Текст книги "Совака"

Под фотографией большими буквами было надписано «КОНЕЦ» и что-то ниже было приписано более мелким шрифтом. Михаилу стало смешно. «Вот кто настоящий алкоголик! Написал книжку про чей-то „конец“… Во дает!» – подумал он про себя и хмыкнул. Неожиданно человек на фотографии выпустил дым в лицо Михаилу и улыбнулся в ответ.

– Вот автор еще в прошлом веке, – громко произнес Виктор, – проанализировал ситуацию и написал.

Виктор поправил очки, после чего, полистав книгу, зачитал отрывок: «Процесс вторичной кристаллизации этногенеза идет в наши дни. Народы-этносы обновлялись на основе очень сложного генезиса, преодолели инерцию распада, и в настоящее время можно ждать появления обновленной культуры Передней Азии, Ирана и Северной Африки».

– Вот там и ищите пассионариев, судя по новостям, они там уже есть! – подытожил Виктор.

Михаил перестал улавливать суть разговора, ему было хорошо и уютно сидеть в тепле с мужичками, которые ведут умные беседы. Он почувствовал себя маленьким мальчиком в обществе взрослых сильных мужчин.

Так как пили все вчетвером, то бутылка быстро кончилась. Перешли на чай и постепенно начали собираться по домам. Небо на востоке начинало светлеть. Борис наставлял всех быть осторожными по дороге, а если что случится, то сразу же звать на помощь.

Еле переставляя ноги, Михаил дошел до своего дома. Не включая свет и не снимая одежду, он плюхнулся на кровать и уснул.

 
Четвертый день
 

Проснулся Михаил от шума на улице. Было уже светло. Похоже, что время шло к обеду. Это была первая ночь или день – разницы он уже не ощущал – когда ему удалось нормально выспаться. Самым странным было то, что он чувствовал себя достаточно бодро. Оказывается, это очень удобно просыпаться уже одетым. Так как в доме не было зеркала, то свое облачение Михаил осматривал на себе. Он отметил несколько пятен от еды, прилипшую уличную грязь и изрядную помятость своего гардероба.

Оглядевшись в доме, он понял, в каком свинарнике находится. В доме не было воды. Куда делись пять литров, принесенные Славой – то была большая загадка. Он нашел банку консервов, сделал в ней два отверстия ножом и выпил ту жидкость, которая оттуда вытекла. Есть не хотелось.

На улице было непривычно шумно, Михаил вышел на воздух и направился в сторону раздающихся звуков. В конце улицы стояли автобус и пара легковых машин. Хоронили Марата. Народу было немного: несколько родственников покойного и уже знакомые Михаилу местные жители.

Слава шепотом переругивался с Валентиной. Та, увидев Михаила, недовольно и как-то по-матерински сказала ему: «Ты три назад у меня свой телефон забыл, тебя Екатерина ищет, хорошо, что я ответила ей. Сегодня к вечеру я вернусь домой, приходи и забери телефон, поговори со своей Катей».

Тут к ней подошел широкоплечий мужчина, наверное, это был Толя. Он взял ее за руку и увел от Славы с Михаилом.

Молодому человеку показалось, что он был в магазине не три дня, а, по крайней мере, три месяца назад. Он вспомнил, что на свете есть Катя, и существует какая-то другая жизнь. Стало грустно. Но почему-то казалось, что бытие тут интереснее и даже более приспособлено для существования Михаила.

После того, как автобус с ближайшими родственниками и телом покойного уехал, какой-то лысый мужчина с усами позвал всех толпившихся на улице в дом помянуть усопшего.

– Пошли, – сказал Слава, – поешь хоть.

Посередине комнаты, оклеенной плакатами с голыми тетками, стоял накрытый стол. На комоде между развратными картинками стояла фотография Марата в траурной рамке. На вид он был почти ровесником Михаила, хотя понятно было, что это старая фотография. Видимо, в последний раз удачно сфотографировать Марата удалось лет двадцать назад.

Никто не произносил поминальных речей, только как по команде разливали водку, выпивали и стучали ложками по тарелкам. Михаилу похорошело, он начал разглядывать постеры на стенах, и воображение стало достраивать интимные сцены с красавицами, улыбающимися Михаилу со всех четырех стен. Обед длился минут сорок.

– Все, пошли, – Слава дернул Михаила за плечо, – пора. Это они так уж, для местных устроили поминки с выпивкой, у мусульман вообще-то не пьют. А тебя, я смотрю, опять развезло.

– Да нет, просто поел нормально. Давненько я этого не делал, – сказал Михаил.

На самом деле его не развезло, он настолько погрузился в свои сексуальные фантазии, что не мог встать, опасаясь показать свое возбуждение через грязные трико.

На улице снова моросил дождь, все разошлись. Слава с Михаилом уходили последними. Видимо, хромоногий сосед как-то помогал с организацией похорон, потому что усатый мужчина выдал ему пакет со словами благодарности. В пакете что-то позвякивало. Вдвоем они дошли до калитки Михаила. Тот понимал, что у Славы в пакете спиртное. Ему очень хотелось продолжить начатое на поминках возлияние.

Раньше Михаил никогда не испытывал такого чувства. Сейчас он отчетливо представлял, как играет на гранях рюмки и переливается всеми цветами радуги водка. Явственно ощутил аромат и запах пшеничного спирта. Не имея привычки выпрашивать выпивку, он стушевался и не знал, как себя правильно вести в таких случаях. Это были какие-то новые ощущения, довольно неприятные. Михаил, несколько смущаясь, сглотнул слюну и произнес:

– Может быть, зайдешь?

– Слушай, приберись ты в своем свинарнике. Даже на улицу запах тухлятины какой-то выходит из твоего дома. Завтра зайду, если дел других не будет.

Михаил не хотел отпускать Славу.

– Давай тогда покурим.

– Ты же некурящий?

– Ну вот захотелось.

Слава достал две сигареты. Когда Михаил прикурил, он понял, что сделал это зря, голова закружилась, ноги стали ватными. Он облокотился на свой забор и медленно сполз на землю рядом с калиткой. Слава усмехнулся и сказал:

– На тебе еще парочку сигарет на всякий случай. А я пойду, мне пора.

После того как сосед скрылся из виду, Михаил посидел еще какое-то время на корточках у забора. Мимо проехал Толя. Сидящая рядом на пассажирском сидении Валентина даже не удостоила Михаила взглядом. Брызги грязи из-под колес прилетели молодому человеку в лицо. Он догадался, что Анатолий увозит женщину в ее деревню, а сам уезжает в город.

Размазав рукавом грязь по лицу, Михаил пошел домой. Он сел за грязный стол, отыскал на нем пустой стакан и начал сцеживать в него остатки из тех бутылок, которые удалось найти на столе. Много водки слить не получилось. Он опрокинул в себя непонятную жидкость, которой хватило только на то, чтобы обжечь гортань. Непонятно было: дошла хоть капля до желудка или нет.

Молодой человек сидел за столом и тупо смотрел на пустую стену перед собой. Мысли медленно ворочалась. «Вот у Марата какие красивые стены, мне бы такие картинки. Интересно, может, наследникам Марата не нужны эти постеры? Надо будет обязательно спросить. Я бы себе ими весь дом оклеил».

В его голове стали, как вспышки, возникать фотографии, которые он разглядывал сегодня на поминках. Вернулось дневное возбуждение. Валентина! Она же звала к себе! Так и сказала: «Вечером приходи». Сцены страсти заполнили мозг Михаила. Он представлял себе жаркие объятия, горячие поцелуи и откровенные ласки. Пламя желания разгоралось все сильнее. Он представил себе сладостные стоны Валентины, ее трепещущую грудь и влажные губы.

От волнения он достал сигарету, оставленную ему Славой. Нашел рядом с плитой за газовым баллоном спички и жадно закурил.

– Надо идти к Валентине! Срочно, пока она звала. Значит, там есть перспективы…

Он подобрал бумажник, который валялся на полу. Пересчитал деньги: на презервативы и шампанское хватало. Михаил пришлепнул пятерней взлохмаченные волосы, поправил на себе грязный и вонючий спортивный костюм, после чего решительно выдвинулся в сторону магазина.

 
Четвертая ночь
 

Несмотря на сумерки и грязь под ногами, дорога показалась очень короткой. Энтузиазм переливал через край. Весь путь Михаил размышлял, как это будет выглядеть, если он купит у Валентины презервативы с шампанским и сразу ей предложит и то, и другое. «Может быть, лучше сначала купить шампанское и преподнести его Валентине, а потом купить у нее же презервативы?» – получалась какая-то белиберда. Он махнул рукой и успокоил себя тем, что, судя по всему, Валентина – женщина опытная и сама сообразит, что и когда ему продать.

Через какое-то время он стучал в дверь сарайчика. Сначала в магазине зажегся свет, потом послышался голос хозяйки:

– Кто там?

– Это Михаил. Я за телефоном, ну и прикупить кое-что нужно.

Валентина открыла дверь.

– Послушайте, молодой человек, так нельзя! Телефон просто разрывался! И всегда один и тот же номер звонил, я не выдержала и ответила. Сказала, что телефон у меня, а вы в соседней деревне отдыхаете с друзьями. Вроде хоть как-то успокоила вашу Катю. Она уже в полицию собиралась заявлять.

– Очень хорошо, спасибо.

– Вы бы хоть умылись, у вас грязь в волосах и на лице. Как Вы собираетесь свою подругу в таком виде встречать?

– Я бы с удовольствием привел себя в порядок, но у меня в доме нет ни воды, ни зеркала. Может, у вас есть возможность помыться?

– Ну помыться, наверное, все-таки возможности нет. А умыться я вам помогу.

Она взяла с собой полуторалитровую бутылку воды и вывела Михаила из магазина на темную улицу. Чуть приоткрыв крышку, так чтобы жидкость тонкой струйкой вытекала из бутылки, она нагнула голову молодого человека и стала лить на него холодную воду.

Михаил тер лицо руками, фыркал и громко сморкался. В какой-то момент он неудачно вдохнул, и вода попала в дыхательные пути, он закашлялся. Валентина отошла на один шаг, не поняв, что с ним, и, случайно оступившись, упала. Задравшиеся полы халата обнажили гладкие стройные ноги. Михаил закашлял еще сильней. Стоять согнувшись и кашлять было тяжело, побаливала голова. Он согнул ноги в коленях и сел на землю, выпрямив спину. Кашель сразу прошел.

Валентина сидела на траве, уперев руки в жиденький газончик. Михаил, застыв на сложенных ногах в позе богомола, смотрел на Валентину. Сцена эта была подсвечена светом из открытой двери магазина. Одинокий сверчок легким поцыкиванием нарушил тишину. Вдруг Михаил представил, как он выглядит со стороны: мятый испачканный спортивный костюм, мокрые волосы, размазанная по лицу грязь. Ему стало нескончаемо жалко себя, он заплакал, медленно нагибаясь, он уткнулся лбом в землю и закрыл глаза ладонями. Валентина пододвинулась поближе, приподняла голову Михаила и положила ее себе на колени, а тот продолжал тихонько хныкать. Она стала гладить его по голове и по спине, тихо приговаривая: «Ну что же вы, вроде такой большой мальчик, и такая истерика». Михаил перевернулся лицом кверху и лежал, всхлипывая, в позе младенца на коленях у Валентины.

Ее грудь, обтянутая халатом, оказалась напротив его лица. Он вытянул губы и поцеловал потертость на халате, Валентина не возражала. Михаил повторил движение. Валентина прижала его голову к груди. Михаил приподнялся и перенес поцелуи на лицо и губы, от женщины пахло молоком и вареньем. Через минуту Валентина стояла коленями на земле, упершись одной рукой в крыльцо магазина, а другой помогала стоящему сзади взволнованному Михаилу попасть членом в ее вагину.

Михаил кончил быстро, но настолько страстно, что даже взвизгнул. Он сел голой задницей на траву рядом с магазином. Валентина запахнула халат и на несколько секунд зашла в помещение, после чего вынесла пачку сигарет и зажигалку. Закурила сама и отдала сигареты Михаилу.

– Да, некоторые говорят про меня, что я слаба на передок, – сказала немного грубовато хозяйка, усаживаясь в проем открытой двери. – Может, я и дура, ну а как было тебя не пожалеть, – она вздохнула. – Ты, наверное, за водкой пришел?

Михаил курил и ничего не говорил, ему было противно, он был разочарован. Не о таком он мечтал и страстно желал! Он хотел романтики, нежной страсти, но все произошло быстро и суетливо. Это было какое-то животное сношение без красочных сцен любви, которые он себе представлял. Нет, он не хотел этим заниматься рядом с лужей у сельского магазина. Сейчас ему не хотелось больше ничего, он был опустошен.

Валентина еще раз зашла в магазин и вынесла литровку самогона. Она протянула бутыль Михаилу со словами: «На, возьми. Иди домой. Денег не надо». После чего ушла, закрыв за собой дверь. Через минуту свет в магазине погас.

Михаил докурил сигарету. Несмотря на глубокую ночь, четко просматривались дорога и заборы. Луны не было видно, только яркие звезды освещали небо. Михаил почувствовал холод, мокрая голова мерзла. Он открыл самогон, сделал пару глотков, после чего достал еще одну сигарету и опять закурил.

На холме, с той стороны откуда он пришел, показался тусклый фонарик, который достаточно быстро продвигался в сторону магазина, где на траве сидел Михаил.

– Однако, какая насыщенная жизнь здесь ночью. Опять кто-то с фонариком шарахается. Не спится этим аборигенам спокойно в кровати, куда-то они вечно ходят, – размышлял молодой человек, всматриваясь в приближающуюся фигуру.

Послышались шаги, шумно вспорхнула большая птица, которая все это время сидела на дереве рядом с магазином. Михаил успел сделать еще пару глотков самогона до того, как фонарик осветил его лицо.

– Что, праздник продолжается? – весело спросил Слава.

– А ты какими судьбами? – ответил вопросом на вопрос Михаил.

– Ну, я-то, допустим, по личным вопросам спешу на прием, а ты, я вижу, по гастрономическим. Луч фонарика скользнул по бутылке.

– Я тоже, может, по личным, – сказал вызывающе Михаил и начал вставать с земли.

Он забыл, что не натянул трусы. Слава посветил фонариком на пах Михаила. Тот, держа между большим и указательным пальцем горящий окурок, опустил обе руки вниз, чтобы прикрыть выхватываемое из темноты лучом фонаря лохматое хозяйство.

– Ай да Валентина, ай да молодец! Каждого готова ублажить. Вот что значит настоящая русская женская доброта. Душа нараспашку и не только душа! – произнес Слава.

– А я думаю, что она обычная блядь, – злобно окрысился Михаил.

За что сразу получил резкий удар кулаком в глаз.

Михаил рефлекторно хотел поднять руки к лицу, чтобы закрыться, но инстинкт подсказал, что половые органы дороже. Передергивая руки в районе паха, то разжимая, то сжимая пальцы от неожиданной боли, он умудрился прижечь себе сигаретой головку полового члена, выглядывающую после акта из крайней плоти. Горящий пепел прилип к отверстию уретры и продолжал тлеть. Молодой человек взвыл от новой порции острых страданий, запутался в спущенных штанах и упал лицом то ли в грязь, то ли в дерьмо.

Слава осветил фонариком корчащегося Михаила, зрелище было редкое: слипшиеся мокрые волосы, какая-то грязь на лице, белая с прилипшей травой и комьями земли голая задница. Слава подумал, что судорога Михаила вызвана его ударом, который был на самом деле не очень сильным. Исполненный гордости от своей победы он плюнул, не целясь, в сторону Михаила и пошел к воротам Валентининого дома.

Молодой человек остался лежать один, корчиться он перестал. Его охватила злость. Из-за какой-то еще недавно не известной ему потаскушки, он поругался с хорошим соседом, получил в глаз и чуть не лишился мужского достоинства.

Он собрался и лежа натянул на себя трико, попутно захватив в трусы комки мокрой земли с рваной травой. Болело все тело. Он, похоже, неудачно упал, не успев сконцентрироваться, так как держался за пах. Сильно болело плечо, но боль обожженного члена превосходила все другие ощущения. С этим надо было что-то делать. Он нашел в траве бутыль. Хорошо, что он ее закрыл – самогон не пролился. Одной рукой он оттягивал трусы, чтобы они не задевали ожог, другой – поднес горлышко бутылки ко рту. На этот раз он делал не глотки, а просто пил самогон, как воду. Он хотел залить боль физическую, но подливал топливо в костер своих надуманных душевных страданий.

Через какое-то время на дороге между двумя деревнями можно было наблюдать странную фигуру. Не понятно, что это было: то ли инопланетянин, то ли раненый боец неизвестной армии. Держа в зубах фонарик, выданный ему на днях Борисом, оттягивая одной рукой штаны в области паха, балансируя почти пустой бутылкой, зажатой в другой руке, сильно шатаясь, Михаил шел домой. Иногда он делал мелкие шаги назад и в стороны, казалось, что он сопротивляется тому, чтобы идти прямо, но, вытягивая себя за ширинку, задавал нужное направление.

С трудом взобравшись на холм, он преодолел вершину и ускорился на спуске к своей деревне. Увеличение скорости в данном случае было ошибкой. Не совладав с почему-то усилившейся гравитацией, он поскользнулся в грязи и упал на спину. Мозг не работал.

Над ним было ясное звездное августовское небо. Постепенно звезды начали кружиться и, завинчиваясь в спираль, создавать новые галактики. Вращение сверкающих искорок в темном небе ускорялось. От этого пляшущего в глазах бешеного хоровода Михаила стошнило, он чуть не захлебнулся, но все же заставил себя перевернуться и выплюнуть все, что отдал желудок. Стало немного легче и даже свежее в голове. Он устроился в грязи поудобнее, подложил руку с бутылкой под голову и уснул.

 
Пятый день
 

Проснулся Михаил от жуткой тряски. Открыв глаза, он увидел, что лежит на листе картона, рядом на корточках сидели Борис и Слава. Все они находились в кузове газели, на которой не так давно увозили Марата. Молодой человек подумал, что это тот же картон, который водитель подкладывал под труп. Наверное, Михаил тоже умер, но тогда почему же все так трясется и болит, а еще тошнит. Он закрыл глаза и попробовал отключиться, но газель подпрыгивала на кочках, и голова через картон стучала по доскам кузова. Чтобы окончательно не расшибить башку, приходилось напрягать шею, что мешало ему опять уйти в прострацию. Слава и Борис держались руками за борта трясущейся газели, они, перекрикивая шум дребезжавшего автомобиля, громко разговаривали:

– Я от Валюши с утра шел, смотрю, этот в грязи лежит. Я подумал, что все, каюк. Поднять я его не смог, но зато понял, что он дышит. Я сразу к тебе побежал. Хорошо, что ты телефон водителя знаешь, потому что нести его мы бы не смогли. Да и дотрагиваться до него противно.

– Да уж, опустившийся тип, куда его повезем, мне домой этого дерьма не надобно.

– Пусть у себя отлежится. Валя его невесте позвонила, та обещала сегодня к вечеру подъехать. Пускай забирает обратно в город этого «трезвенника».

Доехали до дома Шишкиных. Оказалось, что забор рядом с калиткой представлял собой ворота, которые распахивались наружу, но так как доски сгнили, то петли в них не держались. Борис со Славой просто оторвали ворота от забора и выкинули створки в бурьян на участке. Теперь газель смогла подъехать задом к самому крыльцу. Мужики сгрузили Михаила и, подхватив за руки, занесли в дом. Его дотащили до комнаты и бросили на кровать.

Михаил долго находился в забытьи, ныло все тело, толком заснуть не получалось, похоже, росла температура. Перевернуться он не мог, беспокоило ушибленное плечо, но больше всего болел вчерашний ожог. Страшно хотелось пить, он встал и с трудом дошел до кухни. На кушетке рядом со столом валялась не открытая еще бутылка минералки, он жадно начал пить воду. Посидел на топчане, отдышался. Решил помочиться. Дошел до входной двери. Встал над ведром, достал член и усилием воли сжал мочевой пузырь. Резкая боль при прохождении струи через распухший конец парализовала Михаила. Он хотел закричать, но не смог. Теряя сознание, он схватился рукой за выключатель, находящийся рядом, и вырвал его с корнем из стены. Замигала лампочка на потолке. Михаил рухнул на пол. В доме пахло помоями, но все перекрывал запах горелой шерсти.

 
Пятая ночь
 

Очередное возвращение Михаила в сознание произошло в бане у Славы. Его отмывали Катя и Валентина. Обе они были в домашних халатах и как-то по-свойски щебетали о превратностях женской судьбы. Казалось, они знают друг друга очень давно.

«Интересно, меня мертвого моют или живого?» – подумал молодой человек. Он лежал голый на лавке, его терли мочалкой и поливали теплой водой из ковшика. Женщины шутили и подтрунивали над Михаилом. Похоже, что об интимной связи Валентины и своего жениха Катя не знала. Насколько он понял, за то время пока его телефон был у Валентины, женщины далеко не один раз пообщались друг с другом, и у них уже были общие темы для разговора.

Катю интересовали цены на недвижимость и качество дорог в деревне. Большим вопросом для нее было то, с кем Михаил общался, что дошел до такого скотского состояния. Валентине просто было жуть как скучно, она была рада новому общению и с радостью выкладывала Кате все, что знала. Оказывается, продавщица магазина думала, что запой Михаила – это нормальное явление, и не заостряла на этом внимание. Однако, после того как Мишу нашел в грязи Слава, она позвонила Кате и сказала, что происходящее уже выходит за рамки привычного в деревне алкоголизма. Нужно срочно приезжать и спасать жениха.

Катя приехала на Мишиной машине, причем сначала она заехала к Валентине, они наконец-то познакомились очно, и уже вдвоем женщины поехали откачивать пострадавшего. Валентина стала готовить баню у Славы, а Катя хотела тем временем убраться у Михаила в доме. Однако, найдя его лежащего у дверей с голым опухшим членом и без сознания, побежала искать помощи у соседей. Валентина со Славой помогли ей привести его в чувство и дотащить до бани.

Михаил не помнил, как его откачивали и тащили, себя он начал осознавать только здесь, в теплой парилке. Женщины, вытерев помытого Михаила, помогли ему подняться и сопроводили на мягкую кровать в предбанник. Там висело зеркало, Михаил не узнал себя. Лицо стало худым и желтым, под глазом был синяк, губы потрескались и кровоточили. Его уложили и накрыли одеялом.

На столе в предбаннике стояло пиво. Женщины налили себе по стакану и выпили за знакомство. Совершенно не обращая внимания на Михаила, они сняли халаты, затем трусики и бюстгальтеры и вернулись в парную. Михаил никак не реагировал. Слышно было, как женщины беседовали на какие-то свои темы и иногда смеялись. Несколько раз они выходили в предбанник глотнуть пива и уходили обратно в парную.

Михаил просто лежал с открытыми глазами без тени какой-либо мысли в них. Глаза следили за передвигающимися объектами, но это были единственные движения на этом застывшем без выражения, как будто окаменелом, лице.

Появился Слава, он подошел к Михаилу, внимательно посмотрел на него и покачал головой. Затем Слава снял с себя всю верхнюю одежду. Оставшись в одних семейных трусах, он заглянул в парную, после чего стянул с себя трусы и исчез за дверью парилки. Теперь к женским голосам добавился Славин голос, они продолжали обсуждать какую-то чепуху и смеяться. Михаил постепенно стал забываться, перед глазами появился туман, контуры предметов причудливо расплывались и превращались в дрожащий узор.

В предбанник к нему пришел пожилой одутловатый мужчина с обложки книги, которую он видел у Виктора. На щеке возле рта у него была большая бородавка. Он сел рядом с кроватью и по-стариковски еле разборчиво произнес что-то вроде: «Мемориальная ступень, реликтовый персонаж, это не деградация, гармоничная личность, это конец», – после чего глаза его сделались хитрыми. Он разделся догола. На животе справа под ребрами у него был свежий шрам. Мужчина глотнул пива из стоявшего на столе стакана и тоже скрылся за дверью в парной. На его спине Михаил успел разглядеть тюремную татуировку.