Текст книги "«Воробьев и Леонтий»"

337

Господа, снимающие кино на деньги Министерства Культуры, исторически идеального героя для современного российского экрана у нас, профессионалов, запрашивают.

Да берите кого хотите, я бы им написал. У вас же кино, плюс кино патриотическое: возьмите любого князя и обрубайте, добавляйте, формируйте, коротко говоря. Фигуру, действительно во всех отношениях светлую, вам подсказать?

Иван Васильевич Грозный.

Вы не фыркайте, все равно же о нем и ему подобных вам придется клепать. Кротких человеколюбивых князей не одобрят. Царь, озаботившийся жизнью простолюдинов – сумасшедший, министр, ратовавший за отмену позорного крепостного права – масон… не про правителей снимать вы согласны? И не про полководцев? А до девятнадцатого века, помимо Ломоносова, кого из не царей, не вояк, не попов вы мне назовете? Державность, милитаризм, православие. На сражавшегося с неграмотностью учителя Савву Тулинова государство вам потратить деньги не даст. Оно – государство, и оно предпочтет государственника… школьников приведет, они рассядутся и посмотрят. Им не до лампы, на что смотреть, от соприкосновения коленками с противоположным полом хихикая и мечтая.

ПЕРЕСТАВШУЮ мяукать

ко мне, чую, занесло.

Крепко зажавший ноздри

Леонтий

взирал на свой

сундук.

Оттуда идет зловоние.

Проникли ко мне,

дохлую кошку подбросили?

Несчастье она принесет,

страшнейшие горести!

Не верю я в это.

Верю, если не поспешить, вонь меня

доконает!

338

У мальчика, мне увиделось, клюшка, а у него отнюдь не она – длинный игрушечный топор у ребенка.

Лето не для клюшек, для топоров…

Маленький дровосек?

Топором размахивает, в кого-то играет…

Срубаю тебе за измену! – он пискнул.

Игра в палача. Судя по интонации, в палача венценосного. Ты мне изменил, Родина в моем лице тебя обезглавит… тип у кормила власти. Родине жизненно важно, чтобы он сдох, но он о здоровье заботиться, зверствует, себя не сжигая… а мальчик, следует верить, не конченый. Может, пройдет.

ГЛИНА нынче не одна.

Или мне она верна?

Убежденность,

что его отношения с Глиной

хорошо не закончатся,

в колдуне Леонтии

усиливается,

проникает ему под кожу,

человек от Глины к нему

прискакал, деньги на ее содержание

нагло потребовал.

Денег Леонтий дал.

Кому, ее сожителю?

Устроят мне они, идолы,

как яблоню меня обтрясут.

339

Голос я не повысил? С надлежащим тактом «Находке» сказал?

У нас дошло до телевизора, и ей захотелось послушать политического эксперта…

Эту дрянь смотреть мы не будем.

Невмоготу – смотри без меня.

Она слегка затряслась, уверила, что от дозы ежедневно вливаемой пропаганды она не зависит…

«Находка» мне симпатична и я ее не водворю. Ее излечением понемногу займусь. Если из-за чувства ко мне она готова, а она, похоже, готова, тяжелейший для нее период она выдержит, не сломается… глаза у нее увлажнились. Не из-за бессильной ненависти к омерзительной Америке слезы, ты мне скажи, подступили?

Тебя, Воробьев, я боюсь потерять.

Не потеряешь. Еще заживем!

ЭЙ, ЗАБИТЫЙ в землю кол,

я себя не превзошел.

Неистребимая тяга

к горячим румяным пышкам

в Леонтии не сидит.

Ну испекла мне служанка.

Тесто бы месить поленилась —

больше каши бы съел.

Ел бы и ел,

наполнял тело силой,

каша у меня очень вкусная,

маслица в ней богато,

да что за дела!

Чертовы пышки

всплывают.

340

Укрепившийся в Киеве князь Олег дань с подвластных племен запросил до того совершенно невиданную.

Племена разозлились, неприятности, разумеется, создали… защищал не ее, а здравый смысл, в конфликт я нисколько не из-за девчонки… беспрерывно мимо моего кабинета шастают и болтают.

Я абстрагируюсь, я в герметичном заточении своих дум… разрешаю тебе идти прочь. Тебе, бродящая по моему столу жирная муха.

Поел бы я с аппетитом. До обеда недолго, а на обед… макаронную запеканку дамочки из отдела кадров одобрили. И они мимо ходят, и рты у них, вот же наказание, не на замке.

ИЗМЕНЕНИЕ лица.

Бледность, как у мертвеца.

«Колдун ты, Леонтий, не черный,

однобокость у тебя в навыках!».

Это для меня похвала.

Но накричавшего на меня Федула

я проучу,

заклинанием без разъяснения

страх поселю в нем

чувствительный.

«Ул-лла-ла-улла!

Я!

 
Обрамараборба!
Тебя!».
И что же, Леонтий, ты сделал?
Ничего злого, я же, ты сам говорил,
не способен на зло.
Мало ли, на что ты способен. В общем,
ты не тяни, сейчас же меня расколдовывай!
 

341

Звездный час для историка – это не премия, не от директора похвала… настаивать и продавить.

Правду.

От нее отбивались, ревели о подделке, совершенной пробравшимися в хранилище капуцинами…

Признали.

Наградами, конечно, не завалили, у ругани даже форсаж… у самоуважения праздник. Я вам доказал, заставил вас покориться…

Воробьев понимает.

Гигант он, пропащий субъект…

ГЛАЗА больше, плечи шире.

Привлекателен в том мире.

Чтобы просто посмеяться,

Леонтий нарисовал себя головешкой

на стене дровяного

сарая.

Похож?

Не похож.

Хорош?

Я, нарисованный,

в лучшую сторону отличаюсь,

хмарь вместо смеха

против ожиданий я получил.

342

В найденной в шкафу шерстяной шапке отверстия для глаз я не сделал. Успеется? С работы выгонят и придется пойти на грабеж, кого не жалко, ограбить… киоск, торгующий шаурмой? Жалко. Парикмахерскую и заодно соседствующую с ней кондитерскую лавку? Жалко, копейки этим людям трудно даются.

Не жалко «Сбербанк».

Совсем не жалко.

Решено, «Сбербанк» при необходимости атакую?

У них какие-нибудь системы, опасные подводные камни… профанам вроде меня предпочтительней не соваться. Устрашитесь моей продырявленной шапки! – измененным до женского голосом не орать.

ПРОИГРАВШИМ был не вечно.

Временами побеждал.

Воодушевленная Евлалия

попробовала на вкус

снег.

«Для меня он обычный, а для тебя, Леонтий,

какой?

Полнейшую ладонь загребай,

до крупиночки в рот запихивай!».

Случай изрядно редкий, но Леонтий ей отказал.

Наравне с беспокойством,

что Евлалия на него разобидется,

гордился тогда он собой.

И не кашлял.

343

Отдаленность положения, наполненность богатством, близость к рекам, текущим на запад. Факторы, создавшие в Новгороде условия для зарождения и усиления вольности. Центральная полоса, нищета, мелкая гнилая речушка, и какая тут вольность, не придет о ней мысль… растоптать стереотип, заключающийся в трех главных факторах? Я не попытаюсь, вне моих наскоков они…

Суровая конкуренция, Воробьев. Сенсационно не работаешь – к массовому читателю не выходишь.

Абсолютное переиначивание трех главных факторов внимание воронежского компьютерщика ко мне не привлечен, в мейнстрим меня не направит…

Наши ученые разговоры. Я сказал, он сказал, коллега утопал, я закурил. Курения с воодушевлением не было.

НЕНОРМАЛЕН выше гор.

Для работы перебор.

Доносившийся из-за забора

мужской плач

пробудил в Леонтии милосердие.

Послушай, рыдающий,

ко мне заходи и рассказывай,

о беде говори.

Ты зайдешь?

«Богородица ты невинная, мною желанная,

отдайся же мне, уступи!».

Мужчина вскричал, и к противоположному

намерение колдуна Леонтия развернулось.

Не то что не знать.

Не впускать!

344

На подоконнике между институтскими этажами недоеденный пакет с сушками, по лестнице идешь, и от него флюиды: доешь меня! Сушки во мне очень славные!

Чужого не беру.

В пакете шесть сушек, завтра поглядим… на следующий день осталось пять. Уборщица по одной уминает, пункт ее перекуса мною раскрыт? Она ли, не она, ничего плохого не происходит. А вокруг, в нашем укореняющемся русском мире… пузырящаяся вода. Охреневающая луна.

ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЕЙ, усвой,

мне с чертями, чем с женой.

ОТ предполагаемого расставания

с Глиной

сердце у Леонтия не щемит.

Счастливыми мы друг друга не сделали,

а ради чего жить,

как не ради счастья?

Ради попадания в рай?

Глина в него попадет.

Я не заслуживаю, а Глину ты, Иисусе,

возьми,

хотя бы за гробовой доской

мы с Глиной, я свято надеюсь,

не пересечемся!

345

Пепел, упавший на мой стол, я не сдую, в подставленное ведро бумажкой его сгребу.

Бумажка с набросками.

Ее бы мне сжечь.

Следы Воробьев не замел, вещдоком своей предательской сущности одарил товарища следователя!

Одобрение петровских реформ по удушению церкви…

Пытать сатаниста Воробьева, имена единомышленников выбивать!

Входящий в следственную бригаду архиерей из научных работников нашего института никого бы в живых не оставил.

Священники, мне скажут, не входят, и любви к людям их учит Иисус… как-то неважно учит. Процессы над историками тут и там, батюшки на них обвинительно визжат и умоляюще поскуливают… побольше, господин судья, вы очернителям дайте!

А судей упрашивать ни к чему, мягкие приговоры в делах, рассматривающих правду, они по определению не выносят.

В какой же век мы свалились… век в шестнадцатый. Не по щучьему, а по чьему-то сучьему велению с айфонами и микроволновками туда всенародно ушли.

ОТ ДУШИ на них я вылил.

Впечатление усилил.

Леонтий,

съевший десяток блинов со сметаной,

особой тяжести в желудке не ощутил.

Позже она пришла.

Леонтию пришлось лечь,

открыть рот,

с открытым ртом,

выпускающим монотонные мычащие звуки,

проще, он заметил,

ему переваривается.

«У-уууууу».

«Бу-ууууууу».

Весело колдуну – дожидающиеся меня люди

он уверен, затрепетали,

колдовских рулады, они думают,

я выдаю.

346

Девчонки ко мне в кабинет зачастили, сигареты понравилось им стрелять. Дамы постарше стесняются, а молодые вбегают, с улыбкой осуществляют изъятие… я понимаю, зарплаты у всех небольшие. У директора, ясное дело, огромная. Если бы он курил, поиметь с меня сигарету-другую он бы не чурался, с приказом его угостить регулярно бы передо мной возникал.

Я бы не противился. Легко бы себя заставлял с сигаретами расставаться, психотренингом мозги бы терзал…

ВЫ ЛЮБИТЕ, расставайтесь,

я не буду вас карать.

Алексей Булавой,

страстной любивший Амфинию,

переключился на обожание Дарьи,

и Амфиния,

со скрипом, но его полюбившая,

требует у Леонтия,

чтобы колдун его как-нибудь

удавил.

Леонтий говорит ей:

побойся.

Удавленники, ты учти, оживают,

виновным обязательно мстят!

347

Москва начинала с низов, была младшим уделом Всеволодовичей. Она выбралась, подобное случается и с людьми, некогда работавший со мной Рябов от нулевого, равного со мной, статуса успешно избавился, в министерстве у него в подчинении тысячи полторы…

Его заметили.

Меня тоже.

Ему подарили прекрасную карьеру, за мной пристально наблюдают с перспективой урыть…

Он родственная душа.

Сидящим наверху жуликам?

Так говорить мне не надо, впечатление личной обиды могу я создать…

Руководство у нас честнейшее, черпающее пополнение из людей с высочайшими принципами.

Ну это вообще сущим бредом звучит…

БОЛЬНО смелый Рем. Ромул.

Колдуна он долбанул!

Из-за наплывающих друг на друга

мисок и сапогов

Леонтий осознавал, что у него сильное

головокружение.

Меня кто-то ударил?

Помнится, выбегал из комнаты

человек. Рыжий?

Седобородый?

Я не отвечу,

лица в вихрящейся дымке

не разобрать.

348

Новгород от церковных свечей горел, но редко, а прочие города, да… а художник Щитохин задумал писать икону и за божье вспоможение его замыслу двенадцать свечей в храме на Шоссе Энтузиастов купил и зажег.

Они, Воробьев, догорели.

До их догорания ты рядом с ними стоял?

Водки я выпил. Думал, на свечи дыхну и пламя у меня вырвется… был одет по-домашнему. Летом проще – шлепки, шорты, и никто на тебя не косится. Мою икону «Спас Эммануил» в храме никогда не повесят!

Ты же ее не для храма, для себя…

Достало меня для себя! Заработать желаю, в тренд попасть и продать!

МЫСЛЮ, как на Вече выступаю.

Глине я худого не желаю!

Приземистый Демидка,

задавший Леонтию несколько

острых вопросов о Глине,

Леонтия обозлил.

Мои отношения с моей женой,

колдун про себя подумал,

тебя не касаются!

Или касаются?

Касаются Демидки, касаются Ивана,

касаются Андрея Борисовича Пустоглаза,

по рукам моя Глина,

я так понимаю, пошла.

Да что я понимаю!

Богом не озарен.

Мудрецом не воспитан.

349

Я прожил столько лет и не сделал ничего путного… у меня образование, работа, замечательные труды! Работа у тебя дрянь. А образование неплохое, истфак МГУ! Гуманитарные науки преподаются у нас с ведущими мировыми институтами несравнимо… и труды у меня, вы добавите, так себе? Не мы, а ты, ты же с собой беседуешь… о преобразовательном плане Сперанского я побеседую. Вырвусь из сжимающихся клещей.

ПОГУЛЯЕШЬ, и придет —

я ведь счастлив, ешкин кот.

Хождение вокруг дома

пустой тратой времени

колдуном Леонтием не считается.

Тело у меня растряхивается,

голова проясняется,

до рождения я не страдал,

после смерти тоже не должен,

а разве сейчас, будучи живым,

я страдаю?

Ничуть.

Все отлично!

350

Воевода Улеб, водивший новгородцев на «Железные Ворота», в сражениях смыслил и не смыслил, претензий к Улебу в избытке… соратники воеводу поругивали. Разумное объяснение – метили на занятый Улебом пост.

Движение на Югру, акты мужества…

Не с той скоростью по указке Улеба мы шли!

В ненужные стычки, исполняя улебские приказания, ввязывались и теряли!

Позже темп был прибавлен, но убавление недовольства не произошло, накат продолжался – загнал нас Улеб, с ног от усталости мы валились!

От свободы требовательность, от забитости рот на замке… пытаться угодить свободолюбивым новгородским людям – напрасный труд, швед Тургсон писал.

СЕРДЦЕ будто кто-то сжал.

Богомерзкий ритуал!

Почесывать спину

острием топора

Леонтию несомненно понравилось.

Но надо осторожно —

рубашку не порвать,

тело не поранить,

окровавленный топор колдуна!

Всякие нездоровые

дорого бы за него заплатили,

страшно подумать,

для чего бы использовали.

351

Сборную из худших историков на школьную олимпиаду у нас отправить хотят? Превосходство подрастающего поколения, свежий министерский заказ… пока неконкретно. Витает, но сроков нет, состав не объявлен…

Из Комсомольска-на-Амуре чугунного византиниста Чучалина. А из москвичей мы в команду…

Не его? Не Воробьева?

Воробьев не обсуждается.

Конечно, он не из худших…

Провокацию он на олимпиаде устроит!

Россию с захваченным Гробом Господним сравнит!

ПЕЙТЕ, люди, и пляшите.

Я побуду в стороне!

Среди новгородцев,

приглашенных на увеселение

к боярину Кнедичу,

колдуна Леонтия не было.

Ему говорили, что его позовут,

но за обманутые надежды

он никому ничего

не сделает.

Доброта!

Она!

Не бессилие,

оно роли здесь вообще не играет.

352

Ручка не нажимается, и ты ее не отпускай, от усердия дверь отворится… чей совет, неизвестно. Антирелигиозного мистика, клеймившего из подвала затворивший его монастырь? На страницах вымаранных летописей я ним встречался, разговоров о смысле жизни не вел… для отправления нужды у него грязный угол. Зимой моча замерзала, и он с клюкой скользил, пинал клюкой затвердевшего мертвого грызуна, хоккей ему скрашивал. Игру он, конечно, не изобрел – хоккеист-одиночка, голова о правилах не задумывается… вклад все-таки был. Стендом в федерации хоккея его впору отметить. Традиции блюдете – ставьте стенд, я вам напишу и буду отслеживать…

ВАС приходится дурить.

Мне на что-то надо жить.

Блинник Масавий,

рассказал колдуну Леонтию

о подравшемся с ним, с Масавием,

Кохтияре.

Подмога к Кохтияру подоспела

незаметно,

из-за угла,

все вместе они меня замесили,

и от тебя, Леонтий, я желаю, чтобы ты,

проникнув в их сновидения,

изувечил гадов во сне!

Я сделаю, промолвил Леонтий.

Внешне они не изменятся,

а внутри станут поломанными,

исполосованными,

ты мне заплати и иди. В одиночестве

колдовство я устрою!

353

Тень от окурка не выходит у меня сотворить, лишь пальцы заметны в отображении. Слишком докуриваю. Не до жиру, меня вы простите, не до длинных окурков сейчас, когда тотальное урезание.

В правительстве, у нас шепчут, решают, нужен ли в принципе наш институт.

Знания? Не нужны. Опасны! Нужна помощь в государственно необходимом деле пропаганды, а наш институт ее почти не оказывает, иную реальность в публикуемых текстах производит спустя рукава.

Директора жестко дрючат.

Он клянется исправиться, бьется за всех нас… нас на улицу, здание безупречно работающему фонду стратегического патриотизма, мне, кстати, весьма любопытно, почему же до сих пор так не сделано.

Связям господина директора, наверное, мы обязаны. Он сохраняет сверхдоход, мы наши крошечные оклады… из-за тебя, Лучезарный ты Светоч, мы по миру не идем! Если без сарказма, кожаное пальто, смахивающее на чекистское, нам бы от коллектива ему подарить. Видел я недавно в витрине – модель броская, чинуша, надев, засверкает.

ТЫ СНИМИ, убогий, шапку!

Призываю я к порядку.

Развязность Тишки Младшова

колдуна Леонтия

завела.

Я – колдун!

Меня бы побаиваться,

с потупленным взором общаться,

неожиданным заклинанием

я его приструню.

«Жаба, рыба,

дьявол любит!

Их ты, пух ты!

Но он не голубит!».

Вижу, подействовало. Глаз у него задрожал,

до костей, стоит полагать,

проняло.

354

Ткнувшийся в меня волк из сна бы меня вывел надолго. О забегающих в Новгород волках я читал и не задремал, обратное не воспринимаю… а что ужасного в разделении рабочего дня на пребывание в бодрствовании и не бодрствовании? Проваливаешься, золотые браслеты на руках подшагивающих к тебе гетер узреваешь… бывает, подходят волки. Но они не набрасываются, их челюсти ты, разоравшись, не размыкаешь.

Воробьев в кабинете орет.

И курит он постоянно, весь этаж прокурил!

Петицию о моем увольнении начальство подмахнет с удовольствием, глас народа услышан, перемигнется между собой.

Свершится – значит, свершится. Развязке обрадуюсь, бесконечно трудиться под угрозой меча или кирпича никому из историков не под силу.

НАДЛЕЖАЩЕ не прижал.

Слишком много воли дал!

Острую боль под сердцем

Леонтий относит

к перееданию.

А не болезнь у меня?

Одумайся, себя я скажу!

Чем об ужасах мыслить,

служанку,

невыносимую бабу,

мне бы за тарелку с горкой

клеймить!

355

Приобретение московским князем великого княжения вывело Русь из мглы… столичная мэрия поменьше федерального правительства меня раздражает, и закажи она у меня хвалебный труд о позитивности для древнего отечества московской политической гегемонии, я его сочиню.

Подпою моему родному городу, против питерских предположительно неудачно сыграю…

Считать Воробьеву нечего.

А он прибыль хотел подсчитать, от сотрудничества с мэрией на денежные поступления украдкой рассчитывал… в тенденциях он снова не разобрался. Москву возвышать не позволено, бесит она властьимущих господ!

Мы, осознавшие москвичи, покорно склоняемся, заклеиваем говорливые рты… ждем роста цен. Смотрим с балконов на убегающих с чемоданами таджиков и узбеков.

ПРОСЫПАЙСЯ и ступай.

Крепкий сон тебе не в руку!

Присутствие на его печи

незнакомого посапывающего

мужика

по нраву колдуну Леонтию не пришлось.

Что за дрянь!

Ловко ко мне он проник,

удобно устроился,

за ногу мне с печки

стащить?

Мягко растолкать и на улицу

выпроводить?

Сердобольно я с ним поступлю.

Толстой палкой до поры до времени

не огрею!

356

Она бы могла меня радовать… работа? Она меня не напрягает, и она оплачиваемая… интересы моей страны! Я их защищаю, чувства у меня к России глубокие.

Воробьев явился на службу в петушке «Russia», весь институт он, зараза, переполошил!

Дни стоят жаркие, а он в шерстяном петушке, он провоцирует…

Минералку он в кабинете потягивает.

Угу. Заглянули, взглянули… не солгали.

ГИБЕЛЬ скроет похвальбу.

Уцелеем – я спаситель.

Имейте же снисхождение! —

окружившей его толпе

колдун Леонтий сказал. —

Я из плоти и крови,

при сближении меня вы раздавите!

Чего всполошились?

Зловещий небесный шар к нашей земле

приближается?

Угрозу я отведу.

Пойду и поколдую, моей немеренной

колдовской силой

положение выправлю.

357

Павла Степанова выпустить, беззаконие остановить, в окно прокричу, и полицию кто-нибудь вызовет, заинтересованная личность найдется.

Степанов задержан в Перми. Обвинения несусветные, оскорбление чьей-то памяти.

Его тема – декабристы и самодержавная деспотия. Трагично для Павла Степанова она с сегодняшними реалиями пересеклась, прилично с убийцами и насильниками посидеть ему светит.

РАССТАВАНИЕ с отчизной

будет мне невмоготу!

Отпущенный мне срок, полагает

Леонтий,

я проживу в Господине Великом Новгороде.

Если власти меня не прогонят

или какой-нибудь богатый король

не уговорит перебраться в его владения

предоставлением собственного замка,

сотен слуг и лошадей,

все бы изумительно, но нас, колдунов,

в Европе чаще, чем в России

сжигают.

О-ооой! А-аааай!

Противным голосом я бы на костре

верещал, не только бы от боли

кривился.

358

Над любовницей нашего директора закон не властен, за пьяную езду с ДТП ее, судя по директорским подмигиваниям, не привлекут.

Рядом со своей подругой он бескрылая шушера, она же продюсер на центральном ТВ…

Кобыла с высекающими злато копытами, Кувалов про нее мне сказал.

О женщине тебе бы получше, кобылой не называть…

Получше она, Воробьев, не заслуживает.

Согласен. Для проформы я произнес.

МНЕ исполнилось немало.

Закусив, под одеяло.

Небо над Леонтием

ясное.

И ему сразу же кажется,

что тучи над ним не рассеиваются,

солнце ему не узреть,

от настроения к настроению, он считает,

слишком быстрый у меня переход.

Не во всякий день, лишь в день

моего рождений, который в одиночестве

я за столом

отмечаю.