Текст книги "Ягоды русского поля"

Чай уже остыл, и глинтвейн закончился. Ольга попросила Аркадия Петровича вызвать такси. Оно прибыло через десять минут. Аркадий Петрович обменялся с ней телефонами и просил её не забывать его, хотя бы изредка навещать эту скромную обитель. Ольга поблагодарила Пирата за терпение, которое он проявил, выслушав её исповедь, за добрые советы и душевную помощь в том, чтобы выстоять в этой непростой жизненной ситуации, за то, что вдохновил её на путь – найти в себе силы победить злой рок судьбы, выпавший на её долю. Всевышний послал ей Аркадия Петровича, который стал теперь ей как духовник, очистил её организм от скверны, вселил в неё надежду на лучшую жизнь, а главное, успокоил мятежную душу, преподав ей уроки жизни. Она подошла к нему и поцеловала со словами:

– Спасибо, Аркадий Петрович, что ты оказался там, где я едва не погибла, и вовремя! Ты, как тот знахарь из кинофильма, спас и исцелил меня. Я тебя никогда не забуду. Считай меня своей сестрой. Дай Бог тебе здоровья и удачи в жизни!

С этими словами Ольга села в машину и, назвав адрес, уехала в своё затворническое, тайное от всех одиночество. Отпустив такси, она зашла в комнату, а затем, приняв душ, подумала о том, как же она устала, и практически сразу попала в объятия Морфея. Сон был глубокий и продолжительный.

Проснувшись, она посмотрела на часы: полдень. Вот и прекрасно, пора вставать, и вперёд – на поиск работы.

Ну вот день и удался счастливым для неё. Она была принята в частный детский садик для приезжих мам, отдыхающих с детьми. Работа – утром, пока мамы принимают утренний загар, и со второй половины дня, с пятнадцати часов, когда солнце не обжигает молодое тело. Обед – за счёт садика, и зарплата более двух её пенсий. Жить можно хорошо, но, как всегда, жить хотелось ещё лучше. Да и выбора практически нет. Сезон подходит к финишу. А загорать не её удел. Много пребывать на пляже и солнце ей уже несколько лет назад не рекомендовали врачи. Тень-тень-потетень – со скамеечкой и семечками «Атаман». Коль мужики отмирают, не до светлых дней, шутливо посоветовала ей тогда доктор.

А мужики и не собирались отмирать. Умереть раньше шестидесяти пяти лет – это значит для нынешнего правительства стать настоящим патриотом, не получив ни копейки из пенсии, заработанной в адских трудах. Всё так грустно, правда, не смертельно. Пока все живы и страна живёт, как иронизировал Райкин, «всем хорошо, весело и только один засмеялся».

А на побережье Чёрного моря шла своя жизнь. Берег практически был оккупирован братьями и сёстрами из Армении. Вот так просто – без войны – аннексировали побережье. Русский народ весьма терпелив и толерантен, со всеми живёт мирно, но под гнётом инородцев. Музыка типа: «Кайфуем, сегодня мы с тобой кайфуем…» – заглушала шум почти двухбалльных морских волн. Капитализм, о котором мечтали Чубайсы и некоторые граждане Страны Советов, шагал по планете, захватывая всё новые и новые территории, и, конечно, захватил в свои объятья зоны отдыха бывших трудящихся граждан.

Где капитализм, там его непосредственная спутница – мафия, потому что нынешняя мафия – типичный продукт капиталистического общества. Она родилась на острове Сицилия много веков назад как протест против иноземных завоевателей. Но со временем из средств защиты угнетённых мафия превратилась в орудие господствующих классов, организацию, живущую и действующую по специфическим законам преступного мира со своими понятиями и смотрящими. Эхо далёких девяностых годов едва уже слышно за горизонтом, хотя иной раз где-то проявляются факты, напоминающие годы лихолетья. Поэтому закон о противодействии экстремизму был воспринят русскими людьми с какой-то надеждой. Он дал повод обратить внимание общественности на вопиющие нарушения прав русского человека на его же земле, политой потом и кровью его предков. Если внимательно присмотреться к существующей власти, можно сделать вывод, что она принадлежит в основном к ближневосточному племени, ассимилянтам, а собственно русские во власти представляют жалкое зрелище, потому и законы издаются драконовские, все во вред русского человека. Ведь дошло до того, что, если к уху приложить пустой кошелёк, можно услышать, как в нём шуршит наше правительство.

Давайте опустим это, потому что это не случайно, а является компонентом высокой политики. А нам, смердам и быдлам, этого не понять. Знаете, Кавказ, как и вообще Восток, дело тонкое, сам по себе воздействует на русских: либо разлагает нравственную личность, либо закаляет её. Аркадий Петрович после своих отсидок и приобретённых болячек выбрал местом своего проживания тёплый берег Чёрного моря. Он просто пополнил диаспору русских людей в этом регионе. Кроме того, воровской братией он был избран третейским судьёй, по воровским канонам – смотрящим. Одной из задач в его деятельности было защищать русскую диаспору от инородцев, потому что русского человека обидеть проще простого, он очень терпелив и толерантен. Тамошние кавказские русские люди гораздо лучше, чем кажутся на самом деле. Вот и возомнили пришлые инородцы себя со стороны мафиозной неприкосновенности и превосходства. На одной из городских танцплощадок некто неизвестной национальности, скрывшись за спинами русской группы молодёжи, убил армянина, и все кошерные СМИ подняли вой о так называемом «русском фашизме». А в Кореновске и Ростовской области, наоборот, армяне убили русских парней и девушку, которую предварительно изнасиловали. И все кошерные СМИ молчат, как будто в рот мацы набрали, об «армянском фашизме». Налицо политика двойных стандартов: русский для них – человек второго сорта, его можно убивать, грабить, насиловать, а после всего вешать на несчастного, обобранного и униженного коренного гражданина России ярлык «фашист». Чтоб не дёргался и нос не поднимал, а просто сопел. И когда смотрящего Рубена Григоряна посадили, то его место занял Аркадий Петрович. Он был справедлив и наводил порядок на вверенной ему территории. Сами понимаете, какое отношение у народа к правоохранительным органам.

Но вот если в больших масштабах смотреть на эту проблему, то не дороги виноваты – виновато гражданское общество, которое ещё не создано или находится в зачаточном состоянии. А если говорить о четвёртой власти, то нет слов: вся почти без исключения печать теперь фактически в инородческих руках, невзирая на русские имена местных борзописцев. Например, Быков оправдывает фашизм и его приспешников: Власова и Бандеру. Его творческий русофобский порыв вывернулся наизнанку до такой степени, что он собрал материал для издания книги в серии ЖЗЛ о Власове. Власов – изменник Родины, фашистский прихвостень, осуждён и повешен по приговору советского суда. Возглавляемая им Русская освободительная армия шла вместе с немцами под триколоровым флагом освобождать русскую землю от засилья евреев, засевших во всех структурах власти в Советском Союзе. Вот вам сущность еврейского сионистского манкуртизма. Интересна его позиция по холокосту? Кто ж ему дал право и трибуну для вброса злостных зёрен извращения и враждебности в несозревшие умы мальчишек и девчонок в своей передаче «Русский язык»? У русских людей нет даже своего угла, где бы они могли по совести и безопасно поговорить о русских делах, не схлопотав кличку шовиниста или фашиста. Власть сознательно загоняет русского человека в глубокое подполье. Когда течение реки жизни загружается обвалом (как, например, на Бурее) или нанесённым мусором, то не следует думать, что видимый перерыв подпольной и стихийной работы равносилен её прекращению. Зри в корень! Эта работа отнюдь не стихийна, она – труд созидания, а не разрушения, и не дело одной только реки бороться с мусором и завалами на земле. Она даёт людям, любящим Родину, возможность соборно и сознательно заниматься расчисткой русла родных рек, прорывать преграды и думать о том, как избежать меньше человеческих жертв и ненужных человеческих страданий. Возрождение русской цивилизации и бег русских рек нельзя остановить: им принадлежит простор будущего, необъятный, как русская сила.

Конечно, рассказ донской казачки Ольги не оставил равнодушным Аркадия Петровича к её судьбе. Он позвонил по телефону своим помощникам и попросил их разыскать обидчиков Ольги, Артёма и Самвела. Ещё тогда, когда он выслушивал её исповедь, он понял, что не должен пройти мимо беспредела и наглого поведения инородцев на его территории. Зло должно быть наказано, так он решил для себя. В полицию сдавать насильников было бы нарушением воровских канонов, но и попустительство и насилие нельзя прощать басурманам.

Через три дня Самвел и Артём сидели в его сторожке, не понимая причины, по которым их дерзко повязали и привезли на этот опустевший пляж. После двадцатиминутной беседы с третейским судьёй Самвел и Артём начали жалобно гнусавить и канючить, чтобы их простили и не предавали кастрации, так как они принесут извинение той женщине и в качестве компенсации морального вреда обязуются выплатить ей по пятьдесят тысяч рублей. Через пять дней они явились с деньгами и стали поджидать Ольгу, которую Пират пригласил на встречу с обидчиками. Ольга пришла после работы и увидела сникшие рожи своих обидчиков, сидевших на деревянной лавке у сторожки. Когда Ольга подошла к ним, они встали на колени и чуть ли не хором проговорили целую тираду извинений и обещаний, что, мол, впредь не позволят себе и в их присутствии другим обижать женщин. Ольга молча выслушала их извинения и сказала:

– Бог вас простит или накажет, это его прерогатива. А мне вас просто жаль как мужчин, утративших честь, совесть и благородство.

После этого Пират отвёл их в сторонку, что-то сказал в назидание и отпустил. Они быстро ретировались. Ольга их больше никогда не видела. Аркадий Петрович пригласил её к столику попить чая, который он приготовил для неё, настоянного на целебных горных травах. Кроме того, Аркадий Петрович передал ей деньги обидчиков, которые, так получилось, были ей очень нужны. «Деньги не пахнут», – подумала она, пряча их в клатч, тем более что они были компенсацией за нанесённый вред и моральный ущерб. Она улыбнулась, вспомнив старый анекдот о бабке, которая каждый раз намеревалась пойти в лесок, где её когда-то изнасиловали, но всё откладывала свой поход. А также подумала, что пришло время смыть и стряхнуть с себя всю эту грязь, накопившуюся в душе за прожитую жизнь, ту, что ещё не отлетела, и ту, что крепко пристала к ней за годы вынужденного разврата – жизни не по любви.

Аркадий Петрович и в этот раз угадал её мысли и мысли других русских женщин в их вековом несчастье, которые создают семьи, живут без любви, из жалости и в разврате. Его слова прозвучали в унисон с её мыслями: мол, в их жизни нет их вины, виновато в этом само общество.

– Ведь каждому человеку хочется после каждого ляпа побыстрей забыть его, чтобы исчезло чувство этой вины, чтоб не тревожило и жить не мешало. Ведь что было, то прошло. Пора забыть, тем более если оно плохое. Мы ж все простые люди, которым свойственно ошибаться, живём как умеем, поступки совершаем часто в порыве чувств. Потом страдаем, виним и бичуем себя. Так будет всегда, пока не утечёт река жизни. Но ведь жизнь – это самое прекрасное чудо, которое есть на земле, радость, которую не описать никакими словами. Ведь второй жизни не бывает, и никому не суждено вернуться в прошлое, потому что никто не продаёт билеты в детство. А будущее тоже завешено шторками тайны – таинством смерти. Вот как узнать тайну смерти? Многие хотели бы проникнуть в существо чёрной тайны и познать её. К сожалению, дверь, ведущая в царство мёртвых, заперта наглухо. Никому не удалось вынести оттуда хотя бы частицу тайны. Умер человек – исчез, как камень в омуте. А жизнь так стремительно утекает, даже слишком быстро. Жаль! В жизни нет ничего более ценного, чем сама жизнь. Банально, но это аксиома, – добавил в заключение Аркадий Петрович.

Ольга внимательно слушала философские перлы и не могла не согласиться с его словами. Опыт и мастерство, как говорится, невозможно потерять; утратить их можно только в том случае, если тебя физически или морально покарает жизнь. Просто женщине показалось, что она вышла из своего ступора несчастий после встречи с Аркадием Петровичем, который своими советами и делами доказал, что мир ещё не совсем гадкий, что есть ещё настоящие и хорошие люди, которых сделали ещё при советской власти. Страна была такая, которая действительно умела делать настоящих патриотов, прививала им самые человечные качества характера: делать добро, дружить с совестью, быть честными и справедливыми, соучастными к горю и беде друзей и товарищей, окружения. Не было столько грязи, лжи, эгоизма, страсти к накопительству и хапужничеству. Недаром выросла новая общность людей – советские люди. И вот теперь мы всё это потеряли. Человек должен оставаться порядочным в любых условиях и формациях, при любой власти. Ибо порядочность не предполагает героичность и безрассудство, она предполагает неучастие в подлости. В человеке, подобном Пирату, за всю жизнь должна была бы скопиться – в грешной его душе – одна только ненависть, злость. А вот совсем всё наоборот. Он смирился со своей участью, неизвестно, нашёл ли дорогу к Богу или нет, но мысли его праведны и до сердца доходят. Просто человек не сломался сам и не дал сломать себя другим. А тюрьма его просто закалила и дала ему силу и умение быть полезным заблудшим душам, наставить их на путь истины. Ибо правда всегда одна у каждого в сердце, а истина – единственная для всех и каждого.

Женщина попрощалась со своим братом-духовником и отправилась на съёмную квартиру.

Как быстро летит время! Бархатный сезон завершился, солнышко стало чаще прятаться за серые, хмурые тучи, чаще штормило, холодный ветер, принимая в свои объятья, холодком обдавал тело и трепал волосы. Пришло время возвращаться домой. Дочка позвонила: просит помощи. Кроме того, она сказала, что определила отца в психиатрическую больницу. Врачи обещали в течение месяца вернуть его в нормальное состояние. Страх встретиться с мужем отодвинулся на время. Работа закончилась, о чём вчера объявила хозяйка. В гостях хорошо, но дома всегда лучше. Но не для неё. Своего угла нет: дом продан. Возвращаться-то и некуда. Сколько можно стеснять семью дочери, где всё непривычно и кажется чужим? Гость не всегда может найти своё место на чужом празднике жизни. Надо искать свой угол. Не надо дожидаться исполнения старой еврейской пословицы: «Через три дня начинают издавать запах и рыба, и гости».

Ольга заказала билет, собрала вещи, расплатилась с хозяйкой и отправилась на вокзал. Утром она приехала в родной город. Изменений никаких не приметила. Всё осталось таким же, как и два месяца назад. Разочарование не заставило себя ждать: погода была, как всегда, хмурая и по-осеннему холодная по сравнению с югом. Всё-таки север даёт о себе знать. Сразу ехать к дочери женщина не решилась.

Она подумала, что надо начинать жить с чистого листа. Утро начать с посещения собора, там должна вскоре начинаться служба.

Ольга вышла из машины у собора, прошла в скверик, поставила свой небольшой скарб на скамейку и задумалась. Как жить дальше? На её мизерную пенсию при таких тарифах на жилищно-коммунальные услуги невозможно прожить нормально. Однако ж в гроб ложиться рановато.

Вот что ей делать? Работы по специальности нет. Годы всех смущают. Даже уборщицей не трудоустроиться – профессия дефицитная. Вот и всё: как на ладони прожитая жизнь. Вокруг – природа, и какой толк в том, что человек в ней работник? Смысл жизни разбился. Люди на земле – одни. Каждый со своей бедой. Народ на земле оказывается сейчас бедой для правителей. Что это за земля? Что это за русское поле, где живут такие, как Ольга, обездоленные, выброшенные чуть ли не на помойку? А ведь женщины всегда на поле русском сеяли и жали, были тружениками, в войну – конягами, после войны – творцами и созидателями, солью и ягодами земли.

Что ж вы сотворили, правители? Почему жизнь человечеству стала в тягость из-за ваших забот о них? Что с вашей памятью стало? Помните, когда-то и вы наслаждались этими ягодами? Что, засохло древо жизни, как помидоры на лугу, или вонючий доллар отбил и помутил разум? Есть ли среди вас живые люди? Или вы все мертвецы? И Дон для вас никогда не разольётся? Говорят, что вода и солнце оживляют Вселенную. И что? С вас вода как с гуся? Сколько раз всходило солнце, сколько дождей выпало на русское поле? А в ответ лишь слышно, как земля шепчет: мёртво всё, сгнило, сгорело и высохло вместе с женскими солёными, горькими слезами. Люди, вы где? Лёгкими сполохами ветра катится перекати-поле, а кругом – тишина.

Нет настоящих людей, советских людей. В зародыше погибли. Убил их капитализм. Прислушайся, добрый человек, как жалобно плачет жаворонок в небе, надрывно свистит суслик в чистом поле, подвывая им, глухо стонет сама земля, превращаясь в целину. Стучит маятник времени противно и бесчувственно. Проснись, русское поле! Остановись, Русь! Куда ж ты катишься? В бездну мракобесия? Очнитесь! Рано ещё умирать! Рано складывать руки на груди! Жить надо! Да воссияет же над Святой Русью благодать и подарит нам радость, счастье, любовь и мир!

Странная женщина

Судьба два сердца разлучает, Но души их одним живут.

П. В.

Вот и закончились жаркие денёчки знойного нынешнего лета. Первый осенний холодок давал о себе знать тем, что природа начала готовиться к зимней спячке. Пожухла и поблёкла серо-зелёная трава, засыхающие на деревьях листья приняли багряно-золотистый оттенок. Несколько холодных утренников прокатились своей прохладой по зелёной отаве и жухлой старице, оставляя следы изморози на травяном покрове земли, листочках и веточках бурьяна. Пожелтели берёзки, покраснели осина и калина. Вода в реке и озёрцах потемнела. Холодный осенний ветер обрывал засохшие листья и бросал их безжалостно на дрожащую рябь водоёма, оголяя их темнеющие берега. Небо часто покрывалось тяжёлыми тёмно-свинцовыми облаками, ронявшими изредка мелкий осенний дождь. При ярком дне в лучах солнца серебрились паутинки и стремились вместе с попутно убегающим ветром улететь в неизведанную даль, но, зацепившись случайно за былинки, увядающие кустики или ветки деревьев, останавливали свой полёт. Теперь они просто украшали своих ловцов блестящими гирляндами.

Осенняя палитра красочного разноцветья флоры и серебро паутин, казалось, сглаживали серость и унылость осени, выставляли её в радужном цвете и становились предвестником бархатного сезона, открывая дверь в царство бабьего лета, которое обычно возвращает тепло, а осень всё равно подкрадывается со всех сторон. В нашей климатической полосе все тёплые, сухие и ясные дни осени известны под этим же названием. Когда зарёю облако в тени и пламенеет жнивья полукружный звон, наступает период очей очарованья… В этот период у всего живого организма наступает желание куда-нибудь уехать, улететь, покинуть насиженные места; паучки летят вместе с паутинками, птицы сбиваются в стайки и косяками тянутся в тёплые края. Прячутся змеи, сверчки и жучки заползают в глубины земные. Помнится, что и лягушонка у Гаршина попыталась было улететь куда-либо. Что уж говорить о человеке: его всегда влекло незнакомое и далёкое. Весь окружающий мир весьма загадочен и непредсказуем неожиданностями, потому как до сих пор не раскрыл перед человечеством своих тайн и сокровищ.

У каждого мало-мальски разумного человека есть своя блажь – несколько смешная мечта. Вот и у меня, степенного мужика с задатками авантюриста, обременённого временным бездельем и пенсией, была такая мечта – побывать на родине старинного друга, с которым пришлось съесть не один пуд соли и хлебнуть терпкий чай из верблюжьей колючки, утоляя жажду, покоряя и утаптывая пустыню Регистан со стороны Кандагара.

Собрал необходимые вещи в баул и отправился навстречу приключениям. Друг, такой же старый забияка, не бросил меня в одиночном плавании по городским улицам, а составил компанию и в качестве гида сопровождал и развлекал анекдотами, показывал самые знаменательные достопримечательности города, и, конечно, периодически мы наносили визиты в понравившиеся кафе или забегаловки.

В одном таком невзрачном заведении услышали мы интересную судьбу одной из современных небожительниц города. Прежде чем начать свой рассказ об истории, подслушанной в одном из кафе говорливым собеседником, мне бы хотелось вернуть вас в ракурс исторических событий, которые непосредственно отражали время действий и периода жизни наших героев. Не надо недовольно морщить нос, громко сморкаться. Это жизнь, и её надо принимать такой, какая она есть на самом деле, а не сошедшей с картинки Малевича. И было это совсем недавно, если сравнить этот период с периодом исчезновения мамонтов…

Советская власть по глупости недоуменной толпы барахталась в предсмертной агонии, словно корова на льду, издавала жалобные стоны, рожая капитализм. На всё это смутное время, одолевшее Святую Русь, не реагировали одурманенные мнимой свободой люди, и в конце концов русская цивилизация издала смертный вздох и почила в бозе. Обворованные и выброшенные на помойку «совки» остались на земле без работы, без надежд на лучшую жизнь, нищенствуют, униженно доживают и медленно отмирают. Кладбища растут вширь и вдаль, растут, как зарплата депутатов Госдумы. А те на радость усопшим ежегодно с болью в сердце выделяют гектары земель под новые погосты. В стране, в которой со времён Хрущёва были восстановлены троцкистские постулаты, ложь, возведённая в ранг государственной политики, двойная мораль; наступила оттепель мракобесия, а совесть и справедливость отправлены на задворки. Есть такой старый грузинский анекдот: «Что такое гравитационная постоянная – знаем, а как в конфету-подушечку повидло попадает – не понимаем». И вот теперь, когда наши космические корабли постоянно бороздят космическое пространство, как на грех, до сих пор не изобрели лекарств от старости и стремительного роста смертности в нынешнем вчера. Прошла эпоха «совков», и не за горами время цифрового интеллекта, когда покойные ныне в той жизни догонят мамонтов, потому что после смерти все – ровесники. А грани фантастики ещё до конца не отполированы. Мор «совков» шёл семимильными шагами, идёт и продолжится ещё долго. Почему идёт? Так это ж естественный отбор. Идёт он с позволения бездарного управления очень быстро, а рождаемость, возможно, из-за социально низкого уровня сознания, эмансипации и стремительного раскрепощения женского тела не поспевает за смертностью. Не за горами и время, когда Русский мир незаметно исчезнет и канет в анналы истории. Вопрос, конечно, интересный, но весьма трагичный тем, что к смертному стойлу «совков» привёл не брежневский застой, а пятнистый рулевой, несостоявшийся комбайнёр из Ставрополья. Незаметно и тихо, без оранжевой революции. А может, это как раз и был один из её видов? Пусть философы голову поломают: сознание определяет бытие или бытие вонючего доллара определило нынешнее сознание? Трудный вопрос. А мы вернёмся к своим баранам.

Все мы не заметили (извините, может я кого-то или что-то упустил, кто заметил), но это факт. Нашей страной тогда управляла недобитая кулачка, на дух не переносившая советскую власть, косоглазая баба-ордынка с Алтая. Сладкая парочка, подобно гоголевским чертям, с иезуитской улыбкой на лице вершила сатанинский шабаш над доверчивым народом. Толоконный муж, до дыр зачитавший тургеневский рассказ «Муму», добросовестно и больше по ночам (вместо того чтобы заниматься сексом, которого в СССР, по заявлению сионистов, не было) заучивал её философско-кулацкие исчадия злобы – догмы и постулаты, – выискивая философский камень. Вместо камня нашёл кирпичи, уцелевшие из порушенных храмов, пахнувшие «душком» Даллеса и Бжезинского, с дальним прицелом – утопить социализм в дерьме. На следующий день, обрядившись в белые одежды и надев маску хамелеона – под деревенского простачка, – озвучивал их толпе, т. е. нам. Мы с холопским недугом слушали его байки, как настоящие ослы, развесив уши: что такое редька и что такое хрен, одобряли, не заметили и проигнорировали вой социализма, тонущего в дерьме либеральной демократии, грядущей катастрофы.

Катастрофа пьяной походкой в виде клетчато-полосатого президента Эльцмана, с остервенело-пьяной злобой нагрянула на Святую Русь. Началась катавасия, просто жуть! Мир перевернулся, пришла эра негодяев. На землю русской цивилизации хлынул поток беглых комиссионеров разных мастей, сектантов, советников, целителей и мракобесов. Только бедным «совкам» не было места на своей земле. С трудом уцелевшие от геноцида, они сжались по уголкам своей земли, зажав в руках чубайсовский ваучер в надежде разбогатеть. Дождался своего часа и припёрся иудушка Ветров-Солгиницын (скорее всего, по заданию ЦРУ), к этому времени выживший из ума, учить нас, как обустроить Россию. И у всех одна цель – разграбить Россию и набрать полную пазуху свободы. У одного только цветочного рыжика было больше двадцати советников из ЦРУ по разделу России, особенно военно-промышленного комплекса. Все тайны социализма были в одночасье сданы за рубеж. А тут ещё губошлёпнутый Гайдар пришёл во власть со своими экономическими реформами. Не исключена возможность, что их он позаимствовал не иначе как у дедушкиного антигероя – буржуина Плохиша с винегретной идеологией обжорства, понятийного хапужничества и страсти к наживе.

Эти нововведения, как злыдни, прошлись катком по русской земле и опустошили её чище Батыя, принесли разруху в головы людей, порушили их идеалы в справедливость, совесть и честь, привели к геноциду миллионов людских судеб, равных потерям и ущербу периода войны с фашистской Германией. Повылазили махровые недобитки-наследники кулацких элементов, потомки репрессированных «правдолюбов», троцкистов, смешали с грязью всё и вся, праведное и неправедное, моральное и аморальное, пойди разберись в этом мутняке времени. Все заводы и фабрики порушили и уничтожили пролетариат как класс. Все снова стали равными, как при социализме, но безработными, за исключением богатых, и то лишь 5—10 %. Только торговля, когда-то выпестованная жидами как двигатель прогресса, набирала обороты. Бандитский капитализм гордо шествовал по стране под торжественный марш торгашей местечкового пошиба с песней: «Две шаги налево, две шаги направо, шаг вперёд и две назад», – под звуки дудочки дяди Сэма-Сороса. Отовсюду слышались крики: «Свобода! Грабь награбленное, всё народное теперь будет моё!» «Сёма, Семён, ходите рядом, сбоку! Эгоизм и вонючий доллар – это наша гордость!» – кричал пьяный сионист и русофоб Яша Лившиц, попивая пивко в кафешке «Ниже плинтуса». Анаконда в виде семибанкирщины и головастенького спрута окутывала щупальцами все доходные места, предварительно стравив мусульман с христианами.

Ползучая гидра капитализма с его постоянными спутниками – войнами за рынки сбыта, хаосами, кризисами и глобализмами, – попирая права, честь и совесть трудящегося человека, отвоёванные в нелёгкой борьбе, вернулась на русскую землю, избравшую своей цивилизацией самый справедливый строй – социализм. Таким образом, русский народ («совки») был брошен в пучину мракобесия и произвола. Под таким натиском катка и раскалённых жерновов сломается любая машина, а не только доверчивый, добрый русский человек. Яркий пример – соседняя Украина, где неонацисты Бандеры и Шухевича за три года измордовали русских людей, превратив их в бессловесно-запуганных животных. С большим трудом начали понимать здравомыслящие люди, куда их привели либералы – поборники западной цивилизации, осознали свою никчёмность в нынешнем позавчера. Многие светлые головы, от безысходности покидая дома, родителей и насиженные места, побежали искать лучшей доли, в том числе за границу.

В большом городе все эти преобразования проходят бесследно и незаметно. В маленьких провинциальных городках все практически друг друга знают, и молва быстро доходит до обывателя, коль скоро его имя засветилось на устах горожан. Чаще всего молва или хула быстро находит инициатора. Худое слово или лечит, или калечит. Слово – оно, как воробей, вылетело, и не поймаешь. Хуже всего, когда такое слово попадает в «испорченный телефон», может довести до страшных разборок. Высказанное невзначай слово может привести к ссорам похлеще, чем та, что произошла между Иваном Ивановичем и Иваном Никифоровичем в повести Гоголя. Судебные тяжбы между ними возобновились с новой силой, теперь уже их родственниками с Украины. Вот такое наше будущее позавчера. Такая ломка через колено и переход от социализма к капитализму совершались в России потомками сионистов-антисталинистов по однотипным сценариям. В таком небольшом провинциальном городке после смены председателя советской власти теперь уже мэром стал настоящий генерал от инфантерии.

Генерал крепко держал вожжи в руках. Было это всё ему в тягость, потому что казарма значительно легче управляема, нежели мирской народ, к тому ж необученный ходить строем. Это вам, друзья, не там и не тут. В казарме дал команду: копать отсюда и до обеда, или два наряда вне очереди! Пререкается. А если ты такой умный, почему вышел из строя? На гауптвахту! И так бесконечно до отбоя. С чиновником надо вести себя по-другому, как, например, с интендантами. Глаз да глаз нужен, всё могут спереть. Чиновник – это такая жар-птица, что может любого охмурить, околдовать и до нитки ободрать. Коррупцией от него, как от свиньи, за версту воняет, а его жадность – отличительная черта – возведена до высочайшего очкообразного чванства: «Мы вас здесь не видим». Нужны, как в армии, преобразования: всех чиновников «поранжирить», привести в соответствие и, как прапорщиков, загрузить работой, чтоб все носили, пока руки носят, ходили, пока ноги пятками вперёд не станут, времени чтоб не было дырки от бубликов воровать. Всех «отрудоголить», чтоб всё вертелось и кружилось, чтобы, как говорится, ежи в бане мылись, зайцы щук ловили, а стражник Емелька не в сауне сидел, а работу работал да за шельмоватым народом присматривал. А то ведь от безделья дурь находит, чесаться начнёт, блохи начнут ему во всех местах казаться. А блохи и чиновники – тварь такая, до добра не доведут, могут в головах тараканы появиться.

Вот так и всё, вот в чём дело. Круглое таскать, плоское катать – так было заведено нашими предками ещё со времён очаковских и покорения Крыма. По-другому не должно быть, в этом заключён стержень и символ власти. А мэр не последний человек в городе, он – публичный человек, у него всегда должна быть голова свежая, без намёков на разруху, а ум – как у чиновника, без всяких намёков на обыкновенного дебила. И помощник в Думе должен быть не последний негодяй, а свой в доску – подлец. Ибо как можно без ума приватизировать городскую собственность, накопленную советской властью, помимо себя? Народ неправильно поймёт, если мэр не участвует в приватизации национального продукта. Счастье само просится в руки, нельзя его игнорировать, достояние «совков» может пролететь мимо как фанера над Парижем. Не откусив от общего пирога, бедные волчата-золотята останутся голодными и пойдут по задворкам капитализма с протянутой рукой. Кроме всего прочего, и напасть пришла: телефонный звонок из самой Москвы. Просим, мол, принять и оказать! Не может быть! К нам едет ревизор! Зачем? Мы сами с усами. Конкурент? Точно. Блин, только добрался до объемлющего куска власти, и на тебе, смена? Накось выкуси шиш!