Текст книги "Битвы за Кавказ. История войн на турецко-кавказском фронте. 1828–1921"

А тем временем в Зивин прибыл Ахмет Мухтар, который обнаружил, что потери его войск не превышают 500 человек убитыми и ранеными. Его первой заботой стало избавиться от капризного и скандального Измаила Хакки, которому он поручил принять командование над войсками, воевавшими против Тергукасова. Ахмет Мухтар был полон оптимизма и с обычной энергией начал готовиться к снятию осады Карса. 30 июня он получил известие о том, что русские покидают Саганлуг. Посчитав, что уйти от преследовавших его войск Тергукасову не удастся, Мухтар решил отправиться в погоню за отрядом Лорис-Меликова, собрав все силы, которые оставались у него в Зивине.

К 25 июня положение Тергукасова стало отчаянным. К 10 июня Фаик-паша сосредоточил на Ала-Даге, к югу от Баязета, шесть с половиной батальонов пехоты, два эскадрона сювари и 12 орудий. Кроме того, у него было 2 тыс. конных и 600 пеших нерегулярных бойцов, в основном курдов. Линии коммуникаций Тергукасова прикрывали казачий полк в Сурп-Оханнесе и два слабых полка нерегулярной кавалерии около Баязета. 17 июня в Теперизе Фанк разгромил разведывательный отряд, вышедший из Баязета, которым командовал полковник Пацевич. Когда орды диких курдов ворвались в Баязет, капитан Штоквич, оставленный командовать старой турецкой крепостью, с трудом сумел набрать тысячу бойцов для ее защиты.

20 июня после того, как курды разграбили город, Фаик бросил два батальона с тремя орудиями на штурм цитадели. Сам паша, не доверяя своим диким помощникам, засел с оставшимися регулярными войсками в Теперизе. В неразберихе штурма над внешним двором крепости был поднят белый флаг, но еще до того, как в развитие событий сумели вмешаться турецкие офицеры, курды набросились на бежавших в панике горожан и вырезали около 200 человек. Этот случай позже привлек внимание европейской прессы, и Фаик-паша, не сумевший сдержать курдов, поплатился своей карьерой.

Турецкий командующий после бурных переговоров с курдскими вождями отвел наконец все свои войска (за исключением прислуги двух орудий, которые продолжали периодически обстреливать цитадель), оставив курдов осаждать крепость. Блокада – трудно было назвать ее осадой – продолжалась 23 дня. Из-за отсутствия пищи и воды гарнизон испытывал страшные мучения, а болезни уменьшили число людей, способных стоять на стенах, с 1 тыс. человек до 400.

26 июня Тергукасов начал свое отступление к Зейдкану. Его отряд после сражений 16 и 21 июня сократился до 5 тыс. человек, которые несли с собой тысячу раненых. К отступавшим войскам присоединилось множество армянских беженцев. Русский отряд, намереваясь навязать ему бой, преследовал Рейс Ахмет-паша из Велибабы, имевший 16 батальонов и три батареи. На фланге отступавших появился Фаик-паша с 10 тыс. регулярных и нерегулярных войск при десяти орудиях. Русским солдатам, ослабленным боями и плохим питанием, угрожало соединение, превосходившее их по численности почти в четыре раза. От гибели их спасла бездарность турецких командиров. Русские опередили Рейс Ахмета на целый день; у него было мало кавалерии – всего около тысячи черкесских всадников, а превосходящая по численности русская кавалерия не позволяла им вести разведку. Кроме того, турецкий командир опасался сражения, и в ночь с 29 на 30 июня Тергукасову удалось от него оторваться. Узнав об этом, Ахмет Мухтар, окруженный людьми, думающими только о своей карьере, которых навязал ему Стамбул, пришел в ярость.

1 июля в Алашкертскую долину прибыл совершенно некомпетентный в военном отношении курдский вождь Измаил Хакки, который принял командование. Он привел с собой четыре свежих батальона из Эрзерума.

Тогда же отряд Тергукасова, к которому присоединились 3 тыс. армянских семей со всей Алашкертской долины, прошел Каракилисе и 2 июля добрался до Сурп-Оханнеса. Фаик-паша, силы которого в два раза превосходили силы его противника, находился неподалеку. Вечером 3 июля русские, прикрыв длинную колонну беженцев и своих солдат полком кубанских казаков, двинулись на восток от Балик-чёла («Рыбного озера» по-турецки) к русской границе. Они шли всю ночь и к утру оставили за собой Гюрюнсарайский перевал. Вечером того же дня все солдаты и беглецы были уже в безопасности – на русской территории. За время своего отступления Тергукасов потерял всего 30 солдат и одного офицера.

Оба турецких паши, Измаил и Фанк, были вполне удовлетворены «исчезновением» врага. Измаил Хакки разрешил своим войскам расположиться на отдых в районе Сурп-Оханнеса и Диядина. Фанк со своими регулярными батальонами ушел в лагерь, находившийся в нескольких милях, ближе к Баязету – в Теперизе. Каждый день он ждал вестей о капитуляции этого города; для ускорения ее он отправил туда два батальона и два орудия. Командование осадой Баязета поручили Мюниб-паше.

Тергукасов не стал терять времени и взялся за подготовку к снятию осады. К концу первой недели июля он сосредоточил свои войска в Игдыре и 8 июля двинулся к Баязету с шестью батальонами Крымского и Севастопольского полков, стрелковым батальоном, переяславскими драгунами и несколькими сотнями кубанских и терских казаков. В общей сложности у него было около 6,5 тыс. человек при 20 полевых и 4 горных орудиях. Чтобы скрыть свой подход, он выбрал самый трудный и редко используемый перевал Зор[46]46
  Зор по-турецки означает «Сложный».


[Закрыть] (2544 м) в Саганлугских горах и спустился в долину Балик-Чая в Мусуне. К вечеру 9 июля русские кавалерийские патрули уже были в 8 км от Баязета.

Несмотря на соблюдение секретности, турки узнали о прибытии русских в тот же самый день. Измаил Хакки послал Фаику приказ присоединиться к Мюнибу, осаждавшему Баязет, а сам остался в Диядине. Фаик двинулся с места только после рассвета, 10 июля.

В 5 часов утра войска Тергукасова начали бой. Его главные силы двинулись прямо на город с северо-запада, а кавалерия с четырьмя конными орудиями перерезала дорогу на Диядин. Два батальона Крымского полка пошли на штурм «нового города», располагавшегося севернее крепости, а два севастопольских батальона избрали своей целью «старый город», находившийся южнее ее. Еще раньше русские заняли очень важные высоты восточнее Баязета – с них можно было обстреливать не только его верхнюю часть, но и саму цитадель. Турки не имели здесь постоянных войск. К 7 часам утра с юга, со стороны Тепериза, показались две большие колонны противника, которыми командовал Фаик-паша, однако русские резервные батальоны, стоявшие на хребте позади селения Марьяман, сумели их остановить.

Штурм города достиг своей кульминации в 10 утра. Солдаты Крымского полка заняли «новый город», а севастопольцев задержало упорное сопротивление турок и курдов в каменных домах «старого города». Фаик-паша с четырьмя батальонами и несколькими тысячами курдов пытался обойти русский фланг в Марьямане. Против четырех русских пушек он выставил пять своих орудий. Кавалерийские патрули сообщили о подходе новых турецких соединений (под командованием Хакки-паши) со стороны Диядина.

Однако решающую роль в штурме сыграли две стрелковые роты, которые засели на высотах к востоку от цитадели. «Старый город» атаковали с трех сторон, и сопротивление защитников было сломлено. Русский гарнизон цитадели смог наконец открыть ворота перед своими освободителями.

Такой поворот событий заставил Фаик-пашу прекратить обход Марьямана. Он остановился и стал ждать дальнейших приказаний от Измаил Хакки. Кавалерия Амилахвари, которой было поручено остановить войска Измаил Хакки, шедшего из Диядина, была усилена артиллерией и пехотой, подошедшей со стороны города, а курды, быстро оценившие обстановку, прекратили сопротивление.

На закате Тергукасов собрал все свои силы, включая измученный осадой гарнизон Баязета, в деревне Зангезур, расположенной к северо-западу от города. На следующее утро он начал отход в Игдырь без каких-либо попыток преследования со стороны Хакки. Потери Тергукасова при проведении поистине блестящей операции по освобождению Баязета не превысили 100 человек.

Победа Тергукасова, одержанная в лучших традициях русского оружия, которые сложились в ходе прошлых Кавказских войн, значительно повысила престиж русских командиров и дух полевых войск.

Осада Карса под руководством Девеля не привела к успеху; мощные турецкие батареи, прикрывавшие крепость, нанесли русским батареям, установленным у ее стен, гораздо больший ущерб. Наступление Оклобжио на Батум тоже провалилось, и ситуация к северу от Риони и на Черноморском побережье стала внушать опасения.

9 июля великий князь Михаил после обмена телеграммами с императорской ставкой на Дунае приказал отвести русские войска от Карса и разместить их в старых лагерях, оставшихся еще со времен прежних сражений под Башкадыклером и Куру-Дере. Совсем недавно с незначительными потерями (850 человек) был форсирован Дунай, и императорская ставка посчитала перспективы войны на Балканах весьма обнадеживающими, а наступательные операции на Кавказском фронте – ненужными и даже опасными. Были отданы приказы прекратить все операции против Карса и Батума. Это было сделано для того, чтобы ликвидировать турецкую угрозу Черноморскому побережью, обеспечить защиту Ереванской области путем усиления войск Тергукасова и предпринять все возможное, чтобы сохранить спокойствие в Чечне и Дагестане. 40-я пехотная дивизия, 12 батальонов которой уже получили приказ о переброске на Дунай, поступила в распоряжение Кавказской армии. Ее прибытие ожидалось в середине августа.

10 июля Мухтар-паша с большим удивлением узнал об отходе русской армии из-под Карса. Отряд, который он вел на помощь Карсу из Зивина, вовсе не превосходил по численности корпус Геймана и уж тем более соединенные войска Геймана и Девеля. К 20 июля Мухтар сосредоточил в районе Карса, в добавление к гарнизону крепости (около 8 тыс. человек), 52 батальона пехоты, 5 тыс. кавалеристов – в основном черкесов сомнительных боевых качеств – и 48 орудий. Хасан-паша, новый и весьма энергичный губернатор Эрзерума, сформировал еще 20 батальонов и три батареи у себя в тылу, которые вскоре должны были войти в строй.

Таким образом, стратегическая инициатива перешла в руки турецкого командующего, однако он понимал, что не всесилен. Его войска, упорные и храбрые в обороне, не были обучены маневрированию в полевых условиях. Он имел ограниченное число солдат, а на значительные подкрепления надеяться было нечего, поскольку даже новобранцев, набранных на Черноморском побережье, отправили на Балканский театр. С другой стороны, он понимал, что великий князь вскоре получит подкрепления. Так что Ахмет Мухтар не смог воспользоваться инициативой, которая так неожиданно свалилась к нему в руки. И он занялся подготовкой к отражению возможного русского броска. Так, к 15 июля обе армии на Кавказе не могли перейти в наступление, и оба командующих решили воспользоваться перерывом в боях для укрепления обороны.

Глава 11
Оборона Батума и диверсия в Абхазии. Второй этап войны, июнь-август 1877 г.

В районе Батума генерал Оклобжио в течение четвертой недели июня возобновил свои попытки добиться победы. Овладев Самебскими высотами, русские десять дней готовились к новому наступлению. Природные условия сильно затрудняли переброску артиллерии и припасов на Самебскую позицию. Более того, на участке территории всего лишь 15 км шириной войскам пришлось проложить почти 130 км дорог, построить 30 мостов и вырубить тысячи акров леса. К вечеру 22 июня батареи на Самебских высотах были готовы. На Столовой горе установили две дополнительные батареи; они разместились в углу, образованном рекой Кинтриши и ее притоком, Кирташ. Остальные орудия Оклобжио расположил на Хуцубанских высотах.

Генерал разделил свои войска на пять групп:

1) колонна полковника Гурчина (1-й и 4-й батальоны кавказских стрелков, казачьи пластуны, гурийское и имеретинское ополчение и два батальона 76-го Кубанского полка в резерве) получила приказ пересечь Кинташское ущелье и захватить турецкие позиции на хребте Квирике;

2) генерал Шелеметев (2-й батальон кавказских стрелков, два батальона 163-го Ленкоранского полка и имеретинское ополчение с тремя батальонами 101-го Александропольского полка в резерве на Столовой горе) должны были наступать на правом фланге Гурчина;

3) генеральный резерв (151-й Пятигорский полк и два батальона 75-го Севастопольского полка) расположились на Хуцубанских высотах;

4) слева, в тылу, остались два батальона 163-го полка и один батальон 161-го полка, которые заняли наблюдательные посты;

5) 164-й полк вел наблюдения за нижним течением Кинтриши.

Подобное распределение сил свидетельствовало о том, что генерал Оклобжио еще не решил, какие действия предпринять против турецких позиций. Официально он предложил провести разведку боем; если же атака колонн Гурчина и Шелеметева оказалась бы успешной, то следовало перейти в общее наступление.

Дервиш-паша готовился отразить нападение русских войск. Он имел четыре батареи по четыре орудия каждая и десять батальонов пехоты, расположенных вдоль хребта Квирике. Его правый фланг в густом лесу, раскинувшемся по обе стороны от ущелья Кинтриши, прикрывали 3 тыс. бойцов нерегулярных войск. Хребет Квирике представлял собой вторую линию Кинтришийской позиции, а третья, главная, линия проходила по Девийским высотам к югу от реки Дева. Здесь установили две батареи позиционной артиллерии Круппа, которые должны были поддержать две батареи полевых орудий. Поле огня тяжелых орудий перекрывало долину Кинтриши до самой Столовой горы. В районе Цизис-Дзири располагались другие батареи тяжелой и полевой артиллерии. Кроме того, Хуцубанские высоты могли подвергнуться обстрелу 9-дюймовых пушек монитора. Основную часть своей пехоты Дервиш-паша держал в полной готовности в укрепленном лагере между рекой Дева и Цизис-Дзири.

Рано утром 23 июня мощный обстрел русской артиллерии заставил замолчать турецкие орудия на хребте Квирике. В атаку пошла русская пехота, однако она продвигалась очень медленно. Утром была захвачена первая линия турецких траншей, а ближе к вечеру – вторая, но турецкая пехота, засевшая на хребте, упорно сопротивлялась. Гурчин надеялся, что его пластуны и ополченцы, двигаясь по долине Кинташа, смогут обойти с фланга позицию Квирике, но в этой долине они попали под сильный огонь нерегулярных снайперов, и сражение превратилось в серию стычек между небольшими рассеянными группами солдат. Более того, турецкая артиллерия на хребте Дева помешала русским полевым батареям пройти вперед и поддержать пехоту. К вечеру потери русских достигли тысячи человек убитыми и ранеными. Войска устали, и для дальнейшего развития наступления нужно было бросить в бой резервные части. Гурчин и Шелеметев доложили Оклобжио, что позиции Дева исключительно сильные и хорошо защищены. Около 7 часов вечера генерал предложил считать сражение 23 июня простой разведкой боем и приказал войскам отойти под прикрытием темноты и занять позиции на Самебских высотах и Столовой горе. На следующий день, 24 июня, турки пошли в контратаку. Густой подлесок позволил подойти к русским позициям так близко, что над их батареями на какое-то время даже нависла угроза захвата. Несколько часов они обстреливали турок шрапнелью. Турки несколько раз бросались в яростную атаку; их удалось сдержать лишь штыковым ударом. После обеда Дервиш-паша отвел своих людей; его потери почти сравнялись с потерями русских накануне.

Оклобжио ни в коем случае не мог считать результаты этих двухдневных боев удовлетворительными. В своем докладе в ставку в Тифлисе он описал мощные турецкие позиции на высотах Квирике и Дева и объяснил, в какой опасности оказались русские войска на Самебской линии из-за того, что их левый фланг был открыт для нападения партизан, действовавших в окрестностях Ачквис-Чая, а правый находился в зоне досягаемости орудий турецких военных кораблей. Доклад Оклобжио был получен в Тифлисе одновременно с вестями о поражении в Зивине, и ему было приказано отступить на исходные позиции в Муха-Эстате. К 30 июня генерал завершил отход на линию Муха-Эстате, где его войска сосредоточивались двумя месяцами ранее. В течение этих месяцев от главного фронта отвлекли значительные силы. Кроме того, за неудачно спланированные и плохо подготовленные наступательные операции русская армия заплатила 2 тыс. убитых и раненых и таким же числом больных, которые подхватили тропическую лихорадку.

Пока Оклобжио угрожал Батуму на побережье, комендант Ардагана полковник Комаров предложил начать наступление на Батум. 24 июня он, имея под командованием два с половиной батальона, двинулся на Ардануч, который контролирует ущелье Чороха и стоит в 80 км от Ардагана по Батумской дороге. Комаров наголову разгромил местный турецкий отряд в составе 3 тыс. резервистов и нерегулярных бойцов, но, когда попросил разрешения идти дальше на Артвин, ему было приказано без промедления вернуться в Ардаган.

В начале июня отряд генерала Кравченко, возвращавшийся из Сухума, и колонна генерала Алхазова, наступавшая из Кутаиси, соединились в Окуме. Их общие силы насчитывали 6 тыс. пехотинцев, 1,5 тыс. кавалеристов и 20 орудий. Предполагалось, что этого будет достаточно для ликвидации банд восставших абхазов (их было не более 3–4 тыс., воевавших на обоих берегах реки Кодор). Однако Алхазов не имел четкого плана действий. Он послал на берега Кодора небольшие отряды, но, когда абхазы напали врасплох на несколько сотен бойцов самурзаканского и имеретинского ополчений и разгромили их, он решил сосредоточить свои войска в Иллори, стоявшем в устье реки Галлисга, и в Поквеши, расположенном в 30 км от моря. Очемчири, находившийся в 15 км севернее Иллори, и северная часть Самурзакана, между Галлисгой и Кодором, остались без защиты. После этого Алхазову доложили, что турки готовятся атаковать Иллори и Поквеши.

Иллори подвергся очень сильному обстрелу трех турецких паровых фрегатов, который, однако, нанес городу мало вреда. После этого город Поквеши окружили толпы абхазов. Оборонять его остались лишь мелкие землевладельцы, которые были вооружены старыми кремневыми мушкетами. Абхазы обратились за помощью к туркам, и между 15 и 17 июня те высадили в Очемчири четыре батальона пехоты с одной полевой батареей. На городском рейде стояли транспорты, фрегаты и два монитора. Турки принялись рассылать отряды бойцов по побережью до самого Иллори, и Алхазов, которому из Тифлиса присылали приказы отбросить противника, решил атаковать Очемчири. Он запланировал выход трех колонн на 17 июня. Двум батальонам с половиной батареи приказали перейти Галлисгу в Иллори и вступить в бой с турками, а два батальона мелких землевладельцев и ополченцев под командованием абхазского князя Шервашидзе двинулись маршем на Очемчири. Перед ними стояла задача обойти турок, наступавших на Иллори, с фланга. Третья колонна под командованием самого Алхазова должна была действовать между отрядом, шедшим в Иллори, и войсками Шервашидзе. Князь подошел к Очемчири слишком рано, еще до того, как колонна, двигавшаяся в Иллори, переправилась через Галлисгу. Он попал под огонь корабельных орудий и сильную пальбу турецкой пехоты. Князь и его войска остановились и стали ждать новых приказов, но, не получив их, медленно отошли. Иллорская колонна переправилась через реку и тоже остановилась, ожидая подхода двух других колонн, которые так и не появились. Алхазов, который вел из Поквеши третью колонну, попал в засаду, которую абхазы устроили в заболоченном кустарнике на правом берегу Галлисги. Русские потеряли в этом беспорядочном и нерешительном бою 350 человек убитыми и ранеными.

Абхазские мятежники, воодушевленные этой стычкой, которую они приняли за победу, немедленно получили мощное пополнение за счет жителей окрестных лесов. Они перешли Галлисгу в 15 км от Поквеши и создали угрозу базе Алхазова в Окуме. От больших неприятностей русского командующего избавила весть о подходе подкреплений, которые уже перешли через Ингур. Ставка в Тифлисе решила полностью уничтожить мятежников на побережье. Прибытие подкреплений довело число солдат под командованием Алхазова до 9 тыс. пехотинцев и 1,5 тыс. кавалеристов при 28 орудиях. Он получил приказ перейти в наступление. Одновременно из Сочи вышел полковник Шелковников с тремя батальонами и одним казачьим полком и двинулся вдоль побережья. Генералу Бабичеву с двумя полками казаков и двумя батальонами пластунов было приказано покинуть Кубань и идти через перевал Марух к ним на помощь. Таким образом, для ликвидации нескольких турецких батальонов и нескольких тысяч абхазских мятежников, почти не умевших воевать, было брошено около 17 тыс. человек.

Между 10 и 20 июля небольшие русские отряды пошли в наступление на абхазов в Самурзакане. В селениях Ткварчели, Губп и Эшкети произошли стычки. Мятежников рассеяли, а местное население быстро усмирили. После этого Алхазов двинул три батальона, казачий полк и четыре орудия к реке Меркулке, где 22 июля абхазы были разгромлены. Русские заняли Джгхерди, стоявший у слияния дорог, которые вели к нижнему Кодору. Турецкое командование поняло, что ожидает их войска, и 1 августа вывезло их морем из Очемчири и высадило десант, захвативший затем станцию Дранди, стоявшую как раз напротив Джгхерди на другом берегу Кодора. К 10 августа Алхазов овладел всем левым берегом Кодора, и турки на правом берегу отошли к реке Келасури, протекавшей всего в 5 км южнее Сухума.

Тем временем Шелковников 10 августа вышел из Сочи и двинулся вдоль побережья, а Бабичев начал свой марш через перевал Марух. Чтобы не попасться на глаза турецким военным кораблям, которые следили за береговой дорогой, Шелковников пошел по проходившим параллельно ей горным тропам. 13 августа он достиг места, расположенного в 2,5 км от Адлера. Ему нужно было перейти через реку Мзымту, а потом – через Бзыбь. Между этими реками располагался самый трудный участок пути – Гагрское ущелье. В этом ущелье скалистый край Прибрежного хребта обрывается почти отвесно, и другого пути, кроме как по береговой дороге, проходившей по скалистым уступам, не было. Эта дорога находилась под прицелом турецкого монитора, пришедшего в Гагры после того, как турки узнали о марше Шелковникова. Заброшенный русский форт, стоявший к северу от ущелья, находился в руках нескольких сотен черкесов и абхазов. Шелковников, однако, сумел договориться о помощи с русскими морскими офицерами из Адлера. В ночь с 17 на 18 августа под проливным дождем его колонна подошла к Гаграм. Форт был взят внезапной атакой, и в тот самый момент, когда турецкий монитор подверг форт и дорогу мощному обстрелу, на горизонте появился быстроходный русский пароход «Великий князь Константин», который бросился в погоню за монитором. Помощь моряков позволила Шелковникову провести свою колонну по ущелью, на что ушло несколько часов. 20 августа она достигла реки Бзыбь, которую форсировала в 15 км от берега. 23 августа отряд Шелковинкова уже подходил к Гудауте. Здесь укрепленная позиция была занята турецким батальоном и тысячью нерегулярных бойцов при четырех орудиях. С моря их поддерживали три турецких военных корабля, однако вскоре стало ясно, что противник сопротивлялся только для того, чтобы прикрыть эвакуацию своих войск. Турки еще до прихода Шелковникова решили оставить Сухум; их, главным образом, заботила эвакуация своих регулярных войск и абхазских мятежников, которые боялись оставаться в Абхазии.

Чтобы выиграть время для погрузки войск, покидавших Сухум, турки сосредоточили свои силы на укрепленных позициях, расположенных полукругом. Пехоту в траншеях поддерживали шесть батарей по 4 орудия в каждой; с моря огонь вели три монитора и два фрегата. В ночь в 23 на 24 августа русские офицеры с парохода «Великий князь Константин»[47]47
  Пароход «Великий князь Константин» имел на борту шестовые и буксирные мины и четыре минных катера. Идею оборудовать пароход, который явился бы носителем минного оружия и мог бы поднимать на борт катера, вооруженные минами, выдвинул будущий адмирал Степан Осипович Макаров, тогда еще лейтенант. Во время войны С.О. Макаров командовал пароходом «Великий князь Константин». Узнав, что на сухумском рейде стоит турецкий броненосец «Ассари Шефкет», Макаров 22 августа отправил туда свои катера. Броненосец был подорван минами и на долгое время вышел из строя. Позже Макаров добился, чтобы на его катерах установили только что появившиеся торпеды. 27 декабря 1877 г. состоялась первая в истории торпедная атака катеров. (Примеч. пер.)


[Закрыть], воспользовавшись лунным затмением, предприняли смелую минную атаку на турецкие корабли. Минами был поврежден броненосец турок, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы нагнать на них страху. К 27 августа Шелковников уже подходил к Сухуму. Бабичев тем временем перешел Марух. 24 августа он был уже в Цебельде, а 29 августа – в 6,5 км от Сухума. Колонна Алхазова перешла через Келасури и приближалась к сухумским траншеям с юга. Шелковников настаивал на штурме, но Алхазов предпочел выпустить противника из города без боя. В ночь с 31 августа на 1 сентября русские обнаружили, что турки уже ушли.

В тот же самый период русские войска подавили долго тлевший мятеж в Чечне и Дагестане. Турецкие операции на Кавказском побережье и известия о поражении русских под Зивином привели к резкому усилению недовольства и фанатизма на всем Восточном Кавказе, однако вооруженные восстания здесь проходили разрозненно и были плохо организованы. Тем не менее сложившаяся в горах обстановка потребовала оставить здесь 2-ю и 21-ю пехотные дивизии, а также целый ряд казачьих полков. В Тифлисе руководство русской армии оказалось так обеспокоено настроением местных жителей, что в августе лишь два полка 38-й дивизии были отправлены с Северного Кавказа на усиление армии на турецкой границе.