Текст книги "Константинополь: история и археология древнего города"

2. Основание города и его структура до Константина Великого

Следы расселения людей фиксируются на территории позднейшего города уже в неолите, в конце III – начале II тысячелетия до нашей эры. На азиатской стороне, в сегодняшнем Кадыкёе, уже в 700 году до нашей эры существовала финикийская торговая фактория, а около 660 года до нашей эры на современном Дворцовом мысу вслед за ней возникла конкурирующая фактория купцов из Мегары (города рядом с Коринфским перешейком), которая была названа Византием по своему легендарному основателю Византу (имя это не греческое, а фракийское). Возможно, греки (которые основывали колонии и во многих других местах, но прежде всего на берегах Черного моря) подчинили себе фракийское поселение, и «память» об иноязычных основателях отразилась в грецизированном имени города. В этом поселении были укрепленный акрополь (в районе сегодняшнего дворца Топкапы) и ряд храмов, которые упоминают Ксенофонт, Дион Кассий и византийские историки. Особое значение уже тогда имели порты на Золотом Роге.

Монета с изображением Византа, легендарного основателя Византия II–III вв Археологический музей Стамбула Фотография World Imaging

В политическом отношении город находился сначала под персидским владычеством, а затем попал в сферу влияния македонских царей. В 146 году до н. э. Византий добровольно перешел под покровительство Рима. В своей планировке он всегда оставался городом эллинистического типа, пусть даже холмистый ландшафт не позволял разбить здесь сеть пересекающихся под прямым углом улиц, разработанную Гипподамом Милетским. Большая центральная улица (называвшаяся в византийское время Меса) уже с самого раннего времени пролегла по гребню возвышенности: по ней шло транспортное сообщение с западом и заселенным фракийцами севером. Поскольку Константинополь сохранил эту древнюю ось в своей планировке и продолжал использовать древние общественные сооружения (например, части комплекса Ипподрома), пусть и с изменениями, то можно сделать некоторые выводы об уличной сети древнего Византия[27]27
  Cf. A. Berger, Regionen und Straßen im frühen Konstantinopel, в: Istanbuler Mitteilungen, 47 (1997), 349–414.


[Закрыть]. На западе его огораживала стена, причем именно там, где примерно на месте более позднего Форума Константина центральная улица проходила через ворота. Площадь римского города составляла не больше 0,7 км². В ходе войны за престол между Писцинием Нигером (193–194) и Септимием Севером (193–211), последний осадил город в 193 году, и тот был вынужден сдаться через два года. Стены были разрушены, многие здания снесены, а сам город лишился городских прав. Впрочем, ставший самодержцем, Септимий Север позже расширил площадь города на юг к Мраморному морю – до 1 км²: были восстановлены и заново построены многие здания, но информация об этих событиях в письменных источниках часто довольно противоречива. Возможно, роль Септимия Севера вообще была гораздо менее значительна, чем это утверждают позднейшие тексты, и многие градостроительные инициативы на самом деле принадлежали Лицинию (308–324)[28]28
  C. Mango, Septime Sévère et Byzance, в: Académie des Inscriptions et Belles Lettres. Comptes rendus de l’année 2003. Paris 2003, 593–608.


[Закрыть]. Ипподром и прилегающий к нему большой комплекс терм (раскопанные в прошлом веке термы Зевксиппа) Септимий точно не достроил, да, может быть, и не закладывал, и даже сама стена города, которая у современных авторов постоянно называется северовской, не более чем легенда: в лучшем случае он частично восстановил старые римские стены.

Экономически и политически ослабевший город пережил в III веке нападение готов, а в начале IV века пострадал во время борьбы за престол между Максимином и Лицинием (в 312 году), равно как и между Константином и Лицинием, который в Хрисополе (совр. Скутари-Юскюдар), расположенном напротив Византия на малоазиатской стороне Босфора, был взят в плен и выдан Константину в 324 году.

Развалины Ипподрома и Большого дворца. Гравюра. 1450

К этому моменту Византий имел за плечами почти 1000 лет истории с момента основания мегарской колонии – дальнейшие 1100 лет его позднеантичной и средневековой истории и будут представлены на следующих страницах. Кроме частей Ипподрома и терм Зевксиппа, а также находок керамики и монет, не сохранилось никаких свидетельств этой ранней его истории, и мы ничего не знаем о жизни обитателей города в ту эпоху. И в римские времена Византий был городом на границе ойкумены. Но позднейшие авторы никогда не забывали его старого имени и постоянно использовали его, особенно в риторической литературе высокого штиля, для современного им города. Так они сами поспособствовали тому, что наука Нового времени, начиная с Иеронима Вольфа (1516–1580), тоже стала называть город и государство Byzantium.

3. Константинополь: подъем и упадок одного мегаполиса

Второй город Римской империи. Основать новый город на месте многократно разрушавшегося или приходившего в упадок Византия было решением императора Константина (306–337). Выбор места для основания нового города казался поначалу, вероятно, небесспорным, и потому мы постоянно наталкиваемся в источниках на возможные альтернативы: наряду с Сердикой (совр. Софией) и Фессалоникой, это не в последнюю очередь был Илион-Троя, хотя последнему приписывалось скорее идейное, чем реальное политическое значение – как родине мифического прародителя римлян Энея.

Фрагменты статуи императора Константина I. Нач. IV в. Капитолийские музеи, Рим

Константин, который родился на Востоке (в Наиссе-Нише), хотя и вырос в далекой Англии (в Йорке), не забыл свою родину. Самое позднее – во время борьбы с Лицинием он узнал о географических преимуществах Византия, с которым не мог сравниться никакой другой город этого региона: кто владел им, держал в руках ключ к Балканскому полуострову (как мы сейчас называем этот регион) и Малой Азии. Можно было бы возразить, что географическое положение города не менялось уже тысячу лет, однако теперь у него появилось особое политическое значение: борьба за императорский престол в III веке и натиск германских народов на Римскую империю заставили современников отчетливо осознать, что мировая держава не может больше управляться лишь из одного центра – Рима. Однако крупные города Востока (Александрия, Антиохия) были расположены слишком далеко от Запада, и быстро добраться туда можно было только на корабле. Если восточные области империи (восточные поначалу в чисто географическом смысле, который только в конце IV века из-за разделения империи обрел и политическое измерение) и должны были обрести свой административный центр, то он мог быть лишь здесь, на стыке Европы и Азии. Следовательно, Константин – вопреки продолжающимся утверждениям – не основывал новый город как конкурент Рима, а также не создавал новую столицу, насколько этот термин вообще применим для поздней Античности[29]29
  H. Chantraine, Konstantinopel – Vom zweiten Rom zum Neuen Rom, в: Geschichte in Wissenschaft und Unterricht, 43 (1992), 3–15; S. Calderone, Costantinopoli: la «seconda Roma» в: Storia di Roma, Vol. III, 1, Torino, 1993, 723–749. Dagron, Naissance.


[Закрыть]. Скорее всего, он построил город для себя самого[30]30
  Ср. M.-R. Alföldi, Phoenix aus der Asche: Die Liburna, ein Gründungsmonument von Constantinopolis, Stuttgart, 2004.


[Закрыть]. С юридической точки зрения Константинополь был еще одной резиденцией государя – такой же, как Трир или Антиохия. Но, конечно, с самого начала его основание сопровождал и идеологический импульс, равно как и размах и великолепие, отличавшие новую городскую планировку. В выборе имени для новооснованного города Константин демонстрирует приверженность традиции эллинистических и римских монархов, таких как Александр, Траян или Адриан. Только придворные риторы и Церковь помогли Константинополю подняться до ранга второй столицы – «второго» или даже «нового» Рима[31]31
  Fenster, Laudes.


[Закрыть]. Невозможно отрицать, что Константин создал здесь и параллельные институты власти, например сенат, хотя воздержался от создания магистратов по образцу Рима.

Солид императора Феодосия I 379–395

Намного важнее для фактического превращения Константинополя в центр империи было то обстоятельство, что начиная с Феодосия I (379–395) город на длительное время стал постоянной резиденцией императоров и государи никогда не покидали его надолго вплоть до начала VII века (при Ираклии). Конечно, падение Западной Римской империи в 476 году особенно поспособствовало тому, что город, где отныне в одиночку царствовал единственный оставшийся император (ибо с точки зрения государственного права Римская империя стала теперь снова единой, пусть политическая реальность и выглядела иначе), стал и единственной столицей империи. Этот факт подтверждается и тем, что после отвоевания Рима при Юстиниане (в 536 году) никто не предложил снова рассмотреть древний центр империи в качестве резиденции императора или столицы государства. Александрия или Антиохия никогда не оспаривали политический статус Константинополя, однако экономический упадок Антиохии уже в VI веке и переход Александрии под власть халифата (642 году) привели к тому, что Константинополь теперь смог занять первое место во всех сферах жизни и государства.

Аурей имератора Лициния 308–324

Основные направления развития городской инфраструктуры до VI века. После этого исторического экскурса, который очертил внешние политические причины возвышения и утверждения Константинополя, вернемся обратно в начало IV века. Насколько легендарно начало предшествующего Византия, настолько однозначно начало Константинополя.

Сразу после победы над Лицинием в ноябре 324 года Константин решил основать на месте старого города новый, в свою честь. Уже в 325 году начались строительные работы, и 11 мая 330 года императорский город был торжественно освящен. Этот «день рождения» Константинополя – смоделированный, конечно, по образцу мифического «дня рождения» Рима 21 апреля 753 года до н. э. – отмечался во все последующие века как государственный праздник[32]32
  Speck, Urbs, 168–173.


[Закрыть]. В отличие от «Византийской империи», с началом которой эта дата (несмотря на многочисленные противоположные точки зрения в современной литературе) не имеет ничего общего, начало истории Константинополя совершенно ясно[33]33
  Schreiner, Byzanz 565–1453. 4th ed. München 2011, 148–149.


[Закрыть]. К этому моменту Константинополь был еще одной большой стройкой, какой во многом и оставался до самой смерти Константина в 337 году. Император, однако, лишь раз за это время жил в Риме (в 326 году), а в остальное время находился преимущественно в своих резиденциях близ Константинополя. Важной особенностью перестройки старого греческого города стало увеличение его площади более чем в шесть раз, примерно до 6 км², а также возведение стены, точная линия которой (особенно в ее конечных точках на берегу Мраморного моря и Золотого Рога) так и не ясна и остатки которой найти до сих пор не удалось. В первую очередь Константин возвел здания, необходимые для императорской и государственной репрезентации[34]34
  Berger, Konstantinopel, 445–450.


[Закрыть]. К ним относятся: прямоугольная площадь Августей, на восточной стороне которой было воздвигнуто одно из двух зданий сената, и ворота (предшественники более поздних ворот Халки), охраняемый вход в намеченный дворцовый комплекс. Была ли там уже тогда сооружена большая дворцовая зала (Магнавра), точно не известно. На северном краю этой площади возвышался тетрапилон (сооружение из четырех арок), в центре которого стоял позолоченный милевой камень – Милий, нулевая точка всех дорог империи.

Небольшой остаток этого некогда великолепного здания был открыт раскопками в 1967–1968 годах. Здесь начиналась центральная улица (Меса) древнего Византия, вливавшаяся примерно через 500 метров в круглый форум, в центре которого была воздвигнута частично сохранившаяся до наших дней колонна (совр. Чемберлиташ), увенчанная статуей императора Константина. На северном краю этой площади находилось другое здание сената[35]35
  Bauer, Stadt, 167–189.


[Закрыть].

В районе, который лежит к югу от этой части Месы, следует, видимо, искать здание суда – Преторий. Существовал также Капитолий, который находился дальше на запад по ходу Месы, там, где она в первый раз разветвлялась (у современной Лалели Джами)[36]36
  Speck, Urbs, 151–152, 186 (Сенат); Berger, Konzept, 161–162.


[Закрыть]. Но на долгую перспективу самым главным делом стало сооружение ипподрома для конских скачек, который уже тогда достиг своих окончательных размеров и лишь украшался еще пышнее последующими императорами[37]37
  Vespignani, Il circo.


[Закрыть].

После смерти Константина в 337 году только небольшая часть городской застройки была готова. В долгое царствование его сына Констанция II (337–361) была построена имевшая форму базилики первая Св. София, которая уже в самых ранних источниках обозначалась как «Великая церковь»[38]38
  Berger, Konzept, 159–160.


[Закрыть]. В 356 году (согласно самой достоверной традиции) была освящена новая церковь свв. Апостолов, чье значение для всей империи было обусловлено соединенным с ней мавзолеем Константина[39]39
  Effenberger, Porphyrsarkophage.


[Закрыть]. Только в конце IV – начале V века к этому добавились новые площади на главных улицах: Форум Феодосия (также известный как Форум Тавра), Forum Bovis (названный так в честь стоявшего там бронзового быка) и, наконец, Форум Аркадия, названный в честь сына и преемника (395–408) Феодосия I (379–395). Таким образом, только в эпоху феодосиевой династии (379–450) пространство внутри стен Константина оформилось архитектурно, и одновременно с этим, причем в последний раз, была расширена и площадь города, причем более чем в два раза.

Милий – нулевая точка всех дорог империи. IV в.

Колонна Константина (Чемберлиташ). 324–337 Фотография А.Ю. Виноградова

В 413 году, после девяти лет строительства, была возведена вторая сухопутная стена, длиной 5,7 км, с 96 оборонительными башнями. Эта высокая стена, с протейхисмой и рвами, была, по сути, самой мощной оборонительной системой поздней Античности и Средневековья (см. карту на переднем форзаце)[40]40
  Asutay-Effenberger, Landmauer.


[Закрыть]. Площадь города была увеличена до 14 км², он стал больше, чем Рим в пределах Аврелиановых стен (13,7 км²).

Эта новая территория в византийские времена никогда полностью не застраивалась. Там находились усадьбы придворных, и вплоть до ХХ века она служила частично землей под сады и огороды, поставлявшие сельскохозяйственную продукцию, а частично (временным) убежищем для жителей сопредельных территорий на время вражеских нападений. Над ведущей на запад старой римской дорогой Via Egnatia император Феодосий в 425 году воздвиг позднее неоднократно перестраивавшиеся парадные ворота, уже существовавшие под тем же именем в Константиновой стене[41]41
  Ibid., 54, 59–60.


[Закрыть]. Благодаря позолоченным створкам их называли «Золотые ворота» (Χρυσαὶ πύλαι, Χρυσεία πύλη). Тот же император повелел укрепить и берег Мраморного моря между константиновой и новой стеной, равно как и верхнюю часть Золотого Рога. Тем не менее только в IX веке кольцо стен вокруг города было полностью замкнуто вдоль морского берега.

Руины форума Феодосия. Кон. IV в.

Крепость Едикуле и Золотые ворота в Константинополе. Рисунок Ф. Скареллы. Ок. 1685

Между 425 и 430 годами был составлен дошедший до нас официальный документ на латинском, государственном языке – Notitia urbis Constantinopolitanae, который дает сведения о числе государственных и частных строений и сообщает, что город, по образцу Рима, был разделен на 14 регионов (и многочисленные более мелкие районы)[42]42
  Notitia.


[Закрыть]. Карта, которая могла быть к нему изначально приложена, в сохранившихся рукописях отсутствует, так что границы между регионами – это тема постоянных научных дискуссий. Другой предмет споров – интерпретация латинских терминов для дворцов и жилищ[43]43
  Chr. Strube, Der Begriff domus in der Notitia urbis Constanitopolitanae, в: Studien zur Frühgeschichte Konstantinopels, hrsg. H.-G. Beck, München 1973, 121–134.


[Закрыть]. В конечном счете данный документ впервые говорит о том, что город – это не только блистательные площади, дворцы, оборонительные сооружения и церкви, но и дома его жителей.

После эпох Константина и Феодосиев Константинополь пережил третий этап большого строительства при императоре Юстиниане I (527–565), который в конечном счете и определил образ столицы до 1453 года и который был описан современником – историком Прокопием Кесарийским (конец V – середина VI века) в его сочинении «О постройках». Его описание ограничивается преимущественно «правительственным кварталом» и было порождено на свет разрушениями, вызванными восстанием городского плебса, известным как восстание Ника (в 532 году). Тем не менее нет никаких сомнений в том, что Юстиниан использовал эти разрушения как повод для перестройки, которая должна была навеки связать это место с его именем. Здесь строительная активность, которой требовала имперская идеология (сформированная во многом именно Юстинианом), обрела свое программное выражение, став образцом для будущих императоров. Первое место в строительной программе Юстиниана занимает Св. София: перестроенная при Феодосии II (408–450) большая базилика была заменена на центрический купольный храм, чьих размеров никогда больше не могли достигнуть другие церковные здания. В ходе реконструкции площади Августей Юстиниан воздвиг колонну примерно в 30 м высотой, со своей конной статуей, существовавшей вплоть до XVI века[44]44
  A. Effenberger, Zu den beiden Reiterstandbildern auf dem Tauros von Konstantinopel, в: Millennium 5, 2008, 261–297.


[Закрыть].

Кроме того, он перестроил церковь Святой Ирины, сильно разрушенную пожаром в ходе восстания Ника. Охраняемые ворота Халки императорского Дворца, которые, как уже упоминалось, восходят еще к Константину, были превращены в многопролетное здание с пышнейшим декором. Впрочем, Юстиниан приказал обновить и многие церкви в других частях города, которые во время восстания не понесли никакого ущерба. Великим архитектурным свершением было и устройство цистерны под Базиликой – колонным залом, возведенным, вероятно, в конце IV века к северо-западу от Августея: наряду с другими цистернами, она служила для снабжения водой Дворца и сохранилась до сего дня (Йеребатан Сарай). Для растущего населения в V–VI веках также активно строились жилые дома. Это показывают законы о строительстве, которые задают строительные стандарты и высотные ограничения; о такой деятельности свидетельствуют и кучи земли и мусора вдоль береговой линии[45]45
  C. Mango, The shoreline of Constantinople in the fourth century, в: Neçipoğlu, Byzantine Constantinople, 17–28.


[Закрыть].

Ошибочная реконструкция колонны Юстиниана на площади Августей авторства К. Гурлитта. 1912

Цистерна Базилики. Рисунок Р. Уолша и Т. Эллома. 1836

Основные направления архитектурной эволюции византийского Константинополя до 1204 года. После частичной потери вновь присоединенной Юстинианом Италии в ходе лангобардского завоевания в 568 году Константинополь остался, бесспорно, единственной столицей империи, которая в дальнейшем занимала преимущественно восточную часть бывшей Римской империи. Строительство, которое вел Юстиниан не только в Константинополе, но и по всей территории империи (о чем также сообщает Прокопий в своем сочинении «О постройках»), его войны против вандалов, готов и персов и не в последнюю очередь его выплаты дани этому восточному врагу империи как средство избежать войны – все это привело к тому, что он не оставил своим преемникам богатой казны. Сразу после смерти Юстиниана Византийская империя оказалась в состоянии постоянной оборонительной войны против персов, аваров, болгар и, наконец, арабов, так что средства в дальнейшее городское строительство вкладывались преимущественно там, где оно было стратегически необходимо, тогда как «украшение» города оставалось на втором плане. Так, в первую очередь регулярно ремонтируются сухопутные стены и укрепляются башни для размещения там гарнизона[46]46
  Asutay-Effenberger, Landmauer, 13–27.


[Закрыть]. Стены на берегу Мраморного моря (8,5 км от Дворцового мыса до соединения с сухопутной стеной), строить которые начал уже Феодосий, были расширены в начале VIII века, чтобы защитить город от атак арабов с моря, которые при осаде 674–678 годов показали, что эта часть города по-прежнему довольно уязвима. Но только спустя столетие, при императорах Михаиле II (820–829) и его сыне Феофиле (829–842), стена была, по всей видимости, окончательно замкнута. Впрочем, в последующие века она снова и снова укреплялась и снабжалась дополнительными башнями для обороны. Поскольку, в отличие от сухопутных стен и стен у Золотого Рога, эти стены археологически еще не исследованы, то по-прежнему открыты вопросы их эволюции и структуры. Несомненно, впрочем, то, что на Золотом Роге, тоже ввиду арабской угрозы, в начале VIII века были достроены отсутствующие участки стен[47]47
  A.-M. Schneider, Mauern und Tore am Goldenen Horn zu Konstantinopel, в: Nachrichten der Akademie der Wissenschaften in Göttingen, Phil.-Hist. Kl. 1950, 65–107.


[Закрыть]. В северной части Золотого Рога, где в 626 году шла основная атака аваров и те чуть не проникли в город, император Ираклий в последующие годы прикрыл берег стенами и превратил эту очень холмистую местность (Влахерны) в подобие военного лагеря[48]48
  Asutay-Effenberger, Landmauer, 13–27.


[Закрыть].

Стена длиною общей сложности около 20 км постоянно требовала ремонтов, о которых свидетельствуют многочисленные сохранившиеся надписи. В тех частях, которые требовалось быстро починить или снова и снова восстанавливать, особенно часто использовали многочисленные сполии римского и ранневизантийского времени, то есть старые строительные детали, вставленные в позднейшие сооружения.

Помимо этих оборонительных сооружений, даже в политически сложных обстоятельствах императоры были заинтересованы в застройке территории Дворца, о чем еще пойдет речь в другом месте. Общественные бани, которые императоры до Юстиниана по античной традиции строили в большом количестве, сохранялись в Константинополе дольше, чем в других частях империи, но уже в IX веке (а часто и раньше) были преимущественно непригодны для использования, в частности потому, что туда больше не доставлялась вода. Хотя источники и позднее говорят о строительстве небольших бань, часто довольно роскошных, однако они были целиком и полностью предназначены лишь для двора и придворных кругов[49]49
  A. Berger, Das Bad in der byzantinischen Zeit. München 1982.


[Закрыть]. Постоянные военные угрозы с соседних северных территорий, важных для подачи воды, приводили к многолетним перерывам в водоснабжении: так, например, акведук Валента (остатки которого и по сей день высятся над Стамбулом) не действовал с 626 по 758 год. От этого страдали, среди прочего, большие цистерны, вместо которых в те смутные времена появились маленькие, под домами и церквями (в общей сложности их насчитывается 71), наполнявшиеся преимущественно дождевой водой[50]50
  Forchheimer – Strzygowski, Wasserbehälter.


[Закрыть].

Сухопутные стены Феодосия II. Нач. V в. Фотография А.Ю. Виноградова

Акведук Валента. Гравюра Дж. Клейтона. Сер. XIX в.

Политическое усиление империи с середины IX века и успехи в борьбе с арабами, а также ее экономический и финансовый подъем вдохнули новую жизнь в императорское строительство, в особенности церковных зданий. Только император Василий I (867–886) восстановил двадцать пять храмов, а восемь построил от основания. После конца иконоборчества, длившегося с 726 по 843 год и направленного против чрезмерного почитания священных образов, снова появилась возможность воплощать в жизнь большие иконографические программы богословского содержания, что стимулировало развитие придворного религиозного искусства (прежде всего мозаичной декорации), которое поддерживали императоры. Здесь можно упомянуть, например, украшение древней церкви свв. Апостолов (при императоре Василии), которая имела особое значение из-за соседствовавшего с ней мавзолея – места погребения василевсов. Начиная с XI века императоры постоянно строят церкви для своего погребения. Император Роман III Аргир (1028–1034) построил церковь Богородицы на западе города, на холме над Мраморным морем. Ее греческое название Перивлепта означает, что ее можно было рассматривать со всех сторон. Самый известный пример погребальной церкви одной семьи – комплекс из трех храмов в монастыре Христа Пантократора, основанном императором Иоанном II Комнином в 1136 году: его величественные здания и сегодня видны издалека на склоне так называемого Четвертого холма, а вот его внутренняя мраморная облицовка и драгоценные наборные полы сохранились лишь частично. Меньше о загробной жизни думал император Константин IX Мономах (1042–1055), когда строил храм святого Георгия неподалеку от Дворцового мыса. Как иронично замечает придворный историк Михаил Пселл, под предлогом надзора за строительством он почаще мог незаметно навещать свою любовницу Марию Склирену, жившую в соседнем дворце[51]51
  Cf. Michel Psellos, Chronographie, ed. F. Renauld. Vol. I. Paris 1926, 143, n. 3.


[Закрыть].

Самое значительное изменение городской планировки со времен Юстиниана, хотя и в меньших масштабах, произошло перед 1094 годом, когда в начале своего царствования император Алексей I Комнин (1081–1118) построил в северо-западной части города, во Влахернах, большой зал для приемов, а его внук Мануил I воздвиг второй[52]52
  Asutay-Effenberger, Landmauer, 122.


[Закрыть]. Императоры понемногу переносили туда свою резиденцию и сперва «кочевали» по торжественным поводам между двумя дворцами, расстояние между которыми по прямой было около пяти километров. В поздневизантийское время там находился уже единственный императорский дворец, жилой и репрезентационный, где был сосредоточен и сократившийся административный аппарат уменьшившейся империи[53]53
  F. Tinnefeld, Der Blachernenpalast in den Schriftquellen der Paläologenzeit, в: Lithostroton. Studien zur byzantinischen Kunst und Kunstgeschichte. Stuttgart 2000, 272–285.


[Закрыть]. В так называемом Текфур Сарае до сего дня сохранились последние остатки имперского блеска.

О причинах этого переноса резиденции можно только гадать. Как уже упоминалось, Ираклий возвел во Влахернах укрепление, которое сделало их, особенно после дополнительного усиления в комниновское время, одним из самых безопасных районов города. Благодаря основанной уже в V веке церкви Богоматери во Влахернах был храм, весьма знаменитый своими святынями. Влиятельная мать Алексея I Анна Далассина также любила этот «тихий уголок» города. Действительно, в комниновский период раздувавшаяся все больше и больше административная структура империи, видимо, превращала залы старого императорского дворца в огромную канцелярию – совершенно не взирая на то, что поддержание в порядке зданий огромного комплекса порождало значительные проблемы. Перенос резиденции, конечно, весьма поспособствовал запустению Большого дворца, особенно с XIII века. Уже в XII веке город потерял общий центр управления, состоявший из патриархии при Св. Софии и Большого императорского дворца. Перенос резиденции имел последствия и для императорских процессий, их маршрутов и, конечно, для их совершения и сохранения, но эта тема до сего дня (также из-за отсутствия достаточного количества источников) остается недостаточно исследованной.

Развитие города и политика. Политическая история города – в первую очередь нападения узурпаторов или внешних врагов – определялась тем обстоятельством, что владение им было равно обладанию императорской властью и господству над империей. В этом смысле, как уже подчеркивалось выше, история города и история империи совпадают. Если войско провозглашало императора за пределами Константинополя, то он должен был попасть в город, чтобы получить поддержку других выборщиков.

Дворец Багрянородного (Текфур Сарай). Двор. Нач. XIV в. Фотография А.Ю. Виноградова

Затяжное сопротивление, которое могли инициировать гражданские выборщики или правящий император (если войско подняло на щит узурпатора), означало нападения и осаду города, то есть приводило к ситуации, которую можно назвать гражданской войной. Стены города (как правило, сухопутные) сразу становились тем препятствием, которое приходилось преодолевать либо дипломатическим путем, посредством переговоров, либо военным. Когда, например, в 601 году дунайская армия провозгласила императором узурпатора Фоку и двинулась на Константинополь, произошел конфликт между сторонниками нового василевса и старого государя Маврикия. Первым делом стража покинула свои посты на башнях сухопутной стены, хотя ворота оставались по-прежнему закрыты. Лишь после того, как старый император пустился в бега, ворота были открыты, а сторонники узурпатора в городе стали перед стенами и ввели его внутрь[54]54
  Theophylacti Simocattae Historiae, a cura di C. de Boor. Lipsia 1887, 299–301 (VIII, 9–10) (рус. пер. см: Феофилакт Симокатта. История. М., 1996).


[Закрыть].

Несколько иначе происходило в 705 году возвращение императора Юстиниана II, свергнутого за десять лет до этого. Его войска три дня безуспешно осаждали стены города. Тогда император тайком прокрался – по акведуку, где тогда не текла вода, – в город и предстал перед изумленными жителями. Так при помощи дерзкой хитрости он захватил город и заставил царствующего императора Тиверия II спасаться бегством[55]55
  Nikephoros, Patriarch of Constantinople, Short History, ed. C. Mango. Washington 1990, 102 (cap. 42), 103 (англ. пер.).


[Закрыть]. В 821 году, в свою очередь, Фома, бывший приближенный правящего императора Михаила II, попытался свергнуть того, подняв восстание, имевшее широкую социальную поддержку. Для этой цели он привлек на свою сторону флот, который в течение года (с декабря 821 года до весны 823 года) осаждал морские стены. Однако хорошо укрепленный город выдержал длительную осаду, пока, в конце концов, и это восстание[56]56
  Külzer, Ostthrakien, 109–110.


[Закрыть] прекратилось. Алексей I Комнин, напротив, согласовал свое провозглашение императором в 1081 году с главами самых знатных семей, которые все уже обосновались в столице, но смог добиться успеха только благодаря иноземной гвардии, состоявшей из наемников[57]57
  Ibid., 128–129.


[Закрыть]. Несколько таких примеров показывают, что даже в ситуациях, близких к гражданской войне, оборонительную систему города можно было преодолеть или блокировать только при помощи неких сил внутри города.

Фоллис императора Маврикия Ок 596–597

Больше, чем подобные внутренние конфликты из-за престола, создававшие проблемы для столицы, Константинополю грозили, конечно, иноземные захватчики, которые не могли рассчитывать на поддержку внутри города. Против них в первую очередь и была разработана система его обороны. В этих случаях Константинополь в определенном смысле оказывался жертвой своего географического положения и тех богатств, которые были сосредоточены в городе. Еще в IV веке фракийские земли наслаждались относительной политической стабильностью, однако все изменилось к концу столетия, когда город почувствовал последствия той евразийской волны миграций, которая получила в исторической науке название Великого переселения народов. Эта эпоха, закончившаяся для Византийской империи лишь после окончательного захвата власти османами в XV веке, открыла земли к северу от столицы для передвижения, а временами и расселения так называемых гуннов и германских племен, как и аваров, славян, болгар, венгров, печенегов, половцев и монголов. Хотя город не находился непосредственно на путях их передвижений, но был так близок к ним, что манил разграбить богатые окрестности и попытаться преодолеть его стены. Если в таких случаях нападавшие приходили из областей к северу от Босфора, то перед городом возник второй фронт с той стороны, которая долгое время считалась безопасной, – Малой Азии. В начале VII века персидские войска Сасанидов впервые появились перед Константинополем на противоположном берегу Босфора, во второй половине того же столетия оттуда напали арабы, а в конце XI века – сельджуки (тюркский народ, осевший в центральной части Малой Азии), и, наконец, начиная с конца XIII века, обитатели различных турецких эмиратов, включая османов, поселившиеся прямо напротив города[58]58
  Schreiner, Die Rolle der Turkvölker in der byzantinischen Reichspolitik (переизд. в: Schreiner, Byzantinische Kultur, Bd. I. Rom 2006, no VI).


[Закрыть]. Первое испытание недавно построенные сухопутные стены прошли в 434 году, когда город осадил царь гуннов Руа; в 447 году войска Аттилы также дошли до его стен. Когда в 626 году император Ираклий воевал на востоке против Сасанидов, те продвинулись до Босфора и заключили союз с аварами, которые встали перед сухопутными стенами города. Помимо неодолимости стен, византийцам помогло, впрочем, и превосходство на воде, которое делало невозможным нападение со стороны моря и не дало осуществиться запланированному соединению вражеских войск. В счастливый исход одной из самых серьезных угроз в истории свой вклад тогда внесло и географическое положение города: две морские границы и одна сухопутная, то есть его полуостровное положение.