Текст книги "«Полонез». Книга фантастики"

Ветка сирени

Май, обросший, как допризывник, захмелевший от собственных ароматов, беззаботно высыхал после дождя… Я решил уйти от Юти к другой мечте и сегодня собрался сказать ей об этом. Пригласил Юти в «Полонез», где при любом скоплении народа чувствовал себя одиноко и отстраненно от людского шума. По дороге, уже на подъезде к бару, Юти захотелось воды. Я остановил машину возле киоска, торговавшего пивом, водой и чипсами, купил Юти бутылку минералки и повернул назад. Вот тут мне и попался на глаза старый облезлый, как бездомный пес, бомж. Он предложил мне за десятку ветку сирени, скривившись и процедив сквозь зубы: «Хватит тебе и этого», я сунул ему пятерку, взял сирень и, успев пожалеть об этом, сел в машину.

В «Полонезе» было безлюдно. Вообще в городе было безлюдно. Третью или четвертую неделю продолжались беспорядки: какие-то люди пытались убедить нас, жителей города, что мы должны жить иначе, настаивали на том, чтобы мы добровольно сменили власть, и, не дождавшись от нас поддержки, попытались сделать это сами. На улицах и на подступах к административным зданиям начались стычки, быстро переросшие в перестрелки между ополченцами, которых официальная власть называла террористами, и полицией. Люди боялись лишний раз выйти на улицу, чтобы не угодить под шальную пулю, тут же до заоблачных высот подскочила стоимость курьеров, рисковых парней и девчат, доставлявших на дом хлеб, мясо, овощи, крупы, консервы и молоко. Потом полки в магазинах опустели, и надобность в курьерах отпала. Город затаился в ожидании близкого конца света.

На душе у меня было так тошно и муторно, что я плюнул на все запреты не высовываться и не собираться в людных местах и назначил свидание Юти в моем любимом баре. Мне хотелось поскорей разобраться в моих отношениях с женой и закрыть эту тему.

Нас обслуживал сам Герц, хозяин бара. Он принес бутылку виски, два стакана и банку с водой для сирени.

Сделав пару глотков, я стал складывать в уме фразу, которую должен был сейчас произнести. Ну не пить же мы сюда пришли?

– Знаешь, – начал было я. Но Юти, мило улыбнувшись, вдруг перебила меня – будто разоружила одним взглядом.

– Гляди, какая сирень! – склонившись к уже чуть завядшей ветке, воскликнула она.

– Какая? – равнодушно пожал плечами я. Ну как с этой женщиной можно говорить о чем-то серьезном, например, о разрыве с ней?

– Да ведь у нее все цветки с пятью лепестками! Значит счастливые!

– Надо же, кому-то повезло! – угрюмо пошутил я.

– Давай загадывать желания, – не обращая внимания на мой унылый вид, простодушно предложила Юти.

– Давай, – поглядев на бутылку, где оставалось еще до черта виски, согласился я. – Кто первый?

– Ты! – звонко засмеялась Юти и, перегнувшись через стол, чмокнула меня в губы. Только этого мне еще не хватало!

Я сорвал сиреневый цветок, положил его в рот, лениво прожевал – и в следующий миг из-за барной стойки раздался ворчливый бас Герца:

– Несу, несу. Вы ж еще эту не выпили, зачем вам вторая бутылка?

– Вот это да! – вскрикнул я от неожиданности.

Я был настолько ошарашен случившимся, что на какой-то миг утратил чувство реальности.

– Что с тобой, милый? Ты прямо побледнел весь, – донесся откуда-то изнутри, со стороны живота, взволнованный голос Юти.

– И вправду… – с трудом зашевелил я вмиг пересохшими губами. – А сирень и вправду исполняет желания.

– Ну, конечно! – ни чуть не удивившись, снова рассмеялась Юти. Как будто это было в порядке вещей – безродный цветок, исполняющий наши желания. Прищурившись, она ухмыльнулась. – Не иначе ты опять виски заказал?

– Да, – честно признался я. Теперь пришел черед Юти загадывать желание. Мне начинала нравиться эта ветка сирени. Войдя в азарт, я сказал: – Дай-ка я угадаю, что ты сейчас загадаешь… Это будет… Вот! Ты хочешь выиграть городской чемпионат по пистолетной стрельбе. Да?

– Нет, то есть да, – смеясь, покрутила головой Юти, жуя лепестки сирени.

Я кинул в рот второй цветок и пристально посмотрел на жену. Под моим взглядом она смутилась и покраснела.

– Но я же не могу отдаться тебе прямо здесь, чтоб немедленно забеременеть, – стыдливо промолвила она, опуская глаза.

На мгновенье лицо Юти приняло серьезное и какое-то возвышенное, одухотворенное выражение. Она взглянула на меня, не мигая, – глаза ее сияли. В этот момент она показалась мне красивой, как никогда.

Снаружи послышались выстрелы, но, к счастью, тут же стихли.

– Давай желать чего-нибудь несерьезного, – прошептала, косясь на дверь, Юти.

– Вроде этого? – проглотив сладковатый цветок, я протянул ей золотое кольцо. Вместо камня на нем красовалась клюква. Да-да, всамделишная засахаренная клюква. Стоило мне только задумать и мысленно произнести это нелепое, бредовое желание, как сирень его тут же исполнила. Чудеса!

Мы с Юти наперебой бросились загадывать всякую чушь, глотая без остановки цветки сирени. Но их от этого не становилось меньше. Напротив, чем сумбурней и никчемней были наши желания, тем больше новых цветков вырастало на странной ветке.

Не прошло и десяти минут, как наш стол оказался завален разными абсурдными безделушками. Здесь были банановая помада, галстук-бабочка из мыльных пузырей, очки с китайской азбукой вместо стекол, курительная трубка из муравьиных яиц, конфета с заводной начинкой, срабатывающей лишь тогда, когда вы кладете ее на язык, пластилиновый одеколон, пудра с разукрашенными древесными опилками, шелковые водительские права, грибное портмоне, рисовый свисток и трость из гигантского дождевого червя, на спине которого была сделана татуировка «Юти».

Мы смеялись, как дети, когда сирень послушно и абсолютно точно исполняла очередное наше желание. Герц безмятежно посапывал за своей стойкой, далекий от наших ребяческих, безрассудных забав. Потом, проголодавшись, мы разбудили его и, весело улюлюкая, послали на кухню за яичницей с беконом.

Но вот все кончилось в один миг. В бар ворвались два человека в камуфляжной форме и, нацелив на нас автоматы, стали выкрикивать угрозы.

– Мы воины освободительной армии! – закричал один из них – высоченный детина в бандане, повязанной почти на самые глаза, и с тяжелой небритой челюстью.

– Приказываю всем оставаться на своих местах! – завопил другой, ростом пониже, – лицо его было спрятано под черной вязаной маской.

Привлеченный криками, Герц высунулся было из кухни, где готовил нам ужин, но, увидев двух боевиков, тут же юркнул обратно.

Мы с Юти обмерли и, опешив от неожиданности, переглянулись друг с другом. Ее взгляд тотчас потускнел, глаза сузились, а линия губ стала резче. Но Юти даже не думала плакать – она едва сдерживала в себе приступ гнева.

– Может, ты хоть сейчас скажешь, зачем ты меня сюда пригласил? – зло зашипела на меня Юти.

– Не сейчас, – я давно передумал говорить ей о том, о чем собирался сказать час назад. А теперь желание, ради которого я сюда ее пригласил, угасло во мне окончательно. Украдкой оглянувшись на боевика в маске, заслонившего собой вход в бар, я негромко обронил: – Пошли.

У боевика в маске оказался просто нереальный, волчий слух.

– Сидеть, я сказал! – рыкнул он, передернул затвор своего АК и навел ствол на меня.

И тут Юти не выдержала. С ней, похоже, случилась настоящая истерика: она стала истошно вопить, перегнувшись через стол, принялась хлестать меня по щекам.

– Как ты посмел променять меня на эту шлюху?!

Отвесив мне оплеуху, от которой я едва не свалился со стула, Юти выскочила из-за стола и подбежала к парню в бандане. Он стоял посреди бара в центре круга света, падавшего от люстры – единственной на весь бар люстры, и с нескрываемым интересом, приоткрыв рот, наблюдал за нашим скандалом.

Юти неожиданно ткнула боевика в бок, чего он от нее никак не ожидал.

– Ха! А ты ничего, не сдрейфила, со своим хахалем разбираешься, как у себя дома, – хохотнул верзила, при этом не зло, но настойчиво оттолкнул Юти от себя.

– Ну ты, чего толкаешься! – фыркнула на него она. – Дай мне лучше на минуту свою пушку. Мне надо кончить этого урода!

Юти, не оглядываясь, махнула, в мою сторону. Я невольно вжал голову в плечи. Ни черта себе я расстался с девушкой!

Боевик в бандане, видимо, принял слова Юти за какую-то игру. Или, может быть, ему наскучило убивать и громить, и он, поддавшись обаянию молодой девушки, решил пофлиртовать с ней.

– Не дам, – усмехнулся он.

– Дай! – завизжала Юти. Отойдя от него на шаг, она вдруг огорошила: – Тебе же лучше будет. Если что, любую смерть на меня спишешь.

– Да ты, я вижу, совсем того… психбольная, – покачал головой боевик.

Юти, не отрывая глаз от парня, расстегнула пуговицу на своих джинсах, потом змейку.

– Ну, я не бесплатно… Так что, красавчик?

– Чирко, да дай ей автомат! – раздался со стороны входной двери нетерпеливый голос второго боевика.

– Стрелять-то хоть умеешь? – бросив взгляд на ее расстегнутые джинсы, Чирко протянул ей автомат дулом вперед.

– В школе учили, – буркнула Юти. Согнув на весу ногу в колене, она уперлась в нее прикладом, рывком отвела затвор и, резко вскинув автомат, выпустила оглушительную очередь над моей головой; следом послышались звон стекла и чьи-то отчаянные, душераздирающие крики – возможно, то кричал я, не отдавая себе в том отчета; затем, не переводя дыхания, Юти повернулась вначале к боевику в маске, а потом к обалдевшему от неожиданности Чирко и двумя короткими очередями в упор срезала их обоих.

– Юти, ты совсем сдурела! – решившись наконец покинуть кухню, застонал Герц. Объятый паническим страхом, он принялся суматошно бегать между двумя телами, неподвижно распростертыми на полу.

– Пошел прочь, Герц! – прикрикнула на него Юти, и он тут же ретировался. Застегнув змейку на джинсах, она подошла к столу, прислонила автомат к спинке своего стула и села. Я был ни жив ни мертв и во все глаза таращился на Юти. Такого от нее я никак не ожидал.

– Ну как я, правдоподобно разыграла с твоей изменой? – отдышавшись, устало спросила она.

– Правдо-под-об-но, – заметно заикаясь, подтвердил я. Затем осторожно спросил: – Но зачем их надо было убивать? У нас ведь есть сирень… волшебная.

– А, – с нарочитой небрежностью отмахнулась Юти. – Я так растерялась при виде этих придурков, что забыла про все на свете… И про сирень тоже. Не сердись.

– Мы могли бы проглотить по цветку, и они бы… эти парни исчезли. Не надо было стрелять.

– Что ты заладил одно и то же: не надо, не надо… Зато никто не будет сомневаться, что я подошла к чемпионату в хорошей спортивной форме.

– Что ты несешь? У тебя, как я вижу, от всего этого крыша поехала.

– Не доставай меня, а? Давай лучше жрать цветки.

– Теперь-то зачем?.. Поздно уже.

– Ничего не поздно! Нам надо избавиться от их тел. А то сейчас, услышав выстрелы, куча таких же уродов набежит, и тогда нам каюк.

– Ты раньше никогда так не ругалась.

– Я раньше никого не убивала… Так просто.

Я сделал вид, что верю ей, – и не пожалел об этом ни на минуту.

Мы стали наперебой обрывать сирень и, как ненормальные, жевать цветки. Однако ничего не происходило. Трупы продолжали лежать на своих местах, под ними ширились, растекаясь, лужи крови… С улицы издалека донеслись едва слышные крики и выстрелы, с каждой секундой они нарастали, становясь все ближе и ближе. Я взял Юти за руки и крепко сжал их в своих руках.

– Что? – охваченная нервным трепетом, Юти подалась ко мне, стул под ней покачнулся, и автомат с ужасным грохотом ударился об пол. «О Боже!» – тут же раздался испуганный стон Герца. Не дождавшись от меня ответа, Юти нетерпеливо переспросила: – Ты что-то хотел мне сказать?

– Ничего… Я люблю тебя, Юти.

– Я тебя тоже, Керуак.

Пальнули совсем близко, и в бар с треском и матом внезапно ворвались Дик с Михаилом. Зрелище было настолько экстраординарным, что мы с Юти, как по команде, повернули в их сторону головы. Михаил держал на весу перед собой ручной пулемет, а Дик размахивал пистолетом.

– А-а, вот они где голубки! – обрадовался Дик.

– Вовремя мы тут оказались, – заметив мертвых боевиков, присвистнул Михаил. – Дик, смотри, двоих уже кто-то уложил. Часом не ваших рук дело? – он подозрительно уставился на меня.

– Откуда у нас оружие? – пытаясь выглядеть абсолютно спокойным, развел я руками; в этот момент Юти толкнула ногой автомат, лежавший возле ее стула, – он отлетел со страшным скрежетом прочь.

Покосившись на АК, Михаил с понимающим видом ухмыльнулся.

– Ну да, ну да, откуда ему у вас взяться.

– Миша, Дик, мы вам так рады! – вырвав ладони из моих рук, нарочито громко засмеялась Юти. – Как вы нас нашли?

– Как? – удивился Дик и кивнул на меня. – Так он же сам сказал, что вы будете здесь.

– И просил нас не совать сюда нос, – насмешливо добавил Михаил.

– Но разве мы могли утерпеть?

– Вот-вот. Сунулись в бар, а он, представь, со всех сторон окружен гвардейцами; они нам кричат, мол, в бар нельзя, там террористы засели. Пока мы думали, что нам делать, началась такая перестрелка, что мама не горюй! Тут двух гвардейцев и уложили, прямо на наших глазах, может, те террористы и стреляли, что в баре сидели. Так мы с Диком взяли их оружие…

– Ага, схватили их пушки, ну и со всеми в атаку пошли…

Я смотрел на Михаила и Дика, вдруг утратив способность их слышать. Нет, слух остался, но он был внутренний, теплый, ровный, как майский ветерок. Я чувствовал себя так, как будто с плеч свалился неподъемный груз, на душе сразу стало легко и спокойно. Еще десять минут назад здесь орудовали боевики, они могли запросто убить нас с Юти, а теперь тут были мои друзья и о чем-то говорили, говорили без умолку… Я встретился взглядом с Юти – по ее глазам было видно, что она чувствовала то же, что и я.

– …А что это у вас? – мой слух вновь прорезался, и я услышал, как Дик о чем-то меня спрашивает.

– Что?

– Ты что, глухой? Я спрашиваю, что это у вас такое?

– Сирень, – пожал я плечами.

– Да нет. Вот это что за фигня?

И Дик показал на кучу чудесных безделушек, рассыпанных по столу: перстень с засахаренной клюквой, банановую помаду, конфету с заводной начинкой, галстук-бабочку из мыльных пузырей… Как объяснить другу, откуда взялись эти сокровища, чтобы он после этого не принял меня за психа? Я надел Юти на безымянный палец ягодный перстень – она улыбнулась мне, как давно уже не улыбалась.

– Говорю же, это все из-за сирени. Она волшебная.

– Что значит волшебная? – недоверчиво переспросил Михаил.

– Ты что, маленьким никогда не был? – усмехнулась Юти. – Загадываешь желание и проглатываешь цветок.

– Ага, я тоже хочу попробовать, – сказал Дик. Он сел между мной и Юти и, старательно вытерев руки о джинсы, сорвал свой первый сиреневый цветок…

– Постойте, парни, у меня ужин остывает, – внезапно напомнил о себе Герц. – Никто из вас не откажется от яичницы с беконом?

– Тащи!

Признаюсь, мы так увлеклись загадыванием желаний, что тут же забыли про ужин и про все на свете и не заметили, как в бар пришли гвардейцы и унесли трупы, как Герц, морщась и скуля, точно обиженная собака, отмыл пол от крови, как затем запер изнутри дверь и пошел спать на кухню.

С этими сумасшедшими, что сейчас, словно лошади, жуют сирень, все-таки намного спокойней, чем на улице или дома, подумал Герц, укладываясь на старый продавленный топчан.

Медиатор

*1*

Утром мне позвонил Дик и попросил ничего не планировать сегодня на вечер.

– Я познакомился с одним прикольным парнем. Он музыкант бродячий. Типа, как его… труба…

– Трубадур.

– Ну да, трубадур. Только он не на трубе играет, а на гитаре. Переезжает из города в город и играет. Даже, говорит, в нескольких странах побывал… Медиатор – так он себя называет. Я познакомился с ним вчера. Вез с вокзала. Так он, прикинь, заночевал у меня и всю ночь так играл, так играл!..

– Я рад за тебя, – холодно перебил я друга: я был далеко не в том возвышенном состоянии духа, которое испытывал Дик. – А при чем тут вечер? У меня куча дел скопилась.

– Да ты что! Медиатор обещал отыграть крутой концерт для всех, кто придет вечером в «Полонез»! С нас только выпивка и закуска…

Я вспомнил, что мы давно никуда не выбирались с Юти, и согласился.

Зато Юти вдруг заупрямилась.

– Не поеду.

– Почему?

– Ты что, новости не читаешь?

– Нет. А что?

– Как что?! Три несчастных случая за два дня!

– Так несчастных же, не убийств.

– Да?! А один из них на убийство смахивает. Между прочим, убили какого-то таксиста.

– Что значит какого-то? – впервые за разговор напрягся я, по спине пробежал холодок, а в голове проскользнула мысль, что я будто уже что-то слышал об этом. – Как зовут?.. Хм, как его звали?

– А я почем знаю? – с нарочитым равнодушием пожала плечами Юти. По ее блестящим красивым глазам было видно, что она добилась своего – вывела меня из состояния равновесия и вроде как убедила никуда не ходить сегодня.

Не на того напала!

Разнервничавшись, я обул кроссовки и вышел во двор. На улице было чудесно: зелень бушевала так густо и уверенно, словно никогда и не сходила, не опадала с деревьев; благоухая, отцветала сирень, а каштан, единственный во дворе, еще держался молодцом: его яркие бело-розовые свечи делали его похожим на новогоднюю елку. На майскую новогоднюю елку!

В такие минуты можно было думать только о жизни. Нет, я сам был чьей-то мыслью – живой, подвижной и беспокойной.

Я набрал Михаила. Едва успел с ним поздороваться, как он огорошил меня новостью о гибели Спирина:

– Этот парень из другой службы – они наши самые ярые конкуренты, – но все равно жаль его.

– А что стряслось-то?

– Да никто толком ничего не знает… Есть только фото стрекозы.

– Какой еще стрекозы?

– Я всех подробностей не знаю. Моя Мари дружит с какой-то Таней, она – подруга Лики, а та родная сестра Анны – жены Спирина. Теперь уже его вдовы.

– Да-а, представляю, какой получился испорченный телефон.

– Может быть. Но фотография стрекозы реальная! Спирин, видимо, за мгновенье до смерти успел сфоткать стрекозу и даже отправить ее жене.

– Лучше бы он на дорогу смотрел, – зачем-то обронил я.

– Хм, легко тебе говорить. Ты бы тоже не удержался, если б увидел, как стрекоза в наглую тырит твои деньги.

– Что?!

– А вот то! Я сам не видел, но Мари со слов подруг рассказала, что то, что увидела Анна на снимке, и вправду не лезет ни в какие ворота.

– Блин, ты когда-нибудь расскажешь, что на той фотке?! – не выдержал я. – Сколько можно кота за хвост тянуть?

– Ты ж все равно не поверишь, – рассмеялся Михаил. – Ну ладно. Короче, вводная такая: Спирин – я это и сам знал, без Мари – был заядлым коллекционером монет.

– Нумизмат.

– Ага. В тот день у него была сделка, и он приобрел какую-то редкую монету, которой еще древние инки пользовались.

– Золотую?

– В том-то и дело что нет. Монета была медная. Практически на сто процентов из меди, а не какая-то бронза или латунь. Как индейцы умели при их первобытном производстве отливать такие монеты, ученые до сих пор не догнали… В общем, Спирин, возвращаясь со сделки, повесил монету на шнурке на зеркало заднего обзора и любовался ею.

– Постой, а как он мог повесить монету? В ней что, отверстие есть?

– Нет. Но монета необычной формы – в виде топорика, смотрящего лезвиями в обе стороны. Вот к этим крошечным лезвиям Спирин и привязал шнурок.

– А стрекоза?

– Стрекоза села на шнурок и своими челюстями стала его перегрызать.

– Ты-то откуда знаешь?

– Так на фото это ясно видно!

– Монстр какой-то, а не стрекоза! – невольно вырвалось у меня. – Но зачем ей понадобилось грызть шнурок… Ради монеты, что ли?

– Вот! Когда обыскали салон такси и одежду Спирина, все оказалось на месте: телефон, кошелек, ключи… Не было только монеты. На ее пропажу указала Анна.

– Хм, ты и вправду веришь, что это сделала стрекоза? Украла монету и вдобавок убила Спирина?

– Я не сказал, что Спирина убила стрекоза. Его смерть остается загадкой.

– А как он кстати умер?

– Страшно… Кто-то выжег ему глаза – чем-то острым, очень тонким вроде раскаленной спицы или иглы.

– Или лазерного луча, – задумчиво добавил я. Продолжать разговор о Спирине и чертовой стрекозе больше не хотелось. И я спросил прямо-таки невпопад и не к месту: – Хочешь на концерт гитарной музыки? Дик познакомился с одним чудаком, бродячим музыкантом, тот играет сегодня в восемь в «Полонезе».

– Почему бы и нет? – неожиданно согласился Михаил, и мы простились до вечера.

Мы с Юти приехали к «Полонезу» без пяти минут восемь. За нашим столом сидел один Дик, он словно дремал с широко открытыми глазами. А на маленьком пятачке слева от барной стойки, в пяти шагах от нашего стола, где подвыпившие или просто счастливые посетители бывало устраивали танцы, Медиатор настраивал гитару. Я сразу понял, что это он. Длинные, ниже плеч, черные волосы, высокий лоб, гордый чуть утомленный профиль, живые васильковые глаза, быстрые чуткие пальцы – и впрямь трубадур.

– Я такого еще не видала, – чуть сдавленным от волнения голосом сообщила Юти. Запала, что ли, на трубадура бедняжка, ненароком мелькнуло у меня опасение, но Юти показывала вовсе не на музыканта, а в противоположную от него сторону – на проход, по которому к нам раскованной, вызывающей походкой приближались Мари с Михаилом. Глядя на них, я обомлел и несколько минут беспомощно разрывался между романтическим гостем, продолжавшим скромно готовиться к выступлению, и просто очумелыми Мишкой с Мари. Они были в потрясающей форме: в черных кожаных куртках и обтягивающих штанах. По-моему, они перепутали тусовку, решил я. Их сияющие улыбки и взгляды сразили меня наповал, стоило им только снять с себя байкерские очки – безумно стильные и, судя по всему, безумно дорогие.

– Отпад! – восхищенно пролепетала Юти, не в силах оторвать взгляда от Мари. – Что это с тобой, дорогая?

– А, мелочи! – с напускной небрежностью отмахнулась Мари и с той же нарочитостью чмокнула нежно мужа в плечо. – Просто Мишка байк сегодня купил.

– Байк? – с завистью переспросила Юти и, уткнувшись лицом в ладони, засмеялась. Она смеялась над смешной, сентиментальной и приземленной Мари.

А я был в восторге. Честно. Такими Мишку с Мари я ни разу не видел. В тот момент я бесконечно любил их, новых и неподражаемых. При этом так же, как и Юти, мне искренне было смешно. Ведь, казалось, эта семейная парочка нарочно так вырядилась, чтоб составить конкуренцию заезжему музыканту. А может – тут меня посетила шальная мысль – у хитроумной, по-женски находчивой и вероломной Мари появились вдруг далеко идущие планы в отношении беззащитного трубадура, и она втайне от доверчивого мужа, вырядившегося так же, как она, принялась отрабатывать эти планы. Боже, какая только чушь в тот момент не лезла мне в голову!

Но вот раздались первые гитарные аккорды, голова мигом прояснилась, сердце настроилось в унисон с мелодией и ритмом, а про Михаила с Мари я тут же забыл. Про все на свете забыл…

Играл Медиатор и в самом деле здорово, но был словно не с нами. Несмотря на экспрессию, чередовавшуюся с меланхоличной задумчивостью, ощутимо казалось, что часть его души, большая часть души витает где-то в другом месте, делит себя с другими людьми. Может, с той девчушкой, которую он привел с собой?

Девушка была тоненькой, худенькой, но очень светлой. Русые волосы, зеленовато-серые глаза, маленькие ступни и ладошки – она была похожа на ребенка. А венок из завядших желтых кувшинок на ее голове делал ее схожей с юной русалкой, неведомо как забредшей в наш город и заблудившейся в нем. Поначалу девчушку никто не заметил, будучи ослепленным лихим, ковбойским видом Михаила с Мари. Словно почувствовав ее безграничное одиночество, Медиатор отыграл пару вещей, подошел к нашему столу и, указав на юную незнакомку, сидевшую за соседним столом, четко и вразумительно представил ее:

– Это моя сестра Тереза. Ласково – Тези.

И только после этого продолжил выступление.

Какое-то время Тези еще сторонилась нас, но нет-нет, да кидала в нашу сторону пугливые, цепкие взгляды. Я проследил за ее взглядом – куда это она все время смотрит? Тези посматривала на Дика. Неудивительно. Этот вечный, неисправимый хулиган и забияка нравился абсолютно всем приличным девушкам.

Но Дик, похоже, ее не замечал. Он был весь, по самые уши, в музыке. Дик боготворил музыкантов, вообще всех, кого он не мог повторить. Правда он требовал такого же поклонения и для себя. Ведь Дик считал себя непревзойденным художником-татуировщиком.

Я держался ровно, Юти, прикрыв рот ладошкой зевала (она с удовольствием предпочла бы потанцевать), Михаил молча слушал, но по глазам его было видно, что он с кем-то мысленно спорит. И только одна Мари проявила к сестре музыканта искреннее участие.

– С тобой все в порядке, дитя мое? – подойдя к столику, за которым скучала девушка, Мари коснулась ее волос – и понимающе улыбнулась. – Да ты уже не дитя, ты женщина. Но все одно иди ко мне.

Мари не пришлось повторять: Тези послушно поднялась со своего места, подошла к нашему столу и села подле Мари. Приблизив губы к уху девушки, Мари что-то горячо зашептала.

После концерта Медиатор попросил нас не расходиться и первым поднял тему странных убийств. Оказалось, этот парень не только хорошо владел техникой игры на гитаре, но и, будучи приезжим, на удивление здорово был осведомлен о жизни нашего города. Словом, Медиатор знал обо всех трех происшествиях со всеми подробностями и деталями, о которых нам тут же и поведал:

– Второй жертвой оказался 86-летний старик. Совершенно одинокий. Он похоронил свою старуху два года тому назад, но старался держаться молодцом, бодрился, как мог, и совершал ежедневную прогулку по старому парку. Молодые мамаши не раз видели прямого, как палка, старика, во всем наутюженном и накрахмаленном прогуливавшегося среди старых тополей и каштанов. Вчера он оделся по обыкновению в серый, давно вышедший из моды хлопчатобумажный костюм и белую сорочку с манжетами под запонки…

– Этот модный дед еще и запонки носил? – с удивлением перебила Юти.

– Не простые запонки.

– Золотые, что ли? – усмехнулся я.

Медиатор не улыбнулся. Смерив меня спокойным, чуть снисходительным взглядом, пояснил: – Запонки были медными. Это довольно редкая вещь, ныне совершенно не ценимая. Возможно, они достались старику от его отца или деда. Как бы там ни было, именно медные запонки и послужили приманкой…

– Неужели опять стрекоза?! – не в силах скрыть волнение воскликнул Михаил. – Старик хоть успел ее снять на телефон?

– Нет. При осмотре телефон не нашли. Думаю, его у старика и не было.

– А запонки?

– Одна запонка исчезла, другая осталась. Но, главное, старик был убит так же, как таксист, – путем проникновения в зрачки и глазные яблоки тончайшей раскаленной спицы или, не исключено, лазерного луча.

– Зачем вы нам эти ужасы рассказываете? – недовольно заметила Мари. – Вон ваша сестричка вся дрожит.

Она обняла за плечи Тези, та и впрямь дрожала. Но, увлеченные разговором, мы не замечали ничего вокруг.

– То, что старика убили в точности как Спирина, – конечно, плохой знак… Но, может, запонку кто-то поднял с земли и прихватил с собой? – осторожно предположил Михаил. – Разве не мог это сделать случайный прохожий?

– Да старик мог вторую запонку просто дома забыть! В таком возрасте, как у него, не то что запонку, свое имя забывают! – нетерпеливо включился в разговор Дик. – Но даже если вся эта фантастическая бредятина про стрекозу-маньяка правда, то, скажите мне, на кой черт стрекозе медные побрякушки? Я понимаю, если б это была ворона, которая охотится на блестящие вещи. Но стрекозе-то они зачем?

Выслушав до конца эмоциональную тираду Дика, Медиатор отвечать на нее не стал, а как ни в чем не бывало рассказал историю про третье убийство:

– Это самое загадочное из трех убийств. Непонятно, как стрекоза могла уловить электронные переходы в атомах меди на высоте почти 50 метров…

– Чего? – оторопел Дик. Остальные, в том числе и я, недоуменно переглянулись между собой. История явно принимала новый оборот.

– Если вы не станете меня перебивать, я постараюсь изложить суть дела, – сдержанно улыбнулся Медиатор. – Стрекоза, о которой мы уже упоминали, – существо необычайное, мягко говоря, аномальное. Она улавливает волны, излучаемые атомами меди при переходе электронов с одного энергетического уровня на другой… – глядя на наши ошеломленные лица, Медиатор усмехнулся. – Кстати, вы хоть и не стрекозы, но тоже запросто можете стать свидетелем этого явления, если взгляните на кусок чистой меди. Всем хорошо известно, что медь имеет золотисто-красный цвет. Природа окраски меди как раз и заключается в перманентных переходах электронов с одной орбитали на другую. Эти переходы сопровождаются испусканием энергии, обладающей той же длиной волны, что и волна оранжевого света…

– А зачем нам все это? – не выдержав, снова перебил Дик.

– Цыц! – прикрикнула на него, Мари во все глаза слушавшая безумно интересного или красивого – она еще не решила на тот момент – гитариста-физика.

– Зачем? – дружелюбно переспросил Медиатор. – Сейчас вы поймете. Как мне удалось выяснить, стрекоза облучает кусочки или изделия из меди потоком специальных частиц, которые поглощают энергию у электронов меди и таким образом побуждают их перейти на более низкие энергетические уровни. При переходе испускается волна, которую человеческий глаз не способен различить, но стрекоза улавливает ее прекрасно. По длине этой волны стрекоза судит о качестве меди и принимает решение, что ей делать. Грубо говоря, ввязываться в бой или нет.

– Фантастика какая-то! – с каким-то надрывным восторгом вздохнул Михаил.

– Вот именно – фантастика! – кивнул Медиатор. – Третьей жертвой стрекозы оказался оператор башенного крана по фамилии Бирченко. Стрекоза влетела на высоту шестнадцатиэтажного дома, проникла в кабину крана, убила Бирченко, похитила у него медную зажигалку и была такова.

– А где доказательства? – недоверчиво спросил я.

– Старая зажигалка в виде медной гильзы, с которой крановщик никогда не расставался, – единственное, чего не нашли при досмотре тела и кабины. И убит крановщик был тем же способом, что и две первые жертвы, – спицей или лучом в глаза.

– А вы лично к какому варианту склоняетесь – к спице или лучу? – поинтересовалась Юти.

– К лучу, – отведя взгляд, глухо произнес музыкант. – Думаю, это биологический лазерный луч, который способна генерировать таинственная стрекоза. Этим же лучом, не исключено, она обрабатывает и медь, тестируя ее на чистоту металла.

– Ты так все складно излагаешь… – ухмыльнулся Дик. – Может, это ты их того… грохнул?

– Самое смешное, и я об этом подумал, – нервно хохотнул Михаил. – А что? Известный прием: чтобы снять с себя подозрения, нужно прикинуться виновным.

– Мишка, что ты себе позволяешь! – шикнула на мужа Мари. – Тоже мне криминалист!

Одна Тези не принимала никакого участия в нашем разговоре, будто ее это совсем не касалось. Я бросил на нее враждебный взгляд и тут же застыдился своих мыслей: Тези безмятежно дремала на плече Мари.