Текст книги "В ожидании поцелуя"

Глава 10

Жизель уже просыпалась один раз – и обнаруживала рядом Сола, обнимавшего ее так, что она не могла, не разбудив его, слезть с кровати. Это было приятное заключение, и она лежала, не двигаясь, боясь все испортить. Жизель вспоминала магические события прошедшей ночи и то счастье, которое они принесли ей.

Теперь она проснулась вновь и обнаружила, что одна в кровати и что может спокойно растянуться на ней и подумать.

Сол был идеальным любовником. К тому же Жизель не ощущала вины за то, что может в итоге причинить ему страдания. Не опасалась она и за себя. Она знала – удовольствие, которое заполняло ее, словно огромное розовое облако восторга, было только ощущением и длилось несколько минут. Всего несколько минут, драгоценных минут, за которыми последуют серые будни, но ей сейчас не хотелось заглядывать в будущее.

Их время, проведенное вместе, их близость не могли продолжаться, когда они вернутся в Лондон. Это невозможно. И Солу не надо было ей об этом говорить. Жизель надеялась, что он доверял ей достаточно, чтобы знать об этом. А Жизель хотела, чтобы ни одна секунда их особого времени не была испорчена недоверием.

Как ей справиться с реальностью жизни, когда они вернутся домой, она решит, когда уже будет под лондонским небом. Если Сол решит, что не хочет видеть ее своим помощником, то пусть так и будет! Это вполне практичное и понятное решение.

А эта давящая боль в груди – просто непроизвольная реакция ее тела, она ничего не означает.

Тем не менее этого было достаточно, чтобы Жизель вылезла из постели и направилась в свою спальню. Там она приняла душ и надела простой топ и юбку.

Она выбрала юбку вовсе не потому, что вчера вечером Сол провел по ее ногам рукой и восхитился, какими длинными и стройными они были, и сказал, что ей стоит носить юбки, а не джинсы.

Жизель видела, как сияло солнце за окном, деревья стояли в цвету, а легкая юбка только подначивала весеннее настроение.

Сол принял душ и оделся еще до того, как разбудил ее поцелуем и сообщил, что им придется остаться в Арецио дольше, чем планировалось, – из-за сложности финансового положения Альдо.

Жизель с радостью в сердце приняла новости, она сияла, словно бедняк, которого только что осыпали золотом.

Она расчесывала волосы, когда в дверь постучала служанка в черной униформе, с косичками, заплетенными вокруг головы. Она выглядела юной и, похоже, нервничала. Жизель прониклась жалостью к ней, когда та как-то неуклюже поклонилась и сообщила, что ее прислала великая княжна с предложением отправиться с ней в город на шопинг.

Сопровождать Наташу куда бы то ни было уже означало самое неприятное событие, от которого Жизель охотно бы отказалась. Но хорошие манеры предполагали принять предложение княгини и последовать за служанкой по уже знакомым коридорам и дальше вниз, по лестнице, пока она не оказалась в залитой солнцем комнате. Обстановка была декорирована лимонным и синим цветами. Здесь и сидела Наташа – на софе, покрытой покрывалом с золотой вышивкой.

– А, вот и ты! – поприветствовала она Жизель, одарив ее оценивающим взглядом, прежде чем провести рукой по явно дизайнерскому и дорогому наряду, сшитому из желто-золотого шелка.

Юбка ее платья была так коротка и узка, что Жизель была удивлена, как Наташе удалось сесть в ней, а потом и встать и пройти в босоножках с белыми и золотыми ремешками на высоченных каблуках.

Тяжелые, инкрустированные бриллиантами браслеты обнимали ее запястья, а макияж был еще ярче и тяжелее, чем прошлым вечером.

– Бизнес-партнер моего отца открыл магазин в центре и этим утром позвонил мне, чтобы сообщить – у него есть одежда от дизайнера, который, он просто уверен, мне понравится.

Было уже далеко за полдень. Поездка по магазинам не увенчалась большим успехом, по крайней мере, по мнению Жизель. Наташа провела время за флиртом со смазливым другом ее отца, который подталкивал ее надевать все новые и новые наряды, а затем дефилировать перед ним в этих одеяниях. И каждый раз, судя по всему, наряд требовал, чтобы он подходил, подтягивал и поправлял ткань. Он буквально облизывался, глядя на Наташу, что, в свою очередь, вызывало у Жизель тошноту и отвращение, а также жалость к Альдо.

Наряды, которые Наташа примеряла, больше подходили для модели из мужского глянцевого журнала, чем для княгини. Но конечно же Жизель не могла произнести это вслух.

Бедный Альдо! Он был так искренне рад, что Наташа имела возможность встретиться со старым другом. Жизель так и хотела спросить Наташу: знает ли она, насколько ей повезло? Ей также хотелось сказать княгине, что та слишком многим рискует.

Но Жизель вовремя напомнила себе: она не в том положении, чтобы читать лекции по чувствам. Не может она и связывать эти чувства с сексуальным желанием, когда сама не собирается этого делать.

Теперь все четверо сидели в желто-голубом салоне, и Альдо рассказывал, что когда-то это была любимая комната бабушки.

– Именно поэтому мы всегда пьем здесь чай – продолжаем традицию.

Когда Альдо это произнес, Наташа состроила гримасу и объявила, что хочет коктейль из водки и шампанского – тот самый, что смаковала весь день в магазине. На лицо Альдо набежала тень, и Жизель почувствовала еще большую обиду за князя. В следующую минуту Наташа пригрозила устроить скандал, если Жизель откажется от выпивки. И она была вынуждена пить коктейль вместо чая, который обычно предпочитала.

Алкоголь не изменил настроения Наташи. Она просто взорвалась от робкого предположения Альдо:

– Возможно, у тебя и так достаточно дорогой одежды?

– Что? – бросила она вызов мужу и снова сделала глоток из уже третьего по счету бокала. – Теперь ты отказываешь мне в единственном удовольствии, которое у меня осталось! Поскольку в постели ты не очень хорош, не так ли? Возможно, тебе стоит спросить Сола, чтобы он дал тебе пару советов по вопросам любви?

Жизель слышала, как Сол ахнул, стоя рядом с ней, и неудивительно. Бедный Альдо, он, должно быть, со стыда умирал.

Но внешне он остался спокойным и только покачал головой:

– Думаю, ты смущаешь нашу гостью, Наташа.

– Возможно ли это? Возможно ли вообще смутить хоть одну из подружек Сола? Не думаю!

Жизель подозревала – алкоголь действовал на Наташу не лучшим образом, развязывая ей язык и позволяя говорить слова, которые в трезвом виде она ни за что бы не произнесла. Еще чуть-чуть – и она могла перейти от просто неприятных вещей к ужасным и неприличным. Жизель решила не провоцировать Наташу и не позволять ей пересечь эту границу – ради Альдо. Даже если мышцы ее живота сводило от отвращения.

Тихо, не смотря ни на кого, Жизель произнесла:

– Я устала. Прошу прощения, я, пожалуй, пойду к себе.

– Я с тобой, – сказал Сол незамедлительно. – Мне надо поработать.

– Мне жаль, что ты увидела этот спектакль, – извинился он, как только они оказались наедине. – Поведение Наташи было недопустимым. Я не знаю, как Альдо справляется с ней.

– Он любит ее и боится потерять, – заключила Жизель, когда Сол отпер дверь в свои апартаменты и придержал.

– Мне очень жаль ребенка, который у них рано или поздно появится… Думаю, Наташа будет очень требовательной матерью, навязывающей свои стандарты ребенку, особенно если это будет сын. Она настолько обожает быть первой, что любому ребенку будет с ней тяжело. – Он покачал головой, вспомнив, как Наташа себя вела. – Если ты меня спросишь, то я считаю – в Наташе есть какая-то нестабильность. Я замечал это и раньше, но сегодня…

Во рту у Жизель пересохло, ее сердце гулко билось.

– Я думаю, что она просто перебрала с напитками.

– О, так ты ее защищаешь? – Брови Сола поднялись от удивления. – Это очень благородно с твоей стороны, но мне кажется, ее поведение указывает на эмоциональную и, может быть, умственную нестабильность. А это может привести к большим проблемам у тех, кто рядом с ней.

Жизель невольно передернуло, и Сол тут же это заметил:

– Ты думаешь, как тяжело придется их детям?

– Да. – Жизель была вынуждена это признать. – Мне кажется, детям Наташи и Альдо придется непросто.

– Потому что Наташа будет угнетать их?

– Да. И… – Она остановилась, но Сол хотел услышать все.

– И?..

Ее голос был низким и грустным:

– Боюсь, им придется мириться с клеймом материнской эмоциональной нестабильности. К тому же такая психика может передаться им по наследству. Люди будут говорить об этом, судить. Люди всегда судят.

– Похоже, ты говоришь так, исходя из своего опыта?

Было поздно сознавать, что она ступила на опасную территорию. Взять свои слова обратно уже невозможно.

– Меня тоже осуждали из-за… одного происшествия. Потому что я осталась жить, а они… умерли. И поэтому меня осудили – мой отец и остальные…

– Твой отец осудил тебя, свою дочь? – Сол остановился и повернулся к ней. – Почему он винил тебя в том, что контролировать было тебе не под силу? Ты же была ребенком!

Жизель не могла сдерживать порывы обиды, рвавшейся наружу. Они захватывали ее и затягивали обратно, в темноту, делая ее снова ребенком. Одиноким, брошенным, нежеланным и, самое страшное, – виновным…

Они дошли до спальни. Сол открыл дверь, удивленный своим рвением успокоить ее.

– Тебя не должны были винить. Ты ни в чем не виновата!

«Ни в чем не виновата…»

Как же она жаждала услышать эти слова, почувствовать, что кто-то знал и понимал ее боль и желал помочь ей! Чтобы кто-то – хоть кто-то! – не винил ее и не отворачивался от нее.

И чтобы ее отец не выбрал смерть вместо жизни с ней…

Жизель слышала шепот после его смерти, этот вроде бы невинный шепот на ушко одних людей другим. И те и другие не имели никаких злых намерений. Они просто шептались о том, что ее отец не хотел жить после смерти жены и сына. Именно поэтому у него произошел сердечный приступ. Они не понимали, что семилетний ребенок все воспринимал по-своему и мог соответственно интерпретировать их слова.

Жизель знала, почему отец отказался жить с ней. Потому что знал правду! Он всегда винил ее. Обвинив дочь в смерти жены и сына, он оставил маленькую девочку наедине с самой собой.

То, что отец бросил ее, больно ударило по маленькому сердцу. Он ясно дал понять – Жизель была нагрузкой для него. Нежелательной ношей, от которой можно избавиться, только умерев. И тогда она решила, что больше не станет обременять кого-либо своей любовью, так же как и никогда…

Она вздрогнула, но руки Сола тут же обняли ее. Жизель не хотела думать о прошлом. Все, что ей сейчас надо было, – это его объятия. Она подняла лицо в ожидании поцелуя.

И Сол поцеловал ее, и продолжал целовать, пока раздевал. Каждый предмет одежды она воспринимала словно камень, упавший с ее плеч. Наконец он высвободил ее тело – и ее страсть, чувственную сторону ее натуры, которую Жизель так старательно подавляла все эти годы.

Только с ним, только в его постели она становилась самой собой, только с Солом ощущала себя живой.

Но и это скоро закончится… И это означало одно – терять не стоит ни секунды! И поэтому ее руки в нетерпении начали раздевать Сола. Их путешествие к вершинам волшебства прерывалось только ради длинных поцелуев и стонов удовольствия…

Рука Жизель опустилась на живот Сола. Ее пальцы прошлись по его разгоряченной плоти. Они ласкали его, пока Жизель смотрела то в глаза Солу, то вниз – на то, как реагировало его тело на ее прикосновения. Жизель восхищало и поражало его идеальное тело и мощная восставшая плоть. Она уже представляла и предвкушала момент, как ощутит его внутри себя, когда он рывком войдет в нее…

Они не пойдут в постель. Она не хотела ждать так долго. Но Сол подхватил Жизель и сам отнес на нежную прохладу простыней.

Лежа на спине, он легким движением поднял Жизель и опустил на себя, позволяя ей контролировать их дальнейшие действия.

Жизель отчаянно хотела удовлетворить свой сексуальный голод, но женский инстинкт останавливал ее, шепча, что наслаждение будет больше, если не торопиться. И ее инстинкт оказался прав.

Она смотрела в глаза Сола, медленно опускаясь на него, беспомощного перед желанием и ее властью над ним, и затем поднимаясь снова.

Жизель хотела, чтобы удовольствие длилось как можно дольше. Его руки обхватили ее бедра, и он начал двигаться вверх-вниз под ней, и Жизель стала умолять его войти глубже.

– Вот так? – дразнил ее Сол, замедляя движения. – Или вот так? – Он крепко прижимал Жизель к себе и с силой входил в нее.

Она умоляла его не останавливаться.

И он не остановился – даже когда она достигла вершины блаженства. Сол прижал ее дрожащее от удовольствия тело к себе и сделал последние два сильных толчка, после чего упал на простыню в совершенном изнеможении.

Жизель, не в силах шевельнуться, легла на него. И тогда к ней пришло совершенно нежеланное понимание – она влюбилась в Сола!

Паника нарастала внутри ее.

Нет! Этого не должно было случиться. Она не может любить его. Он только желал ее физически – и больше ничего к ней не чувствовал. Эта связь между ними не должна и не будет продолжаться долго.

Да. Но пока Сол здесь. И сейчас она забудет обо всем на свете.

– Я растолстею, если мы продолжим в таком духе, – сказала Жизель спустя два часа.

Она сидела на кровати и уплетала копченого лосося и багеты с мягким сыром, которые принес Сол, после того как они поняли, что опоздали на ужин.

– М-м-м? Тогда мне придется придумать способ, чтобы ты сбросила лишний вес.

Он все утро думал только о Жизель, умирая от желания увидеть ее и наконец остаться с ней наедине. Такого еще не было в его жизни. Одного только этого было достаточно, чтобы начать беспокоиться… Но странно – когда Сол был вместе с ней, его это совсем не волновало.

После возвращения в Лондон у него еще будет время, чтобы расставить все по своим местам и закончить то, что им и начинать не стоило.

Конечно, так все и произойдет! Но был ли он уверен, что может запросто положить конец их отношениям? Конечно да! Длительные любовные отношения никогда не входили в его планы. Но и Жизель тоже не входила…

«Это разные вещи», – сказал Сол сам себе.

Тогда почему он думал о них как о чем-то неразрывном?

Сол убрал тарелку с кровати и притянул Жизель к себе.

Глава 11

Этим вечером они возвращались в Лондон. Сол отменил поездку на остров, потому что ему пришлось провести несколько встреч по поводу дел Альдо. И Жизель одна гуляла по улочкам города под теплым майским солнышком. Она пыталась найти в себе силы продолжать жить без Сола. Она знала, что ей придется вскоре распрощаться с ним…

Жизель уже все спланировала. Когда Сол скажет ей, что все кончено, она напишет заявление об увольнении, продаст свою квартиру и переедет в Йоркшир. Там она сможет присматривать за Мод сама. И будет жить вдали от Лондона, ухаживая за пожилой родственницей. И ни в коем случае она не станет унижаться, умоляя Сола взять ее к себе.

Потому что она влюбилась в него. И теперь отчаяние заполнило ее сердце. Как легко она поддалась соблазну и забыла о своих правилах! Но не все было потеряно.

И пусть Сол не любит ее. Они расстанутся. И она сдержит обещание, данное самой себе.

Узкие улочки старого города причудливо извивались. Окна верхних этажей средневековых домов почти соприкасались друг с другом. Некоторые дома были встроены прямо в городскую стену, другие тянулись вдоль каменных дорожек. На черно-белые фасады давили тяжелые черепичные крыши.

Сол никак не мог сконцентрироваться на сложном финансовом файле, высвеченном на экране его компьютера. Он раздраженно подумал, что в последнее время не может концентрироваться ни на чем, кроме Жизель. И это значит…

Ничего это не значит! Кроме того, что он хочет иметь ее рядом и в постели. Но только сейчас. Пока они оба не поймут – их страсть сгорела дотла и каждый из них может идти своей дорогой.

Он пытался вернуться к работе, но боль внутри его давала о себе знать. Сол знал – Жизель ушла на прогулку по старому городу. И ему хотелось быть с ней. Не только делить постель, а быть с ней. Он хотел видеть, как она воспринимает его родной город. Хотел видеть ее глаза. Он хотел…

Выругавшись сквозь стиснутые зубы, Сол выключил лэптоп и встал. Ее не трудно будет найти. Старый город не был большим, а он знал каждый поворот мощеных улиц.

Выйдя на улицу, Сол быстро зашагал к торговой площади. Когда он наконец увидел Жизель, она была всего в нескольких метрах от него, стоя посреди улицы, ведущей к городской площади. Ее взгляд был зафиксирован на противоположной стороне, и сначала Сол решил, что она ждет, когда проедут машины, чтобы пересечь дорогу. Но потом понял – Жизель смотрит на женщину, которая пытается справиться с коляской и ребенком, идущим рядом с ней. Малыш толкал коляску и отказывался брать ее за руку.

Жизель увидела молодую женщину с двумя детьми, когда собиралась перейти оживленную дорогу. Машины летели полным ходом в сторону площади.

Маленький мальчик держал ручку коляски и пытался везти ее, в то время как взвинченная мама уговаривала малыша взять ее за руку. Жизель знала, что говорила та женщина, – в конце концов, эти слова были высечены в ее сердце голосом ее родной матери: «Держись за коляску и за мою руку! Держи мою руку. Не отпускай. Не толкай. Не…»

Ребенок пытался выдернуть руку из руки матери. Она отвернулась от коляски на секунду, чтобы схватить малыша, и…

Не думая о своей собственной безопасности, Жизель кинулась на дорогу, не обращая внимания на гудки машин и выкрики водителей. Только одна мысль была в ее голове, когда она ступала в дверь, ведущую назад, в прошлое.

Она обязана спасти их! Их всех – не только себя.

* * *

Что Жизель делала, перебегая дорогу с таким оживленным движением? Хотела покончить с собой?

Сол отреагировал моментально, ведомый самым большим страхом, известным человеку, – потерять того, кого любишь. Сам не понимая как, он бросился за Жизель и выхватил ее почти из-под колес машины. Через секунду они уже были на безопасном тротуаре.

– Что ты делала?! Пыталась убить себя?

Жизель слышала злость в его голосе, ощущала гулкое биение сердца Сола в его груди. Она слышала голоса озабоченных прохожих, которые видели, что произошло, и теперь наперебой спрашивали, в порядке ли она…

Но все это было словно сквозь пелену, словно не с ней. Все, о чем она могла думать, было заключено в вопросе:

– Коляска, ребенок – все в порядке?

Сол посмотрел на ее бледное, напряженное лицо и затем на дорогу.

– Все трое в порядке, – успокоил он ее.

Все трое… Все трое из этой семьи, но не из ее. Они-то как раз не были в порядке… Она спасла себя и позволила своей маме и брату умереть. Она отправила их на тот свет. Она…

Ужасный стон вырвался из ее горла:

– Я убила их. Это была моя вина. Я не должна была отпускать коляску. Должна была спасти их или умереть вместе с ними… – Она смотрела на Сола, но не видела его.

– Жизель?

Она тут же сфокусировалась на его лице.

– Извини, – вежливо сказала она, словно он был незнакомцем.

Ему отчаянно захотелось, чтобы она снова посмотрела на него. Сол только что понял, насколько был напуган, что потеряет ее.

Сол хотел сказать ей, что она – его жизнь и он не хочет отпускать ее. Было ли это любовью? Это чувство, будто открытая рана, кровоточит и может быть залечена только единением с другим, особым человеком. Его идеальной половинкой.

Страх потерять ее был таким сильным, таким поглощающим… Неудивительно, что он весь дрожал. Ему хотелось рассказать Жизель о своем открытии, но не сейчас. Она явно находилась в шоковом состоянии.

– Я отведу тебя обратно в замок, – сказал он, – а потом вызову врача.

– Нет. – Жизель остановила его. – Мне не нужен врач. Со мной все в порядке.

Это, конечно, было неправдой, и она видела по угрюмому выражению лица Сола – он не поверил ни единому ее слову.

Сол посмотрел на кровать, на которой спала Жизель, полностью одетая.

Когда он привез Жизель обратно в замок, ее всю трясло и она постоянно всхлипывала. Она даже не отказалась от бренди и выпила его залпом, а затем покорно пошла в кровать, когда он предложил ей лечь отдохнуть.

То, что она чуть не попала под машину, потрясло Сола. Он все еще слышал визг колес и тормозов машин, которые, слава богу, сумели избежать удара.

В кровати Жизель дергалась и ворочалась. Иногда она выкрикивала в протесте «Нет!», а руки и ноги беспорядочно двигались, как будто она пыталась бежать. А затем она закричала:

– Нет, мамочка!

Ее крик был наполнен таким страхом, что его звук отозвался в сердце Сола и заставил его встать. Он подошел к кровати в тот момент, когда Жизель проснулась и села.

У нее снова был кошмар – впервые за несколько лет. И на этот раз он казался таким реальным, а каждая его деталь была такой четкой и ясной… Она даже ощущала запах дождя, смешанный с запахом духов матери и затем запахом крови. Кровь была везде – на одежде, на ее руках. Жизель посмотрела вниз и закрыла глаза, горячие слезы текли по ее лицу.

– Жизель? – Она почувствовала, как Сол прикоснулся к ее плечу. – Поговори со мной, – настаивал он. – Скажи, в чем дело.

Жизель вновь открыла глаза. Она была слишком измотанной, чтобы сопротивляться и защищаться. Она и так потеряет Сола, так что какая разница, если в его глазах появится отвращение к ней?

Она глубоко вздохнула:

– Это мамочка с коляской и ребенком… Там, на улице. Они напомнили мне… Я думала… – Ее голос был таким тихим, что Солу пришлось прикладывать усилия, чтобы расслышать ее. – Я должна была остановить их. Не должна была отпускать руку мамы и коляску. Если бы я не…

Она говорила о детстве – Сол начал понимать, что вид той женщины с ребенком и коляской напомнил Жизель об ужасном происшествии, которое в одно мгновение лишило ее и матери, и брата.

– Я должна была умереть с ними. Так думал мой отец. Поэтому он отправил меня к бабушке Мод, вместо того чтобы оставить у себя. Ему невыносимо было видеть меня, потому что я не смогла… спасти их. Он знал, что я должна была умереть вместе с ними.

Сол был потрясен.

– Нет, Жизель, – мягко произнес он, обнимая ее. – Нет. Это неправда.

– Правда, – настаивала она. – Это была моя вина. Если бы я удержала их! Но нет, я отпустила… Отпустила – и они умерли. Мама была сердитая, потому что я не хотела идти на улицу. Было темно, и шел дождь, но она сказала, что нам надо выйти, поскольку Томас никак не мог успокоиться и все время плакал. Велела мне посадить его в коляску, сказала, что потом пойдем в парк и я смогу там покачаться. Но когда мы почти дошли до парка, она передумала и сказала: «Нам надо перейти дорогу». Велела держать ее за руку, но я не хотела… Я хотела пойти в парк, как она и обещала. Тогда мама схватила мою руку, но я высвободилась, и тогда она начала переходить дорогу без меня. Я закричала, чтобы она остановилась, потому что грузовик мчался прямо на них, но она не остановилась… И тогда… и тогда стало поздно… Это моя вина, что они погибли…

– Нет! – воскликнул Сол, в ужасе от того, насколько сильна ее боль. Жизель живет с этой болью уже много лет. – Это не твоя вина! Это был несчастный случай, и твоей вины тут точно нет. – Он провел рукой по ее волосам и откинул их с ее лица. – Посмотри на меня! – Жизель молча подняла заплаканное лицо. – Ты правда думаешь, что судьба позволила бы тебе умереть, когда уже обещала тебя мне?

Глаза Жизель округлились.

– Что… что ты имеешь в виду?

– Когда я увидел сегодня, как ты бросилась под колеса машин, я безумно испугался. И тогда до меня дошло. Я люблю тебя, Жизель… Я думаю, что влюбился еще тогда, после этой глупости на парковке. Судьба свела нас вместе в тот день, потому что мы предназначены друг для друга.

– Нет! – запротестовала Жизель, паникуя. – Ты не можешь любить меня. Не должен. Мы не должны любить друг друга!

– Потому что, возможно, мы причиним друг другу боль? – Сол прислонился лбом к ее лбу и поцеловал ее в переносицу. – Поэтому ты решила не любить никого и не иметь детей? Из-за того, что случилось с твоей мамой и братом?

Жизель опустила голову. Пришло время все рассказать ему о своих чувствах. Она хотела этого и была уже готова… Но слова словно застряли у нее в горле. Она была слишком напугана, чтобы высказать их вслух. И вместо этого просто покачала головой.

В конце концов, это тоже было правдой – хоть и не всей. Пока Жизель могла наслаждаться Солом. А потом… Потом ей придется отдать его другой женщине, которая будет способна дать ему все.

– Я не хотела, чтобы ты знал… Не хотела, чтобы винил меня и смотрел на меня так же, как смотрел отец. Я могла спасти их, но не стала – я отпустила их! – выкрикнула она срывающимся голосом.

– Нет. Это теперь тебе так кажется. Но ты была ребенком… Что ты могла сделать?

Он так ясно представил себе: мокрая дорога, уставшая и взвинченная женщина, которой не терпится добраться до дома, ожидающая, что дочка, чью руку она отпустила, пойдет за ней следом… А Жизель столько лет несет эту ношу вины! От этой мысли у Сола ком застрял в горле.

И в эту самую минуту Сол поклялся себе – он будет любить ее так сильно, что она больше никогда не почувствует этой боли…

– Я люблю тебя, – сказал он снова. Теперь Сол был в этом уверен. Каким же он был глупцом, что отрицал чувство в голове, когда сердце и тело его кричали ему о его любви к Жизель. – Ты ничего не можешь поделать с этим. Ничто на свете не может заставить меня отказаться от моих чувств. Ничто. Я хочу жениться на тебе, Жизель.

Она вся напряглась в его объятиях:

– Нет. Ты не можешь… Ты просто не можешь хотеть на мне жениться.

Пораженный Сол решил свести разговор к шутке:

– А, вот в чем дело… У тебя уже есть муж, так? Ну что ж, придется твой брак аннулировать. В конце концов, ты никогда не принадлежала ему. Ведь ты стала женщиной со мной, стала моей любовью, моей жизнью… – Его голос стал низким, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее. Жизель больше не могла сопротивляться ему, сопротивляться себе. – Самой судьбой мы предназначены друг другу, – настаивал Сол. – Я уверен в этом больше, чем в чем-либо. Встретиться, полюбить друг друга, быть вместе. Судьба даже дала нам обоим не самое счастливое детство, чтобы мы могли лучше понять друг друга. Жестокость наших потерь – это мост, по которому мы можем перейти от одиночества к общему будущему.

– Прекрасные слова, – ответила Жизель, – но…

– Это не просто слова. Это мое обещание нашего совместного будущего, а оно у нас есть, Жизель. То, что у нас есть, слишком особенное, чтобы им разбрасываться.

Каждое его слово будто лезвие ножа пронзало ее сердце. Она страстно хотела получить то, что предлагал ей Сол. Но как она могла позволить ему любить ее такой, какая она есть?

– Брак обычно предполагает детей, – хрипло произнесла Жизель. – А я никогда не смогу дать тебе ребенка, Сол. Мой взгляд на этот вопрос никогда не изменится!

Его рука легла ей на плечо.

– А разве я говорил, что хочу детей? Правда состоит в том, что я даже рад твоей позиции. Мой взгляд на этот вопрос также не изменится. Ты и я, мы можем путешествовать вместе, быть вместе, работать вместе. Вместе мы построим грандиозные, прекрасные здания – потому что нас ведет страсть. Мы не сможем добиться всего этого, по-настоящему быть вместе и при этом иметь детей. Наши здания и станут нашими детьми!

Он говорил так лаконично, так правдиво, что Жизель была очарована. Она изумились тому видению будущего и той глубиной его намерений, которые он высказал.

– Ты обещаешь любить меня? – спросила она его. – Именно это ты и имеешь в виду, Сол? Но ведь дети…

– Нам не нужны дети, чтобы доказать свою любовь друг к другу, – перебил ее Сол.

Такие чувственные, такие нежные слова… И эта нежность лечила ее раны, заполняя ее изнутри отвагой, питая ее любовь к нему.

– Я люблю тебя, Жизель.

– Я тоже люблю тебя.

Слова были сказаны. Обещания даны. Любовь разделена на двоих.

Правильно ли – получать любовь Сола и взамен отдавать свою? Если у них не будет детей, они защитят свою любовь. И ему никогда не узнать… о… о той, другой вещи. Он бы отвернулся от нее, ведь так? Но Солу не стоит этого знать. Если им суждено быть вместе и суждено не иметь детей, то и ей не придется говорить ему обо всем.

Соблазн был слишком велик для Жизель – особенно когда он целовал ее так, как сейчас…