Текст книги "Ирония на два голоса"

Конечно, и нам, плотным созданиям, прикосновения и даже объятия не позволяли создать образ завораживающей женской фигуры. Похоже, именно поэтому мужчины любят глазами. Все же я никогда не стремился раздеть ее взглядом всего лишь потому, что когда она была поблизости, меня охватывало какое-то почти религиозное чувство. Я смотрел на нее, и мне нравилось это делать без всяких задних мыслей, потому что одежда, какой бы она ни была, сразу же становилась для меня дорогой и милой частью Альки.

Тем не менее, когда это все-таки случилось, вид ее обнаженного тела нокаутировал меня вместе с внутренним голосом. Мне вспомнилось, что в мире любителей фантастики однажды случилось нечто похожее на дискуссию. Вопрос казался неразрешимым – смогут ли пришельцы из иных миров оценить красоту земных женщин? Доступны ли будут для них принципы и критерии земной красоты? Этот вопрос бесследно и безоговорочно исчез для меня, как только я обнял и поцеловал ее – обнаженную любимую Альку. Иногда под магией ее красоты я забывал, где нахожусь, и с трудом возвращался в реальность при сумеречном свете, узкими лучиками пробивавшимся сквозь занавешенные шторами окна. Бесконечности этих секунд не позволяли отвлечься или сосредоточиться на чем-нибудь в прошлом или настоящем, кроме нас двоих. Наша настороженность доминировала в первый день, когда мы страшились последствий близости. Но уже утром все растворилось в необъятной взаимности чувств.

Я точно не знаю, как объяснила Алька свое недельное отсутствие дома, но не сомневался, что она все сделала правильно и родители не станут беспокоиться. Я же объяснил домашним свое отсутствие тем, что мы отправляемся в поход в честь окончания школы. Они не стали вникать в подробности, поскольку я и раньше увлекался длительными контактами с природой, пропадая подолгу на рыбалке, на сборах ягод, грибов, кедровых орехов и т. д. Только охота в тайге не стала моим увлечением, хотя я рано научился пользоваться оружием. Видимо, душа моя не позволяла переступить через чью-то жизнь, даже если это дикое животное или птица. Я никак не мог найти оправдания такой расправе над прекрасными обитателями природы, хотя в их среде царили бесконечно жестокие законы.

Все эти дни наших близких встреч с Алиной были сумасшедшими, но они же подействовали расслабляюще. В результате пересечения наших незрелых стихий возникла ложная убежденность – ничто не сможет нас разлучить. Именно это оказалось по-настоящему коварным. Внутренний голос тогда тоже не предостерег от этой блаженной беспечности.

Когда все рифы выпускных экзаменов ушли вдаль и завершилось оформление аттестатов зрелости, события заставили смотреть вперед, а там как главная впечатляющая неизбежность замаячил праздник окончания школы.

17. Выпускной бал

Он врезался в гранитную плиту моей памяти суматошным и грустным прощанием со школой, гуляниями по городским улицам, походом к набережной с синим июньским туманом над рекой. Алинку в этот день я впервые увидел, когда объявили белый танец. В спортивном зале стояли столы с угощениями и постоянно играла музыка. Я смотрел, как Аля проходит своей стремительной танцевальной походкой мимо ряда стульев у стены. Почему-то возникло предположение, что она хочет пригласить кого-то из своего класса. Однако вскоре я допустил возможность, что она направляется ко мне, а полностью смог в это поверить, только когда Аля остановилась совсем близко. Я почувствовал любимый запах ее духов. Еще мгновение, и пришлось взять ее за руку. Я был смущен тем, что уровень моего владения танцем далек даже от среднего. Это никак не добавляло мне уверенности, поскольку Алька, как я помнил, вальсировать умела великолепно.

Саркастические высказывания моего внутреннего голоса были издевательскими, он развлекался ироническими вариациями на тему: она разочаруется во мне как в партнере по танцам, а значит, и по жизни. Я проклинал скверный характер этого наглеца, который, казалось, был в восторге от любых моих проблем. При этом я изо всех сил старался не наступить Алине на ногу. К счастью, видимо, подруга поняла мое смущенное состояние и негромко сказала, что у нас все получается прекрасно. Ее щедрое одобрение так меня воодушевило, что способности возросли в разы, я стал танцевать легко и непринужденно, как будто обрел способность летать. А возможно, такое чудо сотворили руки Алины, касавшиеся моих плеч и как бы сыгравшие роль крыльев. Мы еще долго не прекращали танцевать, даже когда вальс сменился на танго. Во время медленного танца мы придвинулись совсем близко друг к другу, и она не отстранилась, а прижалась так, что я ощущал биение ее сердца, дыхание и трогательные детали округлостей фигуры, подаренные природой, отточенные спортивными тренировками и танцами. В эти минуты я возносился в бездонную высь, на семьдесят седьмое небо счастья, обнимая Альку и глядя ей в глаза. Я воспринимал ее как ниспосланное мне невероятное существо, не вникая и не задумываясь, почему она такая, какую роль в ее жизни сыграли бальные танцы.

Когда замолкла музыка, мы отошли в сторону, но все еще держались за руки и постоянно о чем-то говорили, хотя позже я не мог точно вспомнить о чем. Я держал Альку за талию, как хрупкую хрустальную вазу. Нам не хотелось расставаться, однако подружки из класса настойчиво звали Алину к себе. Волей-неволей я тоже отправился к своим друзьям-одноклассникам.

Алкоголя было выпито совсем немного, но, видимо, значимость события усиливала его действие и будила эмоции. В результате не обошлось без острых разговоров, дискуссий и даже одной, почти символической, драки между двумя моими лучшими друзьями. Юность и ощущения крутого поворота в жизни не позволяли придавать значение таким «мелочам», как распухшее ухо и пара травмированных пальцев. Встретиться с Алиной вновь нам довелось во дворе школы лишь часа через полтора. Когда мы снова стояли очень близко, лицом к лицу, и разговаривали, я смотрел в ее глаза и видел там те же искорки, которые вспыхивали в первую нашу встречу-знакомство на спектакле. После гуляний по городу и городскому саду все снова пошли в зал и там еще долго тусовались. Только уже перед самым рассветом начали расходиться по домам. Сначала наши выпускники держались большими группами, заполняя собой улицы рядом со школой, а потом толпы разделились на потоки, и постепенно бывшие школяры разбрелись по периферийным улочкам и переулкам. Алина шла рядом, держась за мою руку, мы неспешно продвигались в сторону ее района. Через некоторое время в нашей группе осталось мало участников. Когда поток достиг перекрестка, четверо ребят повернули направо, а мы с Алькой, сойдя с брусчатки центральной улицы, двинулись налево по тихой улочке к ее дому.

18. Законы судьбы и беззаконие улицы

Мы шли вдвоем, в воздухе доминировали запахи цветов, трав, деревьев и раннего утра. Стояла почти идиллическая тишина, только позади нас вдруг раздался топот ног. А еще через пару минут какие-то странные шарики начали падать на нас сверху, как град. Я обернулся и с удивлением обнаружил аморфную толпу подростков, которые, явно забавляясь, стреляли на бегу горохом из пластиковых трубочек. Ясно было, что они догоняли нас и уже поздно убегать, да и выглядело бы все это нелепо. Я обнял Алину за плечи и быстро проговорил на ухо, что сейчас постараюсь их отвлечь, а ей надо выбрать момент, чтобы сбежать. Увидев впереди возле тротуара сдвоенную пару бетонных столбов линии электропередач, я сделал Алине ручкой и повернул туда. Следующая за нами орава подростков загудела, словно блуждающий рой пчел, и повернула следом за мной, как за ускользающей приманкой. Подбежав к столбам, я развернулся и прижался к ним спиной, назвав мысленно братьями. Они ответили мне тем же, и стало ясно – нас теперь трое. Внутренний голос произнес с сомнительным дружелюбием, что Бог троицу любит.

Буквально за секунды я был окружен со всех сторон распаленной шайкой подростков разного возраста, примерно от десяти до пятнадцати лет. Из этой биомассы недорослей на передний план выдвинулись два взрослых мужика. Один, довольно крупный, но рыхлый, с татуировкой на плече, которая, казалось, с любопытством выглядывала из-под рубашки с короткими рукавами. Второй был намного худее, выше ростом, с вороватым выражением на лице, как будто он что-то украл, съел и этим страшно доволен. Оба запыхались от бега, до меня доносился плотный запах смеси пота и водочного перегара. Внешне им можно было дать лет тридцать-тридцать пять, однако сколько им дал суд и как много они отсидели, определить было труднее. Когда толпа сгрудилась передо мной, вперед выскочил подросток лет тринадцати и с каким-то глупым азартом замахнулся на меня. Он выкрикнул:

– Я ему сейчас врежу!

С этими словами он изо всех сил ударил, как он думал, мне по лицу. Но ему это только показалось. Я слегка повел шеей в сторону – пригодились занятия боксом в спортивной школе. Рука парнишки с размаху врезалась в бетонный столб, и он взвыл от боли, будто передвижная пожарная сирена. Брату-столбу его удар наверняка показался щекоткой. Толстый мужик, по всей видимости, главарь, отгреб неудачника в сторону как сноп соломы, пробурчав с запозданием:

– Погодь, узнаем сперва, что за фраер!

Поскольку я продолжал молчать, худощавый взрослый чувак, бывший явно в помутнении от недавней попойки, с нажимом спросил:

– Ты х-хто такой?!

Я поморщился от наплыва изысканных ароматов и подчеркнуто безразлично ответил:

– Для тебя никто.

Ответ сначала поверг парня в тупое недоумение, но потом его глаза зло сверкнули – похоже, ему что-то не понравилось в моих словах. При необходимости я мог бы долго поддерживать академические дискуссии с этими «интеллектуалами». Мельком посмотрев на Алину, окруженную сборищем самых младших недорослей-хулиганов, я понял, что она стоит с нарочито безразличным видом, как бы скучая и не пытаясь убежать. Осознав красноречивую остроту момента, я решил идти ва-банк. Для последующего розыгрыша мне пришлось напрячь все мышцы и морщины мужества. Я сделал суровое, почти зверское лицо и, демонстративно сунув руку в карман, поднял ее вместе с оттопыренной полой пиджака вверх, направив на тощего мужичка. У него вдруг побелели губы, и стало явственно видно, как из организма испаряется, извиваясь в каком-то шаманском экстазе, алкогольный дух или, возможно, джинн. Парень безмолвно зашевелил губами и забормотал что-то нечленораздельное, выставив перед собой обе руки, истово веря, что защищается от нечистой силы в моих руках. Выражение глупого испуга на лицевой части его головы убеждало, что он точно знает – я буду стрелять. Я дернул рукой, спрятанной в кармане, как будто повел стволом, увеличив в разы перекос хулиганской физиономии. Толстый главарь рванулся ко мне, пытаясь достать, но я сделал поворот как в вальсе – раз-два-три. Он был неповоротлив, и я мгновенно оказался у него за спиной.

– У него пистолет! – бешено заверещал тощий и стал отступать в сторону к кустам. Главарь все еще соображал, куда я исчез, и вертел в недоумении крупной головой, озираясь во все стороны. В ответ пришлось доверительно, но грубовато прокричать ему в ухо:

– Шли бы вы отсюда!

Толстяк размахнулся и попытался ударить, но там, куда он махнул рукой, меня уже не было, его ноги при этом не успевали поворачиваться за туловищем. Я сделал аккуратную подсечку и всего лишь слегка потянул его за руку, помогая нелепому движению. В следующий момент он потерял равновесие и всей своей массивной тушей рухнул в пыль.

В следующем акте этой короткой интермедии выступили подростки поменьше, стоявшие в сторонке, которые заорали нестройным хором:

– Де-евка сбежала!

Стало ясно, что надо сделать что-то хорошее и доброе для начавшейся паники, поэтому я крикнул, подражая подростку с ломающимся голосом:

– Ата-ас! Милиция!

Конечно, еще раньше я заметил, что в стороне от освещенного круга на дороге мелькнула фигурка Алины. Она воспользовалась суматохой и ловко покинула общество мелкоты, застигнув их врасплох. Рухнувший в пыль главарь с руганью и кряхтением поднимался, искренне недоумевая, что он тут делает. Конечно же, двое взрослых, воспитанных зоной мужиков, явно расслышали ключевые для них слова «атас» и «милиция». В голове у каждого из них непроизвольно совершился сложный алгебраический расчет, и с криками «Уходим!» они бросились прочь. Группа подростков, еще недавно казавшаяся единой силой, быстро устремившись в разные стороны, растворилась в окрестных кварталах. Ну а я с неискренним раскаянием почувствовал себя суфлером, случайно сорвавшим спектакль.

Вскоре наступила такая тишина, что стало слышно даже пение мельчайших божьих тварей в рассветных зарослях. Это казалось специально исполненным сценическим эффектом. Так же фантастично светлело небо, так же тускло светили бесполезные уже фонари, но никого вокруг меня не было. Как будто тут вмешался сам великий Станиславский, убедительно проведя режиссуру. Внутренний голос издевался, говоря, что я участвовал в постановке пьесы, где роли играли корифеи сцены. Видимо, подобное случалось прежде, и подростки были натренированы в умении разбегаться. Когда Алина, сыграв свою роль, ловко покинула сборище, никто из них не пожелал встречаться с милицией, посты которой дежурили в ту ночь по всему городу. Честно говоря, меня все же обескуражила такая смена декораций, поэтому я поспешил в ту сторону, куда могла скрыться Аля. Впереди, примерно в тридцати шагах, я увидел ее в тени под деревьями, почти незаметную при слабом уличном освещении. Мы бросились друг к другу навстречу и обнялись. Я похвалил ее за то, что она смогла так ловко вырваться. Алина была встревожена и спрашивала, что они мне сделали. Смеясь, я ответил, что мне – ничего, а вот я их вполне мог «перестрелять». С этими словами я вытащил сувенирную фигурку жирафа, которая весьма кстати оказалась в кармане.

История этой фигурки была памятной. Мы с моими друзьями, в том числе и соседом Валеркой, как-то пошли в спортивный отдел универмага, чтобы купить клюшки и другой инвентарь для игры в хоккей. Хорошо сыгранная компания парней часто собиралась, чтобы погонять шайбу в хоккейной коробке на школьном дворе или на льду речки Курдюмки, пользуясь «ледовыми услугами» деда Мороза. Мы собрали деньги, каждый внес сколько мог. После всех запланированных покупок осталась еще небольшая сумма, и возник вопрос, на что ее потратить. Сосед Валерка как всегда проявил находчивость и предложил купить разнообразных сувениров. Накупили пластиковых фигурок – зверьков, машинок, значков с изображением видов города, театра и пр. Чтобы не возникло споров, решили все разыграть. Валерка обозначил каждую фигурку на свернутых клочках бумаги, и все по очереди тянули «жребий» из чьей-то шапки. По велению судьбы мне досталась фигурка жирафа на короткой цепочке. Я привык ее везде таскать с собой, и совершенно не зря. Именно очертания этой игрушки мне удалось выдать за пистолет в кармане, обдурив напавших на нас криминальных «комедиантов».

Уже быстро наступал рассвет, наше выпускное гуляние по городу заканчивалось. Я проводил Алину до самого дома, где ее наверняка дожидались родители. Но я не мог так просто отпустить ее. Во мне назревал какой-то все более крепнущий протест. Недалеко от входа в их двор я обнял Алину и поцеловал в губы. Она не сопротивлялась, а мне не было никакой возможности остановиться. Поцелуй длился уже очень долго, а потом сменился тесными объятиями. Это было как наваждение. Мы будто сливались в одно целое. Неожиданно во дворе дома хлопнула дверь. Алина отпрянула, слегка задыхаясь, и прошептала:

– Отец идет!

Я попытался поцеловать еще раз, но она отклонилась, шутливо толкнув меня кулачком в грудь. Мне даже показалось, что она рассержена. Но это было не так. Правильнее сказать: она была чем-то обеспокоена. Не зря же считается, что женщины наделены интуицией в большей мере, чем мужчины. Алина пристально смотрела мне в глаза, перебирая изящными пальцами воротничок моей рубашки, а потом произнесла то, что я впоследствии много раз вспоминал:

– Мне тревожно. Обещай, что ты меня не забудешь.

Конечно, я пообещал и готов был даже поклясться. Но тут мне пришла в голову гораздо лучшая идея. Я достал фигурку жирафа и протянул Алине со словами:

– Пока это символическое существо при тебе, нас ничто не сможет разлучить, все линии судьбы сойдутся наилучшим образом.

Да, конечно, это была шутка, но возникала иллюзия, что мы чем-то связаны и у нас есть общий секрет. Алина взяла жирафа и поцеловала меня в щеку, намереваясь уйти. Мы договорились встретиться. Провожая Алину глазами, я постоял еще пару минут, а потом повернулся и медленно побрел в сторону своего района. Пару раз обернувшись, я увидел, как она встретилась с родителями, и они отправились в дом.

Впоследствии я много раз остро сожалел, что не остановил то прощальное мгновенье и не обменялся с ней всеми возможными координатами. Случилось так, что в нашем городе мы больше не встретились. Через пару дней она уехала с отцом в какой-то областной центр подавать документы в университет. Об этом мне рассказали девчонки из нашего класса, хорошо с ней знакомые. В юности мы нередко совершаем резкие и стремительные поступки, не думая о последствиях. Вскоре я и сам улетел на самолете в областной центр, а оттуда в Москву, где собирался поступать в МГУ. Мне тогда даже в голову не могло прийти, что Алина написала на прощание письмо, буквально перед самым отъездом. Она отнесла его ко мне домой и опустила в почтовый ящик, видимо, взяв адрес у подруг в моем классе. Я не знал и того, что это письмо надолго осело внутри полки нашего домашнего комода. Моя мама вытащила его из почтового ящика вместе с газетами. Поскольку оно было незапечатанным, она не удержалась и прочитала часть послания, хотя оно и было адресовано мне. Видимо, опасаясь, что неожиданные отношения с девушкой испортят мне всю подготовку к поступлению в университет, она так и не сказала мне ни слова о письме от Алины вплоть до второго курса моего обучения в университете. Как часто матери считают, что девушек у их сыновей будет в будущем еще много и незачем спешить связывать себя с одной. Вот так и случилось, что наши встречи с Алиной прекратились. К сожалению, мы потеряли друг друга, как тогда казалось – навсегда. Все, что могло быть предусмотрено судьбой в будущем, нам не дано было знать, хотя я мог бы обратиться за предсказаниями к моему ироничному другу. Однако тогда мне были неведомы его уникальные способности в предсказании будущего. Я не мог даже предполагать, насколько серьезное испытание уготовано нам с Алиной, тем более не было ни малейшего предположения, ждет ли нас встреча там, за массивами пространства и времени, в совершенно другой обстановке, а может быть, в другой эпохе.

19. Странная привлекательность преступности

Через наш старинный город прошло немало ссыльных, политзаключенных и даже каторжан в царские времена. Но только при Советах тут появилась хорошо организованная подростковая преступность. Виной всему, как парадокс, оказалось открытие нефтяных и газовых месторождений в регионе. Тогда было принято решение построить железную дорогу и мост через полноводную реку возле нашего города. В те времена, если делали что-то значимое, называли ударной стройкой. А на стройку объявляли комсомольскую мобилизацию и отправляли молодежь по путевкам. Это было удобно, потому что считалось героическим. А если героическое, то и никаких особых удобств создавать при освоении не требовалось. Пример такому подходу дало описание строительства узкоколейки в культовой книге советского периода, написанной Николаем Островским, «Как закалялась сталь». Там активисты строили железнодорожные пути так, будто дело происходило в аду, – героически сурово и безжалостно к здоровью строителей.

Поскольку строительство железной дороги и моста через нашу могучую реку не было объявлено комсомольской стройкой, здесь применили другой советский метод, широко используемый, традиционный, можно сказать. В город привезли большое количество отбывших срок или амнистированных уголовников. Они-то и должны были своим ударным трудом, искупая вину, построить много всего нужного городу и стране. Но те, кто принял такое решение, не учли важной особенности. Товарищи уголовники в силу природных задатков гораздо более склонны заниматься сколачиванием преступных группировок, чем перевоспитанием самих себя. В этом смысле наш город стал для них шикарным блатным полигоном. Очень быстро эти выпускники криминальных академий стали читать свои «лекции» в среде подростков. Укоренившись в городе и отработав присужденные исправительные сроки, они не обрели наркотической тяги к тяжелому труду на благо страны, а стали создавать воровские уголовные шайки. Примером зародыша такой бандитской стаи была та самая группа подростков, которая напала на нас с Алиной.

Мой внутренний голос нередко давал мне глупые советы. Казалось, что делает он это специально, чтобы получать удовольствие от моих неудач. А самой неудачной в моей школьной жизни выглядела сфера личных отношений. У некоторых знакомых ребят уже давно были подружки, и они даже козыряли своими успехами среди девчат. Я же стал подозревать, что мои неудачи часто случались именно из-за нелепых подсказок моего внутреннего ментора. Слабым утешением было то, что так же неправильно вели себя многие другие подростки в школе. Наиболее изощренными и одновременно неловкими были поступки тех ребят, которые испытывали жгучее любопытство к девочкам, но при этом не считали нужным сдерживать себя в отношениях с ними. И тут не спасало, что большинство школ при советской власти были смешанными, они не делились на мужские и женские. То есть ничто не мешало мальчишкам и девчонкам учиться общению. В нашем классе уже где-то к шестому-восьмому годам учебы отношения и тем более дружба между мальчиками и девочками подвергались насмешкам и приколам. Иногда они приобретали весьма издевательский характер.

В ходу была, например, такая шутка. Выбирали мальчика и девочку, которые, предположительно, могли симпатизировать друг другу. Им писали письма – ей от него, а ему от нее, где было признание в том, что он (она) нравится, и назначалось свидание, как правило, в городском саду на определенной аллее и скамейке. Он и она были уверены, что им признаются в любви, приходили на «свидание», садились на скамейку, полные ожиданий, в убежденности, что, кто пригласил, тот и начнет первым признаваться в своих чувствах. Проходило время, оба сидели как два болванчика рядом на скамейке и не знали, что делать и говорить. Однако постепенно они преодолевали отчуждение и начинали общаться, иногда даже дело продвигалось к объятиям и поцелуям. Вот тут-то, в самый ключевой момент, из окружающих кустов выскакивали торжествующие одноклассники, те, кто и организовал это «свидание». Они веселились, осыпая парочку насмешками и издевательствами. При этом и он, и она думали, что про это свидание проболтался тот, кто пригласил. В классе потом долго потешались над неудачной парочкой, и ехидные прозвища надолго к ним прилипали. Самые безобидные из них были «котик» и «кошечка».

У меня, конечно, тоже были симпатии и влюбленности, но я ничего не воплощал на практике, и никаких любовных отношений с девушками у меня не складывалось вплоть до старших классов. Тогда мне по-настоящему понравилась Алина, но я не питал никаких иллюзий насчет возможности отношений и с ней. Довольно долго мы даже не здоровались при встрече, потому что я не мог вообразить, о чем мы можем говорить, что ей будет интересно в общении со мной. Возможностей для общения было мало, видимо, еще и потому, что она училась в параллельном классе. Как правило, на переменах Алина всегда была в окружении подружек, или к ней подкатывал какой-нибудь парень из старшеклассников. К счастью, они не производили на нее заметного впечатления. Когда между нами возникло, как я думал, совершенно неожиданно то, что называют любовью, это подействовало на меня очень сильно. Любовь к ней оставила во мне настолько глубокий след, что в течение длительного периода я не мог смотреть нормально на других девушек. Я всех сравнивал с ней, и ничего серьезного не возникало. В то же время история отношений парней с девушками в старших классах была не такой уж скучной, как может показаться из описания эпохи. В том мире юности и любопытства возникали любовные романы и нескромные приключения. Возможно, кто-то подумает: какие там «отношения» в Сибири с ее суровыми зимами, да еще в условиях почти пуританского воспитания при советской власти! Но все было далеко не так. Высказывание, что в СССР не было секса, не может не насмешить. Это наиболее абстрактный политический анекдот.