Текст книги "Тени Трона"

Глава XIV

Всю первую половину следующего дня Гленард провел в грязных и душных кабаках и тавернах сначала Бурого города, а затем Черного города. Михал подсказал ему пару десятков мест, где собирались любители бандитского промысла и их заказчики. Гленард понимал, что искать Обуха проще, он приметный, но при этом Гленард сам мог излишне бросаться в глаза. Официальной причины поиска огромного бандита, приемлемой для незаметных расспросов, Гленард придумать не cмог. Поэтому Гленард решил искать Пиявку.

Гленард не собирался представляться таким же бандитом, как и завсегдатаи всех тех замечательных заведений, которые он посещал, с романтичными названиями типа «Серая кошка», «У одноглазого Крофта», «Под кривым тесаком», «Над вулканом страстей» или «Отгарцевавший пони». Он понимал, что не сможет слиться с бандитами, так как недостаточно знает их быт, фольклор, шутки, намеки и специфический язык. Рано или поздно он скажет или сделает какую-то глупость, его раскроют и шансов выбраться живым у него останется совсем мало.

Вместо этого Гленард придумал простую и понятную легенду. Он обедневший наемник. Это было безопасно, так как явно давало понять, что денег с собой у него почти нет, а вот с пристегнутым к поясу мечом он обращаться умеет. Присмотрел себе поместье, опустевшее после Багряной весны. Ищет хорошего специалиста по, так сказать, исправлению ошибок в документах, чтобы обосновать свои якобы имеющиеся права на это поместье. Кто-то из старых погибших сослуживцев произносил имя «Пиявка» и описывал бывшего юриста, поэтому Гленард его и ищет.

В трактирах и кабаках Бурого города к вопросам Гленарда отнеслись с пониманием, однако помочь найти Пиявку не смогли. Только в одном грязном, воняющим тиной и гнилыми тряпками, пивном подвале подле одного из каналов, Пиявку вспомнили и посоветовали искать его в Черном городе.

Гленард почти до верха сапог окунулся в грязь и нищету Черного города. Провожаемый неприязненными, но не заинтересованными взглядами, он переходил из одного заведения в другое, лишь для вида притрагиваясь губами к кислому разбавленному пиву, подаваемому там.

Солнце уже давно перемахнуло полдень, когда, наконец, Гленарду повезло. Мрачный, голый по пояс, весь покрытый татуировками, лысый трактирщик с длинными черными усами, подсказал Гленарду спуститься в порт и спросить о пиявке у одноногого владельца портового трактира «Позорная труба», что Гленард и сделал.

Худой и долговязый трактирщик, гулко постукивающий по доскам трактира деревянной ногой, услышав историю Гленарда, надолго задумался. Потом, решив, наконец, что рассказ Гленарда заслуживает доверия, согласился ему помочь, за, так сказать, скромное вознаграждение, на которое ушли почти все оставшиеся у Гленарда медяки и две спрятанные в сапоге серебряные монеты. Он рассказал Гленарду, что Пиявку нужно искать в рыбацкой деревушке, неподалеку от порта, и поведал, каким условленным стуком нужно постучать в дверь рыбацкой хибарки, чтобы, скорее всего, не получить сразу стрелу в глаз. В качестве бесплатного дополнения к этим инструкциям и утешения за потерянные деньги, Гленарду досталась большая миска похлебки из рыбы, моллюсков, картошки и молока – надо сказать, весьма неплохая.

Гленард, наконец, нашел, нужную ему хибарку в рыбацкой деревне. К двери хибары было прибито днище небольшого бочонка, выкрашенное в бурый цвет. Гленард поправил меч и осторожно постучал. Три раза, два раза, три раза, четыре раза. Потом отошел чуть в сторону, готовый ко всему.

Через некоторое время дверь открылась. Оттуда выглянуло толстое веснушчатое лицо рыжей женщины.

– Чо те? – без видимого интереса поинтересовалась она.

– Я ищу Пиявку, – ответил Гленард.

– Зачо он те?

– Дело есть.

– Откуд знаш ё?

– Долговязый из «Позорной трубы» послал.

– Ааа… Ну, дык да… А чо з’дел-то?

– А вот Пиявке и скажу.

– Ну, лан, чо, жди, – подытожила рыжая привратница и исчезла за дверью.

Некоторое время было тихо. Пару раз шевельнулись грязные тряпки, занавешивающие окна соседних хибар. Пахло рыбой и гниющей морской тиной.

Наконец, дверь хибарки снова отворилась, и из нее, потягиваясь, вышел очень высокий худой, немолодой уже человек в дырявой простой серой котте поверх когда-то дорогой, а теперь просто старой, грязной и рваной рубахи. На ногах его были бесформенные старые коричневые сапоги. Лицо его, полное морщин, было гладко выбрито. Было в нем, в его движениях, в его взгляде, в быстрых движениях его глаз что-то хищническое. Гленард не знал, кто и за что дал этому человеку кличку «Пиявка», но сам Гленард назвал бы его «Хорьком».

За Пиявкой на крыльцо вышел, едва пролезая в дверь, высокий, толстый и очень широкий мужчина, заросший длинными всклокоченными черными волосами и огромной черной бородой. Одет он был в старый кожаный доспех поверх ржавой кольчуги, надетой, кажется, прямо на рубаху. За широким, простым кожаным поясом у него был заткнут большой топор с длинной ручкой. «А вот и Обух», – подумал Гленард.

– Чем могу помочь, уважаемый? – слегка растягивая слова, спросил Пиявка. – Шанти сказала, что тебя Долговязый прислал, значит у тебя дело, в котором я могу помочь. Что у тебя? Наследство? Векселя? Закладные? Дарственные? Или, раз уж ты на вояку похож, наградной приказ какой?

– У меня есть вопросы, на которые я ищу ответы. За ответы плачу золотом, – в руке Гленарда блеснула припрятанная до того за поясом золотая монета.

– Вопросы здесь не любят, служивый. Золото любят, а вопросы нет. Ну, что ж, посмотрим. Что у тебя за вопрос к старому Пиявке? Неужто ты внезапно остался без наследства и пришел искать справедливости?

– Мой вопрос связан с событиями, во время которых один герцог выпал из окна и погиб, а второй был легко ранен, но смог уйти. Не буду долго ходить вокруг. Мой главный вопрос: кто те двое, кто были с вами? Где они? Как их найти? Ответишь, и получишь шанс жить дальше спокойно. Может, и золотишка перепадет. Не ответишь, отправишься на веревку.

– Таак, поняатно, – еще больше растягивая гласные, проговорил Пиявка и обернулся, обращаясь к Обуху. – Как думаешь, стоит ему рассказаать?

Обух молча криво ухмыльнулся, продемонстрировав гнилые зубы. Пиявка кивнул и слегка отошел в сторону. Обух, не спеша, вытянул из-за пояса топор и резко взмахнул им пару раз, разрезав воздух со свистом. Пиявка наклонился и достал из-за голенища сапога кинжал.

Гленард пожал плечами и спокойно извлек из ножен меч. Обух, держа топор в правой руке, и слегка отставив левую в сторону, не спеша, пошел на Гленарда. Гленард стоял на месте, следя за движениями Обуха, и, при этом, стараясь не выпускать из поля зрения обходившего его по дуге Пиявку.

Внезапно Обух прыгнул вперед и с неожиданной для такого гиганта скоростью взмахнул топором. Гленард уклонился и отбил удар топора лезвием меча. Удар был такой силы, что всю руку Гленарда, от кисти до плеча, пронзила резкая боль. Гленард начал подозревать, что он переоценил свои силы. Даже если ему удастся парировать удары, долго он так не выдержит, рука онемеет. Надо наступать и быстро заканчивать сражение.

Гленард пригнулся под следующий горизонтальный удар топора, упал на землю, перекатился и снова вскочил на ноги, оказавшись у Обуха за спиной. Он хотел ударить гиганта по шее сзади, однако в последний момент заметил подскочившего с кинжалом Пиявку и отпрянул назад, уходя от удара. Меч Гленарда только слегка скользнул по кожаному доспеху на спине Обуха, оставив легкий след, но не нанеся никаких существенных повреждений ни Обуху, ни доспеху.

Гленард с трудом увернулся от очередного взмаха топора. Следя одновременно и за топором, и за наступающим Пиявкой, Гленард позабыл про левую руку Обуха. Внезапно Обух оказался рядом с Гленардом и, развернувшись всем телом, со всей силы ударил Гленарда в грудь кулаком левой руки. По груди Гленарда как будто ударили молотом. Он отлетел на несколько метров и тяжело упал спиной на землю. Несмотря на кольчугу, дыхание Гленарда перехватило от удара и боли, он едва мог дышать и почти не мог пошевелиться.

Обух рванулся к нему, занося топор для последнего добивающего удара сверху вниз. Гленард успел заметить на лице Пиявки мерзкую хищную усмешку. Гленард понял, что это именно то, что он последним увидит в жизни.

– Стоять! – внезапно раздался громкий крик позади Обуха. Странно, он пробирал до костей, до сердца, заставляя оцепенеть. Обух замер, не успев опустить топора. Пиявка выглядел остолбеневшим.

Через секунду Обух пришел в себя и развернулся к новому участнику событий. Тот был невысоким, широкоплечим, одетым в серый бесформенный плащ с капюшоном. Обух взревел и пошел было на пришельца, но Пиявка внезапно бросился между Обухом и незнакомцем, отчаянно махая руками и крича: «Назад! Назад, Обух!».

Незнакомец стоял молча и неподвижно. Гленард, с трудом приподнявшись, разглядел в правой руке серой фигуры странное оружие. Палку длиной около метра, на обеих концах которой были короткие обоюдоострые, как кинжалы, лезвия. Обух, нехотя, отошел в сторону.

– Уходите, – громко и спокойно сказал незнакомец.

Пиявка изобразил что-то вроде быстрого поклона и шустро заспешил прочь, таща за собой ничего не понимающего Обуха. Гленард, наконец, смог встать и, слегка отдышавшись, поднял оброненный им меч.

Незнакомец приблизился и молча встал метрах в трех от Гленарда. Из-за капюшона плаща Гленард не мог рассмотреть его лица.

– Кто ты? – спросил Гленард.

Незнакомец молча снял капюшон, и Гленард увидел самое потрясающее лицо за всю свою жизнь. Казалось, оно сочетало черты всех рас, населяющих известный Гленарду мир. В основе своей явно человеческое, оно, в то же время, имело широкие скулы бьергмесов, глубокие миндалевидные глаза альвов и немного темный оттенок кожи, напоминающий цвет кожи зорг даджидов. От бьергмесов незнакомцу достался и не слишком высокий рост, ниже среднего человека, но выше среднего бьергмеса, об альвах напоминали длинные светлые волосы, а о зоргах – немного выдающиеся из-под темных губ клыки. В целом же, незнакомец не походил полностью ни на одну из рас. Гленард отошел от изумления, и внезапно понял.

– Ты варх? – спросил он у незнакомца.

– Варх, – согласился незнакомец, кивнув.

– Не знал, что в Рогтайхе есть вархи.

– Я здесь один.

– Меня зовут Гленард. Спасибо тебе!

– Меня зовут Роллен. Приятно познакомиться, граф Гленард ан Ульфдад. Он же, как говорят, Гленард из Волчьей Погибели, капитан Тайной Стражи.

– Кто говорит?

– Люди говорят, – пожал плечами Роллен. – И нелюди.

– Спасибо тебе за то, что меня спас!

– Не за что, Гленард. Я не уверен, что мы с тобой станем друзьями, но мне хотелось поговорить с тобой прежде, чем ты умрешь.

– О чем же, Роллен?

– О судьбе Империи и ее жителей, конечно. Ты вмешался в опасную игру, не понимая, что здесь происходит. И сразу попал в самый центр событий. Проще всего было бы тебя просто убить, однако один из твоих бывших друзей, один из молодых зоргов, которым вы с Лотлайрэ раньше помогали, просил за тебя. Говорил, что ты понимаешь, и надо дать тебе шанс.

– Что именно я должен понимать, варх Роллен?

– То, что Империи пора измениться, человек Гленард. Посмотри, как живет Империя сейчас. Кучка знати, человеческой знати, обладает всеми мыслимыми и немыслимыми богатствами. При этом те, кто работает больше всех – крестьяне, ремесленники, рыбаки – живут в нищете, умирают от голода, холода и болезней. Рожают мертвых детей и теряют живых. Другим же расам в Империи живется еще хуже. Их ненавидят. Их презирают. У них отбирают всё. Их ставят ниже людей и даже ниже собак. Я не буду говорить о том, что вы отобрали эту землю у альвов, они тоже были тогда хороши, а у вас, у нас, не было выбора. Но то, что вы делаете сейчас, унижая и притесняя представителей других рас, верных подданных Империи, при этом, – это отвратительно. Пора изменить это Гленард.

– И что же ты предлагаешь, Роллен?

– Во главе Империи должны встать те, кто способен исправить эту несправедливость. Те, кто способен перераспределить богатства Империи справедливо и те, кто способен построить новое общество, где будет место для всех рас и равные возможности и свободы для всех жителей Империи. Мы можем построить наш новый мир. Те, кто был никем, смогут стать всем.

– Ну, а при чем здесь я?

– Говорят, что ты всегда хорошо и справедливо относился к другим расам. Что ты судил их не по происхождению, а по их делам. Ты дружил с альвами. Ты помогал зоргам. Ты женат на женщине, которая на четверть альвийка. Да, ты также и убивал альвов и зоргов, но у тебя были причины, которые я понимаю. Ты можешь понять нас. Ты сильный и умный. Присоединяйся к нам. Встань рядом с нами, плечом к плечу, в борьбе за новый прекрасный мир.

– Каким же образом, Роллен? Что вы хотите сделать?

– Сейчас хороший момент, Гленард, чтобы избавиться от неограниченного деспотизма герцогов. Расшатать эту многовековую лодку и направить ее на новый путь.

– Как, Роллен? Как?

– Те, кто способен понять и измениться, встанут рядом с нами и будут менять этот мир к лучшему. Тем, кто не способен принять это, придется умереть.

– Ты хочешь залить Империю кровью, Роллен?

– Разве не спасает цирюльник жизни, выпуская немного крови из вен?

– Не надо аналогий и притч, Роллен. Это не проповедь. Ты говоришь о жизнях сотен и тысяч, а возможно, и миллионов людей. И альвов, бьергмесов и зоргов тоже. Это не маленькое безобидное кровопускание. Это слезы, страдания и море крови и потерянных жизней.

– Великая и прекрасная цель оправдывает средства, Гленард.

– Возможно, когда-нибудь, описанный тобой идеальный мир случится, Роллен. Хотя, идеальным мир, скорее всего, не будет никогда. Но то, что ты предлагаешь – кто не идет с нами, тот идет против нас и погибает – приведет лишь к великой войне. Войне, которой еще не было даже в нашей наполненной войнами истории. Войне каждого с каждым. Потом будет анархия, бандитизм, кровь, а потом к власти придет очередной тиран, только уже гораздо хуже нынешних императоров и герцогов. Эти хотя бы как-то сдерживаются устоявшимися традициями, противовесами, союзами и взаимными интригами. А тот тиран не будет сдерживаться ничем. И вот тогда Империя по-настоящему зальется кровью. Ты этого хочешь, Роллен? Или ты сам хочешь стать таким тираном?

– Нет! Гленард, ты всё извращаешь! Ты не понимаешь. Это нелегкий путь, но он сейчас единственный.

– Нет, Роллен, не единственный. Можно избрать достойного Императора. Императора, который будет уважать другие расы. Императора, который сможет усилить экономику Империи и, за счет этого, уменьшить бедность. Императора умного и сострадательного, который будет помогать и людям, и другим расам жить достойно в мире.

– Слова, Гленард, просто слова. Где ты возьмешь такого Императора?

– Есть такой кандидат, Роллен. Поддержи меня и поддержи его, и давай вместе строить тот прекрасный мир, о котором ты мечтаешь, но без крови и без тирании. Шаг за шагом, постепенно.

– Нет, Гленард. Поддержи лучше нас. Встань рядом с нами. Помоги миру пройти через очищение и стать прекрасным. В последний раз предлагаю тебе это.

– Я не встану рядом с убийцами, Роллен.

– Убийцами? А кто ты сам, капитан Гленард? Скольких ты убил за свою жизнь? Людей, зоргов, альвов? Скольких убил твой друг Славий? Скольких убил и замучил твой дорогой друг Донрен, добродушное улыбчивое чудовище? Скольких? И ты называешь нас убийцами?

– У нас были причины, Роллен. Я не убиваю без причины.

– У нас тоже есть причины. И наши причины, в исторической перспективе, вероятно, значительно благороднее твоих. Жаль, Гленард. Ты мог бы стать одним из самых лучших и самых близких моих союзников. Жаль. Я спас тебя сегодня, но это совсем не значит, что я друг тебе. Когда-нибудь, когда ты встанешь у меня на пути, я убью тебя. Я мог бы легко тебя убить сейчас, однако не годится убивать кого-то в тот же день, когда ты спас его от смерти. Но в другой день меня не будет это останавливать. Будь осторожен, Гленард.

– Не надо меня пугать, Роллен. Не так-то просто меня убить, – ответил Гленард, поднимая меч.

Роллен улыбнулся и внезапно резко выбросил вперед левую руку с открытой ладонью. Гленард почувствовал, что голова его закружилась, ноги пошатнулись, а всё, что его окружало, – небо, хибары, старые сети, грязь – куда-то поплыло. Он очнулся, казалось, через долю секунды, но его меч лежал в грязи на земле, выпущенный расслабившейся рукой, а на своей шее Гленард чувствовал прикосновение короткого острого лезвия.

– Не нужно меня недооценивать, Гленард, – раздался голос Роллена, неизвестно каким образом оказавшегося за спиной Гленарда и прижимающего одно из лезвий своего обоюдоострого оружия к шее Гленарда. – Ты слишком самоуверен, капитан Гленард, и сегодня это тебя дважды чуть не погубило. До встречи, Гленард. Будь осторожен.

Лезвие исчезло от горла Гленарда. Он обернулся, но позади него уже никого не было. Варх исчез, как будто растворился в пахнувшем морем, рыбой и гниющими водорослями воздухе.

Гленард потряс головой. Наклонился, подобрал меч. Вытер его о штанину и вложил в ножны. Оглянулся вокруг, но вокруг никого не было. Только в одной из хибарок слегка шевельнулось полотно, занавешивающее маленькое окошко. Гленард пожал плечами и пошел туда, где виднелись высокие мачты кораблей, разгружавшихся и загружавшихся у причалов в порту.

Глава XV

Несмотря на сгустившиеся за окнами сумерки, в огромном бальном зале городского дворца герцога Рейнорда ан Мерфрайн, Канцлера Империи и первого претендента на трон, было светло, почти как днем, от света огромного количества свечей. Свет колебался от дуновения сквозняков, от движений проходящих мимо них слуг и гостей и от легкого покачивания больших круглых люстр на потолке, поддерживаемых длинными толстыми цепями. Свет отражался от белого мрамора многочисленных колонн, от розового мрамора пола и от горящих в ожидании бала глаз благородных гостей, играя переплетением теней.

Зал, по случаю праздника осеннего равноденствия, Мабона, или Фограхэкина, или Экинодрефоля, как его называли альвы, был богато украшен дарами осенней природы. Снопы пшеницы и ржи, длинные стебли кукурузы с золотистыми початками на них, корзины с картофелем, с яблоками и грушами, с виноградом и черникой, были в изобилии расставлены у колонн по периметру бального зала. С потолка и стен свисали виноградные лозы и венки из хмеля. Дополняли праздничное убранство большие вазы с букетами вереска, поздних роз и просто разнообразных листьев, в изобилии расставленные как у колонн зала, так и по бокам каждой ступеньки мраморной лестницы в конце зала.

Гленард, в красивом черном бархатном дублете, расшитым красными лентами и застегивающимся на золотые пуговицы с рубинами, каждая дороже его годового солдатского жалования на войне, бархатных брюках и модных кадирских башмаках со слегка загнутыми вверх носками вошел в зал под руку с Лотлайрэ, одетой в новомодное узкое белое платье из тонкого шелка, на лифе которого были вышиты красными шелковыми же нитями различные геометрические орнаменты. По всей спине платья шла шнуровка, выполненная красными шелковыми шнурами. В результате платье суживало талию, и при этом весьма выгодно облегало и приподнимало небольшую, но красивую грудь супруги Гленарда.

Гленард с интересом наблюдал за гостями бала. Здесь собрались все главные правители земель Империи. Гленард увидел герцога Абфрайна, что-то увлеченно, размахивая руками, рассказывающего группе юношей. Слегка наклонил голову, едва заметно поприветствовав герцога Хорта ан Танферран и его супругу, стремясь скрыть знакомство с ними от остальных гостей. Встретился глазами с холодным взглядом герцога Тадеша ан Зведжин, одетого в роскошный красный, расшитый золотом, кафтан. Тепло поприветствовал герцогов Мислава ан Плодэн и Брайна ан Сидлерд, представив им и их спутницам Лотлайрэ. Едва заметно кивнул Донрену и Мари, о чем-то негромко разговаривающим между собой в стороне. Наконец, нашел Славия в сопровождении счастливо улыбающейся графини Мисси ан Треудан. С ними Гленард и Лотлайрэ и остались до начала бала.

Глядя на одежду десятков герцогов, графов и баронов, собравшихся в зале, а тем более на одежду их спутниц, Гленард с интересом отмечал, насколько разница во взглядах и в возрасте может отражаться на одежде. Девушки и женщины помоложе, и явно поближе знакомые со столичной модой, были одеты, в основном, во входившие в моду узкие, затянутые платья. Некоторые, впрочем, были в уже выходивших из моды просторных, немного грубоватых платьях. На ногах особенных модниц, обладавших значительным богатством, можно было увидеть особый шик: туфельки из нежной кожи от известнейшего в столице придворного мастера Блутена, бросающиеся в глаза ярко-красным цветом подошвы. Мужчины-модники носили разнообразные приталенные дублеты, двухцветные котарди, постепенно выходящие, впрочем, из моды, либо что-то экзотическое: например, как герцог Тадеш, кафтан. На Миславе ан Плодэн был дублет странного покроя, в котором портной явно хотел передать черты плодэнских кафтанов, но не слишком удачно.

Дамы и кавалеры постарше, или склонявшиеся к более традиционным взглядам, были одеты в разноцветные сюрко, весьма богато отделанные. Такие гости не очень одобрительно смотрели на обтянутые талии девушек и юношей, явно осуждая свершающееся, по их мнению, падение нравов.

Раздался равномерный бой барабана. Барабанщик, отмеряя ритм, спустился по мраморной лестнице со второго этажа дворца в бальный зал, и гордо прошествовал к его противоположному концу, между расступающихся гостей. Там он занял место на возвышении, но отбивать ритм продолжал. Через мгновение, в ритм барабана вплелись переливы аккордов двух лютней. Музыканты, играющие на них, также спустились со второго этажа и так же прошли по всему залу, заняв места рядом с барабанщиком.

Среди гостей образовалась легкая добродушная суета. Все готовились к началу бала, и каждый пытался занять достойное его по титулу и положению место.

В мелодию лютен и ритм барабана влились распевы виолы. Виольщик, спустившись по лестнице, присоединился к своим товарищам музыкантам.

Сразу же после этого наверху лестницы появился еще один музыкант, играющий на флейте, а за ним хозяева бала: герцог Рейнорд ан Мерфрайн и герцогиня Лиара ан Мерфрайн, держащиеся за руки. Все вместе они начали торжественно спускаться по лестнице. Шаг, остановка. Шаг, остановка. Три шага, остановка. Когда они спустились в зал и тем же шагом пошли по залу, к ним, позади них, стали присоединяться другие пары. Сначала герцоги, потом графы, а потом и бароны. Вся торжественная процессия прошла до самого конца зала, образовав длинную линию шествия.

Дойдя до конца зала, каждая пара отпускала руки друг друга и расходилась в разные стороны, тем же шагом степенно возвращаясь обратно, к лестнице в другом конце зала. Там они снова брались за руки, и повторяли свой торжественный проход по центру зала.

Когда герцог Рейнорд и герцогиня Лиара достигли конца зала во второй раз, они, а вслед за ними и все остальные пары, повернулись лицом друг к другу, не отпуская, однако, рук. Кавалеры опустились на одно колено, а дамы, держась за руки кавалеров, тем же прерывистым шагом прошли вокруг них. Когда они вернулись назад, кавалеры поднялись и, отпустив на этот раз руки своих спутниц, прошли вокруг них.

Снова взявшись за руки, танцоры в каждой паре поклонились друг другу, завершив тем самым торжественный выход и первый танец бала.

Опять заиграла музыка, только на этот раз более быстрая. Один из музыкантов сменил лютню на тамбурин и начал отстукивать ритм, которому вторила веселая мелодия флейты. Пары вновь взялись за руки, только теперь они стояли не в одну линию, а слегка хаотично, без какого-то определенного порядка.

Следуя ритму и мелодии, гости бала начали новый танец. Держась за руки, они слегка подпрыгивали, двигаясь в парах вместе то слегка в сторону, то обратно. Пары постепенно продвигались вперед, но в разных направлениях, что увеличивало хаос танца. Кто-то на кого-то наступил, кто-то запутался в ногах и упал. Каждое такое событие сопровождалось веселым смехом и шутками окружающих.

Кавалеры отпустили руки своих спутниц и, собравшись в центре, исполнили вместе сложный танец, высоко подпрыгивая и ритмично выбрасывая вперед то одну, то другую ногу. Через секунду роли поменялись: танцоры замерли на месте, а их партнерши исполнили ряд ответных невысоких прыжков. Высоко подпрыгивать и поднимать ноги в длинных платьях они, конечно же, не могли. Кавалеры прыжками обошли каждый вокруг своей спутницы, после чего взяли их за руки, и пары продолжили прыжки и шаги уже вместе, весело наталкиваясь друг на друга.

В конце танца каждая пара остановилась друг напротив друга, высоко подпрыгнула на месте. Каждый повернулся вокруг и партнеры, снова встретившись, громко ударили в ладоши. На этом этот танец и закончился.

Для следующего танца все гости бала выстроились по кругу, по периметру зала, держась за руки, попеременно кавалер и дама, лицом к центру зала. Танец был незамысловатым, но веселым. Два шага влево, два шага вправо, легкий поклон. Два шага влево, два шага вправо, легкий поклон. Семь шагов влево, после которых каждый кавалер поворачивался к даме справа от него, брал ее за талию, поднимал и переставлял на левую сторону от себя. После чего всё повторялось снова и снова. Таким образом, дамы путешествовали от кавалера к кавалеру, смеясь и весело вскрикивая при каждой новой перестановке. Не все кавалеры были достаточно сильны или ловки, чтобы элегантно помочь своим дамам, что вызывало у всех участников смех, шутки и веселые возгласы.

Следующий танец почти повторял второй танец вечера, с прыжками и поворотами, только на этот раз пары менялись партнерами и партнершами, а музыка играла еще задорнее и быстрее, что добавляло и неразберихи, и смеха.

За этими танцами последовали еще несколько. Быстрые и веселые танцы чередовались с чуть более медленными, чтобы гости могли перевести дух.

Когда все уже выдохлись и вспотели, слуги начали стремительно вносить в зал столы и устанавливать их по периметру зала. На столах, как по волшебству, появились свечи, серебряная посуда, кувшины с вином, медом, пивом и виски. Слуги бегали, расставляя разнообразные салаты, горячие и холодные закуски. Говяжьи щечки и свиные отбивные соседствовали с осетрами и меч-рыбами. Картофель дополнялся тыквой и кукурузой. Каплуны соперничали за место на столе с фазанами, кроликами и свиными ребрышками. Изысканные соусы терялись в тени высоких гор пирогов. Буквально через пять минут столы буквально прогибались под тяжестью изобилия яств.

Герцог Мерфрайн пригласил всех к столу, и уставшие и проголодавшиеся гости бросились занимать свои места. Рейнорд ан Мерфрайн произнес первый тост, за праздник, за окончание лета и за наступление осени, а также поблагодарил Богов за обильный урожай. Гости с радостью выпили и приступили к еде. Тарелки и блюда снова и снова наполнялись, вино и другие напитки снова и снова лились в бокалы. Разговоры за столом становились всё громче и веселее.

После нескольких первых общих тостов гости спонтанно разделились на небольшие группки, и следующие тосты уже произносились по-отдельности, каждый за своим столом. Иногда, правда, кто-нибудь громко кричал, предлагая очередной повод выпить, и тогда все присутствующие с радостью поддерживали это начинание.

К музыкантам присоединились девушки-певцы и скоморохи. Скоморохи дурачились, бегая, прыгая и кувыркаясь, а девушки, тем временем, пели шутливые песенки:

«Эй, подружки, вот беда, полюбила менестреля,

Семь ночей мы с ним подряд песни вместе пели.

И теперь не знаю я, отчего такая мука,

Никакого с ним житья, только вечная разлука»

Потом скоморохи вместе с певицами станцевали веселую крестьянскую джигу, высоко подпрыгивая, выкидывая вперед и высоко задирая ноги, и стремительно крутясь на месте. Музыка и пение продолжались. Гости разбрелись и разбились на небольшие группки, обсуждая новости и незлобно споря по самым разным вопросам: от охоты до политики.

Гленард, оставив Лотлайрэ весело обсуждать последние веяния столичной моды с Мари ан Верверриг и Мисси ан Треудан, налил себе еще вина в высокий кубок и вышел на балкон немного подышать свежим воздухом.

Воздух оказался действительно свежим. Было намного холоднее, чем он ожидал. Наступающая осень решила напомнить о себе. Впрочем, было сухо и безоблачно. Справа, высоко над головой, светил убывающий, как всегда во время осеннего равноденствия, месяц, а с другой стороны, подальше от его света, переливались высокие звезды. Пахло морем и дымом печей Белого города.

У мраморных перилл балкона Гленард увидел знакомую кругленькую мужскую фигуру. Донрен стоял в одиночестве и пил вино прямо из кувшина, смотря в небо.

– Я не помешаю тебе, Донрен? – тихо спросил, подходя к нему, Гленард.

– Конечно нет. Я просто вышел подышать и посмотреть на звезды. Буду рад твоему обществу, Гленард. Хочешь вина? – спросил он, протянув Гленарду кувшин.

– Спасибо, у меня есть, – улыбнулся Гленард, подняв кубок. – Прохладно сегодня.

– Ну, что ты хочешь, – пожал плечами Донрен, – завтра уже первый день осени. Теперь с каждым днем дни короче, а ночи холоднее. Как говорится, зима… Эээ, скажем так, уже скоро наступит.

– Ну, до зимы еще месяца два, как минимум. Впереди нас ждет сезон разноцветных деревьев.

– И в Рогтайхе это необычайно красиво. Особенно после Самхайна. Именно тогда все краски заиграют в полную силу.

– У нас на севере, где я вырос, на Самхайн уже выпадает первый снег. А и здесь, и во Флернохе это только середина осени. Знаешь, у нас на севере есть легенда, что после Мабона, осеннего равноденствия и до самого зимнего солнцестояния, Дублахада, или как его называли альвы, Канельгеафа, в небе можно увидеть всадников с лицами призраков, скачущих на скелетах коней. Вот только увидеть их можно только один раз, потому как это вольные охотники, призраки мертвых альвийских королей, забирающие души заплутавших осенью спутников в свою свиту. Говорят, на Самхайн они приобретают особую силу и стучатся в дома людей, а кто откроет им дверь, всех забирают.

– Здесь, в Рогтайхе, ходят другие легенды. О людях-рыбах, которые осенью приходят в рыбацкие деревни и забирают к себе под воду красивых девушек. Потом девушки возвращаются, но уже беременными от своих похитителей. Они рожают странных детей, которые больше плавают, чем ходят. А потом они вместе со своими матерями убивают своих соседей, и уходят снова под воду, где поклоняются гигантскому спящему демону в виде огромного то ли осьминога, то ли дракона, то ли человека, живущему в пещере подводной горы. Он спит, но он может влиять на разум людей под водой и даже на земле, приходя в их сны ужасающими кошмарами. Говорят, на Самхайн некоторые рыбацкие деревни полностью уничтожаются, поскольку все их жители уходят под воду и, утонув, присоединяются к прислужникам спящего демона. И еще говорят, что если пробудить того демона, то он со своими подводными слугами уничтожит весь мир.