Текст книги "Пуговицы и ярость"

Глава четвертая
Кроу

На работе у меня все валилось из рук.

Я мог думать только о ней, что ждала меня дома. Она хотела, чтобы я снова трахнул ее в зад, хотела еще больше боли. Я видел ее слезы, когда мой ненасытный член буквально разрывал ее пополам. И эти слезы будили во мне демона – вернее, чудовище.

А она требовала большего.

Да, она наслаждалась нашей близостью, но делала это не без умысла. Перед нею стояла задача набрать как можно больше пуговиц. И она сознательно делала из меня сексоголика, чтобы я выполнял ее нелепые условия. Например, заплатил ей десять пуговиц, хотя мог бы поторговаться и до пяти.

Ну как не уважать ее после такого?

И вот я сидел в своем офисе с абсолютно пустой башкой. На кой черт я вообще поперся сегодня на работу? Ведь все равно я не мог думать ни о чем, кроме моей рабыни, ждущей моего возвращения.

Черт побери, все мои мысли крутились только вокруг нее.

В дверь постучали. «Кого там еще черт принес?» – подумал я. Дверь приоткрылась, и в проеме появилась женская голова.

– Что, не ждал меня?

В кабинет вошла женщина в обтягивающих джинсах и белой блузке.

Усилием воли я отогнал навязчивые мысли и вернулся к реальности.

– Что ты тут делаешь, Жасмин?

Я встал из кресла, обошел стол, застегиваясь на ходу.

– Да я только что из Напы. Подумала, может, у тебя остановлюсь?

Жасмин притянула меня к себе и расцеловала в обе щеки. Я расцеловал ее в ответ.

– Ну, как съездила? – спросил я, присаживаясь на край стола и скрестив на груди руки.

– О, прекрасно. Конечно, с Тосканой не сравнить, но все же есть на что посмотреть.

Жасмин работала у меня агентом. В свое время она отбыла в длительную командировку, чтобы подобрать для меня коммерческую информацию по всему миру. Самым интересным рынком сбыта для моего вина оказалась Калифорния, и Жасмин провела там довольно много времени.

– Ну и что интересного?

– Довольно много.

Жасмин вынула из своей сумочки папку и присела рядом со мной.

– Ты замучаешься все это читать, поэтому проще будет рассказать тебе за обедом. Ну, и винца выпьем.

Жасмин придвинулась ко мне и положила руку на плечо.

Мы с ней потрахивались до ее отъезда. Ей нравилось, что я вытворял с нею в моей «игровой» комнате. А я от души хлестал ее плеткой. Она выполняла все мои желания без разговоров, и именно поэтому наша с нею связь продлилась относительно долго. А когда она уехала, я решил больше не возобновлять отношений и закрыл свое сердце для нее. И теперь ее появление вовсе не означало, что я должен был изменить свое решение на сей счет. «Уходя – уходи» – таков был мой девиз. И мое решение было непоколебимым.

– Видишь ли, сейчас я несколько занят. Прочту твои отчеты, как только представится минутка.

Мне было неприятно сидеть с нею бок о бок, поэтому я вернулся в свое кресло. Теперь, по крайней мере, нас разделяла столешница.

– Да, и благодарю тебя за работу. Надеюсь, ты получила удовольствие.

– О да. Но я очень скучала.

Жасмин наклонилась над столом, показав мне вырез своей блузки.

– Спасибо, что заглянула ко мне. Но прости, мне надо работать, – произнес я, чтобы как-то выпутаться из неловкой ситуации. Я прекрасно понял все ее намеки, но не поддался и постарался дать ей это понять.

– А, работун на тебя напал. Впрочем, я не удивлена.

Жасмин отклеилась от стола и направилась к выходу, приветливо помахав мне на прощание.

Я холодно кивнул в ответ.

Пуговица крепенько взяла меня за яйца.

В сексуальном плане она превратилась в настоящую фурию и немедленно удовлетворяла любую мою фантазию. Она позволяла вытворять с ней все, что я захочу, и даже не противилась регулярным поркам плетью перед анальным сексом. Я трахал ее, где придется, – в постели, в душе и даже в бассейне.

Чаша угрожающе наполнялась. Трах трахом, а за относительно малое время в ней прибавилось шестьдесят пуговиц.

Это было уже слишком. Еще пятьдесят процентов от содержимого, и она могла оказаться на свободе. «Если Пуговица не остановится, – думал я, – то очень скоро мне придется отпустить ее на все четыре стороны».

Херовые новости, что тут скажешь…

Нужно было как-то тормознуться в наших сексуальных утехах или же поработать на нее за те же пуговицы. И поскольку тормознуться у меня не особо получалось, пришлось принять второй вариант. Я должен был истощить ее пуговичные ресурсы, чтобы чувствовать себя в безопасности. Мне нужно было совершить форменное насилие над собой, чтобы не упустить Пуговицу из рук.

Как-то раз я зашел к ней, застав ее с книгой у камина. Рядом лежал итало-английский словарь, а Пуговица делала какие-то пометки. На ней было вечернее платье – розовый атлас с черными полосками. Ясно дело, без Ларса тут не обошлось.

Услыхав мои шаги, она подняла голову.

– А, привет.

Мои глаза невольно остановились на ее жопе, что выпирала из-под платья. Я проглотил комок в горле, подошел ближе и опустился перед нею на колени в нескольких сантиметрах от пылающего огня.

Пуговица вздрогнула от неожиданности и захлопнула книгу. И хотя на ее лице не было и следа макияжа, выглядела она все равно сногсшибательно. Распущенные после утренней укладки волосы все еще слегка завивались.

Без всякого выражения она взглянула на меня, стараясь догадаться, что я задумал на этот раз. В отличие от большинства женщин, что я знал, Перл сначала думала, а уж потом действовала. Она умела владеть собой и следила за обстановкой.

Я посмотрел на чашу с пуговицами на ее столике и взял оттуда десять. Встряхнув их в руке, я сосчитал добычу и опустил пуговицы в карман.

– Итак, я к твоим услугам.

На мгновение ее взгляд потемнел, и я заметил сверкнувший в этой тьме огонек. Немного подумав, она спросила:

– А далеко ли отсюда море?

Я несколько удивился такому вопросу. Ее слова застали меня врасплох.

– Минут тридцать езды. А почему ты спрашиваешь?

– Да захотелось вот прогуляться на море. На весь день. И чтобы были ланч и нормальный обед. А потом мы вернемся и от души потрахаемся.

Так она и сказала, без всяких обиняков. Ей действительно нужно было проветриться в моей компании.

– Ну, если тебе так хочется…

В общем-то, мне было все равно, но упускать шанс уменьшить ее активы я не собирался.

– Мне хочется, чтобы ты был со мной нежным и романтичным.

Черт, как это сделать?

– Я попробую…

– Нет. Ты сделаешь это.

Услышав ее приказной тон, я захотел, чтобы она пошла дальше в своих желаниях, – например, захотела отхерачить меня плеткой раз двадцать по спине. Да, мне вдруг захотелось, чтобы она выпорола меня так же, как я неоднократно проделывал это с нею. От этой мысли у меня сразу встал член.

– У меня есть дом на берегу. Это сойдет?

– Да неужели? – удивленно отозвалась она.

– Да. Прямо на берегу Средиземного моря.

– О, было бы здорово.

– И когда ты хочешь туда отправиться?

– Завтра.

– Но я должен быть на работе.

– Значит, тебе придется пропустить ее.

Ее глаза потемнели, совсем, как у меня, когда я заводился. Но и она тоже была не промах и могла вертеть людьми не хуже меня. Только внешне она выглядела беззащитной, но на самом деле у нее была воля, будь здоров. Характер, словно закаленная сталь, причем отточенная с обеих сторон.

– Значит, выезжаем завтра.

Ларс заранее упаковал наши вещи, так что нам оставалось лишь сесть в машину. Я надел футболку и джинсы, хотя, как правило, одевался так только дома. Было приятно облачиться во что-нибудь свободное и мягкое вместо надоевшего строгого костюма.

Пуговица выглядела так, как я представлял ее в своих эротических фантазиях. На ней был открытый топ, идеально подчеркивавший талию, а высокие каблуки делали ее ноги еще стройнее. Словом, Ларс снова постарался на славу.

Мы выехали на склон холма и направились на запад. Я старался вести себя так, как она хотела: нащупал ее руку и романтично накрыл своей ладонью. Пуговица нежно пожала ее и едва заметно улыбнулась.

Мы ехали молча – разговаривать было особо не о чем. В прошлый раз на «свидании» мы и так засыпали друг друга разными вопросами. Так я узнал, что задолго до меня у нее был возлюбленный, и они расстались с ним по взаимному согласию. Впрочем, и она много узнала обо мне, в том числе и о то, что я старался держать в секрете.

Где-то через полчаса мы были у цели нашего путешествия. Дом был не такой большой, как моя вилла, но в нем вполне свободно могли разместиться человек десять. Я редко бывал тут, так как приходилось много работать, да и образ жизни не позволял мне часто отлучаться. Я приезжал сюда, когда мне хотелось побыть одному – совсем одному, даже без Ларса.

Миновав ворота, я остановил машину на подъездной дорожке, что окружала фонтан. Фонтан работал, и в воздухе стояла мелкая водяная пыль, словно моросил дождик.

Пуговица смотрела во все глаза, упершись руками в стекло:

– Как здесь славно!

– Я рад, что тебе нравится.

– Но почему ты раньше ничего не говорил мне об этом месте?

Вообще-то я много о чем не говорил ей… Я отпер багажник и стал вынимать из него сумки. Вдруг Пуговица подошла ко мне, взяла сумку со своими вещами и повесила ее себе на плечо. Я удивленно уставился на нее:

– Положи сейчас же!

В самом деле, как я буду нежным и романтичным, если она изображает вокзального носильщика?

Она не стала спорить со мной и отошла.

Я набрал код доступа на входной двери, и мы вошли в холл. Все буквально сверкало чистотой – прислуга убиралась в доме раз в неделю так, чтобы дом был готов к приему гостей в любой момент.

Пуговица вошла первой и ошарашенно обвела помещение взглядом. Новая, девственно-белая мебель в гостиной и пляжные вещи были полной противоположностью обстановке на вилле. Здесь не было ничего общего с привычными ей интерьерами.

– Великолепно!

Она стояла в белой гостиной в белом же, обтягивающем фигуру топе, что показалось мне несколько забавным. Пуговица идеально подходила к этому дому, словно была неотъемлемой частью его. Она могла бы остаться здесь насовсем, полностью «доукомплектовав» дом своей персоной.

Я отнес сумки в хозяйскую спальню и вернулся обратно в гостиную, откуда был выход на террасу. Отомкнув замок, я распахнул двери настежь – сплошь белый песок и бирюзовая гладь океана. Волны, достигая берега, издавали шуршащий мелодичный звук. Слышались отдаленные чаячьи крики. Далеко на горизонте маячили силуэты рыболовецких судов и яхтенные паруса.

Пуговица смотрела вдаль, и морской бриз дул ей в лицо. Ее волосы развевались позади нее, и лишь одна прядь протянулась через лицо над верхней губой. Она машинально откинула ее, не отрывая взгляда от горизонта.

Я давно не бывал здесь и давно не видел местных красот, но все равно продолжал рассматривать Перл. Через нее я переживал свои первые эмоции. Я перепробовал множество вещей, чтобы наблюдать за ее реакцией, и это позволило мне начать ценить то, что я имел, несмотря на свои потери.

И это позволило мне ценить Перл.

На ее лице я заметил что-то, напоминавшее радость, и у меня кольнуло в груди. Да, мне нравилось причинять ей боль, но также мне нравилось дарить ей ощущение счастья. Я дарил ей шикарные платья и драгоценности. Я давал ей возможность увидеть такое, что она вряд ли смогла бы увидеть, если бы не встретила меня. И когда она давала мне что-то от себя, мне хотелось отблагодарить ее. А ведь раньше я лишь брал и брал, пока совсем ничего не оставалось.

Насладившись видом, она повернулась ко мне:

– Поплаваешь со мной?

Ближайшие двадцать четыре часа я находился в ее полном распоряжении.

– Да ради бога… Все, что захочешь.

Она скользила в воде и рассматривала рыб, что кружили у наших ног. Сраженная красотой мира, она каждую малость была готова рассматривать, словно редкий драгоценный камень. Наплававшись вдоволь, она подплыла ко мне, обхватила ногами мою талию, а руками обняла за шею. Теперь мы вместе покачивались на волнах.

– Так хорошо в воде…

Мокрые волосы прилипли к ее коже, с глаз текла размытая тушь, но даже в такой момент она выглядела потрясающе.

– Да, славно.

Ничто не может сравниться с теплыми водами нашего Средиземного моря. Чтобы хоть краем глаза взглянуть на эту благодать, люди готовы ехать сюда из самых отдаленных точек мира.

Перл прижалась ко мне и стала целовать меня в губы. Наши тела напоминали пляшущие в воде поплавки. Ее губы были солоны, но я смаковал их – неважно, какая она на вкус, лишь бы чувствовать ее трепещущий язык.

Затем ее рука скользнула под воду и стянула с меня плавки, чтобы выпустить на свободу мой член.

– Займемся любовью…

От таких слов меня передернуло. Правда, уже раз я проделывал это и даже получил удовольствие, но все-таки еще оставалось некоторое препятствие, которое мне было трудно преодолеть. Я продвигался очень медленно, словно в холодную воду лез. И если бы не желание оставить ее со мной насколько возможно долго, то я не стал бы был повторять этот опыт. Ни с ней, ни с кем-либо другим.

– Не здесь.

Она прикусила мою нижнюю губу, не принимая отрицательного ответа.

– Просто я не хочу, чтобы тебя кто-нибудь увидел.

Если бы кто-то увидел меня, то мне было бы наплевать. Но как-то не очень хотелось, чтобы кто-нибудь стал дрочить, наблюдая за нами. Пуговица была создана лишь для меня одного. И делиться ею я не собирался.

Она подтянула мои плавки и нежно поцеловала меня:

– Ну тогда пошли в душ…

Она была легкая и гибкая. Я взял ее за задницу, приподнял и стал медленно насаживать на стоявший член. Из душевой лейки на нас брызгало теплой водой. Член мой наслаждался ее податливостью и гладкостью, раздвигая края плоти, чтобы продвигаться дальше.

А она, обхватив руками мою шею, при каждом моем движении вглубь стонала, и от возбуждения ее голос становился все более низким и громким. Крики и стоны отражались от стен душевой комнаты и еще больше усиливали звуковой хаос.

А я продолжал приподнимать и опускать ее на свой член, наслаждаясь звучанием ее голоса. Я понимал, что в эти секунды она испытывает ни с чем не сравнимое удовольствие, отчего заводился еще больше. Иногда я делал ей больно, но все же делом чести было дарить ей приятное и хорошее.

И я делал и то, и другое.

– Я уже кончаю…

Она вонзила ногти мне в шею и тяжело задышала:

– Боже, как ты хорош…

Ее влагалище в тот момент казалось мне влажным раем.

И Перл всхлипнула, ощутив, как внутри нее все сжимается от наступившего оргазма. Она снова застонала, и я почувствовал, как мой член завибрировал. Она с невероятной силой сжала его, испустив крик, который был слышен, наверное, во всем доме. Затем она прижала свой лоб к моему, упиваясь страстью от начала и до самого конца.

– О-о…

Я продолжал двигаться внутри нее, глядя на ее густые ресницы, которые с недавнего времени сильно возбуждали меня. И еще у нее были необычайно пухлые губы – таких я еще никогда не видел. Как же я любил впиваться в них при поцелуе и чувствовать их мягкость… И когда она давала мне понять, что чувствует мои эмоции, мне хотелось продолжать. Мне хотелось отработать каждую взятую у нее пуговицу.

И вместо того чтобы достичь высшей точки своего наслаждения, я продолжал трахать ее дальше. Ее влагалище все крепче сжималось вокруг члена, моя грудь вздымалась от возбуждения. Мне невероятно хотелось кончить, но я сдерживал себя и продолжал.

– Сейчас ты кончишь у меня еще раз, – проговорил я.

На опустила глаза, все еще будучи на пике наслаждения. Между ног у нее все было мокро.

– Еще раз?

Я кивнул и насадил ее на себя еще сильнее.

– О, разве это возможно?

– Со мной все возможно, – ответил я.

Ларс привез нам обед, и остаток вечера мы провели, качаясь в гамаке на террасе. Небо стремительно темнело, и скоро пляж исчез из вида. Однако шум волн продолжался, а с восходом луны еще и усилился.

Пуговица положила голову мне на грудь, а ноги подогнула так, что они оказались между моими. Ее волосы рассыпались по плечам, а большие голубые глаза смотрели совсем сонно. В душе, как-никак, мы провели почти час.

– Спасибо, что привез меня сюда.

Я провел по ее волосам, глядя, как мои пальцы оставляют бороздки меж прядей.

– А тебе спасибо, что ты такая красивая.

Она взглянула на меня, и на ее губах снова мелькнула улыбка:

– А ты считаешь меня красивой?

Она явно прибеднялась.

– Ты прекраснейшая женщина из тех, кого я когда-либо встречал.

Быть может, секунду назад я так и не думал, но определенно говорил ей правду. Я был буквально очарован каждой частью ее тела, даже веснушками на носу.

– Действительно?

Улыбка исчезла с ее лица, и во тьме послышался недоверчивый вздох. Ей хотелось верить мне, но она сомневалась в моей искренности. Она понимала, что это может быть одной из моих злых и жестоких шуток. Или, быть может, думала, что это часть нашей игры, коли мне уж заплачено за романтику.

– Но мы же не обманываем друг друга, помнишь наш уговор? – сказал я, беря ее за щеки и целуя в губы.

Перл натурально таяла от моих прикосновений, как, впрочем, и обычно.

– Это ты сейчас влюбленность изображаешь? – спросила она, обвивая пальцами мое запястье.

– А я и на самом деле влюблен, – прошептал я. – То есть нет, но собираюсь влюбиться.

Как только она оценила мою искренность, ее взгляд сразу же смягчился.

– А ты самый красивый в мире мужчина.

– А то ж! – шутливо ухмыльнулся я.

И тотчас же почувствовал игривый шлепок:

– А-а, стало темно, и противный Кроу думает, что я не вижу его ухмылочек?

– Точно. Ты любишь преувеличивать.

– Ну, я на самом деле считаю тебя самым сексуальным парнем на всем земном шаре.

Перл провела рукой по моей обнаженной груди.

– Я уж не говорю, кто заставил меня кончить три раза подряд…

Мое самолюбие было польщено. И от этого моя одержимость этой женщиной еще больше усилилась. Мне нравилось получать от нее комплименты не меньше, чем делать их.

– Когда я увидела тебя в театральном буфете, я обрела надежду. Я представила тебя вместе с эффектной красоткой. Именно с таким, как ты, мне и хотелось быть, а не с этим гнусным уродом Боунсом. Встреться ты мне в метро по пути на работу, я бы первая назначила тебе свидание.

Эти слова тронули меня до глубины души.

– В самом деле?

– Мы же не обманываем друг друга, – кивнула она в ответ.

– Но, кажется, сначала ты терпеть меня не могла.

– Ну, ты вел себя, мягко скажем, не ангелом.

– Вот как? – усмехнулся я. – Но я пытался спасти тебя.

– Ну да, похитив меня…

– Ради тебя же. Ну подумай, куда лучше быть моей рабыней, чем собственностью Боунса.

При этих словах вся ее игривость испарилась, а глаза сузились:

– Я не твоя рабыня.

– Да вот же прошлой ночью ты сказала, что принадлежишь мне.

– Да, я твоя. Но совсем в другом смысле. Я твоя, потому что чувствую себя частью тебя. Ты стал мне дорог. И если с тобой случится что-нибудь плохое, это убьет меня. Не путай это с рабством, это совсем другое. Я отдала тебе не свое тело, а гораздо более важное.

Мои пальцы замерли, запутавшись в ее волосах. Она только что призналась в чем-то действительно важном. Я кое-что для нее значил. Она не презирала меня и не старалась обмануть. Тут было что-то другое. Значит, когда она заплакала, услышав историю моей жизни, она действительно была откровенна.

И это была для меня скверная новость.

– Ты не должна так говорить, – сказал я. – Я плохой человек и уже никогда не стану лучше.

– Ты ошибаешься.

– Нет, это ты плохо меня знаешь, – промолвил я, убирая руку. – Ты не знаешь, на что я способен.

– Ты способен на многое. Но лишь в отношении тех, кто этого заслуживает. А по отношению ко мне ты всегда был великодушен.

– Ну хорошо, тогда скажи мне, почему я не хочу отпустить тебя на волю прямо сейчас?

Я намеренно поставил вопрос ребром, зная, что она не сможет ничего мне ответить.

– Смотри, – продолжал я, – я удерживаю тебя против твоей воли на основе нашего обоюдного соглашения. И заставляю тебя трахаться со мной, пока ты не заработаешь всех пуговиц.

– Нет, ты не заставляешь меня делать то, чего я не хочу. А я поступаю так, как считаю нужным.

– Но ведь именно я определяю, что ты считаешь нужным. Поэтому перестань думать, что я тот, кем не являюсь на самом деле. Я то еще говно и не достоин места в твоем сердце.

– Но ты мой друг, – с чувством произнесла она. – Ведь мы друзья?

– У меня не может быть друзей.

– Но у тебя же есть я, – парировала Перл, снова проводя рукой по моей груди. – А у меня есть ты. Да, и ты мне дорог. И я знаю, что дорога тебе тоже.

– Я не могу поступать иначе.

– Скажи это еще раз! – прошептала она, взяв меня за щеку и повернув так, чтобы я смотрел ей прямо в глаза.

В ее взгляде я увидел неприкрытую угрозу. Несмотря на нее кажущуюся хрупкость, она был еще тем бойцом. И она была достаточно умна, чтобы добиться желаемого. И более того – она была феноменально бесстрашной.

– Только без обмана.

Ее пальцы сжали мою щеку железной хваткой; глаза, казалось, смотрели мне прямо в душу.

Я сжал челюсти. Мне захотелось сказать ей, что бы мне хотелось чувствовать, а не то, что я ощущал на самом деле. Но, глядя ей прямо в глаза, я понял, что не смогу этого. Я не мог нарушить данное ей обещание, то есть не имел права лгать.

Тогда она прижалась к моему лицу и поцеловала – словно провела по губам лепестком розы.

– Ты скорее умрешь, чем позволишь случиться со мной чему-то плохому.

Ее голос звучал тверже, чем городской набат. И эта ее вера в меня одновременно радовала и убивала.

– И я тоже скорее умру, чем позволю тебе попасть в беду.

Она забралась на меня, так что ее груди касались моей физиономии, а зад остался где-то наверху.

– Я кое-что хотела бы сделать для тебя.

Я провел руками по ее гладким бедрам.

– Я заинтригован.

– Я хочу привязать тебя к кровати.

Она посмотрела мне в глаза никак не просительно, а очень даже уверенно.

При этих словах я почувствовал, как мой член заинтересованно шевельнулся. Одна из моих сокровенных фантазий вот-вот должна была стать реальностью. И Перл сама додумалась до этого!

– Валяй, Пуговица!

Она открыла мою тумбочку и стала рыться внутри нее. Вынув оттуда презервативы и несколько книжек, она наконец нашла пару стальных наручников.

– Я так и знала, что найду именно это.

Перл просунула мои руки меж прутьями изголовья кровати и защелкнула замки. Я думал, что ее глаза загорятся от ревности, но этого не произошло.

Мне стало немного не по себе.

– Я никогда не занимался здесь сексом.

– А мне как-то фиолетово, занимался или нет, – сказала Перл.

Она проверила, хорошо ли держат наручники, и вонзила ногти мне в грудь.

– Да ей-богу, никогда.

Я держал наручники и прочее на случай, если привезу кого-нибудь сюда, но такого случая не представлялось.

– И наручники я не использовал…

Я говорил чистую правду. Перл ухмыльнулась:

– Что, сам с собой развлекался?

– Но тебе же это понравится?

– О да.

И она начала. Ее губы прошлись по моей груди, пока она не наткнулась на мой восставший член, что торчал поперек живота.

И тут я представил, что она может сотворить со мной. Может быть, ей придет в голову облить меня расплавленным воском. Или отхлестать меня моим же собственным ремнем. А может быть, она просто прирежет меня.

Перл стала целовать мой член сверху вниз, от головки до самого его основания. Ее язык прошелся по пульсирующей вене. Затем она взяла в рот мои яйца и прошла языком по самому чувствительному месту.

О да, головой в этом смысле она тоже работала неплохо.

Минут пять она терлась о мои гениталии, заставив мое тело изнывать от страстного желания. Мне очень нравилось ощущать х*ем ее глотку, нравилось чувствовать, как она старается натянуть себя на слишком толстый для нее член. Слюна уже обильно заливала всю мою промежность, и я был готов немедленно войти в ее гладкую и мокрую вагину.

Но она снова заползла мне на грудь, держа свой зад высоко, словно у подкрадывающейся к своей жертве тигрицы. Она снова стала целовать мне грудь, и я чувствовал каждый мускул под ее пальцами.

Вот никогда бы не подумал, что буду получать удовольствие оттого, что окажусь совершенно беззащитен.

– И что ты собираешься сделать со мной?

Она уселась на мои чресла так, что член оказался под нею. Он вырос до самого своего предела и подрагивал. Она стала ерзать по мне мокрой промежностью, словно ожидая, как я с натягом буду входить в нее.

– А все, что захочу.

– Будешь меня бить?

Я постарался, чтобы мой голос звучал твердо, хотя отчаянно желал получить от нее добрую порку. Ремень висел в моем шкафу. Ей следовало найти его и как следует всыпать мне.

Она склонила голову набок:

– Хочешь, чтобы я сделала больно?

С этими словами она запустила ногти в самый низ моего живота. Было несколько страшно, но и в то же время завлекательно.

– Да, хочу.

Мне действительно страстно хотелось, чтобы она отлупила меня по морде, так, чтобы из глаз искры посыпались. Никогда еще я не позволял женщине доминировать в постели – Перл была первой в этой роли. Я должен был испытать эти ощущения. Впрочем, с этой женщиной все это было пустяками.

Перл плавно двигала бедрами, заставляя меня чувствовать весь жар ее нутра.

– Возьми ремень и отхлещи меня до крови! – вскричал я, вжимая сталь наручников себе в руки. Мне до жути хотелось обхватить ее ноги и вонзить в нее член одним движением.

При этих словах она замерла, прищурилась и посмотрела мне в глаза:

– Может, тебе и нравится причинять мне боль, Кроу, но вот мне это совсем не по нраву.

Она наклонилась вперед, так, что ее лицо нависло над моим. Затем она подалась назад и поцеловала меня в грудь, в то место, где билось сердце.

– Но ты же никогда не делала этого. Попробуй – сразу почувствуешь разницу.

Она строго взглянула на меня. Когда она на меня так глядела – прищурив глаза и сжав в ниточку губы, – то выглядела, словно заправская бэдээсэмщица. Но это распаляло меня еще больше.

– Я никогда не сделаю такого.

Она наклонилась и поцеловала меня, причем ее волосы рассыпались по моей груди, отчего мне показалось, что в воздухе запахло ванилью.

И хотя корил себя за свое признание, но намерений своих не утратил. Мне страстно хотелось, чтобы она жестоко избила меня, причем куда более жестоко, чем это делал я. Только такая женщина, как она, могла справиться с этой задачей. Но поскольку она не повелась на мои уговоры, тему пришлось оставить.

– Ладно, ты достаточно меня подразнила, – сказал я, стараясь попасть членом в ее влагалище.

Но она схватила мою восставшую плоть рукой и медленно стала дергать ее вверх и вниз:

– Э-э, а я ведь только начала…

По дороге домой она хранила молчание и не отрывала взгляда от проносившихся мимо холмов. То тут, то там попадались старинные дома, некоторые из которых были древнее большинства музеев. Сложенные из необработанного камня стены и резные окна словно свидетельствовали о давних временах. Выше, на холмах можно было разглядеть полуразрушенные, закрытые для посещений замки, один вид которых говорил, сколько всего повидала эта земля за свою историю.

– Я не хочу возвращаться…

Я посмотрел на нее из-за руля.

– Ты предпочитаешь пляжный дом вилле?

В общем-то, и дом, и вилла стоили друг друга, но я все же предпочитал место посреди моих виноградников. Оно давало мне ощущение одиночества.

– Нет. Я предпочитаю другого тебя.

«Другого меня?» – пронеслось у меня в голове.

– Видишь ли, – снова заговорила она, как бы услышав мой вопрос, – ты мне очень нравишься, когда откровенен со мною. Нравишься, когда показываешь себя истинного, кто ты есть на самом деле. А сейчас мы вернемся на виллу, и ты вновь отправишься заниматься своими делами и опять сделаешься молчаливым и задумчивым. Снова закроешься от меня, как обычно. И мне понадобится целая вечность, чтобы до тебя достучаться.

Она обвела меня пристальным взглядом – пристальнее я еще не видал.

– Но и ты тоже закрываешься от меня, – возразил я.

– А в отместку.

– Ну, я что есть, то есть, – сказал я, пряча ее руку в своей. – И никто этого уже не изменит. Я даю тебе все, что ты хочешь, по мере моих возможностей. Так что с твоей стороны ожидать большего весьма опрометчиво.

– Да, только лишь, когда у меня есть твои пуговицы…

Я вновь стал смотреть на дорогу. В салоне повисла неприятная тишина.

– Можно тебя спросить?

Я продолжал следить за дорогой, но краем глаза мог видеть все ее движения.

Поскольку я ничего не ответил, она спросила:

– Ты выполняешь мои желания только из-за пуговиц?

– Ну да.

А что я еще должен был ей ответить?

– Значит, иначе ты не можешь?

– Нет.

Мне было плевать на ее мечтания. Впрочем, с самого начала я ясно дал ей понять, что она всего лишь моя рабыня. И я вытворял с нею ужасные вещи, потому что мне так хотелось. Просто хотелось, и все.

– Дело в том, что мне нравится, что ты делаешь со мной… даже не за пуговицы.

Она медленно поворотилась в мою сторону, но я ничего не понял из ее слов.

– Что ты сказала? – спросил я, не отнимая руки.

Я вообще не понимал, о чем шла речь. Я совсем не понимал, что она имеет в виду.

– Просто я думаю, что тебе нравится делать то, что я прошу… даже если ты и не хочешь в этом признаться.

Я немедленно отпустил ее руку, оставив ее на центральной консоли между нашими сиденьями. Она, конечно, могла анализировать и мои слова, и мои поступки, но ответ на такие вопросы – нет уж, дудки!

– Я совсем не романтик. И я не занимаюсь любовью. Все, что бы я ни делал, я делаю ради пуговиц. Я выполняю твои желания ради того, чтобы ты оставалась рядом со мной так долго, насколько это возможно. И все это, потому что мне нравится мучить тебя. Причем чрезвычайно.

И хотя она ожидала не такого ответа, но, отвернувшись к окну, она произнесла:

– Мне кажется, ты просто не хочешь признать очевидного.

– Отнюдь нет.

– А мне кажется, что да. Жаль, что ты упираешься.

– А мне жаль, что ты склонна выдавать желаемое за действительное. Мне казалось, что ты в этом плане мудрее. И сильнее обстоятельств, – заметил я, не скрывая своего разочарования.

Раньше я был искренне очарован ее взглядом на вещи. Она не считала мир лучше, чем он был на самом деле. Я видел в ней настоящего реалиста, знавшего, что жизнь несправедлива и жестока.

– Вот ты говорила мне, что все мужчины одинаковы. Говорила, что больше никогда никому не будешь доверять. Да, и еще ты говорила, что никогда не выйдешь замуж и что не хочешь детей.

– А я и сейчас не отказываюсь от своих слов. Я ни разу не говорила, что доверяю тебе. И уж тем более, что хочу за тебя замуж и детей от тебя.

Она говорила жестко – значит, говорила правду.

– Но ты мне дорог. И, полагаю, я тоже дорога тебе. Собственно, это я и хотела тебе сказать.

Ее голос смягчился и угас.

Я уперся локтем в подлокотник, мечтая побыстрее добраться до дома. Там я мог бы остаться в одиночестве, подальше от этой мозгоебки. Она таки порядком достала меня своими рассуждениями, постоянно лезла мне в душу и заставляла думать о вещах, до которых мне было как до лампочки. Ясное дело, все это мне не нравилось. Господи, как же было хорошо, пока мы не начали этот разговор!