Текст книги "Rebis"

Думаю, что так же будет и с другими определениями. Поэтому мне нужно свое слово, которое прекрасно описывало бы то, что я испытываю, так как я это понимаю. Сейчас же мне легче использовать слово «внутри».

Я посмотрел на часы – часовая стрелка перевалила за двенадцать – и еще раз убедился в том, что за размышлениями я часто теряю ощущение времени.

Чувство голода набирает силу. К тому же надоело сидеть в четырех стенах гостиничного номера, и я спустился в ресторан.

Солнце сквозь стеклянные стены гостиницы заливает светом пол ресторана. Я выбираю место возле окна и сажусь поудобнее, не забыв перед этим выложить все вещи из кармана, что бы ничего не мешало мне наслаждаться вкусом еды и наблюдать за людьми.

Машины, пересекающие площадь, люди, снующие туда и сюда, уличный хаос – мое любимое зрелище. Оно успокаивает, но в то же время и радует глаз. Еще одно «представление», на которое можно смотреть бесконечно. Возможно, господь создал нас именно за этим, чтобы иметь возможность умилительно глядеть на нас сверху. Ведь как это прекрасно наблюдать за копошащимися внизу существами, возомнившими себя равными Создателю, за этой упорядоченностью, если смотреть на нее сверху, и полным хаосом, наблюдая за всем происходящим изнутри.

Тем более приятно наблюдать за этим, отыскивая разницу между людьми. Это очень забавно, учитывая, что разница всего лишь внешняя. Смотреть, как человек, пронесшийся на шикарной машине, тщеславие которого вырывается за ее пределы, – слегка приоткрой окно, и оно дымом повалит оттуда, ощущая свое стеснение. И бедные люди. Нет, это слишком двусмысленно. Лучше – люди без материального состояния, которые трепещут при имени Создателя, при имени власть имущих, одним – словом трепещут всегда.

Но и у одних, и у вторых есть объединяющая их черта – это любовь к себе. Вот аргумент для гуманиста. Не его покрытая пылью, затасканная аксиома, что мы все люди, разница лишь в цвете кожи. Если хотим придать ей новую силу, то необходимо добавить – у нас одна любовь, любовь к себе. И это ярко видно, когда мы проходим мимо витрин. Как много людей смотрят в витрины, эти уличные зеркала. Нарциссы! Любуемся своим отражением, своим братом-близнецом, существующем в параллельном мире. И ничего не значащим здесь.

Хотя почему же не значащим? Ведь если подумать, он настолько же реален, как и ты. В каждом из нас живет два существа: в одном теле два человека. Мы чувствуем это. Это проявляется в наших поступках – когда я желаю одно, а делаю совсем другое. Да и если присмотреться к нашей жизни, можно с легкостью определить, что внутри нас есть еще кто-то, кто постоянно напоминает о себе. Как соседи в коммунальной квартире, их нет в твоей жизни, кажется, что они никак не влияют на нее, но грязная посуда, посторонние запахи, шум заставляют тебя либо нервничать, либо уйти поскорей из дома, чтобы ничего этого не видеть. И так, волей-неволей можно потерять ощущение дома.

Мы любим зеркала. Ведь только так нам удается заметить невидимую для нас другую часть себя. Что мы пытаемся в них увидеть?

Я смотрю на свое отражение в окне и вижу копию себя. Я чувствую, что это не я. Да и маленький шрам на правой щеке в отражении уже перешел на левую щеку; глаза в точности как мои, но человек в отражении не я. Тогда кто же это? Кто он? Где он живет? Во мне? Или там, за зеркалом? А что там, за зеркалом? Там, наверно, такой же мир, как и мой. Они настолько близки, что поставь зеркало, это окно в параллельный мир, и можно увидеть перевернутые картины зазеркалья. Но зачем два подобных мира? Природа ошиблась? Или сошла сума? Разве ей не достаточно одного безумца?

Я выпускаю дым через зубы. Нет. Она мудра. Этот мир параллелен, но вряд ли одинаков. Он противоположный, другая сторона медали. То, что было слева, там – справа. То, что я считаю злом, там – добро! Они компенсируют друг друга. Взаимно уничтожают друг друга, дополняют. Вечный баланс. День и ночь…

Или они настолько тесны, что им отведено одно пространство? Это?

Два человека в одном теле. Разные желания. Разные пути. Наверно, счастье – когда ваши желания совпадают. Отсюда, видимо, и любовь к зеркалам. Каждому хочется разглядеть, посоветоваться со своей половинкой.

А кто же из них главный? Кто направляет мое движение? Он?

Я снова взглянул на отражение. Пристально смотрю в его глаза. Не моргаю. Кто победит в этом поединке? Знаю, он моргнет вместе со мной, не позже.

И если так, то одному отведена роль кукловода, другому роль актера, которому рукоплещет публика, вознаграждает своим вниманием и почтением. Роль актера – куклы на веревочке. От него требуется лишь полное послушание первому, главному, внутреннему «Я». Он решает, как нужно жить, определяет будущее.

Я смотрю тебе прямо в глаза. Я знаю, что ты есть. И меня это не устраивает. Но ты лишь мудрый калека, и без меня, актера, ты никто. Не двинешься с места.

Я давно заметил, что разговор – это всего лишь кривляние двух масок. Теперь же я смотрю глубже. Наблюдаю за вами, словно родители за детьми. А ваша роль сводится лишь к демонстрации своих актерских навыков.

Вечные сиамские близнецы.

Круговорот мыслей набирал силу. Они потянули чувства, те же, в свою очередь, взялись за память. Я уже физически ощущал, что мое тело начинает кружиться вместе с хороводом. В голове все перемешалось. Перед глазами, как на огромном экране, проносились фразы, сказанные сегодня, люди, которых видел за окном, мое отражение.

Я решил подняться в номер и немного отдохнуть.

Как ни старался, заснуть не удалось. Сон присоединился к этому круговороту. Теперь уже перемешался внутренний мир и мир реальный.

Мне стало жарко, и я решил включить кондиционер. Я лежу. Выдыхаю сигаретный дым, играю с ним, стараясь выпустить кольца. Кондиционер легонько теребит шторы в номере. Они раскачиваются от ветра. Они оживают. Медленно отлетают, выгибаются, а потом, вмиг расправляясь, стремительно возвращаются туда, откуда начали свой «полет», принимают исходное положение… Густое облако дыма, подплывая к кондиционеру, скручивается в беловатые спирали, а потом резко рассеивается.

Работает телевизор.

В голове уже созревает история. Мой собственный коан. Мой, и моего близнеца. Я записываю то, что первое приходит в голову. Рука сама выводит буквы…

Коан «Близнецы»

Какая-то женщина в строгом костюме с улыбкой рассказывала новости; следующий канал —

Человек смотрит на свое отражение в озере. И ведет с ним диалог. Мимо проходят сиамские

природа, маленькое озеро с мутной водой, по которой плывут несколько крестьянских лодок.

близнецы, сросшиеся телом.

Следующий показывал кухню. Женские руки резали овощи. Еще один клик пультом – телемагазин.

– Посмотри, как сильно он любит себя! Он красив! – произнес первый близнец.

Довольные лица счастливых обладателей супершвабры. Клик, лицо мужчины в военной форме.

– Да. И он так одинок, он разговаривает сам с собой. Мы же всегда вместе, мы в любую минуту

В кадре появляется еще один. Они совещаются. В окопах солдаты непрерывно стреляют в

можем поговорить, – заметил второй.

неприятеля. Взрыв. За ним другой. Настала очередь танков. «Клик», пекинская опера, мужчина

– Только мы уродливы.

уходит за кулисы; клик, концерт; клик, новости; клик, кухня; кино; телесериал, погода, танки,

На что человек отвечает:

швабры, женщина режет зелень…

– Я более уродлив, чем вы. У меня тоже есть близнец, с которым я разговариваю, только он живет во мне.

Вечером ко мне зашли Денис и Роксана. И пригласили на ужин. Я, не задумываясь, согласился – хватит с меня одиночества, сегодня я пресытился своими мыслями сполна. Пора с кем-нибудь поделиться своими рассуждениями.

За ужином Роксана страстно рассказывала о сегодняшнем дне, а главное, о магазинах, в которых «все так дешево!». Денис же поделился замечаниями по поводу красоты азиатских женщин: «Из нескольких тысяч, которых сегодня встретил, всего три красивых и две ничего. Как я буду здесь жить, даже и не представляю?» После этого потянулись слова сожаления, что я зря не пошел с ними и, наверняка, бездарно провел этот день, лежа в кровати. На что мне захотелось поделиться вымученным мною коаном – квинтэссенцией моего дня. Правда, я его решил оставить на конец нашей сегодняшней встречи, как некую пикантную изюминку.

Когда, закончив ужин, пришло время выпить кофе, я начал рассказ.

Повисла тишина. Сказать что-нибудь об услышанном никто не хотел. Да, с виду она кажется лишенной всякого смысла. Но если человек испытал то же что и я, если он мучится этим вопросом, то для него понять коан не составит никакого труда. Поэтому я одним глотком допил кофе, встал из-за стола и, попрощавшись, оставил Дениса и Роксану в недоумении, гадать, что я хотел сказать им этой историей.

Глава 5

Вторник рабочей недели в самом разгаре. После насыщенных выходных потянулись обычные будни. Предстояла тяжелая работа – создание фирмы с нуля в чужой стране. В Италии все было по-другому. Это достаточно крупная компания, в которой трудится не одна сотня человек; с богатой историей, насчитывающей не одно десятилетие; наработанными знаниями в области виноделия; гибкой структурой управления и преданными сотрудниками, многие из которых так тесно связали себя с миром вина, что всю жизнь проработали в этой фирме. За свою долгую историю существования компания настолько органично слилась с экономикой региона и успела закрепиться в сознании людей, что стала хоть и не большой, но неотъемлемой частью Италии. И если представить компанию оливковым деревом на родной итальянской земле, где его выращивали, оберегали словно ребенка, то теперь оно выросло и приносит сочные плоды. Китайская земля чужая для этого дерева, и задача этой группы людей здесь, в Китае, заключается в том, что они должны сделать все, чтобы это дерево прижилось, а это значит органично влиться в китайскую бизнес-структуру и занять нишу на рынке вина.

Задача была сложной. Видимо, поэтому главное руководство фирмы сформировало команду из молодых специалистов различных профессий со свежим взглядом на проблему. Ведь именно они могли закрепиться на рынке. Такие как Рэбис – маркетолог, человек, который пытается разобраться в нуждах людей, а потом дать им то, что они хотят, но на своих условиях. Коли играешь на нуждах людей, ни о какой морали не может быть и речи. Рэбис прекрасно играл эту роль, ведь он настоящий специалист в своей области. Денис – молодой инженер, имеющий за плечами небольшой опыт работы, но пытливый ум и сильную школу. Он прекрасно разбирается в тонкостях процесса изготовления вина. Правда, учитывая его восточные корни, он слишком горяч, что может навредить работе. Поэтому у него есть наставник – главный инженер, присматривающий за ним и также ведущий проект. Юридическую поддержку оказывает Фабриция – прекрасный адвокат, изучающий тонкости китайского права уже несколько лет. Она должна обеспечить легкие отношения с законом, и дружеские – с представителями власти. За всеми расходами фирмы следит бухгалтер. Ей не обязательно иметь хоть какие-нибудь взгляды на чуждость рынка. Ее взор всегда направлен в таблицу с числами. Руководит же всей группой человек с великолепным даром управления. Похоже, он родился топ-менеджером, проявив себя хорошим тактиком и стратегом еще будучи в Италии.

И так как поднимать компанию нужно «с нуля», вживаться в рынок, Рэбис пытался представить, какие контакты будут для него необходимы в будущем? Какая информация о рынке? С чего начинать? Он приблизительно знает ценовую категорию, знает конкурентов. И сейчас раздумывает, как продвигать марку вина. Его рабочий стол завален бумагами, в его каморке царит настоящий хаос. Он сидит перед исписанными листами бумаги. Только что он пытался разобраться в каналах сбыта, а сейчас думает о потребителе: «Кто эти люди? Что им нужно?» он высунулся из-за забора импровизированного кабинета и огляделся вокруг в поиске целевой аудитории. Рэбис увидел уборщицу – маленькую смуглокожую китаянку, с кучерявыми волосами. Она старательно терла стенку перегородки напротив. Ее действия казались ему абсурдными. «Надеюсь, они не все такие. Кто же наш клиент?» Он вернулся к столу и продолжил размышление. Мысль не шла. «Игра» в оригами, манипуляции с ручкой, покачивание на стуле ни к чему не привели. Можно было подумать над другими вопросами, например, дизайн бутылок и этикеток.

– Рэбис, шеф просил вас зайти, – прервал его мысль голос Фабриции.

– Да, иду, – он обернулся к голосу, но Фабриции уже не было.

В кабинете шефа сидел посетитель. Невероятно толстый человек с усами. Он был одет в костюм то ли выцветший, то ли обсыпанный мелом, и в бейсболку, потрепанность которой можно оправдывать лишь безграничной любовью владельца. Его лицо было исчерчено глубокими морщинами. Он весь напоминал бочку: маленькая бочка – голова с грустными глазками, большая бочка – тело, с неуклюжими, будто пришитыми руками и еще две бочки вместо ног. Рэбис поздоровался с шефом и пожал руку гостю.

– Рэбис, знакомьтесь. Это наш внештатный переводчик – Джон.

– Рэбис, – представился он, – приятно познакомиться.

Переводчик кивнул в ответ.

– Я знаю, что скоро вы получите отчет анализа рынка, возможно, услуги мистера Джона вам понадобятся. Да и в принципе вы можете к нему обратиться, если будет необходимость.

– Очень признателен, синьор. Я как раз еду за отчетом на этой неделе. Надеюсь, мистер Джон составит мне компанию.

– С удовольствием, – ответил переводчик, – только позвоните мне заранее, и мы договоримся о встрече. – Он протянул визитку.

Рэбису был неприятен этот человек, поэтому ему больше не хотелось задерживаться в кабинете.

– Извините, мне нужно сделать еще пару звонков.

Он попрощался и вышел.

В среду Рэбису сообщили, что исследование, которое он заказывал, уже готово. Он сразу же перезвонил мистеру Джону и договорился о встрече на следующий день.

В назначенное время пришел Джон. Рэбис узнал его по тяжелым шагам, доносившимся еще издали. Они поприветствовали друг друга и молча отправились ловить такси.

Сидя в машине, они понемногу разговорились.

– Рэбис, вы не похожи на итальянца. Откуда вы?

– Я родился в России. Работаю в Европе совсем недавно. Вы давно здесь?

– Да, уже три года. Я преподаю английский язык в университете Шифандасюе22
  Шифандасюе (Shifang daxue) – (кит.) – Педагогический университет.


[Закрыть]. Также помогаю иностранцам в изучении китайского языка.

– Вы давно занимаетесь китайским?

– Да, довольно давно. Я начал изучать его еще в Штатах.

– Так вы оттуда?

– Да. Я преподаватель. Работал в Университете на кафедре востоковедения. Предложили работу здесь, и я согласился.

– Не жалеете?

– Нет, я всегда хотел пожить здесь, познакомиться поближе с живым языком.

– И как? Большая разница между тем пыльным, книжным языком и современным живым? Я столкнулся…

Рэбис не успел закончить фразу, как его собеседник, в присущей всем преподавателям манере, говорить монологом, с упоением начал объяснять своему собеседнику «урок». Он не дал «ученику» закончить фразу, так как «на уроке нельзя разговаривать никому, кроме преподавателя».

Повысив голос, он перебил Рэбиса:

– Я привыкал к этой разнице два года, – и прежним тоном продолжил: – вы, наверное, знаете, что в Китае говорят на различных диалектах?

Рэбис кивнул.

– Так вот, эту разницу можно понять, только путешествуя по стране. Мне удалось побывать в разных уголках Китая и зафиксировать эти различия достоверно. Сейчас я работаю над объяснением причин таких различий. Понимаете, изучив утвержденный государственной властью диалект путунхуа, вы не приобретаете возможность разговаривать с любым китайцем.

– Диалекты так сильно расходятся?

– Чрезвычайно сильно. Допустим, одно и то же слово будет звучать совершенно по-разному в разных городах. И слов таких много. Соответственно, вы вынуждены наполнять свой словарный запас заново. Понимаете?

– Думаю да.

Рэбис мог и не отвечать. По выражению лица мистера Джона было понятно, что он попал в свою стихию и теперь ему не нужен собеседник, для него необходима аудитория. Сейчас же преподаватель увидел аудиторию в лице Рэбиса.

– Например, слово «чже гэ», что означает «это». На севере слово произносят как «цзе гэ», а на юге уже «цэ гэ» или «ца га». В китайском языке письменность едина, а произношение может меняться. В этом и проблема. – Джон, закончив свою мысль, остановился. Возникла небольшая пауза. Рэбис повернулся к окну, на глаза попалась вывеска, буквально испещренная иероглифами. – Вы знаете, сложность есть у каждого языка. Даже в английском. В нем для меня наибольшую сложность вызывают времена

Рэбис вспомнил, как мучился при изучении английского с этими временами.

– А что сложного в русском языке для вас?

Рэбис только хотел открыть рот, как мистер Джон, в своей преподавательской манере, неожиданно продолжил:

– Насколько я знаю, у вас другой алфавит.

Рэбис почувствовал себя учеником у доски. Нужно было отвечать преподавателю, который ждет не заученной из учебника формулировки, а изложение собственного понимания вопроса.

– Да, вы правы, мы используем кириллицу.

– Как вы сказали? – переспросил мистер Джон.

– Ки-ри-ли-цу, – произнес по слогам Рэбис.

– Понятно.

– Но сложность не в алфавите, – продолжал Рэбис, – для меня сложность в самой морфологии слова. Постараюсь объяснить на примере. Если в английском единицей информации, будь то смысловой или эмоциональной, служит предложение, и отсюда имеется жесткий порядок слов, то в русском этой единицей является отдельное слово. Причем, в этом слове заключается и время, и род, и различные эмоции. Например, слово «делать» – он произнес это слово по-русски и сразу же перевел – «to do». Если мы хотим показать время, скажем прошедшее, то мы говорим «сделал», разница уже появилась – «have done». Добавим женский род – «сделала», разница увеличилась – «she has done». Покажем на незавершенность – «недоделала», по-английски – «she still has not done». А теперь эмоциональная окраска – «наделалась»⁶. На самом деле, такого слова нет, но я могу его построить по правилам русского языка и в дальнейшем использовать в речи. Означать это слово примерно будет следующее – «she very tired because of work», – объясняя это, Рэбис почувствовал, что внутри него растет гордость за свой язык.

– Да, это действительно интересно, – сказал Джон и, желая перевести тему разговора в другое русло, где он чувствует себя более вольготно, Джон продолжил: – В китайском тоже существует жесткий порядок слов. Но сложность китайского языка не в грамматике, а в иероглифике и фонетике.

Инициатива вновь перешла к Джону. Рэбис расслабился и приготовился слушать:

– Мы с вами пользуемся алфавитом для составления слов. Китайцы же обозначают каждое слово графически. Для того чтобы каждому новому слову не придумывать новый рисунок, было решено создать простейшие иероглифы, так называемые ключи, из которых составлены остальные иероглифы, – Джон достал из рюкзака блокнот и ручку, собственное повествование увлекло его окончательно. – Например, вот этот иероглиф, – учитель Джон написал иероглиф «хао». Изображение не очень удалось, так как машину потряхивало. – Этот иероглиф, означающий «хорошо», состоит из двух ключей⁷. Первый – это «женщина», – он выписал его отдельно, – второй – «ребенок». Посмотрите, – Джон протянул блокнот Рэбису, – посмотрите внимательно, разве этот иероглиф не напоминает вам шагающую, или, скорее, танцующую женщину в ципао33
  Ципао (Qipao) – (кит.) – Национальная женская одежда.


[Закрыть], вытянувшую вперед руку, – он попытался изобразить сказанное.

Рэбис взглянул на рисунок, было нетрудно понять, что Джон был неважным художником. Тем не менее сходство заинтересовало его. Он пододвинулся к учителю.

– Если присмотреться ко второму иероглифу, не составит труда увидеть в нем запеленованного младенца.

Рэбис посмотрел на иероглиф. И вправду, увидел младенца в пеленках.

– Ключи сами дают нам смысл. Женщина и ребенок есть благо. Это хорошо.

Такая ассоциативность в написании оказалась для него неожиданностью, как новый взгляд на мир. Рэбис ждал продолжения лекции, теперь уже с нетерпением, но такси добралось до места. Им пора было прекратить беседу и приступить к работе.

Пока Рэбис беседовал о будущем сотрудничестве, прикидывал, чем эта фирма будет полезна ему, Джон просматривал исследование, чтобы оценить объем, сложность материала и время, которое понадобится ему на перевод.

Джон запросил неделю. Он вынужден был уехать, так как торопился к своим студентам на лекцию.

Рэбис принял приглашение китайских партнеров остаться на чай⁸ и обсудить рабочие вопросы, которые могут возникнуть в дальнейшем.

Уже в лифте Рэбис вспомнил о том, что сказал ему мистер Джон насчет китайского языка: «Получается, что иероглифы – это картинки. Читая, я смотрю кино. Следовательно, если это образы, значит, смысловая нагрузка отходит на второй план, а эмоциональная становится ведущей. Логика превращается в абстракцию».

Он поймал такси и все тем же привычным способом, с помощью визитки, сообщил таксисту место назначения. Машина тронулась.

«Женщина с ребенком – это хорошо. Да-а, если бы Маяковский знал китайский язык, то не было бы надобности писать: «…и спросила кроха, что такое хорошо и что такое плохо». Я всегда знал, что язык, тот, родной, на котором думаешь, загоняет тебя в рамки. А рамки языка, которые он ставит, это всего лишь существование понятий. Почти как у Оруэлла⁹ «…и тогда конституцию США можно описать только одним словом – мыслепреступление», а если есть рамки, то есть и направленное движение мысли. Следовательно, если я мыслю в определенном направлении, а я думаю на русском, то все русские мыслят в этом же направлении. Это как если бы группа людей находилась в коридоре. Двигаться они могут только прямо. Слева, справа стены коридора. Значит, коридор – это менталитет – возможные пути поведения, общность народа. А если границы коридора определяет язык, тогда язык – это и есть менталитет. Получается, люди отличаются только тем, кто дальше убежит вперед в этом коридоре, то есть всего лишь скоростью, силой мышления и тем, как далеко человек может в нем зайти.

От рождения мне дан один коридор. Я знаю английский и чуточку итальянского. Значит, у меня есть возможность двигаться по разным коридорам – иметь разные взгляды на жизненные ситуации и проблемы. Коридор китайского языка имеет совершенно другое направление, а это уже интересно».

Машина остановилась на перекрестке. Рэбис посмотрел в окно. Они стояли на обычной маленькой улице. Его внимание привлекла очередь людей, скопившаяся возле окна¹⁰ дома. На окнах были решетки, но оттуда шла торговля. Над окном, на обычной бумаге, как на вывеске, были написаны иероглифы. Среди иероглифов он увидел теперь уже знакомый ему «хао».

«В этом окне есть добро, – усмехнулся он. Рэбис взглянул на следующий иероглиф. И ему захотелось узнать его смысл. – Надо связаться с мистером Джоном и узнать насчет индивидуальных уроков».

В пятницу на обеде Рэбис, Роксана и Денис встретились в Старбаксе.

– Ну, как вам идея насчет того, чтобы изучать китайский?

– Знаешь, Рэбис, мне нравится, – ответила Роксана.

– Отлично, я разговаривал с мистером Джоном и он сказал, что с понедельника мы можем начать.

– Как вы думаете, мы сможем заниматься в рабочие часы? Ведь это принесет пользу фирме, – сказал Денис.

– Конечно, они сэкономят на переводчиках, – пошутила Роксана.

– Я это и имел в виду.

– Хорошо, я поговорю с шефом на эту тему, – подытожил Рэбис.

Дальше разговор перешел в другое русло. Денис предложил сходить сегодня вечером в ночной клуб. Он рассказал, что по Интернету он познакомился с европейскими студентами. Они предложили выбраться отдохнуть.

– Ну, как вам идея насчет того, чтобы сходить в клуб?

– Знаешь, Денис, мне нравится, – ответила Роксана.

– Надеюсь, мы не будем делать это в рабочее время, – отозвался Рэбис.

Такой эффект дежавю, а его ощутили все трое, развеселил наших героев. Обменявшись хитрыми взглядами, они засмеялись.

– Значит, договорились. К восьми часам я за вами зайду. Поедем в Alibaba.

– Это название клуба? – спросила Роксана.

– Нет, это место, где мы встречаемся.

– Денис, ты не хочешь рассказать нам, что это за место?

– Узнаете. Пусть пока это останется сюрпризом.

К восьми часам Денис, как и обещал, зашел за Роксаной и Рэбисом, подгоняя их и торопя – такси дожидалось внизу.

Такси привезло их в какой-то темный проулок, похожий на двор. Здание без вывесок, окон, с перекошенной дверью. Около двери сидел помятый человек в грязном пальто. Возможно, он приглядывал за велосипедами, которые стояли тут же, а может быть должен открывать дверь гостям.

– Денис, ты уверен, что это здесь? – спросила Роксана, оглядываясь по сторонам.

– Да, да. Это то самое место, идите за мной.

Проходя мимо человека в грязном пальто, они услышали мирное сопение – он спал. Они вошли.

– Ммм, Денис, у тебя получилось нас удивить. В притоне я еще не был.

– Да ладно тебе, хорошее место! – сказала Роксана.

Денис искал глазами своих новых друзей. Сделать это было непросто: в маленьком переполненном народом помещении висел густой сигаретный дым. Он помахал рукой молодому итальянцу в другом конце зала.

– Пойдемте, я нашел их.

Они подошли к компании студентов. Пятеро девушек и парней беспечно беседовали. Компания оказалась разношерстной – это были студенты со всей Европы. Некоторые учились второй семестр, другие же только приехали.

В Тяньцзине есть несколько мест, где собираются все иностранцы: те пара сотен человек, которые приехали сюда учиться, да три десятка людей, кто здесь по работе. Эти места – несколько ночных клубов, кофейни и пабы. «Алибаба» представлял собой неудачный вариант последнего. Грязное тесное помещение; постоянный шум, как в курятнике; разрисованные маркером и ручками стены, кое-где увешанные выцветшими флагами неизвестных государств. Мебель была принесена явно со свалки или из парков.

Рэбис посмотрел на Роксану, видно было, что пребывание здесь доставляет ей неподдельное удовольствие. Она взволнованно беседовала с ребятами, смотрела по сторонам на восхищавшее ее убогое убранство неудавшегося паба.

– Роксана, тебе здесь действительно нравится?

– Ты шутишь?! Это настоящее место свободы. «Viva la resistance!»44
  Viva la resistance! (фр.) – Да здравствует сопротивление!


[Закрыть] – она потянулась своей бутылкой с пивом навстречу остальным.

– Роксана, я скоро приду, – он поднялся с места, поправляя пиджак.

– Вы не знаете, где здесь туалет? – спросил он у проходящего мимо молодого человека, возможно кубинца. Тот показал ему дорогу.

Путь к туалету проходил через узкий темный коридор. Из коридора можно было видеть повара-китайца, который на кухне готовил очередное «европейское» блюдо. Вдоль стены коридора громоздились столы, на них стояли коробки с пивом. Дальше, за коробками и столами, на нескольких составленных рядом стульях, лежал человек. В ногах у него фиолетово-синим цветом светился экран телевизора.

Такой туалет Рэбис видел впервые в жизни. Желтый тусклый свет стекал по облупившимся разрисованным стенам. Плитка на полу была вся в сколах. Место унитаза заняла дырка в полу¹¹.

Переполняемый отвращением, Рэбис пошел обратно, желая «поблагодарить» Дениса за его сюрприз. Протискиваясь через толпу, он наткнулся на кубинца, показавшего ему дорогу до туалета.

– Ну как, нашел? – спросил парень.

– Пока шел, передумал, – отшутился Рэбис. Парень улыбнулся.

– Хочешь, сыграем? – он мотнул головой в сторону настольного футбола.

– Почему бы и нет, че¹².

Они подошли к столу. Игра началась.

– Ты откуда? – спросил парень, сбросив мяч на поле.

– Я из России, – ответил Рэбис. Мяч перешел к нему. – А ты? – Он сделал пас через поле.

– Я аргентинец. – Парень перехватил мяч и сделал пас в сторону ворот Рэбиса. – Учусь на инженера.

– Почему решил учиться здесь, – остановив наступление аргентинца, Рэбис продолжал, – а не в Европе?

Рэбис забил гол.

Парень еще раз сбросил мяч.

– Старушка Европа ушла на пенсию, разве ты не знаешь, че? – Он сделал обманный маневр и забил гол.

Такая игра Рэбису нравилась, он выбросил мяч на поле.

– Здесь всегда так много посетителей или сегодня особый день? – Рэбис задержал мяч, рассчитывая траекторию удара.

– Я часто здесь бываю, и народ всегда есть. – Аргентинец ждал удара Рэбиса.

– Никогда бы не подумал. – Рэбис ловким ударом забил мяч.

Аргентинец скинул.

– Самый популярный курятник на моей памяти. – Рэбис опять забил гол.

– Ты прав, место не очень. – Парень снова выбросил мяч на поле. – Но в этом месте что-то есть. Оглянись, люди со всех концов света общаются, отдыхают вместе. Здесь главное не интерьер, а атмосфера. Только здесь я не чувствую себя туристом. – Парень забил мяч через все поле, по диагонали.

Подошел Денис.

– О! Рэбис, я вижу тебе здесь нравится. Все уже готовы ехать.

Рэбис обратился к аргентинцу.

– К сожалению, доиграть не получится. Мы должны ехать. Мой друг приготовил очередной сюрприз. Наверно, еще одна помойка. – Он пожал руку аргентинцу. – Всего хорошего!

– Взаимно. Счастливо! – с улыбкой сказал аргентинец.

Ночной клуб находился в двадцати минутах ходьбы. Они спустились по лестнице в полуподвальное помещение. Сквозь стены доносилась громкая музыка.

– Сегодня играет живая музыка – филиппинские музыканты, – сказал Денис Рэбису и Роксане, открывая дверь клуба.

– Здорово, здорово! – взвизгнула Роксана от восторга.

– Островной фольклор, м-м-м, вот что я люблю, – сострил Рэбис.

Благодаря компании и алкоголю Роксана была навеселе. Рэбис подумал, что сейчас она будет рада всему, что угодно: будь то филиппинские музыканты или мадагаскарские тараканы.

Клуб оказался совершенно обычным. Единственным отличием от других заведений такого рода являлась группа музыкантов, которые играли здесь живую музыку каждую ночь, да невысокая полненькая китаянка-администратор, знаменитая на весь Тяньцзинь. Она встретила их на входе и проводила до столика. Рэбис заказал виски и приготовился наблюдать, как азиаты проводят время в ночных клубах.

Нужно сказать, что друзья оказались в самом некитайском клубе города. Настоящий клуб выглядит несколько по-другому. Китайский клуб, по сравнению с некитайским, украшен более ярко – потолок, стены, а иногда даже пол переливаются миллионом огней; на стенах висят огромные дисплеи; музыка совершенно другая – она заставляет вас либо не переставая двигаться, либо не останавливаясь пить алкоголь, официанты должны выглядеть непременно странно (во всяком случае, для нас – необычные прически и какая-нибудь салатовая форма – абсолютно нормальное зрелище). Да и сам отдых тоже отличается. Для европейца в отдыхе самое главное комфорт. Комфорт во всем: в интерьере, музыке, алкоголе, то есть тот баланс, благодаря которому и рождается удовольствие. Для китайцев отдых определяется иначе. Он прямо пропорционален количеству выпитого. Чем больше выпил, потанцевал, покричал – тем лучше отдохнул. Отсутствие внутренней границы, где нужно остановиться, то есть перестать пить, приводит к неприятным последствиям: после их шатает, нередко выносят на руках, а туалеты клубов представляют собой жуткое зрелище.