Текст книги "Битвы за Кавказ. История войн на турецко-кавказском фронте. 1828–1921"

Глава 12
Долина Аракса и перевалы Агры-Дага. Битва при Кизил-Тепе, август-сентябрь 1877 г.

Обстоятельства потребовали прервать военные действия на главном фронте Закавказья в самые лучшие месяцы летней кампании. Русское командование сомневалось, стоит ли начинать наступление с целью ликвидации турецкой угрозы Черноморскому побережью. Кроме того, оно ожидало освобождения войск, воевавших на побережье и в Дагестане, а также прибытия подкреплений из России. Турецкий командующий, прекрасно понимавший, что инициатива теперь в его руках, не питал никаких иллюзий по поводу способности своих войск разгромить основные силы русской армии в ходе наступательной операции. При этом он знал, что прибытие подкреплений в армию противника, ожидавшееся осенью, изменит баланс сил в пользу русских. Ахмет Мухтару не оставалось ничего иного, как заняться разработкой оборонительной стратегии. Она имела два аспекта: занятие и создание мощных оборонительных позиций, с помощью которых можно было бы отразить предполагаемое наступление Дорис-Меликова, и создание угрозы для относительно слабых сил Тергукасова в долине Аракса, в результате которой, быть может, русские отправят подкрепления, предназначавшиеся их армии под Карсом, на Ереванский фронт.

Для создания оборонительной позиции Ахмет Мухтар выбрал Аладжинский массив, входивший в состав горного комплекса, ограниченного с юга долиной Аракса, с севера – долиной Каре-Чая и с востока – долиной Арпа-Чая. Аладжинский массив поднимается на высоту 2440 м, спускаясь утесами к высокогорной равнине, которая расположена на высоте 1500–1800 м и лежит между Карсом и Александрополем. Седловина Аладжи, шириной около 8 км, проходит по водоразделу двух рек: Маврик-Чая (современной Куры), текущего на северо-восток, где он впадает в Арпа-Чай, и Маджарчин-Чая, текущего на запад, к реке Карс. Глубокие ущелья этих двух рек представляют собой естественную защиту для войск, стоящих на западном фланге главного массива. Над ущельем Маврик-Чая нависает отрог Чифт-Тепеси («Двойной горы»), который является частью горного хребта Нахарчи-Даг. Его крутые склоны спускаются на юго-восток в долину Арпа-Чая в районе селения Аладжа, в 4 км от реки. На южном фланге Аладжинского массива проходит Теймахликское ущелье, которое спускается к Арпа-Чаю. Весь массив Аладжи представляет собой очень мощную природную крепость, нависающую над равниной, расположенной между Александрополем и Карсом. Склон Арпа-Чайского ущелья образует гласис (передний скат бруствера), который усиливают две изолированных горы, представляющие собой природные бастионы: Кизил-Tana («Красная гора») и Юч-Тапа («Три горы»).

Отрог Чифт-Тепеси, расположенный на левом фланге Аладжинской позиции, находится в 20 км от крепости Карс (ближайший к ней форт – Хафиз-Табия), с которой он в 1877 г. был соединен труднопроходимой тропой. Она шла из Хачивели (юго-западнее Субатана, стоявшего на дороге Александрополь – Карс) вверх по ущелью Маврик-Чая через Яйлу[48]48
  Яйла по-турецки означает «летнее поселение пастухов», в отличие от кишлака, зимнего поселка.


[Закрыть] Налбанд, а далее огибала с юга одиночную гору Сиври-Тапа («Крутая гора»). Сиври-Тапа со своим близнецом-горой Авлиар была частью передовых укреплений, располагавшихся на левом фланге оборонительной позиции. Сюда входило и селение Визинкей, расположенное на полпути от Чифт-Тепеси к Хафиз-Табия на высоте 2 тыс. м. Однако, чтобы обеспечить защиту Визинкея и коммуникаций с Карсом, необходимо было также удерживать две других обособленных горы, расположенные севернее: Бюйюк («Большие») и Кючюк («Малые») – Ягны.

Таким образом, главным недостатком Аладжинской позиции являлась ее большая протяженность; она была слишком растянутой, чтобы Ахмет Мухтар с имевшимися у него силами смог ее отстоять. Расстояние от Инах-Тепеси до Визинкея – 15 миль, и для обороны такого длинного фронта у турецкого командующего имелся всего один армейский корпус, состоявший из 40 батальонов и дополненный слабой составной дивизией из гарнизона Карса – всего 30 тыс. пехотинцев при 60 орудиях. Проблемы Ахмет Мухтара еще более увеличились и стали практически неразрешимыми, когда он понял, что ему необходимо занять и укрепить передовые бастионы: Большие и Малые Ягны, расположенные западнее дороги Субатан – Визинкей, а также Кизил-Тапу и Юч-Тапу к востоку от нее. В целом он должен был оборонять фронт длиной почти в 50 км. Кроме того, имелись и другие проблемы. На этом фронте не существовало боковых коммуникаций, которые проходили бы через Инах-Тепеси и Чифт-Тепеси, а глубокое ущелье Маврик-Чая сильно затрудняло связь между войсками, стоявшими на Аладжинской позиции, и подразделениями, расположенными в районе Авлиар – Визинкей. По существу, ущелье разделило позицию Ахмет Мухтара на два сектора обороны, практически не связанные между собой. В Аладжинских горах почти не было источников воды, а подвозить продовольствие и припасы из Карса оказывалось очень трудным. В полдень на высоте 2400 м войска страдали от невыносимой жары, а ночью дрожали от холода. У турок не хватало шинелей и одеял, а на голых склонах Аладжинских гор почти не было деревьев и даже кустарников для заготовки дров.

К концу июля Лорис-Меликову с помощью кавалерийской разведки удалось выяснить расположение основных турецких позиций; он знал также и о том, что в Ягнах, на Авлиар-Тапе и Сиври-Тапе укреплений нет и там стоят весьма слабые нерегулярные войска. Русский командующий вздохнул с облегчением, узнав, что Мухтар не собирается отвоевывать Ардаган, однако его по-прежнему тревожила перспектива турецкого наступления из Баязета на Ереван. Он опасался также, что Мухтар сможет вклиниться между главными силами русской армии и войсками Тергукасова, стоявшими в Игдыре. Поэтому Лорис-Меликов расположил в Куючуке, где Маврик-Чай впадает в Арпа-Чай, мощное соединение кавалерии, а 30 июля приказал колонне под командованием Цитовича двинуться по берегу Арпа-Чая и дойти до руин средневековой армянской столицы Ани, находившихся северо-восточнее селения Аладжа. 4 августа русская штаб-квартира получила известие о том, что Измаил Хакки перешел Агры-Дат и вторгся на русскую территорию, после чего колонне Цитовича было приказано соединиться с войсками Тергукасова. Позже подкрепления, направленные к нему, пришли в Игдырь через Ани, а сам Лорис-Меликов получил дополнительные войска из Ардагана и бассейна Риони. Таким образом, Мухтар с помощью вторжения Измаил Хакки в долину Аракса добился своей цели – уменьшить число войск, которые Лорис-Меликов мог бы использовать для наступления на главном направлении.

К концу июля подкрепления, присланные из Эрзерума, позволили довести число турецких войск, сконцентрированных в районе Диядина и Баязета, до 36 батальонов (около 20 тыс. человек), 6 батарей (по 6 орудий в каждой), 2 тыс. сювари и черкесов и 4 тыс. курдов. Чтобы остановить наступление Измаила Хакки и прикрыть границу между горой Арарат и местом, где Арпа-Чай впадает в Араке, Тергукасов имел армию, численность которой возросла до 8 тыс. пехотинцев, 4 тыс. кавалеристов и 48 орудий.

В долину Аракса ведут несколько горных перевалов, и ставка в Тифлисе надеялась, что Тергукасову удастся их прикрыть. Развитие событий в этих местах было весьма показательным, ибо оно продемонстрировало, что оборона горной линии с многочисленными перевалами – дело еще более сложное, чем защита речной линии с несколькими переправами. Талантливый генерал Тергукасов, имевший превосходные войска, не сумел помешать бездарному Измаилу с численно превосходящей, но плохо обученной армией перейти через мощный хребет Агры-Дага.

Дело усложнялось еще особым характером местности, которую пришлось оборонять Тергукасову. Полоса земли между Агры-Датом и Араксом длиной почти 100 км, если считать от турецкой границы до окрестностей Кулпа (Тузлука), имеет ширину всего 30 км, 15–20 км из которых заняты крутыми склонами Агры-Дага. Долина, по которой течет Араке, имеет здесь ширину от 13 до 20 км. Эта долина располагается на высоте более 900 м над уровнем моря, а сам Агры-Даг поднимается до 2100–3500 м (его вершина Большой Арарат имеет высоту 5100 м), а его северные склоны очень круты. В Араке впадают многочисленные речки, которые в долине соединяются и образуют обширные заболоченные поймы. В этих местах армянские крестьяне выращивали рис, поэтому долину пересекала целая сеть ирригационных каналов. После войны 1828–1829 гг. в район Игдыря мигрировало большое число армян, превратив его в центр области, производившей рис, с многочисленными процветающими селами вокруг. Русское правительство из политических соображений считало необходимым обеспечить мирному населению Игдыря полную защиту: Дорис-Меликова и Тергукасова, армян по происхождению, безопасность своих соотечественников беспокоила больше всего.

Тергукасов сделал Игдырь своей передовой базой, хотя этот административный центр, соединенный с Ереваном (находится в 65 км к северо-востоку от него) плохой дорогой, был очень неудобен. Кроме того, к северу и востоку от него местность была сильно заболоченной и нездоровой.

От Аракса в Баязет и Диядин через Агры-Даг проходило несколько дорог. Если смотреть с востока на запад, то они располагались следующим образом:

а) тропа для мулов, шедшая из Игдыря через Харбахасарское ущелье (3355 м) в Баязет, огибая западный склон Арарата;

б) обычная дорога из Игдыря через Аргаси и Орков к Ченгельскому перевалу (2074 м), где русские в 1854 г. одержали победу над турками, и оттуда – к Арзапу и Баязету;

в) дорога, шедшая из Игдыря через Халфали, Аликочак, селение Зор и Зорский перевал (2500 м) в долину Балик-Чая («Рыбной реки») и Мусун. По ней можно было проехать на колесном транспорте;

г) тропа, проходившая по восточному отрогу Оюклу-Дага («Пустых гор»), расположенному в 20 км от Игдыря, через Гюрюнсарайский перевал (2208 м) в Мусун: по этому перевалу в начале того года прошел Теркугасов во время своего отступления из долины Алашкерт;

д) тропа из Гёллюкчю на Игдырь-Калпской дороге, которая вела к Алсанлийскому перевалу (2257 м) и Мусуну;

е) тропа из Гёллюкчю через перевал Аббас-гёл (2440 м) к озеру Балик и Сурп-Оханнесу.

Из всех этих троп самой короткой и удобной оказалась та, что вела к Ченгельскому перевалу, и Тергукасов занялся именно ею. Он расположил основную часть своих войск эшелоном вдоль дороги Игдырь – Ченгел: пять батальонов с двумя казачьими полками и четырьмя батареями прикрывали сам перевал, четыре батальона с шестью орудиями – у Оркова и один батальон с двумя орудиями – у Игдыря. Зорский перевал охраняли шесть сотен казаков с четырьмя эскадронами драгун; еще четыре сотни стояли в резерве в Халфали. В Кулпе разместились три батальона и 14 сотен казаков без орудий.

Тергукасов полагал, что основные силы Измаила стоят в Баязете, но он ошибался. Измаил, вполне логично, сделал своей главной базой Диядин, и большая часть его людей располагалась в хорошо увлажняемой высокогорной долине Балик-Чая, неподалеку от которой в Мусуне пересекались многие дороги. Курды, жившие в этом районе, сообщили Измаилу, что Зорский перевал вполне проходим для войск, и на рассвете 4 августа 4 тыс. курдов при поддержке 6 батальонов пехоты и 6 орудий атаковали казаков, охранявших Зор, и двинулись в Аликочак, расположенный в 6,5 км к северу от перевала. Здесь заняли позицию турецкие пехотинцы и артиллеристы, а курды прошли еще 10 км вперед и спустились в долину, в селение Халфали всего лишь в 8 км от Игдыря. В этом месте их атаковали драгуны Переяславского полка, усиленные конной батареей, после чего они отступили к Аликочаку, где и закрепились. А тем временем еще один отряд курдов в составе 1,5 тыс. человек появился на перевале Гюрюнсарай и не встретил там никакого сопротивления. Курды спустились с Оюклу-Дага, но позже вернулись на перевал. Дальше Измаил не пошел, и, кроме нескольких прорывов турецких передовых отрядов на русскую территорию, ничего больше не произошло. Однако хватило и этого, чтобы армянское население в панике бросилось бежать на другой берег Аракса. Тергукасов подумал, что противник обошел с фланга его главные силы в Ченгеле, и поспешно вернулся в Игдырь. Одновременно он послал гонца в штаб-квартиру просить подкреплений. Во второй раз турки, совершив смелую диверсию без особых потерь, вызвали серьезную тревогу у русских и заставили их перераспределить свои войска, ослабив армию, воевавшую на главном фронте.

Измаил не решился бросить все свои войска через Агры-Даг; он оставил на дороге, шедшей от Зорского перевала в Халфали, лишь одно подразделение (усиленное четырьмя батальонами и одной батареей). Турки нашли несколько удачных оборонительных позиций на террасах, расположенных между Зором и Аликочаком. Их патрули вели наблюдение за Халфали, а на Гюрюнсарайском перевале остался небольшой отряд. Войскам Тергукасова, сосредоточенным в районе Игдыря – Халфали – Аргаси, пришлось организовывать оборону в крайне неблагоприятных условиях – в самый разгар лета на равнинах Аракса, где свирепствовала лихорадка. Турки же расположились на прекрасных высокогорных пастбищах Агры-Дата, где они не испытывали недостатка в чистой воде. Никогда еще так убедительно не была доказана важность тактического использования местного климата и рельефа для нанесения врагу наибольшего ущерба.

Русская штаб-квартира предполагала, что турки пойдут в наступление через Гюрюнсарайский перевал на Кулп и долину Арпа-Чая и попытаются вклиниться между войсками Тергукасова в долине Аракса и отрядом Лорис-Меликова в Карсе, поэтому Тергукасов получил приказ не только защитить Ереван, но и обеспечить оборону Кулпа и подходов к Арпа-Чаю. Впрочем, Измаилу Хакки были присущи все недостатки курдских вождей – да еще лень в придачу; он проявил себя как плохой организатор и нерешительный командир. Он имел возможность разрушить все планы Лорис-Меликова на осеннюю кампанию, что могло бы полностью изменить ход войны, но он предпочел никуда не двигаться и вместе с двумя третями своей армии спокойно просидел в Мусуне. Как и все вожди горцев, он не любил начинать активные действия в конце года. Впрочем, в его оправдание следует сказать, что он отлично понимал, что если переведет свои войска через Агры-Даг и начнет сражение с русскими, то на диких, пустынных склонах этого хребта его ждут неимоверные трудности со снабжением.

Тем временем Тергукасов, надеясь прикрыть Кулп и Арпа-Чай и выйти во фланг позициям Измаила на Зорском и Гюрюнсарайском перевалах, постепенно передвигал часть игдырских войск на запад. Когда генерал Цитович прибыл в Кулп, Тергукасов отвел свои войска в Гёллюкчю, расположенный западнее Игдыря по Кулпской дороге. В Гёллюкчю дорога раздваивалась – одна шла на юго-восток по Асланлийскому перевалу в Мусун, а другая – на юго-запад через Аббас-гёл в Сурп-Оханнес в Алашкертской долине. Между Халфали и Игдырем осталось лишь 7 батальонов, 2 казачьих полка и 16 орудий. Турки, заметив ослабление игдырского отряда, сделали две попытки (18 и 24 августа) вернуть себе Халфали, но были отброшены назад.

Русская ставка решила теперь дать приказ Тергукасову начать наступление на Измаил-пашу, и, пока в район Кулп – Гёллюкчю шли подкрепления, Лорис-Меликов провел разведку боем против позиций Ахмет Мухтара в Аладжинском массиве. Можно утверждать, что турецкая демонстрация в Агры-Даге оказалась столь успешной, что русские временно решили изменить направление своих наступательных операций. Однако русская атака на левый фланг турецких позиций провалилась и была отбита, причем обе стороны потеряли по 500 человек. Тем не менее русская разведка на крайнем правом фланге противника – в окрестностях селения Аладжа – показала, что в этой местности нет ни укреплений, ни войск и что турки сделали основной упор на оборонительные позиции к западу от Инах-Тепеси. Одновременно русские пришли к выводу, что атака на Инах-Тепеси приведет к большим потерям, а захват этого места не создаст угрозы для главных турецких позиций в Аладжинских горах.

23 августа Тергукасову были отправлены новые подкрепления под командованием генерала Девеля, поскольку тот не спешил начинать наступление по трудным перевалам Аббас-гёл и Аслани против главных сил Измаила Хакки, расположившихся в высокогорной долине Балик-Чая. В своем лагере в Башгедиклере Лорис-Меликов оставил лишь 32 батальона, и Ахмет Мухтар на Аладжинских горах вскоре заметил, что силы русских на его левом фланге уменьшились[49]49
  Норман, корреспондент газеты «Таймс», отмечал, что с Аладжинских высот можно было наблюдать за всеми перемещениями русских войск в лагерях, расположенных на равнине внизу и вокруг них.


[Закрыть]. Одновременно турок обрадовала неудачная атака русских, предпринятая 18 августа. Погодные условия ухудшились – проливные дожди в горах и холод, усиливавшийся с начала августа, заставили турецкое командование перебазировать основную часть своих войск на позиции, расположенные в долинах: у подножия Аладжинских гор (к востоку от долины Маврик-Чая) и у передних склонов Авлиар-Тепе (к западу от этой долины). Таким образом, новая линия фронта проходила от Хачивели через Керхане в Дюньялик. Слева эту линию охраняли Большие и Малые Ягны, а справа Ахмет Мухтар избрал целью своего локального наступления изолированную гору Кизил-Tana, которая располагалась на полпути по прямой линии от турецкой позиции на Инах-Тепеси и русским лагерем в Башгедиклере.

23 августа Мухтар увидел, как колонна Девеля вышла из этого лагеря и направилась в сторону Куючука, а на следующий день ему доложили, что она движется по левому берегу Арпа-Чая в сторону Кизил-Килисе. Здесь, напротив Ани, Девель разбил свой лагерь.

В 3 часа утра 25 августа восемь отборных батальонов турок под командованием немецкого офицера Мехмет-бея внезапно напали на батальон имеретинцев, стоявший на Кизил-Тапе. Потеряв половину своего личного состава, имеретинцы в беспорядке бросились бежать в Башгедиклер. В главном лагере русских, расположенном вокруг Кюрюк-Даре и Полдервана, была объявлена тревога. Толпы армянских торговцев поспешно упаковали свои товары и бросились бежать в Александрополь. Паника перекинулась на погонщиков вьючных животных, расположившихся в тылу. Дорис-Меликов со своим штабом находился на горе Караял: он ждал докладов с левого фланга, чтобы решить, какие приказы надо отдавать. Русские части, стоявшие здесь, не получая приказов от командующего, слегка растерялись; однако Чавчавадзе быстро повел свою кавалерию и конную батарею на гору Уч-Тапа, расположенную между Кизил-Тапой и Арпа-Чаем, и занял ее. Тем временем турки, умевшие быстро окапываться, вырыли траншеи на трех вершинах Кизил-Тапы и отразили несколько атак владикавказцев и имеретинцев, которыми командовал полковник Романов. Имеретинцам, однако, удалось в конце концов закрепиться на восточной вершине горы.

Слева от турецкой линии из Хачивели и Керхане в сторону Субатана наступали сильные колонны турок. Они были отброшены тремя батальонами Севастопольского полка и двумя стрелковыми батальонами под командованием полковника Комарова, однако еще одна турецкая колонна, шедшая по правому берегу Маврик-Чая, обошла селение Субатан, создав угрозу для людей Комарова. Впрочем, мингрельские гренадеры с батареей сумели остановить наступление турок.

Русский фронт стабилизировался, но Ахмет Мухтар продолжал с некоторым успехом маневрировать против войск чересчур впечатлительного Лорис-Меликова. Ухода турецкой пехоты с позиции в районе Яги и появления турецкой кавалерии на Паркетской дороге оказалось достаточно, чтобы подтвердить подозрения русского командующего в том, что атака на Кизил-Тапу была предпринята с целью отвлечь его внимание и что главные турецкие силы вскоре обрушатся на русский правый фланг. Поэтому Лорис-Меликов держал между Караялом и Кюрюк-даре большую часть своей артиллерии и кавалерии, 1-ю гренадерскую бригаду и два полка 40-й дивизии, в то время как 30 турецким батальонам, активно действовавшим на линии Субатан – Аразоглы, противостояли всего 15 русских батальонов (это были люди Комарова и 2-й гренадерской бригады). Не получая никаких вестей от колонны Девеля (которую он отозвал из долины Арпа-Чая), Лорис-Меликов все сильнее нервничал. Приказав утром батальонам Комарова сосредоточиться в селении Кулверан, чтобы осуществлять связь между левым и правым флангом, в полдень он решил отвести весь свой левый фланг за Маврик-Чай и расположить войска в треугольнике Башгедиклер – Огузлу – Байрактар. Приказ Лорис-Меликова был получен как раз в тот момент, когда тифлисские гренадеры и владикавказцы после отчаянного сражения захватили почти всю Кизил-Тапу, оставив в руках Мехмет-бея одну лишь южную вершину. Даже драгунам Нижегородского полка было приказано оставить Уч-Тапу и усилить кавалерию на русском правом фланге (которая еще не участвовала в боях). Эту жизненно важную вершину остались удерживать лишь несколько казаков.

И тут неподалеку от горы неожиданно появилась колонна Девеля. Не зная, кому подчиняться – Лорис-Меликову или Генеральному штабу в Тифлисе, Девель ночью 24 августа встал лагерем в Кизилкилисе; здесь он получил приказ из Тифлиса двинуться утром на Кулп. Рано утром 25 августа с северо-востока послышалась стрельба – это Мехмет-бей начал свое наступление на Кизил-Тапу. Войска Девеля рвались в бой, но он не знал, что ему делать. Офицеры убеждали его, что надо немедленно форсировать Арпа-Чай и прийти на помощь своим. В 6 часов утра Девель получил сообщение от генерала Духовского о том, что Кизил-Тапа взята турками. Начальник штаба Лорис-Меликова приказал Девелю возвращаться и вступить в бой на левом фланге турок, как будто он не был связан другим приказом (из Тифлиса). Генерал Девель (подобно многим другим офицерам) боялся начальства больше, чем противника, поэтому он решил, что должен выполнить приказ великого князя Михаила, полученный накануне вечером. Однако его офицеры настаивали, и он пошел туда, откуда слышались звуки боя. Решено было не возвращаться к перекрестку Куючук, а перейти Арпа-Чай в районе Кизилкилисе. Это решение оказалось ошибочным, поскольку Девелю удалось перейти через реку лишь в 11 часов утра. На правый берег сумели перебраться только 6 батальонов пехоты, казаки и 4 горных орудия. Остальная часть колонны – 12 пушек, караваны и 2 батальона пехоты, охранявшие их, – остались на левом берегу реки. Вскоре после полудня Девель подошел к Юч-Тапе. Турки, стоявшие в Дюньялике и Аразоглы, не двигались, ожидая его атаки, однако Девель, имея лишь четыре орудия, не проявил никакого желания идти в бой.

После обеда в сражении наступил перерыв; только пушки с обеих сторон продолжали стрелять. А турки лихорадочно окапывались. Они разместили на Ягнских позициях свои войска, устранив все угрозы, которые, по мнению Лорис-Меликова, они могли представлять для его правого фланга.

Девель послал гонца в штаб-квартиру в Караяле и к 4 часам вечера получил ответ от генерала Духовского, который сообщал, что к нему направлены подкрепления: пушки и кавалерия. Начальник штаба отозвался о его позиции весьма неодобрительно, отметив, что если Полдерванско-Куру-Дерийский лагерь будет оставлен, то Девелю придется отступать к Александрополю по левому берегу Арпа-Чая. Заметив, что русская пехота на его правом фланге отступает за реку Маврик-Чай, Девель после прибытия северских драгун и одной батареи в качестве подкреплений все-таки решил воздержаться от атаки и отступил в Куючук, перейдя Арпа-Чай. Драгуны Северского полка и артиллерия, однако, были оставлены на Юч-Тапе, где к ним позже присоединились две роты Владикавказского полка, пришедшие из Байрактара. Таким образом, важная позиция осталась в руках русских, но вовсе не по приказу или инициативе штаба Лорис-Меликова. В Куючуке к Девелю присоединились несколько офицеров, которые пытались убедить его атаковать измученные боем турецкие войска на Кизил-Тапе, но Девель рассердился и ответил резким отказом, ссылаясь на то, что его солдаты устали и голодны, а их обоз с продовольствием отстал. Хорошо понимая, что завтра офицеры возложат всю ответственность за то, что произошло, на него, он приказал начать переход через Арпа-Чай.

В Кизил-Тапейской битве 25 августа 1877 г. победил, несомненно, Ахмет Мухтар, и эта победа, в отличие от сражения 18 августа, вовсе не была мнимой. Впрочем, эта битва продолжалась только половину суток, и в течение 10–12 часов боя на Кизил-Тапе и около Субатана, порой весьма ожесточенного, обе стороны потеряли по 1,5 тыс. человек убитыми и ранеными. С русской стороны половина этих потерь пришлась на 158-й (Имеретинский) полк, в котором погибло 30 % личного состава. Но в целом боевой дух русских солдат был высок, и они только удивлялись бестолковому руководству битвой со стороны Лорис-Меликова и его штаба. На следующее утро в Куру-Дере прибыл лично великий князь Михаил Николаевич в сопровождении генерала Обручева, одного из ближайших помощников военного министра России, генерала Милютина, который прислал его из Петербурга в Тифлис в качестве официального советника его (довольно бездарного) императорского высочества. Козлом отпущения за все ошибки штаба сделали Духовского; ему особенно досталось за то, что он послал к Девелю скорохода, не пожелав воспользоваться только что введенным в русской армии полевым телеграфом (впервые использованным британцами десятью годами ранее в Магдалской войне).

Русский фронт, который по-прежнему ожидал прибытия подкреплений с Западного Кавказа и только что мобилизованных рекрутов из европейской части России, имел протяженность 15 км. Мощное кавалерийское соединение в Паркете прикрывало главную дорогу Александрополь – Карс, а также пути, ведущие из Карса в Чилдыр (Зурзуну) и Ардаган. Другой кавалерийский полк защищал русский левый фланг у Куючукской переправы через Арпа-Чай, по которой проходила главная линия снабжения из Александрополя. Основные силы русских (40 батальонов пехоты и 160 орудий) были сконцентрированы на фронте протяженностью 10 км – от лагеря в Куру-Дере до горы Юч-Тапе, которая стояла на подступах к двум новым укрепленным лагерям: Огузлу и Байрактар. Башкадыкларский лагерь был оставлен, поскольку находился в зоне досягаемости огня турецких пушек, установленных на Кизил-Тапе. В целом русская позиция протягивалась с северо-запада на юго-восток, прикрывая Александрополь.

Новая линия фронта Ахмет Мухтара шла от Кале мимо Дюньялика и Кизил-Тапы к селению Субатан; от него – мимо Ягнских высот к селению Халефоглы и Ташни-Тапе. Длина фронта равнялась 20 км, и пехота была рассредоточена на расстоянии 15 км. К тому же Мухтару пришлось держать небольшие гарнизоны в укрепленных пунктах Инах-Тепеси, Авлиар и Визинкей. Он мог разместить на линии фронта не более 35–40 батальонов, в которых было на 25 % меньше солдат, чем в русских батальонах. В его распоряжении имелось 50–60 пушек, из которых 18 – горные орудия. Этот новый фронт оказался хорош для наступательных операций, но для его успешной обороны сил у Мухтара не хватало. Он просил подкреплений, но ни Дервиш-паша в Батуме, ни Измаил Хакки в Агры-Даге не прислали ему войск, а порочная система, в которой все три командующих зависели от интриг своих покровителей в Стамбуле, не позволяла Мухтару стать Верховным главнокомандующим. Поддержанный Хасан-пашой, новым толковым губернатором Эрзерума, Мухтар в сентябре получил 12 свежих батальонов редифов и три батареи; но это было все, что ему удалось раздобыть. Он хорошо понимал, что в первую очередь войска отправлялись на Балканский фронт, и людские ресурсы в Малой Азии были близки к полному истощению. Мухтар забрал из Карса все гарнизонные батальоны, за исключением пяти, а из крепостных орудий организовал пять новых полевых батарей. Он надеялся, что русские подкрепления не будут столь многочисленны, как о них сообщалось, но при этом понимал, что возобновить наступательные операции против русских еще до прибытия к ним свежих сил совершенно невозможно. Он послал свои войска укреплять оборонительные рубежи Ягнских высот, Субатана и Кизил-Тапы. Так как получить подкреплений от Измаил-паши ему не удалось, то он стал требовать, чтобы тот возобновил наступление на Агры-Дате.

Несмотря на то что курды с приближением осени потянулись в свои селения, Измаил Хакки располагал в районе Агры-Дага мощными силами в составе двух «дивизий» по 12 батальонов каждая с двумя полевыми батареями и резервом из шести – восьми батальонов при двух батареях. У него также имелось около 4 тыс. сювари (регулярных кавалеристов) и черкесская и курдская конницы. Кроме требований Мухтара, те же самые условия, которые заставили его спуститься с Аладжийских высот, вынудили Измаила двинуться вперед, поскольку на Зорском и Гюрюнсарайском перевалах стало слишком холодно и сыро. Наступило время спуститься в благодатную равнину Аракса. Поэтому курдские вожди, без особого, впрочем, энтузиазма, около 15 сентября решили перейти в наступление на позиции генерала Тергукасова.

В это время Тергукасов, недавно получивший в качестве подкрепления два полка под командованием Девеля, занимал чисто оборонительную позицию. Силы его войск значительно уменьшились, поскольку люди в долине Аракса страдали от малярии. Его войска состояли из двух групп: западной, выдвинутой в Кулп-Сумалуйский район, и восточной, стоявшей лагерями вдоль линии длиной 8 км, которая тянулась от Халфали до Чорукса, прикрывая Игдырь. Между этими двумя группами имелся разрыв примерно 25 км длиной; этот разрыв пересекала плохая тропа, спускавшаяся в долину с Гюрюнсарайского перевала. Измаил планировал с помощью этой тропы вклиниться между русскими группами войск и обойти их с фланга в Чоруксе, одновременно начав фронтальную атаку на Игдырь. Однако он плохо рассчитал время. 19–20 сентября Измаил атаковал позицию Халфали; турки напирали, русские отчаянно сопротивлялись. Однако вторая турецкая колонна, спустившись с Гюрюнсарайского перевала, смогла атаковать Чорукс только 27 сентября. Генерал Девель, командовавший войсками в этом районе (Тергукасов в это время находился в районе Кулп – Гёллюкчю), пошел в контратаку, и турки с тяжелыми арьергардными боями вынуждены были отступить в горы. После этого Измаил не предпринимал решительных действий, сосредоточив около трех четвертей своего войска в хорошо защищенной долине Балик-Чая, в районе слияния дорог в Мусуне. Его противнику Тергукасову на третьем этапе кампании удалось убедить штаб великого князя в том, что от него можно требовать только оборонительных действий, поскольку его ереванские войска были крайне утомлены войной. На главном фронте в районе Аладжийских высот назревали крупные события, и даже Измаил Хакки согласился в конце концов усилить Мухтара 6 батальонами и 2 батареями.