Текст книги "Битвы за Кавказ. История войн на турецко-кавказском фронте. 1828–1921"

У армян ситуация была совсем иная. Немцы не были заинтересованы в защите армянской территории, наоборот, им было выгодно, чтобы турки через Армению прошли в Северную Персию и не допустили захвата Баку британцами. Надеясь на то, что Британия в конце концов им поможет, армяне понимали, что им не остается ничего другого, как воевать с захватчиками. Более того, армяне боялись, что даже простой проход турецких войск по их территории подтолкнет мусульман, живших на их южной и восточной границах, к новой резне. Находясь под угрозой неминуемого вторжения с запада и возникновения кровавых конфликтов на национальной почве в тылу, армяне понимали, что даже капитуляция лишь отсрочит истребление – или скорее полное уничтожение – их народа. В мае 1918 г. перспектива полной победы западных держав казалась ереванским наблюдателям весьма призрачной. Редко какому народу приходилось сталкиваться с такой безнадежной и отчаянной ситуацией, в какой оказались армяне в начале лета 1918 г.! Турки тем временем торопились осуществить свои грандиозные планы, и, пока шли переговоры, а перемирия по-прежнему не было, они занимали районы, лежавшие за Арпа-Чаем.

Для закавказского наступления турки имели девять хорошо экипированных пехотных дивизий – от 55 до 60 тыс. закаленных в боях пехотинцев плюс несколько тысяч бойцов нерегулярных войск, которые в горной стране, где должны были вестись бои, были незаменимы для проведения отвлекающих маневров и создания угрозы для коммуникаций численно превосходящего противника[323]323
  На 15 мая 1918 г. диспозиция турецких войск на Кавказе была следующей: в Батуме и Ольты стояли 37-я и 5-я Кавказские дивизии II Кавказского армейского корпуса; между Карсом и Александрополем – 36-я и 9-я Кавказские дивизии I Кавказского армейского корпуса; в районе Ардагана – 10-я дивизия I Кавказского армейского корпуса; в генеральном резерве в Карсе – 11-я дивизия II Кавказского армейского корпуса; в районе Диядина и Баязета с патрулями на перевалах Агры-Дага – 12-я дивизия IV армейского корпуса; на марше из Вана в направлении Башкале и персидской границы находилась 5-я пехотная дивизия IV армейского корпуса; 15-я дивизия в Стамбуле ожидала переброски в Батум.


[Закрыть].

Впрочем, учитывая обширные замыслы турецкого руководства, этих войск было совершенно недостаточно для выполнения поставленных перед ними задач. Так, для борьбы с армянской армией (две группы которой располагались, соответственно, под Александрополем и Ереваном) было выделено пять дивизий из девяти. Поэтому численное превосходство турок не было подавляющим. Против 30 тыс. турецких пехотинцев армяне могли выставить около 20 тыс. стрелков – не всегда дисциплинированных и боеспособных, но зато стойких в бою и храбрых, поскольку они хорошо знали, что защищают родной дом[324]324
  Армянское командование имело более 50 полевых орудий и тысячу кавалеристов, объединенных в два полка.


[Закрыть].

Численное соотношение обеих армий и, в особенности, характер частей, входивших в состав армянской армии, которые по большей части состояли из добровольцев, имевших богатый опыт партизанской войны и отличное знание той местности, где должны были происходить сражения, натолкнули армянское командование на мысль об организации партизанской войны. Следует отличать войну боевиков, которую ведут небольшие группы вооруженных людей, способных быстро рассеиваться по местности, от партизанской войны, в которой участвуют компактные мобильные отряды по 500–1500 человек, вооруженные полевыми орудиями и пулеметами. Условиям времени больше отвечала последняя, поскольку железные дороги и главные грунтовые пути, безопасность которых нужно было обеспечить еще до того, как армия двинется на завоевание Баку, проходили по долинам, окаймленным высокими горными массивами. Эти массивы могли легко оборонять небольшие активные отряды; кроме того, они предоставляли убежище для армянских крестьян, которые при подходе турок бросали свои дома и бежали в горы. Для такой войны у армян были замечательные командиры: знаменитый партизанский вождь Андраник, а также Амазасп и Дро. Партизанская война конечно же не могла помешать туркам захватить главные линии коммуникаций, но она позволяла сильно затруднить и даже на какое-то время прекратить эксплуатацию этих линий. Такая стратегия отвечала также политическим требованиям ситуации в стране, главным образом обеспечивая ее крестьянскому населению убежище в тех районах, которые было трудно завоевать из-за изменения текущего международного положения. Партизанская война могла бы обезопасить армянские высокогорья летом 1918 г., воодушевить и подвигнуть армян на борьбу, а также создать серьезные препятствия для организации и проведения турецкого наступления на Баку и Каспий. Но, к сожалению для армян, пока только что созданное правительство этой страны занималось дипломатическими экспериментами, их военные лидеры тешили себя иллюзиями, что под их командованием находится «регулярная» национальная армия, которой надо командовать в соответствии с классическими правилами «регулярной войны».

Армяне, все еще ожидавшие результатов дипломатических переговоров в Батуме, были искренне изумлены, узнав, что турки неожиданно начали второй этап своего закавказского наступления. В ночь с 14 на 15 мая они обнародовали на мирной конференции в Батуме свой ультиматум с требованием, чтобы армянская армия в двадцать четыре часа оставила Александрополь и отошла на линию, расположенную в 40 км к востоку от этого города. Не дожидаясь ответа, на рассвете 15 мая они перешли Арпа-Чай и двинулись в сторону шоссе Тифлис – Александрополь. Армянские части начали поспешно и беспорядочно отходить из Александрополя в Дилижан. Как и в Карсе, врагу были оставлены огромные запасы вооружения и продовольствия[325]325
  После того как Карс в 1877 г. был завоеван русскими, Александрополь перестал быть крепостью и превратился в главный склад Закавказского фронта.


[Закрыть].

Штаб генерала Назарбекова находился в Каракилисе, расположенном в 55 км к востоку от Александрополя. Через него проходили железная дорога на Тифлис и шоссе на Дилижан. Он издал следующий приказ:

а) 1-й стрелковой дивизии (двенадцать батальонов) и 8-му стрелковому полку (шесть батальонов) оборонять линию, проходящую западнее станции Амамли, откуда ответвляется шоссе на Ереван;

б) Эрзерумскому, Эрзинджанскому, Хинисскому и Каракилисскому добровольческим полкам (восемь батальонов) и двум кавалерийским полкам (1000 сабель) идти на юг по шоссе в Ереван в качестве подкрепления Ереванской группы войск;

в) Дорийскому и Ахалкалакскому добровольческим полкам (четыре батальона) под командованием Андраника занять позицию в Гюллю-Булаке, где от шоссе Александрополь – Тифлис отходит дорога на Тифлис и Ахалкалаки.

Поскольку Ереван был столицей Армении, избежать отправки туда подкреплений было невозможно; а главные силы, стоявшие в Амамли, еще имели возможность соединиться с Ереванской группой, пройдя по шоссе Дилижан – Ереван. Идея послать фланговую группу Андраника в Гюллю-Булак была очень удачна, но эта группа была слишком слаба, чтобы оказать реальную помощь при проведении операций регулярных войск.

Захватив Александрополь, турки заполучили в свои руки очень важный железнодорожный узел, где ветка, идущая из Сарыкамыша и Карса, соединялась с главной дорогой Тифлис – Джульфа. Тем не менее необходимо было отбросить армянские части, прикрывавшие транспортный узел Амамли, который контролировал другой путь на Ереван и Эчмиадзин, огибавший с севера и востока массив Алагёз. Турки решили также ударить по группе Андраника в том месте, где ответвляется дорога на Тифлис и Ахалкалаки. 5-я Кавказская дивизия двинулась на Андраника, а 36-я с частями 9-й сосредоточилась в районе Амамли, намереваясь ударить по армянским позициям, защищавшим город. Здесь 21 и 22 мая турки, имевшие незначительное численное преимущество, без труда отбросили главные силы Назарбекова. Армянский командующий приказал отойти к Каракилисе и стоять там до конца. 24-го одно из его подразделений контратаковало турок и отбросило их авангард к Амамли.

Александрополь – Дилижан, май 1918

А тем временем 19 мая турецкая 5-я Кавказская дивизия овладела Гюллю-Булаком, а потом и Карахачским перевалом на дороге Александрополь – Тифлис. Андраник ушел в Воронцовку; турки гнались за ним по пятам. Из Воронцовки партизанский лидер повернул на юго-восток, на Каракилисе, опасаясь, что противник отрежет его от главных сил Назарбекова. Около Джелал-Оглы армянский арьергард два дня сражался с турками, а потом ушел к железнодорожной станции Дсег (в 40 км к северу от Каракилисе).

С 26 по 28 мая в районе Каракилисе происходили самые сильные бои в этой странной турецко-армянской войне. На этот раз армянские стрелковые полки оказали противнику упорное сопротивление, но турки сосредоточили против армянских позиций западнее Каракилисе 36-ю Кавказскую дивизию и части 5-й дивизии, наступавшие из Джелал-Оглы. 27 мая Назарбеков вынужден был оставить селение Безобдал и гору, высившуюся над ним, и армянский правый фланг был отброшен к станции Шаганли. На следующий день турки обошли армян слева, захватили Вартанли и отрезали их от шоссе на Дилижан. С огромным трудом Назарбекову удалось отвести свои главные силы. Отступавшие армянские войска, проходя по горным тропам, захватили участок шоссе между Бозикентом и Никитином, а 29 мая заняли позицию, прикрывавшую Дилижан. Главные силы Назарбекова сократились из-за потерь и, возможно, дезертирства до 5 тыс. человек, боевой дух которых был весьма низок. На следующий день в Дилижане к Назарбекову присоединился Андраник, отказавшийся признать заключенное к тому времени перемирие с турками. Он ушел с частью своих людей в горы, нависавшие над озером Севан (Гёкче).

Район Еревана, май 1918 г.

А тем временем генерал Силиков (Силикян) вел в районе Еревана свою войну. 15 мая он сосредоточил свои главные силы, насчитывавшие от 6 до 7 тыс. человек[326]326
  Усиленная четырьмя добровольческими батальонами, но ослабленная отправкой группы Дро в Баш-Абаран, а другой группы – в Ереван.


[Закрыть], в районе Эчмиадзина и Сардарабада. Он выслал также сильные патрули южнее Аракса в район Игдырь – Каракале. Здесь они наткнулись на пикет турецкого авангарда, который занял Диядин, Баязет и перевалы на Агры-Дare. Одновременно курдские нерегулярные части появились на северном берегу Аракса в районе Нахичевани. Силиков оказался под давлением с юга и востока, а после падения Александрополя и перекрестка дорог в Амамли угроза нависла над ним и с севера. Здесь его прикрывали лишь два добровольческих полка, переданные ему из группы Назарбекова. Они удерживали тропы, пересекавшие массив Алагёз. Когда Амамли оказался в руках турок, создалась угроза того, что враг двинется на юг по главному шоссе прямо на Ереван, расположенный в 120 км от станции Амамли. Силиков решил, что самым лучшим решением при сложившихся обстоятельствах будет создание небольшого, но надежного отряда из тысячи отборных стрелков под командованием опытного партизанского вождя Дро. Получив большое число пулеметов и четыре полевых орудия, эта группа заняла позицию в ущелье Баш-Абаран, заблокировав дорогу в 50 км к югу от Амамли.

20 мая части турецкой 21-й пехотной дивизии заняли Игдырь. Армяне сосредоточили 1-й и 2-й Ванские полки, а также кавалерийский полк на северном берегу Аракса. Этот отряд должен был оборонять мосты в Маркаре и Каракале. 21-го главная группа Силикова[327]327
  В этот раз армянская конница не сумела разгромить врага.


[Закрыть] была атакована около Сардарабада двумя полками турецкой 11-й Кавказской дивизии, которая шла из Александрополя. Армяне держали линию фронта, проходившую через селения Кураканлу – Керпалу – Зейва, в нескольких километрах от священного для них города Эчмиадзин, где жил армянский патриарх.

Численность турок была примерно равна численности армян, и, используя свои резервы, Силиков 23 и 24 мая успешно контратаковал их. Он не только сумел захватить Сардарабад, но и гнал врага до самого Ани и Мастары, расположенных примерно в 50 км севернее Сардарабада. В тот же самый день Дро завязал бой с 3-м полком 11-й Кавказской дивизии, которая наступала из Амамли в Баш-Абаран. Силиков отправил ему на помощь 2-й кавалерийский полк, и 25-го Дро пошел в контратаку. Бои продолжались 26-го, а 28-го Дро получил подкрепление пехотой, присланной Силиковым. 29-го он сумел отбросить турок на север от Баш-Абарана и закрепился в этом очень важном ущелье.

Таким образом, Силиков и Дро, имея численное равенство с противником, достигли значительных успехов. Однако 36-й и 5-й дивизиям турок удалось нанести поражение Назарбекову, и положение Ереванской группы стало отчаянным. Она нуждалась в подкреплениях, и Силикову пришлось отправить оба своих Ванских полка в Семеновку, стоявшую на дороге Ереван – Дилижан. Он сосредоточил оставшиеся у него войска, кроме подразделения Дро, в Сардарабаде и в районе Маркарского моста. 4 июня было заключено перемирие. 12-я турецкая пехотная дивизия, которая по непонятным причинам не принимала участия в боях за Сардарабад, теперь перешла в Каракале Араке и присоединилась к 11-й Кавказской дивизии. С 7 по 9 июня турки вели перестрелки с группами армянских добровольцев, которые отказывались признавать перемирие. Турки заняли железнодорожные станции Сардарабад, Эчмиадзин и Улуханлу на Джульфской железной дороге. Однако от захвата ветки, идущей на Ереван, и самой армянской столицы они воздержались. Единственную реальную победу – хотя и весьма скромную – в этой странной турко-армянской войне, которая после начальной неразберихи продолжалась всего три недели, сумели одержать лишь генерал Силиков и партизанский командир Дро. В этой войне участвовало четыре турецкие дивизии, и вряд ли можно утверждать, что армянское сопротивление надолго отложило осуществление турецких планов на Кавказе. Гораздо более серьезная отсрочка была вызвана не храбрым решением армян дать отпор туркам, а политическими маневрами грузинских лидеров.

Через неделю после ультиматума, посланного армянам (14–15 мая), турки отправили закавказскому правительству в Тифлисе новый ультиматум с требованием немедленно передать им линию Закавказской железной дороги, шедшую из Батума через Тифлис в Баку. Лидеры Закавказской республики тянули время, под предлогом того, что надо обсудить детали мирного соглашения, и 27 мая в Тифлисе произошло неожиданное событие, подготовленное полковником Крессом фон Крессенштайном. Грузинские лидеры, входившие в состав закавказского правительства, заявили о создании Грузинской республики, независимой от Закавказской Федерации. Более того, новая республика приняла протекторат Германии. Об этом заявили из окна Тбилисской городской думы сами фон Крессенштайн и фон Шуленбург. Армянские и татарские министры, входившие в состав закавказского правительства, стали гостями независимой Грузинской республики.

Это известие произвело в Батуме эффект разорвавшейся бомбы. Халил и Вехип пришли в ярость: последний заявил грузинам, что турецкий ультиматум остается в силе и что 30 мая турецкие войска перейдут в наступление на Поти и Кутаиси. Фон Доссов, остановившийся в Батуме на пути в Германию, демонстративно покинул город. Первым следствием нового развития событий стало подписание 4 июня «договора о мире и дружбе» между турками и армянами. Одновременно Вехип понял, что не сможет выполнить свою угрозу о вторжении в Грузию, поскольку три прусских офицера тщательно все продумали.

Сразу же после провозглашения Грузинской республики главная линия Закавказской железной дороги была занята смешанными немецко-грузинскими подразделениями. На станциях теперь развевались грузинские и немецкие флаги. Ситуация стала еще больше похожа на фарс, когда 3 июня в Поти высадились два немецких батальона, прибывшие из Крыма. Немецкие солдаты вскоре появились в портах Сухум и Поти, на железной дороге, идущей из Тифлиса в Александрополь, на железнодорожных станциях на границе Грузии и Азербайджана и в самом Тифлисе. Берлин отозвал немецкие части с Сирийского фронта, а 217-й пехотной дивизии был отдан приказ отправиться с Украины в Грузию. Между турками и немцами разгорелся конфликт. 5 июня Энвер-паша в сопровождении генерала фон Секта вышел на корабле из Стамбула в Батум, надеясь найти решение, приемлемое для обеих сторон.

Эти возмущенные господа прибыли в Батум в тот самый момент, когда турецко-немецкий конфликт достиг кульминации. Упрямый Вехип-паша отдал приказ своим войскам, стоявшим в районе Александрополя[328]328
  Где 9-я Кавказская дивизия сменила 11-ю, ушедшую в Ереван.


[Закрыть], идти на Тифлис. 10 июня передовые части 9-й турецкой Кавказской пехотной дивизии встретились с немецко-грузинскими подразделениями в Воронцовке, которая стоит на главной дороге в Тифлис, пересекающей долину Храми, и на железной дороге, идущей на север по долине Борчалу. Две немецкие роты вместе с добровольцами Кресса и грузинскими ополченцами заняли боевую позицию. После нескольких стычек турки разгромили немецко-грузинские части и взяли значительное число пленных. На следующий день после этого «скандального инцидента» из немецкой штаб-квартиры пришла телеграмма, в которой содержалась угроза вывести из Турции всех немецких военных и чиновников. Турки вынуждены были остановить наступление на Грузию и немедленно освободить всех пленников, взятых в боях на границе.

Необходимы были резкие перемены. Через несколько дней Энвер придал новую форму своим кавказским планам. Вехип-паша, ставший теперь для союзников Турции persona non grata, был отозван в Стамбул. Была создана новая боевая единица, 9-я армия, которой командовал Якуп Шевки-паша (бывший руководитель I Кавказского корпуса). Его база располагалась в районе Александрополя и железной дороги Александрополь – Джульфа. В задачу 9-й армии входило, как утверждал Энвер, активное противодействие британской и большевистской угрозам на Кавказе и в Персии[329]329
  9-я армия включила в свой состав 5, 9, 36 и 11-ю Кавказские дивизии, а также 12-ю и 5-ю пехотные дивизии. 37-я и 10-я Кавказские дивизии, которыми командовал Эсат-паша, по-прежнему занимали район Батум – Ардаган – Карс, а 15-я дивизия, прибывшая из Румынии, считалась стратегическим резервом турецких войск на Кавказе.


[Закрыть]. Придав 9-й армии оперативное направление на Северную Персию, Энвер хотел успокоить немецкую штаб-квартиру, которая весьма критически относилась к пантуранским и кавказским планам Турции и была заинтересована лишь в одном – создании максимального числа препятствий для британского командования на Востоке.

Однако Энвер вовсе не думал отказываться от своих планов и теперь надеялся осуществить их с помощью «исламской армии». Было решено организовать под таким названием армию на территории Республики Азербайджан, которая больше уже не входила в состав Закавказской Федерации. Это должно было быть вооруженное формирование азербайджанских татар. В качестве ее базы был выбран древний мусульманский город Ганья (по-русски Елизаветполь), стоявший на железной дороге Тифлис – Баку, где северные склоны массива Шах-Даг спускаются в долину Куры.

Ядро «исламской армии» должна была составить турецкая 5-я дивизия, стоявшая в ту пору под Дилижаном. Ей предстояло пересечь территорию Армении (с согласия армян или без него) и добраться до станции Акстафа на железной дороге Тифлис – Баку. Эта станция располагалась примерно в 50 км юго-восточнее границы только что созданных республик Грузия и Азербайджан. От Дилижана до Акстафы проходило хорошее шоссе, а от Акстафы до Ганьи – вполне приличная грунтовая дорога. Туркам нужно было преодолеть 160–200 км, от Дилижана до штаб-квартиры «исламской армии». 5-я Кавказская дивизия вошла в Ганью 20 июня. Несколькими днями позже туда явился сводный брат Энвера, Нури, приехавший кружным путем из северной части Персии, и принял командование над «исламской армией», в которой насчитывалось около 6 тыс. регулярных турецких солдат и 10–12 тыс. татарских добровольцев и ополченцев.

Так был выполнен искусный политический маневр, задачей которого было обмануть немцев. Турки имели теперь достаточно сил, чтобы приступить к осуществлению своего кавказского плана. Первым делом они собирались захватить Баку; им удалось обойти все запреты немцев, поскольку они находились за пределами Грузии и не использовали грузинские железные дороги. Они базировали свои операции на временно оккупированной ими территории Армении, по которой проходило шоссе из Александрополя через Дилижан к станции Акстафа.

Можно считать, что борьба за Баку началась в последнюю неделю июня. Это была очень сложная операция, поскольку за обладание «нефтяным» городом боролись несколько соперников.

Турки основывали свои надежды на захват города на том, что они были самой сильной в военном отношении стороной поблизости от Каспия. 9-ю Кавказскую дивизию могли усилить 5-я и 36-я Кавказские дивизии (а если потребуется, то и 15-я пехотная). Можно было поставить под ружье от 20 до 30 тыс. азерских ополченцев; к тому же турки планировали набрать 10–15 тыс. бойцов нерегулярных войск в Дагестане. Энвер надеялся овладеть не только Баку, но и видел зеленое знамя ислама над терскими землями, на Нижней Волге и даже в Закаспии. Он хорошо понимал, что этому захочет помешать Британия, но четыре или пять дивизий 9-й армии Якупа Шевки-паши должны были встать у нее на пути.

Немцы не имели в Грузии сил, достаточных для захвата Баку. Поэтому они продолжали свою борьбу только на дипломатическом фронте. Первым шагом немцев стало приглашение, посланное «союзниками» (то есть немцами, австрийцами и турками) представителям кавказских народов, принять участие в консультациях в Стамбуле. Эти консультации проходили в июле и приняли форму бесед и интриг в пользу Османской империи. Жителей Кавказа по очереди искушали немцы и турки, но грузины остались прогерманскими, а татары – протурецкими. Армяне оказались в безвыходной ситуации, а посланцы горцев, включая некоторых представителей буржуазии из Грозного, разбогатевших на продаже нефти, очень гордились, что за ними ухаживают импозантные государственные мужи и генералы. Но, изучив этих кавказских гостей, немцы пришли к четкому заключению – ключ к бакинской проблеме лежит не в Закавказье, а в Москве. Поэтому немцы предложили пригласить советских делегатов на Константинопольскую конференцию, и первым шагом к сближению между Берлином и Москвой стало признание советским правительством Грузинского независимого государства (20 августа)[330]330
  Энвер ответил на это высадкой турецкого десанта в Сухуме. Грузинские чиновники были изгнаны, и был провозглашен союз Абхазии с Горской республикой на Северном Кавказе. Когда же немецкое и советское правительства выразили свой протест, Энвер заявил, что ничего не знает о высадке турок в Сухуме, и приписал все события в этом городе спонтанному выступлению абхазов.


[Закрыть].

В турецких политических кругах быстро росло недовольство действиями Германии; появились слухи, что немцы ведут переговоры с донским атаманом Красновым (которого принимал в Спа сам кайзер) о том, чтобы казаки оказали им помощь против турок и англичан в Баку[331]331
  Кайзер также принимал в Спа украинского гетмана Скоропадского и примерно в то же самое время – калмыцкого князя.


[Закрыть].

В конце августа турки получили известие о том, что германо-советское соглашение по Баку уже практически заключено. В турецкой прессе разразилась буря возмущения. Энвер отправил своему брату приказ немедленно захватить Баку. Этот приказ был выполнен лишь 14 сентября, накануне серьезных событий, которым суждено было привести к полному развалу Османской империи.

Советы в отношении Баку находились практически в том же положении, что и Германия. У Красной армии на Нижней Волге и на Северном Кавказе не было достаточного числа войск для предотвращения турецкой оккупации Баку. Тем не менее советское правительство решительно настаивало на том, что город Баку должен остаться в составе Российской советской республики, поскольку бакинская нефть необходима для развития экономики России. Советы никогда не признавали претензий Закавказской Федерации или Азербайджанской республики на Баку. Россия готова была оказать вооруженное сопротивление туркам, но, в силу обстоятельств, то ограниченное число красноармейцев, которое она имела на Кавказе, вынуждено было сотрудничать с такими союзниками, как армянское национальное ополчение и казаки полковника Бичеракова, причем последних поддерживали и снабжали британцы. А помощь Британии вызывала подозрение и считалась «капиталистической и империалистической интервенцией». Во время переговоров с Германией Советы не шли дальше обещаний предоставления экономических концессий. Но после захвата турками Баку и под влиянием перемен на Западном фронте Советы 25 сентября 1918 г. неожиданно денонсировали Брестский мирный договор в отношении Турции и потребовали немедленного вывода всех турецких войск из Закавказья.

Претензии азербайджанских татар на Баку были вполне обоснованными, поскольку большую часть населения в окружающих его районах составляли татары по крови и мусульмане по вере. Однако ни Закавказская республика, ни (позже) азербайджанские государства не были признаны Советами, и единственной реальной властью в Баку и на нефтяных промыслах были Революционный комитет Баку, поддерживаемый Красной гвардией, и, в определенной степени, ополчение Армянской национальной организации. Несмотря на то что железная дорога, идущая в Тифлис, была перерезана татарскими бандами, Революционный комитет поддерживал связь с Центральной Россией по Каспийскому морю, через Астрахань. Во время создания Закавказской Федерации в Баку были лидеры, которые искренне верили в возможность сотрудничества трех закавказских народов; но это продолжалось недолго. Малейшего предлога оказалось достаточно, чтобы между армянами и татарами, жившими в Баку, начались кровавые уличные столкновения (с 30 марта по 1 апреля 1918 г.). Поскольку армян поддерживали красные (которые считали татар врагами революции), эти бои вскоре переросли в самую настоящую резню татар. Было убито несколько тысяч татар, и почти половина мусульманского населения Баку бежало из города. «Мартовские события» не предвещали армянам ничего хорошего, поскольку мусульмане пообещали в будущем жестоко им отомстить. По всему Азербайджану татары взялись за оружие. Они начали создавать в Ганье нечто вроде регулярных войск из бывших полков так называемой Дикой дивизии[332]332
  Дикая дивизия пополнялась в основном за счет мусульман Дагестана и Азербайджана, которые прославились своей необыкновенной храбростью в многочисленных сражениях на русском Западном фронте.


[Закрыть] и демобилизованных солдат (среди которых было несколько офицеров татарского происхождения). Однако боеспособность этих «национальных войск» ослаблялась отсутствием дисциплины. Разгул беззакония в них был еще более сильным, чем в армянских регулярных частях, которые воевали под Амамли и Сардарабадом. Нури-паша обнаружил, что «исламская армия» весьма немногочисленна, а ее боеспособность невысока. А когда эта импровизированная армия столкнулась в бою с ашкерами 5-й Кавказской дивизии турок, ее боевой дух совсем упал.

Армяне, которые воевали за Баку в большем числе, чем все другие, на самом деле меньше всего думали о судьбе нефтяных промыслов.

В Баку армяне столкнулись с огромной проблемой, которая не давала им спокойно жить и в небольших городках Турецкой и Русской Армении: как защитить армянское мирное население от резни, выселения или даже полного уничтожения. Эта проблема существовала и в небольших городках Восточного Закавказья, где армяне жили в опасной близости к своим вековым соседям и врагам – мусульманским татарам. Шемаха, Шуша, Нуха и другие древние города в бассейне Куры видели много этапов борьбы между двумя этими народами. Армяне очень рано начали создавать свои «национальные» батальоны в этих местах, а также в Казахе около станции Акстафа, на жизненно важной для Турции линии коммуникаций между Дилижаном и Ганьей.

В Баку ситуация поначалу казалась благоприятной для армян. С января по март 1918 г. в городе скопилось несколько тысяч солдат армянского происхождения, демобилизованных с Русского фронта. Эти войска, среди которых было несколько десятков офицеров и которые не могли уехать в свои родные места, готовы были, казалось, стать идеальным материалом для создания Армянского национального корпуса. Полковник Багратуни, находясь под покровительством Национального комитета и не встречая противодействия со стороны Совета солдатских и матросских депутатов, начал работу по организации своих соотечественников. Националистические и красные элементы в равной степени осознавали угрозу со стороны татарского населения, и их сотрудничеству способствовал тот факт, что Степан Шаумян, вождь красных в Баку, один из выдающихся лидеров революционного движения в России, был армянином по национальности. Тем не менее, когда татарские добровольцы двинулись по железной дороге на Баку, формирование Бакинского войска еще не завершилось. В апреле татары были остановлены на станции Хаджикабул, в 120 км от города, партизанами Амазаспа, ветеранами горных сражений в районе озера Ван в 1914–1916 гг.

Британцы, по мнению армян, были единственной силой, которая могла их спасти. Весной и летом 1917 г. англичане продолжали верить обещаниям русского командования на Кавказе, а положение на фронте в Армении и в Северной Персии сохраняло если не по существу, то хотя бы с виду впечатление нормального. Даже в сентябре и октябре войска Баратова все еще контролировали район между Керман-шахом и Каспийским морем, а VII Кавказский корпус занимал территорию между Тебризом и Урмией. Только после Октябрьской революции и начала переговоров о мире в Бресте британцы задумались о политическом и военном будущем региона, который лежал между Черным и Каспийским морями. Идея самоопределения была в ту пору в большой моде. Мало кто сомневался, что в недалеком будущем Австро-Венгерская и Османская империи, как и Российская, развалятся, а гибель империи Романовых создала для малых народов, лишившихся объединяющего центра, множество возможностей для развития своей государственности. Британские действия на Кавказе отвечали стратегическим требованиям ситуации на Ближнем Востоке и позволяли им быстро реагировать на центробежные явления, которые породили сначала Закавказскую Федерацию, а через несколько месяцев – и независимые республики Грузии, Армении и Азербайджана. Переговоры о мире, которые вело в Брест-Литовске советское правительство, сильно раздражали западные страны, и отказ Закавказской Федерации послать своих делегатов в Брест-Литовск, естественно, привлек внимание этих стран и обеспечил поддержку этой федерации. Британия, как и русская штаб-квартира на Кавказском фронте, придерживались чересчур оптимистичных взглядов. Они полагали, что с помощью вооруженных сил, созданных в Армении и Грузии, можно будет удержать завоеванные за последние три года территории. Британия, в этой связи, возлагала определенные надежды на многочисленные отряды, набранные из армянских и ассирийских (несторианских) беженцев, которые готовы были дать отпор туркам в районе озера Ван.

В начале января в Багдаде был разработан план «Данстерфорс»[333]333
  В переводе с английского Данстерфорс – «силы Данстера».


[Закрыть] (его автором стал генерал-майор Индийской армии Данстервиль). Сначала предполагалось, что Данстервиль с большим числом офицеров и сержантов, получив большую сумму денег, пересечет Персию, высадится на берегу Каспийского моря и установит прямой контакт с закавказскими властями в Баку и Тифлисе. Предполагалось, что грузины и армяне при финансовой поддержке Британии, а также при участии кадровых военных смогут выдержать турецкий удар, направленный на Баку, а азербайджанских татар удастся удержать от участия в войне на стороне турок. Но, как ни странно, в северные районы Персии для поддержки операции Данстервиля не было переброшено крупных британских сил – видимо, из-за трудностей в организации передвижения больших войсковых соединений на Иранском плато, да еще в зимних условиях.

Несмотря на энергичные действия, Данстервиль к 17 февраля смог добраться лишь до Энзели, и то еще только потому, что непрерывный поток демобилизованных русских солдат, возвращавшихся домой, прикрыл его от войск тюркофила Кучик-хана, удерживавшего с помощью банд Джангали перевал Манджил, по которому проходила дорога из Кизвина в Энзели. Однако Данстервиль явился слишком поздно: Энзели находился уже в руках красных, которые в тот момент были в основном заинтересованы в заключении Брестского мира. Они отказались пропустить британскую экспедицию дальше, и Данстервиль с трудом сумел избежать засады, которую устроил ему Джангали на обратном пути в Хамадан. В Хамадане Данстервиль, обнаружив, что ситуация ухудшается с каждым днем, а остатки корпуса Баратова не могут обеспечить даже своей безопасности, начал готовиться к оккупации британскими войсками Северной Персии. Ему удалось привлечь на службу добровольческий партизанский отряд Бичеракова, который в предшествующем году отлично проявил себя во время наступления в Ираке. Таким образом, к двум сотням британских офицеров и военным других званий, прибывшим в Керманшах в конце мая, добавилось 1200 закаленных в боях казаков. Обе эти группы представляли собой единственную силу, которой располагал британский генерал. В июне начали прибывать серьезные подкрепления: 14-й полк гусар, батальон британской пехоты и еще один батальон, состоявший из гуркхов (индийских бойцов), а также одна батарея, четыре броневика и пять сотен грузовиков. Однако в июне наступление турецких дивизий на Тебриз и Урмию было уже в самом разгаре, а 1 июля стало известно, что «исламская армия» двинулась на Баку.