Текст книги "Император Николай II. Мученик"

Конечно, в Главном Морском штабе Российской Империи ещё со времён Императора Александра II существовало несколько проектов и записок по поводу необходимости и возможности высадки на Босфоре{557}557
  Подробнее см.: Мультатули П.В. «Господь да благословит решение мое…» Император Николай II во главе действующей армии и заговор генералов. М.: Форум, 2007. С. 194–195.


[Закрыть], но это были именно проекты, которые обязан иметь любой Генштаб любого государства на случай войны. Реально же подготовка к Босфорской операции началась по приказу Николая II лишь во второй половине 1916 г.

Осознавая, что Германия сделала ставку на большую войну, Николай II, хотя и делал все от него зависящее, чтобы её избежать, тем не менее тщательно готовился к почти неизбежному противостоянию. Россия прилагала огромные усилия, чтобы встретить войну готовой. Перед лицом военной опасности страна тратила огромные средства на оборону и развитие вооружений. Военные расходы России были самими высокими в Европе. В середине октября 1913 г. была принята так называемая «Большая программа», призванная коренным образом переустроить русскую армию, доведя ее по всем показателям до современного уровня. Программа должна была быть выполнена к осени 1917 г. Б. М. Шапошников писал: «“Большая программа по усилению армии” была утверждена в октябре 1913 года и предусматривала проведение до осени 1917 года мероприятий по коренному преобразованию армии, особенно в области ее технического оснащения (количественное и качественное усиление артиллерии, развитие авиации, автомобильного транспорта и т. д.). С началом Первой мировой войны выполнение программы было отменено»{558}558
  Шапошников Б.М. Воспоминания. Военно-научные труды. М.: Военное изд-во мин. обороны СССР, 1983. С. 211.


[Закрыть].

Историк А. А. Керсновский так оценивал цели «Большой программы»: «По этой программе, русская армия к концу 1917 г. сравнивалась техникой с германской. По Большой программе наша сухопутная вооруженная сила доводилась с 1 230 тыс. человек до 1 710 тыс. человек в мирное время. <…> По Большой программе предположено было на 1914–1917 гг. сформировать 26 кавалерийских полков. <…> Особенно усиливалась артиллерия»{559}559
  Керсновский А.А. История Русской Армии. М.: Голос, 1994. В 4-х т. Т. 3. С. 166.


[Закрыть].

Тем не менее Николай II сделал все, что было в его силах, чтобы не допустить войны. В первые ее дни Государь сказал Пьеру Жильяру: «Я сделал все, что мог, чтобы избежать этой войны, я шел навстречу всем уступкам, совместимым с нашим достоинством и национальной честью»{560}560
  Жильяр П. Указ. соч. С. 112.


[Закрыть].

Глава 2. Попытки Императора Николая II достичь компромисса с Германией. 1909–1914 гг.

Идеологическая основа Второго рейха

Антагонизм между Россией и Германией в начале ХХ в. был вызван не только геополитическими противоречиями. Не менее важной причиной была духовно-идеологическая основа Второго рейха. Ещё начиная с 1848 г. в Пруссии всё более усиливается роль либеральных идей и франкмасонства. При этом следует отметить, что прусское масонство было тесным образом связано с масонством английским. Именно из Англии масонство пришло в Германию. Через ложи Лондон весьма сильно влиял на Пруссию вплоть до конца XIX в. Во время франко-прусской войны 1870–1871 гг. Англия поддерживала прусского короля-масона Вильгельма I, ставшего в 1871 г. императором объединенной Германии. Масоном был и преемник Вильгельма I, его сын император Фридрих III, отец Вильгельма II.

В 1840 г. английская королева Виктория вышла замуж за принца Альберта Саксен-Кобург-Готского. Либеральный дух, царивший в Доме Саксен-Кобургов, был унаследован дочерью королевы Виктории и Альберта принцессой Викторией, которая в 1858 г. вышла замуж за принца Фридриха Прусского, ставшего в 1888 г. германским императором Фридрихом III. Этот брак получил широкую поддержку со стороны правящих кругов Великобритании. Как отмечал английский автор Э. Бенсон, «Викки{561}561
  Домашнее прозвище принцессы Виктории.


[Закрыть] было предназначено играть в Германии ту же роль, которую исполнял Альберт при Виктории, – роль монарха де-факто»{562}562
  Цит. по: Макдоно Д. Последний кайзер – Вильгельм Неистовый. М.: АСТ, 2004. С. 46.


[Закрыть]. В течение двух лет, предшествовавших свадьбе, шла тщательная обработка английской принцессы. Девушке говорили о двух основных задачах – желательности объединения Германии и необходимости либерализации Пруссии. Нет сомнений, что Виктория была частью большого масонского проекта, целью которого было превращение Пруссии в мощное проанглийское и либеральное государство – Германский рейх. Став прусской принцессой и супругой наследника престола, Виктория начала быстро претворять в жизнь полученные в Лондоне наставления. Она открыто презирала всё прусское и внушала супругу, что он «не проникся как следует либеральными и конституционными традициями и ценностями». Фридрих, боготворивший жену, полностью попал под ее влияние. Помимо этого, вступление на престол после смерти русофила Фридриха Вильгельма IV англофила Вильгельма I явно способствовало осуществлению планов Лондона. Главными направлениями «Новой эры» короля Вильгельма стали «отход от России, опора на Англию, больше свободы, больше согласия, меньше власти и давления сверху»{563}563
  Шиндлинг А., Циглер В. Кайзеры. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. С. 501.


[Закрыть].

Однако при Дворе, да и в народе, открыто недолюбливали «англичанку». В Берлине была достаточно сильна «русофильская партия», ориентировавшаяся на укрепление союза с Самодержавной Россией. Правящим кругам Лондона требовалось окончательно упрочить свой успех, для чего им был нужен воспитанный в английских ценностях германский император. Кронпринц Фридрих на эту роль подходил недостаточно, поэтому надежда была на его потомство.

25 января 1859 г. у Фридриха и Виктории родился сын принц Вилли, который в 1888 г. стал германским императором Вильгельмом II. Британский историк Д. Макдоно уверен, что «для будущего кайзера программа была разработана задолго до его рождения. Соединить военную мощь Пруссии и парламентский либерализм Англии – в этом заключалась миссия Вильгельма. Брак его родителей, наследного принца Фридриха Вильгельма Прусского и английской принцессы Виктории, был начальной фазой политического проекта, который должен был завершить их наследник»{564}564
  Макдоно Д. Указ. соч. С. 46.


[Закрыть]. Таким образом, «маленький Вильгельм призван был стать воплощением англо-прусского альянса»{565}565
  Там же. С. 45.


[Закрыть].

Однако с первых же дней «проект» не заладился. Ребенок при родах едва не скончался от долгой асфиксии, результатом которой стали левосторонний тремор (подергивания на лице и судороги) и сухость левой руки, которая на несколько сантиметров была короче правой. Маленького Вильгельма пытались лечить тогдашними средствами (в частности, электрошоковой терапией), которые он сам позднее определял «пытками». Несомненно, что эти физические недуги наложили свой отпечаток на личность будущего императора. Кроме того, он явно не испытывал избытка материнской любви. Виктория, которая восприняла рождение больного ребенка прежде всего как удар по своим проанглийским планам, явно недолюбливала своего первенца.

Чем больше взрослел Вильгельм, тем больше разочаровывалась в нем его мать. «Он от природы ужасный бездельник и тунеядец, он ничего не читает, разве что идиотские истории ‹…› у него нет жажды знаний, – жаловалась она в 1877 г. – я боюсь, что его сердце совсем невоспитанно»; у Вильгельма нет «скромности, доброты, доброжелательности, уважения к другим людям, способности забывать о себе, смирения». Виктория желала, чтобы удалось «сломить его эгоизм и его душевную холодность»{566}566
  Шиндлинг А., Циглер В. Указ. соч. С. 515.


[Закрыть].

Неудивительно, что Вильгельм платил матери теми же чувствами, которые невольно переносились им и на Англию. Военные парады прусской армии в честь разбитых ею Дании, Австрии, Франции, величественный дед-император, героический отец, непосредственный участник победоносных войн, – всё это наполняло душу мальчика гордостью за свою родину. Поэтому мать со своим презрением к Пруссии и любовью к Англии вызывала в юном Вильгельме непонимание и раздражение. Будущий кайзер не раз сокрушался, что «герб нашего рода запятнан, а империя загнана на край гибели английской принцессой, которая приходится мне матерью»{567}567
  Там же. С. 520.


[Закрыть]. Он также предостерегал: «Пусть Англия остерегается того времени, когда я смогу сказать свое слово»{568}568
  Там же.


[Закрыть].

Однако, несмотря на свои противоречия с матерью и восприятие Британии как соперника Германской империи, Вильгельм II с первых дней своего царствования и до последнего предвоенного часа 1914 г. не собирался воевать с туманным Альбионом. Более того, Вильгельм II был сторонником сближения с Англией, которую он считал «естественным союзником» рейха. Д. Макдоно пишет: «Прусская традиция диктовала необходимость добрых отношений с Россией, могучим восточным соседом, однако в этом вопросе сказалось влияние матери, к тому же семейные связи действовали в ином направлении: для Вильгельма приоритетом стало установление хороших отношений с Великобританией. Он всегда говорил, что Германия и Англия – естественные союзники: немцы должны владычествовать на суше, англичане – на море»{569}569
  Макдоно Д. Указ. соч. С. 45.


[Закрыть]. Через сорок лет в этом же ключе будет рассуждать и Адольф Гитлер. Немецкий историк Фриц Фишер подчёркивает, что «желание Вильгельма сделать Германию подобной Англии пропитывает его политические взгляды в такой же степени как взгляды большей части его министров и статс-секретарей»{570}570
  Fischer (Fritz). Les buts de Guerre de l’AllemagneImpériale, 1914–1918. Paris: Edition de Trévise, 1970. P. 24.


[Закрыть].

Надо сказать, что и в Лондоне было достаточно влиятельных сторонников сближения и даже союза с Германией. В 1898 г. лорд Дж.-О. Чемберлен заявил германскому послу в Лондоне, что «период блестящей изоляции Англии миновал… мы предпочитали бы примкнуть к Германии и Тройственному союзу»{571}571
  Лиддел-Гарт, Г.-Б. Правда о Первой мировой. М.: Яуза, 2009.


[Закрыть].

Говоря об империи Вильгельма II, не следует упускать из виду, что она находилась под сильным влиянием германских банкирских домов, тесно связанных родственными узами с ведущими банкирскими домами США. Так, глава банкирского дома «Лёб, Кун энд Компани» Якоб Генрих Шифф, выходец из богатой раввинской семьи Гессена, тесно связанной с банкирским домом германских Ротшильдов, родился и вырос во Франкфурте-на-Майне. В 1865 г. он эмигрировал в США, где женился на Терезе Лёб, дочери крупного банкира, тоже, как и он, германо-еврейского происхождения Самуила Лёба, уроженца города Вормса (Рейланд-Пфальц). В 1894 г. дочь Шиффа Фрида вышла замуж за финансиста Феликса Варбурга, родившегося в Гамбурге в семье богатого банкира. Феликс приходился родным братом основателю Федеральной резервной системы США Полу Варбургу и директору гамбургского банкирского дома Варбургов Максу. Последний был назначен Вильгельмом II начальником секретной службы по взаимодействию между американским банкирским сообществом и германским правительством{572}572
  Mullins (E.-C). The Federal Reserve Conspiracy, Common Sense, Union, New Jersey, 1954.


[Закрыть].

Одним из самых крупных банковских домов во Франкфурте-на-Майне конца XIX в. был дом банкиров Бетманов, также связанных с Ротшильдами{573}573
  Оггер Гюнтер. Магнаты. Начало биографии. М.: Прогресс, 1985.


[Закрыть]. Представитель Бетманов станет при Вильгельме II рейхсканцлером Германии, одним из главных поджигателей Первой мировой войны и яростным врагом России. Он войдет в историю как Теобальд фон Бетман-Гольвег{574}574
  Саттон Э. Уолл-стрит и большевистская революция. М.: Русская идея, 1998.


[Закрыть]. Кстати, дед Теобальда читал курс истории деду Вильгельма II принцу Альберту Саксен-Кобургскому.

Первый секретарь русского посольства в Вашингтоне граф И. Г. Лорис-Меликов сообщал 17/30 марта 1916 г., что «никакая иностранная нация не имеет в Америке столько банков, сколько Германия. Чтобы перечислить только крупнейшие из них, достаточно упомянуть о фирмах: “Кун, Лёйб и К°”, “Ляденбург, Тальман и К°”, “Селигман и К°” и прочие. Эти банки всецело немецкие по происхождению, и если в настоящее время они и считаются американскими, то не подлежит сомнению, что интересами своими они всё ещё тесно связаны с Германией»{575}575
  И.Г. Лорис-Меликов – Б.В. Штюрмеру // Россия и США: дипломатические отношения 1900–1917. Документы. М., 1999. С. 628.


[Закрыть].

Одновременно многие банки и промышленные компании Великобритании находились в руках выходцев из Германии. Одним из них был судопромышленник германо-еврейского происхождения Г.-В. Вульф, игравший видную роль на англо-германо-американском рынке. Историк С. П. Мельгунов утверждал, что «Николай II указывал в телеграмме английскому королю на возможное влияние [английских] банков, находившихся в немецких руках» на революционное движение в России{576}576
  Мельгунов С.П. На путях к дворцовому перевороту (Заговоры перед революцией 1917 года). Париж: Родина, 1931. С. 67.


[Закрыть].

К началу ХХ в. роль транснационального капитала, имевшего своей целью передел мира и создание Нового мирового порядка, чрезвычайно возросла и его эпицентр находился в США. Вильгельм II через банковские и промышленные круги поддерживал тесные контакты с Америкой и лично с президентом Теодором Рузвельтом, которого называл своим «большим приятелем».

Такова была подлинная суть Второго рейха, не имевшего ничего общего с благостным лубком «братской» страны, который так популярен у некоторых российских германофилов. На самом деле в лице кайзеровской Германии Россия имела смертельного и опасного врага.

Николай II и кайзер Вильгельм: путь к войне. 1909–1914 гг.

Несмотря на, мягко говоря, недружелюбное поведение кайзера во время Боснийского кризиса, Николай II рассчитывал при личных встречах убедить его оказать давление на Вену относительно её дальнейшей политики на Балканах в обмен на гарантию нейтралитета России в случае англо-германской войны. Вильгельм II, однако, воспринимал эти шаги Царя как продолжающуюся после Боснийского инцидента капитуляцию России.

Во время встречи Николая II и кайзера Вильгельма 4/17–5/18 июня 1909 г. в местечке Виролахти, в 8 км от границы с Россией, Вильгельм II и Бюлов решили, что Царь готов полностью изменить свою политику и развернуться в сторону Германии. Сам кайзер ни на какие уступки России идти не хотел, а саму встречу рассчитывал использовать исключительно для демонстрации силы и закрепления достигнутого в 1908 г. дипломатического успеха. На неоднократные попытки Извольского поднять вопрос о недопустимом поведении Австрии немцы отвечали отговорками. Из общего разговора с германской делегацией Николай II сделал вывод, что Берлин не собирается идти навстречу России по вопросу сдерживания Австро-Венгрии. Одной из главных причин этого нежелания было стремление Германии самой закрепиться с помощью Вены на Балканах, а оттуда усилить своё влияние в Турции, развернув продвижение в Персию, зону русско-английских интересов. В таких условиях всякая попытка России начать переговоры о соглашении с Германией теряла всякий смысл.

15/28 октября 1910 г. в Петербурге было созвано Особое совещание для обсуждения возможного соглашения с Германией{577}577
  Астафьев И.И. Русско-германские дипломатические отношения. 1905–1911 гг. (От Портсмутского мира до Потсдамского соглашения). М.: Изд-во Моск. ун-та, 1972. С. 241.


[Закрыть]. Оно пришло к выводу, что переговоры с германской стороной должны носить «лишь очень общий характер» и желательно не связывать себя «никакими определенными обещаниями»{578}578
  Лиманская Т.О. С.Д. Сазонов (министр иностранных дел 1910–1916 гг.) // Дипломатический Вестник, ноябрь 2001 г.


[Закрыть]. Но Николай II видел, что мир быстрыми шагами идёт к войне, которой он всеми силами пытался не допустить. Поэтому Государь хотел достичь с Берлином таких же договоренностей, какие он достиг с Лондоном: о разделе сфер влияния. По большому счёту всё, что хотел Государь от Берлина, – это отказ от поощрения австро-венгерской экспансии на Балканах и соблюдение приоритетных прав России в Проливах и Персии. Немцы, чьё торговое присутствие в Персии постоянно росло, были заинтересованы в согласии России на продолжение строящейся ими ветки Багдадской железной дороги в Персию. Николай II был готов пойти навстречу немецким торговым интересам, несмотря на то, что России, конечно, строительство этой железной дороги было невыгодно, так как она способствовала проникновению в Северную Персию конкурентов, прежде всего Германии. Однако, опасаясь дальнейшего ухудшения отношений с Берлином, Николай II счёл необходимым согласиться с его пожеланиями. Предложения немцев самим построить участок дороги были русским Правительством отвергнуты из-за опасения возникновения постоянных германских интересов в русской сфере влияния{579}579
  Казем-Заде Фируз. Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии. М.: Центрполиграф, 2004. С. 98.


[Закрыть].

С. Д. Сазонов, сменивший на посту министра иностранных дел А. П. Извольского, вспоминал: «Русскому правительству необходимо было, прежде всего, обезвредить Германию на долгий срок путём возможных уступок в области её экономических интересов. Положение её было довольно выигрышное, и нам трудно было удержаться на почве экономической монополии Северной Персии. Надо было сохранить, главным образом, в неприкосновенности наше политическое положение в Тегеране и добиться его официального признания со стороны Германии, что было недостижимо без соответственных уступок»{580}580
  Сазонов С.Д. Указ. соч. С. 32.


[Закрыть].

Эти вопросы Николай II 21 октября/3 ноября 1910 г. обсуждал с императором Вильгельмом во время их встречи в Потсдаме. Государь стремился перевернуть страницу, связанную с Боснийским кризисом, пытался нормализовать отношения с Берлином. По указанию Николая II Сазонов предложил заключить Германии соглашение по железной дороге в Персии на следующих условиях: 1) Россия не будет препятствовать строительству Багдадской железной дороги; 2) Багдадская железная дорога не будет соединяться с будущими персидскими линиями без предварительного согласия России; 3) Германия объявит, что не имеет в Персии политических интересов, а также согласится с существованием особых стратегических и коммерческих интересов России в Северной Персии.

Казалось бы, германская сторона пошла навстречу России. После того как Сазонов озвучил рейхсканцлеру Бетману-Гольвегу весьма выгодные экономические предложения по Персии, тот заявил, что «если бы Австро-Венгрия обнаружила стремление к политике захватов на Балканах, то она не встретила бы ни малейшей поддержки со стороны своей союзницы, не обязанной к тому никакими договорами и не склонной к подобной политике в силу собственных интересов»{581}581
  С.Д. Сазонов – Императору Николаю II // Красный архив. М. – Пг., 1923. Т. 3. С. 7.


[Закрыть].

Это было долгожданное обещание Германии не потворствовать экспансии Австро-Венгрии на Балканах! Казалось, появилась ниточка, с помощью которой можно было начать разматывать балканский клубок. Сазонов сказал Бетману, что это чрезвычайно важное заявление, о котором он должен немедленно сообщить Государю{582}582
  С.Д. Сазонов – Императору Николаю II // Красный архив. М. – Пг., 1923. Т. 3. С. 7.


[Закрыть]. Далее германский рейхсканцлер подтвердил, что Германия не преследует в Персии никаких политических целей и не будет домогаться в русской зоне для себя никаких территориальных уступок{583}583
  Ефремов П.Н. Указ. соч. С. 109.


[Закрыть].

Русский министр ещё раз заверил германскую сторону, что договорённости с Англией 1907 г. вызваны исключительно разграничением сфер влияния и не направлены против Германии. «Если Англия захочет вести враждебную Германию политику, то она не найдёт нас на своей стороне», – заявил Сазонов{584}584
  Die Große Politik. Bd. 27. S. 838.


[Закрыть].

Тем временем в Потсдаме Николай II и Вильгельм II достигли устной договорённости не поддерживать политики, направленной друг против друга. Германия гарантировала отказ от поощрения агрессивной линии Австро-Венгрии на Балканах, а Россия – от участия в агрессивных планах Англии против Германии.

Но в момент переговоров Сазонов получил от русского посла в Берлине графа Н. Д. Остен-Сакена конфиденциальную информацию, в которой сообщалось, что Берлин уже тайно предупредил Вену, чтобы та не очень обращала внимание на возможные обязательства перед Россией в отношении неё. Остен-Сакен призвал Сазонова не питать никаких иллюзий ни в отношении русской политики Германии, ни возможной перемены её отношений с Австро-Венгрией{585}585
  Лиманская Т.О. С.Д. Сазонов (министр иностранных дел 1910–1916 гг.) // Дипломатический Вестник, ноябрь 2001.


[Закрыть]. Как доказывал посол, Германия стремится использовать переходное время, пока «наше главное внимание сосредоточено на внутренних реформах, чтобы умножить и закрепить свои мировые позиции». Остен-Сакен подчеркнул, что союз с Веной служит краеугольным камнем нынешней политики Берлина{586}586
  АВПРИ. Ф. 133 Канцелярия министра. 1910. Д. 204. Л. 73–75.


[Закрыть].

6/19 августа 1911 г. было подписано выработанное в Потсдаме «Соглашение по персидским делам», которое допускало германский бизнес в Персию{587}587
  Сборник договоров России с другими государствами. 1856–1917 гг. С. 405–406.


[Закрыть]. Это соглашение вызвало в Англии большое беспокойство. Лондон стал оказывать на русское Правительство сильное давление, с целью заставить его отказаться от соглашения по Персии. Однако это не возымело никакого действия. Компромисс с Берлином по Персии был нужен России для того, чтобы его умиротворить. Сазонов при этом надеялся, что строительство будет идти долго, а потому согласие России на соединение сети персидских железных дорог с Багдадской магистралью может оказаться «чисто фиктивным». Но он не учёл энергии и деловитости немецких чиновников и инженеров. Строительство Багдадской железной дороги продвигалось стремительными темпами.

В качестве жеста доброй воли в отношении Германии Николай II приказал перебросить часть русских войск с западной границы на восток.

Однако, несмотря на соглашение по Персии и демонстративное проявление Россией своего миролюбия, кайзеровский рейх продолжал вооружаться усиленными темпами. 25 января/7 февраля 1912 г. император Вильгельм, выступая в рейхстаге, объявил о внесении на рассмотрение депутатов закона об увеличении вооружённых сил. На Балканах всё больше разгоралось пламя войны. Опасность представляло то обстоятельство, что в случае военного вмешательства Австро-Венгрии в балканский конфликт почти неминуемо могло последовать и вмешательство Германии, что было чревато всеобщей европейской войной. Поэтому Николай II считал необходимым до конца прояснить позиции обеих стран.

В феврале 1912 г. Николай II послал в Австро-Венгрию Великого Князя Андрея Владимировича. Это был первый после Боснийского кризиса визит в Вену представителя царствующего русского Дома, который должен был продемонстрировать стремление России к нормализации отношений между двумя странами. Посол России в Вене заявил, что «Великий Князь Андрей Владимирович нанёс визит Императору Францу-Иосифу вовсе не случайно, как об этом многие думают. Это произошло по прямому приказу Императора Николая»{588}588
  F. Grozier à R. Poincaré. Le 11 Février 1912 // DDF, 3-me série. T. 2. P. 19.


[Закрыть].

Летом 1912 г. Николай II пригласил кайзера в Балтийский порт Палдиски для обсуждения двусторонних отношений. Встреча двух императоров состоялась 21 июня/4 июля 1912 г. Государя сопровождали граф В. Н. Коковцов и С. Д. Сазонов. Вместе с германским императором прибыли канцлер Т. фон Бетман-Гольвег с многочисленной военной свитой и посол в Петербурге граф Ф. фон Пурталес. Переговоры происходили на обеих императорских яхтах.

Коковцов заявил Бетману-Гольвегу, что Россию сильно тревожит германская программа вооружения 1911 г. и вотированный рейхстагом чрезвычайный военный налог. «Мы ясно видим, – отмечал Коковцов, – что Германия вооружается лихорадочным темпом, и я бессилен противостоять такому стремлению и у нас». Коковцов развил перед канцлером мысль, что «Россия доказала Германии свою чисто оборонительную политику тем планом, который она провела по инициативе её военных деятелей в 1910 году упразднением польских крепостей и отводом на Восток своего выдающегося фронта в Польше. Из этого одного факта с непреложною ясностью вытекает, что у России нет наступательного плана и что она думает только об одной обороне, рассчитанной на отражение нападения, которое было бы сделано на неё»{589}589
  Коковцов В.Н. Указ. соч. Т. 2. С. 77.


[Закрыть].

Бетман-Гольвег ответил Коковцову, что «Германия хорошо знает, что Россия не отойдёт от своего союза, глубоко скорбит теперь о том, что 30 лет тому назад произошёл роковой поворот в традиционной политике Германии по отношению к России, и что ей не остаётся ничего другого, как сдерживать этот неизбежный ход событий»{590}590
  Там же.


[Закрыть].

Слова канцлера были малоутешительны для Петербурга. В них как бы уже содержался ответ, что Берлин, также «глубоко скорбя», в определённый день и час не сможет сдержать «неизбежный ход событий» и начнет войну. Когда Коковцов сообщил Государю об этих словах канцлера, Николай II сказал: «Готовиться нужно, и хорошо, что нам удалось провести Морскую программу, необходимо готовиться и к сухопутной обороне»{591}591
  Там же. С. 81.


[Закрыть].

Второй день встречи подходил к концу, когда император Вильгельм, внезапно пригласил С. Д. Сазонова к разговору. Главный смысл сказанного кайзером был заключён в последних его словах: «Жёлтая опасность не только не перестала существовать, но стала еще грознее прежнего и, конечно, прежде всего, для России. Что вами делается для её предотвращения? Вам остаётся только одно – взять в руки создание военной силы Китая, чтобы сделать из него оплот против японского натиска. Это совсем не трудно ввиду бесконечного его богатства в людях и иных естественных ресурсах. Задачу эту может взять на себя только одна Россия, которая к тому предназначена, во-первых, потому, что она наиболее всех заинтересована в ее выполнении, а во-вторых, потому, что ее географическое положение ей прямо на неё указывает. Если же Россия не возьмет этого дела в свои руки и не доведет его до конца, то за реорганизацию Китая примется Япония и тогда Россия утратит раз и навсегда свои дальневосточные владения, а с ними вместе и доступ к Тихому океану»{592}592
  Сазонов С.Д. Указ. соч. С. 49.


[Закрыть]. Более ясного указания России не вмешиваться в европейские дела и повернуться лицом на Восток представить было невозможно.

1913 г. стал временем наивысшего расцвета Российской Империи. Её небывалый промышленный подъём, развитие науки, экономики, вооруженных сил не могли не волновать главного претендента на мировое господство – кайзеровскую Германию и всё более подконтрольную ей Австро-Венгрию. Именно 1913 г. стал периодом дипломатической подготовки германским блоком войны против России. К этому времени Германия и Австро-Венгрия уже создали для себя наиболее выгодные плацдармы для обеспечения успеха в предстоящей агрессии. В 1913 г. они стремились укрепить своё господство на Балканах и в Турции. С другой стороны, не произошло создания единого блока России, Франции и Англии. Последняя, несмотря на все свои заверения, так и не взяла на себя никаких военных обязательств перед Россией и Францией. Во время визита С. Д. Сазонова в сентябре 1912 г. в Англию сторонам удалось договориться только о взаимодействии в Персии. Что же касается русско-английской морской программы, о необходимости подписания которой Сазонов убеждал Грея, то английская сторона с энтузиазмом поддержала саму идею и благополучно затянула вопрос по ней до самого начала войны. В начале 1913 г. посланник Объединённого комитета еврейских политических организаций Р. М. Бланк, участвовавший в заседании межпарламентской организации в Париже, узнал от французского сенатора Поля Анри д’Эстурнель де Константа, что Англия в случае войны России и Франции против Германии не будет в ней участвовать. Это же подтвердил Бланку находящийся рядом председатель межпарламентской организации лорд Вердель{593}593
  Бланк Р. Германцы против англичан // Вестник Европы. 1914. С. 267.


[Закрыть].

Единственным союзником России оставалась Франция, впрочем, и этот союзник был ненадёжен. В случае начала новой войны на Балканах и вмешательства в неё России не было никакой уверенности, что Париж окажет своему союзнику военную помощь, даже если бы в войну вступила Германия. В Париже постоянно давали понять, что условия русско-французской конвенции подразумевают вмешательство только в случае нападения Германии или Австро-Венгрии на одного из них.

Россия находилась в чрезвычайно опасном положении. Ей нужно было любой ценой сохранить мир. Весь 1913 г. Император Николай II и его дипломаты предпринимали попытки по недопущению создания военной угрозы, постоянно стремясь умиротворить всё более агрессивный Берлин.

В мае 1913 г. Император Николай II прибыл в Берлин на свадьбу дочери кайзера принцессы Виктории-Луизы, выходившей замуж за принца Эрнста-Августа Брауншвейгского. Этому визиту было суждено стать последним посещением Николаем II Германии, в ходе которого произошла его последняя встреча с императором Вильгельмом II. Словно в предзнаменование этого визит Государя в Берлин был особенно торжественен и прошёл в обстановке особой теплоты и внимания со стороны кайзера. Вернувшись в Петербург, Государь признавал: «Я остался очень доволен своим пребыванием в Берлине. Прежде всего, приём, оказанный мне императором Вильгельмом, меня очень тронул»{594}594
  Винберг Ф.В. Крестный путь. Часть 1. Корни зла. Мюнхен, 1922. С. 112.


[Закрыть].

Николай II был поражён и тёплой встречей, оказанной ему простыми берлинцами. «Говоря о своих берлинских впечатлениях, – вспоминал С. Д. Сазонов, – он сказал мне, что ему была оказана в Германии чрезвычайно любезная встреча не только со стороны Двора, что было в порядке вещей, но и со стороны населения столицы, приветствовавшего каждое его появление»{595}595
  Сазонов С.Д. Указ. соч. С. 126.


[Закрыть].

Однако Государь за 1,5 месяца до своего отъезда в Берлин, 12/25 марта 1913 г., ознакомился с сообщением военного агента в Берлине полковника П. А. Базарова о прениях в рейхстаге по новому военному законопроекту. В нём депутатами рейхстага «впервые открыто германство противопоставлено славянству, усиление которого и развитие панславизма, вызвавшие националистическое движение во Франции, обусловливают необходимость спешного увеличения вооруженных сил Германии»{596}596
  Сергеев Е.Ю. Образ Германии в представлениях военной элиты России накануне Первой мировой войны // http://rusgermhist.narod.ru


[Закрыть].

Когда в мае 1913 г. Император Николай II встречался с Вильгельмом в Потсдаме, кайзер, между прочим, среди других маловажных вопросов, сообщил, что собирается послать в Константинополь военную миссию во главе с генерал-лейтенантом Отто Лиманом фон Сандерсом. Эта миссия, по словам кайзера, ничем не будет отличаться от других военных германских миссий, которые до того посылались в Турцию. Вильгельм поинтересовался у Государя, не будет ли тот против посылки миссии? Николай II ответил, что если она не будет отличаться от прежних, то никаких возражений у него не вызовет{597}597
  Сазонов С.Д. Указ. соч. С. 126.


[Закрыть].

Между тем, направляя миссию во главе с Сандерсом, кайзер преследовал далеко идущие цели. Подготавливая войну, германское руководство видело Османскую империю своим союзником. Однако тяжёлые поражения турецкой армии в ходе Балканской войны вызвали в Берлине чувство глубокого разочарования. Там стало ясно, что без кардинальной перестройки турецкую армию в новой войне ждёт не менее тяжёлое поражение. Но на перевооружение и реформирование турецких вооруженных сил у Германии не было времени. Для начала нужно было подчинить своему командованию генеральский и старший офицерский корпус армии султана, а затем с помощью своих генералов и офицеров начать реорганизацию турецкой армии. Германская военная миссия из 42 офицеров была направлена в Турцию в ноябре 1913 г. Глава миссии Лиман фон Сандерс был назначен султаном верховным инструктором турецких войск и командующим I турецким корпусом, расположенным в Константинополе. Германское правительство не сочло нужным ознакомлять с этим Петербург. В Берлине прекрасно знали, что реакция русского Правительства на это будет крайне негативной.

Так оно и случилось. С. Д. Сазонов вызвал германского посла Пурталеса и заявил ему, что «не может себе представить, чтобы в Берлине не отдавали себе отчета в том, что русское правительство не может относиться безразлично к такому факту, как переход в руки германских офицеров командования Константинопольским гарнизоном. Германский канцлер должен был знать, что если есть на земном шаре пункт, на котором сосредоточено наше ревнивое внимание, и где мы не могли допустить никаких изменений, затрагивавших непосредственно наши жизненные интересы, то этот пункт есть Константинополь»{598}598
  Там же. С. 44.


[Закрыть].

Одновременно Государь поручил председателю Совета министров графу В. Н. Коковцову, возвращавшемуся в Петербург из заграничного турне, сделать 26 октября/4 ноября остановку в Берлине, для того чтобы обсудить с германскими правящими кругами вопрос вокруг миссии Сандерса.

Коковцов встретился с Бетманом-Гольвегом, который утверждал, что посылка генерала в Турцию является лишь помощью одного союзника другому. При встрече Коковцова с Вильгельмом II, тот разразился гневной тирадой, в которой иносказательно обвинил Царя в непостоянстве, утверждая, что он предупреждал его о грядущей смене главы германской миссии в Константинополе и получил на это царское согласие. Директору Кредитной канцелярии Н. Ф. Давыдову кайзер открыто заявил, что скоро начнется война между Германией и Россией.