Текст книги "Нелегал. Том 1"

И точно – прежде эта компания по-крупному никогда не залетала, а тут при некотором желании дело и под уголовную статью подвести можно. Мало того что первокурсников задирали, так ещё какие-то вещички у них «поносить» взяли.

– Что за девка? – полюбопытствовал я. – Новая какая-то?

– Да уж месяц за ней увивается, наверное, – сказал Панкрат. – А та от него нос воротит, даже за ручку подержать не даёт.

– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался я. – Это кто ж такая недотрога?

– Да есть у вас в студсовете одна лярва белобрысая, – помрачнел Бугор. – Дура набитая!

Панкрат кивнул.

– Говорил я Северу: нечего ему там делать! Так нет же! Не послушал!

Тут-то мозаика и сложилась. Северянин по той блондиночке сохнет, которую в доме отдыха по пьяной лавочке охмурил. Вот это номер!

В итоге ничего полезного я от хулиганов добиться не сумел. Под конец беседы Бугор нацепил на голову кепку и спросил:

– И что нам светит? Много впаяют?

– Понятия не имею.

– Брешешь! – фыркнул Заноза. – Точно ведь утопить собираешься!

– Очень надо! – фыркнул я. – Вы и сами с этим прекрасно справились!

Панкрат ругнулся, Бугор ухватил его под руку и вытянул за дверь.

– Земля круглая, – буркнул он напоследок.

Ну а я выписал было повестку на имя Константина Северянина, но сразу передумал и, смяв листок, выкинул его в корзину для бумаг. Как ни крути, вызывать подобным образом на беседу члена студсовета – это откровенный перебор. Вместо этого я занялся оформлением совсем других запросов, ибо следовало подчищать хвосты, пока ещё имеется такая возможность и меня не попросили освободить занимаемое место.

А почему нет? Вяз запросто подсуетиться может!

Впрочем, и от разговора с Северяниным я отказываться не стал, попросил Касатона Стройновича организовать нам неофициальную встречу. Тот пообещал всё сделать, пусть и в восторг его моя идея отнюдь не привела

– Вот нам только ещё сведения личных счётов не хватало!

– К нему самому претензий никаких. Мне его мнение как члена студсовета касательно наших фигурантов интересно. Вдруг на поруки взять захочет?

Касатон криво усмехнулся.

– Ты же понимаешь, в какое положение его этим предложением поставишь?

Я пожал плечами.

– Сам виноват.

– Тоже верно, – признал Стройнович и посмотрел на часы. – Только давай это уже на завтра планировать.

– Можно и на завтра.

– А что там со срочным делом? – спросил Касатон, приглаживая усы. – Посмотрел материалы?

Я порылся в портфеле.

– Есть такое, да. Попытка переправить через ограду на территорию студгородка десяток бутылок вина.

– Всё очевидно же, нет? Надо их завтра рассмотреть, самое позднее – послезавтра.

– Никак не получится, – покачал я головой. – Там сразу семь человек одновременно задержали плюс ещё дополнительно троих зачинщиков привлекли, которые непосредственного участия в инциденте не принимали, только других на него подбили. Вот и получается нарушение режима, совершённое группой лиц по предварительному сговору.

– Они вообще нормальные, нет? – озадачился Стройнович. – Что за дурь?

– Написано, поспорили на деньги, но в любом случае дело надо обратно в Бюро на доследование отправлять. Они там не всех фигурантов выявили.

– С чего взял?

– Эта компашка непосредственно перед инцидентом купила в винной лавке десять бутылок самого дешёвого пойла. Семь изъяли, ещё два студента то ли испугались, то ли протрезвели и от участия в этой затее отказались. Итого девять. Где ещё одна?

Касатон лишь пожал плечами.

– Значит, кто-то ещё отказался.

Я покачал головой.

– Согласно показаниям, одну бутылку выпили на удачу.

– Ну вот!

– Да не стали бы они эту дешёвую кислятину пить! Взяли бы на удачу что получше! Точно покрывают кого-то! Вопрос – кого? И ещё вопрос – зачем? Что-то тут нечисто.

Касатон Стройнович покачал головой.

– Они изрядно навеселе были. Это раз. На круг только по паре глотков разве что и вышло. Это два. Оснований возвращать дело на доследование я не вижу.

Вердикт нисколько не порадовал. Нельзя сказать, будто так уж сильно хотелось щёлкнуть по носу коллег из Бюро оперативного реагирования, но чего уж греха таить – мысль эту я в уме держал и каждый новый протокол в обязательном порядке изучал на предмет допущенных при рассмотрении дела процессуальных нарушений в том числе и по этой причине.

– Что делать собираешься? – спросил Касатон.

– А что тут можно сделать? – развёл я руками. – Семерым задержанным общественные работы стоит впаять, той парочке, которая на попятную пошла, предупреждение вынести. А троицу подстрекателей завтра на два вызову, посмотреть надо, что за птицы. Может, их дело в отдельное производство выделим.

– Нормально. Действуй, – одобрил Касатон предложенный мой план. – И обязательно характеристики на всех запроси. Подготовь бумаги, я подпишу. Пусть и отложимся на несколько дней, зато к нам потом претензий не будет, если новые обстоятельства всплывут.

Тут-то я и не удержался от тяжкого вздоха.

– Нам бы стенографистку завести. Я и без того зашиваюсь.

Думал, Касатона придётся долго уламывать, но тот вдруг прищёлкнул пальцами.

– Точно! Вот Ирку к делу и привлечём!

– Кого? – не понял я.

– Ирину Лебеду, – пояснил Стройнович, упомянув полное имя танцевавшей на столах студентки. – Пусть свои двадцать часов у нас отработает! Впиши рекомендацию в решение комитета, я с остальными согласую. И учти – нам как минимум ещё одно заседание на этой неделе провести надо! Работай!

«Ну и на кой чёрт я во всё это ввязался?» – мысленно посетовал я, подготовил повестки и запросы, подписал их у Стройновича, после чего побежал на процедуры, где неожиданно для себя самого выдал пиковую мощность аж в пятьдесят семь киловатт, обновив тем самым свой личный рекорд. Обрадовался, конечно, не без этого, в ректорат отправился в откровенно приподнятом расположении духа. Забрал согласованное наконец-то ходатайство на реализацию исследовательского проекта, сдал запрос на предоставление характеристик злополучных контрабандистов, заодно справился о месте проживания зачинщиков.

Обретались те в одной комнате на трёх человек, и поначалу я собирался оставить повестки вахтёру общежития, но тот навстречу представителю студсовета идти не пожелал.

– Когда б их на месте не было, тогда – да, – усмехнулся в усы крепко сбитый дядька, оторванный мной от чтения газеты. – Но раз уж они у себя все, не обессудь, сам поднимись и вручи.

– Прямо все трое на месте? – усомнился я.

– Именно, – подтвердил вахтёр.

Я хмыкнул и спросил:

– А как они вообще? Общественный порядок не нарушают?

– Сигналов о том не было, а до остального мне дела нет. Не вменили ещё в обязанность у замочных скважин уши греть.

Разумеется, я мог бы настоять на своём и оставить повестки на проходной, но конкретно с этим вахтёром связываться не пожелал. С него станется о поручении забыть, а у нас сроки горят, каждый день промедления критичен – как ни крути, Вяз за любой повод отстранить меня с превеликой охотой ухватится.

Вот я и плюнул, потопал вручать повестки самостоятельно. Поднялся на второй этаж, постучался в нужную комнату. Какое-то время ничего не происходило, затем дверь приоткрылась, и паренёк субтильного сложения на год или два постарше меня недоумённо нахмурился.

– Чего надо?

– Студсовет! – объявил я. – Вам повестки!

– Иди ты! – ругнулся парнишка и попытался закрыть дверь, но к подобному повороту я оказался готов, и успел просунуть в щель носок ботинка.

– Пойду. Повестки вручу и сразу пойду.

– Ногу убери! – с надрывом в голосе выкрикнул студент и потянул дверь на себя пуще прежнего, но с тем же результатом. Точнее – без оного.

– Уберу, – пообещал я и повторил: – Повестки вручу и сразу уберу.

В этот момент кто-то из комнаты крикнул:

– Стёпа, ну чего там ещё?

– Из студсовета повестки принесли! – отозвался паренёк, нервно сглотнув.

– Какие ещё, в задницу, повестки?! – возмутился кто-то из соседей негостеприимного студента. – Что за бред? Мало нам опера кишки мотали?!

– Погоди! – вступил в разговор третий из обитателей комнаты. – Стёпа, дай пройти.

Субтильный паренёк, шустро отступил в сторону, его место занял русоволосый студент, подтянутый и спортивный, с короткой стрижкой вроде той, что ещё не так давно была и у меня самого. Этот позволил двери распахнуться, а сам спокойно прислонился к косяку, и не подумав пригласить меня внутрь.

– Ну и в чём дело?

– А вы у нас кто?.. – уточнил я, желая перебить невыгодное для себя начало беседы.

– Крикун моя фамилия, – спокойно подсказал студент.

Я раскрыл портфель, выудил из него повестки, отыскал нужную и протянул собеседнику.

– Держи.

Студент принял листок, изучил его и покривил уголок рта.

– При всём честном народе пропесочивать станете, да?

– Если дисциплинарный комитет так решит, – пожал я плечами.

– А мы ничего не сделали! – вновь выкрикнули из комнаты. – Нечего нам предъявить! Нечего!

– Подстрекательство к массовому нарушению режима вам предъявят! – заявил я, повысив голос.

Ответ последовал незамедлительно:

– В задницу ваше подстрекательство!

– Жора, уймись! – потребовал Крикун и вновь повернулся ко мне. – Не было никакого подстрекательства. Выпили и поспорили.

– Да это вообще не мы придумали! – вновь выдал продолжавший оставаться вне поля моего зрения Жора. – Нас на слабо развести хотели!

На сей раз Крикун соседа по комнате одёргивать не стал и подтвердил.

– Так и было. Мы только поэтому на деньги забиться и предложили. Думали, угомонятся, а шиш там – пришлось им вино оплачивать! И нас ещё крайними сделать хотят!

История выходила банальней некуда, да только мой собеседник отнюдь не походил на того, кто позволил бы припереть себя к стенке. Скорее уж такой мог намеренно дать слабину, чтобы оппонентов в нехорошую историю втравить.

– Им – это кому? – уточнил я, намереваясь перевести разговор на интересующую меня тему.

– Да этим… Всем! – небрежно махнул студент рукой. – Сейчас уже и не упомню, кто там был.

– Их поймали, вот пусть и отвечают! – вновь подал голос неугомонный Жора. – А нам кишки не мотайте! Нам – не за что!

Я кивнул.

– К слову, о «поймали». А кого не поймали? Бутылок десять было, а всплыло только девять.

– Одну мы выпили, – спокойно пояснил Крикун.

– Жуткая дрянь, – на сей раз в разговор вклинился Степан. – Весь следующий день с неё мутило!

Не промолчал и Жора.

– Бу-э! – выдал он из комнаты.

Всё сходилось, но желание утереть нос коллегам из Бюро и заполучить козырь в аппаратной игре с Вязом никуда не делось, вот я и решил прощупать почву, чуток на собеседников надавив.

– Слушайте, чувство локтя – это здорово, но если выяснится, что вы кого-то покрываете…

– Да всё так и было! Никого мы не покрываем!

– Отлично, тогда завтра под протокол всё это повторите. Держите!

Крикун самолично принял ещё две повестки и кивнул.

– Повторим.

– А остальные? – в упор глянул я на него. – Те, у кого из-за пари большие проблемы с благонадёжностью нарисовались? Они тоже повторят, когда их заново опрашивать возьмусь? Я возьмусь, не сомневайся даже. Это в Бюро до вас никому дело не было, а мне к заседанию дисциплинарного комитета надо нормальный пакет документов сформировать!

Студент глянул недобро и спросил, отступив на шаг назад:

– А не слишком много вы там власти набрали, а?

– В самый раз. Если сами не придёте, дружинников пришлём!

– Придём! – пообещал Крикун. – И консультанта, которого нам назначили, с собой приведём!

– И чем он вам поможет? Лучше сейчас дело на доследование…

Я замолчал, не закончив фразы, поскольку студент попросту захлопнул передо мной дверь.

Зараза! Появлению консультанта с кафедры кадровых ресурсов Стройнович точно не обрадуется. Как говорится, научный факт – получите и распишитесь.

Да уж, нехорошо получилось. Перегнул палку.

Зря.

В горбольнице я выкроил пять минут и успел перед дежурством навестить Алика. Остальных уже выписали, а этот прохвост упорно изображал из себя умирающего лебедя, пришлось записать его на реабилитацию к Федоре Васильевне. Буду очень удивлён, если он и завтра филонить продолжит. С Бедой не забалуешь.

Ну а после смены я даже дух толком перевести не сумел, сразу отправился на тренировку по рукопашному бою. Александр Малыш решил сегодня разнообразия ради устроить забег через полосу препятствий, на который я благополучно опоздал, поэтому быстренько размялся и для начала приступил к подкачке. Потом отошёл на предназначенную для отработки энергетических воздействий позицию, на вдохе втянул в себя сверхсилу, на выдохе резким тычком кулака оставил приличную вмятину на толстенном стальном листе. Техника закрытой руки уберегла костяшки от травмы, только гул пошёл.

Пару минут я избивал мишень, приноравливаясь оперировать исключительно входящим потоком, затем принялся дырявить узкими штыками давления лист кровельного железа, да ещё с помощью техники открытой руки разнёс в оранжевое крошево пару десятков кирпичей. Разогрелся и начал создавать шаровые молнии – не слишком мощные, но при этом уплотнённые до предела, их я не запускал привычным образом, вместо этого выстреливал на манер артиллерийских снарядов.

Быстрее! И ещё быстрее! И ещё!

Поначалу энергетические сгустки самопроизвольно взрывались, разлетаясь облачками искр, но столь уж сильной проблемой это не стало – стоило только добавить дополнительный армирующий слой давления, и дело сразу пошло на лад.

Моя собственная схема взрывных шаровых молний была много эффективней, но для её реализации требовалось изрядное количество энергии, а в пределах зоны активного излучения Эпицентра я мог удерживать потенциал лишь какое-то очень непродолжительное время. На генерацию же таких вот шаровых молний уходило не больше двух – трёх секунд, и с учётом чрезвычайной скорости заряда далеко не всякий оператор успеет среагировать на атаку, а двадцать грамм тротилового эквивалента – это ни разу не мало. Вот только защитные структуры…

Я тяжко вздохнул, ибо на текущем этапе развития об использовании элементов пассивной защиты оставалось только мечтать. Мне бы для начала полноценные конструкции освоить!

Но вздыхай – не вздыхай, а толку от этого не будет; я взял себя в руки и начал отрабатывать свою, если так можно выразиться, авторскую технику: втягивал сверхсилу и на резком выдохе выплёскивал её, удерживая от развеивания и дополнительно придавая вибрации, должные передать деструктивные воздействия внутренней энергетике цели. Процесс этот оказался отнюдь не из простых и требовал полнейшей сосредоточенности, а результат откровенно разочаровал.

Если при жёстком физическом контакте имелась возможность пробить естественную сопротивляемость другого оператора, то дистанционно провернуть такой трюк пока что не представлялось возможным. Тут Звонарь был абсолютно прав – с давешним пирокинетиком мне откровенно повезло. Для получения гарантированного результата требовалось либо увеличивать интенсивность и скорость энергетического выброса, либо заранее просчитать соперника и подогнать воздействие непосредственно под особенности его внутренней энергетики.

Постепенно начали подходить взмокшие после забега через полосу препятствий сослуживцы, Сергей Клевец не удержался и рассмеялся:

– Петь, да ты никак комаров отгонять тренируешься!

Илья Полушка кивнул.

– Ага, с комарами точно сработает! А вот тараканов проще тапкой!

– Делом займитесь, шутники! – одёрнул их Александр Малыш и скомандовал: – Линь, продолжай! – Какое-то время он следил за моими действиями, затем медленно выдвинул перед собой руку, сразу повторил это движение на всей скорости, кивнул и посоветовал: – Резче выброс делай, плотнее!

Я кивнул, смахнул с лица пот и спросил:

– А Матвей где?

– Штурмовой взвод по тревоге подняли. Опять что-то в городе не слава богу. – Малыш махнул мне рукой. – Идём, поработаем.

Мне работать в паре с инструктором нисколько не хотелось, но неспроста же говорят, будто тяжело в учении, легко в бою, вот я и не стал придумывать отговорок, тем более что это бы и не помогло.

Намяли бока мне преизрядно, ладно хоть ещё подошли старшекурсники, коих обучал ножевому бою Михаил Дмитриевич, и Малыш отвлёкся на разговор с прапорщиком. Тот окинул меня заинтересованным взглядом, будто ожидал продолжения давешних расспросов, но я проявлять неуместного любопытства не стал, прилёг перевести дух на травку. Приятели-пролетарии увлечённо выбивали друг из друга пыль, а Бондарь взялся учить Сергея Брака работе в ближнем бою с плоскостями давления. Новому ассистенту Альберта Павловича приходилось нелегко.

Рядом опустился на траву Карл, хлопнул меня по плечу, протянул руку.

– Привет, Петя! Слышал, наши вчера Стяга взяли?

– Это которого? – озадачился я, отвечая на рукопожатие. – Неужто председателя «Правого легиона»?!

– Его самого! – подтвердил Карл с довольной улыбкой. – Пытался из столицы сбежать, но до позиций добровольческого корпуса не добрался, перехватили.

– Сразу хлопнули или судить будут?

– Так понял, под трибунал пойдёт.

– И правильно.

Тут Малыш выдал нам новое задание, пришлось подниматься и начинать отрабатывать удары и приёмы. Раз за разом, раз за разом, раз за разом – доводя движения до автоматизма. К концу тренировки я вымотался так, что едва на ногах стоял и от любого ветерка покачивался, но просто взять и уйти в душевую помешал Бондарь.

– Ты действительно считаешь нормальным получать повышенное довольствие и при этом лишь формально числиться заместителем командира группы? – спросил он с таким расчётом, чтобы оказаться услышанным ещё как минимум Клевцом и Полушкой.

Когда б не усталость и катастрофическое отсутствие свободного времени, непременно похлопал бы Макса по плечу и поинтересовался, какое ему до этого дело, а так просто отрезал:

– Начальству видней. – После махнул рукой вытиравшему бритую макушку здоровяку. – Карл, айда, в буфете посидим!

Макса так и перекорёжило всего, но он сдержался, мы же на пару с Карлом двинулись к спорткомплексу.

– Мефодий, не Карл, – напомнил студент. – Договаривались же!

– Для своих – Карл, – возразил я. – Подпольная же кличка!

– Да ну тебя! Скажи лучше: пиво или чай?

– А ты со своей не помирился ещё разве, чтобы пиво среди недели пить? – удивился я.

Карл поморщился и вопросил:

– Давай не будем об этом, да?

– Давай не будем. И в любом случае – чай. Мне ещё конспекты переписывать.

Утром я еле встал. И не выспался, и Малыш вчера помял, всё тело ломило, несмотря даже на медитацию, в которую погрузился перед сном с целью ускорения восстановительных процессов.

Миша Попович ещё дрых, а вот Милена уже кашеварила на кухне. Когда я передал привет от Льва, она лишь насмешливо фыркнула.

– Ещё помнит? Удивительно!

– Что именно – удивительно? – уточнил я, сбитый с толку непонятной реакцией. – На танцы ж до недавнего времени вместе ходили!

– Всё течёт, всё меняется, – неопределённо пожала плечами Милена, выставляя на стол тарелку с яичницей. – Теперь у него совсем другой круг общения.

Тут уж пришла моя очередь вворачивать её же банальное:

– Всё течёт, всё меняется. – И ещё я не удержался и уточнил: – А другой круг общения – это, надо понимать, компания госпожи Хариус?

– Компания? – фыркнула Милена. – Нет никакой компании. Есть только невероятная госпожа Хариус и её воздыхатели. Жалкое зрелище.

Я прекрасно помнил вечеринку по случаю новоселья Льва и, поскольку отнести в разряд жалких зрелищ явление честному народу Эльвиры Генриховны никак не мог, то спросил:

– С чего это?

– Да все они там малахольные, – пояснила Милена. – Инициация на первых трёх витках зачастую сопряжена с эмоциональной уязвимостью и нестабильностью – это я тебе как медик говорю, – вот она таких вокруг себя и собирает.

Я озадаченно хмыкнул и тему развивать не стал. Наверное, Милена в самом деле знала, о чём говорила, но она – женщина, а я был целиком и полностью уверен, что влекла молодых людей к госпоже Хариус отнюдь не какая-то там эмоциональная нестабильность. Эдак можно оной любую влюблённость объяснить.

Хлоб перехватил уже после занятий. Едва ли он намеренно поджидал у студсовета именно меня, но, приметив легковой вездеход с символикой ОНКОР и курившего на крыльце комиссара, подумал я именно об этом.

– Пётр! Ты-то мне и нужен! – радушно улыбнулся Хлоб, чем насторожил пуще прежнего, выкинул окурок в урну и двинулся вниз по ступенькам. – Давай-ка пройдёмся!

«Ну хоть руку не протянул, а то бы точно дело швах было», – подумалось мне, но тревоги я не выказал, продемонстрировал исключительно вежливый интерес.

– Возникли дела на военной кафедре, да и в ректорат надо заскочить, – вроде как захотел успокоить меня Хлоб, – вот и решил не звонить тебе, а переговорить вживую.

– Что-то не так с запросом? – предположил я.

– С запросом как раз всё в порядке, – уверил меня комиссар, раскрыл портфель и протянул опечатанный пакет. – Держи!

Я спрятал не столь уж и увесистый конверт в собственный портфель и вдруг обнаружил, что сделался центром всеобщего внимания. В лицо комиссара тут, разумеется, мало кто знал, но человек в мундире майора ОНКОР – фигура вне зависимости от занимаемой им должности. А я у него какие-то бумаги принимаю! Ситуация!

От Хлоба интерес окружающих тоже не укрылся, и он указал на палатку с газводой.

– Идём-ка!

Мы купили по стакану газводы без сиропа и заняли лавочку, стоявшую наособицу в тени двух уже покрывшихся молодой листвой яблонь.

– Я, видишь ли, в свободное от работы время занимаюсь устройством беспризорников, которые со всей страны в Новинск съезжаются, – начал комиссар разговор издалека. – Кого-то в детские дома определять получается, кого-то в специализированные заведения смежного профиля. Нет, не в детские колонии. – Он позволил себе скупую улыбку, снял фуражку и протёр бритую голову платком. – Об интернатах для одарённых детей слышать доводилось?

Я кивнул.

– «Синяя птица»?

– Этот один из самых известных, – подтвердил комиссар. – Я действительно считаю, что все имеют право на второй шанс, просто не всем хватает ума им воспользоваться. Тебе вот – хватило.

И вновь я кивнул, хоть и не понял, сказано это было о зачислении в курсанты или же имелось в виду убийство Казимира Мышека. В любом случае холодок по спине так и побежал.

– Некоторые очень талантливые юноши и девушки впустую растрачивают потенциал и ломают себе судьбы, но, если они вдруг берутся за ум, мне представляется крайне важным оказать им в этом благом устремлении всемерное содействие.

– Речь сейчас, надо понимать, о ком-то конкретном? – резонно предположил я.

– Пока ещё нет, – покачал головой Хлоб и отпил газводы. – Это лишь необходимая прелюдия.

– Я весь внимание.

Комиссар окинул меня цепким взглядом и покривил уголок рта.

– Ходить вокруг да около не вижу смысла. Догадался, поди, что речь о Косте Северянине?

Я только вздохнул и ничего отвечать не стал, дабы не выказать раздражения и разочарования, наверное – даже злости.

Только-только возможность прижать эту шайку-лейку появилась, и моментально покровитель нарисовался! Ну теперь-то ясно, почему Северянина до сих пор из института не вышибли!

– Слышал, у тебя с ним непростые отношения… – продолжил Хлоб и оставил фразу недосказанной, замолчал.

На сей раз отмалчиваться я не стал, вместо этого подтвердил:

– Не без этого.

Просто сумел обуздать эмоции и сообразил, что ситуация далеко не столь однозначна, каковой показалась мне на первый взгляд. Начать хотя бы с того, что сам Северянин к рассматриваемому дисциплинарным комитетом происшествию никакого касательства не имел. Подозреваю, именно по этой причине его приятели в неприятности и вляпались – сам-то он так глупо никогда не подставлялся. Опять же, реши Хлоб прикрыть своего протеже, уж точно бы ко мне обращаться не стал. У него и на военной кафедре связи имеются, и в ректорате. Да самое меньшее со Стройновичем бы на этот счёт переговорил!

Вот, кстати, не от него ли он о моём желании прищучить Северянина узнал?

– И снова возвращаемся ко второму шансу, – сказал комиссар, осушил стакан и достал портсигар, закурил. – Видишь ли, человек – существо социальное, а бытие определяет сознание. Круг общения и образ жизни окружения влияют на человека подчас до такой степени, что нивелируют все его попытки изменить судьбу. Именно поэтому среди карьерных преступников почти не бывает отошедших от дел. Даже если кто-то и пытается завязать, другие рецидивисты тянут его на дно.

– Честно говоря, не совсем понимаю, к чему этот разговор… – признался я и отпил газводы.

– Дело в том, что Костя решил взяться за ум. Допускаю, что его избрание в студсовет начиналось как банальная шутка, но общение с инициативными молодыми людьми определённо пошло ему на пользу. Он стал принимать активное участие в жизни самоуправления, даже девушку постоянную, как я слышал, завёл. Будет обидно, если все эти благие намерения пойдут прахом из-за его приятелей.

Меня так и подмывало в подробностях рассказать собеседнику обо всех нюансах знакомства Кости с его новой девушкой, но делать этого я не стал, разумеется – нет. Вместо этого изобразил вежливое внимание.

– Наибольшее влияние на него имеют некие Коновал и Комар, они же Заноза и Бугор, – произнёс комиссар, не спуская с меня пристального взгляда. – Не так давно они совершили достаточно серьёзное правонарушение…

– Недостаточно серьёзное для изоляции от общества, – отметил я, хоть на деле всё было далеко не так однозначно.

– Но это ведь, как посмотреть, не так ли? – усмехнулся Хлоб, последний раз затянулся и кинул окурок в урну. – Я сейчас не говорю о тюремном заключении, я говорю о втором шансе. Они тоже его достойны, но не смогут ничего изменить без помощи со стороны.

Я озадаченно наморщил лоб.

– Думаете, им помогут курсы при комендатуре?

– Слишком радикально. Имеет смысл начать со сборов в учебном центре корпуса. – Комиссар поднялся с лавочки и оправил китель. – Вернутся в сентябре новыми людьми.

Я тоже встал и покачал головой.

– Им ещё два месяца до конца семестра учиться.

– Чем-чем, а учебной литературой их обеспечат.

Возражать не имело никакого смысла, да и желание спорить у меня тоже отсутствовало.

Второй шанс? А почему бы и нет? Все от этого только выиграют. Даже сами Бугор и Заноза. Иначе они точно вскорости до потери благонадёжности допрыгаются.

– Только вернуть их нужно будет в августе, чтобы по сессии хвосты закрыть успели, – заметил я.

Хлоб возражать не стал.

– Четыре месяца? – хмыкнул он и кивнул. – Пойдёт!

При этом выжидающе посмотрел на меня, но я и не подумал выдвигать каких-то встречных условий, отнёс пустые стаканы в палатку с газводой и вновь присоединился к комиссару.

– Проведём решением дисциплинарного комитета на этой неделе, – пообещал я. – Только не знаю, сколько времени на согласование с ректоратом уйдёт. Апелляция, опять же, возможна …

Моё заявление о гипотетических сложностях оставило комиссара безучастным.

– Ну ты уж расстарайся, – небрежно бросил Хлоб и двинулся к служебному автомобилю. – Володя! – окликнул он водителя, с интересом поглядывавшего на студенток. – Я сейчас в ректорат, а ты пока пообедай. У тебя полчаса.

– Вас подвезти?

– Нет, пройдусь, – отказался комиссар и попросил уже меня: – Объясни бойцу, где тут у вас столовая.

Хлоб ушёл, а я после недолгого общения с его шофёром поднялся в кабинет Стройновича. Тот курил у открытого окна и первым делом уточнил:

– Это ведь комиссар Хлоб из комендатуры был?

– Ага, – подтвердил я. – Он самый.

Касатон вдавил окурок в пепельницу, после чего спросил:

– И чего он хотел?

Пока я поднимался по лестнице, успел обдумать линию поведения, ответил чистейшую правду:

– За Северянина просил. Он его в своё время в интернат пристроил, вот и присматривает по старой памяти.

– Так к Северянину же у нас претензий нет? – удивился Касатон.

– У тебя – нет, а я его покрутить собирался, – напомнил я и махнул рукой. – Ладно, чего уж теперь! Комиссар попросил проявить снисхождение к Бугру и Занозе и в качестве исключения отправить их на перевоспитание в учебный центр корпуса. Я считаю имеет смысл это предложение рассмотреть.

– Кого куда отправить?!

– Вячеслава Комара и Панкрата Коновала, – поправился я. – Там ситуация спорная, можно даже благонадёжность под вопрос поставить, а так и накажем по всей строгости, и парни шанс на исправление получат.

– И военную специальность? – ухмыльнулся Касатон. – Чтобы в следующий раз сразу в армию их сплавить?

Я улыбнулся, не став признаваться, что так далеко не загадывал. А вот комиссар наверняка именно такое развитие событий в голове и держал.

– Когда твои контрабандисты подойти должны? – уточнил Стройнович. – Я бы тоже на них взглянул. Просто даже интересно, для чего им столько вина понадобилось.

– Десять бутылок – много разве? – хмыкнул я и повернулся к распахнувшейся двери, но вместо кого-то из проштрафившихся студентов в кабинет вошла Ирина Лебеда – стройная и длинноногая, чего лёгкое платьице нисколько не скрывало.

Я даже поймал себя на мысли, что не отказался бы посмотреть на непристойный танец в её исполнении – тот самый, что стал причиной для дисциплинарного взыскания.

– Всем привет! – улыбнулась барышня. – Я свою повинность отрабатывать пришла!

– Решение комитета в силу ещё не вступило, – покачал головой Касатон. – Не сможем часы зачесть.

– Да и ладно! На общественных началах пока у вас побуду!

Стройнович заколебался, и я бвстро протянул протоколы Лебеде – самому перепечатывать их мне категорически не хотелось. Касатон вздохнул и махнул рукой.

– Оставайся!

Ирина устроилась на его месте и передвинула к себе печатную машинку, потом наморщила носик.

– Ну и почерк у тебя!

Я встал рядом и начал пояснять неразборчивые места, но взгляд то и дело сам собой нырял в декольте нашей новой машинистки. От Касатона это обстоятельство не укрылось, и он, втихомолку посмеиваясь, отправился по каким-то своим делам.

Когда Стройнович вернулся, мы худо-бедно прошлись по текстовке первого из протоколов, и Лебеда заявила:

– Всё, разобралась уже с твоими закорючками! Дальше сама.

Касатон поглядел на часы и уточнил:

– Ты с Северяниным не поговорил ещё?

Я покачал головой.

– Не удалось пока. А что?

– Загляни прямо сейчас в двадцать третий кабинет, он там собрание инициативной группы по проекту проводит.

Ответить я ничего не успел. На улице мощно грохнуло, пол под ногами дрогнул, приоткрытую раму распахнуло и впечатало в стену, со звоном посыпались осколки выбитого стекла!

В один миг я очутился у окна и обнаружил, что рванул служебный вездеход комиссара. Взрыв серьёзно повредил заднюю часть автомобиля, прямо на моих глазах полыхнул пробитый бензобак, взметнулось пламя, повалил густой чёрный дым.

Да что ж это такое делается-то?!