Текст книги "Сегодня настает всегда"

Сегодня настает всегда
Петр Андреевич Кузнецов

© Петр Андреевич Кузнецов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Хазарский механизм

Город, подмокающий расквашенными фундаментами в холодной слякоти оттепели зимы восемнадцатого, оказался на удивление полон если не негодяями, то крайне малодушными людьми. Одинокий трамвай грохочет по Ильинке, вышибая искру электроснимающей дугой. Особняк на углу Малой Покровки разверз широкие арки лучу низкого зимнего заходящего солнца, прорвавшемуся через пепельно-косматые грибницы туч.

– Яш, правду говорят, что здесь, в ГубЧК люди пропадают?

Тяжелые взгляды людей в кожанках, грузящихся в явно отобранный у какого-то прожигателя жизни старых времен автомотор, сами по себе отвечали на этот вопрос. Они здесь точно не музицировать собираются.

– Я до революции был в этом особняке, там огромные подвалы, для продуктов и винной коллекции. Кажется, они еще соединялись с подвалами соседнего особняка, дальше по Покровке. Как думаешь, о чем тогда разговаривали с именитыми владельцами?

– О курортах? Черноречье? Баден-Баден?

– О революции. Никто, включая аристократию, не сомневался, что она будет. Но все как-то странно ее себе представляли. Будто монархия – это какая-то пробка, а страна – бутылка. И как будто вытащи пробку и сразу на всех хлынет поток успехов и изобилия.

– А сейчас многие из дворянства и буржуазии пьют, ожидая конфискаций, арестов.

– Какое «дворянство», какая «буржуазия»? Вот у нас с начала XX в семейка слегка разжилась, купили даже пару домов на Тихоновской…

– Точнее, квартал.

– Ну, ты видел, какие там дома. И тем не менее, продолжаем спать на сундуках вместо кроватей, как в средневековье. Часть нам были должны, кое-что мы. Не так просто сказать, что больше. Магазин на Благовещенке, но все на кредитные деньги. Никаких проблем все это сдать, «новой власти». Но кто и как у них будет этим распоряжаться? Они рассказывают про купцов какие-то фантасмагорические истории, будто те сидели на золотых горах. А большинство купеческих предприятий – пароходы эти, заводики – они все на заемные деньги. Как думаешь, почему нет династий устойчивых у купцов?

– Способности по наследству не передаются?

– Вот вот. Только на очень больших талантах, примененных очень к месту и мотивированных необходимостью вернуть займ, можно построить все эти флоты и цеха. Большевики снесли монархию «потому что она была вредная», но оказалось, что мир, окружающий обывателя, лучше не стал. И как станет, если теперь работать по-настоящему не кому? Пролетарии? Зачем ему рисковать, зачем стараться? Ты не можешь играть по ставкам выше, чем в состоянии вообразить, и не просто вообразить, а в состоянии рационально понять, как ты с этим ресурсом будешь полезно обращаться. Сейчас они царя убрали – жизнь не улучшилась. Что они дальше будут делать?

– Ну жизнь-то должна к лучшему измениться.

– Правильно, они будут искать – кто еще виноват в том, что она не изменилась к лучшему.

– Эй, Яков, ты? Постой!

Оклик раздался из соседней подворотни.

– Ну вот, приплыли, Яш! Я тебе говорил, что не стоило тут ходить.

Леша побледнел и остановился, Яша сделал еще пару шагов, постепенно замедляясь, и смешно развернулся, как солдафон на параде XVIII века, но замедленно.

– Ладно, перед смертью не надышишся.

На догоняющем картузированном носителе кожаного плаща догорала усмешка с хитрецой и бесовским огоньком. Он как будто много повидал человеческого увиливания и страстей за последнее время и ставил себя выше этого.

– Леш, мне кажется все, что они в итоге создадут – это некое подобие аристократии, достаточно лживое, а вовсе не «новое общество».

– Коммандор, я к вашим услугам.

– Заехали сегодня к вам на Тихоновскую, конфисковали в пользу республики два валенка золотого песка, не считая всяких мелочей.

– Рад за вас и за республику. Ко мне-то какие вопросы? Сам должен был принести?

Улыбка на силовике догорела и сменилась деланным скучающим видом.

– Сестра ваша кинулась с топором на наших ребят. Она сумасшедшая у вас?

– А вам об этом еще не рассказали добровольные помощники, из любителей считать чужое добро?

– У народной власти нет чужого добра.

– Разумеется, как и у Атиллы.

– Разговорчики. Ты знаешь, что у нас директива по Нижнему – по возможности больше исполнить противников революции?

При этих словах Леша рванул в соседнюю подворотню. Хлюпающие удаляющиеся звуки ботинок издевательски разнеслись в сторону дворов Плотничного переулка, выходящего на Жандармский овраг.

– Вот так вас, буржуины, бросают последние друзья.

– Если кто в состоянии бросить последнего из Могикан, разве он был его другом?

– И помирать вам в одиночестве и ничтожестве.

При этих словах Яшу подхватили под руки два мордоворота, до этого скрывавшихся в тени массивной арки купеческого дома.

– Дешевый театральный кружок.

Сзади последовал глухой удар. «Вот и удостоверение моего морального превосходства» – успел подумать Яша улетающим в дальние дали сознанием.

Где он оказался? Стенки очень прочные. Иногда через них доносились крики, которых было лишнего даже для намеренно запуганного города. Значит, подвал. Тот самый двойной подвал на Малой Покровке. Что в этой комнате хранили? Вина какие-то? Туши? Металлическая комната со столами посредине и крюками из потолка. На полу – размазана кровь. «Постановка продолжается. Могли бы и прибраться» – Яша продолжал изучать помещение. Никаких отверстий, дверь с огромными заклепками закрывается как на корабле – напрочь. Очень душно. Да здесь просто задохнуться можно, если никто так и не явится.

У террора много измерений. Тот, что происходит в первые годы советской власти, направляется против людей, привыкших считать себя лидерами – землевладельцев, торговцев, военных, людей свободных профессий. Многие из них привыкли рисковать, не боялись сложностей, держались смело. Людям совестливым было бы не понятно, зачем убивать эти самостоятельные личности. Поэтому практически сложилось так, что руководят процессом революционеры, которые «свято убеждены» в правоте своего дела и необходимости снести «опорные столпы» старого общества, закрыв глаза на любые не совпадающие с прекрасной теорией факты и моральные ограничения; а приводят в практическую плоскость люди, склонные к созданию групп преступного типа, или с уголовным прошлым, и, в обеих случаях со стремлением к стадности – таким приятно растаптывать в пыль, морально и физически уничтожать лидеров, и при этом действие можно выдать за «реализацию интереса масс».

Доктор Никитин накинул поверх халата хорошо скроенное драповое пальто и по инерции прихватил кожаный портфель, дополнявший образ необходимой важностью. Сейчас в этой важности особой нужды не было, но действие уже давно стало привычкой. В конце концов врача, для хорошей карьеры в обществе, всегда должны воспринимать посланцем другого мира. Для этого характерная – как с ребенком – манера говорить с людьми и «эспаньолка», «конкистадорская» бородка с усами. Последние месяцы, когда доктор Никитин работает с ГубЧК, этот импровизированный статус «посланца иных миров» стал, для некоторых людей, принимать более чем прямолинейное и не самое позитивное значение. Поначалу приглашение от не последних людей в городе он счел лестным для себя. Доктор Никитин всегда симпатизировал революции. Для России, сидевшей на огромных природных сокровищах, состояние отсталой, полуколониальной империи, тратящей богатства на как можно более устойчивое закостеневание в прежнем статусе было движением против направления развития человечества. С детства он зачитывался книгами Жюля Верна о технических достижениях и предполагал, что их упорная, по примеру работы железнодорожных инженеров, реализация в жизни страны даст небывалые всходы. Достаточно посмотреть на карту мира, чтобы понять, что Романовы просто гробили потенциал огромной страны. Люди с детства скованы необходимостью большую часть активности направлять на такие будничные вещи, как постройка и отопление жилища, прокормление семьи. Вспомнить хотя бы его жизнь в детстве в деревянном доме с нужником в отдельной будочке на улице! Читаешь книжку при керосинке, одеваешься по-зимнему, выбегаешь во двор, второпях справляешь нужду, бежишь обратно, раздеваешься. Сколько времени впустую! Если представить себе просторные квартиры в высоких, хорошо отапливаемых домах, возможность работы для каждого на новых фабриках – как резко сможет развернуться скованный средневековьем человек! Но некоторые люди – из за капиатала, закостенелых мозгов – не приняли революцию. Как было во время Парижской Коммуны, они все могут повернуть вспять, и тогда все жертвы окажутся напрасны. Однако теперь доктор Никитин старался больше браться за частные заказы и меньше бывать в особняке на Малой Покровке. В этот раз он тоже, после звонка из комиссии, с неохотой оделся, выключил электросвет в квартире на Варварке, запер дверь и медленно стал спускаться по лестнице. Надо было идти вниз, но Никитину казалось, что нехитрый спуск по лестничным пролетам дается очень тяжело – словно приходиться продираться через пластилин. Словно воздух внезапно затвердел. Поначалу на дознания, попадали все больше сомнительные личности – мелкие скупердяи-лавочники, малодушные проститутки, сомневающиеся во всем молодые военные. Когда таких раскатывали на мотивы сопротивления революции, по крайней мере казалось, что дело делается правильное. Но потом пошли все больше уверенные в себе, цельные персонажи. Дознание скорее напоминало вымещение злобы мелкой личности за собственные прошлые обиды. Ясно, что на человека доносят, ясно что напраслину, ясно что тот не стесняется признаваться в своих сомнениях относительно успеха дела революции. Многих доктор Никитин отлично знал, и сомнение незаметно распространялось и на него самого, предательски растекалось по крови. Он был в шаге не только от регулярного пьянства по вечерам, но и от того, чтобы начать принимать морфий. «Взять просто и уехать. Хотя бы в деревню, подальше. Врачи везде нужны». На прошлой неделе попался приказчик фабрики Лебедевых, которого доктор Никитин знал как отличного работника, которого обожали рабочие. В дела, которыми тот заправлял, никогда не боялись вкладываться и отдельные купцы, и кредитные товарищества. Приказчик был сам в шаге от того, чтобы сделаться фабрикантом. И вот – идиотский донос, похоже от завистливого и бестолкового приказчика соседней же фабрики, художественный оговор. А этот – даже не уделяет внимание оправданию себя, защите. Говорит: я настолько в деле, и дело это такое большое и рискованное, что мне не страшно в любой момент оставить эту землю. Я буду уверен, что минуты не прожил зря, и только забот убавится. Каким количеством новых энтузиастов можно заменить такого человека? И можно ли? Для этого мотивации внутри него самого и его дела, тем нужны внешние точки опоры. И как они поступят в сложной, критической ситуации? Будут ждать «правильного» распоряжения инстанций – и все провалят. И что за работнички подобрались в комиссии? Настоящие шакалы, чем сильнее, ярче была личность – тем абсурднее обвинения, тем остервенелее – в расход. «Кого новая власть выращивает в этих расстрельных командах?» – спросил недавно доктор Никитин руководителя комиссии – «Все понимаю, Михалыч, но ты пойми ситуацию. Назад уже дороги нет, кто-то должен расчищать путь в будущее. Поверь, такие ненадолго». «Нет ничего более постоянного, чем временное» – подумал про себя Никитин.

Сегодня еще сложнее. Вчера схватили Якова. Этот никогда не с массой, всегда в стороне – чего бы то ни стоило. Если представить себе, что масса просто окажется «за все хорошее, и против всего плохого», тот будет «за плохое» просто из любви к искусству. Не повезло человеку со временем. Или со страной. Был за революцию, когда все изнывали в патриотическом угаре, в начале войны. Говорил «все равно не будет работать, не получится вам из всех, кого вы записали в инородцы, сделать правильных, полезных для империи людей из своих державных фантазий», «посмотрите, какой лук выращивает мордва и какой русские – вот вам и ответ, какие люди нужны этой земле», «Балканы? Братья славяне? Да вы совсем сбрендили, Иваны, не помнящие родства! Половина же из татар, половина из финнов, а сами скоро братьев начнете в Африке искать». Это патриотам. А сейчас все та же толпа пошла по линии социальной справедливости, так ему неймется: «Кого вы вообразили „людьми труда“? Я больших, чем фабриканты, и не видел», «Победите буржуазию – придется летать на ведрах с гайками вместо самолетов. Кто вам хорошие машины сделает после этого?», «Почитайте Маркса и переделайте жизнь в Южной Америке или еще лучше в Африке – тогда я поверю, что здесь получится. Вообразили себе „европейскую страну“! У них там легче в водолазный костюм залезть, чем здесь на улицу выйти зимой», «Новое общество, новый человек! Главное не выступай против власти. Так соберите всех лоялистов, дайте им отапливаемое жилище и похлебку – и получите цивилизацию слизней». Сестра хоть в юродивые с такими талантами подалась, а братца куда? В геологическую экспедицию? Вчера как задержали, так устроили ему расстрел холостыми, в слабой надежде, что одумается, он сразу продолжил глумления. Еле удержал мерзавцев, чтобы не замучили на месте.

– Доктор, там чэпэ, в камере Караванова!

– Что такое?

– Подойдите, посмотрите, начальник сказал, чтобы вы сами пришли.

В гермокамере, куда посадили Якова, были обожжены столы и сплавлены мясные крюки, свисавшие с потолка. На стенах было выпалено изображение нескольких дисков, соединенных изогнутыми линиями.

– Ну, у кого какие версии?

– Бесовщина какая-то.

– Это гало, обман зрения. Сегодня было над городом как раз такое – будто не одно солнце, а четыре.

– А здесь, под ними – что?

Ниже, почти у пола, будто отпечаталось какое-то устройство, состоящее из шестеренок, передаточных валов и указателей с двумя циферблатами.

– Шифровальная машина?

– Какая шифровальная машина?

Начальник был недоволен таким поворотом дела. Во времена красного террора в комиссиях происходило много странностей на грани мистики, но появление признаков работы непонятной машины грозило серьезным расследованием и проблемами для руководства.

– Какая-то астрологическая машина для балаганных представлений. Видите значки созвездий на втором циферблате?

– Но откуда ее отпечаток здесь?

– Надо вызвать местного старика, который занимается всеми этими предсказаниями по планетам.

– Да, машина моя, вот она – ее ваши… хм, захватили.

– По виду старинная очень.

– Никаких следов оплавления или удара о металлическую стену.

– Не просто старинная. Мне от предков досталась, по семейному преданию, это хазарский астрологический прибор. Но судя по буквам, скорее греческий.

– А какое к нему отношение имеет Яков?

– Вы знаете, мы с ним иногда общались. Я ему рассказывал о том, что не звезды и планеты влияют на людей, а они расположены так, что соответствуют основным закономерностям, влияющим на людей. По силовым линиям, если так сформулировать. Он сказал, что кажется понимает, и что в географии линии морей, рек, горы располагаются так, что если хорошо чувствовать ритмы Земли и развития людей, можно заранее с точностью предположить, как сложится судьба того или другого региона. Например – откуда люди будут наиболее активно летать в космос, из какого региона люди на соседний континент поедут в качестве невольников, а из какого-хозяев. От жителей каких земель не стоит ждать талантов в определенных сферах.

– А прибор?

– Я его редко показываю, это очень ценная техника. Когда-то с его помощью вычисляли то, что касается кораблевождения. Сроки, прохождение, погоду. Даже риски. Он и для астрологии подходит. Вот здесь заряжаешь дату, здесь место, по греческой системе строения Земли. Точнее, не место, а как далеко на запад или восток, то есть пояс. И вот здесь получаем расположение светил в то время. По нему оцениваем характер человека или событий, связанных с таким расположением. То есть это вычислительная машина, работающий календарь-справочник для разных целей. Заряжаешь данные – получаешь данные. И даже, в определенном смысле, модель тех сил, которые действуют в мире, но которые еще, скажем так, далеко не все исследованы. Например, говорят, что такие машины использовали, чтобы просчитать полезные взаимодействия между людьми и создать наиболее работоспособный коллектив – например, командование греческой армии, созданной для завоевания Персии. Или мастеров афинских верфей.

Есть еще история, связанная с механическим календарем. Она-то и заинтересовала Якова. Он вообще заинтересовался прибором. Расстановка, способная дать победу в ситуации с явно превосходящими противниками, выполнить работу в крайне затруднительных обстоятельствах – это же его тема, по сути. Говорят, что сами создатели не ожидали от прибора чего-то большего, чем точные вычисления по навигации, астрономии и астрологии. Или ожидали, но никак не обозначили. Так или иначе, когда он хранился у хазар, тем удалось переправить человека в пространстве – очень далеко – с его помощью. Вот здесь заряжаем расположение места по долготе, а широту вводим через символическое обозначение созвездия.

– И что дальше? Ничего не происходит.

Дальше потребуется уровень моральной нагрузки, похожий на критическую для жизни ситуацию – и если предки человека, а возможно, только он сам – достаточно самостоятельная личность, при этом чувствующая «музыку небесных сфер», то они или он смогут, из своего мира, открыть для него в этом мире сферу перемещения. Сферу – потому что она круглая, напоминает пузырь, как дети пускают из мыльной пены. Пробовали такое проводить с человеком, скажем так, обывательского типа – ничего не работает. Он просто слышит какие-то мычания неопределенные, сфера не появляется. Думаю, это связано с тем, что его дух неразвит, и он сам, когда переходит в другие измерения, потом, после своей смерти – не может оттуда ничего толком донести, до себя самого, или до близких. Он просто страдает, жалеет, что чего-то не достиг. Или наоборот радуется, неопределенно – тоже каким-то бессмысленным мелочам. Некоторые мои предшественники считали, что это предки делают, но я не думаю. Если только ты при жизни с ними много общался, и был – как бы это выразиться – «на одной волне». Я думаю, это делаешь ты сам, но из другого времени и из другого измерения. Прибор позволяет направить такую силу на определенный вектор – скажем, резкого «проталкивания» себя через пространство, на огромные расстояния – и если ты за время жизни развил мощный, хорошо осознающий, и не пугающийся нетипичных состояний, дух, то ты буквально «сам себя», но уже из другого мира – и «толкаешь».

– А после того, как сфера сработала, что происходит?

– Ну, нечто вроде завершения шаровой молнии – хлопок, небольшой взрыв.

– А прибор должен быть рядом в это время?

– Не обязательно. Это же от самого тебя исходит – и задача, и исполнение. Прибор просто правильно кодирует цель. Возможно, для этих других измерений расстояние значения не имеет. А возможно, и время тоже.

– И куда же мог направиться Яков?

– Его интересовало перемещение не в пространстве, а во времени. Его интересовали периоды, в которые общество нашего типа имело возможность быть лидирующим, полностью реализовать свой потенциал.

– То есть он хотел попасть в тот период, когда Россия станет самой сильной страной в мире?

– Нет, речь не о системе власти и не о стране с определенными институтами и тем более названием. Он хотел посмотреть то время, когда достаточно большое число людей, живущих примерно так же, как мы, получает максимум возможностей для саморазвития. И в результате этого уже в частности страна, или что там вместо нее – занимает достойное место. В каких формах это выражается – вопрос другой.

– И что же он выбрал?

– По астрологическим данным получилось, что пик развития такого внутриконтинентального общества, живущего в ландшафте с резкой сменой сезонов, прохладном – пришелся на 2902 год нашей эры.

– Туда он и направился?

– Прибор поставлен на эту дату.

Цвет облаков

Белесые облака над головой Яши почти не двигаются сами по себе, и при этом споро делятся на части, и наоборот, группируются из нескольких маленьких в одно более крупное. Неба за ними не видно совершенно – кажется, что над высоченными облачными колоннами громоздятся другие и другие – еще выше. Что любопытно, нет ощущения ненастной погоды – солнце светит через эти небесные стебли ярко, и с той стороны, где оно находится, по телу разливается тепло. Характерно, что в облаках почти нет серых оттенков – на глаз отделить одно от другого получается лишь по разной степени освещенности, кажущейся свечением изнутри – белого.

Под головой и руками ощущались примятые стебли и колосья не совсем еще спелой ржи, от которых разносился аромат летнего северного поля. Яша приподнялся на локтях и вдохнул сочный, но с необычным привкусом воздух.

– Приехали – сказал он. Не было и мысли, что внезапное перемещение из душного подвала на поле как-то связано с машиной у старика – балаганного астролога, зарабатывающего, по мнению Яши, собственным чутьем и дачей вдохновляющих характеристик клиентам.

«Если отвезли сюда и выбросили из машины, то почему нет синяков и ссадин?» – задал Яша вопрос колосьям, аккуратно уложенным в правильный геометрический круг. Вокруг них, кроме нескольких тропок, тоже с идеально ровными краями, часть из которых дугообразно изгибалась, а часть шла ровно как штрих, прочерченный по линейке, стояли идеально ровные, никак не поврежденные колосья ржи. Обойдя все «гладкие» тропки, Яша вышел к еще нескольким кругам поменьше, но весь этот геометрический мини-лабиринт окружали совершенно ровные подрастающие колосья. Ни следов машины или протоптанной кем-то тропки.

– На аэростате меня что-ли сюда вывезли? – задал Яша вопрос вслух самому себе. Но кому и зачем было делать все эти круги с линиями?

В стороне была видна линия из деревьев, по полю проведенная ровно, но состоящая из разных пород, так что высота и плотность крон у них отличались. Никаких следов жилья или другого признака присутствия человека не было. Дымок бы, например, пошел от печи. За неимением ориентира, Яша двинулся к полосе деревьев, раздвигая по правую и левую руки ржаные колосья.

Лесополоса росла над аккуратно вырытым через поле рвом. В стороне были видны еще полосы, сходящиеся между собой и с той полосой, к которой добрел Яша, ровно, под острыми углами. На земле под деревьями обнаружились грибы – белые, подосиновики, мухоморы, лисички. «Если долго не найду людей, будет чего пожевать по крайней мере» – слегка обеспокоенно подумал Яша. Проблема была скорее в отсутствии воды, чем еды, среди этих полей. Но кое-что другое беспокоило еще больше – все поля и лесополосы, которые прошел или увидел Яша, располагались на идеально ровной, без малейшего перепада уровня высоты, поверхности.

– Где такое есть? – попытался он вспомнить – Петроградская губерния? Там в стороне от Финского залива всегда есть неровности. Вологда? Нет. Наше заволжье? Нет, там посырее. Может, ногайские степи, за Саратовом? Там рожь в таких количествах не выращивают.

К счастью, пройдя несколько ровных треугольных полей, Яша увидел, что с одной из сторон не видно ни деревьев, ни продолжения поля. «Что там? Обрыв? Спуск к реке? Овраг, за которым почва ниже?». По мере приближения к краю поля ветер как обычно усиливался. Линия края поля, которую увидел сквозь последние ряды колосьев Яша, оказалась идеально ровной полосой почти черного цвета, но со слегка мерцающей поверхностью. Мерцание было не глянцевое, как у мокрой железяки, а как у пляжного песка – мельчайшими крупинками, когда при небольшой смене угла зрения мерцают уже другие крупинки. Яша привык к поволжским холмам-горам и приближался к предполагаемому обрыву без опаски. Еще шаг – и впереди предсказуемо не оказалось твердой почвы. Но и далеко впереди, насколько хватал глаз, ничего тоже не было. Были сплошные облака – белые, огромные, в высоту намного больше, чем в длину или ширину. Взглянув ниже, Яша и там не увидел никакой земли, зато отметил, что облака нижнего из доступных для зрения слоев быстро летят мимо. Облака сверху и сбоку от Яши почти не двигались. Что самое удивительное – никакой почвы под ровной черной мерцающей линией обрыва не просматривалось.

– Ну и дела.

Яша лег на живот и заглянул за самый край обрыва. Увиденное привело его в состояние недоумения, смешанного со страхом. Где он вообще находится? Если в мире будущего, о котором он несколько дней назад разговаривал со стариком, то Яша представлял его себе миром пусть фантастических механизмов, допустим непонятных по назначению, но сопоставимых с какими-то разумными по меркам человека задачами размеров. Может быть, это иллюзия? Но треугольные поля, разделенные лесополосами, иллюзией явно не были. Черная мерцающая поверхность, составлявшая край поля, уходила вниз. На огромное расстояние, сопоставимое с размерами немаленьких облаков. В форме идеального, заостренного книзу треугольника.

Сначала Яша, от такого резкого изменения масштаба и моментального перехода из знакомого мира мягких по ароматам северных полей в мир какой-то даже не фантастической, а скорее титанической небесной геометрии, напрочь перепугался. Отодвинувшись в сторону от обрыва и немного отсидевшись в «знакомой» обстановке, Яша правильно предположил, что находится на верхней поверхности перевернутой пирамиды с острым нижним конусом. Пирамида похоже, была постоянно пребывающим в воздухе, летающим искусственным островом.

Но это знание недолго оставило наедине с собой – снова повернувшись к обрыву, Яша увидел, что, показавшись из-за одного из облаков, к нему приближается серебристый дирижабль, сверху расчерченный более темными квадратами. Поднявшись немного выше его уровня и зависнув над яшиным, ближайшим к обрыву полем, аэростат выстрелил в поверхность поля четырьмя гарпунами, закрепленными на тросах к гондоле. На последней Яша, к своему удивлению, разглядел ни что иное, как торговый флаг Российской империи, мелко, но ярко нарисованный в хвостовой части рядом с забавным символом, напоминающим туалетный столик: сверху два квадрата, слитно с двумя скобами ниже, в свою очередь раскрытыми книзу.

– Вот черт, похоже я всего-лишь в какой-то версии рая для футуристически настроенных аристократов – подумал Яша и неожиданно вырубился.

– Извини, пришлось тебя немножечко… тюкнуть. Капитан подумал, что ты с перепугу можешь сигануть с обрыва. Мы и так немного опоздали, после того, как датчики засекли появление на поле узора от работы «алгоритма трансцендентального уравнения». Произнося эти слова, девушка высокого роста, с соломенного цвета волосами, уложенными в толстую косу, в сероватом, невероятно тонком и идеально плотно облегающем фигуру платье, на котором, если всмотреться, можно было увидеть очень замысловатую вязь узора, комично сморщила нос и пальцами изобразила в воздухе кавычки. – Давай знакомиться. Меня зовут Мэдиган. Можно сокращенно называть Мэд или Мэдди, но я предпочитаю Ханни.

Девушка держалась смело, при этом уверенно и очень спокойно, что практически безошибочно отличает представителей верхов общества, уверенных в своем положении.

– Яков Караванов, Яша… Погоди, мы где?

– На аэростате, движемся в Гетеборг.

– Гетеборг? Это Норвегия? Швеция? Почему у вас на борту российский флаг?

– Российский? Нет. Это общая символика, правда, кроме Венеры и наших флотов ей мало где пользуются. «Human Trinity», это цвета трех основных планет, считая от Солнца – наша Венера – это белые облака, голубая планета Земля и красный Марс.

Яша, давай поговорим начистоту. 12 раз я заставала образование на полях заповедников Земли, расположенных поверх фабрик, кругов от уравнения. И 12 раз это были боты.

– «Боты»?

– О, ну конечно, ты «не понимаешь». Известно, что с помощью трансцендентального уравнения можно путешествовать. Но это доступно только очень, очень развитым людям, вроде пророков. Так можно заселить планеты других звездных систем – отправить огромный роботизированный мезопарусник с роботами, которые создадут начальные жилые модули и системы жизнеобеспечения, затем настроить квантовые компьютеры на координаты этой системы, дать вникнуть в них пророку и через особый транс, или как это назвать, может «медитацию» или «молитву» он от нас уйдет. И с достаточно небольшой вероятностью окажется на свое счастье в жилом модуле на планете, куда прибыл мезопарусник. Такие путешествия уже подвиг. Если человек немного простоват – его занесет куда угодно, хоть в межзвездное пространство. Но чаще его просто запирает в вневременных и внепространственных измерениях, которые нам познать дано уже не в этой жизни. Если человек еще и был, даже в небольшой части своего сознания, поглощен завистью или злобой, для него эти измерения обернуться очень недружественной стороной… И вот последние годы появляется удивительное количество достаточно молодых вроде-как-путешественников, которые прибывают и оказываются по-сути всего лишь улучшенной версией брачных роботов. Клиент, конечно, в восторге, но…

– Брачных роботов?

– Да, создавать семьи с людьми давно уже перестали. Мороки много, вероятности, что человек тебе подойдет, чтобы ты мог реализовать все свои способности – не много. Поэтому идеальные копии людей, очень сложные био-кибернетические существа с интеллектом, подстраивающиеся под нас в той степени, в которой это помогает максимально реализоваться по жизни. Кому-то нужна невероятная красота рядом, кому-то акробатика в постели, кому-то смиренный слуга, кому-то строгий директор – любые качества в тех сочетаниях, которые не то, чтобы будут для тебя максимально комфортны, а дадут максимальную самореализацию в твоем конкретном случае.

– А дети?

– О, дети – даже лучше. Естественно, у них оба родителя люди, воспитывает наиболее подходящая по качествам семья. Сначала были сомнения, но оказалось, что так даже лучше.

– И зачем к вам подсылают роботов под видом… путешественников?

– Корпорации. У них все господство от информации. И если их на Земле или на Марсе обвиняют в шпионаже, часто самым наивным образом – там думают, что это «наше правительство» что-то там в их отношении предпринимает, – то, поверь мне, друг за дружкой они следят вдвое внимательнее и вдвое интенсивнее. Максимальный контроль над людьми – или тут же отставание и разорение. Надо заранее знать, какие тренды во взглядах, вкусах, намерениях, желаниях конфликтовать или работать – только начинают зарождаться. Только тогда ты товаром сможешь вовремя навязать спрос – а значит, выжить. При этом на твои личные данные им плевать. Им важно, какую роль ты играешь в обществе и какие созданные тобой аномалии могут лечь в основу нового тренда.