Текст книги "Русский национализм и национальное воспитание"

Часть вторая
Национальное воспитание

Приступая к изложению предположения, каким должно быть воспитание и образование детей русского народа, я считаю необходимым хотя бы в кратких чертах указать на особенность души русского народа, дабы тем отметить, какие стороны жизни нужно особенно поощрять и развивать в школах для русских людей и какие нужно сдерживать и даже тормозить.

Великим психологом русского народа и историком его душевных качеств является Ф.М. Достоевский, и я с большой охотой буду его цитировать в данном отделе.

Вот что он говорит о душе русского человека: «В русском человеке из простонародья нужно уметь отличать красоту его от наносного варварства. Обстоятельствами всей почти русской истории народ наш до того был предан разврату и до того был развращаем, соблазняем и постоянно мучим, что еще удивительно, как он дожил, сохранив человеческий образ, а не то, что сохранив красоту его. Но он сохранил и красоту своего образа… простодушие и честность, искренность и широкий всеоткрытый ум, чистоту, кротость, незлобие – в противоположность всему измышленному, фальшивому, наносному и рабски заимствованному, – и все это в самом привлекательном, гармоничном соединении…»[68]68
  Достоевский Ф.М. Указ. соч. Т. X. Ч. I. С. 50.


[Закрыть]

Русский народ в своем целом делится на две весьма неравные части: интеллигенцию и простой народ. Я мало ошибусь, если скажу, что количество простого темного народа, та масса, которую мы привыкли называть народ, в десять – двадцать раз превосходит ту частицу, которую составляет интеллигенция, часть народа образованную, просвещенную и пользующуюся благами науки, искусства и благоденствия. Сущность и основу нации дает именно народ, его масса, ибо интеллигенция, или просвещенная часть русского народа, более чем наполовину состоит из инородцев нерусской нации. Поэтому простой народ дает характерные черты, определяющие нацию. И если мы хотим дать большую или меньшую характеристику душевных свойств русской нации, то мы должны иметь в виду именно преимущественно народную массу и только отчасти и с осторожностью – ее интеллигенцию.

«Русская нация – необыкновенное явление, – говорит Ф.М. Достоевский, – в истории всего человечества. Характер русского народа до того не похож на характер всех современных европейских народов, что европейцы до сих пор не понимают его и понимают в нем все обратно. Все европейцы идут к одной и той же цели… Но все разъединяются между собою почвенными интересами, исключительным друг к другу до непримиримости и все более и более расходятся по разным путям. Идея общечеловечности все более и более стирается между ними. В русском характере замечается резкое отличие от европейского, резкая особенность, – в нем по преимуществу выступает способность высоко-синтетическая, способность всемирности, всечеловечности. В русском человеке нет европейской угловатости, непроницаемости, неподатливости. Он со всеми уживается и во все втягивается. Он сочувствует всему человеческому, без различия нации, крови и почвы. Он находит и немедленно допускает разумность во всем, в чем хоть сколько-нибудь есть общечеловеческого интереса. У него инстинкт общечеловечности. Он инстинктом угадывает общечеловеческую черту даже в самых резких исключительностях других народов, тотчас же соглашается, примиряет их в своей идее, находит им место в своем умозаключении и нередко открывает точку соединения и примирения в совершенно противоположных, сопернических идеях двух различных европейских наций, – идеях, которые сами собою, у себя дома, еще до сих пор у себя, к несчастью, не находят способа примириться, а может быть, никогда и не примирятся».

Мы должны преклониться пред народом и ждать от него всего: и мысли, и образа; преклониться перед правдой народной и признать ее за правду.

Обращаясь к нашим предкам, скифам, сарматам и славянам, мы видим, что они были воинственны, храбры, бесстрашны и неотразимы, но такими они являлись не в силу алчности и побуждения к грабежу, а просто из молодечества и прирожденной отваги. «Не для добычи и не для власти стремятся они к завоеваниям, – говорит Хомяков[69]69
  Хомяков А.С. Указ. соч. Т. I. С. 77.


[Закрыть]. – Не требуют они ни золота, ни земли, ни рабов. Власть их кротка, оброки легки. Они ищут победы не для плодов ее, а для того, чтобы побежденные признали их превосходство в боях. И эту жажду славы, рыцарскую, бескорыстную, встречаем мы при самых первых началах истории в племени, которого грубые нравы не озарились еще ни слабейшим лучом просвещения».

При таком бескорыстном стремлении к победе и славе русский народ обличается вместе с той необыкновенной скрытностью и даже излишней стыдливостью. Он не станет важничать и бахвалиться, а скорее станет себя осуждать. «Мы не отвергаем способности самоосуждения, любим ее и признаем ее за лучшую сторону русской природы. За ее особенность, за то, что ее на Западе нет» (Ф.М. Достоевский). Притом что мы сознаем в себе силу и мощь, у нас нет щепетильности и обидчивости. Мы веруем в силу русского народа не менее, чем кто бы то ни было. Вместе с тем «в Русском человеке видна самая пылкая способность самой здоровой над собой критики, самого трезвого на себя взгляда и отсутствие всякого самовозвышения, вредящего свободе действия».

Русскому чужды насилие, наглость и нахальство. Он долго бывает сдержан и осторожен, но когда он сознает свою силу и решится на действие, то удержу его решимости нет предела. «В лице Петра I мы видим пример того, на что может решиться русский человек, когда он выживет в себе полное убеждение и почувствует, что пора пришла, а в нем самом созрели и сказались новые силы. И страшно, до какой степени свободен духом человек русский, до какой степени сильна его воля!..»

В силу исторических обстоятельств русские намного отстали в своих знаниях от Запада, – в силу тех же обстоятельств русский народ нес великую тяготу рабства. И то и другое поставило русских в фальшивое положение по отношению к иностранцам. Русский как бы стесняется и, с одной стороны, держит себя слишком сдержанно и приниженно, а с другой – боится показаться ниже, чем он есть. Это вынуждает его казаться иным, толкает на лесть и заставляет молчать, когда ему говорят нелестные слова о нем и его Родине.

Нет слов, в это время он сам себя стыдится и осуждает, но у него не хватает силы духа защитить свое личное достоинство и честь своей Родины. Гражданское самосознание и сознание своего достоинства у нас слишком еще низки, что является, естественно, последствием нашего многовекового рабства. Это влечет за собой, естественно, недостаточное уважение в другом человеке человека. Недостаточное исполнение своего долга и даже недостаточное уважение к чужой собственности. Многовековые сатрапы и многовековые рабы дали потомков с атрофированным чувством долга и собственности. Одни потому, что имели рабов, всецело им принадлежавших, другие потому, что были рабами и составляли чужую собственность.

В силу особенности природы русского славянина к широкому человеколюбию и в силу многовекового рабства с его великой физической и душевной тяготой русский народ, живущий своим православием и находящий в его любви и самопожертвовании свое единственное утешение, воспитал в себе чувство беспредельной любви к ближнему и самопожертвованию. На этом основывается его русский мировой дух на освобождение православных братьев славян от турецкого ига.

Сам зная по себе, что значит рабство, он всей душой нес свои копейки и себя самого в жертву для спасения православных рабов в Турции. И не оскорбляли его стамбуловцы, каравеловцы, обреновичи и другие освобожденные от рабства русскою кровью, но оставшиеся рабами и хамами в душе, – ибо русский народ проявил свою любовь и самопожертвование не ради благодарности, а по своему внутреннему православному делу.

По мнению Достоевского, «наш народ тих и разумен». Это значит, что ко всякому жизненному явлению он относится вполне осмысленно, сознательно и с наблюдением; но, познав и усвоив то или другое жизненное явление, он на него не набрасывается, а выжидает удобного случая и даже иногда является только благородным свидетелем, не принимая деятельного участия.

Англичанин Беринг, основательно изучивший Россию и русский народ, в своей книге «Русский народ» очень хорошо определяет его характер. Славянский тип, по его мнению, является понятием диаметрально противоположным понятию варварства. Славяне миролюбивы, уступчивы, пластичны. Они отличаются большой остротой ума и подражательными способностями, – зато им недостает оригинальности и инициативы (очевидно, Беринг мало наблюдал русских славян). В славянском характере замечается мало воли, но много идейности и чувства… русские крестьяне менее всего отличаются грубостью (brutality), – но зато часто автор наблюдал мягкость и доброту русского народа. Вместе с тем, по Берингу, нет второго народа, который был бы способен в такой высокой степени на короткое, но очень большое напряжение и усилие и вместе с тем вполне непривычного и приспособленного к регулярной напряженной работе. Беринг устанавливает, что русский способен «дать немного более, чем maximum, усилия и напряжения». Постоянная, усидчивая и систематическая работа русскому характеру не свойственна. Поэтому между русскими вы найдете очень многих, которых знания весьма разнообразны и разносторонни, но поверхностны. Важно и то, что если между русскими найдется достойный специалист, то он как бы стыдится, что он знает только свое дело и не знает всего остального… Отсутствие воли влечет за собой недостаток нравственной дисциплины… Вместе с этим русские отличаются удивительным богатством умственной жизни: они необычайно легко приспособляются к самым новым и неожиданным для них обстоятельствам. Поэтому едва ли другие нации сравняются с русскими в понимании других наций. Богатство умственной жизни присуще не только русской интеллигенции, но и крестьянству, причем последнее способно на самый разнообразный труд. По Берингу, русские должны быть великолепные колонизаторы.

Весьма яркое и характерное проявление характера русского человека – это его склонность к великодушию и притом к великодушию даже с самопожертвованием даже жизнью без рисовки, без фигурирования, без расчета на то, чтобы это даже стало известно другим, – не говоря уже о том, что это делается без всякого расчета на благодарность и отплату. Таковы геройские подвиги Архипа Осипова, Фомы Данилова и многих, многих наших нижних чинов и простых людей. Это, так сказать, «эмблема России, всей России, всей нашей родной России, подлинный образ ее, – говорит Достоевский… – Дар великодушия есть дар вечный, стихийный дар, родившийся вместе с народом, и тем более чтимый, если и в продолжение веков рабства, тяготы и нищеты, он все-таки уцелел неповрежденным в сердце этого народа…» В своем великодушии русский человек все это делает и проявляет просто, твердо, не требуя ни наград, ни похвалы, собой не красуясь: во что верую, то и исповедую… Совершенно бескорыстно…

Принимая во внимание высшие качества душевных свойств русских славян, наши великие русские мыслители предсказывают нашему народу великое будущее.

«Всякий великий народ верит и должен верить, если только хочет быть долго жив, что в нем-то, и только в нем одном и заключается спасение мира, что живет он на то, чтобы стоять во главе народов, приобщить их всех к себе воедино и вести их в согласном хоре к окончательной цели всем им предназначенной». Так мыслил Древний Рим, так мыслила Франция, так мыслила Германия. Та же судьба и нашей Родины.

«Грядущее покажет, кому предоставлено стать впереди всего движения, – говорит Хомяков, – но если есть какая-нибудь истина в братстве человеческом, если чувство любви, правды и добра не призрак, а сила живая, неумирающая: зародыш будущей жизни мировой не германец, аристократ и завоеватель, а славянин, труженик и разночинец, призывается к плодотворному подвигу и великому служению».

«Кто знает, господа иноземцы, – говорит Достоевский, – может быть, России именно предназначено ждать, пока вы кончите; тем временем проникнутые вашей идеей, – понять ваши идеалы, цели, характер стремлений ваших; согласить ваши идеи, возвысить их до общечеловеческого значения и, наконец, свободной духом, свободной от великих посторонних, сословных и почвенных интересов, двинуться в новую широкую, еще неведомую в истории деятельность, начать с того, чем вы кончите, – и увлечь вас всех за собою…»

Уже прежние наши славянофилы утверждали, что Россия купно со славянством и во главе его скажет величайшее слово всему миру, которое он когда-либо слышал, и что это слово именно будет заветом общественного единения, и уже не в духе личного эгоизма, которым люди и нации искусственно и неестественно единятся теперь в своей цивилизации из борьбы за существование, положительной наукой определяя свободному духу нравственные границы, в то же время роя друг другу ямы, произнося друг на друга ложь, хулу и клевету. Идеалом славянофилов было единение в духе истинной широкой любви, без лжи, без материализма и на основании личного великодушного примера, который предназначено дать собой русскому народу во главе свободного всеславянского единения в Европе… Поэтому если национальная идея русская есть, в конце концов, лишь всемирное общечеловеческое единение, то, значит, вся наша выгода в том, чтобы всем прекратить все раздоры, до времени стать поскорее русскими и националистами… (Достоевский). Стать русскими – значит перестать презирать народ свой. И как только европеец увидит, что мы начали уважать народ наш и национальность нашу, так тотчас же и он начнет нас самих уважать… Став самими собой, мы получим наконец облик человеческий, а не обезьяний. Мы получим вид свободного существа, а не раба, не лакея, не Потугина; нас сочтут тогда за людей, а не за международную обшмыгу… Мы убедимся тогда, что настоящее социальное слово несет в себе не кто иной, как народ наш, что в идее его, в духе его заключается живая потребность всеединения человеческого, всеединения с полным уважением к национальным личностям и к сохранению их, к сохранению полной свободы людей и с указанием, в чем именно эта свобода и заключается, – единение в любви, гарантированное уже делом, – живым примером, потребностью на деле истинного братства, а не гильотиной, не миллионами отрубленных голов.

Общечеловечность как одна из основных черт характера русского славянина явно выражается во множестве исторических фактов русского бытия. Россия вступается за попранные права итальянских народов революционирующей Францией и шлет своих славных сынов на защиту справедливости. Великие и славные подвиги Суворова и его чудо-богатырей – мировые факты. Россия освобождает от турецкого ига Грецию. Россия спасает Румынию, Россия заступается за попранные права австрийского императора. Российский народ проливает море крови, теряет сотни тысяч своих сынов и миллиарды денег за свободу болгар и сербов…

Все эти факты утверждают нас в мысли и о будущем величии России. Силой своей любви, милосердия, взаимопомощи, сострадания и самопожертвования Россия в будущем объединит все подвластные ей племена и станет на деле великой и славной Россией. Она объединит все славянские племена и станет всесоединенным единым великим государством. Она объединит и все остальные племена Европы и станет – одно великое общечеловеческое государство. И произведет это объединение она не оружием, не физической силой, а силой своего русского национального гения: силой любви, милосердия, сострадания и самопожертвования. Семена исторического прошлого дадут свои плоды в будущем и создадут величие и славу единой России.

Нужно строго отличать «космополитизм» и «общечеловечение». Космополитизм есть объединение человечества путем поглощения национальностей. Это есть объединение путем насилия и истребления слабейшего. Тогда как общечеловечение или всечеловечество – объединение различных наций в одно целое с сохранением психического лица каждой нации, причем в основе объединения лежит мир, любовь, согласие и взаимопомощь друг другу.

Эту нашу мощь, эту нашу силу, это наше величие все западные и другие народы видят, чувствуют, но не понимают и ненавидят Россию. Они ее не знают, но боятся. Они ее не понимают, но, судя по себе, завидуют и ожидают агрессивности и завоеваний. Они ожидают ее победы и своего низвержения и потому боятся и ненавидят ее.

Прежде всего, мы имеем какое-то особенное влечение к инородцам и иностранцам. Уже Крижанич отметил эту склонность славян к иностранцам и считал ее источником многих бедствий. Он называет эту склонность чужебесием и находит «избытно бешено верование к инородникам».

Мы сами виноваты во многом. Прежние рабы (раб не только тот, кто служит рабом, но и тот, кто владеет рабами) и отсталые в знаниях, наши предки не могли не преклониться перед научным и социальным величием Запада, с тем они стыдились своего рабства и невежества, молчали пред издевательством над ними за глаза и даже сами нередко поддерживали и терпели это презрение и издевательство. Более умные и честные, по крайней мере, стыдились себя и своей низости, но более глупые и с добавлением хамства сами приставали к хору заграничных шакалов и не стыдились позорить свою Мать-Родину и свой народ.

«Не хотели нас европейцы почесть за своих ни за что, ни за какие жертвы и ни в каком случае. И чем больше мы им в угоду презирали нашу национальность, тем больше они презирали нас самих… Они удивлялись тому, как это мы, будучи такими татарами, никак не можем стать русскими; мы же никогда не могли растолковать им, что хотим быть не русскими, а общечеловеками… Кончилось тем, что они прямо обозвали нас врагами и будущими сокрушителями европейской цивилизации… Что же нам делать? Во-первых, и прежде всего стать русскими. Если общечеловечность есть идея национальная русская, то, прежде всего, надо стать русскими, т. е. самими собою… Стать русскими – значит перестать презирать народ свой…» И этого немцы и другие западные народы страшно боятся. Они боятся, что Илья Муромец проснется, и потому страшно рады всем нашим неудачам. Они всеми силами желают втянуть нас в союз с собой, чтобы воспользоваться для себя нашей мощью и тем самым ослабить нас. Они понимают наши недостатки, наше смирение, доверие, доброту, сострадание и самолюбие и очень удачно играют на этих струнах русской славянской души. Наши враги как внешние, так и внутренние пользовались закрытыми глазами дремлющего богатыря и нашептывали ему сладкие, но ложные речи. Не видя дела, он верил им. Следовал их лукавым дружеским советам. Шел, неясно видя впереди. Часто ранил себя. А друзья – шакалы и гиены издавали радостный вой…

Но русский богатырь проснулся. Илья Муромец открыл глаза… Tempora mutantur et nos mutamur in illis…

Высказав и указав на добрые, положительные стороны характера и свойств души русского славянского племени, наш долг – отметить, оттенить еще ярче и правдивее отрицательные стороны наших братьев, дабы надлежащим воспитанием возможно было исправить и вытравить то, что наложено нашими условиями жизни и тысячелетним рабством.

Уже Крижанич отметил у славян русских простоту, бесхитростность и доверчивость. Этим пользуются другие народы и различными хитростями и обманами прельщают славян… Вмешивают нас в свои войны и сами в наши войны вмешиваются, обещают нам помощь, а на деле приносят поражение… Но чаще бывает так, что они выжидают окончания военных действий, а затем какая-нибудь держава выступает посредницей при заключении мирного договора, и, разумеется, это посредство оказывается не к нашей выгоде… И это говорили более 300 лет назад… Как мы безумно и несчастно верны себе… Дипломатические отношения России с иностранными государствами ничего не приносят ей, кроме вреда и унижения… В дипломатических сношениях с Россией западные государства не смотрят на нее как на равную величину, поэтому не уважают ее, стремятся не к обоюдной, а только своей выгоде… Если жизненные потребности России приведут в столкновение с иностранными державами, то следует твердо и открыто выставить свои требования и в случае отказа добиться их исполнения вооруженной силой (Крижанич)… Становится невероятно больно на душе, как вспомнишь нашу дипломатию в Персии, Китае, а также Воронцова-Дашкова на Кавказе… Боже, доколе мы будем терпеть все это…

Живя на беспредельной равнине и обладая землей, сколько кому было нужно, русские славяне селились не вместе, не купно, не сплоченными поселками, а родами, и каждый из этих родов составлял самостоятельную единицу. Старший в роде – глава и повелитель. До других родов никому нет дела, да и другим родам до этого нет дела. Русские славяне любили свободу и были независимы. Подчиненность и зависимость были для них невыносимы. Они не переносили власти над собой. Всякое усиление одного рода вызывало сомнение, недоверие, зависть и противодействие в других родах. Нет слов, в случаях беды, опасности и массовых неудач род роду помогал, но в обычной жизни между родами существовала рознь, несогласие, недоверие, склонность к ссорам и междоусобицам. Свои не могли властвовать над многими родами. Власть посторонних как бы уничтожала взаимную зависть и могла сдерживать роды в подчинении и повиновении, да и то недолго и до тех пор, пока эта власть была не слишком крута. В противном случае отдельные роды объединялись, восставали против власти и изгоняли ее. Таковы были новгородцы, таковы были киевляне, таковы были и все русские славяне. Бывали случаи, что они сами извне призывали эту власть, только бы не свой оказался чем-нибудь лучше, чем-нибудь сильнее, чем-нибудь превосходительнее.

Эта национальная рознь свойственна не только русским славянам, но и всем славянам, что подтверждается тысячелетней историей славянского народа.

Вот с этой рознью, с этой взаимной враждой, с этим несогласием, завистью и недоверием нам нужно бороться всеми силами и способами. Путем воспитания мы должны добиться взаимного доверия, единения, душевного согласия и совокупного действия во всех делах. Нужно твердо помнить, что единение не только не есть насилие над свободой и независимостью, а напротив – повышение свободы и укрепление независимости.

Далее, тысячелетнее рабство во времена Киевской Руси, удельного княжения, татарского ига и крепостного права убило в народе сознание собственного достоинства и поселило чувство недоверия к себе, отсутствия инициативы или начинания, отсутствие заботы о будущем, безразличие к настоящему, отсутствие интереса и уважения к собственности и т. д.

Естественным последствием отсутствия сознания собственного достоинства является отсутствие уважения в другом человеке человека. Отсюда следует то грубое, то непочтительное отношение ко всему близкому и окружающему.

Иначе и быть не могло. Раб не мог уважать раба. Они оба были безличны. Раб не мог уважать рабовладельца, – он его боялся. Рабовладелец не мог уважать раба, его собственности. Да едва ли мог рабовладелец уважать и рабовладельца.

Из такого положения людей между собой вытекает следующее: отсутствие сознания и исполнения своего долга – к Богу, ближнему, природе и собственности. Этот недостаток, к огорчению, слишком резко выражает не только в бывших рабах, но и бывших рабовладельцах.

Из того же рабства вытекает отсутствие чувства собственности, а последнее порождает непонимание надлежащей работы количеством и качеством: лень и недобросовестное исполнение. Подобное положение дела вызывало принуждение, взыскания, унижения и наказания. С другой стороны, рядом с этим существовало отсутствие чувства обиды, самолюбия, оскорбления личности, как в себе, так и в других, а также заискивание, лесть, обман, лживость и самоунижение. К сожалению, эти последние свойства присущи не только простому народу, тысячелетним рабам, но и образованным русским, прожившим среди рабства и вынесшим в прошлом иго и отчуждение от знания и умения.

Душевная пустота, отсутствие чувства собственности, недостаток стремления к лучшему, апатия, безнадежность породили порок забытья и искания наслаждения в алкоголе. Прежде для русских славян было «пити – веселие», теперь пьянство являлось заполнением той пустоты, той бессодержательности, той безнадежности и бессознательности отчаяния, каковые явились последствием отсутствия в них всего человеческого, всего духовного.

В последнее время обвиняют русский народ в озверении, склонности к жестокости, разрушительности и даже убийствам. Это – неправда. Это неверно. В момент революционного движения 1905 г. простой народ действительно проявил и бесчеловечность, и жестокость, и разрушительность. Но это было не его собственное душевное проявление, а навеянное, это был момент опьянения анархией и алкоголем, а во главе этого направления стояли жестокие сыны Иеговы. Никогда без участия и руководительства злейших и человеконенавистнейших сынов Иеговы наш народ не дошел бы до такого озверения…

Говорят, что и теперь парни деревни являются образцовыми варварами, разбойниками и разрушителями. Если это и верно, то только отчасти. Но прежде всего нужно заметить, что революционное время еще не кончилось и науськивание поклонников Иеговы при содействии нашей заблуждающейся молодежи и многих развращенных народных учителей тоже еще не закончилось. Семена, рассеиваемые кадетами, дают плод и будут еще некоторое время давать плод, но пусть эти лжеучителя помнят, что плод этот для народа слишком горек, народ им этого не забудет и проклятие его падет как на лжеучителей, так и на их потомков.

Русский народ сам по себе не жесток и не изувер. Он забит, он угнетен, он апатичен, он не смел, он осторожен, он нерешителен, он безличен, он недоверчив, – но это было. А ныне русский народ просыпается со всеми своими добрыми русскими славянскими качествами. В добрый путь!..