Текст книги "Настоящая помощь в трудный час. Николай Чудотворец, Матрона Московская, Серафим Саровский"

На Рождество я побывала в родном Могилеве, посетила любимый мною Свято-Никольский женский монастырь. Я узнала, что в эту зиму монастырь, насельницы которого – пожилые женщины, задолжал огромную сумму за отопление. Дело в том, что обитель отнесена к разряду промышленных предприятий и оплата непомерно высока. Власти обещали разрешить это недоразумение, но так и не разрешили. В то время одна раба Божия неожиданно получила наследство. Раздумывая над тем, как лучше распорядиться деньгами, она увидела сон, в котором ей явился «старичок с палкой» и сказал: «Согрей моих сирот». Необходимо отметить, что эта раба Божия еще недостаточно была воцерковлена. Но за разъяснением сновидения женщина обратилась к священнику, который узнал в «старичке» святителя Николая. По совету батюшки эта раба Божия посетила Свято-Никольский монастырь и пожертвовала свою лепту, желая «согреть сирот». Она была очень удивлена, узнав на одной из монастырских икон того «старичка с палкой». Это был святитель Николай Чудотворец.

Елена Лабеза, СПб

Из Мурманской церкви Преподобного Трифона на улице Зеленой, именуемой еще Морской, ушел в свой последний поход командир экипажа «Курска» капитан Геннадий Лячин.

– В тот день он долго стоял перед иконой Николая Чудотворца, – рассказывает отец Андрей. – Позже, когда Геннадий Петрович вышел, я подошел к иконе. Икона мироточила. Чудотворец плакал. Само по себе это чудо, великое и вместе с тем страшное…

– Может, это был знак Лячину? Может, Чудотворец таким образом предупреждал капитана о грядущей трагедии?

– Скорее всего. Дело в том, что Николай Чудотворец считается покровителем моряков…

Сам батюшка – бывший моряк. Еще два года назад отец Андрей был капитан-лейтенантом Северного флота Андреем Амелиным. Служил на авианосце «Адмирал Горшков».

– Я так устал от иностранцев, – жалуется отец Андрей. – Представляете, недавно подходит один и спрашивает: «Считаете ли вы, что в гибели подлодки виноват Путин, так как ведет государство к тоталитаризму?» И это мне – священнику! Мое дело – призывать людей к всепрощению, а не толковать о политике…

В церкви много народу. К батюшке подходит седой мужчина, дрожащей рукой вытирает слезу:

– Куда мне поставить свечку?

– Положите на полочку. Когда освободится место, я поставлю. Вы только скажите имя – кого помянуть-то?

– А я не знаю. На «Курске» их много…

У одной из икон пожилая женщина в желтом плаще. Глаза налиты слезами, лицо каменное. Шепчет:

– Господи, за что? Зачем Ты забрал наших мальчиков? Они ведь были такими молодыми…

Отец Андрей подходит к женщине. Что-то тихо говорит ей. Она поднимает на него глаза. Долго слушает, потом на ее лице появляется тень улыбки…

– Пока не узнаю, что моего друга похоронили, не поверю в его смерть, – говорит молодой человек, судя по выправке, военный.

– Для Господа нет живых или мертвых – у него все живые! – объясняет отец Андрей. – Подводники пережили мученическую смерть. Этим они смыли свои грехи. Я надеюсь, что Господь призвал их всех к себе в рай.

– Я ведь хорошо знал не только капитана Лячина, – говорит отец Андрей, – но и многих других подводников «Курска». С адмиралом Поповым тоже близко знаком. Два года назад обратился к нему за разрешением уйти с флота и посвятить себя служению Церкви. Он отпустил. Попов – глубоко верующий человек. У него две дочки поют в церковном хоре одного из вологодских храмов… Поверьте, ему сейчас очень тяжело. Мне тоже – все-таки я моряк и понимаю, что они там пережили. Хотя я верю, что Бог их не оставит. Он ведь забирает лучших.

Без подписи

Вот такое чудо случилось во время ВОВ. Записано со слов Ивана Дмитриевича.

«Случилось это давно, во время Великой Отечественной войны. Немцы заняли железнодорожную станцию, но в рядом стоящую деревню не заходили. Они, конечно же, ее контролировали, но большей частью все силы находились на станции для ее охраны. Ванька уже в свои 14 лет работал с партизанами и занимался тем, что закладывал взрывчатку под составы немецких поездов. Он частенько наведывался на станцию, и немцы даже не подозревали, что этот пацан и есть подрывник, которого они так долго ищут. Ванька помогал разгружать вагоны, и за это ему давали хлебные галеты.

И вот однажды после очередного задания Ванька возвращался в деревню и случайно набрел на полуразрушенную церковь. Копаясь в обломках, он случайно нашел, как он подумал, красивую картинку в золотистой рамке. С нее на него смотрел пожилой человек преклонного возраста с ясными глазами и строгим взглядом. «Красиво!» – подумал Ванька и, смахнув с нее пыль, засунул за пазуху. Не найдя больше ничего подходящего, он направился на выход и тут же увидел немецкий патруль. Ванька вообще-то всегда спокойно реагировал на появление патруля, но в этот момент он почему-то напугался и, сам того не понимая, бросился бежать. Два немецких солдата бросились за ним, крича ему вослед:

– Sofort bleibe stehen![4]4
  Немедленно остановись! (нем.)


[Закрыть]

Но Ванька несся во весь дух к лесу, не оглядываясь назад. И вдруг перед самой границей леса появился Потап. Он был деревенский мужик, да к тому же молчун, а тут Ванька увидел его в форме полицая.

– А ну стой, гаденыш! – крикнул Потап и вскинул винтовку.

– Дядя Потап, это же я, Ванька! – крикнул тот в ответ.

– Так это ты подкладываешь взрывчатку под поезда? – не опуская оружия, спросил Потап.

– Так ты и есть предатель, дядя Потап? Про тебя говорили партизаны? – с удивлением и досадой в голосе крикнул Ванька.

Потап нажал на курок, и грянул выстрел. Пуля ударила в грудь. Удар был такой силы, что Ванька отлетел метра на три назад и плашмя рухнул на землю. Тут же подбежали солдаты. Один из них подошел к навзничь лежавшему телу и толкнул его ногой. Тот не шевелился, а изо рта текла кровь. Солдат наклонился и выдернул из Ванькиной руки два куска бикфордова шнура и показал их второму. Второй покачал головой и махнул рукой Потапу, чтобы тот подошел.

– Gut schießt Du! Гуд стреляешь, – похвалил немецкий солдат Потапа, – получишь дополнительную банку тушенки! Очень карашо!

Они убрали оружие и отправились обратно на станцию для доклада о том, что подрывник уничтожен.

Очнулся Ванька от того, что его лицо облизывал пес, которого он приютил у себя, найдя его на улице полуголодного и больного. Ванька открыл глаза и посмотрел на пса. Тот слегка поскуливал и крутил хвостом от радости за своего хозяина. Ванька попытался встать, но резкая боль в груди заставила его вскрикнуть, и он снова лег на спину. Собрав силы, он повернулся на бок, и с трудом ему удалось сесть. «Как же так? – подумал Ванька. – Я не умер!» Он сунул руку за пазуху и вытащил икону. Глядя на нее, он не мог поверить в то, что видел!

Святой Николай Чудотворец держал пулю в руке, которую поднял в благословляющем жесте.

Ванька еще раз осмотрел икону. Но она была написана на деревянной доске, которой был уже не один десяток лет. Только сейчас Ванька понял то, что случилось. Он, как и все советские дети, не умел молиться, да и не знал, как это делается. Он только помнил, как это делала его бабушка украдкой. Он добрел до леса, прислонил икону к дереву и, склонившись до земли, не обращая внимания на боль в груди, обливаясь слезами, причитал: «Спасибо тебе, дедушка! Спасибо, что спас меня!» Наконец, успокоившись, он лег на траву и, глядя широко открытыми глазами на небо, по которому плыли белые облака, подумал: «Бог точно есть! Бабушка все время говорила об этом, а я не верил. А сейчас он спас меня». Ванька поднялся, засунул икону за пазуху и тут же поймал себя на мысли, что боли в груди не было. Он потрогал себя, и действительно – грудь уже не болела. «Чудеса!» – подумал Ванька и пошел в лес к партизанам.

Всю войну Ванька прошел, не оставляя икону нигде ни на минуту. За всю войну он не получил даже царапины, хоть и участвовал порой в самых ожесточенных сражениях и переделках. Сейчас икона стоит у Ивана Дмитриевича в красном углу и Николай Чудотворец так и держит пулю, выпущенную предательской рукой Потапа. Многие эксперты смотрели на это чудо, но никто никакого объяснения этому так и не смог дать.

Николай Анисимов

Таких домов в русской глубинке тысячи. Вросший в землю, с подслеповатыми окошками, синими облупившимися ставнями. Прошла бы мимо, если бы не знала точно: мне надо именно в этот дом, в котором уготована встреча с чудом.

Уже была выписана командировка и куплены билеты, новенькая пленка заряжена в фотоаппарат, собраны вещи. А на сердце необъяснимая тревога, волнение, даже боль. Не обмануть собственное сердце: я боюсь этой встречи, плохо представляю себе, как смогу предстать перед великим чудом неземной Божьей милости, я, грешный, иссуетившийся в жизненных коллизиях, маленький человек перед Господними очами несомненной и пугающей Правды. Я еду в далекую оренбургскую глубинку, в село Державино, в дом, где вот уже скоро десять месяцев мироточат двадцать четыре иконы. Весть об этом принес телефонный звонок читательницы из Орска:

– У нас паломники постоянно едут туда, возвращаются потрясенные. Уже многие побывали. Хозяйка дома всех принимает, никому не отказывает.

Приближается встреча с чудом, и я в который раз корю себя, что не должным образом подготовилась к ней по нерадивости и лени. Надо было причаститься перед командировкой, попоститься, почитать акафист, навести порядок в душе, попросить прощения у близких. Винюсь, но еду. И вот уже иду от поворота по завьюженному большаку вдоль притихшего в зимовье березняка, вдоль серебрящихся холмов, надежно скрывающих под снегом до срока всяческую жизнь.

Державино – село древнее. Оно было родовым имением Гавриила Романовича Державина. Отец его, получив в 1753 году землю на реке Кутулук в Бузулукском уезде Оренбургской губернии, основал несколько деревень, которые потом, соединившись, стали одним большим селом Державино. В 1798 году построили церковь. Она и сейчас стоит на взгорочке, белоснежная красавица, вырвавшаяся из пут богоборческих лет, пережившая поругание, забвение, а теперь весело благословляющая новеньким крестом синеокое небо. Крещусь перед храмом, благослови, Господи, увидеть дарованное Тобой чудо.

Маленькая горница. Нагибаюсь, дабы не задеть косяк, вхожу. Весь передний угол в иконах: крошечных, чуть побольше, две – совсем большие. Иконки простенькие, бумажные да картонные. Одни висят на стене, другие стоят на столе, на тумбочке. Перед каждой иконкой блюдечко, в которое и стекает капля за каплей многоценное милости миро. В одном блюдечке побольше, в другом совсем чуть-чуть. Вижу большую икону Николая-угодника, сплошь в капельках, как в драгоценных бусинках, вижу Почаевскую икону, «Утоли моя печали», «Скоропослушницу», Иверскую, Казанскую, Пресвятой Троицы, Покрова, преподобного Сергия Радонежского, Серафима Саровского, блаженной Матронушки и Ксении Петербургской, Николая Второго, «Благословление детей».

– Двадцать четыре? – спрашиваю хозяйку Антонину Ивановну Ефимову.

– Уже двадцать семь, – отвечает она и уходит.

Опустив руки, стою перед святыми образами. Ловлю себя на том, что всматриваюсь в них, пристально ища следы благоуханного мира. Вижу. Вот струйка стекает в блюдечко с образа «Утоли моя печали», вот «Целитель Пантелеимон» весь в обильных подтеках. Вот небольшой образ Царя-батюшки с застывшими капельками. Большая икона Спасителя на стене. Всматриваюсь в Божественный лик и вижу вытекающие из Господних очей… слезы. Да, да, длинная струйка из глаз к благословляющей деснице.

Когда же, с чего началось сие чудо в доме Ефимовых? Под иконой Спасителя – небольшой образ «Николай Чудотворец на мощах». С него-то и начались дивные события в Державине. Этот чудотворный образ находится в итальянском городе Бари, где покоятся мощи великого Божьего угодника. Два года назад чудотворный образ провезли по епархиям России, не миновали и кафедральный Покровский собор в Самаре, небольшую литографию с чудотворного образа подарили дочери Антонины Ивановны Ольге. А осенью, около полуночи (они хорошо запомнили этот день – 23 октября), мать и дочь вздрогнули от какого-то сильного треска. В тот же момент из иконы Николая-угодника вышли две яркие светящиеся стрелы. Около двух минут продолжалось свечение. Испугались сначала, а потом такой радостью переполнилось сердце, ночью сбегали за местным батюшкой, отслужили молебен. А спустя время икона Николая-угодника заплакала. Мироточением это назвать было нельзя, именно из глаз святого угодника бежали мутные капли – самые настоящие соленые слезы. Потом эти слезы, собранные аккуратно на ватку, исследует приехавшая из Оренбурга комиссия. Вывод: самые настоящие человеческие слезы. Два дня икона плакала, а вскоре начались трагические события в Сербии.

Вскоре образ замироточил. Да так, что даже стена, на которой он висел, подмокла. По составу жидкость была совсем другая, не как слезы, а тягучая, маслянистая, с удивительным, не похожим ни на какой земной, ароматом. Переполошились, побежали к церковному старосте. Тот позвонил в Бузулук благочинному отцу Леониду. Благочинный – владыке Валентину в Оренбург. Архи-епископ благословил икону освидетельствовать. Вскоре приехала комиссия из пяти священнослужителей. Один из них взял в руку икону и прямо ему в ладонь со лба святителя Николая, из голубого камешка нарисованного венца, истекло миро. Это было явное чудо, что авторитетная комиссия и засвидетельствовала.

А Ольга взяла да и вытерла икону полотенцем. Священники стали ругать ее, а она оправдывается:

– Да я хотела посмотреть, будет ли еще икона мироточить.

И образ замироточил вновь. Да так обильно – капли мира заструились потоками. Начало чуду было положено. Теперь каждый четверг (день поминания святителя Николая) в доме Ефимовых служится молебен ему, читается акафист. Вскоре замироточили и другие иконы. Одна за одной. Молва о чуде ушла далеко за пределы Державино. Вот и до Москвы докатилась по Божией милости. Потянулись в глухое оренбургское село паломники.

– У нас тут чего только не бывает, – рассказала мне Антонина Ивановна, – особенно для одержимых нечистым духом благодать мироточивых икон непереносима. Кричат, лают, страшно…

Едут в Державино из Самары, Бузулука, Орска, других городов и весей. «Икарусы» один за другим подкатывают к маленькому домику в самом начале села. Бывает, не помещаются все паломники, горница-то махонькая. Стоят на улице, ждут очереди.

– Тяжеловато, поди, от такого наплыва гостей?

– Нелегко, – вздохнула Антонина Ивановна. – Ольга работает почтальоном, я ей помогаю. Бывает, пенсию разносить надо, а гость на пороге. Покажите иконы. А люди деньги ждут. Некогда, говорю, убегаю, а паломники обижаются – издалека ехали, не имеете права отказывать.

Конечно, отказывать они права не имеют. Тем более что оренбургский архиепископ Валентин благословил принимать всех паломников. Ефимовы теперь на послушании у «чуда», на постоянной вахте у мироточивых икон. Пол в их доме всегда натоптан, тепло выдувается постоянно хлопающей дверью, домашние дела не делаются, а копятся и копятся. А народ все едет и едет.

Рассказала Антонина Ивановна про одну совсем уж таинственную гостью. Постучали. Стоит на пороге нищенка. Слепая. Говорит, что привела ее в Державино Почаевская икона Божией Матери. Вошла в горницу, встала перед образами.

– Матронушка, вот она, моя Матронушка, – сказала, как пропела, да и подошла безошибочно к иконе блаженной Матронушки, приложилась.

Два дня жила. Много интересного Ефимовым рассказала, как по Руси ходит, как в монастырях живет, те только дивились – слепая, без денег, и как ей это удается. Чужих людей странница боялась, пряталась за занавеской. Тихонько жила, не досаждала. Да только вдруг засобиралась в дождь и темень – пора мне, ухожу. Уговаривали, без толку. Ушла.

Один раз приехав в Державино, многие паломники рвутся сюда вновь. Очень уж велико и явно чудо в этом доме. Иконы мироточат так обильно, что редко кто уезжает без пузыречка с миром. Вот и Эмилия Ивановна Бобкова из Самары не первый раз сюда приезжает. Первый раз отправилась одна. Добралась на рейсовом автобусе. Пришла к Ефимовым, а народу у них – никого. Стала молиться, да как-то так само и вырвалось – за новопреставленного Николая. Испугалась, сына ее Николаем зовут. В страхе помчалась домой. Звонит с вокзала:

– Сыночек!

А сын в слезах:

– Вчера мой друг умер, Николай… Вот ведь как открыл Господь перед святыми иконами, чья душа просила молитв.

А еще мне задавали в Державино один и тот же вопрос:

– Почему именно у Ефимовых иконы мироточат? Кто они такие, что удостоились чуда? Чем они лучше нас?

Вопрос, на который мне никогда не ответить. Вопрос, на который не ответить никому, потому что только духоносным старцам, святой жизни христианам, по силам будет ответ. Могу сказать лишь одно – значит, так надо. Чудеса и являются нам, дабы усмирить непомерную гордыню всезнайства. Я все могу рассчитать, предусмотреть, объяснить, я образован, я начитан, я умен, я не склонен к мистике. А вот и объясни, умный, начитанный и трезвый, как может картонная, тонюсенькая, почти прозрачная на свет, иконка плакать настоящими человеческими слезами или благоухать нездешним ароматом от обильно истекающей благодатной влаги? Объясни. Не можешь?

Древнее русское село. Храм-красавец на взгорочке. Ворота настежь – приходите, православные, молитесь.

– Приходят, молятся? – спрашиваю местного священника отца Анатолия Касприка.

– Прихожан у нас в храме… Анастасия, Валентина, Георгий… – он считает по пальцам, – человек восемь будет.

В Державине две тысячи жителей. На такое количество одного Знаменского храма мало. Но – не ходят. Живут без молитвы, без покаяния, без праздников Божиих, без постов и без веры в чудо. И лишь один вопрос имеют к Ефимовым:

– А почему именно вы?

И подумалось мне. Господь пришел призвать не праведников, но грешников. Вспомним, давайте вспомним, как не верил апостол Фома в воскресение Господа, не верил не по жестокосердию, а – боясь поверить в радость несказанную. Не поверю, пока не вложу пальцы свои в язвы его… И что делает Господь? Он является Фоме. Вот Я, вкладывай… Радостью наполнилось сердце Фомы, уже не осталось в нем места неверию. И несправедлива народная присказка – Фома неверующий, потому что уж кто-кто, а Фома-то точно знал, видел, осязал (!) воскресшего Спасителя. И вера его была крепкой и несомненной. Так, может, и сейчас является Господь нам, неверующим, маловерующим, редковерующим, упорным, через иконы мироточивые и оплакивает настоящими, нашими (!) слезами жестокосердие и зависть гордого мира?

1 сентября Ольга и Антонина Ивановна пошли проводить в школу Олину дочку. Вернулись, а икону Николая-угодника (первую замироточившую) украли. Унесли и Почаевский образ Божией Матери, и большое распятие. Бросились со слезами в милицию, да без толку. Ольга говорит, что во сне ей явился Николай-угодник и открыл, кто взял икону. Ольга взмолилась – отдай, я тебе заплачу, сколько есть, все отдам. На другой день с уговорами отправился церковный староста Василий Егорович Кондаков. Предложил все деньги из церковной казны, но успехом его визит не увенчался. Двадцать дней прошло. Ольга после стирки пошла вылить воду в яму за домом. А в яме-то икона! Вся помятая, в грязи, изрезанная. Святотатцы пытались понять, как попадает внутрь иконы миро. Отмыли, отчистили, окропили святой водичкой, заклеили изрезанную в лохмотья тыльную сторону образа.

И вот он опять мироточит. Капельки мира стекают на блюдечко, радуя паломников и наполняя благоговением их сердца. Уже было от икон несколько чудных исцелений. Прозрели две старушки после закапанного в глаза мира. Поднялась на ноги одна парализованная женщина из Курманаевского района Оренбуржья.

Я уходила из дома, а в дверях уже другие паломники. Большая группа детей из Самары во главе с батюшкой. Священник бережно взял в руки икону Николая-угодника:

– Смотрите, дети, вот оно, благоуханное миро.

Притихли дети. Их глаза устремились на святой образ, обильно источающий неземную влагу. Они видели чудо и не сомневались в нем. Наверное, другими вернутся они в Самару – укрепившимися в вере, познавшими собственным сердцем Божию милость Божией любви.

Н. Сухинина

Случилось так, что мне с Тихого океана, где я служил на крейсере, через всю матушку Россию пришлось перебираться на Черное море по приглашению моего товарища. Но, приехав в Одессу, я с огорчением узнал, что друг ушел в плавание за границу. Винить его в этом было нельзя – он не зависел от собственных решений. Но я сам виноват в том, как распорядился своим временем и своими деньгами. Молодость и бесшабашность – плохие советчики, и я вскоре остался без средств к существованию, растратив свои флотские деньги. И решил я поехать в Донбасс на заработки (в то время в Одессе шла бойкая вербовка на шахты). Так, совершенно не планируя этого раньше, я оказался в Донбассе на одной из старых малопроизводительных шахт. Порой я уставал так, что, приходя в общежитие, валился на койку замертво, прямо в одежде. Новые друзья старались не шуметь, пока я спал. Скоро я втянулся в работу, мозоли на огрубевших руках приходилось срезать ножом, но мне нравилось, что я не пал духом и не сбежал, как некоторые. И все бы хорошо, но случилась беда. В тот день мне так не хотелось спускаться в клети в шахту! Душа словно чуяла беду. Когда мы шли по штреку к забою, вдруг сверху – треск, грохот, удар в левое плечо и руку, дикая боль в ноге, и в завершение – удар в голову и полет в никуда. Темнота.

Очнулся я, засыпанный породой и грязью. Трудно было дышать. Обвал. Как нас учили, я начал понемногу шевелиться, искать свободное пространство вокруг себя. Левая рука была неподвижной, пошевелил пальцами правой – работают! И стал я по камешку освобождать себя от плена земли, часто теряя сознание от боли. Но я не хотел умирать заживо погребенным и верил, что завален частично. И моя отчаянная борьба завершилась победой – я освободился из-под завала. Вокруг была кромешная тьма. И тишина. Я крикнул, позвав своих товарищей, но мне никто не ответил. Ощупав себя, я обнаружил на левой руке несколько ран, из них сочилась кровь. Нога нестерпимо болела, но крови не было, я решил, что здесь закрытый перелом. Разорвав тельняшку, я кое-как перевязал руку. Снова стал кричать, но только эхо подземного царства насмешливо отвечало мне.

Я забылся тяжелым сном, но вдруг отчетливо услышал хохот и визг. Я пополз по штреку, волоча больную ногу. Шум и лай то усиливались, то отдалялись. Я отдыхал, стараясь найти хоть немного капающей сверху воды. И вдруг совсем рядом услышал ехидное хихиканье, громкое хрюканье и задорное улюлюканье. И я перекрестился! Это я-то, флотский комсомолец! Но чудо – мерзкие звуки прекратились! И я пополз в противоположную сторону. Но куда? На этой старой шахте много выработок. Значит, мне долго придется блуждать по ним и, возможно, навечно остаться в этом подземелье. Я забылся в тяжелом сне. Мне снилось детство и моя мама, стоящая в левом крыле Покровского собора перед иконой святителя Николая. Она дала мне свечку и прошептала: «Это твой небесный покровитель Никола Чудотворец. Поставь ему свечку. Если будешь молиться к нему, он всегда придет на помощь, спасет от любой беды. Всегда помни это. Всегда». Я перекрестился и прошептал: «Никола Чудотворец, спаси меня!» – и проснулся. Проснулся внезапно, словно кто-то коснулся меня. Спокойный мужской голос произнес: «Встань, юноша, и иди за мной». Я подумал о сломанной ноге, но тот же голос твердо настаивал: «Следуй за мной!» И я встал! Но все-таки боясь наступить на больную ногу, я пошел, держась за мокрую стену штрека.

Голоса я больше не слышал, но словно видел во мраке того, кто притягивал меня, как магнит. Время от времени я останавливался, чтобы отдохнуть, и тот, впереди меня, тоже останавливался и ждал. На очередной остановке блеснул свет, и я узнал его! Это был Никола с иконы Барнаульского Покровского собора! «Ну вот и все, – сказал он, – скоро к тебе придут вон оттуда». Я посмотрел в направлении, куда он указывал, а когда обернулся, возле меня уже никого не было. Я опять впал в бессознательное состояние, из которого меня вывели спасатели, решившие проверить старые штольни. На все вопросы о моем спасении я отвечал только: «Никола, Никола». С этого времени меня прозвали Никола-сибиряк. Девять дней выбирался я после обвала, блуждая по штольням, а погибло тогда одиннадцать человек.

После выписки из больницы друзья с почестями проводили меня на родину – родной, цветущий Алтай. Встречала меня со счастливыми слезами моя поседевшая мама. После моего подробного рассказа мама поведала мне: «В тот день, когда ты попал в беду, я пошла в огород полить грядки. Все было хорошо, я была вполне здорова, но вдруг в глазах потемнело, мне было так плохо, что я с трудом добралась до дома. Я выпила корвалол, прилегла на постель и задремала. Мне приснился ты, окутанный черным облаком, в котором временами вспыхивала молния. Я была очень больна, и еще этот сон. Он снился мне несколько дней. Только теперь я понимаю, что черное облако – это мрак шахты, а свет – святитель Николай, твой спаситель, слава ему и Господу Иисусу Христу, без воли Которого ни один волос не упадет с головы человека!

На другой день мы поехали в Покровский собор помолиться о моем чудесном спасении, поблагодарить Господа и Николу Чудотворца.

Николай Блинов, г. Новоалтайск