Текст книги "Путешествие без Надежды"

7.4.74

Тут придется поставить дату. Может из-за этой даты он и не уедет. И это предвидел человек. Он все предвидел. Такой хвастун, кроме всего прочего.

По делу гражданина, который САМ СЕБЕ ЗАКОН.

– Закон и кулак?

– Нет, это другой фильм.

СЛОВА ПОД ЧУЖУЮ ПЬЕСУ,

написанную ам. писателем Джоном О’Хара

под видом «Театрального романа с Брода»{176}176
  В романе Джона О’Хара «Инструмент» описывается дебют на Бродвее молодого драматурга и, параллельно, его отношения с несколькими женщинами. Диалоги составляют основной интерес произведения. Очень интересно для историка современного театра.


[Закрыть].

Очень интересно для историка с. театра. Тут все заборные и кухонные вульгаризмы рядом с именами светил американского театра. «Инструмент» имеется в виду «орудие божественного вдохновения», но совершенно безошибочно с начала до конца воспринимается как старое, но грозное оружие в извечной классовой борьбе между классом мужчин и классом женщин. Тут сразу же список романов Жоржа Сименона. Если повезет, разговор отделается названиями романов Сименона. Если нет – ну тут уж придется терпеть. Всякая сопливка имеет право. Перед ней придется извиняться за твой счет. Ты правильно посчитала – мы его читаем – МЫ ЕЕ читаем с ноября прошлого года.

Это по поводу Вирджинии Вульф.

14.4.74

Срок возврата – 27 января 74 года.

Жалкая замена для таланта, а талант у него в другой области. Считалось, что сочинения у него написаны талантливо. 61-й год, а потом вдруг 69-й год, т. е. год, не отмеченный никаким событием, кроме, может быть, того, что машинка вышла из строя. Темпы менялись. Черновики. Почерк. Черная тушь, потом красный шарик, потом зеленые чернила. Опять прочитал невыразительную страницу, и сразу как в холодную воду. Количество маленьких листочков. Один переплет. Остановитесь, виконт! Видимо, «Цитадель» я читал по-русски, а потом переписывал перевод отмеченных страниц. Т. е., наоборот, искал в библиотеке, как это звучит в оригинале. Что было с этим упражнением, до сих пор не понимаю. У меня был обратный перевод, а потом я его сравнивал с оригиналом. Я ходил по тонкому льду. Нет, я ходил по такому льду, о котором пока ничего не знал, и ждал, что он будет трещать, а потом я провалюсь. Вот на это я надеялся. На предупредительный треск. Лучше всего умел плавать, а пришлось бегать. Прыгать в высоту, имелись данные, но их надо затереть, чтобы человека обескуражить.

Предположим, что все это уже сделано. Вот лежит куча черновиков, вот переписаны 4 общих тетради окончательного текста. Их надо прочитать. Можно не переписывать на машинке. Тогда я буду просто цитировать, когда мне надо. Забыл о существовании такой книги. Письмо написано в расчете на салон. Письмо имеет в виду заявление Норы Джойс. Само заявление подразумевалось, потом забылось. Что значит «но во всяком случае»? Такой полемики не было. Есть старые друзья и есть новые. Наше слово отзывается неопределенно и неожиданно. Такой Марек Хласко был в Польше, и мы возлагали на него надежды. Кто-нибудь прочтет по-польски. Смешная надежда.

Приложения

Четвергазмы[5]5
  «Четвергазмы» – машинописный экземпляр из шести частей. Москва, 1974. 252 с.


[Закрыть]

Велосипед в феврале[6]6
  Дайджест первой части без сохранения нумерации страниц оригинала. В оригинале – «Велосипед в феврале», машинописная копия. Москва, 1974. 23 с.


[Закрыть]

26.2.74

Так и вырастал гибрид. Гены (в смысле гениальности) передаются от деда к внуку, отец у него талантливый, значит сынок будет так, гибрид.

Что на это скажет Домомучительница?

А ты поменьше слушай Вадика. Но ты же сам говорил и сам мне его навязал. А ты поменьше слушай кота в мешке. Этот ваш кот в мешке, которого я вам навязал.

Сколько я ждал разговора на эту тему, а выяснилось, что нет тут такой проблемы. Для него эпистолярность серьезное занятие только с перспективой опубликования в «Правде».

Гибрид был в том смысле, что Лёника ввели в самый центр, а Вадика удерживали от дурных влияний.

4.3.74

Ученики перемывают косточки учителям. Чего нам рассказали на уроке анатомии, а чего вам не рассказывали. Чего-то он обо мне знает такое, чего я не хотел бы разглашать в этом кругу. У меня здесь другое амплуа. Между нами странная связь – в том смысле, что я умею хранить тайну. Был такой ракурс: захочу быть кошкою, захочу собакою. Ка-ак, ты мне и это покажешь? Говорите, говорите, вам ничего не будет.

Одного гада допустили в святая святых и из него выросла домашняя кобра. Первая реакция: а чего ты улыбаешься, с тобой могло случиться то же самое. Другого держали в сторонке, и получился гибрид.

Что? Ортега? И Гассет? А кто они такие? А ты читал стенограмму Белинского монологов Станкевича на четвергах у Петрашевского? А у меня знаешь что есть? Да ну! Ну да! Эту открытку он мне тоже послал. Он мне тоже показывал. У меня есть сломанная авторучка моего учителя математики. А я видел нашу училку по чистописанию в булочной. А я видел, как наша пионервожатая в кустах писала.

Это значит, они читают только для того, чтобы знать, кто что про них сказал.

Асаркан считает, что с Византией уже ничего случится не может. А вот если бы обнаружилось письмо императора Николая к варшавскому монарху, где он намекает, что есть преданные люди, готовые организовать союз – предполагаемое название «Союз благоденствия», – и с моего ведома собираются организовать восстание в декабре, а под это дело мы с вами сговоримся по поводу польского вопроса; вот если бы такая переписка двух монархов обнаружилась, это перевернуло бы наши представления о ходе русской истории со времен декабрьского восстания и вообще кто кого разбудил.

Это не смешно, когда в завалах вавилонских глиняных табличек обнаруживают клинопись: «Вперед к победе капиталистического строя!»

Изображает отчаяние, а испытывает радость. Я буду переводить, а вы записывайте. Вы обращаете внимание на слова, а важны и оттенки жеста, например, рука на стакане: «Мне не надо, я не пью». Занятые все люди. Тем же языком.

Как листовка НТС. Помогите чем можете в борьбе за свержение анти-царизма и окончательную победу анти-коммунизма во всем анти-мире. На анти-том-же языке.

Катастрофа. Например, человеку вырвали зуб, и он вспомнил подлость человеческой натуры. Как все вокруг пошло, дико, жутко. Позвоночник зачесался: надо сообщить об этом агентству Рейтер. Поступил в четвертый класс, пишу политический памфлет на свою учительницу под названием «Третий класс».

Мы говорили громко и на высокие темы, стараясь перекричать друг друга, чтобы скрыть неприязнь друг к другу и заглушить косые взгляды вокруг. Тут и появляется смык. Я тебе сейчас расскажу одну гадость про человека, про которого ты, по слухам, коллекционируешь гадости. А за дверью слышался стук моей пишущей машинки.

От меня скрывали существование Магомета. Спутал Бога с пророком. Что это за новое чудовище? Пишет как Зиник, но только лучше. Если он по телефону говорит так же, как я, значит он на меня не похож: я по телефону звучу вообще иначе. На твой поэтический сборник «Почему я еще жив» отвечаю: «Потому что ты рассылаешь его по почте».

«Изоляция есть? Нож? Это надо изолировать. Дай нож. Веревку. Мыло». Он зубами оголил провода кофейной машины, сплюнул кусок резины, замотал, завинтил винты столовым ножом. Я старался пробить непроницаемость. Нарушить табу. Бросить камень в эту кофейную машину.

Но еще и проблема вины: он до сих пор не знает, за что его отшили.

Как встреча у кофейной машины: нет, он поднял на меня глаза, он заметил, но он смотрел и в упор не видел, а потом поднял руку и сказал: «Пошли!» Пошли. Пошлость, пошлость была в этой тайне, написанной на лбу вавилонской блудницы.

Но сначала надо было со всей серьезностью изучить язык предков и только потом позволить себе разрезать «Правду» и переклеить заново так, что из «искусства братской страны» получался «искус братской раны». Это ты прислал? Так это ты прислал!

Приблизительно то же самое с чехартмой и черемшой у трех сестер.

А за это время была написана только одна строчка этого письма: «А за это время…» Мы тут за ночь наговорили на магнитофон столько, сколько тебе за всю жизнь не написать.

26.2.74

Кстати, Набоков пишет на маленьких карточках, стоя за конторкой, принадлежащей Флоберу. Куплено с молотка? Теперь я понимаю, почему Набоков так хорошо пишет.

И вообще, даже если это и открытие велосипеда, я всегда считал, что чем больше велосипедов, тем лучше.

Расскажите мне, как я себя вел? Чужие слова оказались важнее собственных. Чужой звук – это такие два слова, из которых родилась целая судьба. И эта судьба стала кому-то мешать. Чем позже ты об этом узнаешь, тем лучше. Слова те же, но собеседники каждый раз менялись.

Чем отличается попугай от обезьяны: она еще может и рожу состроить.

Подонок, но стихи забавные. Почему меня не взяли? Всех забрали, а я на воле. Приспособление присноблаженно не приспособлено к равнодушию приспособленцев. Главное, это проявлять энтузиазм.

Мелькает что-то похожее на: «Ну, Мао-дзе-дуна вы по крайней мере уважаете?» и «так мало чехов в сравнении с вьетнамцами» и «возьмите 10 000 и уматывайте поскорее» и «вы жертва, разве вы можете быть объективны» и «в длинном темном коридоре пожал руку и с опаской оглянулся».

Нет, все-таки Похитительница Сигарет не права. Но почему он тогда все время на нее ссылается?

Не считая проблемы обратного перевода. Круг Первый превращается в первый круг. Кто бросит камень в этот пруд, а кто будет следить за кругами. Нам не дано предугадать. Мысль, изреченная в этом доме, есть ложь. После долгого перерыва он вошел в свой дом и увидел своего закадычного врага и в зубах у него свою берцовую кость. Вкусно.

Магнитофон крутился. Разговор на кухне о Шиллере, о славе, о судьбе закручивался. Глаза смотрели с такой пристальностью ужаса, что было ясно: она не слышит, что ей говорят.

Я знаю ненависть людей тридцатых годов. Знаю космополитизм сороковых. Гражданственность пятидесятников. Конституционность шестидесятников. Но что такое «экстровертированный», скажите на милость? Экстровертированный ты человек. РеспУктабельный. Ну просто ходячая энциклопУдия. Как с «мебелью» без буквы «м». Или с «Переделкино» без второго «е».

Чем позже Вы об этом узнаете, тем легче Вам будет. Это было сказано еще под снежную пургу на Пушкинской улице. «Ублюдка» он не простит. Как, впрочем, и «чей это почерк?» Забылось и хорошо: если все помнить, невозможно двигаться дальше. Стоило ли двигаться дальше Пушкинской улицы? Он навсегда останется. Он ничего не простит.

Важная мысль: моими устами глаголет вся присноблаженная, но как раз те, кто это слышит, и так все сами давно понимали. На трупах, на червивых трупах: какая тут может быть проясненная катарсисом исповедальность? В разговорах о свободе этот человек становится деспотичным.

Но зачем так про мою жену? И собака там слишком приставучая, хотя и сообразительная. Очень ловко тянет куски со стола, думая, что на нее никто не смотрит. Она на всех тут похожа.

Почему каждый шаг подтасовывался с одной лишь целью: уесть великую женщину? Бунт у заколоченного ларька. Мела пурга на Пушкинской улице.

У него столько преданных знакомых, которым он должен быть предан, что в целом это выходит как предательство. Он умеет с твердым доброжелательным взглядом выслушивать черт знает что, но не следует думать, что он с вами соглашается. Активность в пассиве.

Вы думаете, я славен только своим хорошим отношением к гомосексуалистам? У Вас за каждым словом стоит целая жизнь. За такую судьбу можно и 25 лет отсидеть. Озвучивать будем потом. Радости магнитофонщика.

Неделец: «А чего вы так бурно обсуждаете, как он вошел, как посмотрел, что сказал?» Встреча, разоблачение, гадючник, отъезд. Он запускает воздушный шарик и следит, как кто его отпарирует. На кого он бросил последний взгляд? Нахальство, поданное небрежно. Я тоже могу с матерными интонациями. Детский энтузиазм. На костях. К косноязычию не стремились. Прибой как вафли их печет. Все ниже будет загибаться. Именно так нужно было понимать фразу: «Звезда Зиновия все выше будет подниматься». Завтра нет – есть только послезавтра.

Лев Смирнов о Карлсоне: «Толстый человек в обтрепанных брюках, в грязных ботинках, с физиономией печальной и продувной. Он в той же мере далек от мечты, от веры, от надежды, в какой похож на воров, так что самой точной реакцией мамы было бы позвать полицейского» (журнал «Театр» № 8 за 1968 г., стр. 22). Но мы знаем, о ком это.

Нет, это не пятидесятые, и не шестидесятые, и даже не тридцать седьмые, не говоря уже о сорок восьмых.

Он притворялся пародией на самого себя.

Но вот появляется такой гибрид и везде оставляет следы своей эпистолярной деятельности. Заборное творчество. Например, когда рядом с сердцем и гигантской стрелой написано: «Умей любить, когда тебя не любят». А рядом еще одно последнее предупреждение дворника: «Еще раз напишешь – убью!» Это как открытка с целью проверки работы черного кабинета – с текстом: «Предполагается, что это никого не касается».

Он заметил кирпич в диване, но не придал этому особого значения. И только через десять лет понял, что именно из-за этого кирпича не мог спать спокойно все эти годы. (Я только сейчас понял, что речь шла о кирпиче толстой рукописи.)

Они там тоже рисуют круги. У них этажи магнитофонных лент, но вот с системой расшифровки до сих пор завал. Толковые словари от пола до потолка. Для просушки открыток. Вытащишь один том Истории инквизиции, все рухнет. Сколько страниц стенограмм я исписал?

Вы хотите одной ногой здесь, другой там. Он не вырастил из него домашнюю кобру. Но получился гибрид. И теперь будут из него как из отказника растить важную валютную единицу, заодно вычерчивая круги. Вы-то меня не знаете, но я вас за пять лет знаете как изучил?

26.2.74

Почему оборван уголок? Значит, было посвящение, а потом решили его убрать. Он сначала активно плавал на месте бывшего Христа Спасителя и Дворца Советов, а потом услышал от врача по бассейну: «Остерегайтесь неожиданного удара в поддых».

Здорово насобачился. Я его не люблю, и он мне все портит. На чужой машинке не та лексика. Ваша машинка меня ухандакала. Почему нужно унижать одного классика за счет другого? Англичанка пожала плечами. Сол Беллоу? Он приезжал к нам в Англию, выступал по телевизору, через пять минут я перестала понимать, о чем он говорит. Этрусская ваза хороша тем, что совершенно бесполезна.

Когда он лежит, вопрос о размере вообще не встает. Слово «подушка» в русском переводе отсутствует. Когда он в спокойном состоянии, он никому не интересен. Вот когда он встанет на дыбы, можно говорить о его величии.

И все равно – жулик. Потому что старается выглядеть так, каким, ему кажется, он должен выглядеть в чужих глазах.

Не считая гипноза. Кто вам сказал, что он нарушил подписку о неразглашении? Я узнал обо всем у него с помощью телепатии.

Вот тут еще есть комсомолка тридцатых годов, которая борется с душными мирками, она звонила и целый час обличала мой душный мирок. Из нее много чего можно выудить, но только некому будет записать, а то, что не записано, смысла не имеет, учитывая и то, что записанное тоже не имеет смысла.

Надежды на выход в свет первым. Америку открыл Колумб, а названа она именем Америго Веспучи.

Важно вовремя вспомнить уже написанное. Там черный хлеб дорого стоит. Там черный хлеб – деликатес.

ЧЕТВЕРГАЗМЫ

В неизвестном направлении[7]7
  Дайджест пятой части «Четвергазмов» – без сохранения нумерации страниц оригинала. В оригинале – «в неизвестном направлении», машинописная копия. Москва. 1974. 57 с.


[Закрыть]

10.1.74

ЧЕТВЕРГ В ЭКСПОРТНОМ ИСПОЛНЕНИИ.

Москва продолжала дымиться от французов.

– У вас москвичи и ленинградичи говорят очень непохоже, как свинья и апельсин. Нашего комрада обозвали в Ленинграде и все компаньоны вокруг хохотали как резанный петух. Я спрашивала круги пешеходов в Москве, что это слово значит, но они смотрят на меня как баран на новую арку.

– Что за слово?

– Бабья порчА. Это женский материал?

Другс – это такая русификация английского языка. Вчера дринкал с двумя герлами. На одной были Байтовые трузера на зиперах, у другой – на батонах. По-русски так себе спикают. Особо не стараются воркать. А вот гошисты против этого протестуют. Они думают, что сделают революцию, но мерседесы при этом останутся. На чем кончается гошизм? На регламенте. Становится гошист постарше, и понимает, что ему тоже надо ложиться вовремя, чтобы вставать с утра пораньше на работу. На этом кончается гошизм. Но гошистами называются не все леваки, а только те, кто принимал участие в событиях 1968 г.

Ничто так не устаревает как модный жаргон. Все главные разговоры происходили на кухне. Все побочные разговоры идут в третьей комнате. А в детской – комната отдыха самого главного Четвергана.

– Я что у вас хочу спросить: у нас в России считают, что французы – лягушатники. Это правда?

– Пардон?

– Лягушатники. То есть едят – ам-ам – лягушек. Правда?

– Лягушка?

– Прыг-прыг.

– Сейчас я буду смотреть в словарь на слово прыгать. Вошь?! Мы не едим вошь!

– Ну да, это мы кормили вшей. Не об этом речь.

Обратно тот же разговор. Обратно мертвеца везут. Она изучала движение старообрядцев. Очень похоже на иудаизм. Но она еще не знает, какое влияние на двор Ивана Третьего имела секта жидовствующих и что по этому поводу сказал Нил Сорский своему противнику по диспуту. Ему в деревнях задаром дают. Пришли из Третьяковки и сразу предложили провести электросигнальную систему тревоги. А наутро иконы уже не было. Потому что КГБ плотно связано с Третьяковкой. КГБ отбирает иконы у фарцы и передает их в подвалы Третьяковки. Третьяковка продает их за границу, а потом нефтяной магнат Хаммер дарит их русскому народу.

Он шел на Одессу, а вышел к Херсону. Мне никогда не перемыкать того матросика бушлат. Ты замотай меня неволя, чтоб я устал пережидать. Стихи, записанные с голоса в аэропорту.

Именно потому, что у него был в жизни такой человек, сердце которого в чужом краю. Где меня носит в такое дикое время?

Не за что уцепиться. Взгляд каждого устремлен в будущее. Слова постороннего человека стали важней знакомого взгляда. Спина болит. Сердце свербит. Совесть чешется. Предки разводятся.

У нас принято заниматься людоедством, и, согласно международной конвенции о правах человека, мы не собираемся отказываться от наших национальных обычаев: мы своих людей едим, а не ваших.

Идеи замечательные, но сапожность процесса подавляет.

Но если ты такой антимарксист из круга первого, чего ты по всем голосам декларируешь свою классовую позицию в борьбе с классовым врагом? На своем языке вы, наверное, великий поэт.

В свете заходящего солнца вороны летели на ночевку на фоне резинового завода. Я понял, что кончается беззаботная жизнь.

Человек переписывал печатное издание стихов Есенина печатными буквами. На последней странице были видны следы карандаша: разметка по строкам. Рисование по клеточкам. Без учителя.

Мне снился капитализм.

Когда по всей планете пройдет вражда племен, исчезнет ложь и грусть. Когда? Когда исчезнет ложь и грусть? Или ложь и грусть исчезнет, когда пройдет вражда племен?

Что-то с памятью моей стало, все, что было не со мной, – помню. Главное: не отвечать на незаданные вопросы. Когда внезапно возникает еще неясный голос-труп. Но слова гордого отныне не сможет вымолвить.

Этого письма не помню. А вы вспомните. Не помню. А чьи пометки на полях? Ваши? А что, когда вы читали, этих пометок не было? Вот это был опасный момент. Внутренне дрожа, но не снижая тона обнаглевшей девицы: «Ну а дорогу хоть вы мне оплатите?»

Главный кибернетик под домашним арестом дает интервью иностранным корреспондентам через окно своей квартиры на третьем этаже, куда подсунули микрофон на десятиметровом шесте из автомобиля. Потом американские телезрители увидели широкую спину работника госбезопасности.

10.5.74

Разговоры, в ожидании которых провел десять лет. И вот тебе говорят о том, что от тебя скрывали. Но вопросы остались. Например: как Подросток превращается в Версилова? С чужими жестами и интонациями. Оказывается, сам Версилов говорил не очень чтобы от себя.

РАЗГОВОР НА КУХНЕ

Который существенно отличается от разговора в третьей комнате. Только под режущей голубизной палестинского неба, где под оливой – ни мертвых веток, ни калек, только там такой скачок возможен. Чтобы не страдать под небом Африки моей. Пожар на помойке, когда клочки обугленной бумаги, как вороны, летят вверх в колодце двора к голубому небу и испуганные жильцы дома следят за тобой сверху.

Подражать сознательно, чтобы понять: слияние невозможно. Один – деспот, другой – провокатор, третий – бунтарь. Тут изволь быть на полную катушку бунтарем, провокатором и деспотом, и только тогда есть надежда, что ты не станешь никем.

Все по поводу или фальшивомонетчиков или имморалиста. Разница между личностью и индивидуальностью. Когда тебя нет рядом, я гениально могу охмурить кого хочешь твоими интонациями и манерой подсовывать каждому подходящую идею. А она все запоминает и в следующий раз говорит: а в прошлый раз вы говорили все наоборот. Вот ты меня научил, а у меня в результате развивается какой-то цинизм. Научил на свою голову. Латинским шрифтом.

КОСМОС

РОСС

МОСКВА vodka sputnik samovar КЕРНЕМ?

НАС ЕВРЕЕВ НЕ ХВАТАЕТ В КОСМОСЕ

А В МОСКВЕ НЕ ТА ВЕРА

РОССАМ НЕ ХВАТАЕТ КВАСА

ОН НЕ ТОТ

ОНА НЕ ТА

ВСЕ НЕ ТЕ

Я закончил роман Сола Беллоу на тему «надо ли лететь в космос?»: никому не сидится на нашей бедной планете и никто не хочет смириться с собственной шкурой.

Асаркан считает, что между двумя революциями был просвет. Мы считаем, что не хватало электричества. Он считает, что Россия могла стать Западом, были свои десять праведников, но не хватало двух снайперов.

Новое лицо принималось в штыки. Ты сейчас новое лицо в этом муравейнике, а потом появится новый жук, и ты тоже будешь солидаризироваться с пауками.

А что такое человек как не учреждение, набитое до отказа отражениями лиц, с которыми он общается изо дня в день? Не расстреливал несчастных по темницам. Ведь он же не расстреливал.

А старый дед Айхенвальд, специалист по поэтическим силуэтам, пользовался неогласованной манерой письма русскими согласными. Послушайте опытного человека, послушайте старика, он умнее всех вас. А сам опытный человек не уставал повторять: «Никого не слушайте». Назначение неизвестно. Его заносит. И только улыбка в машине выдавала его с потрохами. Как трудно протащить английскую цитату в язык родных осин.

Разбитые скрижали страшно волновали. Не считая вавилонских клинописей. Психиатры забеспокоились: жалуется на наличие мыслей в голове. Если грязные мысли, значит и поступки не лучше. Если написал слово, изволь за него отвечать. Если подумал, то как бы уже и записал. Если дышишь, значит думай. А слова носились в воздухе и были ничьи. Глотать больно. Желание совершить преступление было настолько сильным, что оставило больше улик, чем настоящий преступник.

Тут мне придется перейти на язык родных осин, поскольку речь пойдет о березках. Твоих прав непризнанная волость – чужая суть. И граница и грань и межа и посев конечно же не на земле, возможно в языке, возможно, но, во всяком случае, не уходя, не уклоняясь от повинности, не путая дядю с соплемянником. И если есть что-то вокруг, то не дальше того, до чего ты можешь дотянуться рукой: до своей жены, до своей боли в позвоночнике, до собственных слов, которые и до губ еще не дошли.

Измерение всегда было четвертым. Для меня важна была судьба трех человек, а звезды и пророчества возникали только как повод для выяснения отношений. Но у каждого из тройки своя звезда, а какая звезда, такая и езда, и всякая езда нуждается в узде. Укатали сивку крутые горки.

7.5.74

Что интересно четырем домам и пятому колесу в телеге. Какова фуражка, таковы и мысли. Каковы погоны, таково и внутреннее достоинство. Каковы вопросы, таковы и свидетельские показания.

Пророчество о пепельном ничтожестве сбылось. Мы на радость всем буржуям мировой пожар раздуем.

Каков был образованный телеграфист, таковы и его образованные стихи.

8.5.74

Все мы вышли из этой шинели. Но ни один не догадался сшить себе из рукава этой шинели тришкин кафтан. Или сделать из пятого колеса телеги велосипед. Оказывается, у Пятикнижия есть автор. От меня скрывали существование Моисея.

«Вера, чаю!»

«Надо уметь оставаться слабым», сказал сильный человек. Перед глазами фигура Дзержинского, изучающего еврейский язык для работы с бундовцами. Такая манера говорить о тебе, обращаясь к третьему собеседнику. Почему я за тебя должен отвечать? Вы щенки. Слушайте меня. Время на ваших часах остановилось. Начало из Сталина, конец – из Солженицына.

Поэт зачитывает гостям стихи, его жена говорит с подругой по телефону. В паузах между стихами слышен ее голос:

– Бред.

– Не слушай его.

– Чушь какая.

Российская мистика: сидит человек и пишет «раздался стук в дверь и в комнату вошли двое» и тут действительно раздается стук и входят двое.

ТРЕТЬЯ КОМНАТА

4.4.74 четверг

Ты думаешь, если ты будешь разговаривать умело, ты их обманешь. Ты думаешь, если будешь разговаривать вежливо, ты сохранишь с ними нормальные отношения. Ты думаешь, если ты объяснишь им свою позицию, они от тебя отстанут. Наивная шельма. Ты думаешь, они ждут от тебя имен, адресов, дат. Не нужен им этот самиздат, они сами из дат. Не остроумно. Им важен контакт. Ты обращаешь внимание на их слова, а тут важно заметить наклон губ и прищур глаз. Им важно продолжение разговора, а не сам разговор. С умным человеком и поговорить интересно.

Уходя из мира, не забудьте хлопнуть дверью. А то никто не заметит. Макаров чешет затылок, но это не тот Макаров.

– Вы опоздали с вызовом на двадцать лет. На вашем месте я бы послал привет всем уже оттуда. И в конце концов: что за торговля верностью и преданностью? Вся эта верность и преданность хороша, пока не найдется еще одна верность и преданность.

КТО БРОСИТ КАМЕНЬ В ЭТОТ ПРУД ПОЖАР В ПЕПЕЛЬНИЦЕ

17.5.73 четверг

Они, знаешь, тоже умеют накручивать и перечертачивать. Это все равно что человеку посоветовать прыгнуть с четвертого этажа, чтобы избавиться от икоты. Вот такие пирожки. Она же вроде стерва, четырех мужей бросила?

Пожар в пепельнице заливается водой из-под крана и потом надо проветрить помещение. У тебя не глубинные противоречия души, а болезнь роста: с кем и куда идти? В какую школу: с английским уклоном или математическим?

Справа налево или слева направо? 37-й год или 73-й? А потом началась такая веселая жизнь за наш счет. Столпничество на паркетине. Их согревают девочки. Фонд подачек на тебя не рассчитывает.

Пока что тебе нужна совесть, чтобы сочувствовать стану умирающих за высокое дело. А когда ты сам очутишься в этом стане, совесть тебе уже будет не нужна. У них вся жизнь в этом: гульнуть на дне рождения, а потом обратно в лагеря на семь лет.

«Она фанатичка. Сикель. Кусок студня».

Он сломал нам штопор. А потом сварил пунш в чайнике для заварки. Придется перенести пятницу на четверг. Память враждебна всему личному. Ласкать и карябать. Но братьев наших меньших никогда не бил по голове. Надо этого мальчика, с фантасмагорическим мышлением, в нашу обойму. Получишь семь лет за клевету на личность. Я начал с того, что протоколы допросов Якира – это литература, и, следовательно, к личности Якира прямого отношения не имеют.

Потеряны грани. Не тот посев. Пародия на уровне пародируемого – это просто плохое воспроизведение жизни. Что останется от соц-арта, когда не станет соц-реализма?

Должна же обезьяна отличаться от попугая хотя бы на разницу между свиньей в ермолке и раввином с куском свинины? Скорей бы он уехал: метагалактические категории изложенные языком начальника отдела кадров.

Изложите письменно и я поверю. Подпишите протокол допроса. Судить будут по протоколам сионских мудрецов.

Но для Версилова беготня по городу под собственное бормотанье и случайные встречи и были жизнью. Для вас это – эпизод. Реликвии, которые берутся с собою в загробную жизнь. Еврейский вопрос по-русски это не вопрос, а ответ. Она задирает юбку. Под штанами ничего нет. Под юбкой ничего нет. А икона где? Ты куда, гадина, спрятала икону? Мы даже знаем, что вы увезли пластинку с аплодисментами к речи Сталина. Спасибо русскому народу за то, что он такой великий русский народ. А ему и великий человек не икона. Но где икона?

Но сроку быть. И мы еще попляшем. И мы еще посмотрим кто кого. И мы еще покажем вашим «нашим» кто перед Богом избранней всего.

31.5.74

Первая мысль была: может быть, после ареста, жена согласится уехать? Когда произойдет метагалактический взрыв, кому ты будешь тыкать в нос своей солнечной системой? А кобра, тем более домашняя кобра, не так уж опасна: она перед прыжком плюется.

Она помнит все личные обиды четырехлетней давности: как я ей не принесла кефир и как я слишком сексуально посмотрела на ее мужа. Но кто оказался победителем? Нищий монах под дырявым зонтиком. Человек, который помнит все тычки и затычины, но не подавал виду. Он стал диктовать им каждый шаг. Он у них сидит глубоко в Я. Он как Сократ, которого нельзя ни выгнать из дома, ни забыть. Его можно только убить. Для древнего грека это означало: лишить родины.

Жить не по лжи. Жид – не пол-жид. Путь гражданского неповиновения по Ганди. По «чем»? Не поганьте! Не обычай дегтем щи белить. Такое еще одно сестное место, которому в первом круге узел первый с барахлом невподым.

Человек в Европе в поисках родной Рязани.

Когда в комнате появилась дочь лондонского раввина, Оли в комнате как будто не стало. Когда дочь лондонского раввина возжелала закурить, Вадик так поспешно через голову Оли поднес ей спичку, что чуть нос не подпалил Оле. А с отъездом как произошло? Та же наглость. Асаркан решил, что Вадик поедет провожать кибуцную француженку на метро, а он, Оля и дочь лондонского раввина, вместе с Леней Иоффе поедут на такси вчетвером. Но Вадик совершенно нагло сказал, что так как и дочь лондонского раввина и кибуцная француженка и он сам едут в одном направлении, то в такси с иностранками поедет он, а Асаркан поедет сам по себе. Как? У Оли нет денег на такси. Ну, значит поедут обычным путем. Как? Обычным путем. Надо немедленно заявить протест начальнику железных дорог нашей жизни.

«Человек продолжает действовать. Смерть продолжает следить. Если вы чувствуете себя счастливым, скрывайте это. Если сердце ваше переполнено, не открывайте рта». (Saul Bellow)

С ними всегда можно разговаривать. На разные темы. И даже с улыбкой. У них отрывочные сведения. Они заходят с разных сторон. Когда граница достигается, ты должен немедленно пресекать продолжение разговора. И тут надо быть готовым к тому, что тебе придется испортить им настроение. Чего стоят слова об отчаянии, если пережил отчаяние, которому нету слов? Это вот что такое: это поиск подходящего взгляда на встречный ответ в чужих глазах.

Мы стояли у входа в кафе «Дружба», прячась от ураганного дождя. Градины величиной с грецкий орех отшвыривались ветром, и асфальт побелел, а потом хлынул тропический ливень, потоки воды не успевали сливаться в канализационные трубы, они неслись вниз по Неглинной, пенясь, переливаясь через кромку тротуара, и уже захлестывали окна подвальных помещений. Люди бежали, закрутив штаны чуть ли не до колен. Потом вдруг выглянуло солнце. Все почему-то улыбались. Через две коротких перебежки в паузах между ураганным дождем, мы добежали до кафе «Артистическое» и заказали триста граммов портвейна. Это было счастье.