Текст книги "Алита. Боевой ангел. Айрон Сити"

Кирен отбросила эту мысль и засунула ее в самый дальний уголок сознания. Родить ребенка здесь, внизу, в этой грязи? Отдать невинную душу на растерзание Айрон сити, видеть, как чистое создание захватывает гниль? И ради чего? В лучшем случае – ради безрадостной жизни раба на Заводе, в худшем – заработка для воина-охотника? Она что, совсем с ума сошла?

Может быть. Но мозги у нее еще остались. Она не сдвинется с места и закончит этот великолепный, достойный Залема обед с самым могущественным человеком на земле. Она останется с мужчиной, который готов пойти на невероятные расходы, чтобы ее осчастливить; или, по крайней мере, утолить кое-какие ее аппетиты – разумеется, утоляя при этом собственные. Ну и что с того. Никто здесь не сможет предложить ей большего.

– Кажется, я наелась, – сказала Кирен, доедая последний кусочек стейка. – Я едва попробовала печеный картофель, так жаль, что он пропадет, но…

– Ерунда, – сказал Вектор, взмахнув рукой. Кирен впервые обратила внимание на его ухоженные ногти. – Мой повар – гений. У него ничего не пропадет. – Он улыбнулся. – Может, отложим десерт и обойдемся кофе?

– Вы прямо читаете мои мысли, – сказала Кирен, прочитав его. Она подумала было спросить, что планировалось на сладкое, но побоялась, что он не поймет шутку.

Кофе принесли в серебряной посуде, при виде которой Кирен откровенно выпучила глаза. Ей доводилось видеть что-то подобное только один раз, в квартире человека, который объяснил им с Идо, почему они должны покинуть Залем.

– Кажется, мне удалось произвести на тебя впечатление, – сказал Вектор, внимательно глядя на нее. – Да? Удалось? Прости, что я так этому радуюсь.

– Можно было уже ничему не удивляться, – сказала Кирен. – Особенно после такого ужина.

– Я нашел этот сервиз в тайнике на Заводе, как и хрустальные бокалы. Кто-то спрятал их до Войны и не достал – по вполне очевидным причинам.

Довольное выражение лица Вектора сменилось самодовольным. Кирен предположила, что он не видел между ними особой разницы.

– Это просто поразительно, – сказала Кирен. – Так мало вещей пережило Войну. Этот сервиз изумителен, настоящее произведение искусства.

– Тогда позволь мне преподнести его тебе в подарок, – сказал Вектор. – Произведение искусства для женщины, которая сама по себе – шедевр.

«Ты же понимаешь, что после этой ночи он никогда больше не станет так с тобой разговаривать? – произнес голос в ее голове. – Все это лишь для того, чтобы затащить тебя в…»

Она заставила его заткнуться. Все это она и так знала.

* * *

Как только с кофе было покончено, Вектор провел ее в свою спальню. Без объяснений, без намеков. Просто так был распланирован вечер, и раз Кирен даже намеком не выразила желания уйти, Вектор решил, что они поняли друг друга.

Постель была невероятных размеров – такой же, как гостиная в дыре, где жила Кирен. Вектор стал неторопливо ее раздевать; он весь вечер ждал возможности коснуться ее одежды, и теперь волшебный момент наступил. Он ощупывал материал, поражаясь мягкости и сиянию волокон, которые были не металлом и не текстилем, но чем-то иным.

Кирен хотела было помочь раздеться ему, но Вектор велел ей лечь в постель и оценить простыни. По его словам, их изготовляли наномашины специально для него, и ни у кого другого, даже на Залеме, не было ничего подобного. Ни у кого больше не было постельного белья, настолько приятного для голой кожи.

А потом он взялся за сладкое.

Она ожидала, что будет разочарована, и он ничем ее не удивил. Вектор знал, что нравится ему и что должно нравиться женщине; или, по крайней мере, на что реагирует женское тело. Он управлялся с ней умело, но с таким безразличием, что Кирен задумалась, кто на самом деле был с ним в постели. Возможно, некий комбинированный образ, составленный из различных переживаний.

И все молча. Он не сказал ей ни слова. В самом начале, когда она попыталась что-то сказать, он со значением посмотрел ей в глаза и прижал палец к ее губам. Тихо. Кирен слышала звуки его дыхания и своего да шелест простыней – вот и все.

Когда Вектор наконец откатился в сторону, он выглядел довольным и удовлетворенным. Миссия выполнена. Если бы она отвлекла его пустой болтовней, ему понадобилась бы вечность, чтобы снова найти верный настрой.

Потолок в спальне был высоким, совсем не таким, как в ее уродливой крохотной квартирке. К счастью, ей больше не придется туда возвращаться. Вектор велит своим лакеям перенести ее вещи. Теперь она живет здесь, в пентхаусе над Заводом. Не дворец, но ничего лучше ей в этой жизни не найти.

И эта постель с невероятно мягкими простынями будет лучшей из всех, где ей придется спать. Он станет одевать ее в модельные, сшитые вручную наряды, и она сможет носить их даже на трассе, работая над его паладинами. Пока Кирен производит для него чемпионов, Вектор сделает все, чтобы она оставалась такой же, как вся прочая его собственность: яркой, элегантной, в исправном состоянии. Ей будет житься лучше, чем когда-либо жилось с момента изгнания из Залема.

Еда на высшем уровне, отличная одежда и постельное белье. А секс будет сексом. Этот мужчина никогда не станет заниматься с ней любовью, но это не имело значения. Кирен была уверена, что он ни с кем не занимался любовью.

Ну так и она пришла сюда не ради любви или великолепного секса, или даже сносного секса. Вектор мог предложить куда больше. Человек, который не боялся запускать руку в грузы для Залема, очевидно, знал, что власти закрывали на его проделки глаза. А значит, у него были самые серьезные связи – такие, что могли поднять ее с земли, из грязи, и вернуть назад, наверх, где воздух был прозрачным и чистым.

Почему же тогда считать секс с ним таким уж никчемным?

Глава 7

Когда выдающаяся дама-киберхирург наконец уснула, Вектор поднялся в постели и облачился в шелковую пижаму и халат. Пижаму украшали чередующиеся серебряные кольца, халат был цвета превосходного ширазского вина. Кто-то когда-то сказал, что в них он выглядел как особа королевской крови или по меньшей мере какой-нибудь лорд. Вектор не мог припомнить, какая из многочисленных женщин, что побывали в его спальне, придумала это замечательное сравнение. Он выбирал женщин не за их запоминаемость. Кирен была единственным исключением, и лишь потому, что была ему полезна.

С того дня, когда он увидел ее впервые, Вектор гадал, какой она будет в постели. Со временем, узнавая ее все лучше, он составил об этом некоторое представление, и Кирен его не удивила. Была ли она на Залеме другим человеком, в которого мог влюбиться Дайсон Идо? Или он принадлежал к тем унылым дурачкам, которые выбирали определенный типаж? А может, все женщины наверху были одинаковыми: напыщенными и холодными невротичками. Его бы это не удивило.

Вектор на несколько секунд сделал окно прозрачным и взглянул на Айрон сити. Ночью можно было почти забыть, что, по сути, он был всего лишь выгребной ямой для аристократов в небесах.

Ладно, несправедливое сравнение. Скорее уж он был мусорным ящиком или свалкой лома. Вектор попал сюда совсем молодым, но даже в те времена не мог не удивляться, кем надо быть, чтобы построить город на мусоре другого, лучшего города.

На то чтобы найти ответ, ему понадобилось не так много времени. Он быстро учился. И оказалось, что так было всегда: это сделали люди с душами шакалов и гиен. Падальщиков, которые питаются объедками добычи животных сильнее и лучше них.

Кто же тогда он?

Вектор улыбнулся. Это же просто.

Я Король, детка. Я Император, Лорд-главнокомандующий, и шакалы с гиенами поклоняются мне как богу. Если кто-нибудь переходил ему дорогу, Вектору не нужно было убивать его самому, для этого у него были свои люди. Он мог хоть зубочисток наделать из костей очередного неудачника.

Из окна спальни была видна лишь часть Залема, включая мусорную воронку. Пока Вектор смотрел, из нее посыпался мусор.

Новые богатства для него. Император выражает признательность за ваш дар. Всем спасибо, все свободны.

После Войны Неведемо за Что прошло три века, а о летучем городе так никто ничего толком и не знал. Точнее, почти никто. Дамочка, что теперь спала в его постели, говорить не желала, но ему это было и не нужно. Вектор знал людей и знал жизнь. Он был уверен в том, что люди наверху не так уж отличались от тех, что жили на земле. Разве что вещи у них были подороже, и голодали они лишь по собственному желанию. По мнению Вектора, город, в котором жители лишали себя пищи среди изобилия, прогнил насквозь.

Вектор знал о Залеме немного. По большей части с ним связывались чиновники с Завода, такие невесомые, что едва отбрасывали тень; но проблема могла быть в его экране. Они вызывали его, чтобы рассказать, чего хочет Залем: больше авокадо, не так много грейпфрутов, огурцы покрупнее… Но Вектор отлично понимал, что они ничем не командуют.

Впервые он увидел руководителя Залема вскоре после того, как стал во главе Айрон сити – в чем тот ему помог. Даже тогда они редко общались, но Вектор знал, что правитель Залема за ним наблюдает. И ему нравится то, что он видит. Вектор не просто знал, он это чувствовал, особенно с тех пор, как позволил Заводу установить ему идентификационный чип. Чип экономил массу времени и сил, он служил своего рода универсальным ключом ко всем самым важным замкам. В некоторых случаях – буквально: Вектору больше не нужно было таскать с собой карточки и помнить коды доступа.

Но куда важнее было то, что чип связывал его с руководителем, которого он про себя называл Наблюдателем даже после того, как узнал его имя – Нова. Впервые Вектор увидел Наблюдателя на своем экране во время совещания по квартальной выработке: тот молча сидел в сторонке, но Вектор сразу понял, кто это. Нетрудно догадаться, почему – они с Наблюдателем были два сапога пара. Вектор знал, что Наблюдатель занимал этот пост очень давно – невероятно давно, если верить рассказам. Может быть, он ждал появления кого-то вроде Вектора, человека, который способен взглянуть на вещи под тем же углом, слышал то же, что он, знал, как будут меняться тенденции, и понимал, как поступить в таком случае.

По правде сказать, Вектор считал, что Наблюдателю живется легче. Когда он отдавал приказ, все наверху с радостью бросались его выполнять, лишь бы не лишиться всех своих дорогих вещей. То, что случилось с этой выдающейся дамой – киберхирургом, лежавшей рядом с ним в постели, было для них самым страшным кошмаром.

Размышляя об этом, Вектор почти что жалел жителей летучего города. Но он никогда не мог всерьез переживать за тех, кто считал, что лучше прислуживать в Раю, хотя куда приятнее было править в Аду.

Он повернулся и взглянул на выдающуюся даму-киберхирурга. Поправка: его выдающуюся даму-киберхирурга. Теперь она была его собственностью, точно так же, как пентхаус, вид из окна и все, что он захотел бы внести в этот список. По совести говоря, весь Айрон сити принадлежал ему. Отсюда, из пентхауса над основным зданием Завода, он заправлял всем и всеми, от мала до велика, от моторбола до последнего лотка на рынке. Ничего не случалось без его соизволения. И так будет всегда, потому что он знал, как заставить этот город работать. На самом деле здесь, внизу, все было очень просто: немного хлеба и зрелищ в избытке. Благодаря зрелищам люди забывали, что им нужно больше хлеба. Стоит только давать им все больше и больше зрелищ, и в какой-то момент люди предпочтут их хлебу.

Хлеб стоит дорого, а в зрелище можно превратить все что угодно. Даже кучу мусора.

* * *

Когда время перевалило за час ночи, позвонила инспектор с распределительного центра на юге города и сообщила, что ей удалось перехватить груз слив из свежих фруктов для Залема. Она подменила их зелеными яблоками и подделала накладную и запрос, чтобы казалось, что кто-то наверху прям жить не может без зеленых яблок. А вот виноград сорта «конкорд» нигде не найти, он поспеет только через пару месяцев.

– В чем проблема на этот раз? – раздраженно спросил Вектор. – Ты же вроде говорила, что им удалось вывести сорт, который плодоносит круглый год.

– Угу, удалось, – ответила инспектор. Это была женщина среднего возраста, звали ее Фрида; она стала одним из лучших поставщиков Вектора, потому что умела добиваться результатов. Она не была красивой по общепринятым меркам, но Вектор считал ее крайне привлекательной, так что даже едва не переспал с ней – что было бы ошибкой и совершенно испортило бы ее как работника.

– Виноград-то у них растет, – продолжала между тем Фрида. – Но им не удалось сократить сроки созревания, не снизив при этом качества. Я попробовала этот скороспелый сорт – он безвкусный. Он и не пахнет конкордом. Честно говоря, он вообще ничем не пахнет. Даже травой. Так что придется ждать, пока они не доведут его до ума.

– И после этого у них хватает наглости называть себя учеными, – ядовито прокомментировал Вектор. – А между тем рохли на Залеме даже не жалуются. Как они там все до сих пор не перемерли?

– Потому что им не приказывали умереть, – сказала Фрида.

Это вызвало у Вектора неожиданный взрыв смеха, несмотря ни на что.

– Скорее всего, так и есть, – согласился он, потом велел держать его в курсе и повесил трубку. Черт, ну почему звонок был не от выдающейся дамы-киберхирурга, подумал Вектор, и тут же телефон затрезвонил снова.

На этот раз на другом конце оказалась Миртл, одна из распорядительниц на арене для моторбола. Этим вечером игр не было, только тренировка запасной команды. Миртл сообщила, что на сегодня у них хватит оборудования и запасных деталей на всех. Но только на сегодня.

– Уже сейчас шкафы практически пусты, – сказала Миртл. Ее голос звучал устало; с другой стороны, она всегда казалась уставшей, даже после отдыха. – К завтрашнему нам понадобится до фига всего, иначе придется учиться делать сервомоторы из говна и палок. А у нас как раз закончились палки.

Вектор застонал.

– Составь список, сделай дюжину копий и раздай его лучшим поставщикам, включая этого, как его там? С командой, вечно крутится рядом?

– Хьюго? – уточнила Миртл.

– Не знаю, я тебе не секретарша, – рявкнул Вектор. – Просто разберись с проблемой. За недостачу отвечаешь головой.

Вектор сдержался и не раздавил телефон. Потом сел и уставился на экран.

– Ну давай, зазвони снова, – пробормотал Вектор.

Телефон зазвонил, от чего он подскочил. На этот раз – Гамот из бара «Канзас» с новостью о том, что один из паладинов Вектора разнес почти всю мебель в заведении, а потом свалил, не оплатив счет и оставив владельца среди обломков в предапоплексическом состоянии.

– Который? – устало поинтересовался Вектор.

– Вилштейн, – ответил Гамот.

– Он настоящий убийца! – проорал где-то сзади владелец бара. Вектор узнал голос; он часто слышал его фоном во время звонков.

– Скажи владельцу, что Вилштейн больше не в моей команде, я только что его уволил, – сказал Вектор. – А значит, Вилштейну самому придется оплачивать свои счета.

Он подождал, пока Гамот передаст это сообщение владельцу.

– Его там что, сейчас удар хватит? – спросил Вектор в наступившей тишине.

– Да, причем раз шесть, – ответил Гамот, делая вид, что говорит об ущербе. Гамота было невозможно вывести из себя. Еще бы он не одевался так, будто живет под мостом.

– Ладно, передай ему трубку.

Через секунду раздался напряженный голос бармена:

– Алло?

– Как только что пояснил мой помощник, Вил-штейн больше не состоит в моей команде, – невозмутимо проговорил Вектор. – Что, к сожалению, означает, что у него нет страховки. – Он подождал несколько секунд, пока кровяное давление владельца бара не взлетит до потолка, затем продолжил: – Тем не менее, в качестве жеста доброй воли, поскольку многие мои игроки часто выпивают в этом баре, пришли мне счет, и я оплачу половину.

Владелец издал сдавленный звук, который можно было принять за «Да».

Трубку взял Гамот.

– Еще что-нибудь?

– Нет, – сказал Вектор. – А теперь убирайся оттуда, пока он не потребовал заплатить больше. – Он повесил трубку, а потом позвонил Миртл, распорядительнице на арене, и велел ей сократить Вилштейна и оформить бумаги вчерашним днем.

– Без проблем, босс, – ответила Миртл. – А что делать со всем хламом в его шкафчике? Парень настоящий барахольщик.

– Ты можешь его съесть? – спросил Вектор.

– Вот уж нет! – Теперь Миртл казалась не только уставшей, но и возмущенной.

– Тогда сделай с этим хламом то же, что делаешь со всем несъедобным.

– А… – Миртл казалась немного сконфуженной. – Ясно.

Вектор повесил трубку и сделал себе отметку заплатить только четвертую часть суммы по счету, который придет из бара «Канзас»; выйдет как раз половина реальной стоимости. Владельцы баров вечно пытались его обобрать. Ну, кто следующий?

Он сидел за столом и ждал. В тишине прошла одна минута, затем другая. Вектор посмотрел на часы. Уже перевалило за половину третьего. Раннее утро, время самоубийц, когда все затихало и успокаивалось примерно до пяти или половины шестого.

Вектор развернулся в кресле и выглянул через большие окна наружу. Отсюда открывался лучший вид на Залем. Когда у него впервые появился стол, Вектор поставил его так, чтобы сидеть лицом к окну, потом понял, что таким образом оказывается спиной к обеим дверям. Из-за этого он чувствовал себя слишком незащищенным.

Напротив, когда Залем оказывался у Вектора за спиной, создавалось ощущение, что город не только принадлежал ему, но и во всем его поддерживал. Что, учитывая его договоренность с Заводом, было не так уж далеко от правды.

Пока они с Кирен ужинали, она и минуты не могла просидеть, не взглянув в окно, и Вектор точно знал, что не Айрон сити ее так заворожил. Она явно не осознавала, насколько очевидной была ее тоска. Она скучала по дому. Бедняжка. Кто стал бы ее винить? Айрон сити оказался огромным разочарованием по сравнению с тем, к чему привыкла она. Вектору придется постараться, чтобы убедить ее, что, живя на земле, вовсе не обязательно жить в грязи. Любой другой женщине модельные, сшитые вручную платья, великолепная еда и пентхаус вскружили бы голову. Но Кирен скучала по дому.

Разумеется, он мог бы использовать это себе на пользу. Если она поверит, что он вернет ее на Залем в благодарность за то, что она делала его паладинов чемпионами, а чемпионов – победителями, эта вера может разжечь огонек в ее груди. А может даже пламя.

Вектору не впервой было обещать отправку на Залем. И ему никогда не приходилось выполнять обещанное: всегда можно придумать способ доказать, что потенциальный путешественник не выполнил свою часть сделки, и аннулировать договор. С Кирен в таком случае не будет проблем еще очень долго. Он сможет гонять ее в хвост и в гриву, а она будет только рада подчиниться. Ему, наверное, даже не придется ей платить, только дать одежду, еду и крышу над головой. И, разумеется, время от времени притворяться, что она ему не безразлична. Если придется, он даже может сказать, что любит ее, хотя Вектор сомневался, что дело дойдет до этого.

Кирен была настолько занята жалостью к себе, что могут пройти десятилетия, прежде чем она догадается об обмане.

Как такой умный и проницательный человек мог быть таким слепым и глупым? Может, ее сломала потеря ребенка. Но все было не так просто. Будь ее дочь жива, Кирен все равно жаловалась бы, что они не на Залеме.

И даже если бы ее дочь была жива и они все еще были на Залеме, она нашла бы повод для жалоб. Может быть, Дайсон Идо нужен был именно для этого? Вот только все пошло совсем иначе.

А значит, ему повезло, подумал Вектор, улыбаясь висевшему в ночном небе Залему.

* * *

Высоко наверху, над облаками, человек, опиравшийся на перила на самом краю Залема, улыбнулся. Он наслаждался зрелищем.

Глава 8

Идо надеялся, что сегодня, наконец, устанет настолько, что сможет уснуть. Он продлил работу клиники еще на три часа, чтобы принять всех нуждавшихся в помощи; пациентов он разделил на три категории: «Срочно!», «Лучше сегодня» и «Утром». Уход Кирен не облегчил ему жизнь. Она даже не предложила подыскать кого-нибудь себе на замену. Если он в ближайшее время не найдет помощника, придется нарядить Хьюго в сестринскую форму.

Впрочем, юный пройдоха не появлялся в клинике с того вечера, как приполз сюда весь побитый. Обработав его раны и ушибы, Идо велел мальчишке прийти на следующий день для нового осмотра, но тот так и не появился. Что поделать, он ребенок. Наверное, отвлекся на какую-нибудь побрякушку. А может, он опять разозлил кого-нибудь и снова получил по полной программе. Идо надеялся, что до этого не дошло, но не особенно удивился бы.

Когда слишком длинный день подошел к концу, Идо подумал было заглянуть на свалку, проверить, не выкинул ли Залем что-нибудь полезное. Но потом быстро проверил состояние своих счетов, и счета намекнули, что неплохо бы уделить время его второй работе.

Реактивный молот лежал в чехле, готовый к работе. Как бы Идо ни уставал, он всегда аккуратно убирал его на место: разбирал, чистил все детали и проверял, не появились ли где трещины или потертости, убеждался, что система управления стабильна, у оружия достаточно топлива для работы и ни один крошечный клапан не заблокирован, так что в нужный момент все заработает, и, когда начнется драка, в руках у него будет оружие, а не просто гламурная палка. Закрыв чехол, он подошел к шкафу за перчатками и вспомнил, что оставил их в кармане плаща. Отворачиваясь, Идо поймал свое отражение в зеркале.

Он выглядел таким… бездушным. Трудно было поверить, что человек перед ним – врач. Он больше походил на наемника, который не задумываясь убивает людей за деньги.

Это не совсем так. Идо вдумчиво подходил ко всем своим делам.

Он надел темный плащ и перчатки, опустил пониже поля шляпы, настроил очки на ночное зрение и вкатил чехол с реактивным молотом в лифт. Как всегда, сегодня охотился не он один, но добычи всегда хватало на всех.

Идо повезло: он отыскал две цели подряд, обе – за приличное вознаграждение. Оба преступника сопротивлялись, но он стал уже достаточно опытным. Используя реактивный молот, он потратил десять минут на первую цель и пятнадцать – на вторую, включая время на отделение голов. Оба преступника разыскивались за вторжения в дома, в результате которых всего погибло пять человек. Идо предъявил головы на стойке выплат Завода и получил почти пятьдесят тысяч кредитов за одну ночь работы. Даст Бог, этого хватит, чтобы содержать клинику еще неделю.

Ну конечно… Господь в последнее время предпочитал никак себя не проявлять, а дожди шли так часто, что ближайшие воды – протекавший поблизости ручей – превратились в бурную реку, затопившую уже половину берега. Если так будет продолжаться, вокруг моста начнется ливневый паводок. Идо отправил сообщение на Завод, настаивая, что им следует придумать какую-то дренажную систему выше по течению, в восточной части города. Они закатали в асфальт слишком большие территории, нарушив нормальный сток воды. Казалось бы, в таком климате им следовало подумать об этом заранее. В ответ ему пришло автоматическое письмо с благодарностью. Идо не знал, был ли в Айрон сити хоть один инженер-строитель.

Идо вернулся с Завода до полусмерти уставшим после драки; он надеялся, что после таких затрат энергии проспит мертвым сном хотя бы пару часов. Второй преступник хорошенько саданул его по ребрам, и завтра они разболятся еще сильнее. Идо не было до этого дела. Он хотел лишь передышки, паузы перерыва, которая отделила бы вчерашний день от завтрашнего, положив конец бесконечному сегодня.

Но чего бы ни желала его душа, бессонница оказалась сильнее, и плоть стала побочной жертвой. Доктор Дайсон Идо мог излечить кого угодно, кроме себя.

Вскоре после того как они открыли клинику, Кирен предложила ему начать принимать слабое успокоительное, но он наотрез отказался. Он не уснет, а только получит кайф. Бессонница никуда не денется, а кайф может прийтись ему по вкусу. И тогда у него появится проблема похуже бессонницы. В конце концов, бессонница, несмотря на все ее недостатки, ничего не стоила.

Кирен не стала спорить, она тоже навидалась достаточно бывших паладинов, подсевших на наркоту. Все самые вожделенные вещества они хранили в сейфе в подвале, и сигнализация оповещала обоих всякий раз, когда кто-нибудь открывал дверь. Таким образом, если один поддавался искушению, второй обязательно узнавал об этом. Идо был уверен в том, что Кирен в таких предосторожностях не нуждалась. Привычка означает потерю самообладания. А Кирен никогда бы себе этого не позволила. По крайней мере, не ради дешевого кайфа.

Идо перевел этот тревожный сигнал на своем телефоне в тихий режим, но не отключил его. Сигнализация продолжала слать сообщения на номер Кирен всякий раз, когда он открывал сейф; ее телефон отклонял их. Она, наверное, давно его выкинула. А может, спрятала в какой-нибудь дальний ящик, чтобы сохранить номер, потому что он принадлежал ей. У Кирен было строгое правило: все ее вещи оставались ее собственностью навсегда.

Все, кроме него.

Иногда он подумывал позвонить на ее старый номер, чтобы узнать, поднимет ли кто-нибудь трубку. Но так и не решился; всегда была некоторая, пусть небольшая вероятность, что ответит Вектор. Идо не представлял, что случится, если он услышит голос этого ублюдка, позвонив по номеру, который сохранился у Кирен с того времени, когда они еще были вместе. Он мог закричать, начать рвать на себе волосы или разрыдаться. Или у него взорвется голова. Или он просто молча повесит трубку. Но что бы ни случилось, Вектор все равно узнает, что достал его, а этого Идо допустить не мог. Вектор, как всегда, оказался победителем. Он мог сколько угодно разъезжать по городу в лимузине и воображать себя королем мира, сидя в своем пентхаусе над Заводом. Но он никогда не услышит подтверждения своего статуса от Идо.

По крайней мере, ему больше не придется работать на этого говнюка. Больше не придется проводить долгие часы, по кусочкам собирая пострадавших паладинов, и натыкаться на Вектора, который спустился якобы для того, чтобы поздравить с хорошо выполненной работой и пообещать бонус, а на самом деле – пялиться на задницу Кирен, как будто это стейк, а он не ел три дня. Разумеется, только когда этого не видела Кирен. С Идо Вектор не считал нужным церемониться.

Ну что ж, теперь Кирен поступила в свободную продажу. Идо было интересно, притащил ли Вектор ее к себе домой, и потратит ли он хотя бы пару дней на некое подобие ухаживания. Нет, он не станет терять время и поспешит закрепить за своей моторбольной командой права на ее услуги. Скорее всего, он не сделал этого раньше только потому, что пережидал положенное, по его представлениям, время после «этой трагедии». Так Вектор обозначал смерть их дочери: «эта трагедия».

«Пусть только посмеет произнести ее имя, – думал Идо, – и я всажу ему в башку реактивный молот. Посмотрим, как он сохранит после этого свою невозмутимость. Ему срочно надо было занять мысли чем-то другим, кроме Вектора или Кирен.

«Кончай ныть, – велел он себе. – Возьмись за работу».

На самом большом верстаке лежали четыре сменные руки. Большинство компонентов принадлежали одному или настолько близким поколениям, что приостановка и выключение вряд ли стали бы частой проблемой для киборгов. Идо отыскал способ сделать новые и старые детали более совместимыми, но отдельные запчасти оказались чересчур древними. Доктор сумел удалить данные о некоторых поломках, в результате чего старые детали думали, что они моложе. Навык, который он приобрел совсем недавно. Доктор Дайсон Идо был киберхирургом с акцентом на «кибер».

Чип, над которым он работал, сделает все эти хитрости и уловки ненужными. По крайней мере, он так надеялся. В данный момент чип был установлен в двойной руке, которую Идо взялся обновить для музыканта. Гектор играл на гитаре с двумя грифами и умел создавать потрясающие композиции на этом древнем инструменте. Но потом сигналы к пальцам начали путаться. Я знаю, что это не вопрос жизни и смерти, док, и, может, никто на самом деле не хочет целыми днями слушать на рынке всякие классические мелодии. Но я этим зарабатываю. Я этим живу. И если я не смогу играть, я с тем же успехом могу лечь и умереть.

Без музыки мы все можем просто лечь и умереть, – на полном серьезе ответил ему Идо. Было приятно в виде разнообразия работать над чем-то, не имевшим никакого отношения к Заводу или воинам-охотникам.

Двойная рука гитариста была невероятно сложной. Ее создатель стоял на голову выше заурядного прагматичного технаря. Нечто подобное мог создать только тот, кто разбирался в музыке и музыкальных инструментах. Но когда Идо стал расспрашивать гитариста о руке, тот отвечал что-то неопределенное и явно чувствовал себя неуютно. Идо не стал настаивать. Жители Айрон сити знали, что вредно болтать лишнее. Идо их понимал – он тоже не любил расспросов о своей жизни. Кроме того, все, что ему требовалось знать, было здесь, в самой руке.

Чип, вставленный в руку, работал отлично, но недолго. Гектор говорил, что во время игры он много импровизировал. Тесты показали, что чип ускорял полученные от его нервов сигналы немного сильнее, чем нужно, так что иногда получалось, будто на гитаре играет чип, а не музыкант. В неторопливой работе быстрый чип оказался некстати. Проблемы с компонентами удалось исправить, так что все детали работали практически без конфликтов, но Гектору все равно нужно было время от времени приходить в клинику и играть, пока Идо проводил тонкую настройку, добиваясь нужной гладкости движений.

Сам чип требовал серьезной доработки. Ускорить сигналы от нервов так, чтобы движения механических частей казались такими же естественными, как органических, – прекрасная задумка. В теории. Вот только чип все время забегал вперед. Он пытался предсказать следующий сигнал в последовательности, с каждым разом все раньше и раньше. Что было отлично для робота, запрограммированного совершать одинаковые действия. Но опережая действия киборга, чип мог начать работать на опережение нервных импульсов, и человек потерял бы способность управлять собственным телом.

Кирен, вероятно, обвинила бы Идо в том, что своей склонностью все доводить до совершенства он вредил технике, которая была вполне приемлемой по качеству, пусть и не совсем соответствовала его непомерным требованиям. Лучшее – враг хорошего, – много раз говорила она ему. И он мог бы согласиться с ней, если бы речь шла об искусстве, где на все был миллион верных ответов – или вовсе ни одного. Но Идо всегда придерживался мнения, что между хорошо и сносно целая пропасть; и выбор второго варианта, когда можно было потратить немного больше времени и усилий и добиться первого, считался неприемлемым.