Текст книги "Маршал Италии Мессе: война на Русском фронте 1941-1942"

«Последние два месяца моего пребывания на русском фронте пришлись на период оперативной паузы в секторе 8-й армии. Ожесточенные оборонительные бои закончились, и мы занялись реорганизацией соединений и укреплением позиций. Особое внимание уделили предстоящей зимней кампании с учетом уже приобретенного опыта, так как что такое русская зима наш XXXV корпус (К. С. И. Р.) хорошо познал на себе. Мой отъезд сопровождался конфликтом с командующим 8-й армии генералом Гарибольди. Я, как ветеран, имел свои соображения по поводу предстоящей подготовки и успел достаточно хорошо изучить тактические приемы и характер противника. Командующий 8-й армии, только что прибывший на фронт, имел свои представления. Противоречия между нами появились еще во время первой битвы на Дону до прибытия АРМИР в Россию, когда он начал передавать мне свои распоряжения, не считаясь с моим опытом и знаниями, чтобы более рационально использовать войска и уменьшить потери среди людей. Ко мне он внезапно стал относиться с подозрительностью, что не могло не повлиять на поведение многих сотрудников подчиненного ему штаба. Его стремление без каких-либо разумных объяснений раздробить сплоченный коллектив К. С. И. Р. не находило во мне отклика. Я считал, что это приведет к глубокой психологической травме для солдат-ветеранов, гордившихся своим корпусом, ведь для них он стал второй семьей, и, как командир, я не мог оставаться бесчувственным перед такой несправедливостью.

Дальше между нами происходило нарастание конфликта из-за различных взглядов по тактическим вопросам. Наши разногласия больше не могли быть скрыты только между нами. 25 августа ситуация усугубилась неожиданным вмешательством группы армий „Б“ в планы ведения оборонительного сражения. Вопрос не мог считаться закрытым, несмотря на немецкий контрприказ.

1 сентября во время тяжелого сражения на правом фланге XXXV корпуса (К. С. И. Р.) в мой штаб прибыл генерал фон Типпельскирх, отвечавший за связь с 8-й итальянской армией. После беседы о возможном развитии ситуации, генерал дал мне разъяснения касательно случая с известным немецким приказом об отступлении дивизии „Сфорцеска“. Неожиданно он продемонстрировал свое понимание версии, по которой мы игнорировали приказ от Командования группы армий „Б“. Немецкий генерал признал, что приказ был несвоевременным и несправедливым по отношению к оценке поведения дивизии „Сфорцеска“, и добавил, что окажет личное содействие перед командованием группы армий по этому вопросу.

Командующий итальянскими войсками в СССР генерал Итало Гарибольди (в центре снимка) беседует с немецким генералом на аэродроме г. Сталино.

6 сентября я направил следующее письмо генералу Гарибольди:

„После визита в мой штаб днем, 1 сентября, генерала Типпелъскирха я у Вас любезно прошу разъяснения по поводу оперативной ситуации с моим Армейским корпусом и относительно приказа Группы армий „Б“, переданного с телефонограммой № 02/2911 от 26 августа, возымевшего такие неприятные последствия духовного плана. Во время конфиденциальной беседы генерал передал мне ярко выраженную личную убежденность, что командование и войска корпуса, учитывая реальные события, заслуживают более четкой формальной оценки и более определенных формулировок, а не такие, которые были переданы Вашему Превосходительству телексом 2684/42 от 27 августа.

Генерал фон Типпельскирх объявил, что в общих интересах окажет содействие для официального объяснения…

Я должен вновь уведомить Ваше Превосходительство, что вопиющая несправедливость вызывает спонтанные и безысходные возмущения у большинства моих солдат. Нельзя обойтись докладами, когда союзники оскорбляют национальную гордость!

Я говорю о целой серии возможных последствий, которые, по моему мнению, приобретут большую важность в случае, если вновь поднять вопрос об отмене последней части изданного приказа…“

На это письмо я не получил никакого ответа.

Командование группы армий пыталось доказать правоту своего телекса. Кроме того, они направили донесение в ставку Гитлера о недостаточном сопротивлении итальянской дивизии, а Гитлер, в свою очередь, о ней проинформировал Муссолини через своего военного атташе в Риме генерала фон Ринтелена.

По этому поводу из Рима прибыла следующая радиограмма:

„№ 1581/Segr. – 3 сентября 1942–8-й армия – Его Превосходительству Гарибольди. Прошу безотлагательно генерала Мессе доложить о поведении дивизии „Сфорцеска“ в недавних событиях и отправить полный отчет – Уго Каваллеро“.

К немецкому командованию я больше обращаться не стал, так как его недобросовестность стала мне окончательно понятна.

Муссолини интуитивно понимал, что нельзя было слишком акцентировать внимание на этом моменте. В конце концов, в Риме тоже не любили немцев и достаточно спокойно, без эмоций обратились ко мне за разъяснениями. 4 сентября по требованию Итальянского Верховного командования из штаба 8-й армии выслали мой подробный отчет. Рим выразил свое удовлетворение и не возвращался в дальнейшем к этому инциденту.

19 сентября я, наконец, получил запротоколированное и зарегистрированное сообщение за подписью подполковника Гильденфельда, где говорилось, что Командование группы армий „Б“ готово официально убрать фразу, обвиняющую дивизию „Сфорцеска“. Задержка процедуры объяснялась прохождением докладов и объяснений по инстанциям немецкого и итальянского штаба. Таким образом, все формальности были соблюдены, и мне передали просьбу от командующего 8-й армией генерала Гарибольди не заострять больше внимания на этом неприятном моменте ни прямо, ни косвенно.

В конце сентября от имени командующего Группой армий „Б“ генерала фон Вейхса для бойцов XXXV корпуса поступили награды за заслуги на поле боя – сорок железных крестов. Они предназначались за сражения в августе на Дону. Предоставление наград, очевидно, означало благодарность за мужественное поведение итальянцев в тех обстоятельствах. Меня просили указать, где я хочу провести церемонию награждения и порядок ее проведения. Я сухо ответил, что мероприятие пройдет в штабе дивизии „Сфорцеска“: „Это будет способ вернуть честь дивизии, так несправедливо попранную!“

Церемония прошла в Горбатовском 28 сентября в присутствии всей дивизии и представителей немецкого командования. Генерал фон Типпельскирх от имени Командующего Группы армий «Б» произнес короткую речь на итальянском языке, что прозвучало довольно авторитетно и немного сгладило конфликт. Привожу ее текст.

«В тяжелейших сражениях плечом к плечу с немецкими товарищами вы отразили все попытки большевиков в конце августа опрокинуть линию фронта союзников. Вы показали героизм и великолепное сопротивление дивизий „Сфорцеска“, „Челере“, „Пасубио“, неотразимый порыв кавалерийских полков „Новара“ и „Савойя.“, а также стойкость прекрасных чернорубашечников.

Неприятель использовал значительные силы в атаке на фронте, занимаемом XXXV армейским корпусом (К. С. И. Р.), тем самым продемонстрировав его важность для русского командования.

Вы удержали позиции и отвлекли на себя части и подразделения противника, которые он мог использовать в сражении за Сталинград, но и при численном превосходстве русские не смогли вас победить!

Мы благодарим от имени Германских Вооруженных сил, и, в особенности, от имени всех немецких боевых товарищей, сражающихся перед Сталинградом, за ваш боевой дух и вашу стойкость!»

Комментировать остальное мне очень трудно.

28 сентября прошла церемония награждения, где немцы, признавая собственный героизм, отдали дань уважения итальянской храбрости, и в этот же день я получил неожиданное письмо от генерала Гарибольди, где он снова возвращался к событиям в августе, требуя найти ответственных среди командиров частей и персонала штаба: «Как я сообщал устно, во время визита, командованию необходимо сейчас же рассмотреть поведение дивизии „Сфорцеска“ во время отступления с Дона, чтобы удостовериться в поведении частей, штабов и командиров. Пожалуйста, я хотел бы получить от Вас результаты такого расследования немедленно, с уточнением Вашего мнения о поведении командиров вплоть до батальона».

Вот такая получилась благодарность от командования!

Я уже говорил, что конфликтовал с Гарибольди по многим тактическим вопросам: переформирование и возвращение на Родину замененных частей, работа интендантских служб, организация снабжения с учетом зимней кампании, новые оперативные задачи и пр. Возможно, я вмешивался в решение проблем, относящихся к компетенции Верховного Командования, но я просто проявлял инициативу и хотел поделиться своим длительным и тяжелым опытом, приобретенным больше чем за год в этих особых условиях русского фронта. В результате мне были установлены рамки по каждому вопросу лично от командующего армией, демонстрировавшего неблагосклонное отношение к моим идеям. Особенно отличались наши подходы в вопросах по отношениям с немецким командованием.

Сейчас говорят, что генерал Гарибольди никогда не демонстрировал самостоятельности: ни в Северной Африке, ни когда находился в России. Лично я после страшной зимы 1941–1942 понял одну простую истину – с немцами надо иметь собственный ум, а протестовать энергичнее, иначе их не проймешь. Да, наши товарищи по оружию обладали тяжелым характером. В случае необходимости я отказывался выполнять их приказы, если они противоречили нашему престижу и не соответствовали потенциальным возможностям.

Наш Экспедиционный корпус с самого начала на русском фронте находился в тяжелых условиях. Создав армию в количестве свыше 220 000 человек, Итальянское Правительство и наше Верховное Командование не было в действительности озабочено даже в минимальном масштабе ее реальными проблемами и потребностями. Говорили, что в Риме до последнего момента даже не знали, в каком секторе 8-я армия будет держать линию фронта!

У всех ветеранов Первой мировой войны еще сохранились братские воспоминания о пребывании в Италии английских и французских войск после горестных дней Капоретто[48]48
  Капоретто (Caporetto) – селение на северо-востоке Италии. Близ него произошло сражение в 1-ю мировую войну (24 октября – 9 ноября 1917 года), в котором армии Австро-Венгрии и Германии одержали верх над войсками Италии. Генерал Кадорна отвел свою армию к северу от Венеции, где укрепил линию обороны с помощью английских и французских дивизий. Перед тем, как вступить в войну, Италия долго торговалась с обеими воюющими сторонами. Весы склонились в сторону Антанты, поскольку та пообещала Италии австрийские провинции Далмацию, Тироль, Истрию и Карниолу (кроме того, еще территории в Африке и Леванте). Катастрофа в Капоретто в 1917 году позволила англо-французским союзникам «забыть» о большей части своих обещаний. (Прим. авт.).


[Закрыть]. Но, сколько беспокойства наблюдалось в союзных правительствах перед размещением собственных солдат на фронте вместе с нами! Их дивизии вошли на передовую только после того, как у английского и французского командования появилась полная уверенность в том, что фронт будет удержан итальянцами, стойко защищавшимися на Пьяве и на Граппе[49]49
  Линия плоскогорья Пьяве – Граппа. Там генерал Кадорна предусмотрел возможность обороны в 1916 году. На этих позициях армии Италии предстояло сразиться с отборными немецкими частями из дивизии «Эдельвейс». 9 ноября наступление австро-немецких войск на линии Граппа – Пьяве было остановлено. Только после этого страны Антанты решили направить туда на помощь 11 дивизий (6 французских и 5 английских), располагавшихся в тылу в районе Мантовы – Вероны. Но это произошло лишь 2 декабря, когда стратегическая ситуация на фронте полностью прояснилась. (Прим. авт.).


[Закрыть]. Мне, как командующему, понятны их желания: англичане и французы хотели обезопасить себя от неудачи на итальянском фронте, которая сразу станет рассматриваться в неблагоприятном для них политическом аспекте и принизит их военный престиж в Европе.

У нас теперь все было наоборот. В 1942 году политические и военные органы Италии не имели полномочий, чтобы ставить условия использования собственных военных соединений в рамках германских вооруженных сил. Продолжавшаяся неудачная война все трагичнее раскрывала каждый день нашу слабость, обнажая нашу пассивную зависимость от более сильного союзника. В Риме по любому случаю поддерживали политику Германии и направляли своих лучших военных командиров для совместного участия на различные театры военных действий, а им было трудно проявить любую инициативу без необходимой консультации с Римом. Такая система переводила всю ответственность на центральные органы управления, всегда имевшие возможность защитить и выгородить себя, свалив всю вину на конкретных исполнителей, что и происходило. Немцы умели демонстрировать приоритет своих взглядов и энергично их отстаивали. Так, одной из причин моих разногласий с командующим Группы армий «Б» стало определение сектора фронта для Экспедиционного корпуса. Я придерживался мнения, что выделенный сектор по ширине не соответствует нашим возможностям и что, скорее всего, мы не удержимся на этих позициях в течение всей зимней кампании. Генерал Гарибольди тоже понимал это, но у Германского Верховного командования имелась своя непреклонная точка зрения. Я настаивал на пересмотре ширины нашего участка обороны, так как это могло поставить под угрозу само существование 8-й армии и престиж нашего оружия. Меня никто не поддержал, и в результате мы получили ненадежные импровизированные позиции с большим количеством опасных и «тонких» мест.

Таким образом, немцы оказали нам «особое» доверие, но это не помешало им потом взвалить на итальянцев основную ответственность за катастрофу на русском фронте зимой 1942–1943 года! Конечно, кому-то мои взгляды могут показаться достаточно прямолинейными, но я видел слишком много реальных жизненных ситуаций, только подтверждающих все сказанное, например: первый период войны в России, а потом – боевые действия в Тунисе[50]50
  Решение Муссолини послать свои войска в Тунис 10 ноября 1942 года «поразило Командование Группы армий „Юг“, как разрыв бомбы», – сказал начальник штаба 2-го Воздушного флота Пауль Дойчманн. Немцы гарантировали Франции (представителям Виши), что итальянцам не будет позволено посылать войска в Тунис. Но это произошло, подтолкнув французов в объятия союзников. Кессельринг пришел в ужас, но итальянские корабли и самолеты были уже в пути, и вернуть их не представлялось возможным. После прибытия итальянцев в Тунис французы прервали все переговоры. Хотя Каваллеро позднее отозвал войска, Кессельринг остался убежден, что французы перешли бы на сторону немцев, если бы не вмешательство Муссолини. В конце ноября 1942 г. в Тунис получил назначение генерал Дж. Мессе, возглавивший 30-й корпус, который участвовал в боях на линии Марет. (Прим. авт.).


[Закрыть].

Таковы основные контрасты по наиболее важным и деликатным проблемам войны на Восточном фронте, и они продолжали усиливаться. Еще раз тщательно обдумав положение, я направил 23 сентября командующему 8-й армии генералу Гарибольди следующее письмо:

«Несколько дней тому назад я просил рассмотреть Вас вопрос о моей замене на посту командира XXXV армейского корпуса (К. С. И. Р.) и о моем возвращении на Родину. Ваше Превосходительство, это обдуманное решение. Я возобновляю свою просьбу к Вам после последних событий, убедивших меня в невозможности совместного эффективного сотрудничества для решения насущных проблем. Моя убежденность базируется на больше чем годовалом удачном опыте хождения по этой „шахматной доске“. Пусть мои взгляды радикальны, но я не могу от них отказаться.

На прощанье хочу сказать, что не только страна, но и союзники ответственны за существование и действия 8-й армии»[51]51
  Дж. Мессе Война на русском фронте. Итальянский экспедиционный корпус в России (К. С. И. Р.). – М.: Книжный мир, 2009. – С. 252–259.


[Закрыть].

Противостояние Мессе и Гарибольди достигло своего накала. Риму и Берлину он становится неудобным. Уж слишком часто его голос вступает в диссонанс с остальными. Но в этот раз он, наконец-то, был услышан. 1 ноября 1942 года генерал Мессе, отдав последний приказ войскам, навсегда покинул Россию. Командующий высокопарно оценил действия своих подчиненных и выразил уверенность в их силах. Он избежит Сталинградской мясорубки. Его не коснутся снежные и огненные ураганы под Острогожском и Россошью. Он избежит позора плена. А «его молодцы» в полной мере испытают на себе все тяготы поражения на полях России, и не все из них будут с благодарностью вспоминать своего командующего. Хотя он, как никто другой старался облегчить участь своих подчиненных. Вот как сам Мессе оценивает свой ратный труд в России: «Я не берусь утверждать, что все мои решения всегда были правильными, но мне приходилось действовать в суровых боевых условиях, где на первое место выходит стремление командующего сохранить свои войска для дальнейшей борьбы.

Без этого не бывает победы. Думать по-другому – значит привести свою армию к поражению. За все время войны на русском фронте я видел много примеров бездарного руководства войсками, что оборачивалось настоящими тактическими и человеческими трагедиями. Наше отступление из долины Цуцкан носило организованный и обдуманный характер. Решить тогда как-то иначе кризис в совместных действиях с соседними соединениями не представлялось возможным»[52]52
  Дж. Мессе Война на русском фронте. Итальянский экспедиционный корпус в России (К. С. И. Р.). – М.: Книжный мир, 2009. – С. 248.


[Закрыть].

Мессе и союзники

Взаимоотношения Мессе с немецкой стороной на фронте должны были основываться на базовых принципах сотрудничества и взаимопомощи двух союзных государств «стран Оси: Рим – Берлин – Токио». Эти принципы были давно согласованы, не раз публично декларировались, находили отражение в переписке и во время встреч лидеров двух стран – Муссолини и Гитлера. Но на мега, мезо и микроуровнях взаимодействия военных (генералов, офицеров и солдат) единого фашистского блока просматривалось с самого начала если не дискриминация, то невнимание, если не унижение, то пренебрежение интересами итальянцев со стороны немцев. Объективно немцы являлись инициаторами развязывания Второй мировой войны. Они руководствовались расовой теорией, в которой остальным народам мира отводилась второстепенная и даже третьестепенная роль. И, наконец, исторически сложилось так, что немцы имели больший военный опыт по сравнению с итальянцами. Поэтому в связке двух союзников равных быть не могло. Германия в политических, экономических и военных делах выступала в роли старшего опытного брата, а Италия всячески старалась доказать свою самостоятельность, свою исключительность и требовала уважения своих геополитических интересов. Таким образом, заложенные изначально в союзе Италии и Германии противоречия не могли не проявиться во взаимоотношениях Мессе, командующего Итальянским экспедиционным корпусом, и теми командирами войсковых объединений и соединений Вермахта, с которыми он взаимодействовал на советско-германском фронте.

Одну из глав своих воспоминаний Мессе прямо называет «Ситуация в тылу. Первые существенные противоречия с немцами» и по ходу повествования не раз обращается к болезненному для него вопросу. А двадцать вторая глава мемуаров «Неоправданное и несвоевременное вмешательство немецкого командования» вообще звучит как обвинение союзников. Но начнем с начального этапа его командования корпусом в России. Мессе пишет:

«В ходе кампании я, как командующий К. С. И. Р., нес прямую ответственность перед страной и нашими союзниками за продвижение Экспедиционного корпуса вперед и его боеготовность, поэтому отдельно остановлюсь на обстоятельствах, препятствующих осуществлению наших оперативных мероприятий. Речь идет о тыловом снабжении и обеспечении жизненно важными материалами.

На первый взгляд, это второстепенная тема, которой обычно не придают значения в разных мемуарах о войне в силу ее „негероического“ характера, но, с моей точки зрения, для лучшего понимания событий и более тщательной оценки усилий командования следует сделать паузу и, победив в себе колебания, приступить к рассмотрению данного материала. Надеюсь, что мое повествование не покажется вам скучным и будет интересным, тем более, что и здесь хватает присущих войне драматических моментов.

Снабжение войск во время ведения боевых действий всегда и везде считалось настоящим искусством. Но сегодня определение „тотальная война“ возвело задачи снабжения на другую ступень, связанную с действиями неприятеля и с оперативными планами. Три основных элемента характеризуют современные вооруженные силы: количество, моторизация и технические средства. Все это требует непрерывного восполнения через каналы снабжения, без чего любые стремительные операции не получают серьезного дальнейшего развития.

Недостаточное снабжение стало причиной поражений в Средиземноморье, в частности, у Эль-Аламейна[53]53
  Эль-Аламейн, населенный пункт на севере Египта, в 104 км западнее Александрии. Здесь 8-я британская армия (генерал Б. Монтгомери) с 23.10 по 04.11.1942 провела наступательную операцию против итало-немецкой танковой армии «Африка» (генерал-фельдмаршал Э. Роммель) (Прим. авт.).


[Закрыть]. В результате мы потеряли Ливию и Тунис. Был еще кризис снабжения 1-й танковой армии фон Клейста, вынужденной из-за этого остановиться осенью 1941 года на пороге Кавказа и встретить тяжелую и изнурительную зиму без соответствующих резервов и поддержки. Только ограниченная часть действующей армии немцев и их союзников смогла избежать кризиса в снабжении, и то – на короткое время. Жестокие и неумолимые законы войны все равно взяли свое!

Общим элементом в каждой из проблем снабжения стала система „подвоза – эвакуации“ в соответствии с оперативной обстановкой. Для К. С. И. Р. все усложнялось из-за огромных расстояний до баз, расположенных на территории Италии, и из-за его зависимости от иностранных штабов, нередко применяющих двойные стандарты в распределении поставок и ставивших на первое место собственные интересы. С другой стороны, сказался срочный характер подготовки итальянского контингента для отправки в Россию, что наложило свой отпечаток на организацию тыловых служб корпуса.

Итало-германская комиссия, созданная немецким командованием 27 июня 1941 года, предусматривала следующий план мероприятий.

• организовать из итальянских частей базы снабжения, соизмеримые с потребностями на один месяц для войск армейского корпуса;

• определить продовольственные припасы и материалы, которые будут поставляться германской стороной;

• закрепить обязанность итальянской стороны принимать необходимые меры по снабжению базы, за исключением поставок, определенных в данном соглашении.

Видно, что для нас изначально закладывалась двойная зависимость в снабжении (из Италии и от немцев), что приводило на практике к бесконечным перебоям, неточностям и срывам поставок.

Так, немецкое командование организовало выгрузку наших эшелонов из Италии в районе Марарос – Сжигет – Борса (в Венгрии) на расстоянии около 300 километров от предусмотренного района сбора корпуса. Интендантские службы К. С. И. Р. располагали первоначально только одной авточастью и, конечно, не смогли обеспечить своевременную переброску из-за удаленности линии фронта и крайней бедности сети автодорог с небольшой пропускной способностью.

Если летне-осеннюю кампанию 1941 года выразить в цифрах, то на первом этапе получится расстояние около 1000 километров от места выгрузки до Днепра, плюс еще второй этап в 300 километров, связанный с развитием наступательных операций в Донецком промышленном бассейне. Оба этих этапа характеризует крайняя срочность передвижений и гонка за удаляющейся линией фронта.

Для решения проблем следовало срочно осуществить ряд оперативных мероприятий:

• переместить максимально быстро вперед центры снабжения для сокращения путей подвоза;

• учредить несколько интендантских представительств для координации снабжения и передвижения войск.

Но для этого следовало изменить характер интендантских органов, увеличив их мобильность и гибкость. Первоначально интендантство К. С. И. Р. организовали по принципу одной большой базы, откуда можно было брать все необходимое для жизнедеятельности и боевых действий войск, сгруппировав и объединив заказы. Вероятно, функции нашей интендантской службы следовало возложить на высший общеармейский орган – Генеральный штаб вооруженных сил, а не на подразделение корпуса, полностью изолированное во время боев на Восточном фронте.

Неправильное учреждение Интендантства подтверждается и тем, что оно само не было обеспечено всей необходимой структурой (транспортные и этапные органы прямого подчинения) и средствами, да и численность его личного состава оставалась недостаточной. Все эти недостатки и стали причиной новых кризисов снабжения.

Пропускная способность железных дорог в оккупационной зоне не способствовала облегчению наших трудностей, обусловленных постоянно удаляющейся русской линией фронта. Железные дороги начали нормально работать только к октябрю 1941 года.

Проблемы с автотранспортом тоже давали о себе знать. В интересах фронта у интендантских служб постоянно забирали основную часть машин для перевозки войск, так как эта задача считалась более приоритетной. Понятно, что вернуть назад транспортные средства не всегда получалось своевременно. Организовать снабжение войск в такой обстановке можно было только за счет высокого духа и самоотдачи людей, способных преодолевать неимоверные трудности.

К. С. И. Р. прибыл на линию фронта на Днепре, окрыленный своими успехами в боях за Днепропетровск. Сегодня я часто спрашиваю себя, представлялось ли возможным осуществить задуманное с меньшими усилиями и человеческими жертвами? Несомненно, да, если бы немцы соблюдали свои обязательства относительно продовольствия согласно конвенции, по которой мы должны были централизованно снабжаться, а не надеяться исключительно на местные ресурсы в зоне нашего сектора. Несмотря на то, что снабжение немцами осуществлялось достаточно регулярно каждый месяц, начиная с первой декады августа, мы всегда ощущали некоторую непропорциональность в удовлетворении своих потребностей, приводившую к серьезным кризисам, особенно, в отношении топлива. Но на наши протесты в немецкой Интендантской службе отвечали, что солдат Рейха „не имеет права своим рационом истощать запасы Родины (под видом Интендантства) или пытаться это сделать“. Мы поняли, что немцы тоже теперь испытывают серьезные трудности из-за нехватки транспорта, но свои потребности они продолжали удовлетворять в первую очередь, введя для остальных союзников остаточный принцип снабжения.

Более того, командование 11-й армии разработало специальные „Директивные указания военных властей по безопасности на административных территориях, завоеванных восточнее Днестра“, согласно которым мы, союзники, не могли самостоятельно распоряжаться местными ресурсами в зонах нашей ответственности.

Привожу выдержку из этих указаний:

„а) использовать территорию для нужд войск с целью обеспечения снабжения, учитывая важность для операции;

б) для этого всем вооруженным силам – немецким, румынским и итальянским – надлежит приложить максимальные усилия по восполнению своих запасов за счет территорий позади линии фронта;

в) захваченные неприятельские трофеи могут использоваться только для вооружения и улучшения собственного продовольственного снабжения. Все остальные материалы и ресурсы передаются в распоряжение командования 11-й армии“.

И еще один фрагмент: „Все ресурсы, представляющие стратегическую ценность и не используемые в операциях, должны передаваться в немецкие тътовые организации для отправки в Германию. Доставка неприятельских трофеев в союзные страны запрещена“.

Понятно, что немецкое командование действовало только в интересах Германии, направляя все усилия на ее обогащение. Нас обязали выполнять эти тоталитарные концепции. Довольно часто мы сталкивались с тем, что на захваченной территории под контроль немецких оккупационных и экономических органов попадали практически все имеющиеся ресурсы, а наши попытки противостоять такому распределению считались саботажем. Конечно, наивно думать, что итальянцы всегда оставались в стороне. Обстоятельства диктовали свои условия выживания, но при этом мы старались быть порядочными и справедливыми, что признавали сами местные жители.

Как я уже говорил, К. С. И. Р. сконцентрировал силы на линии Днепра.

На самом деле произошло соединение частей дивизий, сражавшихся и принимавших активное участие в битве по прорыву фронта. Основные части армейского корпуса, и различные службы растянулись на глубину до 800 километров. Госпитали, пекарни, склады боеприпасов и саперных материалов, склады обмундирования и снаряжения, представительства интендантств, ремонтные парки и мастерские, – все это оставалось далеко от бесконечных линий фронта и рубежей обороны из-за недостаточного количества транспортных средств.

Главная железнодорожная станция Бельцы, расположенная в 378 километрах от интендантского представительства, была самым ближним перевалочным пунктом к действующим войскам.

Немецкий мотоциклист позирует с группой итальянских берсальеров на Восточном фронте. 1941 г.

Только к началу сентября у нас появилась небольшая возможность пополнить свои запасы, но автотранспорт тоже требовал наличия ремонтных служб, мастерских и, особенно, запчастей, нехватка которых стала самым слабым местом нашей моторизации.

Парк неисправных машин увеличивался практически каждый день и напоминал целое кладбище, обреченное на постоянное пополнение с продолжением наступления. Ситуация, как видно, оставляла желать лучшего. Частично удалось справиться с проблемами только в период сосредоточения сил армейского корпуса, когда происходила перегруппировка рассеянных частей. Нам следовало возобновить движение на восток для закрепления в Донецком промышленном бассейне и в районе Ростова. Предстоял рывок на 300 километров в неизвестной оперативной обстановке, что создавало еще большие трудности со снабжением и восстановлением техники.

Меня мучили вопросы, сможет ли Экспедиционный корпус преодолеть эти испытания и выполнить союзнический долг; не будет ли опасности, что наши войска растянутся по фронту и в глубину на огромные расстояния без боеприпасов, без горючего, парализованные неприятелем? Поэтому следовало продумать и наладить в первую очередь работу органов снабжения К. С. И. Р. для его функционирования, как полноценного боевого соединения.

Работу в тылах территориальных служб я подвергал жесткой критике, но старался не ради себя. Наивысшая ответственность командира, которую я помню до сих пор, – забота о людях! Отдавая приказы, я знал, что солдат пойдет на любые жертвы, чтобы выполнить его и не потерять чувство собственного достоинства и имени Итальянца. Мы сражались бок о бок с армиями союзников и не могли ронять престиж наглей страны и честь знамени Родины-Матери!

Уверенность в К. С. И. Р. придавала мне силу, и ради них я был готов на все! Моя линия поведения тогда определялась принципом: „Не молчать и защищать!“. Это подтверждают многочисленные доклады и отчеты, которые я направлял Верховному командованию.

Представляю отрывок из одного письма генерала Бильино, опытного интенданта К. С. И. Р. Вот что он писал после перехода наших тыловых служб в подчинение 8-й армии в июле 1942 года:

„…Помню обстановку за Днепром в середине октября из-за дождливой погоды. Весь транспорт остановился, а войска, напротив, шли вперед. Быстрое удаление войск от служб снабжения привело к абсолютной невозможности подвоза во время распутицы.

Улучшение наступило только зимой, с первыми морозами. Если потребуется мое вмешательство, снабжение будет максимально восстановлено, но Ваш вопрос о его некотором увеличении остается открытым. Снабжение по воздуху – это только капля в море.

Не покидает болезненное чувство изоляции, постоянно преследуют мысли, как переместить госпитали, эвакуировать раненых по воздуху и не потерять тот слабый контакт с войсками, сражавшимися на расстоянии в 300 километров от нас без должной поддержки? В эти тяжелые моменты мы делали все, что могли…“

Во время операций по захвату Донецкого бассейна наступил пик в кризисах снабжения во всей кампании. Складывалось впечатление, что люди жили только за счет силы духа.

К этому привели следующие обстоятельства:

• ранее существовавший кризис;

• теперь уже явно выраженная нехватка транспортных средств;

• плохое состояние и низкая пропускная способность железных дорог;

• ухудшение погодных условий и бездорожье.

Снабжение от германской стороны, осуществлявшееся только до Буга, стало недостаточным от Буга до Днепра, а от Днепра до Донецкого бассейна – практически полностью прекратилось. Видно, что максимального масштаба кризис достиг на этапе активных наступательных операций между Днепром и Донцом. Войска преодолевали тяжелейшие испытания, передвигаясь почти всегда пешком, а автоколонны снабжения оставались блокированными на непроходимых дорогах: днем – море грязи, покрывавшее все кругом, ночью – грунт становится твердым от мороза, превращая дороги в затвердевшие глубокие колеи от колес, что вызывало остановку любого нашего автомобиля после нескольких километров пути.