвать язык; одни вертели в пальцах-сардельках чётки, другие попивали баночное пиво. Замотанные в цветастые платки цыганки продавали какую-то мелочёвку, их товарки приставали ко всем, предлагая погадать или снять порчу. От ближайшего павильона звукозаписи долетал зажигательный шлягер «Дева-дева-девочка моя…»[3]3
  «Девочка моя», Сергей Крылов.


[Закрыть], где-то вдалеке звонкие женские голоса вторили ему, напевая о двух «кусочеках колбаски».[4]4
  «Два кусочека колбаски», группа «Комбинация».


[Закрыть]

Саня ориентировался на базаре не лучшим образом, нам пришлось изрядно попетлять, прежде чем он углядел знакомый ориентир. У одних из ворот татарчонок дёрнул меня за руку и указал на железную клетушку, перед прилавком которой замерла серебристая «бэха». Рядышком о чём-то толковали два мужика. Один был средних лет с выпиравшим из-под джинсовой рубахи животиком, козырёк бейсболки он низко опустил на лицо, толком разглядеть получилось лишь непропорционально-маленький рот с кривящимися вниз уголками губ. Второй сложением походил на завязавшего со спортом борца; ему словно великан на голову и плечи надавил, сделав торс бочонкообразным, шею короткой, а макушку плоской. С учётом ровного ёжика – плоской идеально. Этот вырядился в малиновый пиджак и тёмные слаксы, а при разговоре активно жестикулировал с вполне характерной распальцовкой. Золотая цепь, золотые гайки. Диагноз ясен – бандит.