Текст книги "Ломаный сентаво. Аргентинец"

«А ведь они тоже не будут спать! – внезапно осенило Фегелейна. – Будут так же ждать ножа в спину от соседа и страдать бессонницей. Никто не будет спать! Уже сейчас каждый ждёт выстрела в затылок, а что будет, когда мы найдём золото?

– Вилли, – повторил Фегелейн, раздувая вспыхнувшие ветки. – И ты, Удо, знайте. Если мы найдём золото партии, будущие потомки высекут наши имена на стенах возрождённого рейхстага, а в школах дети станут изучать наши биографии.

– Партии? – не понял Клим.

– Да, нашей с тобой национал-социалистической немецкой рабочей партии. И сейчас мы здесь выполняем её задание. Да-да, именно так я и сказал – приказ партии и нашего фюрера. Пришло время тебе узнать всё.

– Это я привёз в Аргентину Гитлера, – гордо вставил Удо. – Я его видел, как сейчас вижу тебя.

– Гитлер здесь?! – не смог скрыть изумления Клим.

– Он с нами, – расценив его удивление как предсказуемо ожидаемую радость, удовлетворенно кивнул Фегелейн. – Рядом, и ждёт от нас отваги, а если потребуется, то и самопожертвования во имя возрождения Германии.

– Но я же сам слышал по радио…

– Так было надо. А теперь слушай внимательно. Не все преданы нашему фюреру, как мы – истинные патриоты. Другие в команде Шмитда ради наживы, а не ради нашей Родины. Но пока что они затаились. Сейчас им нужны силы, чтобы уничтожить отряд Бормана, а вот потом они займутся нами.

– Кто? – не понял Клим. – Шмидт?

– Шмидт и его «геологи», – горько улыбнулся Фегелейн.

И только после этих слов до Клима дошло.

– Борман тоже здесь? Он жив?

– Ещё как жив. Вижу, что воистину для тебя сегодня день потрясений. Ложись-ка ты лучше спать. Ночью я тебя разбужу.

Легко сказать – спать! Закрыв глаза, Клим ворочался у костра, прокручивая в голове каждое слово Фегелейна. Гитлер жив! Это не могло быть правдой, это несправедливо, так быть не должно, но он понимал, что Фегелейн не врёт. Земля вдруг опрокинулась. Всё теперь стало обретать совершенно иные краски. Экспедиция геологов превратилась, словно карета в тыкву, в вооружённый до зубов отряд нацистов. Обаятельный друг Герман неожиданно обернулся мечтающим о возрождении рейха фашистом. А его такое подкупающее желание каждому протянуть руку помощи – не более чем грубый приём вербовщика, заманивающего в свои сети наивных рекрутов. Впрочем, справедливости ради, Клим признавал грешок и за собой. Так получилось, что он тоже выдаёт себя не за того, кем является. «Что ж, – подумал он, – пожалуй, здесь мы квиты».

Сквозь смежающую глаза дрёму и сизый дымок костра Клим видел укрывшегося курткой с головой Удо. Заступив на дежурство, моряк не спал, только, как и обещал, делал вид.

– Эй, – тихо позвал Клим. – Расскажи, какой он, Гитлер?

Удо промолчал, но по тому, как прервалось его размеренное дыхание, стало понятно, что он всё слышит. Ну и чёрт с тобой! Перевернувшись на спину, Клим посмотрел в звёздное небо. Казалось, оно провисло под тяжестью тысяч звёзд.

«Почему это снова происходит со мной? – подумал он, неожиданно почувствовав, будто за ним наблюдают из огромной светящейся бездны. – Вы играете мною? Водите по шахматной доске, даже не посчитав нужным объяснить мою роль? Кто я для вас? Пешка, неожиданно ворвавшаяся в глубокий тыл врага? Пешка, по собственной глупости оторвавшаяся от передовых отрядов своих войск и не представляющая, что делать дальше? Пешка, ставшая свидетелем страшной тайны, но онемевшая и неспособная никому о ней поведать! Это тоже часть вашей игры?

Дым неожиданно дрогнул, потянувшись над травой полупрозрачным таинственным покрывалом. Звёзды в его мареве тонко задрожали, словно заметавшиеся полчища светлячков. Небеса, как обычно, промолчали, и Клим разочарованно отвернулся к огню. Костёр прогорал, уже почти ничего не освещая, а лишь отбрасывая тусклые красные тени. Скорее почувствовав, чем увидев, Клим вдруг догадался, что у костра сидит кто-то ещё. Фегелейн спит, прижав к груди карабин. Его беспокойный сон не оставляет сомнений, что он пустит в ход оружие, прежде чем успеет проснуться. Рядом, едва не угодив ботинком в огонь, свернулся Удо, и уже непонятно, спит он или продолжает притворяться. Но это кто-то третий! Он сидит, не шелохнувшись, и пристально смотрит на Клима. Кажется, этот кто-то знает его тайну и сейчас, созывая всех к себе, начнёт кричать, тыча в Клима пальцем. Но тёмное изваяние по-прежнему молчит, будто вырезанное из столетнего дерева. Тогда Клим несмело решается поднять взгляд. Кажется, это ничуть не беспокоит незнакомца. Они встречаются глаза в глаза, и Клим ощущает, как от ужаса немеет его тело. Он пытается закричать, однако лишь судорожно дёргает горлом. Такой же, как на карикатурах в газетах и на плакатах Кукрыниксов, по ту сторону костра сидел Гитлер. С тонкой цыплячьей шеей, длинной набок чёлкой и пучком усов из-под издевательски длинного носа. Он смотрел сквозь Клима немигающим взглядом, и от этого хотелось броситься бежать. Клим бы так и сделал, но ноги словно отнялись. Он старался встать, но лишь лихорадочно дёргал коленями. Пытался ползти, но даже не видел собственных рук. Его трясло из стороны в сторону, и, наконец, он открыл глаза.

– Кошмар? – участливо прошептал Фегелейн, снимая руку с его плеча.

Клим взглянул на вспыхнувший свежими ветками костёр и взволнованно кивнул.

– Да. Проклятый кошмар.

– Это хорошо. Не захочешь больше спать. Держи часы, разбудишь Удо в пять.

Не меняя лежачей позы, Фегелейн, словно змея, приподнял голову и пристально посмотрел на соседние костры.

– Похоже на то, что все спят, но ты, Вилли, не расслабляйся, – прошептал он, подтолкнув ближе беспризорно лежавший у костра карабин Клима. – Посматривай за Шмидтом. Чуть что заподозришь – буди.

Фегелейн отполз, и вскоре Клим услышал его размеренное дыхание. Клим покосился по сторонам, желая лишний раз убедиться, что всё оказалось лишь кошмарным сном. Там, где сидел Гитлер, сейчас раскинулся Удо. Тогда Клим снова лёг на спину и начал рассматривать безгранично глубокое небо. Звёзды спокойно мерцали, а Клим, чтобы не уснуть, принялся складывать из них собственные новые созвездия. Игра так увлекла его, что скоро он выкладывал целые картины. Это оказалось очень даже легко. Поначалу он соединял светящиеся точки в сцены охоты, затем без труда выложил подводную лодку. Дальше больше: звёзды начали складываться в чужие лица. Лица с огромными глазами, глядящие на него безразличными пустыми взглядами. Испугавшись, что снова засыпает, Клим приподнялся, встряхнув головой. Звёздные лица тут же рассыпались, превращаясь в прежние скучные созвездия южного полушария – Компас, Корму и Кита. И вот тут его осенило! Пешка поняла, что она и не пешка вовсе. И цель у неё королевская. И предназначение его пути не так уж глубоко и спрятано. Череда таинственных случайностей внезапно обрела смысл. От волнения Клим вскочил и, сев у костра, протянул руки к огню. Он вдруг понял, для чего он здесь. Всё это время провидение вело его замысловатой колеёй единственно ради этого дня! Теперь всё встало на свои места. Вот он, миг истины! Он тот, кто не даст злу исчезнуть, скрыться. Закон, справедливость, карающий перст судьбы – и всё это отныне досталось ему. Донести миру, что мир обманут! Зло не убито, оно здесь, прячется в густых аргентинских дебрях. Гитлер и Борман живы, а с ними и сотни других палачей. Конечно, сейчас ему никто не поверит, сочтут сумасшедшим. Но он доберётся до истины, найдёт доказательства, и тогда справедливость восторжествует! От накатившего волнения Клим не мог найти себе места. И вдруг он заметил, что за ним наблюдают. На этот раз не из кошмара, а из-за соседнего костра. Переводчик Сальвадор, подложив руку под голову, равнодушно смотрел на Клима, даже не пытаясь спрятать свой взгляд. Запястье руки переводчика охватывал заплетённый в несколько узлов канат, который тот использовал как жёсткую подушку. Второй конец верёвки заканчивался таким же узлом на руке спящего Каспара.

Клим медленно кивнул, и, кажется, ему ответили. Тогда он осторожно отполз от костра, сократив между ними расстояние до пары метров.

– Эй, – тихо позвал он, прикрыв ладонью рот. – Тебя, кажется, зовут Сал?

Ответом ему был всё тот же безразличный взгляд. Тогда Клим оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что все спят, и подполз ещё ближе.

– Я давно заметил, что ты на привязи. Говорят, Шмидт заставил тебя идти силой?

Проводник не шелохнулся, будто спал с открытыми глазами.

– Ты хоть знаешь, кто все эти люди? – спросил Клим, тщательно проговаривая испанские слова.

Реакция Сальвадора напоминала непонимание, и потому пришлось вспоминать весь словарный запас испанского. Клим посмотрел на протянувшуюся от руки к руке верёвку, середина которой лежала совсем рядом от тлеющих углей.

– А ты ведь давно мог сбежать, – кивнул Клим на столь очевидное решение. – Почему не воспользовался?

Проводник продолжал молчать, и Клим решился на собственное предположение:

– Понимаю. Есть что-то такое, что не даёт тебе это сделать. Но ты связался с плохой компанией. И если тебе чего-то там наобещали, то не верь. Здесь у всех разные цели. А наша компания – как дурной оркестр. Если на что и способна, так оттоптать друг другу ноги.

Поддержать разговор собеседник явно не хотел, и Клим, разочарованно вздохнув, пополз к своему костру.

– Беги.

От неожиданности он замер. Показалось, что ослышался.

– Что? – осторожно обернулся Клим.

– Беги, если хочешь жить.

– Бежать? Куда?

– Возвращайся назад по следам, а об остальных забудь.

Клим посмотрел на догорающие костры, опасаясь, что их могут услышать, и прошептал, потянувшись к проводнику.

– Не могу. Ещё днём я так бы и сделал, но сейчас не могу. Я должен доделать задуманное.

– Что бы ты ни задумал, ты этого не сделаешь.

– Почему?

– Мёртвые ничего не могут делать.

Проводник говорил, будто вещал с того света, и Климу показалось, что от него повеяло холодом.

– Мы все погибнем?

– Все.

– И ты?

– Останемся только мы с Пабло. Ты тоже можешь выжить, если сейчас уйдёшь.

– Тише, – прошептал Клим, приложив палец к губам.

– Они все спят, – уверенно произнёс проводник. – У тебя есть не меньше двух часов. Уходи.

– Почему ты хочешь мне помочь? А вдруг я всё расскажу?

– Нет, не расскажешь. Ты не с ними. Не медли, и ещё успеешь. Держи луну по правую руку и, не останавливаясь, иди на восток. Когда взойдёт солнце, выйдешь в долину ручьёв. Вдоль ручья спускайся к прииску, там будут люди, они тебе помогут.

– А почему ты сам так не сделаешь?

– Моё время ещё не настало. А твоё время уходит.

– Уже не могу, – повторил Клим.

Проводник недовольно хмыкнул и повернулся спиной. Однако Клим не хотел так быстро сдаваться. Он задумался, и неожиданно его лицо прояснилось.

– Кажется, я понимаю. Твой Пабло ведёт Бормана в западню?

– Тот могущественный человек приказал Пабло отвести его в такое место, куда никто никогда не сможет добраться, – обернувшись, ответил еле слышно Сальвадор. – Мой брат его не обманет. Есть такое место. Только Пабло промолчал, что из этого места никто не вернётся.

– И ты тоже нас ведёшь туда?

– Так захотел Шмидт. Я, как Пабло, выполню его приказ.

– А потом сбежишь?

Проводник промолчал.

– Там непроходимая сельва? – изменил вопрос Клим.

– Там проклятые земли. Искатели золота обходят их стороной, а охотники рассказывают о гигантских змеях и крокодилах размером с лодку. Но не это самое страшное. Там нас встретят духи джунглей. Они выпивают из людей кровь, отбирают жизни, души и даже лица.

– Местные легенды? – неуверенно спросил Клим.

– Как знать. Год назад слишком честолюбивый пастор Климент из Балькарсе прослышал о проживающих в тех джунглях диких племенах. Он снарядил миссионерскую экспедицию, дабы привести в лоно церкви новых заблудших. Ровно через месяц на них наткнулся сбившийся с пути охотник. Пастор и все его шесть помощников лежали в вымытой ручьём яме.

– Дикие звери?

– Нет. Духи. У всех были срезаны лица.

На долгую минуту повисла тишина. Проводник ждал вопросов, но их не было. Тогда он отвернулся, и вскоре Клим услышал его размеренное похрапывание. Он посмотрел на часы – пора будить Удо. Но Клим не стал. Он понял, что больше уснуть не сможет.

Глава четвертая

Казалось, влажность здесь ещё сильнее, чем на подводной лодке. Клим уже не обращал внимания на заливающий глаза и спину пот и шёл как машина, с трудом вытаскивая ноги из бурой шипящей жижи. Воздух висел неподвижный, насыщенный, сырой, как в парилке, и насквозь пропитанный запахом трав. Если ещё вчера Клим считал, что он уже в настоящей знаменитой сельве, то только теперь понял, что там была безобидная роща. Подлинная преисподняя начинается лишь сейчас. Они пробирались по едва заметной звериной тропе, тесно друг за другом, шаг в шаг, но всё равно он каждый раз терял из виду мокрую спину бредущего впереди Германа. Вокруг царил неописуемый разгул растений. Деревья, лианы, кусты, перегораживающие путь поваленные гнилые брёвна, из которых доносились подозрительные шорохи, – и всё это с такой невероятной плотностью на квадратный метр, что, казалось, отойди в сторону на пять шагов, пару раз обернись, и больше никогда не вернёшься обратно. А ещё тучи свирепствующих насекомых. Потревоженные, они взмывали вверх, затем набрасывались из листьев голодной стаей.

– Всем сюда! – донесся искажённый зарослями голос Шмидта.

Он стоял, измождённый, опираясь на карабин, как на посох и тяжело дышал. Заняв крохотный клочок сухой земли, вокруг него собрались и остальные. Вид у всех был измученный, и даже Айземанн с тяжёлым мачете в руках, весь забрызганный зелёным соком, не выдержав, обессилено опустился на поваленное бревно.

– Что? – только и смог он произнести.

– Передохнём, – коротко ответил Шмидт.

– А потом?

– Не знаю.

– Не знаешь?

– По компасу туда, – Шмидт махнул рукой в заросли, затем кивнул на проводника. – Он ведёт туда, – теперь рука махнула в сторону на девяносто градусов. – А кого слушать, одному чёрту известно.

– Зверь обязательно выведет к реке или ручью, – оправдывался Сальвадор, указывая на едва заметную звериную тропу. – Идти будет легче.

– Он прав, – согласился Айземанн. – Да и к тому же здесь я нигде не вижу следов Бормана. Если, конечно, он вообще здесь был.

– Тогда туда, – не стал спорить Шмидт, кивнув на притоптанные листья.