Текст книги "Самый лучший комсомолец. Том 7"

– Я Родину люблю, – пожал я плечами. – Пастернака мне жалко, но что такое страдания одного, пусть и гениального человека, по сравнению с тем, что аграрное, рыхлое, полуколониальное дерьмо при Сталине превратилось в сверхдержаву? Государство всегда кого-то гнобит, это плохо, но это – объективная реальность, и с этим ничего не поделать – зашоренные пожилые упыри так лояльность демонстрируют. Теперь это в прошлом, сейчас сборник готовят из бывших «самиздатовцев». Ваш персональный хейтер Всеволод Некрасов там тоже будет. Недоволен, говорят – с появлением в сборнике он потеряет ауру гнобимого кровавым режимом мученика. Это дедушка все – он Макиавелли любит, вот, принялся активно возглавлять то, что запретить нельзя.

– Гнида этот Некрасов, – поморщился Андрей Андреевич. – В работе на КГБ меня обвинял.

– Я папочку на вас видел, – кивнул я. – Агентом не являетесь.

Вознесенский поперхнулся китайским пельменем.

– Да ладно вам! – хохотнул я. – В папочке ничего такого нету – вы образцово-показательно держитесь, чести Советского поэта не роняете. На других там такое, что челюсть отпадает – такие затейники, в однокомнатной квартире оргии на двадцать тел устраивают.

Вознесенский прокашлялся и спросил:

– Кто?

– Извините, я под очень большим количеством подписок, – покачал я головой. – Да и зачем вам?

– Незачем, – подумав, согласился Андрей Андреевич.

Выпив через край тарелки остатки том-яма, я предложил:

– Идемте?

– Идем!

На студии Вознесенский, который, как оказалось, знает ноты и активно пользовался оставленным ему планом оперы и аранжировками, напел под рояль «Я тебя никогда не забуду».

– Страшной силы вещь! – сымитировал я радость.

Потому что по-другому получиться и не могло.

– Шлягер! – важно кивнул поэт.

– Успех неминуем, – подытожил я, посмотрел на часы. – Пойдемте.

– А что читать? – спросил он по пути в павильон для съемок телеконцерта.

– Без мата, если можно, – попросил я.

Ввалившись внутрь под ржач Вознесенского, прошлись через набитый комсомольцами зрительный зал, пожимая руки и иногда обнимаясь. Музыканты уже на сцене, куда забрались и мы.

– Концепцию передачи знаете? – спросил я Андрея Андреевича.

– Смотрел, – кивнул он.

– Я вас представлю, выйдете из-за кулис и прочитаете первое стихотворение. Дальше – по очереди.

– Понял, – кивнул он и ушел за кулисы.

Я подошел к микрофону:

– Мотор! Здравствуйте, товарищи!

Зал привычно ответил аплодисментами.

– С огромной радостью представляю вам своего сегодняшнего напарника, одного из лучших поэтов-«шестидесятников» и замечательного человека – встречайте, Андрей Андреевич Вознесенский!

Поэт вышел на сцену, поклонился, занял место у микрофона и объявил:

– Посвещается АТЕ-36-70, автомашине Олжаса Сулейманова, на которой мы попали в аварию. «2 секунды 20 июня 1970 г. в замедленном дубле».

Андрей Андреевич изобрел текстовое слоу-мо. Ну разве не гений?

Глава 15

Сидя в студии «Политинформации», я подводил итог стандартному рассказу об агрессивном американском империализме:

– Итак, считаем: Греция в 47-м году, Корея в 50-м, Иран в 53-м, Гватемала в 54-м, Египет в 56-м, Ливан и Китай в 58-м, Куба в 59-м и 61-м, Лаос, Бразилия, Вьетнам и Боливия в 64-м, Доминикана и Камбоджа в 65-м. Пятнадцать актов преступной, обоснованной исключительно желанием доминировать во всем мире, военной агрессии со времен Великой Отечественной войны. Сколько стран за это время подвергала военной агрессии Красная армия? Вопрос сугубо риторический, потому что ответом служит сияющий гуманизмом и миролюбием нолик. Ну а американские капиталисты, – пожал плечами. – Потерпев унизительное поражение во Вьетнаме и еще более унизительные неудачи в покушении на вашего покорного слугу, – скромная улыбка. – Будут вынуждены на какое-то время залечь на дно, позволив более здравомыслящим капиталистам – лучше эти кровопийцы от этого не становятся – начать разгребать чудовищные внутренние проблемы. В ближайшие годы, может даже десятилетия, они будут воздерживаться от прямой военной агрессии, имитируя очередную «разрядку». Обольщаться не надо – это просто тактическая пауза, от которой и они, и мы возьмем все возможное. Другого выбора, кроме как улыбаться нашим врагам, у нас нет, но обманываться нельзя – рано или поздно Холодная война выйдет на новый виток напряженности. Очень грустно, но я рекомендую держать это в голове, товарищи. За фальшивыми улыбками прячется хищный оскал – капиталисты не меняются, но иногда им приходится умерять аппетиты ради сохранения власти и капиталов. Сохраняйте чистоту понимания, товарищи, до новых встреч! Стоп!

Выбравшись из-за стола, потянулся, сошел с подиума, поблагодарил съемочную группу за работу, надел пальто и шапку и вышел под зимнее солнышко, направившись к выходу со студии.

Январь доживал последние дни. Вознесенский с женой убыли в Москву вчера вечером, с ними отправились готовая опера и бобина с битами для Андрея Андреевича. Кое-что он уже насочинял, и мне жутко интересно посмотреть на итоговый результат. Следом ведь неминуемо потянутся другие, и русский рэп в этой версии реальности станет благородным, очень высокохудожественным и одобряемым жанром. Кандидатуру лучше Вознесенского, пожалуй, не найти – его стихи изначально ориентированы на чтение вслух, он прекрасно играет голосом, обладает замечательным слухом, поэтому суть уловил почти моментально.

Британия успокоилась за пару недель – пролетариям ожидаемо кинули подачку в виде повышения зарплат и ряда социальных льгот, и этим они удовлетворились. Двести фунтов теперь шахтерский «мрот», это ли не победа над капитализмом? Все в паб, товарищи, как следует отметим это дело и будем эксплуатироваться дальше! Через пару лет, когда инфляция догонит подросшие доходы, пролетарии снова побухтят, получат двадцать фунтов к мроту и разойдутся. И так – до победы социализма во всем мире.

Еще у меня появился друг по переписке. Не абы какой, а сам товарищ Бяо – дедушка разрешил ему письмо написать и понеслась. Он у нас конфуцианец, а Конфуций торговлю любил, так что мы много рассуждаем на тему экономической модели. После Мао в китайских верхах осталось много радикалов, и тупо скопировать придуманное китайцами моей версии реальности товарищ Бяо не может, потому что нужно сначала укрепить вертикаль – в китайских условиях это займет лет десять, а пока мы с ним чиним китайское сельское хозяйство. Это попроще – три-четыре года потребуется, чтобы каждый китайский товарищ получал заслуженную миску вкусного риса.

Ну а пока китайские, корейские и вьетнамские дети получают двадцать тонн «кубинских» леденцов ежемесячно. Мало, но лучше делать мало, чем не делать вообще ничего. Второй леденцовый завод уже строится!

Ширится и «лагерное» движение – в пионерлагерях теперь очень много узкоглазых мордашек, и это – не в ущерб детям своим. Помимо новых санаториев – Оля на открытие своего съездила, песни пела и подарки раздавала, вернулась прямо довольная и затребовала у меня стройматериалы на постройку еще одного – масштабируем старые, пристраивая новые корпуса.

В магазинах крупных городов появились авокадо и киви, чуть в больших количествах – виноград и черника, а в алкогольных отделах иногда можно найти чилийское вино. Цены кусаются, но спрос стабильный – как минимум разок попробовать экзотику товарищи себе позволяют. Скоро подвезут и остальное. Президент Альенде радуется твердой валюте и всячески способствует расширению фруктовых плантаций – мы гарантированно купим всё! По этому поводу записали кулинарную передачу на тему: «Как готовить жирный авокадик», а участвовавший я немного поговорил о ценообразовании и дефиците:

– Рубль за фрукт – это дорого, товарищи, но авокадо приезжает к нам с другой половины земного шара. На данный момент я бы классифицировал его как «лакомство». Со временем, когда братские чилийский и Советский народы наладят логистические цепочки и нарастят объемы торговли, цена снизится, как и «дефицитность» чилийских товаров. На низкую доступность чилийских фруктов и ягод так же влияет тот факт, что семьдесят процентов поставок распределяется по пионерским лагерям и санаториям. Дефицит – это ужасно, но сейчас, когда Партия и Правительство Союза успешно разобрались с доступностью товаров первой, второй и даже третьей необходимости, страна может его себе позволить. В конце концов, как говорил персонаж Аркадия Исааковича Райкина: «Пусть будет изобилие, пусть будет все! Но пусть чего-то не хватает!».

Этот монолог я еще года полтора назад «написал», так что разойтись по стране он успел.

– И напоследок небольшая цитата о том, как с дефицитом столкнулся Владимир Ильич Ленин: «Вообще покупать в Минусинске очень нелегко: выбор самый жалкий, магазины сельского типа (всякая всячина; товар приходит периодически, и я как раз попал в такое время, когда товар старый вышел, а новый еще не пришел), так что привыкшему к столичным магазинам трудновато искать в них. Впрочем, эти столичные привычки давно пора бросить: здесь они совсем не к месту и надо привыкать к местным. Я уже привык, кажется, достаточно, только вот насчет закупок все еще рассуждаю иногда по-питерски: стoит, дескать, зайти в лавку и взять…».

В «Потемкинской деревне» тем временем штамповался мой второй «гигант», печатались полноценный второй том «Наруто» и сборник «Юные голоса», куда по итогам годовой длительности конкурса отобрали рассказы и повести школьников от четырнадцати до семнадцати лет. Нужен он в первую очередь для того, чтобы показать – не Ткачевым единым живет детская литература, но парочку по-настоящему талантливых ребят мы, так сказать, «открыли» – если не забьют, в свое время вступят в Союз писателей и будут творить дальше.

Телеканал «Восток» за это время так полюбился Советским гражданам, что нам поступила настоятельная просьба прерывать вещание на «технические работы» на часок по вторникам и пятницам, чтобы граждане от безысходности смотрели хотя бы программу «Время». Я торговался как мог – изначально просили о «технических работах» каждый день.

Добравшись до дома, я, горько вздыхая – в пустую квартиру возвращаться уже надоело, в ней скучно, одиноко и неуютно – побрел вверх по лестнице. Четвертая неделя без Вилочки пошла – это же уже почти невыносимо!

Открыв дверь ключом, почти запищал от восторга – в квартире пахло жаренной курочкой. Неужели?.. Разувшись, я прокрался на кухню. Сидящая за столом, одетая в короткий китайский халатик Виталина повернулась от окна ко мне и согрела сердце улыбкой:

– Я скучала, Сережа.

* * *

Программа «Время», которую мы с Виталиной решили посмотреть в целях передышки – накопившуюся скуку в похоть перерабатываем – началась с кадров сгоревшего барака на фоне стены с колючей проволокой и вышкой охраны.

– 29 января в ИТК № 32/51 так называемые «воры в законе» – пользующиеся авторитетом среди криминальных элементов граждане – подняли бунт с целью противодействия принятому Министерством Внутренних дел акту «О ликвидации института «воров в законе»». Провокациями, запугиваниями и ложью они убедили обычных заключенных напасть на сотрудников Внутренних Войск с целью захвата последних в заложники. Согласно плану, заложников планировалось использовать для выставления ультиматума Министерству внутренних дел. Во время бунта погибло трое охранников, пятеро попали в плен к бунтовщикам, остальным удалось запереться в арсенале и успешно отбить нападение вооруженных ножами, заточками и арматурой заключенных. На место происшествия незамедлительно выдвинулись сотрудники Отряда милиции специального назначения…

– Щелоков тоже себе «Альфу» захотел, – пояснила для меня Виталина.

– …для которых бунт в ИТК № 32/51 стал боевым крещением. После не увенчавшихся успехом переговоров, сотрудники ОМС перешли к силовому методу освобождения заложников. К сожалению, один из охранников погиб – в бессильном отчаянии грязная тварь, именующая себя «вором в законе», перерезала двадцатилетнему парню, комсомольцу и спортсмену, горло. В ходе операции было убито десять бунтовщиков, четыре охранника успешно освобождены. Нам удалось получить комментарий Министра внутренних дел Николая Анисимовича Щелокова.

На экране появился сидящий за столом в своем кабинете, сложивший руки перед собой в замок, демонстрируя костяшки кулаков, Николай Анисимович. Глядя в камеру исподлобья, он начал вещать:

– Так называемые «воры в законе» достались нам в наследство от Империи. Тогда их называли «Иванами», но суть от этого не изменилась: эти граждане – паразиты, тунеядцы и неисправимые преступники. Один такой упырь заражает так называемыми «понятиями» и блатной романтикой – ничего романтичного в преступной жизни нет, товарищи – других заключенных. Многие из заключенных способны исправиться и вернуться в общество нашими товарищами. Каждый может ошибиться, и, если он доказал свое раскаяние делом, мы простим его оплошность. Так называемые «воры в законе» лишают их такой возможности, обрекая на криминальное существование до конца жизни. Украл, выпил – в тюрьму. Украл, выпил – в тюрьму…

– Это из фильма, Данелия снимает, – пояснил я для Вилочки.

– Таково их существование. Жизнью это назвать я не рискну. Так называемых «воров в законе» мы будем давить без жалости. Тридцать четыре наиболее активных бунтовщика предстанут перед судом по обвинениям, предусмотренным статьей 58 УК РСФСР. Они – террористы и враги всего Советского народа. Отказавшиеся принимать участие в бунте заключенные ИТК № 32/51 могут подать прошение об условно-досрочном освобождении. Эти граждане доказали свое стремление к исправлению и возвращению в общество, и мы пойдем им навстречу.

– Жалко ВВшников, – вздохнул я. – Но если ничего не делать, годам к восьмидесятым мы получим полные дворы приблатненных придурков.

– После Гражданской, говорят, как чума «понятия» расползались, – поддержала разговор Виталина. – Шпионам очень нравилось – ему-то «стучать не западло», он же не «красный».

– Я слышал, что и дворяне поздней Империи увлекались. Типа фронда такая. Представь какой там был ад? Здесь – фрондёры, там – масоны, вот тут – жутко вредные и непоседливые социалисты, а царь среди всего этого лавируй, пытаясь как-то вести государство вперед. Неудивительно, что многие и не пытались – тут и с позиции послезнания фиг разберешься.

– Может в послезнании и дело? – предположила Виталина. – Это ты сейчас знаешь, кто – масон, кто – социалист, а там, изнутри, видно не так, – ухмыльнулась. – А еще табакерка на столе больно тяжелая.

– Поэтому дед и не курит! – хохотнул я.

Информационная составляющая следующего репортажа разворачивалась под нарезку кадров, снятых во время облав в квартирах и деревенских домах. На полах, как правило, лицами вниз лежали закованные в наручники, красующиеся характерными татуировками на голых спинах и «перстнями» на пальцах, граждане. Контролировались задержанные одетыми в городской камуфляж, одетыми в броники и балаклавы, здоровенными мужиками с АПБ.

– МВД пистолет-пулемет заказало, – поделилась Вилочка. – На базе Scorpion Vz.61 образца 61 года. Сводишь меня из прототипа пострелять, когда сделают?

Какая трогательная девичья просьба!

– Конечно.

Закадровый голос репортера тем временем рассказывал о сути происходящего на экране:

– Подготовка к операции «Склад», проведенная сотрудниками Министерства внутренних дел и Комитета государственной безопасности, заняла четыре месяца. На ваших экранах – ее результаты. Долгая, кропотливая работа оперативников и следователей наконец-то закончилась, и силам МВД и КГБ удалось ликвидировать восемь крупных криминальных банд, которыми руководили так называемые «воры в законе».

На экране появилась более интересная «нарезка» – с обысками тайников под плитами, вентиляций, сливных бачков, батарей и даже «зондирование» металлоискателями приусадебных участков и огородов:

– В ходе обысков были обнаружены крупные суммы наличных денег, большие объемы драгоценностей, краденные меховые изделия, иностранные валюты и облигации государственного займа. Суммарная ценность конфискованного составляет более семи миллионов рублей.

– Наша преступность, несмотря на экономические реформы, все еще нищая, – хохотнул я. – Но по сравнению с попадавшимися раньше «общаками» уже лучше. Так, глядишь, и до семизначных сумм дойдем.

– Материальные ценности после завершения расследования и суда будут возвращены законным владельцам, – добавил репортер.

Дальше, по классике, телевизор перешел к позитиву:

– Крымским селекционерам удалось вывести три новых вида маслины – эти сорта адаптированы под наш климат и обладают повышенной урожайностью…

– Я сейчас! – хохотнул я, поднялся с кровати и ушел в другую комнату.

Открыв шкаф, надел широкие, блестящие штаны с подтяжками, огромные, нелепые ботинки, рыжий кучерявый парик, белую футболку и накладной нос из фиолетового поролона. Прочапав на кухню, взял из холодильника три мандаринки и выпрыгнул в проход комнаты:

– Оп-ля! – начал жонглировать.

– Смирился со своей сущностью? – стебанула меня Виталина.

– Давно! – заверил ее я, подкинул мандарины в воздух и ловко поймал все в одну руку.

Поклон, ироничные аплодисменты.

– Завтра велосипед трехколесный привезут, – поделился я с ней. – Вот такой, – показал руками где-то треть от полноразмерного трехколесного велика. – Нужно будет освоить.

– К Никулину с Карандашом пойдешь? – с улыбкой догадалась она.

– Юрий Владимирович сказал, что, если завалю репетицию, на манеж меня не выпустит, – кивнул я. – Две недели на тренировки выдал, нужно соответствовать высоким стандартам цирка на Цветном бульваре. И я, блин, буду соответствовать!

– Стоило на три недели уехать! – заржала Вилочка. – Лучше бы любовницу завел, как нормальный человек!

– Фу! – осудил ее я. – Ты же комсомолка. Капитан Госбезопасности. Что это за искаженные критерии «нормальности»?

– От жертвы педофилии слышу, – отмахнулась она.

– В средние века, начав «карьеру» лет в двенадцать, я уже был бы граф, а ты – сидела в замке и воспитывала одного наследника и одну дочь для политического брака с экономическими интересами. И при этом – беременная еще одним наследником, чтобы династии ничего не угрожало.

– А если младший захочет подсидеть старшего? – заинтересовалась она.

– А ему незачем, – развел я руками. – Будучи сыном семьи очень рьяных католиков, а может даже почти святого, – нескромно указал я на себя. – Он будет очень занят строительством карьеры Папы в Римской империи.

– В Восточной или Западной?

– В единой и неделимой – я бы годам к двадцати пяти отреставрировал! – хохотнул я. – Если бы не помер, конечно.

– А почему не коммунизм? – подозрительно прищурилась она.

Блин!

Глава 16

Если в цирке на Цветном не случилось аншлага, значит это – очень необычный день. Сегодня день стандартный, с полнехоньким зрительным залом. Только что закончили выступать воздушные акробаты, а значит пришло время уборки натянутых под куполом канатов и страховочной сети. Это занимает минуты три, и, чтобы зрители не скучали, на помощь приходят клоуны. На манеже уже находится Юрий Владимирович Никулин – раздает шарики счастливчикам из первых рядов.

– Из далеких краев прибыл к нам клоун Сережа, – объявил конферансье. – Не просто так, а с изобретением!

Заиграла веселая музыка, и я, на нормальном, «полноразмерном» трехколесном велосипеде, жонглируя тремя мячиками, под музыку выкатился на манеж. Остановившись в центре, не прекращая жонглировать, поднялся на ноги и ловко поймал мячики в одну руку. Поклон, аплодисменты, конферансье с микрофоном подошел ко мне:

– Ты изобрел велосипед?

Народ грохнул, я тем временем чисто для динамики покрутил «колесо» вокруг ведущего, оттолкнувшись руками, приземлился на ноги и ответил в микрофон:

– Велосипеда я не изобретал – это слишком просто! Я изобрел машину, которая все увеличивает!

– Как интересно! – похвалил конферансье. – Но где же она?

– Товарищи, заноси! – махнул я рукой в сторону выхода с манежа. – Только осторожней, умоляю вас – это ценнейшее научное оборудование!

Работники сцены под музыку внесли самую обыкновенную тумбочку с приделанным на нее сверху ручным насосом. Народ разулыбался, предвкушая смешное.

Тумбочку поставили возле нас, и к репризе подключился Никулин, двинувшись к нам:

– О, холодильник принесли!

Народ заржал.

– Юрик, это не холодильник! – запротестовал я. – Это – машина!

– Стиральная? – предположил он, с любопытством осматривая «научное оборудование».

Еще залп хохота.

– Нет, это машина, которая все увеличивает! – открыл я назначение техники.

Конферансье достал из-за пазухи расческу-гребешок:

– А вот расческу увеличить может?

– Расческу? – принял я предмет. – Очень хорошо! – пошел к тумбочке.

– Отдал? – спросил Никулин конферансье.

– Отдал, – подтвердил тот.

– Расческу?

– Расческу.

– Пропала, – разочарованно махнул рукой клоун Юрик.

Народ заржал.

Я тем временем при помощи насоса поднял крышку:

– Итак, берем расческу, – показал ее залу. – Опускаем, – положил внутрь. – Закрываем, качаем! – начал качать под барабанную дробь. – Раз! Два! Три! Готово! – достал из тумбочки заранее положенную туда бутафорскую, полуметрового размера расческу.

– Вот это расческа! – уважительно цокнул языком конферансье, получив обратно увеличенную собственность.

Никулин подошел к нему, снял шляпу-канотье и расчесал волосы с крайне удивленным лицом. Зрители хлопают и смеются – нравится.

– Вот это машина! – похвалил конферансье.

Клоун Юрик тем временем вернул ему расческу, надел котелок обратно и побежал за кулисы.

– Юрик? Куда ты, Юрик? – бесплодные вопросы конферансье разбились о спину сбежавшего Никулина.

Пожав плечами, ведущий вернулся к «машине»:

– А вот, допустим, велосипед увеличить сможет?

– Велосипед? – переспросил я.

– Велосипед, – подтвердил тот.

– Этот? – указал я на привезший меня сюда транспорт.

– Этот! – подтвердил конфераньсе.

Никулин высунулся из-за кулис и выдал панчлайн:

– Пропадёт! – и под гогот зрителей скрылся обратно.

– Можно и велосипед! – я подхватил велик. – Открываем! Кладем! Закрываем! Качаем! Раз! Два! Три! Готово! Открываем… – посмотрел внутрь, окинул зрителей озадаченным взглядом – смеются, все хорошо – и попросил конферансье. – Для чистоты эксперимента нужно, чтобы ты отвернулся.

– Странно, – решил конферансье, но выполнил просьбу.

Под гогот народа я достал из тумбочки комично маленький велосипед, убежал с ним на край манежа, поставил на бордюр и поехал по нему к огромному удовольствию зрителей, не забывая хлопать по протянутым ко мне маленьким и большим ладошкам.

– Велосипед уменьшился! – когда я въехал в поле зрения конферансье, заметил тот.

– Это вам кажется, потому что вы далеко! – парировал я.

Народ грохнул, и конферансье начал пытаться меня изобличить, нарочито неуклюже «догоняя» велосипед.

Тут из-за кулис, с бутылкой «Столичной», выбежал Никулин и под ржач сразу все понявшего народа сунул ее в «машину», принявшись изо всех сил «накачивать».

– Юра, хватит, лопнет! – заорал я ему.

Не тут-то было – самый любимый клоун Союза только ускорил темп. Решив, что достаточно, открыл крышку и расстроенно спросил:

– А где моя бутылка?

– Пропала! – злорадно заметил конферансье.

Народу все еще очень весело.

Я подошел к «машине», залез в нее рукой и достал муляж крохотной бутылочки:

– Машина нуждается в доработке!

И мы с Никулиным и реквизитом ушли за кулисы.

– Спасибо за «крещение», Юрий Владимирович, – поблагодарил я.

– Молодец, не подкачал, – похвалил он меня. – Велик нам оставишь? Смешной.

– С радостью!

* * *

Дни с Вилочкой летят незаметно – это аксиома. Погружение в работу ускоряет процесс кратно – это тоже аксиома. А работы у меня теперь ух! Спасибо дедушке, конец января и февраль, посвященные проблемам «родного края», миновали как один день, и, выглянув в окно в первых числах марта, я с удивлением обнаружил падающие с сосулек капли.

– Весна! – с восторгом заявил я Виталине.

– Проснулся! – рассмеялась она.

Пластинку с «Юноной и Авосем» записали в кратчайшие сроки. Актерский состав от такового из моей реальности отличался почти полностью. Исключением стал Геннадий Трофимов, исполнивший роль Резанова. Аранжировки пришлось записывать в Хрущевске, потому что другие студии, во-первых, расписаны на полгода вперед, а во-вторых, нужное «электронное» оборудование нашлось только у нас. Пришлось тряхнуть валютой на «Ямаху», чтобы нивелировать технологическое отставание остальной Родины от моего города-сказки.

Товарищ Вознесенский с головой окунулся в новый жанр, время от времени присылая мне «демки», которые мы обсуждали по телефону. Прилетал и лично, на пару дней, записали адаптированный им под нынешние реалии совместный трек «Культуре посвящаю», изначально принадлежащий группе «Ю.Г.» [https://www.youtube.com/watch?v=LwxqaqwyRpo&ab_channel=dainisp]. Где-то к апрелю поэт накопит текстов на альбом и приедет записываться сюда. Позвонившая на днях баба Катя была очень довольна:

– Хорошо, что ты над Андреем шефство взял – он, конечно, для поэта прямо образцово-показательно приличный, но некоторые стихи у него «с душком».

Ну а главным событием февраля, конечно, стал запуск модного дома «Наташа», совмещенный с жутко пафосным мероприятием в виде показа мод. По телевизору показывали – мама ничем не выдавала своей «швейной» сущности и выглядела так, словно каждый день общается с селебами и журналюгами. Отчасти этому помогала взявшая на себя труд переводчика Амаана, отчасти – Вилочкины уроки по поведению на светских раутах. Ну а на фоне пару раз мелькнул Леннон, который признался, что в моде ни шиша не разбирается, но мамина одежда понравилась ему больше остальных. Неудивительно – часть ее показывала на себе та самая Амаана. Ну а кубинка из первого состава «Бони Эм» стала настоящей звездой мероприятия, появившись на целой куче обложек профильных журналов. За деньги появилась! После «недели журналистов», когда наш магазинчик открылся, его опустошили в первый же день. На второй день – я же предусмотрительно потребовал набить полные склады – опустошили снова. И на третий. И на четвертый. На данный момент ажиотаж немножко стих, но приезжающие в Монте-Карло богачи ежедневно закупаются обновками. Доходы с мехов и брюликов забирает государство, со шмоток в полном размере – я. На данный момент, при вложениях примерно в полтора миллиона долларов, получилось «наварить» восемьсот тысяч, чему мама очень рада – она до последнего боялась, что ее продукция будет никому не нужна. А верить в Сережу надо!

С долларом, кстати, получилось здорово – еще перед негритянскими бунтами «фонд» и парочка нелегалов (потому что если так сделают все, будет подозрительно) конвертировали доллар в японские йены, избежав тем самым проблем с падением грязной зеленой бумажки – линчевание президента на курсе валюты сказалось ОЧЕНЬ плохо. СССР в валютных запасах долларов держал не очень много, отдавая предпочтение европейским деньгам, так что потерял что-то в районе статистической погрешности. Через неделю после линчевания часть йен обернулась обратно в доллары, который с наведением порядка снова растет. К концу года «скину», там «отвязывание» впереди маячит. Фунты тоже выгодно прокрутили, скинув запасы в день отъезда Леннона и закупившись на пике падения – на вторую неделю забастовок.

На «Хьюго» я, очевидно, не поехал – награды за «Каролину», «Нейроманта» и «Имя Розы» получала светящаяся от гордости за такого хорошего меня Екатерина Алексеевна. По этому поводу пришлось дать пресс-конференцию, где я повторил свой девиз: «На территорию стран-членов блока «НАТО» – ни ногой». Сигнал сугубо потешный – ну какой выход из «НАТЫ» ради приезда Ткачева? – но в качестве отмазки очень хорош: с таким количеством покушений никто меня не осудит.

«Война на истощение» между Египтом и Израилем в этой реальности не закончилась: евреи, обвинив арабов в провокациях, попытались интенсифицировать боевые действия, потеряли семь «Фантомов» и кусок Синайского полуострова, на котором арабы создали плацдарм для будущих операций по возвращению исторических – без всякого сарказма, им еще фараоны древние правили – территорий. Я немного от этого напрягаюсь – если арабы выиграют, никакого нефтяного эмбарго не видать. «Обезглавленные», подвергнутые рукотворному кризису американцы любимому восточному форпосту в меру сил помогают, перебрасывая из Вьетнама технику и боеприпасы, тем самым обрекая южных вьетнамцев на еще более скорый проигрыш коммунистам. Ну а как иначе – такова империалистическая сущность капитала: попользовал и выбросил.

Полезный орган под названием ООН призывает к переговорам, трясет документами о важности создания Палестины, но что толку? Пока наблюдаем за ситуацией и тайком крестимся за нефтяное эмбарго – иначе я папе Толе пирожное проспорю, а это недопустимо!

* * *

В кооперативном музыкальном магазине было людно, и это не из-за меня: просто на всю Москву всего два таких: в Сокольниках и на Юго-Западе. Еще по одному – в Ленинграде, Красноярске и Владивостоке. Товарищи милиционеры к ним даже не приближаются, а сотрудники КГБ присматривают 24/7, но при этом никого не задерживают – смысла нет, сюда ходит либо номенклатурная «золотая молодежь», либо дети кооператоров. Сами кооператоры, впрочем, тоже ходят – среди них много молодежи, они на подъем легче.

Суть проста – структуры Фонда покупают пластинки за рубежом и переправляют сюда, с целью конвертации валюты в старые добрые рубли. Народу прямо нравится – в то время как «с рук» условный альбом «Битлов» можно купить за сотню – и это если повезет! – у нас он стоит стабильные тридцать рублей, как и все остальные англосаксонские «диски». Пластинки представителей Соцблока идут по пятнадцать, испанские, итальянские и прочие условно-нейтрально-европейские – по двадцать два пятьдесят. Присутствуют и японские – по двадцать семь, но спрос есть только на джаз и то не от молодой ЦА, а от «тридцать+» любителей джаза. Работаем даже на заказ, но придется доплатить «пятерик», три из которых уходят в премию дипломату-«бегунку», который будет искать потребные пластинки. Потешно, но нередко заказывают экспортные пластинки «Цветов», «Ласкового мая», «Boney M» и «АББЫ» – и это при том, что англоязычный их репертуар штампуют и в СССР. Да даже обложка не отличается! Странный народ все-таки эти карго-культисты.

После раздачи автографов и совместных фоток – некоторые Советское неформалы приходят сюда чисто пофотаться, так что оборудование нашлось – я подошел к прилавку и запросил у одетого в джинсы, футболку с гербом СССР и джинсовку патлатого черноволосого продавца (Иван Николаевич Жмилёв, отчислен из МГИМО за разврат, устроен продавцом по просьбе товарища Громыко – отец этого молодого человека его личный друг):