Текст книги "«Полонез». Книга фантастики"

Все, кто в тот момент сидел за столом, дружно уставились на книгу, но никто не отважился даже коснуться ее. Кроме меня – я погладил ее потрепанную обложку, открыл наугад – между страницами оказался заложен мятый бумажный цветок. Этот цветок тут же отбил у меня желание листать книгу дальше. Я отложил ее в сторону и, ни слова не говоря, лишь усмехнувшись, прямо как пассажир в рассказе Дика, встал из-за стола, сходил на кухню и принес четыре крижаля. И так же молча положил их поверх книги.

– Это еще что за хрень? – непроизвольно вырвалось у Дика, возбужденного собственным рассказом.

– В самом деле эти штуковины похожи на корни хрена. Только сорт неизвестный, прозрачный, – пошутил Михаил.

– Не говори ерунды! Обычные сосульки… – осторожно взяв один из крижалей и поднеся его к глазам, проворчала Мари. – Что ты ими хочешь сказать, Керуак? Не могу разгадать твоего символизма.

– Нет тут никакого символизма… Одна мистика. Сплошная мистика.

И я рассказал вначале фантастический случай с находкой крижалей под нашей ванной, а потом пересказал не менее фантастический сон… Все промолчали, никто не захотел комментировать мой рассказ, лишь Дик в свойственной ему манере съязвил:

– Не знаю, как остальным, а мне «шуба» Юти понравилась больше, чем твои бредовые фантазии.

Я мысленно поблагодарил Дика: его ирония всегда служила мне добрую службу – и, заметно волнуясь, объявил:

– Сейчас я раздам каждому из вас крижаль… Нет, не так – вы сами их возьмете. Лучше вас самих никто не знает своей судьбы.

– Керуак, в какую авантюру ты хочешь нас втянуть? – начал заводиться Дик. – На фиг мне сдалась твоя сосулька?

– Вот с тебя, Дик и начнем, – облегченно вздохнул я. – Тяни свой жребий.

– Да чего ты привязался ко мне?!

– Керуак, можно я вытяну? – вдруг вызвалась Мари. Лукаво взглянув на мужа, добавила: – За Мишку.

– Нет, Дик, – я вдруг решил стоять на своем.

– Ну ты, Керуак, и зануда! Юти, как ты с ним только живешь?

– Ладно, уболтал, – неожиданно сдался Дик. Он вытянул из четырех крижалей один. У меня не было никаких сомнений, что Дику достался его крижаль. Он поднес его к глазам, как минуту назад Мари, повертел его перед носом, наконец спросил: – А что эти черточки означают?

– Какие черточки? – заинтересовался Михаил и потянулся к Дику через стол.

– А ты возьми себе такую же фигню, тогда и поговорим.

Покряхтев и помявшись, Михаил вытянул свой крижаль. На нем тоже были высечены какие-то зарубки или засечки, но форма у них была совсем не такая, как у зарубок на крижале Дика. Я смотрел на засечки во все глаза: я мог поклясться, что вчера вечером их там не было и в помине.

– Жить становится все интересней, – философски заметила Юти. Взглянув на меня, она иронично прищурилась. – А ты что же, Керуак? Всех взбаламутил, а сам?

Я улыбнулся своей мечте в ответ и аккуратно взял с книги крижаль. Нащупал почти у самого тупого его конца засечки. В горле отчего-то мигом пересохло.

– Теперь бы узнать, у кого какой жребий, – невнятным, неожиданно сиплым голосом пробормотал я

– На, выпей воды, – тут же пришла на помощь Юти.

Пока я пил из стакана, все молча смотрели на меня. Первой нарушила молчание Мари:

– Так в чем проблема? У нас же есть книга. Как она там…

– «История религий», – напомнил Михаил.

– Тебя не спрашивают.

Мари уверенно раскрыла книгу, перевернула несколько страниц и с торжествующим видом протянула мне: – Вот!

Я всмотрелся в рисунки, изображенные в книге. Там были все четыре крижаля. У каждого был свой набор засечек, формы которых не повторялись на других крижалях. Разъяснения к рисункам были крайне лаконичными: Огонь, Воздух, Земля, Вода.

Мой крижаль нес на себе знак воды, крижаль Дика обозначал огонь, Михаилу достался крижаль, относившийся к земле («Вместо земли может быть камень», – вспомнил я ненароком слова, сказанные мне во сне). Четвертый крижаль, который пока не обрел своего хозяина, олицетворял собой воздух.

– Ну и что нам теперь со всем этим богатством делать? – в некотором замешательстве спросил Михаил и зачем-то попробовал свой крижаль на зуб.

– Дай сюда! – Мари порывисто отняла у мужа крижаль. – Ведешь себя как мальчишка! Хуже Семы, ей-богу.

– А сама-то, сама!

Поглядев, как потешно перебраниваются Мари с Михаилом, я тем не менее совершенно серьезно сказал:

– Как что делать? Воевать и побеждать!

– Кого побеждать? – опешил Дик.

– Демонов богов, – включившись в игру, взялся объяснять Михаил. – Тебе ж ясно сказали: каждому из нас придется сразиться со своим демоном, соответствующим его стихии.

– Но это же все чушь! Какие демоны?! Мы же цивилизованные…

– Таксисты, – с мягкой иронией закончила Юти.

– Да, таксисты! Я так уж точно таксист, а не король Артур. Почему я с кем-то должен сражаться?

– Потому что так распорядилась судьба, – улыбнувшись, развел я руками.

– Керуак, хватит гнать пургу! Все, с меня довольно, я ухожу!

– Уходи. Только не забудь взять свой крижаль.

Видимо, я так недвусмысленно посмотрел на Дика, что он не решился мне перечить.

Дик захватил свой крижаль и, попрощавшись сквозь зубы, ушел. Почти сразу за ним ушли Михаил с Мари. Мари попросила старую газету, завернула в нее крижаль Михаила и бережно опустила его в свою сумочку.

Я помог Юти убрать со стола, на нем остались лежать лишь хлебные крошки и четвертый, еще не нашедший своего владельца крижаль. Тут я снова вспомнил про блокнот, и в памяти одновременно всплыли строки из старой, знакомой с детства сказки: «Смерть Кощея на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке…» Только в том яйце, точнее блокноте, была спрятана не смерть, а номер телефона моей бывшей.

Так вот, оказывается, кому должен был достаться последний крижаль. Крижаль воздуха. Как бы я того не хотел, но мне придется встретиться с Еленой.

*4*

Поначалу Дик понятия не имел, что делать со своим крижалем. Повертел его, повертел, да и бросил в бардачок своей машины. А потом и вовсе забыл о нем.

Но ненадолго. Вскоре странная, непонятная сосулька, вызывавшая в душе Дика необъяснимый протест и отвращение, дала о себе знать. Случилось это на следующий день после того, как он гостил у Керуака с Юти. Где-то часов в десять он получил заказ и направился через центр города в один из его спальных районов, чтобы забрать там пассажира и отвезти на железнодорожный вокзал. На перекрестке, затормозив на красный свет, Дик поравнялся с автобусом, остановившимся на соседней полосе. Автобус был зеленым, как огурец, на его боку была нарисована большая желтая бабочка. В автобусе ехали дети. Солнце, заигрывая, светило им прямо в глаза, дети щурились, но не отворачивались. Прижавшись носами к стеклу, они с любопытством уставились на такси, в котором сидел Дик. Не зная зачем, он помахал детям рукой. В ответ ему помахал один-единственный ребенок. Он был наголо пострижен, лишь фиолетовая челка падала ему на лоб. Дик мог поклясться, что так оно и было – у мальчишки была фиолетовая челка. А глаза голубые-преголубые! Даже сквозь оконное стекло было видно, какими нереально голубыми были у него глаза.

Дик засмотрелся на пацаненка и прозевал, когда загорелся зеленый свет. Сзади тут же раздался насмешливо-раздражительный сигнал. Дик чертыхнулся и, сорвавшись с места, повернул вправо. Позади остался автобус с детьми, у него был свой путь, а у Дика – свой.

Однако на следующем светофоре с ним приключилось нечто такое, что сразу же поставило под сомнение его дальнейшую поездку: в тот момент, когда Дик собирался трогаться с места, внезапно сломался рычаг переключения передач – из кожуха коробки теперь торчал сантиметра на два-три лишь его стальной обломок. Дик был настолько потрясен случившимся, что несколько мгновений бессмысленно пялился на кусок трубки, зажатый в руке.

– Вот это я попал… Что ж мне теперь с этой хренью делать? Придется парням звонить, чтоб новый рычаг привезли…

Он полез в бардачок, где по обыкновению держал мобильный телефон, и оторопел в другой раз. В бардачке лежала та штуковина, которую дал ему Керуак и название которой Дик отказывался запоминать – крижаль. Загадочная вещица неузнаваемо изменилась – светилась изнутри голубоватым, таинственным светом и словно призывала им Дика к какому-то необыкновенному, из ряда вон выходящему поступку.

– А это еще что за волшебная палочка?! – Дик едва сдержался, чтоб не застонать. – Час от часу не легче!

Он бессознательно протянул к таинственному предмету руку, но тотчас так же машинально ее отдернул. Однако крижаль тут же устремился за его рукой, словно притянутый ею как магнитом, вывалился из бардачка и упал на резиновый коврик внизу. Крижаль начал судорожно подергиваться и метаться из стороны в сторону, подобно стрелке компаса… Вдруг он замер, затих, указав острым концом на обломок рычага, выглядывавший из коробки передач. Раз – и конец крижаля зашипел, заискрился, словно там скопился электрический заряд невиданной силы!

– Знак мне подает. Не иначе хочет, чтоб я его… – неожиданно сразу догадался Дик. Крижаль перестал искрить, и Дик с опаской протянул к нему руку. – Дай-ка я тебя вместо протезика поставлю…

С этими словами Дик приставил крижаль к обломку рычага – и они в тот же миг срослись: обычная металлическая трубка и загадочная вещь. Неуклюже, нелепо, зато, похоже, прочно и надежно!

– Фантастика! – Дик с восхищением уставился на новоявленный рычаг. – Ну, Керуак, что ж ты мне подсунул?! Ладно, после разберусь, а пока надо ехать. Клиент, поди, заждался.

Но не тут-то было. Не успел Дик взяться за рычаг, как он сам включил пятую передачу – и машина, будто безумная, рванула вперед.

– Ни черта себе! – только и успел крикнуть Дик, хватаясь за руль.

Началась такая гонка, что он едва успевал крутить баранку и давить на клаксон. Пришлось вспомнить все навыки вождения. Дик вспотел до нитки, а эта дрянь – ледяной рычаг-гибрид – продолжала командовать его судьбой. Всякий раз, как Дик, понадеявшись на шальное чудо, хватался за ледяной рычаг, он бил его таким разрядом тока, что боль отзывалась во всем теле и особенно почему-то в мошонке.

В один из таких моментов, когда Дик, стиснув зубы, в очередной раз пытался совладать со своенравным крижалем, вздумавшим вдруг повелевать его судьбой, автомобиль едва не сбил переходившего дорогу пешехода.

– Ах ты зараза! – выругался Дик и, закусив губу, направил машину прочь из города, подальше от оживленных, напруженных мест.

Выехав за черту города, он почувствовал себя легче и уверенней. Казалось, ему даже ставила нравиться игра с обезумевшим рычагом… Хоть верилось до сих пор с трудом, что какая-то злосчастная сосулька, невесть как возникшая в его жизни, будет нагло командовать им.

Отъехав чуть больше шести километров от города, Дик увидел впереди знакомый зеленый автобус. «Хм, надо ж, какая встреча», – мысленно усмехнулся Дик. Обогнав на большой скорости автобус, он лишь мельком взглянул на него в зеркало заднего вида – и тут же забыл.

Еще метров через триста Дик внезапно натолкнулся взглядом на знак аварийной остановки и тут же на знак «Направление объезда», указывавший на то, что дальнейший путь был возможен, только если свернуть влево. Оба знака стояли на развилке двух дорог – основной, по которой сломя голову летел Дик, и второстепенной – узкой ухабистой дорожки, уходившей влево.

– Авария, что ли? – неприятно удивился Дик. Он хотел было послушно свернуть влево, куда указывал знак, но вдруг почувствовал, что руль больше не слушает его, упрямо направляя авто прямо – в ту сторону, в которую был запрещен проезд.

– Ну ни фига себе! – растерянно присвистнул Дик. – Час от часу не легче!

Словно подзадоривая его, рычаг рывком занял положение пятой передачи, педаль газа под невидимой стопой утонула в полу – и такси гоночным болидом рвануло вперед. Проносясь мимо знаков, автомобиль будто невзначай вильнул в их сторону, безжалостно снес с пути и помчался дальше.

– Дерьмо!

Вцепившись в руль, пригнувшись и сурово насупившись, Дик предался судьбе, но не покорно, а с затаенной, волчьей злобой. С таким же чувством, наверно, Мишка ждал своей участи, глядя, как его лодку бросает об камни, вспомнил Дик рассказ Михаила, заядлого байдарочника, у которого много лет назад во время спуска по ополоумевшей горной реке вдруг сломалось весло, и он был вынужден бросить бороться с течением, целиком доверившись судьбе…

Безудержно размахивая регулировочным жезлом, на трассу выскочил гаишник, Дик провел машину всего в нескольких сантиметрах от него, при этом не испытав абсолютно ничего – ни страха, ни упрека, ни изумления… Казалось, его разум и сердце, сжавшиеся в ожидании скорого конца, занемели, заледенели, стали сродни бесчувственному ледяному рычагу, продолжавшему как ему вздумается переключать передачи.

Похоже, Дик впал в прострацию или им овладело похожее состояние. От недавней злости и затаенной решимости, казалось, не осталось и следа, Дик сдался, вжал голову в плечи, стал рабом этого чертового рычага, совершенно упустив момент, когда это с ним случилось…

Судьба, не перестававшая подбрасывать ему сюрпризы, тоже оказалась не железной. Побег Дика от неведомо преследователя внезапно прекратился: метрах в сорока от того места, где стоял автомобиль ГАИ, он увидел перевернутый бензовоз. Он лежал на боку, наискосок перегородив шоссе, из-под его стального брюха сочилась темная жижа…

«Черт! Он же может в любую минуту долбануть! А там, позади меня, автобус с детьми!» – с ужасом пронеслось в голове Дика. Недавнего оцепенения как не бывало!

Дик мгновенно принял решение – направил такси на бензовоз. Что он почувствовал в тот момент? Тогда ему некому было задать этот вопрос, некому схватить его за руку и прокричать в ухо: «Что ж ты, дурак, делаешь?! Это же верная смерть!»

Некому… Не считая ледяного крижаля, который вдруг включил вначале вторую передачу, а потом и вовсе заднюю скорость. Крижаль, до этого такой сумасбродный и отчаянный, внезапно пошел на попятную.

– Что, сволочь, сдрейфил? Или тебе лишь бы поперек меня идти?! – зарычал с каким-то диким, необузданным восторгом Дик. – Врешь, не на того напал!

Он изо всех сил навалился рукой на крижаль – и тот вдруг поддался. Впервые подчинился воле Дика. Но тот даже не обратил на это внимания – так он был сосредоточен на одной-единственной мысли: успеет ли он до того, как здесь окажется автобус с детьми…

То, что произошло с Диком дальше, оказалось начисто стерто из его памяти. Осознал он себя уже сидящим метрах в тридцати от горящего такси.

– Скажи, как ты это сделал? – присев перед Диком на колени, пытался привести его в чувство молодой лейтенант, тот самый гаишник, который выбежал на дорогу перед его такси. В глазах парня читались неподдельный восторг и оторопь, которые обычно испытывает человек в моменты наивысшего религиозного благоговения. Из петлицы его кителя кокетливо торчала бумажная розочка. Поймав на себе недоуменный взгляд Дика, лейтенант вынул из петлицы цветок и протянул его Дику. – Держи! Ты – настоящий герой!

– Нет, не терплю бумажных, – глухо отозвался Дик. Морщась и раскачиваясь из стороны в сторону, он держался за голову. Простонал: – Голова! Ничего не помню. Что было-то?

– Ты как сумасшедший врезался в бензовоз! Я думал, что рванет так, что от нас и пепла не найдут.

– И что, рвануло?

– Еще как! Вот это было шоу! Огненный шар, как от бомбы, взвился над бензовозом, а тут ты из горящей тачки выскочил, прям как терминатор, а в руках типа жезла, но только не железного…

– Крижаль.

– Что?

– Неважно. Что дальше было?

– Дальше – вообще бомба! Кому рассказать, никто не поверит! Ты, значит, руку перед собой вытянул, и все это огненное кубло рвануло к тебе и в один миг втянулось в твой… как его… крижаль!

– Не понял.

– Что тут непонятного! Ты, как Гарри Поттер, махнул своей волшебной палочкой – и все мигом исчезло. Вон то, что горит, – гаишник махнул в сторону догоравшего такси, – жалкий костерчик по сравнению с тем кошмаром, что был здесь десять минут назад.

– Все равно не помню, – снова застонав, покрутил головой Дик. В следующее мгновенье его лицо приняло озабоченное, чуть испуганное выражение. – А бензовоз где?

– Говорю же тебе, все с огненным шаром исчезло в твоем крижале. Где ты его, кстати, раздобыл?

– А, долго рассказывать, – Дик повертел по сторонам головой, пошарил вокруг рукой и вскочил на ноги, охваченный внезапной тревогой. – Где он? Куда я его дел?

– Да успокойся. Эко тебя контузило, – выпрямившись, гаишник с улыбкой опустил руку Дику на плечо. А потом, порывшись другой рукой в кармане, протянул ему крижаль. – Вот он. На сосульку здорово похож.

– Ага, на сосульку, – с облегчением вздохнув, Дик засунул крижаль глубоко за пазуху. – Подбросишь меня до центра?

– Конечно, что за вопрос.

Уже подойдя к автомобилю ГАИ, Дик снова напрягся и стал как вкопанный.

– Что, еще что-то потерял? – с сочувствием спросил гаишник.

– Скажи, а автобус здесь не проезжал? С детьми?

– Какой автобус? Ты что?! Мы ж сюда проезд закрыли!

Сидя с краю на заднем сиденье, Дик пристально всматривался в окно и наконец увидел то, что хотел. На развилке на прежних местах, как ни в чем не бывало, стояли оба знака – аварийной остановки и «Направление объезда». Знаки пронеслись мимо недоуменного взгляда Дика, после чего он отвернулся и ни разу не взглянул на дорогу до самого города.

*5*

Возвращаясь из гостей, Михаил что-то весело насвистывал и, не стесняясь водителя такси, с которым работал в одном таксопарке, приставал к Мари. Прижавшись к нему на заднем сиденье, она шутливо отбивалась от мужа и бесстыже косилась на водителя, а тот, посмеиваясь, косился на них обоих в зеркало заднего вида. Из кармана Мишкиной куртки недвусмысленно выпирал его крижаль, и охмелевшая Мари, дразня, теребила его руками.

Поднявшись на свой этаж, они минут десять целовались, как безумные, потом, толкаясь и хихикая, ввалились в квартиру. Сема не спал: из детской доносились жизнерадостные звуки его любимой игры.

Убедившись, что Тима, их младшенький, мирно спит, несмотря на Семины шумные стрелялки-пулялки, Мари на ходу сняла бюстгальтер и проскользнула в ванную. Тем временем Михаил, чуть пошатываясь, направился на кухню. Когда Мари, накинув халатик на наспех вытертое тело, вышла из ванной, Михаил безмятежно посапывал, уронив голову на кухонный стол; за его спиной напрасно трубил подъем кипящий чайник. Сообразив, что ей сегодня ничего не достанется, Мари пошла в прихожую, где оставила сумку с сигаретами. И там застукала Сему.

Вытащив из куртки отца непонятную штуковину, как две капли воды похожую на большую сосульку, он решил поиграть ею тут же, в прихожей. В сердцах прикрикнув на старшего сына, Мария отобрала у него крижаль и, не придумав ничего лучшего, спрятала в кухонном шкафу, где хранила крупы и специи. Поглядывая на дрыхнувшего супруга, сварила кофе. Запах кофе разбудил Михаила, и он, так никогда и не узнав, что проспал на кухне целых шесть минут, подхватил на руки уже потерявшую всякую надежду Мари и, словно большой белый лайнер, перенес ее в спальню…

Пока родители спали, Сема, прокравшись на цыпочках на кухню, вытащил из шкафа блестящую и совсем не холодную сосульку и уединился с ней в своей комнате. Сосулька показалась Семе похожей на меч, выкованный из волшебного металла, как у тех звездных воинов, которых он видел недавно по телевизору. Вооружившись необыкновенным мечом, мальчик принялся скакать и бегать по комнате, ловко настигая коварных врагов. Их было несметное полчище! Они пытались достать Сему то хоккейной клюшкой, то ракеткой от бадминтона, швыряли в него резиновым мячиком, воланчиком и даже мягкими игрушками, запускали в него мыльные пузыри и бумажный самолетик, стрекотали игрушечным автоматом и трясли над его головой детским бубном…

Неугомонные враги все кружили и кружили вокруг кроватки, где, невзирая на босоногий топот старшего брата, безмятежно посапывал Тима. Малыш крепко спал, лежа на правом бочку, подложив под щечку крошечную руку и даже не подозревая, что в эту самую минуту Сема сражается за его жизнь. Очутившись один на один с громадным войском, старший брат повел себя как бесстрашный воин – умело отбил все вражеские атаки и сам не раз ходил в атаку. Ведь с ним был верный друг – его волшебный меч, который ни разу не подвел юного рыцаря. С таким мечом ему была не страшна ни одна вражеская армия, ни одно чужое войско, ни один демон или монстр…

Наконец настал миг, когда Семе удалось изгнать из своего комнатного царства всех черных рыцарей, колдунов и других злодеев. Со всеми справился Сема, осталось сразиться лишь с последним из них – не пожелавшим назвать свое имя, одетым в мохнатую, как гора, зимнюю шапку, – как вдруг тот ловко выбил из рук Семы меч. Упав, крижаль неожиданно уперся острым концом в пол, а тупым – в дверь. Мальчик попытался оторвать волшебный меч от двери, но ничего не вышло, – ледяной меч словно примерз к полу и двери. Охваченный беспокойством мальчик потянул на себя дверь – и снова неудача. Испугавшись не на шутку, Сема бросился изо всех сил дергать дверь, стучать по ней кулачками и, наконец, разрыдавшись, стал отчаянно выкрикивать: «Мама! Мама!»

Мари как ветром сдуло с супружеского ложа. Она толкнула дверь в детскую комнату – дверь не поддалась. Мари толкнула в другой раз, в третий, задыхаясь от страха за спящего Тиму, навалилась всем телом на дверь, но та даже не шелохнулась.

– Сема, немедленно открой! – закричала женщина.

– Не могу, мама, эта штука не дает! – раздался из-за двери растерянный голос старшего сына. Он плакал.

– Что значит «не дает»?

– Она… она держит дверь.

– Мишка, иди сюда! – в истерике завизжала Мари. – Что ты принес в дом, идиот?! Эта дрянь заперла дверь в детской и не дает Семе выйти! А там еще Тима, он ведь может проснуться с минуты на минуту.

– Успокойся, – Михаил мягко оттеснил жену от двери. – Пойди свари, пожалуйста, кофе.

– Какой кофе?! Ты хочешь, чтоб я вылила его тебе на голову? – заорала Мари на мужа, да тут же осеклась, увидев, как он, вмиг утратив к ней интерес, вдруг опустился перед дверью на колени, коснулся губами дверной ручки, что-то пробормотал извиняющимся тоном и таким же тоном, но все громче и громче, заговорил – глядя на дверь, как на икону:

– Эй, как там тебя?.. Прости, я небольшой знаток красноречия. И с верой у меня не все в порядке. Каюсь, грешен, никогда особо не почитал Бога… Но прошу тебя, отпусти ради Бога детей, а меня взамен возьми…

Услышав, о чем говорит ее муж, Мари села сзади и стала страстно нашептывать старые индейские заклинания. Ведь предки ее были выходцами из древнего племени оджибве. Хотя кому сейчас до этого было дело?

Они молились, казалось, целую вечность, слезы в потухших глазах высохли и окаменели, языки заплетались, как два усталых путника, оба выбились из сил и уже не помнили, о чем просили, вконец потухнув; Мари опустила голову Михаилу на плечо, и они тревожно задремали, привалившись спиной к зыбкой, как сон, стене…

– Мама, я есть хочу.

– Ой, сынок! – спохватилась Мари. Растерявшись от неожиданности, она неловко улыбнулась, протянула к Семе сонные руки, но тут же убрала их, испугавшись, что доверилась случайному наваждению, принявшему облик ее сына… И снова потянулась к нему, обняла Сему за ноги, глянула на него снизу вверх с такой мольбой и надеждой, что ребенок невольно отпрянул назад. Мари схватила его покрепче, прижала к груди, принялась быстро-быстро осыпать поцелуями, отчего мальчик затрепыхался еще сильней, будто угодившая в силок птица… Мари вдруг резко успокоилась – она наконец поверила, что перед ней и вправду ее старший сын. – Как ты здесь оказался?

– Как… вышел. Через дверь, как еще? – недоуменно пожав плечами, Сема обернулся, посмотрел в сторону приоткрытой двери в детскую, словно оттуда вот-вот должен был кто-то выйти и подтвердить правоту его слов. Но из детской так никто и не вышел.

– Миша, Мишка, очнись! – принялась нещадно тормошить мужа Мари. Выдохнув сон, он открыл глаза – перед ним был Сема. – О! Ты уже здесь?!..

– Вот, – не дослушав отца, Сема протянул ему крижаль.

– Сема, не смей! – вскрикнув, Мари машинально ударила мальчика по руке, крижаль выпал и, стукнувшись об пол, коротко звякнул. Не ожидавший такого поступка от матери мальчик сильно опешил, но не заплакал, зато Мари зарыдала в голос. – Сыночек, не бери его больше в руки, умоляю тебя!

– Мам, успокойся, все нормально.

Михаил поднял с полу крижаль и стал внимательно разглядывать его, будто видел впервые.

– А как там Тима? – чуть успокоившись, спросила Мари. – С ним ничего не случилось?

– Что с ним должно случиться? Он спит.

– Спит? – Мари вбежала в детскую, порывисто наклонилась над Тиминой кроваткой, зачмокала губами в такт сонным губам малыша. – Спит мой ребеночек.

Мари осеклась: на глаза ей вдруг попался воланчик, лежавший в ногах Тимы. Она подняла взгляд, огляделась по сторонам и пришла в ужас от увиденного: в комнате царил жуткий беспорядок, все было перевернуто вверх дном. Схватив воланчик, Мари пулей вылетела из детской, крича на бегу: «Это что еще такое?! Как он в Тимкину кроватку попал?!»

– …Эта штука хорошая. Она как живая. Поиграть со мной хотела, вот и все, – объяснял отцу Сема, показывая на крижаль.

– Поиграть?! Я же просила тебя не трогать его! – мигом позабыв про воланчик, Мари выхватила из рук сына крижаль и кинулась с ним к входной двери.

– Маша, стой! – устремился за ней вдогонку Михаил. Догнал ее возле самых дверей. Обнял, прижал к себе. Заметив это, Сема смутился и юркнул в детскую. Михаил мягко отнял у Мари крижаль. – Нельзя. Будет еще хуже.

– Зачем ты за это взялся, о Господи?

– Не знаю… Значит кому-то надо, вот и взялся.

– Кому, Господи?!

– Говорю же, не знаю. Не спрашивай, все равно больше ничего не скажу.

Михаил спрятал крижаль в книжном шкафу, где хранил личные документы. Но Семка, сорванец, и там отыскал таинственный меч. Мальчишку тянуло к нему как магнитом.

Нашел крижаль и тайком вынес на улицу. В этот раз родителям было явно не де него: во время обеда они заговорили о политике и по обыкновению завелись не на шутку!

Во дворе было по-весеннему тепло и мирно. Несмотря на то что земля была еще сырая и холодная, на детской площадке гуляло полным-полно разноцветных малышей. Они лазали по лесенкам, скатывались с горки и рылись в мокром песке. Присматривая за детьми, их мамы без удержу болтали между собой. Семе неинтересно было возиться с малышней, и он побежал к хоккейной площадке.

Зимой на площадке катались на коньках и устраивали хоккейные поединки, а с приходом первого весеннего тепла, когда песок едва успевал подсохнуть, здесь начинали играть в футбол. Так обстояло дело и сегодня: ребята 14—16 лет, чертыхаясь и взрывая кедами песок, гоняли мяч. Два дня назад сюда завезли бетонные плиты и неаккуратной горкой свалили возле деревянного бортика, которым была обнесена площадка. Поговаривали, что на месте хоккейной коробки одна чересчур прыткая строительная компания собиралась построить жилой дом.

Семе было интересно поглазеть, как ребята постарше играют в футбол. Он встал возле металлической сетки, местами рваной, местами провалившейся, натянутой вдоль всего бортика, и внимательно следил за игрой. При этом он так увлекся зрелищем футбольного матча, что напрочь позабыл про крижаль, засунутый в карман куртки. Вот кто-то из игроков, не рассчитав силы, влепил по мячу, тот свечой взвился над полем и, перелетев через сетку, упал на той стороне, где был Сема.

– Эй, малец, подай мяч! – прокричал парень, стоявший ближе всего к Семе. Парень был коренастый, крепко сбитый, с невероятно загорелым, почти кирпичного цвета, лицом.

Охотно откликнувшись на просьбу, мальчик кинулся за мячом, но тот, на пару мгновений опередив Сему, закатился под бетонную плиту. Эта плита сползла с груды плит и, накренившись, кое-как оперлась о них одной гранью.

– Ну что, малец? – насмешливо напомнил о своей просьбе загорелый.

Чуть замешкавшись, Сема полез в образовавшийся зазор между плитами, в тот же миг плита, стоявшая под углом, дрогнула и медленно поползла вниз, будто ее кто потянул за один край…

– Здравствуйте, тут вам принесли, – запыхавшись, сообщил коренастый парень с необыкновенно красным, видимо, обгоревшим на солнце лицом. Он позвонил в дверь, и стоило Мари отворить, тут же потупил глаза. Мари его не раз встречала во дворе, но имени его не знала, да и зачем ей его имя, если он не был приятелем ее сыну?

– Что принесли?

– Вот, – мальчик вытянул откуда-то сбоку букет бумажных цветов.

– Типун тебе! Сам забирай! Мне не могли такое принести! – отчего-то крайне осерчала женщина; сердце в ее груди заметалось, забилось испуганной птицей. И Мари резко захлопнула дверь.

Однако в нее тут же снова позвонили. На пороге стоял все тот же загорелый мальчишка. Цветов в его руках уже не было.

– Ну, чего тебе еще? – не скрывая раздражения, накинулась на него Мари.

– Тетя Мари, там на Сему плита упала, – скороговоркой проговорил мальчишка и невольно попятился назад, видно, ожидая, что его могут ударить.

Несколько мгновений Мари не в силах была понять, что хочет от нее этот чужой, неприятный ей мальчик… Наконец до нее дошел смысл его слов, ей тут же стало страшно и жарко одновременно. Схватившись рукой за дверной косяк, она на всякий случай спросила:

– Какая еще плита?

– Бетонная. Там… – обернувшись, мальчишка неопределенно махнул рукой назад. – Мы играли в футбол, Сема полез за мячом, а плита как…

– Что-о?! – оттолкнув мальчишку, Мари метнулась по лестнице вниз, выскочила из подъезда, на одном дыхании пролетела полдвора, еще издали увидела серую груду плит и ту, что упала, – она лежала особняком, распластавшись на сырой весенней земле.

– Не-ет! – завопила также издали, замахала руками-мельницами. – Се-ема!!

Михаил, неведомо как прознавший про горе, опередил жену, промчался мимо, весь расхристанный, и вот, уже сам неуклюже плюхнувшись на живот, подползал под упавшую плиту – между ней и землей оставался зазор сантиметров в сорок, не больше.

Этот зазор и спас мальчика от гибели. Когда Михаил вытаскивал старшего сына из-под плиты, то едва не зацепил плечом за крижаль. Он торчал из земли и, подобно куску стальной арматуры или алмазному стержню, удерживал на себе бетонную плиту. Прочный и несокрушимый, похожий на ледяную сосульку крижаль…

*6*

С третьим крижалем, предназначавшимся Елене, я к ней и поехал. То, что ее номер телефона – единственная запись, выжившая в постиранной записной книжке, я счел вещим знаком. А может, мне не хотелось в этом себе признаваться, я просто соскучился по своей бывшей жене. Как жертва, вышедшая на свободу, но продолжающая всю оставшуюся жизнь ходить вокруг своего палача, не находя в себе сил ни забыть его, ни простить…