Текст книги "Цепь преступлений в Бландингском замке"

Лорд Эмсворт созерцал своего верного служителя с мрачным видом. Своим поведением он напоминал племенного божка, которому дымящаяся жертва пришлась не по вкусу.

– Что это за чертовщина?

– Это духовое ружье, милорд.

– Я это вижу, черт возьми! Зачем вы его сюда притащили?

– Ее светлость распорядились, чтобы я передал его вашей светлости – я предполагаю, милорд, для лучшей сохранности. До недавнего времени это оружие находилось во владении мастера Джорджа.

– За каким чертом отбирают духовое ружье у бедного малыша? – с жаром воскликнул лорд Эмсворт. С тех пор как мальчик обозвал Руперта Бакстера …, он испытывал к своему внуку самые теплые чувства.

– Ее светлость не проинформировала меня по этому поводу, милорд. Мне было только поручено передать оружие вашей светлости.

В этот момент в комнату вплыла леди Констанция и пролила свет на эту тайну.

– А, я вижу, Бидж уже принес тебе эту штуку? Я хочу, чтобы ты спрятал это ружье куда-нибудь под замок, Кларенс. Джорджу теперь не позволено пользоваться им.

– Почему это?

– Потому что ему нельзя доверять ружье! Ты знаешь, что произошло? Он выстрелил в мистера Бакстера!

– Что?!

– Да. Только что, на этой аллее. Я заметила, что он надулся, когда я представила его мистеру Бакстеру и сказала, что он будет его гувернером. Он исчез в кустарнике и, когда мистер Бакстер стоял в аллее, выстрелил в него из-за куста.

– Да ну! – с воодушевлением воскликнул лорд Эмсворт, но потом благоразумно добавил: – Какой ужас!

Наступило молчание. Лорд Эмсворт взял в руки ружье и с любопытством его осмотрел.

– Паф! – сказал он, прицеливаясь в бюст Аристотеля на книжной полке.

– Не играй с этой штукой, Кларенс! Она может оказаться заряженной.

– Не может, если Джордж только что выстрелил в Бакстера. Нет, – сказал лорд Эмсворт, нажимая на курок, – оно не заряжено.

На минуту он впал в задумчивость. Им стало овладевать странное чувство. В душе его зазвучали дальние отголоски его буйного детства.

– Боже мой, – пробормотал лорд Эмсворт, – я не держал такого ружья в руках с самого детства. У вас была когда-нибудь такая штука, Бидж?

– Да, милорд, когда я был мальчиком.

– Господи, если мне не изменяет память, сестра Джулия как-то одолжила у меня ружье, чтобы выстрелить в гувернантку. Ты помнишь, Конни, как Джулия стреляла в гувернантку?

– Не болтай чепухи, Кларенс.

– Это не чепуха. Она в нее попала. К счастью, в то время женщины носили турнюры. Бидж, вы разве не помните, как моя сестра Джулия стреляла в гувернантку?

– Этот инцидент, скорее всего, произошел до моего прибытия в замок.

– Вы свободны, Бидж, – сказала леди Констанция. – Я настоятельно прошу тебя, Кларенс, – продолжала она, когда дверь за дворецким закрылась, – никогда не говори подобных вещей в присутствии Биджа.

– Но Джулия в самом деле стреляла в гувернантку.

– Если это и так, нет нужды исповедоваться в этом перед дворецким.

– Как же звали эту гувернантку? Мне кажется, что ее имя начиналось с буквы…

– Оставь в покое ее имя или с чего оно там начиналось. Скажи мне про Джейн. Я видела, как она выходила из библиотеки. Ты с ней поговорил?

– О да. Я с ней поговорил.

– Я надеюсь, ты проявил твердость?

– Да-да, я был очень тверд. Я сказал: «Джейн…» Но послушай, Конни, черт возьми, не слишком ли сурово обращаемся мы с девочкой? Ведь мы не хотим, черт побери, разрушить счастье всей ее жизни?

– Я знала, что она обведет тебя вокруг пальца. Но запомни, ты не уступишь ей ни дюйма.

– Но этот парень, по-моему, очень подходящий. Один из Аберкромби и все такое прочее. Он хорошо проявил себя в крестовых походах.

– Я не позволю, чтобы моя племянница выходила за человека без гроша в кармане.

– Ты знаешь, она не хочет выходить за Роугейта. Никто ее не заставит. Она сказала, что не вышла бы замуж за Роугейта, если бы даже она была единственной девушкой в мире, а он – единственным мужчиной.

– Меня не интересует, что она сказала. И я больше не желаю дискутировать на эту тему. Сейчас я пришлю к тебе Джорджа, чтобы ты с ним серьезно поговорил и дал хороший нагоняй.

– У меня нет времени.

– У тебя есть время.

– Нет, нету. Я собираюсь взглянуть на мои цветы.

– Ты не собираешься. Ты собираешься поговорить с Джорджем. Я хочу, чтобы ты заставил его ясно осознать, какую злонамеренную шутку он выкинул. Мистер Бакстер был вне себя от ярости.

– Я все вспомнил! – воскликнул лорд Эмсворт. – Мэйплтон!

– О чем ты говоришь?

– Ее фамилия была Мэйплтон! Гувернантка Джулии.

– Перестань болтать о гувернантке Джулии! Поговоришь ты с Джорджем?

– Ну хорошо, хорошо.

– Хорошо, я найду его и пришлю к тебе.

И вскоре появился Джордж. Для мальчика, который только что запятнал репутацию благородного семейства, выстрелив в гувернера из духового ружья, он выглядел на редкость жизнерадостно. Он держался так, будто заглянул поболтать к закадычному приятелю.

– Хэлло, дедушка, – беззаботно сказал он.

– Хэлло, мой мальчик, – ответил лорд Эмсворт с такой же приветливостью.

– Тетя Конни сказала, что ты хотел меня видеть.

– Да? А!.. Э… Да. – Лорд Эмсворт постарался собраться с мыслями. – Да, конечно. Да, это так. Без сомнения, я хотел тебя видеть. Что за дела, мой мальчик, а? Что это такое? Что все это значит?

– Что «все», дедушка?

– Стрелять в людей и все такое прочее. Стрелять в мистера Бакстера и тому подобное. Этого, знаешь, не следует делать. Это не полагается. Это очень неправильно и… э… опасно, стрелять в людей из этого чертова большого ружья. Ты разве этого не знаешь, а? Мог бы выбить ему глаз, черт побери.

– Да я не мог бы попасть ему в глаз, дедушка. Он стоял спиной ко мне и нагнулся, чтобы завязать шнурок.

Лорд Эмсворт с живостью воскликнул:

– Что?! Ты попал Бакстеру в филейную часть?

– Да, дедушка.

– Ха, ха, ха… То есть я хотел сказать, какой стыд… Я… э… я думаю, он подпрыгнул?

– О да, дедушка. Он подпрыгнул, как козел!

– В самом деле?! Это так мне напоминает гувернантку Джулии. Твоя тетя Джулия однажды выстрелила в свою гувернантку при точно таких же обстоятельствах. Та завязывала шнурок на ботинке.

– О! А она подпрыгнула?

– Конечно, мой мальчик!

– Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха!

– Ха… хм… э… Ну, значит, так, – сказал лорд Эмсворт. В его душу стало закрадываться запоздалое сомнение – правильный ли тон он выбрал для разговора. – Значит, это самое, Джордж, мне, конечно, придется конфисковать этот… э… инструмент.

– Валяй, дедушка, – сказал Джордж с уступчивостью мальчика, знающего, что наверху в ящике его комода лежат две запасные рогатки.

– Я, понимаешь, не могу позволить тебе слоняться по имению и стрелять в людей.

– О'кей, шеф.

Лорд Эмсворт любовно погладил ружье. Ностальгическое чувство в нем росло.

– Знаешь ли, молодой человек, когда я был мальчишкой, у меня было такое же.

– Да ну? Разве в то время уже изобрели ружье?

– Да, у меня было ружье, когда я был в твоем возрасте.

– И тебе удалось что-нибудь подстрелить, дедушка?

Лорд Эмсворт почувствовал себя несколько задетым.

– Конечно. Я подстрелил много чего. Крыс и всякое такое. Я был очень метким стрелком. Теперь я даже не смог бы зарядить эту чертову штуку.

– Оно заряжается вот так, дедушка. Ты его открываешь вот так, загоняешь сюда пульку, защелкиваешь, и все готово.

– В самом деле? Вот так? Понимаю. Да, конечно, теперь я вспомнил.

– Чего-нибудь крупного из него не подстрелишь, – сказал Джордж с задумчивостью, которая выдавала затаенное стремление к более высоким целям. – Но все равно оно очень годится, чтобы пулять в коров.

– И в Бакстера.

– Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха!

Лорд Эмсворт еще раз попытался найти правильный тон.

– Мы не должны над этим смеяться, мой мальчик. Это не предмет для шуток. Это очень нехорошо – стрелять в Бакстера.

– Но он … .

– Да, он …, – согласился лорд Эмсворт, как всегда честный в суждениях. – И все же помни: он твой гувернер.

– Ну да, но я не понимаю, почему мне навязывают гувернера во время летних каникул. Я потею, как скотина, всю осень и зиму в школе, – сказал Джордж, и голос его задрожал от жалости к самому себе, – и вдруг – раз! – как палкой по голове… в самые каникулы тебе на шею навешивают гувернера! Я это называю свинством!

Лорд Эмсворт мог бы сказать мальчику, что в Бландингском замке назревает свинство и почище этого, но воздержался. Он отпустил его с доброй, сочувственной улыбкой и продолжал любовно поглаживать духовое ружье.

Как и у многих людей, вступающих в осеннюю пору жизни, у лорда Эмсворта была память особого рода. Ей нельзя было доверять ни на йоту, если речь шла о событиях, случившихся вчера. От нее почти всегда было мало толку даже в таких мелочах, как поиски шляпы, которую он куда-то положил пять минут назад. Но в качестве компенсации его память могла служить полной энциклопедией отдаленного прошлого. Его детство разворачивалось перед ним как открытая книга.

Лорд Эмсворт погрузился в приятные воспоминания детства. Счастливые дни, счастливые дни! Он ясно увидел дядю, подарившего ему точно такое же ружье, из которого его сестра Джулия стреляла в гувернантку. Он вспоминал бодрые, ветреные утренние часы, когда он крался по двору конюшни в надежде подстрелить крысу – и мог похвастаться славными трофеями. Странно, что бег времени убил это желание бродить с духовым ружьем и брать что-нибудь на мушку…

Но смог ли?

Со странной дрожью, из-за которой его пенсне закачалось на носу, лорд Эмсворт внезапно осознал, что не смог. Время смогло лишь ненадолго подавить желание целиться – лет этак на сорок или около того. Он вдруг осознал, что это желание, находившееся в состоянии спячки – скажем, лет пятьдесят, – все еще тлело где-то в глубинах его естества. И теперь оно мало-помалу начинало в нем бродить. И пока он сидел, любовно поглаживая ружье, он медленно, но верно снова превращался в потенциального стрелка.

Ружье вдруг выстрелило, вдребезги разбив бюст Аристотеля.

Этого оказалось достаточно, чтобы в нем пробудился старый охотничий инстинкт. Перезарядив ружье с быстротой и ловкостью какого-нибудь лесного следопыта, лорд Эмсворт подошел к окну. Он пребывал в некоторой нерешительности относительно того, что он будет делать, оказавшись у окна, – у него только созрело ясное намерение разрядить ружье в какую-нибудь цель. В его голове промелькнули слова Джорджа «пулять в коров», и это в какой-то мере помогло ему сформулировать идею о возможной цели. Правда, по террасе Бландингского замка коровы не разгуливали. Но все же какая-нибудь шальная могла и забрести – от коров можно ожидать чего угодно.

Коров на террасе не оказалось. Но там оказался Руперт Бакстер. Экс-секретарь как раз собирался бросить сигаретный окурок.

Большинство мужчин не обращают внимания, куда они бросают окурки. Их пепельница – весь мир. Но у Руперта Бакстера была душа аккуратиста. Правда, он позволил окурку упасть на землю, как это сделал бы всякий обыкновенный молодой человек, но как только он это сделал, пробудилась его лучшая половина. Он нагнулся, чтобы подобрать предмет, нарушающий гармонию гладких, плоских камней; и манящий вид его заднего фасада явился искушением, которому не смог бы противиться и более сильный человек, чем лорд Эмсворт.

Он нажал на курок, и Руперт Бакстер с громким воплем подскочил в воздух. Лорд Эмсворт снова уселся в кресло и раскрыл «Уход за свиньями» Уиффи.

В наши дни все интересуются психологией преступника. Поэтому рассказчик может, не рискуя злоупотребить вниманием читателя, задержаться на этом месте повествования и исследовать душевное состояние лорда Эмсворта после совершения им только что описанного черного деяния.

Сначала, после того как он уселся в кресло и начал перелистывать страницы Уиффи, его охватило нечто вроде мягкой, приятной истомы; он почувствовал своего рода трепетную радость, как если бы он заслужил всенародное признание каким-нибудь выдающимся поступком на благо общества.

Причиной этого трепетного теплого чувства был не просто тот факт, что он заставил своего бывшего служащего проделать такой славный прыжок. Особое удовлетворение он испытывал оттого, что оказался таким великолепным стрелком. Он был самолюбивым человеком, и хотя в разговоре с внуком Джорджем старался не показать своих эмоций, ему не удалось полностью скрыть, что его глубоко уязвило легкомысленное замечание мальчика, подвергшее сомнению его меткость в те времена, когда он был обладателем духового ружья. «И тебе удалось что-нибудь подстрелить, дедушка?» Мальчишки говорят такие фразы безо всякого намерения нанести обиду, и тем не менее они пронзают броню самолюбия. «И тебе удалось что-нибудь подстрелить, дедушка?» Поистине неслыханное нахальство! Попробовал бы Джордж, сорок семь лет не нажимая на курок, с первого же выстрела влепить пульку в филейную часть секретаря с такого расстояния! Да к тому же еще при неважном освещении.

Но после того как он посидел какое-то время в этом молчаливом блаженстве, его настроение начало меняться. Удовлетворенность героя Дикого Запада, уложившего своего противника, никогда не может долго оставаться чистым, ничем не омраченным чувством. Рано или поздно в душу заползает мысль о Возмездии. То же случилось с лордом Эмсвортом. Внезапно он услышал голос Совести, шепчущий в его уши: «А что, если твоя сестра Констанция узнает об этом?» За секунду до того как он услышал этот голос, по лицу его бродила довольная улыбка; теперь эта улыбка застыла, а затем сменилась выражением напряженного беспокойства и тревоги.

И нельзя сказать, чтобы эта тревога была неоправданной. Он вспомнил, как испепеляюще-иронично и устрашающе реагировала Констанция даже на такой его пустячный проступок, как выход к обеду с галстуком, пришпиленным к рубашке бронзовой скрепкой для бумаг вместо более традиционной булавки. Воображение отказывало ему, когда он пытался представить себе, что она сделает в данной ситуации. Ему стало страшно… «Уход за свиньями» Уиффи выпал из его дрожащих рук, он откинулся назад с видом подстреленной утки. В этот момент в комнату вошла леди Констанция, сразу заметила новое выражение на лице лорда Эмсворта и решила выяснить причину.

– В чем дело, Кларенс?

– Дело?

– Почему ты сидишь с видом подстреленной утки?

– Я не сижу с видом подстреленной утки, – возразил лорд Эмсворт, собрав все остатки мужества, какие ему удалось мобилизовать.

– Ну как? – сказала леди Констанция, на время отложив эту тему. – Ты поговорил с Джорджем?

– Конечно. Да, конечно, я поговорил с Джорджем. Он только что был здесь, и я… э… поговорил с ним.

– Что ты ему сказал?

– Я сказал, – лорд Эмсворт решил разъяснить все сомнения по этому поводу, – я сказал, что даже не знаю, как заряжаются эти штуки.

– Ты дал ему хороший нагоняй?

– Конечно, дал. Я сказал: «Э… Джордж, ты умеешь заряжать эту штуку, а я нет, но это не дает тебе права слоняться вокруг и стрелять в Бакстеров».

– И это все, что ты ему сказал?

– Нет. Это было только начало. Я…

Лорд Эмсворт замолчал. Он бы не мог закончить фразы, даже если бы ему предложили за это высокую награду. Ибо, в то время как он говорил, в дверях показался Руперт Бакстер, и лорд Эмсворт вжался в свое кресло, как какой-нибудь убийца, загнанный в угол полицейским.

Секретарь прихрамывая прошествовал В комнату. Он трясся от злости, и бросал из-за стекол очков дикие взгляды. Леди Констанция воззрилась на него с изумлением.

– В чем дело, мистер Бакстер?

– В чем дело? – голос Руперта Бакстера готов был сорваться, а сам он дрожал всем телом. Он утратил свою обычную учтивость и был явно не в том расположении духа, чтобы выбирать выражения. – В чем дело? Вы хотите знать, в чем дело? Этот проклятый мальчишка опять выстрелил в меня!

– Что?!

– Всего несколько минут тому назад. На террасе.

Лорд Эмсворт усилием воли стряхнул с себя оцепенение.

– Я думаю, что это ваше воображение, – сказал он.

– Воображение!! – Руперт Бакстер содрогнулся от очков до ботинок. – Я вам говорю, я был на террасе и нагнулся, чтобы подобрать окурок, и в этот момент что-то ударило меня в… Словом, что-то ударило меня.

– Наверное, вас ужалила оса, – сказал лорд Эмсворт. – В этом году их много. Интересно, – сказал он, стараясь завязать приятную беседу, – знает ли кто-нибудь из вас, что осы очень полезны? Они уничтожают личинок долгоножек, которые, как известно, наносят серьезный ущерб…

К беспокойству леди Констанции добавилось замешательство.

– Но этого не мог сделать Джордж, мистер Бакстер. Как только вы сообщили мне о том, что он натворил, я тут же отобрала у него духовое ружье. Посмотрите, вот оно лежит на столе.

– Вон там, на столе, – сказал лорд Эмсворт, с готовностью показывая на ружье.

– Если вы подойдете сюда, вы его ясно увидите. Наверняка, это была оса.

– Ты выходил из комнаты, Кларенс?

– Нет. Все время был здесь.

– Тогда Джордж никак не мог выстрелить в вас, мистер Бакстер.

– Никак не мог, – сказал лорд Эмсворт. – Несомненно, оса. Если только, как я сказал, все это вам не привиделось.

Секретарь с достоинством выпрямился.

– Я не подвержен галлюцинациям, лорд Эмсворт.

– Нет, подвержены, мой дорогой. Я думаю, это из-за того, что вы умственно перенапрягаетесь. Всегда были подвержены.

– Кларенс!

– Да-да, он подвержен. Ты об этом знаешь так же хорошо, как и я. Помните случай, когда он выдирал цветы из цветочных горшков, потому что думал, что ты положила туда свое ожерелье.

– Я не…

– Да-да, это было, мой дорогой. Осмелюсь предположить, что вы об этом забыли, но это было. А после этого по причине, о которой вам лучше знать, вы начали бросать горшки в меня через окно моей спальни.

Бакстер повернулся к леди Констанции, покраснев до корней волос. Он предпочитал никогда не вспоминать об эпизоде, на который намекал его бывший работодатель.

– Лорд Эмсворт говорит о случае, когда было украдено ваше бриллиантовое ожерелье, леди Констанция. Я имел основание предполагать, что вор спрятал его в цветочном горшке.

– Да, я понимаю, мистер Бакстер.

– Ну что ж, вы можете придерживаться своей версии, – любезно сказал лорд Эмсворт. – Но видит Бог, я никогда не забуду, как я проснулся и увидел все эти горшки, влетающие через окно, а потом выглянул наружу и увидел Бакстера на лужайке, в пижаме лимонного цвета, с диким взглядом…

– Кларенс!

– Хорошо, хорошо. Я просто упомянул об этом. Галлюцинации – они у него все время, – сказал он упрямо, хотя и сбавив тон.

Леди Констанция ворковала над секретарем, как мать над ребенком.

– Джордж действительно не мог этого сделать, мистер Бакстер. Ружье все время оставалось в этой…

Внезапно она замолчала. Ее красивое лицо вдруг словно окаменело. Когда она снова заговорила, воркующий оттенок исчез из ее голоса, а вместо него появился металл.

– Кларенс!

– Что, моя дорогая?

Леди Констанция, едва сдерживая себя, обратилась к Бакстеру:

– Мистер Бакстер, не будете ли вы так добры оставить нас на минуту. Я хочу поговорить с лордом Эмсвортом.

Когда дверь закрылась, наступило зловещее молчание, а потом послышался странный сипящий звук, как бывает при утечке газа из трубы. Это лорд Эмсворт пытался беспечно мурлыкать какой-то мотив.

– Кларенс!

– Да? Да, моя дорогая?

Окаменелость в выражении лица леди Констанции увеличивалась с каждым мгновением. Причиной тому была внезапно промелькнувшая у нее мысль о том, что, когда она входила в комнату, ее брат был похож на подстреленную утку. Люди с чистой совестью, подумала она, не бывают похожи на подстреленных уток. Беспристрастный наблюдатель мог бы принять за одну из этих птиц в подобной ситуации только человека, на совести которого лежит преступление.

– Кларенс, это ты выстрелил в мистера Бакстера? К счастью, в ее поведении было нечто, что заставило лорда Эмсворта ожидать этого вопроса. Он был готов к нему.

– Я?! Кто, я?! Выстрелил в Бакстера? За каким дьяволом мне нужно было стрелять в Бакстера?

– Мы можем обсудить твои мотивы позднее. Сейчас я спрашиваю: это ТЫ выстрелил?

– Разумеется, нет.

– Ружье все время оставалось в этой комнате.

– Подумать только, стрелять в Бакстера! В жизни не слышал такого абсурда!

– И ты был все время здесь.

– Ну и что? Предположим, я был здесь. Предположим, я хотел выстрелить в Бакстера. Предположим, каждая жилка в моем организме шептала мне, черт возьми: выстрели в этого субъекта. Как бы я это сделал, если даже не знаю, как заряжается эта штуковина?

– Ты когда-то очень хорошо знал, как заряжается духовое ружье.

– Я когда-то знал массу всего.

– Духовое ружье заряжается очень просто. Я сама могла бы это сделать.

– А я не смог бы.

– Тогда как ты объяснишь тот факт, что в мистера Бакстера выстрелили из ружья, которое все время оставалось в твоей комнате?

Лорд Эмсворт воздел руки к небесам.

– Откуда ты знаешь, что в него выстрелили из этого ружья? Боже милостивый, какие скоропалительные выводы делают женщины! Этого достаточно, чтобы… Откуда ты знаешь, что здесь нет другого духового ружья? Откуда ты знаешь, что здесь нет целого арсенала духовых ружей? Откуда ты знаешь, что у Биджа нет духового ружья? Или еще у кого-нибудь?

– Вряд ли я могла бы себе представить, что Бидж может выстрелить в мистера Бакстера!

– Откуда ты знаешь, что не может? У него было духовое ружье, когда он был мальчишкой. Он сам сказал это. На твоем месте я последил бы за ним.

– Не говори глупостей, Кларенс!

– Я не говорю и половины тех глупостей, какие говоришь ты. С чего бы я стал стрелять в людей из этого ружья? И как бы я мог, по-твоему, попасть в Бакстера с такого расстояния?

– Какого расстояния?

– Ведь он стоял на террасе. Он определенно сказал, что стоял на террасе. А я был здесь. Только самый искусный стрелок мог бы подстрелить этого типа с такого расстояния. И ты думаешь, я такой стрелок? Один из тех молодцов, которые сбивают яблоки с головы своих сыновей?

Эти рассуждения, без сомнения, звучали правдоподобно. Они поколебали уверенность леди Констанции. Она нахмурилась в нерешительности.

– Все это очень странно. Мистер Бакстер уверен, что в него выстрелили.

– В этом нет ничего странного. Не было бы ничего странного, даже если бы Бакстер был убежден, что он турнепс и что от него откусил кусок белый кролик с розовыми глазами. Ты прекрасно знаешь, хоть и не хочешь признаваться в этом, что этот малый – буйнопомешанный.

– Кларенс!

– Что толку повторять «Кларенс»? Этот тип – псих до мозга костей и всегда был психом. Разве я не видел его на лужайке в пять утра в пижаме лимонного цвета, и он кидал цветочные горшки в мое окно? Ха! Вся эта история – явно плод его больного воображения. Как же, в него выстрелили! Никогда не слыхал подобной чепухи. А теперь, – твердо сказал лорд Эмсворт, поднимаясь с кресла, – я намереваюсь прогуляться и посмотреть на мои розы. Я удалился в эту комнату, чтобы спокойно почитать и поразмышлять, а вместо этого туда-сюда то и дело снуют люди с известием, что хотят выйти замуж за мужчину по имени Аберкромби, и что в них стреляли, и что это я стрелял, и так далее, и тому подобное… Ей-богу, с тем же успехом можно было бы пытаться читать и размышлять посредине Пиккадилли-серкус. Фэ! – сказал лорд Эмсворт, который теперь был достаточно близко к двери, чтобы чувствовать себя в безопасности, произнося это нелюбезное восклицание. – Фэ! – сказал он и, добавив в качестве заключительного аккорда «Ха!», быстро ретировался за дверь.

Но и теперь его встревоженной душе не дано было обрести спокойствие. Чтобы достичь парадной двери Бландингского замка, если вы выходите из библиотеки и спускаетесь по главной лестнице, вы должны пройти через холл. Слева от холла расположен маленький кабинет. И у выхода из этого кабинета стояла племянница лорда Эмсворта Джейн.

– Йо-хо! – крикнула она. – Дядя Кларенс!

У лорда Эмсворта не было никакого желания видеть йохокающих племянниц. Возможно, Джорджу Аберкромби доставило бы удовольствие поболтать с этой девушкой. Возможно, и Герберту, лорду Роугейту. Но лорд Эмсворт жаждал уединения. В продолжение этого дня он имел удовольствие насладиться такой порцией женского общества, что если бы у порога кабинета появилась Елена Прекрасная и йохокнула бы ему, он в ответ только ускорил бы шаги.

И он ускорил их.

– Не могу задерживаться, дорогая, не могу.

– О нет, можете, старина Меткий Глаз! – сказала Джейн; и лорд Эмсворт вдруг решил, что действительно может. Он остановился так резко, что это чуть не привело к смещению его позвоночника. Челюсть у него отвисла, и пенсне задрожало на шнурочке, как осенний лист на ветру.

– Том Два Пистолета, Меткий Глаз Прерий, не знает промаха. Будьте добры пройти сюда, дядя Кларенс, – сказала Джейн. – Я хочу перекинуться с вами парой слов.

Лорд Эмсворт проследовал за девушкой в кабинет и плотно закрыл за собой дверь.

– Ты… Ты не видела меня? – спросил он дрожащим голосом.

– Конечно, я видела вас, – сказала Джейн, – я с живейшим интересом следила за этой историей с начала до конца.

Лорд Эмсворт доковылял до кресла и рухнул в него, глядя остекленевшими глазами на племянницу. Всякий чикагский бизнесмен-гангстер современной школы понял бы, что он испытывал, и преисполнился бы к нему сочувствием.

То, что портит жизнь гангстерам и иногда заставляет задумываться о том, стоит ли продолжать бизнес, – это склонность посторонней публики встревать в самый неподходящий момент. Стоит вам только решиться уладить деловой спор с коммерческим конкурентом с помощью пистолета-автомата, всегда найдется какой-нибудь назойливый свидетель, который как раз в это время шел мимо, – и пожалуйста вам, у вас на руках новая проблема.

А лорд Эмсворт оказался еще в худшей ситуации, чем его духовный собрат из Чикаго, потому что у последнего всегда остается альтернатива разрешить свои затруднения, отправив свидетеля к праотцам. Ему же не дано было даже этого меланхолического удовольствия. Известный шропширский землевладелец, обязанный поддерживать свою репутацию в графстве, не может отправлять к праотцам своих племянниц. Все, что ему остается делать, когда племянницы сообщают, что видели его в момент совершения преступления, это смотреть на них остекленевшими глазами.

– Во время всего представления у меня было место в первом ряду, – продолжала Джейн. – Выйдя от вас, я укрылась в кустах, чтобы пролить там море слез из-за вашей ужасной жестокости и бесчеловечности. И пока я проливала море слез, я вдруг увидела, как вы высунулись из окна библиотеки со злодейским выражением лица, а в руках у вас духовое ружье маленького Джорджа. И я уже подумывала о том, где бы мне найти камень, чтобы запустить в вас, потому что вы, по-моему, с самого начала напрашивались на что-нибудь в этом роде, но тут вы подняли ружье, и я увидела, что вы во что-то прицеливаетесь. Через секунду раздался выстрел, крик – и мистер Бакстер плавает в луже крови. И пока я так стояла и наблюдала эту картину, меня посетила интересная мысль: «А что скажет тетя Констанция, когда я расскажу ей обо всем этом?»

Лорд Эмсворт издал горлом низкий клокочущий звук, как подстреленная утка в смертельной агонии, с которой его сравнила сестра.

– Но ты… ты ведь не расскажешь ей?

– А почему бы и нет?

Лорд Эмсворт содрогнулся.

– Я умоляю тебя не делать этого, дорогая моя. Ты же знаешь ее. Она отравит все мое дальнейшее существование.

– Вы предполагаете, что она устроит вам ад кромешный?

– Да.

– То же самое сделаю я. И вы полностью заслуживаете этого!

– Моя дорогая!

– А что, не заслуживаете? Посмотрите, как вы себя вели. Трудились как бобер, чтобы разрушить счастье всей моей жизни.

– Я не хочу разрушить счастье всей твоей жизни.

– Не хотите? Тогда садитесь за этот стол и немедленно пишите короткое письмо к Джорджу с предложением этого места.

– Но…

– Что вы сказали?

– Я сказал только «но»…

– Больше так не говорите. Я хочу от вас одного, дядя Кларенс, – немедленной и сердечной любезности. Вы готовы? «Дорогой мистер Аберкромби…»

– Я не знаю, как пишется его фамилия, – сказал лорд Эмсворт с видом человека, который нашел решение, приемлемое для обеих сторон.

– Я продиктую вам. А-б, аб; е-р, ер; к-р-о-м, кром; б-и, би. Все вместе составит слово «Аберкромби», фамилия человека, которого я люблю. До вас дошло?

– Да, – сказал лорд Эмсворт замогильным голосом, – до меня дошло.

– Тогда продолжайте. «Дорогой мистер Аберкромби. В соответствии – одно „с“, два „о“, „т“, „в“, „е“, опять „т“, „с“, „т“ и „вии“ – с нашей устной договоренностью…»

– Но я в жизни своей никогда не разговаривал с ним.

– Не имеет значения. Это просто формальность. «В соответствии с нашей устной договоренностью, я имею удовольствие предложить вам должность управляющего в Бландингском замке и буду рад, если вы сможете немедленно приступить к исполнению своих обязанностей. Искренне ваш, Эмсворт. Э-м-с-в-о-р-т».

Джейн взяла письмо, осторожно промокнула его пресс-папье и спрятала в какой-то карманчик на своем платье.

– Прекрасно, – сказала она, – это все. Большущее вам спасибо, дядя Кларенс. Этим вы загладили ваше недавнее гнусное поведение, когда вы пытались разрушить счастье всей моей жизни. У вас был никуда не годный старт, но на финише вы были великолепны.

Пылко поцеловав его, она выпорхнула из комнаты, и лорд Эмсворт, скрючившись в своем кресле, старался не смотреть на видение своей сестры Констанции, возникающее перед его глазами. Что Конни скажет, когда узнает, что в нарушение ее прямого наказа он дал этому молодому человеку…

Думая о леди Констанции, он спрашивал себя, найдется ли еще хоть один человек на свете, настолько затюканный своей сестрой. Он сознавал, что с его стороны поднимать лапки вверх и виновато вилять хвостом при нападении всего-навсего сестры – признак непростительной слабости. Большинство мужчин приберегают такое поведение для своих жен. Но так было всегда, начиная с детских лет, которые он помнил так хорошо. А теперь, думал он, слишком поздно что-либо менять.

Единственное утешение, которое он мог отыскать в этой мрачный час, состояло в том, что как бы ни ужасна была ситуация, в которой он оказался, она, несомненно, могла быть еще ужаснее. По крайней мере, не было опасности, что его роковая тайна окажется раскрытой. Этот мгновенный импульс нежданно вернувшегося детства никогда не послужит пунктом его обвинения. Конни никогда не узнает, чья рука нажала на курок, произведя фатальный выстрел. Никогда не узнает об этом и Бакстер. Бакстер будет жить, пока не превратится в старого, седовласого клоуна в очках, и этот инцидент навсегда останется для него неразрешенной загадкой.

Ему чертовски повезло, подумал лорд Эмсворт, что этот тип не подслушивал у двери во время последнего разговора.

И как раз в этот момент какой-то звук заставил его обернуться, а обернувшись – резко подскочить в кресле, едва не повредив себе внутренности. Над подоконником открытого окна медленно поднимались голова и плечи Руперта Бакстера, словно это был мертвец, восстающий из могилы, чтобы явиться своему убийце. Стекла очков Бакстера блестели в лучах вечернего солнца, и лорду Эмсворту показалось, что они пылают, как глаза дракона.