Текст книги "Летняя гроза"

2

Минут через пять лорд Эмсворт, задумчиво глядевший из окна библиотеки, испытал удар. Он мог бы поклясться, что Руперт Бакстер прошел по усыпанной гравием дорожке к парадному входу.

– Ой, Господи! – сказал граф.

Объяснил он все это так: бывший секретарь погиб и решил являться в замке. В конце концов, если человека выгнали за то, что он швырялся кадками, в гости он не придет. Граф нахмурился. Призрак предка он еще потерпел бы, призрак Бакстера – нет и нет. И он решил пойти к сестре своей, Констанс, – что она скажет?

– Констанс, душенька… – начал он.

Леди Констанс подняла голову (она писала письмо) и едва заметно щелкнула языком, поскольку не любила, чтобы ей мешали.

– Да, Кларенс?

– Вот что… а… э… Случилась очень странная вещь. Ты помнишь Бакстера?

– Конечно.

– Перед входом гуляет его призрак.

– О чем ты говоришь, Кларенс?

– О том. Смотрю из библиотечного окна, и вдруг…

– Мистер Бакстер, – объявил Бидж.

– Мистер Бакстер!

– Доброе утро, леди Констанс.

Бывший секретарь был прост и приветлив, очки его благодушно сверкали. Правда, заметив своего бывшего хозяина, он приугас.

– Д-доброе утро, лорд Эмсворт, – сказал он, сурово сверкнув все теми же очками.

Они помолчали. Лорд Эмсворт поправил пенсне. Первым заговорил Бакстер.

– Я тут путешествую, леди Констанс, и решил зайти…

– Как же, как же! Мы бы вам никогда не простили… А, Кларенс?

– Э?

– Я спросила: «А?»

– Что «а»?

Леди Констанс поджала губы, и секунду-другую серебряная чернильница вполне могла сняться со своего места. Но сильная женщина – это сильная женщина.

– Так вы путешествуете, мистер Бакстер?

– Да, в крытом грузовике. Он в парке.

– Погостите у нас! В замке, – она повысила голос, чтобы заглушить странное бульканье, производимое ее братом, – никого нет и не будет еще примерно месяц. Погостите, искренне вас прошу! Сейчас я пошлю за вещами.

– Спасибо большое, леди Констанс.

– Мы так вам рады. А, Кларенс?

– Э?

– Я сказала: «А?»

– Что «а»?

Рука его сестры затрепетала около чернильницы, словно испуганный мотылек.

– Не правда ли, как мило, что мистер Бакстер у нас погостит? – сказала наконец леди Констанс, глядя на брата взглядом гипнотизера.

– Пойду-ка я к свинье, – сказал лорд Эмсворт.

Снова воцарилось молчание; так бывает, когда вынесли гроб. Потом леди Констанс отряхнулась.

– Как я вам рада! – сказала она. – Как это умно! Все очень естественно.

– Да, я так и хотел.

– Всегда вы обо всем думаете!

Руперт Бакстер подошел к двери, открыл ее, взглянул в коридор и вернулся туда, где был.

– У вас неприятности, леди Констанс? – осведомился он.

– Ужасные, мистер Бакстер.

Если бы он был другим, а она – другой, он бы похлопал ее по руке; а так – придвинул стул на вершок поближе.

– Что я могу сделать?

– Только вы и можете. Мне так неудобно…

– Что вы, что вы! Все, что в моих силах…

Он придвинулся еще на вершок.

– Вы… знаете моего брата?

Бакстер растерялся, но тут же сообразил, в чем дело.

– А, вы имеете в виду…

– Да-да! Галахада, конечно, не лорда же Эмсворта.

– Нет, мы не знакомы. Оба раза, что я жил в замке, его не было. А сейчас?

– Он здесь. Пишет мемуары.

– Да, я видел в какой-то газете.

Леди Констанс сделала то, что так близко к «ломанию рук».

– Там ужасные вещи, мистер Бакстер! Сплошная клевета на всех наших друзей. У нас вообще друзей не останется. Галахад знал буквально каждого, а запомнил – самое нелепое и позорное. И я…

– Вы хотите, чтобы я завладел рукописью и ее уничтожил?

Леди Констанс застыла, пораженная такой проницательностью.

– Да, – проговорила она. – Это странно, я понимаю…

– Ничуть, ничуть.

– …но лорд Эмсворт не хочет ничего делать. Вы же его знаете.

– Еще бы, еще бы!

– Такая беспомощность!.. Такая рассеянность!.. Глупость, я бы сказала.

– Вот именно.

– Мистер Бакстер, вся надежда на вас.

Бакстер снял очки, протер и надел.

– Я сочту за честь, леди Констанс, помочь вам. Завладеть рукописью нетрудно. Сколько экземпляров: один?

– Да, да, да. Я уверена. Галахад говорил, что еще не отдал машинистке.

– Тогда беспокоиться не о чем.

Какое-то время леди Констанс не могла найти слов.

– О, мистер Бакстер! – наконец сказала она.

3

Ноги занесли Ронни Фиша в ту часть угодий, где он ощутил знакомый острый запах, а поглядев, увидел, что находится рядом с резиденцией Императрицы. Подойдя ближе, он узрел и прославленную свинью. Склонив голову, дрожа хвостиком, она увлеченно ела.

Всякий любит смотреть, как другой ест. Ронни перегнулся через перильца и рассеянно бросил свой мячик. Тот ударился о спину медалистки и замечательно отскочил, очень уж поверхность хорошая. Минуту-другую так они и развлекались – Императрица ела, Ронни швырял мячик, пока ему не пришла в голову прекрасная мысль.

Дядя Кларенс любит природу. Он очень рад, когда кто-нибудь к ней возвращается. Следовательно, надо пойти и сказать, что ты прозрел и увидел: будущее Англии – в деревне. А потом попросить денег на образцовое хозяйство.

Сейчас, сейчас, сейчас… Не просто хозяйство, а такое, где разводят свиней! Да дядя Кларенс осыплет золотом! А там – немедленно жениться.

Мячик в последний раз проговорил «плямц!», ударившись о гостеприимную спину, и окрыленный Роналд помчался дорабатывать свой замысел.

4

Часто бывает, что со второго взгляда блестящие замыслы кажутся пустыми. С Ронни этого не случилось.

– Э, дядя Кларенс, – сказал он, входя через полчаса в библиотеку. – Насчет этих денег…

– Прости?

– Ну, моих денег. Я вот подумал, не взять ли мне немного…

– Ты хочешь открыть кафе?

– Нет-нет! Как можно! Честно говоря, Лондон мне надоел. Я хочу вернуться к земле. Города надо разгрузить. Земля – вот будущее Англии. Это мое мнение.

Что-то было не так. Лорд Эмсворт не смягчался. Может быть, плохо слышит?

– Земля, – сказал он погромче. – Надо к ней вернуться. Хочу завести ферму. – Он помолчал для эффекта. – Чтобы разводить свиней.

Лорд Эмсворт протирал пенсне. Глаза его в неприкрытом виде были еще неприятней.

– Свиней! – заорал Ронни, борясь с тревогой.

– Свиней?

– Свиней.

– Ты хочешь их разводить?

– Да, да, да! – проревел Ронни. – Сви-и-ней!!! – И вымученно улыбнулся.

Лорд Эмсворт надел пенсне.

– Для того, – проговорил он, дрожа всем телом, – чтобы целые дни бросать в них мячик?

– А… а… а?.. – проговорил Ронни.

Лорд Эмсворт встал. Казалось бы, в старой куртке с продранными локтями не выразишь оскорбленного величия – но нет! Он выпрямился во весь рост, а это немало, и прогрохотал:

– Я все видел! Нет, мячик! Что же это такое? – Пламя вырвалось из-под пенсне. – Ты понимаешь, что она – нервное, тонкое создание? Какие-то дурацкие мячики…

– Я… а… э…

– Что?

– Я не думал…

– Ты вообще не думаешь. То-то и плохо. Разводить свиней! Это ты? Ха-ха! Последний человек в мире…

Ронни Фиш ухватился за стол.

– Эй, в чем дело? – спросил Галахад, потревоженный воплями в маленькой комнате за библиотекой, где он писал свои мемуары. – Ты не мог бы, Кларенс, декламировать попозже?

– Он бросал в нее мячик! – горестно вскричал лорд Эмсворт.

Галахад не выразил ужаса.

– Ты хочешь сказать, – строго осведомился он, – что вы губите мою работу из-за этой свиньи?

– Этой! – вскричал лорд Эмсворт. – Господи! Неужели никто из моих родных не понимает, что она – лучшая свинья Англии? Кто получил два раза подряд медаль на выставке? А она получит, если некоторые не будут швырять в нее теннисные мячи.

Галахад нахмурился. Он не любил считать свиней по осени.

– Не зарывайся, Кларенс, – сурово сказал он. – На днях я зашел выпить пива в «Герб Эмсвортов», и там какой-то тип ставил три к одному на Красу Матчингема. Рыжий такой, косит. Не совсем трезв.

Лорд Эмсворт забыл и Ронни, и теннисный мяч – он забыл все. Именно этого он боялся.

– Это свинья сэра Грегори, – сказал он. – Пари предлагал его свинарь, Джордж Сирил Бурбон. Он служил у меня, ты же знаешь, но Парслоу его переманил. Подлость неслыханная.

Галахад свистнул.

– А, вот что! – сказал он. – Значит, свинарь Парслоу предлагает такое пари?

– Несомненно. Эта Краса получила в прошлом году вторую премию. С Императрицей ее не сравнить.

– Ты смотри, Кларенс, – посоветовал его брат. – Парслоу ее испортит.

– Испортит?

– Да. А не сможет – украдет.

– Что ты говоришь! Это немыслимо.

– Мыслимо. Парслоу – истинный угорь. Он бы бабушку свою испортил, если нужно. Я его знал в юности и скажу со всей уверенностью: если бы его бабушка выступала по классу жирных свиней, а он хотел ее устранить, он бы подсыпал яду в болтанку или там в желуди.

– Ой, Господи! – сказал потрясенный граф.

– Вот послушай. Намечался собачий бой. У меня был отличный пес, звали Кнут – и что же? Встретившись с его Банджо, он повалился на бок, зевнул и заснул. Я кричу, молю – безуспешно. Спит как убитый. Я абсолютно уверен, что юный Парслоу скормил ему шесть фунтов чистой вырезки с луком. Доказать не могу, но изо рта у него пахло, как из кухмистерской в Сохо летним вечером. Вот тебе твой Парслоу.

– Галахад!

– Да-да. Прочитаешь у меня в книге.

– Господи, Господи! – запричитал граф. – Надо немедленно увидеться с Пербрайтом. Я и не знал… не думал…

Он вышел, Галахад тоже собрался уйти, но Ронни его остановил.

– Дядя Галли!

Розовые щеки племянника пылали багрянцем, глаза сверкали странным огнем.

– Да?

– Ты правда думаешь, что сэр Грегори упрет Императрицу?

– Да. Я же говорил, он…

– Как же он ухитрится?

– Пойдет ночью к свинарнику и уведет.

– И спрячет?

– Да.

– Она же очень большая! Легче слона спрятать… А тащить!

– Однако ты идиот. У нее кольцо в носу.

Галахад удалился, Ронни сел в кресло, с которого так величаво встал его дядя. Стоять он уже не мог, вдохновение его ослепило, он сам удивлялся. Да, ферма – это умная мысль, но тут!..

Сможет он?

А что?

Но все-таки…

Нет, это невыполнимо.

А почему? Представим, что он все сделал – подошел, увел, спрятал. Отдаст дядя Кларенс что угодно тому, кто вернет свинью? Отдаст. Деньги потекут из его сундуков.

Но возможно ли это? Ронни задумался. Место он придумал с ходу – домик егеря в Западной роще. Там никто не бывает. Истинный сейф.

Подозрения? Навряд ли. Кто свяжет с уводом свиньи Роналда Фиша?

Как ее кормить?

Лицо его затуманилось. Да, это закавыка. Кто их знает, что они лопают, но жрут – как свиньи. Если вернуть дяде скелет, он не обрадуется. Кто же поможет? Хьюго?

Нет. Сообщник он прекрасный, но есть у него и недостатки. Если он узнает, что к чему, это узнает и весь Шропшир. Лучше прямо напечатать в газете или передать по радио. Прекрасный человек, но… Нет, не Хьюго. Так кто же?

– А!!!

Ронни вскочил с кресла и так заорал от радости, что дверь открылась.

– Не ори! Писать не дают!

– Прости, дядя Галли. Я придумал одну штуку.

– Дело твое. Как ты написал бы «навеселе»?

– Вместе.

– Спасибо, – сказал Галахад и снова исчез.

5

Дворецкий Бидж сидел у себя. Пиджак он снял, вообще расслабился, как расслабится всякий, если перечистил серебро и может отдохнуть часик-другой. Снегирь весело пел в своей клетке, но не мешал читать сведения о бегах в «Морнинг пост».

Вдруг он вздрогнул (Бидж, не снегирь). Двери открылись. Вошел племянник его хозяев.

– Привет, – сказал Ронни.

– Сэр?

– Заняты, а?

– Нет, сэр.

– А я вот заглянул.

– Очень рад, сэр.

– Поболтать.

– Превосходно, сэр.

– Давно мы не болтали, Бидж.

– Да, сэр.

– В детстве я тут у вас торчал.

– Бывало, сэр.

– Какие были дни, Бидж!

– Хорошие, сэр.

– Никаких забот. А случатся какие-нибудь, я нес их к вам…

– Несли, сэр.

– Я никогда не забуду вашей доброты.

– Очень приятно, сэр.

– Позже я пытался отблагодарить вас… Помните, как я подсказал Дрозда?

– Конечно, сэр.

– Немало выручили!

– Прекрасные результаты, сэр.

– А дальше? Как мы помогали друг другу!

– Я всегда рад помочь вам, сэр.

– Знаю, знаю. А потому, – Ронни нежно улыбнулся, – не сомневаюсь, что вы присмотрите за дядиной свиньей, когда я ее украду.

Такое лицо, как у Биджа, не могло все сразу выразить. Обалделость охватила уже две его трети, когда Ронни продолжил:

– Между нами говоря, Бидж, держать ее я решил в этой хижине для егеря. Когда дядя Кларенс пообещает за нее полцарства, я ее выведу и верну, заслужив безмерную благодарность. Уловили мысль?

Дворецкий поморгал, борясь с подозрением, что разум его пошатнулся. Ронни ободрил несчастного приятным кивком:

– Какой план, а? Да-да, вы правы. План – лучше некуда. Такие свиньи очень много едят и, заметьте, по часам, но часто. Вот тут вы мне и поможете со свойственной вам добротой.

Дворецкий затравленно посмотрел на снегиря, но тот его не утешил, беспечно щебеча, как человек, вспоминающий мелодию в ванне.

– Вы не поверите, сколько они лопают, – продолжал Ронни. – Вот книга, я взял у дяди. Шесть фунтов еды – это без питья! Разбухшие отруби…

Бидж обрел дар речи, которая вылилась в младенческий крик. Потом пришли слова:

– Мистер Роналд!..

Ронни удивленно посмотрел на него.

– Что это? Вы меня оставляете? Вы, мой старейший друг? – Он засмеялся. – Нет, я просто не понял!

– Но, сэр… – залепетал Бидж. – Я не могу… Я никогда… Вы меня лучше не просите, мистер Роналд.

– Бидж!

– Нет, правда, сэр…

– Подумайте хорошенько, – сказал Ронни. – Кто подсказал вам ставить на Креолку?

– Да, но…

– А на Маззавати? Какая красавица!

Все притихли, даже снегирь.

– Может быть, – сказал Ронни, – вам интересно, что я слышал в Лондоне?

Бидж застонал. Все дворецкие любят спорт, а он служил восемнадцать лет[10]10
  Заметим, что Бидж всегда служит в замке 18 или 19 лет. Годы идут, а срок службы дворецкого остается неизменным.


[Закрыть]. Простой благодарности было бы достаточно – но это! Он ведь именно об этом думал и никак не мог решить. Снова бродить во тьме…

– Ююба, сэр?

– Нет.

– Рыжий Джордж?

– Смешно слушать. Не гадайте, это бесполезно. Отдам свинью – узнаете. Ее надо кормить… Ну как?

Дворецкий молча глядел в пустоту. Потом он направился к клетке и закрыл ее зеленой бязью.

– Скажите мне все по порядку, мистер Роналд, – выговорил он.

6

Утренняя заря взошла над Бландингским замком. Свет становился все ярче, пока, одолев занавески, не разбудил Ронни. Тот смутно помнил страшный сон, каких-то свиней…

Он сел. Словно холодная вода, его окатила догадка: это не сон. С самой школы не вскакивал он с постели, но тут – вскочил. Она утратила свою обычную прелесть.

Он помылся, побрился, надел брюки, когда пришел Хьюго Кармоди. На лице его было написано, что он принес новости.

– Ронни!

– А?

– Не слыхал?

– О чем?

– Свинью знаешь?

– А что такое?

– Исчезла.

– Исчезла?

– Да. Старик мне сам сказал. Пошел на нее взглянуть, а ее нету.

– Нету?

– Нету.

– То есть как?

– А так, ушла куда-то.

– Ушла?

– Ушла!

– Черт знает что, – сказал Ронни.

– А вообще-то, – продолжал Хьюго, – нет худа без добра. Это меня просто спасло. Старик посылает меня в Лондон за сыщиком.

– За кем?

– За сыщиком.

– Сыщиком?

– Конечно, я останусь в городе, переночую. Мне тут очень нравится, но и город не так уж плох. Потанцую…

– Кому пришло в голову звать сыщика? – спросил Ронни.

– Мне.

– Тебе?

– Кому же еще!

– Значит, тебе? Ну что ж. Ладно, мне нужно одеться.

7

Нечистая совесть вконец измотала Ронни Фиша. Когда часы на конюшне пробили час, состояние его приближалось к состоянию покойного Юджина Арама[11]11
  Юджин Арам (1704–1759) – школьный учитель, убивший своего друга в 1745 году. Преступление открылось намного позже, и он был казнен.


[Закрыть]. Опустив голову, он шагал по нижней террасе и тосковал по Сью. Пять минут с ней – и он бы стал другим человеком.

На этой стадии размышлений он услышал женский голос:

– Ронни!

Это была только Миллисент, но он все-таки немного успокоился, мало того – едва не открыл ей душу.

– Ронни, ты не видел Хьюго?

– Хьюго? Он уехал в Лондон на десять тридцать.

– В Лондон? А зачем?

– За сыщиком.

– Насчет Императрицы?

– Да.

Миллисент засмеялась:

– Хотела бы я видеть этого сыщика! Наверное, он рассердится. Ударит Хьюго по голове. – Смех ее оборвался, лицо вытянулось. – Ронни!

– А?

– Знаешь что?

– Нет.

– Мне это не нравится.

– Почему?

– Да им можно позвонить! Почему дядя Кларенс не спросил сам?

– Недодумался.

– А кто посоветовал вызвать сыщика?

– Хьюго.

– И предложил съездить?

– Да.

– Так я и думала.

Глаза ее сузились. Она пнула проползающего мимо червя.

– Не нравится, и все! – сказала она. – Очень странно. Какое рвение! Просто ему хочется в Лондон. Ты не слышал про такую Сью Браун?

Так высоко Ронни еще не подпрыгивал.

– Это неправда!

– Что?

– Между ними ничего нет!

– Да? А я слышала…

Червю не везло. Теперь его пнул Ронни.

– Пойду-ка позвоню, – сказала Миллисент.

Ронни почти не заметил ее ухода. Сейчас ему казалось, что он еще толком и не думал. Сью говорит, что нет ничего. Такие, как она, не врут. И все же…

Звон гонга разнесся над садом. Ронни понял одно: здесь сидеть нельзя. Там, в городе, он ей позвонит, она его успокоит. Конечно, он ей верит и так, а все-таки…

И он пошел в столовую.

Глава IV
Прискорбное поведение Роналда Фиша

1

Если вы пойдете по Бистон-стрит к Юго-западному почтовому округу, вы попадете в тупичок под названием «Хейлинг-корт». Если вы войдете в первое здание слева и подниметесь на один пролет, вы увидите дверь, а на ней дощечку

Сыскное бюро

«АРГУС»

П. Фробишер Пилбем

Если же примерно через час после того как Ронни Фиш вывел из гаража свою двухместную машину, вы откроете дверь, войдете и сумеете убедить рассыльного, что вы не страхуете жизнь, не рекламируете лекарства и не продаете роскошные издания Дюма, вас впустят в кабинет к самому П. Фробишеру Пилбему, который читает телеграмму, прибывшую во время обеда.

В наше время молодые люди охотно заводят свое дело. Свободные духом, они разрывают узы поденной службы, отказываясь тратить жизнь на подневольный труд. Пилбем довольно рано унюхал, что ему выгодно, и приступил к действию.

Издавая желтый листок «Светские сплетни», он так развернулся, что года через три решил: человеку его дарований незачем работать на издательство «Мамонт», поскольку он может разнюхивать все для себя. К негодованию лорда Тилбери, руководившего этим «Мамонтом», он подзанял денег и об этом не жалел.

Телеграмма была из тех, каким сыщик радуется, ибо их очень трудно понять, но Перси Пилбему она скорее не понравилась. Он не любил ломать голову.

Текст был такой:

«Пошлите самого лучшего сыщика страшная кража».

И никакой подписи.

Страшная кража – это, видимо, драгоценности. Но у кого их украли? С горя он вынул зеркальце и стал закручивать свои мерзкие усики. Думал он о Сью. Тут он тоже устал. Нельзя так, честное слово! Пишешь, посылаешь цветы – и ничего. На письма не отвечает, что с цветами – неизвестно. Даже не поблагодарит.

Размышления эти прервал скрип двери. Вошел рассыльный. Пилбем расстроился.

– Сколько раз я тебе говорил, не входи без стука! – строго сказал он.

Рассыльный подумал и ответил:

– Семь.

– А если бы здесь был клиент?

– Я бы вышел.

– Вот и выйди.

– Хорошо, сэр. Только я скажу, когда вас не было, тут к вам приходили.

– Кто именно?

Рассыльный, питавший надежду попасть в общество Мерфи и Джонса, младших сыщиков, чье обиталище было на первом этаже, хотел бы сказать, что приходил масон, левша, вегетарианец, долго странствовавший по Востоку, но решил, что сейчас это не нужно.

– Фамилия Кармоди, – сказал он. – Зовут Хьюго.

– Еще зайдет?

– Наверное, сэр.

– Ну, передай Мерфи, пусть будет наготове. Я позвоню.

Рассыльный ушел, Пилбем вернулся к мыслям о Сью. Нет, никак с ней не познакомишься! Швейцары адреса не дают… В дверь постучались, рассыльный доложил:

– Мистер Кармоди, сэр.

– Пускай войдет.

– Сюда, сэр, – учтиво, хотя и гнусаво сказал рассыльный, и Хьюго переступил порог.

И с виду, и на самом деле Хьюго был мирно счастлив. Вместе с ним в контору вошел мягкий солнечный свет. Кто-кто, а он любил Бландинг, там жила Миллисент, но и Лондон оказался исключительно приятным.

– Если я не ошибаюсь, Ватсон, – приветливо сказал Хьюго, – это наш клиент.

Благоволение его настолько обнимало всех, что вместило и противного человека, который встал из-за стола. Да, глаза у него сидели слишком близко, волосы он прилизывал как-то невыносимо, но сегодня, ничего не попишешь, он был другом, мало того – братом; и Хьюго ему улыбнулся. Правда, он подумал, что при таких прыщах нельзя носить малиновый галстук. Или одно, или другое. Надо выбрать. Но он улыбнулся.

– Какая погода! – заметил он.

– Да, – отвечал Пилбем.

– Как пахнет! Газ, асфальт…

– М-м-м, – откликнулся сыщик.

– Кое-кто скажет, что тут душновато. Но не Хьюго Кармоди!

– М-м?

– Да, да, да. Все именно так, как надо. – Он сел. – Ну, ищейка, – продолжал он, – к делу. Я заходил, вас не было.

– Да.

– А теперь вернулся. Наверное, хотите знать почему?

– Хочу, – сказал терпеливый Пилбем.

Хьюго вытянул поудобней длинные ноги.

– Знаю, знаю, вы любите всякие детали. Итак, начнем. В данное время я – секретарь лорда Эмсворта из Бландинга. Замечу, хороший секретарь. Кое-кто думает иначе, но не я.

– Из Бландинга?

Сыщик внезапно вспомнил, что таинственная телеграмма отправлена из какого-то «Маркет-Бландинг».

– А это вам не знакомо? – спросил он, пуская ее по столу.

– Старик послал, – определил Хьюго. – Отсутствие подписи объясняется нервным состоянием. Лорд Эмсворт страдает. Потрясен до глубины естества, я бы сказал.

– Этой кражей?

– Да. Удар, каких мало.

Пилбем взял перо и бумагу. Глаза его кровожадно засветились.

– Прошу изложить подробно.

Хьюго поразмыслил.

– Стояла бурная ночь… Нет, вру. Светила луна…

– Что именно похищено?

Хьюго поднял брови:

– Как – что? Свинья. Любимая свинья лорда Эмсворта.

– Свинья! – вскричал Перси Пилбем.

Хьюго тревожно на него взглянул.

– Конечно, вы знаете, что это такое? А то долго объяснять.

Сыщик был глубоко оскорблен. Мало к чему относился он с благоговением, но «Аргус», его любимое детище, спасение от всех невзгод, подстерегающих сыскные агентства в младенческую пору, он искренне любил. И этот совершенный механизм пустить на розыск свиньи! Нет, невозможно. Миллисент была права, он рассердился.

– Лорд Эмсворт полагает, – уточнил он, – что у меня есть время на такую ерунду?

– Видите ли, – сказал Хьюго, – свинья эта премированная. Верните ее к выставке, и лорд Эмсворт не пожалеет половины царства.

Перси Пилбем встал.

– Наше агентство… – начал он.

– Не ищет свиней? Этого я и боялся. Ну что ж. А теперь, по дружбе, не разрешите ли позвонить?

Видимо, Пилбем не разрешил бы, но Хьюго уже пододвинул к себе аппарат и назвал номер, непрестанно болтая.

– Сразу видно, вы умный человек, – говорил он. – Подскажите, где тут у вас танцуют? Давно не был в пучине, все забыл. Куда зовут девушку, если кровь кипит, голова худо-бедно увенчана виноградом?

Случилось так, что Пилбем получал свою долю доходов от одного ресторана, и он быстро ответил:

– К «Марио».

Хьюго вздохнул. Еще недавно могли назвать их клуб. Но где он? Филин и лисицы[12]12
  Библия. Псалтырь. Псалом 101:7; 62:11.


[Закрыть] скачут на его развалинах. Да, сложна жизнь…

Голос в трубке прервал его размышления. Он узнал привратника тех квартир, где жила Сью.

– Алло, Бетфорд? – сказал он. – Это Кармоди. Вы не попросите мисс Браун? А? Конечно, Сью. Другие мне не нужны. Молодец. Жду.

Сыщик не позволит себе выразить чувства. Пилбем просто кивнул, словно обдумывал что-то важное, а мог бы и подскочить.

– К «Марио», да? – сказал ему Хьюго. – Кто там играет?

– Леопольд.

– Это хорошо. – Хьюго промычал несколько тактов и потопал ногами. – Разучился, честное слово. Значит, в Бландинг не поедете?

– Нет.

– Жаль. Хорошее место. Дорожки, пейзажи, всякие корты… А то приехали бы! Ладно, ладно. Сью! Алло-алло-алло! Это я, Хьюго. Да, по совершенно секретному делу. Говорю из агентства «Аргус». Ты не поможешь мне вернуть молодость, так это в восемь тридцать?

Наступило молчание. Совесть вступила в неравную борьбу. Против нее стояли: тоска; любовь к танцам; расположение к Хьюго, с которым хотя бы посмеешься, а смех сейчас очень нужен.

– Алло, алло, алло! – залаял он.

– Не ори! – сказала Сью. – Я чуть не оглохла.

– Прости, старушка. Думал, разъединили. Так идем?

– Ну, давай встретимся, – уклончиво отвечала Сью.

– Давай. Потанцуем, пообедаем.

Духовно чуткий наблюдатель, оказавшийся в вестибюле, различил бы в эту минуту легкий стон. То была совесть, павшая в прямой атаке. Сью вспомнила, что именно Хьюго расскажет ей все про дорогого Ронни. Несомненно, ее ангел ответил бы, что «это» можно. Мимоходом, так, к слову, они потанцуют, но главное – весть о Ронни…

– Хорошо, – сказала она. – А где?

– У «Марио».

– У «Марио»?

– Да. Менингит, астма, ревматизм, ишиас… Усекла? Молодец. В восемь тридцать.

Хьюго повесил трубку и снова ослепил улыбкой злосчастного Аргуса.

– Премного обязан, – сказал он, – спасибо.

– Это вам спасибо, – сказал Пилбем.

– Ну, мне пора. Перемените мнение – звоните, Маркет-Бландинг, 32Х. Кроме вас, просто некому. Как, хорошо идут дела? – не удержался он, ибо любознательность в нем превышала деликатность.

– Неплохо.

– А что именно вы делаете? Я часто гадал – ну, меряете следы, складываете кончики пальцев, вот так, а еще что?

– Нам часто поручают следить за тем или иным лицом.

– Хоть за мной не следите! – воскликнул Хьюго. – Пип-пип!

– До свиданья, – ответил Пилбем, нажал на кнопку и проводил клиента до двери.