Текст книги "Пропавшие девушки Парижа"

– Должен стоять? – переспросила Мари. Откуда он это знает? – А если его там нет, что тогда?

– Это участок Веспера, – твердо отвечал пилот. – Все будет в полном порядке.

Если б все было в полном порядке, хотела возразить Мари, тогда ее встретили бы здесь. Но она промолчала, чувствуя, что, сказав это, зашла бы слишком далеко.

Мари медлила, плохо представляя, как она пойдет одна по незнакомой местности. Пилот выжидающе смотрел на нее, и ей ничего не оставалось, как вылезти из самолета.

– Если б мог, я проводил бы вас, – извиняющимся тоном произнес пилот, когда она поднялась с кресла. – Но «Лисандр»…

– Я все понимаю. – С каждой минутой промедления возрастал риск, что стоящий в открытом поле самолет будет обнаружен.

– Желаю удачи… – Его голос оборвался на вопросительной ноте. Они не представились друг другу. Это было первое правило, которое усвоила Мари: никаких имен, чтобы не скомпрометировать друг друга. Может, это своеобразный тест?

– Рене, – наконец промолвила она, назвавшись новым именем, что дала ей Элеонора.

Пилот дважды моргнул, словно не поверил ей. Ее первая попытка использовать свою легенду безнадежно провалилась.

– А я Уильям. Все зовут меня Уиллом. – По его искреннему тону она поняла, что он представился своим настоящим именем. Возможно, для пилотов действуют другие правила – или просто он рискует меньше, чем она. Уилл мотнул головой в сторону деревьев. – Вам пора.

– Да, конечно. – Мари выбралась из самолета и зашагала прочь, спиной чувствуя его взгляд. Когда она обернулась, дверца самолета уже была закрыта. Взревел мотор, и «Лисандр» покатил вперед, набирая скорость. Он простоял на земле всего три минуты.

В кромешной тьме Мари зашагала по полю, ощупью пробираясь под сень деревьев. От сырой земли навстречу ей поднимался душистый запах нарциссов, и она на мгновение словно перенеслась в детство, снова стала маленькой девочкой, резвящейся на просторах сельской Франции. Но идти нужно быстро, так сказал пилот. Мари завертела головой, пытаясь вспомнить, в какую сторону он махнул, когда велел ей двигаться на восток. Достала фонарь. Но, вспомнив, чему ее учили в Арисейг-Хаусе, светить им не стала, а вытащила компактную пудру. В ее донную часть был вмонтирован компас. Мари выдвинула его, пытаясь рассмотреть направление стрелки при свете луны. Нет, не видно. Тогда она нашла в сумочке зажигалку, поднесла ее к компасу и высекла пламя всего на несколько секунд, чтобы разглядеть, где на шкале отмечен север.

Повернувшись на восток, Мари зашагала через лес. Она споткнулась о камень, и боль в лодыжке напомнила ей ту первую пробежку ранним утром в Арисейг-Хаусе, когда она упала. Тогда ей на помощь пришла Джози. Жаль, что сейчас ее нет рядом. Мари выпрямилась и продолжила путь.

– Стоять! – приказал ей чей-то голос по-французски. Мари замерла на месте: всё, попалась. Она понятия не имела, немцы это или французские полицейские из числа сочувствующих фашистам. Встреча с теми и другими не сулила ничего хорошего. Достать цианистый калий? Не ожидала она, что травиться придется так скоро.

Мари повернулась. Из тени выступил высокий мужчина могучего телосложения. Она оцепенела, увидев нацеленный на нее пистолет.

– Дура! – проворчал он по-английски. – Ишь, какая послушная! Убегать надо или отбиваться, но ни в коем случае не подчиняться.

Не дожидаясь от Мари ответа, он крепко взял ее под локоть и потащил за собой через лес. Не в силах терпеть прикосновение незнакомого мужчины, Мари инстинктивно вырвала у него свою руку.

– Идемте! – скомандовал он, словно обуздывал норовистую лошадь. – Ну, или хотите, торчите здесь, пока вас не схватит милиция.

Мари колебалась. Она не имела сведений о ком-либо из тех, с кем ей предстояло вступить в контакт. Пилот сказал, что ее вообще никто не должен встречать. Кто этот человек? Его послали за ней или это ловушка?

Но мужчина понуждал ее идти за ним, и Мари поняла, что выбора у нее нет. Они молча ступали через озаренный луной лес. Его силуэт вырисовывался на фоне неба.

Наконец они остановились на краю вырубки, откуда, вероятно, начинались фермерские угодья. Мари увидела маленький сарай для садового инвентаря, без единого окна.

– Ваши апартаменты, – произнес ее провожатый. – Мари в недоумении уставилась на него. – Сегодня заночуете здесь.

– Но я получила инструкции идти на железнодорожную станцию и найти там велосипед. И где Веспер? Мне сказали, что я буду работать с ним.

– Тише! – гневно прицыкнул на нее мужчина. У него были глубоко посаженные синие глаза и массивный лоб. – Никогда не произносите вслух это имя, да и другие имена тоже.

Забыв про осторожность, Мари продолжала:

– Мне нужно с ним поговорить. И еще нужно найти свою рацию.

– Вам придется подчиниться приказу и остаться здесь. – Он вскинул руку, пресекая дальнейшие вопросы. – Утром за вами придут.

Мужчина повозился с замком и впустил ее в сарай. Там было темно, тепло и душно. В нос ей ударил тяжелый запах навоза. Кровати и туалета она тоже не заметила.

Без лишних слов ее провожатый вышел из сарая и затворил дверь. Мари услышала, как поворачивается в замке ключ: ее заперли.

– Вы что, заперли меня? – крикнула она через дверь, с трудом веря в происходящее. Только теперь она сообразила, что даже имени его не знает. Это мог быть кто угодно. Она доверила свою жизнь незнакомому человеку. Как можно быть такой наивной? – Если вы думаете, что я позволю запереть себя какому-то связному, вы глубоко заблуждаетесь. Я требую, чтобы меня сию минуту отвели к Весперу! – настаивала она, игнорируя его предостережение не называть имен.

– Это для вашего же блага – на тот случай, если кто-нибудь сюда придет. Сидите тихо и не высовывайтесь. И, ради бога, не орите! – Мари услышала, как удаляются его шаги, и затем наступила тишина.

Отворачиваясь от двери, она заметила, как что-то шмыгнуло рядом в темноте. Мышь или крыса? Ей сразу вспомнилось, как в учебном центре она однажды чуть не уничтожила замаскированную под крысу бомбу-ловушку. Вот уж они потом с Джози вдоволь насмеялись. Если б Джози была сейчас здесь с ней… Мари опустилась на пол. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой.

Глава 10
Грейс

Нью-Йорк, 1946 г.

Грейс пробудилась ото сна, и на минуту ей показалось, что это самый обычный день. В единственное окно ее крошечной комнаты на четвертом этаже струился яркий солнечный свет, отбрасывавший тени на покатый потолок. Меблированные комнаты находились на окраине Адской кухни. Пожалуй, приличной женщине лучше бы поселиться на квартал подальше от реки Гудзон, но и этот район был вполне неопасный. Грейс удалось снять комнату относительно дешево, по той причине, что старик, живший здесь до нее, скончался неделей раньше. Перед тем, как заселиться, она устроила в квартире генеральную уборку, тщетно пытаясь выветрить въевшийся в стены запах табака и изгнать ощущение, что рядом все еще кто-то живет. Но домашний уют наводить она не стала, поскольку это подразумевало бы, что она намерена остаться здесь навсегда, а ей не хотелось признавать горькую правду, что она не желает возвращаться домой.

Грейс повернулась на бок и на тумбочке, что стояла возле узкой кровати, увидела конверт со снимками, примостившийся подле фотографии Тома, на которой он был запечатлен в парадной военной форме в день окончания курсов боевой подготовки. И ей сразу вспомнился минувший вечер: сообщение в новостях о женщине (Грейс теперь знала, что ее звали Элеонора Тригг), которую насмерть сбила машина, и осознание того, что найденный чемодан принадлежал погибшей. Грейс пыталась убедить себя, что череда тех странных событий, возможно, ей приснилась. Однако фотографии, аккуратной стопкой лежавшие на тумбочке, словно замерший в ожидании ребенок, надежды на это не оставляли.

Минувшим вечером после того, как она услышала по телевизору в кафе о погибшей женщине, Грейс не переставала удивлять себя. Во-первых, она покинула кафе, не дождавшись, когда ей принесут ее сэндвич с сыром. Во-вторых, поймала такси, даже не подумав о том, что поездка домой обойдется ей дорого. Сидя в такси, которое, рискуя угодить в аварию, резво лавировало по запруженным транспортом городским дорогам, Грейс пыталась сложить обрывки информации в единую картину. В голове не укладывалось, что хозяйка чемодана, в котором она рылась, оказалась той самой женщиной, что погибла на улице под колесами автомобиля.

В принципе ничего удивительного, рассудила теперь Грейс. Элеонору Тригг сбила машина, потому она и не вернулась за своим багажом, который стоял без присмотра посреди зала на Центральном вокзале. Но почему она вообще его там оставила? То, что погибшая оказалась англичанкой, добавляло загадочности.

Еще больше обескураживало то, что потом чемодан исчез. Конечно, не исключено, что кто-то его попросту украл – заметил, что он долго стоит бесхозным, и присвоил себе. Но что-то Грейс подсказывало, что это не обычная кража: тот, кто забрал чемодан, по-видимому, знал что-то и об Элеоноре Тригг, и о девушках с фотографий.

«Прекрати», – одернула бы ее мать. Грейс, словно наяву, слышала интонации ее голоса. Грейс всегда отличалась слишком живым воображением. Его подпитывали книги о Нэнси Дрю и другие детективы, которыми она зачитывалась в подростковом возрасте. Отец Грейс, поклонник научной фантастики, эксцентричные истории дочери находил забавными. Но и он сейчас бы сказал, что объяснение лежит на поверхности: вероятно, Элеонора Тригг путешествовала с кем-то из родственников или друзей, и те после аварии забрали ее чемодан.

Грейс села в постели. Фотографии на тумбочке, казалось, взывали к ней. Она без спроса взяла снимки из чужого чемодана, и теперь с ними надо было что-то делать. Грейс умылась, оделась и спустилась по лестнице в общий холл, где на стене висел телефон, которым домовладелица Гарриет время от времени разрешала пользоваться жильцам. Поддавшись порыву, Грейс сняла трубку и попросила телефонистку соединить ее с ближайшим к Центральному вокзалу отделением полиции. Если Элеонора путешествовала не одна, полиция поможет связаться со спутником или спутницей погибшей, которым Грейс вернет фотографии.

Несколько секунд линия молчала, а потом тишину с треском разорвал мужской голос:

– Полиция. – Судя по чавкающим звукам, ответивший что-то жевал.

– Я хотела бы поговорить с кем-нибудь о женщине, которую вчера у Центрального вокзала сбила машина, – тихо произнесла в трубку Грейс, чтобы ее не слышала домовладелица, комната которой находилась сразу же за холлом.

– Это дело ведет Макдугал, – ответил полицейский. – Макдугал! – заорал он в телефон так громко, что Грейс отвела трубку от уха.

– Что у вас? – раздался в телефоне другой голос, с ярко выраженным бруклинским выговором.

– Я звоню по поводу женщины, которую у вокзала сбила машина. Элеонора Тригг. Ее кто-то сопровождал в поездке?

– Нет, мы до сих пор разыскиваем ее ближайших родственников, – сообщил Макдугал. – Вы ей родственница?

Не отвечая на его вопрос, Грейс задала ему свой:

– Кто-нибудь приходил за ее вещами, например за чемоданом?

– При ней не было вещей. Так с кем я говорю? Дело еще не закрыто, и, если вы задаете вопросы, я должен знать, как вас зовут…

Грейс положила трубку на рычаг. Чемодана Элеоноры в полиции нет, и ее родственников, которым Грейс могла бы отдать фотографии, они тоже не нашли. Пожалуй, лучше обратиться в консульство Великобритании, как она и планировала минувшим вечером. Она забежит туда по пути на работу. Это займет некоторое время, так что надо поторопиться, иначе она опять опоздает в контору.

Часом позже Грейс подходила к британскому консульству, располагавшемуся в административном здании на Третьей авеню, где всегда толпился народ. Оно стояло в неудобной близости от гостиницы, в которой Грейс провела ночь с Марком два дня назад. На углу мальчишка в рваных брюках и кепке продавал газеты. Он напомнил Грейс Сэмми, который, надеялась она, неплохо устроился у своего двоюродного брата. Она купила «Пост», расплатилась с газетчиком. Заголовок на первой полосе гласил: «Трумэн предупреждает о советской угрозе на Востоке». Меньше года назад все еще боялись Гитлера. Но теперь Сталин насаждал коммунизм в ослабленных войной странах, которые не могли противиться перекраиванию карты Европы.

Грейс пролистала газету. В нижней половине девятой страницы она увидела фотографию Элеоноры Тригг, ту самую, что показывали в программе новостей предыдущим вечером. Рядом было помещено еще одно фото – зернистое неясное изображение улицы, на которой она погибла, хотя, слава богу, не само место ужасной аварии. Грейс пробежала глазами статью, но ничего нового из нее не почерпнула.

«Это не твои проблемы», – напомнила себе Грейс. Она разгладила юбку и вошла в консульство, желая поскорее избавиться от фотографий и отправиться на работу.

Вестибюль британского консульства ничем примечательным не отличался: несколько стульев с жесткими спинками, низенький столик с давно засохшим горшечным растением. Один из стульев занимал одинокий мужчина в костюме и котелке; вид у него был такой, будто он предпочел бы оказаться где угодно, только не здесь. Секретарь приемной – немолодая женщина с собранными в узел седыми волосами, в очках, сидящих на кончике носа, – печатала на «Ремингтоне».

– По какому вопросу? – спросила она, не поднимая головы от пишущей машинки, когда Грейс приблизилась к ней.

Грейс понимала, как выглядит ее приход: неизвестная женщина явилась в серьезное учреждение без предварительной записи. Здесь она была никто.

Но за месяцы работы вместе с Фрэнки, помогая иммигрантам, Грейс научилась обходить препоны государственной бюрократии и добиваться того, что ей нужно, от усталых чиновников. Собравшись с духом, она протянула конверт.

– Я случайно нашла эти фотографии и полагаю, что они принадлежат гражданке Великобритании. – Принадлежали, поправилась она про себя.

– А от нас вы что хотите? – неприветливым тоном отрывисто спросила женщина, по выговору – истая англичанка. Не дожидаясь ответа, с нескрываемым раздражением в голосе она добавила: – В Нью-Йорк каждый день приезжают тысячи британцев. И мало кто из них отмечается в консульстве.

– Эта дама не придет отмечаться в консульство, – заявила Грейс более резким тоном, чем намеревалась. Она показала газету. – Фотографии принадлежали Элеоноре Тригг, женщине, которую вчера у Центрального вокзала сбила машина. Она была британкой. Если у нее есть семья или ближайшие родственники, наверно, они захотели бы забрать эти фотографии.

– Я не уполномочена сообщать сведения личного характера о британских гражданах, – официозно изрекла секретарь. – Оставьте фотографии здесь. Они побудут у нас, пока за ними кто-то не придет. – Женщина нетерпеливо протянула руку.

Грейс колебалась. Удача сама плыла к ней в руки. Отдаст фотографии и с чистой совестью пойдет своей дорогой. Только она уже сроднилась с этими фотографиями, чувствовала себя за них в ответе. Она просто не могла оставить снимки людям, которым до них не было совершенно никакого дела. Грейс отдернула руку.

– Я предпочла бы поговорить с кем-то из начальства. Например, с консулом.

– Сэра Мичема сейчас нет на месте. – А если бы и был, он все равно бы вас не принял, подразумевал тон секретаря.

– Тогда, будьте добры, запишите меня на прием. – Выражая свою просьбу, Грейс заранее знала, что ей откажут.

– Консул – очень занятой человек. Он не занимается подобными делами. Не хотите оставить нам фотографии – оставьте свои координаты, на тот случай, если кто-то о них спросит. – Грейс взяла карандаш, что протянула ей секретарь, и начеркала адрес и телефон меблированных комнат. Направляясь к выходу, она практически слышала, как листок с ее контактами летит в мусорную корзину.

Что ж, не получилось, думала Грейс, выходя из консульства. Она повертела в руках конверт, надеясь найти на нем еще какие-нибудь зацепки. Потом глянула на часы, что висели на здании, стоявшем через улицу. Половина десятого. Она опять опаздывала на работу. Пожалуй, надо бы рассказать Фрэнки о том, что случилось. Может, он посоветует, как ей быть дальше.

Грейс стала спускаться по ступенькам. Мимо нее прошел пожилой мужчина с навощенными усами. На нем был костюм в тонкую полоску. Он поднимался в здание консульства.

– Прошу прощения? – окликнула его Грейс, действуя по первому побуждению. – Вы – сэр Мичем?

В лице мужчины промелькнуло замешательство, словно он не совсем был уверен в том, что он – это он.

– Да, – подтвердил консул. И тут же в чертах его отразилось раздражение. – Что вам угодно?

– Пожалуйста, уделите мне пару минут. Мне очень нужно задать вам несколько вопросов.

– Простите, но у меня нет времени. Я опаздываю на совещание. Соизвольте записаться на прием у секретаря, и вице-консул, я уверен…

– Это по поводу Элеоноры Тригг, – перебила его Грейс.

Консул прочистил горло, кашлянул. Было очевидно, что это имя ему знакомо.

– Полагаю, вы слышали в новостях, что с ней случилось. Очень печально. Вы ее подруга?

– Не совсем. Но у меня есть то, что принадлежит ей.

Консул торопливо махнул рукой, приглашая Грейс вернуться в здание.

– У вас две минуты, – сказал он, ведя ее через вестибюль. Увидев Грейс вместе с консулом, секретарь приемной вытаращила глаза от удивления.

Они вошли в одно из помещений в непосредственной близости от вестибюля. Комната имела элегантное убранство: коричневые кожаные кресла, столики из темного дуба, тяжелые портьеры из красного бархата, перетянутые золотыми шнурами. Нечто вроде бара или клуба, который в настоящий момент был закрыт.

– Чем могу служить? – спросил сэр Мичем, даже не пытаясь скрыть досаду в голосе.

– Элеонора Тригг была гражданкой Великобритании, ведь так?

– Да. Вчера вечером нам позвонили из полиции. При ней был британский паспорт. Мы пытаемся найти ее родственников, чтобы передать им тело.

Грейс возмутил его равнодушный казенный тон.

– Вы ее знали?

– Лично не знал. Но слышал о ней. Во время войны я был откомандирован в Уайтхолл. Она работала на наше правительство, служила в канцелярии одного из отделений УСО – Управления спецопераций.

Грейс никогда не слышала про Управление спецопераций, и ей хотелось расспросить о нем консула, но тот нетерпеливо поглядывал на большие стоячие часы в углу комнаты. Ее время истекало.

– Я нашла фотографии, – сообщила Грейс, умышленно умалчивая о том, как они попали к ней в руки. Она вытащила снимки из конверта и веером разложила их перед консулом, как игральные карты. – Утром я принесла их сюда в консульство, потому как уверена, что они принадлежат мисс Тригг. Вам знакомы эти женщины?

Консул надел очки, рассматривая фотографии. Потом отвел взгляд.

– Никогда их не видел. Никого. Возможно, это ее подруги или даже родственницы.

– Но ведь на некоторых военная форма, – указала Грейс.

Консул пренебрежительно отмахнулся:

– Скорей всего, они просто служили в корпусе медсестер. – Грейс покачала головой. Серьезные лица девушек с сурово сжатыми губами подразумевали нечто большее. Консул поднял на нее глаза.

– От меня-то вы что хотите?

Грейс замялась. Сюда она пришла лишь для того, чтобы вернуть фотографии. Но теперь ей хотелось получить некоторые ответы.

– Мне любопытно, кто эти девушки – и что их связывает с Элеонорой Тригг.

– Понятия не имею, – твердо сказал сэр Мичем.

– Вы могли бы послать запрос в Лондон и попытаться выяснить, – дерзнула предложить Грейс.

– Нет, не мог бы, – холодно отвечал консул. – Когда УСО закрыли, его архивы передали в ваше Военное министерство в Вашингтоне. – Где, – добавил он, – я уверен, они засекречены. – Он поднялся. – Боюсь, я должен идти.

– Что она делала в Нью-Йорке? – не унималась Грейс, тоже вставая.

– Вот этого я уж точно не знаю, – ответил сэр Мичем. – Как я сказал, с некоторых пор мисс Тригг перестала работать на британское правительство. Куда бы она ни поехала, это было ее личное дело. Только ее. И вас, я уверен, оно тоже не касается.

– А если никого не найдут? – спросила Грейс. – Кто мог бы забрать тело Элеоноры?

– Тогда, вероятно, городские власти похоронят ее за счет государства. Консульство не располагает средствами на такие расходы. – Женщина, которая служила вашей стране – пусть даже секретарем – достойна лучшего, хотелось возразить Грейс. Она собрала снимки, сунула их в конверт. Консул протянул руки: – Если бы вы отдали нам эти фотографии, я уверен, мы смогли бы присовокупить их к ее личным вещам.

Машинально подчинившись его требованию, Грейс стала отдавать ему конверт. И вдруг опустила руку.

– Каким образом?

Седые брови сэра Мичема взметнулись над очками.

– Простите, это вы о чем?

– Если у нее нет ближайших родственников, как вы присовокупите их к ее личным вещам?

Консул был разгневан: он не привык, чтобы ему перечили.

– Мы наведем справки. А пока фотографии побудут у нас. – По его тону Грейс поняла, что никаких справок наводить они не станут. – Это уже не ваша забота. – Он протянул руку за конвертом.

Грейс медлила. С одной стороны, она хотела избавиться от фотографий – отдать их и уйти. С другой – совесть не позволяла ей бросить снимки на произвол судьбы.

– Я передумала, – ровно произнесла Грейс. – Оставлю их у себя. – Она встала, собираясь уйти.

– Но мне кажется… – растерялся консул. – Вы так стремились их вернуть. Ради этого в консульство пришли. Я не хотел бы, чтобы они вас обременяли.

– Они меня не обременят. – Грейс выдавила улыбку сквозь стиснутые зубы. – Фотографии я нашла. Они – мои.

– Вообще-то, – в голосе консула зазвучали стальные нотки, – фотографии принадлежат Элеоноре. – Несколько секунд они не мигая смотрели друг на друга. Потом Грейс повернулась и покинула консульство.

На улице она в задумчивости замедлила шаг. Снимки она не отдала, а что с ними делать, по-прежнему не знает. Ладно, позже сообразит. А сейчас пора на работу.

Сжимая в руке фотографии, Грейс сошла на тротуар, вливаясь в толпу спешащих на работу людей на Третьей авеню.

– Грейс, – окликнул ее мужской голос. Она остановилась, уверенная, что ослышалась: здесь знакомых у нее не было. На мгновение она решила, что это за ней выскочил сэр Мичем, чтобы все-таки забрать у нее снимки. Однако акцент был американский, а не британский. Оклик, более настойчивый, повторился:

– Грейс, подожди!

Она повернулась на голос, и в ту же секунду на нее налетел проходивший мимо бизнесмен. Фотографии рассыпались по тротуару. Грейс присела на корточки, стала их собирать.

– Я не хотел тебя напугать. – Этот мужской голос был ей знаком. – Давай помогу.

Грейс подняла голову и обалдела, натолкнувшись взглядом на человека, которого не рассчитывала когда-либо увидеть снова.

– Марк.

На нее нахлынули воспоминания: шуршание белых хрустящих гостиничных простыней; ощущение невесомости, будто она плыла над кроватью; прикосновение мужских рук, которые принадлежали не Тому.

И вот он снова перед ней. Марк помог ей подняться с корточек, рукавом своего серого шерстяного пальто карябая ей руку. Грейс смотрела на него. Улыбка озаряла все его лицо, ореховые глаза лучились. Из-под широких полей его фетровой шляпы выглядывала волнистая прядь темных волос. Он чмокнул ее в щеку, будто они давние друзья, и запах его одеколона перенес ее в позапрошлую ночь, туда, где она вообще не должна была бы оказаться.

Вспомнив про фотографии, Грейс принялась торопливо подбирать их с тротуара.

– Давай помогу, – снова предложил Марк. Ему, как и ей, неловко? Ведь он переспал с женой своего погибшего лучшего друга.

– Я сама, – отмахнулась Грейс, не желая, чтобы Марк увидел снимки девушек и начал задавать вопросы. Но он кинулся к обочине, ловко поймав одну из фотографий, которую чуть не сдуло в сточную канаву.

Грейс собрала все снимки и выпрямилась.

– Почему ты здесь? – выпалила она, чувствуя, как у нее горят щеки. Тогда при встрече Марк сказал ей, что это его последний день в Нью-Йорке. Однако он до сих пор оставался в городе.

– Пришлось задержаться по делам. – В подробности вдаваться он не стал.

Несколько секунд они стояли друг перед другом в смущенном молчании. Ее взгляд непроизвольно упал на воротник его твидового пальто, соприкасавшегося со свежевыбритой шеей. Говорить больше было не о чем.

– Мне пора. – Грейс отступила от него на шаг, который, как ни странно, дался ей с трудом.

– Подожди. – Марк тронул ее за руку, и это легкое прикосновение слишком живо напомнило ей ту ночь, что они провели вместе. – Я надеялся, что мы условимся о новой встрече. Но, когда проснулся…

– Тише! – сердито осадила его Грейс, глянув через плечо. Та встреча была ошибкой, и она вовсе не хотела, чтобы об ее ошибке слышал кто-то еще.

– Прости. Но раз уж мы случайно столкнулись, позволь мне сказать. Я надеялся, что снова тебя увижу? – Он закончил фразу на высокой ноте, отчего она прозвучала как вопрос.

Зачем? – подумала Грейс. Чтобы провести вместе еще одну ночь? Вряд ли между ними могло бы быть что-то большее.

– Нет, я…

– Позволь хотя бы угостить тебя завтраком, – настаивал Марк.

– Мне нужно бежать на работу. – Она сунула конверт в сумку.

– Ты работаешь? – Услышав удивление в его голосе, Грейс разозлилась. А почему, собственно, она не должна работать? Не такое уж это необычное явление. Хотя теперь, с возвращением мужчин из Европы, многие женщины прекратили свою трудовую деятельность – либо по собственному выбору, либо по принуждению. Впрочем, сообразила она, Марк удивился не потому, что недооценивает ее способности и интеллект. Просто в ту их встречу они мало рассказывали о себе. И это радовало: они говорили о войне, о Томе, но ее личность и реалии ее мира благополучно оставались вне поля зрения. По большому счету Марк совершенно ее не знал.

И она предпочла бы ничего не менять.

– Да, работаю, – ответила Грейс. – И мне нужно бежать, я опаздываю. Но за предложение спасибо.

– Тогда, может быть, кофе? – не сдавался Марк.

– Я правда не могу. – Она снова попыталась уйти.

– Грейси, – окликнул он.

Она обернулась.

– У тебя проблемы со слухом? Я же сказала: нет.

Но Марк просто протягивал ей карточку – одну из фотографий, что она забыла поднять с земли.

– Ты выронила. Миленькая, – отозвался он о девушке на фото.

– Прости. Не по делу нагрубила, – смягчилась Грейс. Она взяла снимок и спрятала его в сумку.

– Не по делу, – согласился Марк. Они оба усмехнулись. – У тебя правда нет времени на кофе? – спросил он с мольбой во взоре.

Вообще-то, решила Грейс, чашку кофе неплохо бы выпить. Тем более что Марк исключительно учтив. Просто в консульстве, из-за беседы с консулом, она провела больше времени, чем планировала. Фрэнки сильно рассердится, если она снова опоздает? Пожалуй, она рискнет еще раз испытать его терпение.

– У меня есть пятнадцать минут, – сказала Грейс.

Марк широко улыбнулся.

– Это лучше, чем ничего.

Она последовала за ним в «Вулвортс», размещавшийся в соседнем здании. Они нашли два свободных места в конце барной стойки из «формайки».

– Ну вот, даже не в кабинке, – проворчал Марк. Не обращая внимания на его недовольство, Грейс заняла один из табуретов. На стене за стойкой два ярких рекламных плаката убеждали их попробовать кока-колу и сигареты «Честерфилд».

– Два кофе, пожалуйста, – попросил Марк официантку и затем обратился к Грейс: – И что-нибудь поесть? – Она покачала головой. Позавтракать ей бы не мешало, но это отняло бы больше времени.

– Давно ты в Нью-Йорке? – полюбопытствовал Марк, когда перед ними поставили дымящиеся чашки.

– Почти год. – Она чувствовала, что приближается годовщина со дня смерти мужа: погода теперь стояла такая же, как в тот день.

– С тех пор, как погиб Том, – заключил Марк.

Грейс попыталась глотнуть кофе, но горячая жидкость обожгла губы, и она снова поставила чашку на стойку.

– Примерно. Мы с ним условились провести здесь выходные. Я ждала его, а потом мне сообщили.

– И ты осталась.

– Как-то так, – кивнула Грейс. Она, конечно, осталась, но не сразу. Сначала поехала на похороны в Бостон, потом – к родителям в Вестпорт. Только там от чрезмерно участливых взглядов она задыхалась, а от постоянных соболезнований ей хотелось вопить. Ее не хватило и на неделю. Через несколько дней она укатила к Марше в Хэмптонс.

– Ты сказал, что в Нью-Йорке задержался по работе? – спросила Грейс, демонстративно меняя тему разговора.

– Да, я – адвокат. Слушание нашего дела затянулось, и я продлил свое пребывание в «Джеймсе». – Она покраснела, вспомнив его роскошный люкс.

– Так что это за фотографии? – продолжал Марк, прежде чем она успела спросить, в каком виде права он специализируется и чем конкретно занимается. Он кивком показал на ее сумку, в которую она поглубже упрятала конверт. – Они имеют отношение к твоей работе?

Грейс медлила с ответом. Ей отчаянно хотелось обсудить с кем-нибудь ситуацию со снимками, получить совет, как ей быть дальше. А ореховые глаза Марка всматривались в ее лицо с такой искренней заинтересованностью и заботой, и Грейс подумала, что ему можно доверять. Она сделала глубокий вдох.

– Ты слышал про женщину, которую у Центрального вокзала сбила машина? – тихо спросила Грейс.

– Только что прочел в газете, – кивнул Марк.

– А я своими глазами видела.

– Как ее сбили?

– Не совсем. Я подошла сразу же после аварии, когда там уже были полиция и «скорая».

– Наверно, жуткое было зрелище.

– Жуткое. Но это еще не все. – И Грейс поведала Марку о том, как ей пришлось идти окольным путем через Центральный вокзал, где она наткнулась на бесхозный чемодан. Он положил локоть на стол, ладонью подпер подбородок и так сидел, внимательно слушая ее. – Когда я заглянула в чемодан, надеясь найти там какие-нибудь опознавательные знаки, то обнаружила эти снимки, – добавила она в оправдание своего любопытства. Грейс достала фотографии и показала их Марку. – Я попыталась вернуть их на место, но чемодан исчез. Потом я узнала, что он принадлежал женщине, которая погибла в аварии. Она была англичанкой. Сначала я просто хотела найти способ вернуть фотографии их владельцу. Затем и пришла в британское консульство.

– Но в консульстве ты снимки не оставила. Почему?

Грейс смешалась.

– Не знаю. Я хотела убедиться, что они попадут в надлежащие руки. Правда, я беседовала с консулом. Этих девушек он не знает, но сказал, что Элеонора во время войны работала на британское правительство. В каком-то Управлении спецопераций.

– Я слышал о таком. УСО. Кажется, так его называют.

– Да, именно так он его назвал.

– Это британское ведомство, которое во время войны отправляло в Европу агентов для выполнения секретных заданий – диверсии и все такое. Чем Элеонора занималась в УСО?

– В канцелярии служила, по словам консула. Он мало что об этом знает. Сказал только, что по окончании войны архивы управления были переданы в Военное министерство в Вашингтоне. В общем, я так и не выяснила, кто эти девушки, и по-прежнему не знаю, кому можно вернуть ее фотографии.