Текст книги "Пламя и шелк"

Глава 10

Райнбах, 20 апреля 1668 года Пятью годами ранее…

Лукас с закрытыми глазами сидел на твердых нарах, скрестив ноги по-турецки и прислонив спину и голову к неровной холодной каменной стене. К счастью, парню не приходилось мерзнуть, так как мать сумела передать ему толстое шерстяное одеяло, пусть и с помощью взятки охраннику. Затасканный кусок ткани, который город Райнбах предоставил своим заключенным в качестве покрывала, мог вызвать в эти холодные ночи разве что смех сквозь слезы.

Он часами ломал себе голову, тем не менее все еще не понимал, кто мог стоять за всеми его страданиями. Он не верил, что это Вероника захотела отомстить ему за что-то. Скорее, склонялся к мысли, что кто-то задумал это дело загодя. Как иначе можно было объяснить появление сразу двух независимых друг от друга свидетелей там, где обычно никто не ходит, разве только те, кто сами устраивают в той части леса тайные свидания?

Этот факт сделал совершенно невозможным доказать ему свою невиновность. По крайней мере, если он не хотел нанести еще больше вреда. По сути, парень оказался в западне, потому что его попытка спасти себя плохо бы закончилась для кого-то другого. Однако если он будет молчать, судебные заседатели вынесут ему приговор на основании показаний свидетелей. И тогда его жизнь будет сломана. Много лет тюрьмы, а затем изгнание из города. О денежном штрафе, который бы светил дополнительно, лучше и не вспоминать. Этим будет разрушена и жизнь его матери.

Кто проделал с ним такое? Этот вопрос снова и снова вертелся в его голове. Кто стоит за этим? Как смогли подвигнуть Веронику и ее отца на такое обвинение? И, что было самым важным: почему этот человек поступает так? Лукас не был святошей, но навредить кому-то в такой степени, чтобы тот решился отомстить столь жестоко, – нет, он не делал ничего подобного.

Когда голоса и шаги перед его камерой стали громче, а засов заскрипел по дубовой двери, Лукас открыл глаза, однако не сдвинулся с места. Он распрямился и вскочил на ноги, только узнав вошедшего посетителя.

– Господин Тынен. Что… – Он запнулся, едва дверь за городским советником захлопнулась.

– Здравствуй, Лукас. Насколько я вижу, ты здесь уже обустроился по-домашнему. – Тынен подбородком указал на одеяло. – Должен признать, мне это не нравится.

– Что привело вас сюда? – Лукас предчувствовал что-то подобное, но от этого ему было не легче.

– Моя дочь не давала мне покоя, пока я не пообещал ей присматривать за тобой. – Тынен неодобрительно скривил губы. – Она абсолютно вне себя и уверена, что ты невиновен. Хотя я и не могу себе представить, чтобы ты обесчестил Веронику, да еще и насилием, но окончательно в этом не уверен. В отличие от моей дочери, у меня за плечами побольше жизненного опыта и мне пришлось испытать в жизни многие разочарования, когда речь шла о характере человека. Ты можешь поклясться мне в глаза, что в этом деле невиновен? И будь уверен: если я уличу тебя во лжи, то побеспокоюсь о том, чтобы ты больше никогда не попался моей дочери на глаза. Я понятно выразился? – Тынен смотрел в глаза Лукасу спокойно и строго.

– Да, господин Тынен.

– Хорошо. Тогда скажи мне прямо: ты обесчестил Веронику или же как-то опозорил ее, поступил с ней так, что вынудил ее обвинить тебя в таком преступлении?

– Нет. – Лукас стоял прямо, он был значительно выше неожиданного собеседника, но чувствовал себя маленьким. Тяжелые кандалы, которые с него не сняли, тоже отнюдь не мешали чувствовать себя жалким червем. Тем не менее он посмотрел в глаза Тынену твердо и решительно.

Тот ответил ему долгим взглядом, помолчал, затем слегка кивнул головой.

– Но ты был в тот вечер на старом кирпичном заводе?

Лукас глубоко вдохнул.

– Да.

– С кем?

На этот вопрос он ответить не мог.

Лицо Тынена потемнело.

– Это была другая женщина? Или даже невинная девушка?

Лукас молчал. Это точно был самый неподходящий момент в его жизни для разборок со своей совестью, однако в данном случае он вынужден был оставаться непоколебимым, и не важно, чего это будет ему стоить. И не потому, что человек, которого он защищал, был ему как-то особенно дорог, а потому, что тот не заслужил, чтобы он разрушил его жизнь, спасая свою.

Неодобрительно фыркнув, Тынен подошел к расположенному под самым потолком зарешеченному окошку и посмотрел на покрытое облаками небо.

– Я не знаю, потрясен ли я, или лучше стоило бы отвесить тебе хорошенькую оплеуху, которую ты явно заслужил за свою глупость. – Он снова медленно повернулся к Лукасу. – Хорошо, будем исходить из того, что ты говоришь правду в отношении Вероники. Тогда кому ты так наступил на мозоль, что тебя таким образом захотели наказать или даже лишить жизни?

Лукас беспомощно пожал плечами.

– Этого я не знаю.

– Так думай, черт побери! – Взбешенный Тынен смотрел на него. – Не сиди здесь сиднем и не жди, что дело само по себе уладится. Не уладится, мой мальчик.

Гнев, обуявший Лукаса, вывел его из оцепенения, он сильно сжал кулаки.

– Вы действительно думаете, что я не понимаю, в какой ситуации оказался? Я со вчерашнего дня ломаю себе голову над этим, и мне ничего не приходит на ум, я не могу взять в толк, кто бы так ненавидел меня.

– Обманутый деловой партнер?

– Нет.

– Кто-то, кому ты должен деньги?

– Нет.

– Кто-то, кто тебе должен деньги?

– Тоже нет. Никто не должен мне деньги и, наоборот, если я и должен, то долги, если они вообще есть, настолько малы, что не стоят того, чтобы замышлять против меня такое.

Тынен скрестил руки на груди.

– Одаренный рогами муж?

Лукас поморщился, подумал миг, затем покачал головой.

– Нет.

– Это прозвучало не очень убедительно. – Сердитый Тынен мерил шагами крошечную камеру взад и вперед. – С каким удовольствием я отлупил бы тебя своими руками! Как представлю себе, что моя дочь защищает такого дурака, так у меня желудок сводит. – Он вздохнул. – А если не муж, может, есть кто-то, у кого ты увел девушку?

В отчаянии Лукас поднял руки вверх так, что загремели кандалы.

– Такого давно не было.

– Черт тебя побери!

– Я никого не лишал его счастья, господин Тынен. И, кроме того, всегда есть двое, не так ли? О какой большой любви может идти речь, если ее, эту любовь, забывают после пары ласково сказанных слов?

– Я уверен, что там было задействовано больше, чем просто пара милых слов, Кученхайм. – Тынен разочарованно потряс головой. – Итак, ты не хочешь мне говорить, с кем развлекался в тот вечер на кирпичном заводе.

Лукас отрицательно покачал головой.

– А не может это быть та, с кем ты тогда был? Может быть, из страха, что ты ее выдашь?

О подобной возможности Лукас как раз и не думал. Нахмурившись, он обдумывал такой вариант, затем снова покачал головой.

– Нет, такого бы она, я имею в виду ту особу, не сделала бы.

– Ты в этом уверен?

Он не мог быть полностью уверенным, не представляя себе такого.

– Мы бы просто могли выяснить, не она ли это, если бы я знал ее имя, – резко добавил Тынен.

– Нет.

– Упрямый пес! – Тынен еле сдерживался, чтобы не ударить Лукаса. – Ты хочешь выбросить свою жалкую жизнь на помойку, чтобы защитить бабу, которая, без сомнения, заслуживает как минимум такой же взбучки, как и ты.

– Здесь одними побоями не закончится, а она этого не заслужила.

– Проклятый ублюдок. – Тынен снова смотрел сквозь окошко на небо, как будто искал помощи там, наверху. – Все равно остается вопрос, как Вероника пришла к тому, чтобы подать на тебя в суд.

– А с ней еще никто не разговаривал?

– Естественно, ее допросили. – Тынен снова вздохнул. – Она плачет, когда ее начинают расспрашивать и уверяет, что ты ее изнасиловал. Большего из нее не вытащили, отец ее тоже совершенно потерял голову. Я могу его понять. Если бы с одной из моих дочерей случилось что-то подобное, я бы тоже сходил с ума и хотел бы с этого чудовища содрать кожу с живого.

– Но кто-то же подговорил ее к этому. – Лукас стал рядом с Тыненом и тоже поднял глаза к серым облакам. – Может быть, заплатил. Но я не знаю, кто.

– Ты не сможешь этого доказать. Веронику осмотрела акушерка, она подтверждает, что дефлорация имела место. Пока не появится хоть какое-то основание не верить девушке, ее не будут повторно допрашивать. Мы можем доказать, что ты был на кирпичном заводе, но не с ней. Но для этого нам нужны свидетельские показания того, с кем ты там был. Ты не понимаешь?

– Понимаю, конечно, это я понимаю.

– Но ты решил молчать. – Тынен громко выдохнул, подошел к двери и трижды постучал. Когда стражник открыл ему дверь, он покинул камеру, не проронив больше ни слова.

Лукас снова опустился на нары, прислонился к стене, запрокинул голову назад и закрыл глаза.

Глава 11

Райнбах, 22 июля 1673 года

Лукас сидел в армейской палатке на раскладном стуле за таким же раскладным столом и заканчивал свой первый доклад для епископа. Он планировал еще сегодня передать письмо с посыльным и надеялся, что оно достигнет адресата. Капитан подготовил и несколько других документов, впрочем, питая противоположные надежды на то, что они не достигнут цели. Лукас принял решение отправить нескольких гонцов с ложными сообщениями и тем самым попытаться обнаружить предателя. В конце концов, присутствие его людей здесь, в Райнбахе, было ничем иным, как прикрытием. Официально они ожидали подвоза снабжения и подхода остальной части Мюнстерского полка, чтобы затем вместе с куркельнцами и французскими частями принять в Бонне решение относительно дальнейших стратегически оправданных действий против взбесившегося Голландца. Только он, Петер, Мадлен, а также Геринк знали, что это только прикрытие.

Конечно, могло сложиться и так, что поиски предателя окажутся бесплодными, потому что он скрывается вовсе не в Райнбахе. Лукас не верил этому. Несколько райнбахских семей зарабатывали на жизнь торговлей, и у них были отличные связи не только с другими городами, но и с соседними герцогствами и королевствами. Кроме того, он теперь узнал, что бо`льшая часть жителей и в первую очередь его дядя Аверданк были далеко не в восторге от тесных отношений куркельнцев с французскими войсками. Не проходило и вечера, чтобы в «Золотой кружке» под пиво и вино не вспыхивали ссоры из-за навязанных французами ограничений.

Хотя Лукас и был связан клятвой со своим командиром, тем не менее он хорошо понимал недовольство райнбахцев. Город был раньше процветающим торговым центром, зажиточным и развивающимся. А из-за войн, которые в последние годы и десятилетия снова и снова прокатывались по городу и его окрестностям, как, например, война, развязанная Людовиком XIV против Голландии и Испании, от былого процветания остались лишь жалкие крохи. Хотя некоторые купцы и выиграли от торговых связей с Францией, но и они должны были считаться с навязанными ограничениями и, естественно, с особыми условиями в ценообразовании.

Накладывая свою собственную печать на письма, Лукас размышлял, что, если бы ему не пришлось покинуть Райнбах, он с большой долей вероятности тоже был бы среди тех, кто сегодня предпочел бы восстать против оккупантов.

– Геринк? Это ты там на улице? – Лукас с перекошенным лицом растирал затылок, затекший от неудобного сидения на раскладной мебели и долгого письма.

– Так точно, капитан Кученхайм, я здесь. – Юный денщик тут же вошел в палатку, как будто ждал команды. – Что я могу сделать для вас?

– Отнеси эти письма на почту. – Лукас протянул Геринку три конверта. – И помни о том, что ты должен вести себя, как мы договаривались. Напусти на себя важности и таинственности.

– Так точно, ясно, я уже понял. – Улыбаясь, Геринк принял письма. – А что с этим? – Он указал на последний запечатанный конверт, который все еще лежал перед Лукасом на столе.

– Это письмо пойдет другим путем. – Лукас прикрыл его ладонью.

– Это отправится к епископу-курфюрсту? – Геринк понизил голос до шепота. – Вы его отправите с Хансом или с Грегором?

Отряд солдат, который Лукас привез с собой в Райнбах, состоял из отобранных им же людей, которым он мог доверять с закрытыми глазами.

– Возможно. – Он легонько кивнул своему слуге. – Но это еще не точно.

– Уже понял. Никто не должен знать это, даже я. А чего не знаешь, того не разболтаешь.

– Правильно. Давай, вперед, чтобы письма еще сегодня попали на почту и уже завтра с верховым посыльным отправились в путь. У тебя еще есть деньги в кошельке? Если нет, я тебе дам.

– Еще есть, не волнуйтесь. – Геринк постучал по тому месту на груди, где под жилетом носил свой кошелек. – Я побежал, чтобы… О! Господин капитан, посмотрите, там в лагерь пришли три женщины.

– Три женщины? – Лукас с удивлением поднялся и направился к выходу из палатки.

– Разве это не невеста полковника фон Вердта? – Геринк с любопытством присматривался к трем женщинам, которые остановились на краю лагеря и оглядывались в поисках кого-то.

– Да, это она. Геринк, беги, выполняй поручение.

– Так точно, господин капитан, уже бегу. – Геринк послушно побежал, не забыв, однако, тщательно рассмотреть еще раз женщин, прежде чем покинуть территорию лагеря.

– Мадлен? – Размашистым шагом Лукас направился в сторону трех посетительниц. Мадлен взяла с собой сестру Марию и служанку Бридлин. Лучше бы это был слуга, потому что не годится женщинам без мужского сопровождения заходить на территорию лагеря, полную солдат. Это не значит, что он не контролирует своих людей, но большинство из них уже долгое время находились без женского общества и могли забыть правила хорошего тона, и даже, возможно, потерять рассудок. – Что тебя сюда привело? – Он остановился перед женщинами. – Добрый день, Мария. Моя хорошая, теперь, когда я увидел тебя вблизи, я почти ослеплен. Ты стала прекрасной юной дамой. Видимо, у тебя уже сейчас несметное количество поклонников?

Молодая девушка, которой как раз исполнилось семнадцать, более пухленькая по сравнению с Мадлен, с очаровательной, ниспосланной Богом улыбкой, немного зарделась и опустила ресницы, но ровно настолько, чтобы умудриться отправить из-под них озорной взгляд Лукасу.

– Большое спасибо, дорогой Кученхайм. Ты так любезен. К сожалению, в Райнбахе не слишком много молодых людей, которые подошли бы мне в качестве поклонников. Тебе стоило бы вернуться намного раньше и привезти своих солдат с собой. Может быть, среди них и нашлась бы парочка достойных.

Удивленный ее исполненными почти взрослого женского кокетства словами, Лукас прыснул.

– Ну, наверное, среди них найдется парочка подходящих, но остальных мне еще нужно сначала немножко пообтесать, прежде чем отпускать в общество такой обворожительной девушки.

– Мария, не дерзи, это тебе не пристало! – Выговаривая своей сестре, Мадлен бросила на Лукаса взгляд, значение которого он не мог уловить.

– А что такого, я ведь правду сказала. – Мария надула губки и стала теребить один из своих каштановых локонов, которые, согласно последней моде, были подняты в высокую прическу и украшены жемчужными заколками.

– Ну да. – Заметно смущенная, Мадлен снова обратилась к Лукасу. Ее волосы были уложены тоже по самой последней моде, но смотрелись чуть менее образцово; казалось, что легкий летний ветерок уже успел поиграть ее локонами. – Извини, пожалуйста, что мы упали тебе как снег на голову, но ты же всю последнюю неделю не показывался у нас.

– Похоже, ты скучала по мне.

Все предыдущее смущение Мадлен враз испарилось, ее губы скривились в ледяной улыбке.

– Скорее, это ты скучал, Кученхайм. Нам нужно к лавочнику, и мы решили просто пройти чуть дальше. Мне интересно, почему ты не вышел с нами на связь после того, как сделал мне свое деловое предложение. Или ты уже передумал? Отец очень заинтересован в таком сотрудничестве.

– Не волнуйся, я не настолько переменчив в своих решениях. – Лукас улыбнулся младшей из сестер. – Мария, хочешь подойти с Бридлин к лошадям? Мне кажется, они привлекли твое внимание.

– О, а можно? Они выглядят такими огромными и опасными. Их, вообще-то, можно гладить? – Девочка с явным восторгом раз за разом оглядывалась на прямоугольный загон, который солдаты соорудили для лошадей.

– До тех пор, пока ты с этой стороны забора, тебе ничего не грозит. Некоторых из них даже можно потрогать. Ты увидишь, каких именно. Они подойдут к тебе, если ты их поманишь.

Мельком поблагодарив Лукаса, Мария схватила Бридлин за руку и потащила за собой к лошадям, сразу напрочь забыв о Мадлен.

Старшая сестра в полном изумлении смотрела ей вслед.

– Вот так быстро мы остались наедине. Это оказалось проще, чем я ожидал.

– Я боюсь, что даже слишком просто. – Мадлен неодобрительно поджала губы. – Марии еще стоит кое-чему научиться.

Лукас рассмеялся.

– Хочешь присесть? В моей палатке есть стул. Не переживай, вход в палатку широко открыт, и ты сможешь не выпускать сестру из виду… а она тебя.

Мадлен только покачала головой, улыбаясь, и первой вошла в палатку. Внутри она с любопытством огляделась. Но тут особо не на что было смотреть. Стол, стул и койка для сна. Единственный сундук стоял открытым возле стола так, что можно было видеть все его содержимое – в основном письма, документы и письменные принадлежности.

После того как Мадлен осторожно присела на раскладной стул, Лукас опустился на койку и непринужденно уперся локтями в колени.

– Я собирался к вам зайти, но в прошедшие дни пришлось заниматься другими вещами.

– Твоим поручением от епископа?

– Да, и этим тоже, но в основном я изучал бухгалтерские книги и переписку в конторе, чтобы иметь четкое представление о наших семейных делах.

– То есть ты меня не избегал?

– А должен был?

– Этого я не знаю. – Мадлен теребила складку на своем голубом украшенном рюшами платье.

– Я тебя еще не поздравил. – Слова, произнесенные Лукасом, отдавали большой горечью.

Известие об официальной помолвке Мадлен и Петера, хоть и не удивило Лукаса, однако лишило сна. И в самые темные часы бессонной ночи он спрашивал себя, не было ли его решение бороться за Мадлен слишком самонадеянным. Он не знал, что ему делать дальше, и не было на свете ничего, что бы он ненавидел еще сильнее.

– По случаю твоей помолвки, я желаю тебе всего самого лучшего. Фон Вердт везунчик. Надеюсь, он знает это и будет обращаться с тобой соответственно.

– Конечно. – Она все еще теребила платье. – Он очень мил со мной. И всегда таким был.

– В противном случае ты бы вряд ли хотела выйти за него замуж.

Мадлен подняла голову, ее лицо выражало, как совсем недавно, непонятный Лукасу холод.

– Итак, ты не изменил свое решение. Ты все еще хочешь сотрудничать с нами?

– В любом случае. Даже если мои армейские контакты и обеспечат для начала хорошие продажи, я считаю просто обязательным здесь, в Райнбахе и округе, создать свой постоянный круг клиентов.

– Я тут поразмышляла, что нам стоит поначалу установить контакты с монастырями, – предложила Мадлен, и вдруг с ее глаз как будто упала пелена, Лукас увидел открытую и заинтересованную улыбку, такую знакомую ему с прежних времен. Не вызывало сомнений, что дело отца за эти годы полностью захватило ее; это был не только долг, но и страсть. – О некоторых из них я знаю, что они заинтересованы в надежных поставщиках изделий из кожи. А тебе самому нужен еще поставщик? Мы поддерживаем деловые отношения с одним монастырем бенедиктинцев в Бонне, монахи которого изготавливают хорошие кожаные вещи.

– Звучит очень интересно. – Лукас одобрительно кивнул. – Когда у меня будет больше клиентов, мне потребуется и больше товаров. Может, мне стоит как-нибудь в ближайшее время познакомиться с аббатом этого монастыря.

– Через две недели Вильгельми поедет к нескольким нашим клиентам. Ты мог бы его сопровождать.

– Это можно организовать. – Он сделал паузу, обдумывая, стоит ли задавать свой вопрос. – Тебя отец тоже посылает в поездки по торговым делам?

– Очень редко. – Мадлен пожала плечами. – Я бы с удовольствие ездила чаще, но мать почему-то против.

– Переживает за тебя?

– В наше время совсем уж безопасными эти разъезды тоже не назовешь.

Лукас едва заметно улыбнулся.

– Дороги в этом регионе оживленные и довольно хорошо защищены от бродяг, нищих и прочего сброда. Кроме того, Вильгельми в такие поездки отправляется с оружием или нет?

– Разумеется, тогда он вооружен. И все равно, мне не часто разрешают покидать Райнбах.

По Мадлен было видно, что данное обстоятельство расстраивает ее. Лукас чувствовал это.

– Когда однажды ты возьмешь на себя все дела семьи полностью, тебе придется вести переговоры с клиентами из других городов. Поэтому такие поездки сейчас пошли бы тебе на пользу.

Мадлен сначала хотела с ним согласиться, но потом вдруг покачала головой.

– Дела отца никогда не перейдут ко мне. Они когда-нибудь перейдут к Маттису. Он единственный наследник мужского пола.

– Но пока он вырастет, пройдет еще много времени, – добавил Лукас. – Или фон Вердт войдет в дело?

– Петер? – Мадлен удивленно подняла голову. – Нет. Он наверняка будет присматривать за тем, чтобы у отца и впредь были клиенты, но у него есть обязательства перед его собственной семьей и делом его отца. Кроме того, вскоре ему предстоит получить должность при управителе Шалле фон Белле.

– То есть, в конечном счете, ответственность за торговлю остается на тебе, так ведь?

Мадлен на миг крепко сжала губы, но сразу же вновь откровенно нейтрально заулыбалась.

– Петер точно не разрешит, чтобы после нашей свадьбы я и дальше проводила время в конторе моего отца.

– Он не разрешит это?

– Ты знаешь, что я имею в виду. – Вновь явно смущенная, она отвела взгляд. – У супруги Петера фон Вердта другие обязанности. И там не останется времени на ведение торговых дел в конторе.

– Не останется времени? – как эхо повторил за ней Лукас.

Мадлен в сильном раздражении прищурила глаза.

– На меня свалится целая куча обязанностей. Мне придется заботиться о большом доме и, на все воля божья, о детях. Кроме того – светский круг, общение с которым поддерживать обязательно, как и завязывать необходимые знакомства…

Лукас смешливо фыркнул.

– Тебе будет невыносимо скучно.

– Нет, я не заскучаю.

– А ты ли это тогда будешь?

Рассерженная окончательно, она тем не менее ответила четко.

– Произойдут перемены, я не оспариваю этого, но так должно быть.

– Говорит женщина, которая совсем недавно в моем присутствии жаловалась, что ей ничего не доверяют только из-за ее пола.

– Так оно и есть. – Она крепко сжала ладони в замок. – Петер будет обо мне заботиться. Мой талант вести торговые дела я смогу применить и по-другому.

– Где, например? – Капитан вызывающе посмотрел ей прямо в глаза. Он не мог избавиться от ощущения, что она повторяет вещи, которые ей внушил Петер. Казалось, что она больше убеждает себя, чем Лукаса.

– Управляться с большим домом – не так легко, как может показаться.

– В будущем ты сможешь использовать свой талант, чтобы рассчитать количество рыбы к пятничному обеду.

– Когда ты так говоришь, это звучит по-дурацки. – Она снова отвела взгляд. – Некоторые вещи следует принимать такими, какими они есть.

– И прежде всего тогда, когда даже не пытаешься их изменить. – Лукас бросил взгляд наружу. Мария и Бридлин все еще были увлечены лошадьми. – Я не хотел тебя разозлить, Мадлен. Но… ты важна для меня. Я просто размышляю. Не слишком ли полагается твой отец на тебя во многих вопросах? Ты с ним хоть раз говорила о том, как все будет дальше, когда ты выйдешь замуж?

Она медленно развернулась снова к нему.

– Нет, такого разговора у нас еще не было.

– Так, может, уже пришло время?

Она сглотнула.

– Да, наверное.

– Ну хорошо. Нужно еще обсудить некоторые детали нашего сотрудничества. Неплохо бы мне сесть с твоим отцом вместе и еще раз пройтись по всем пунктам.

– Отец попросил меня все обсудить с тобой.

– Он так сказал? – От удивления брови Лукаса поползли вверх, он в упор посмотрел на Мадлен, на что она тихо вздохнула и опустила глаза.

– Я бы хотела как-нибудь более внимательно изучить ваши товары.

– При случае мы могли бы пройтись по списку ваших клиентов, которые были бы заинтересованы в моей коже, – подхватил Лукас.

Мадлен кивнула, соглашаясь.

– Тогда, может быть, нам стоило…

– Мадлен? Что ты тут делаешь? – Петер фон Вердт вошел в палатку и переводил явно рассерженный взгляд с Мадлен на Лукаса и обратно.

Лукас сразу же встал.

– Черт возьми, сколько гостей у меня сегодня! Добрый день, фон Вердт. Мадлен с Марией и Бридлин заглянули, чтобы узнать, как я себя чувствую.

– Твоя сестра тоже здесь? – Лицо фон Вердта чуток расслабилось, когда он, оглянувшись, увидел возле стойла девочку и служанку.

– Да, мы совсем недавно зашли. – Мадлен тоже встала навстречу жениху. Как само собой разумеющееся, она положила ладонь на его руку и нежно улыбнулась. – Я же тебе говорила, что отец одобрил сотрудничество с Кученхаймом. А так как Лукас с тех пор к нам не заходил, я решила спросить его еще раз, не передумал ли он.

– И? Передумал? – Фон Вердт вопросительно взглянул на Лукаса, на что тот, улыбаясь, отрицательно покачал головой.

– Ни в коем случае. У меня просто не было времени для визита к Тыненам, я занимался своими капитанскими обязанностями и делами в семейной конторе. Что привело тебя сюда, фон Вердт? Я могу помочь тебе чем-либо?

– Я бы хотел переговорить с тобой наедине. – Фон Вердт бросил короткий взгляд на Мадлен. – Извини, пожалуйста, речь идет о военных делах.

– Все в порядке. – Она снова улыбалась своей успокаивающей улыбкой, от которой у Лукаса сводило желудок. – Я уже обсудила с Лукасом все самое важное. А теперь мне лучше пойти к Марии и позаботиться о том, чтобы она не всех лошадей пригласила к нам домой. Когда речь заходит о животных, ее тяжело контролировать.

Она еще раз погладила Петера по руке и покинула палатку.

Лукас проводил ее взглядом и повернулся к фон Вердту.

– Ну, теперь нам ничего не мешает. Есть что-то новое, что мне стоило бы знать?

Фон Вердт оглянулся, чтобы убедиться, затем кивнул.

– Я немного поприслушивался, что у нас говорят, и понял, что в Райнбахе есть люди, которые явно не поддерживают союз Кельнского курфюршества и Франции.

– Это не прошло мимо меня.

– Твой дядя Аверданк относится к самым яростным противникам союза. Будучи бургомистром, он оказывает сильное влияние на мнение других.

Лукас нахмурился.

– Ты хочешь сказать, что подозреваешь его?

– Нет. – Петер поднял руки в свою защиту. – Не хочу. Но он знает практически каждого жителя Райнбаха и, как противнику французов, ему наверняка поверяют то, что никогда бы не сказали тебе или мне. Возможно, он смог бы нам помочь. Если ты сможешь его убедить поговорить с тобой.

– Ты думаешь, мой дядя мог знать что-то о предателе и покрывать его своим молчанием? – Глубокие борозды прорезали лоб Лукаса. Мог его дядя поступить так на самом деле?

– Он неоднократно бросал фразы, которые можно было бы расценить как предательские. Насколько я слышал, наместник уже не раз призывал его к порядку, – Петер мгновение поколебался, прежде чем продолжить: – Мне крайне неприятно сообщать тебе что-либо подобное. Задавать вопросы в собственной семье очень сложно.

– Это может принести и пользу. – Лукас подошел к выходу из палатки и внимательно посмотрел по сторонам. Куда ни глянь, не было никого, кто бы мог их подслушать. Только от загона до них доносился смех Марии. – Это все, что тебе удалось узнать?

– Нет, этого было бы маловато. Я с помощью моих бывших подчиненных вышел на список всех курьеров, которых задействовали в последние четыре месяца. – Фон Вердт достал из-под кителя сложенный вдвое лист бумаги и протянул его Лукасу. – Я полагаю, у тебя есть такой же список твоего полка?

– Да, есть. Спасибо. – Лукас развернул лист и пробежал глазами список. – Тут довольно много имен.

– Так и сообщений отправлялось немало. При таком большом числе гонцов уйдет куча времени на проверку каждого.

– Или на слежку за ними. – Лукас аккуратно сложил лист бумаги снова и засунул его под китель. – Отмеченные звездочкой имена обозначают тайных гонцов, которые перевозили особо важную информацию?

– Да, точно подметил. – Фон Вердт тонко улыбнулся. – Ты ищешь иголку в стогу сена, ты же это понимаешь, Кученхайм?

– Так это ясно как божий день.

– Отмеченные стрелкой гонцы – это те, кого планируют использовать здесь, в округе, в ближайшее время. – Петер тоже подошел к выходу из палатки и стал рассматривать трех женщин. – Так ты говоришь, что планируешь начать вести совместные дела с моим будущим тестем?

– И с твоей очаровательной невестой, да. – Лукас смотрел вполоборота на фон Вердта. – Как ни крути, а это она ведет сейчас бо`льшую часть всех сделок. Она очень толково разбирается во всех вопросах, связанных с торговлей тканями.

– Я знаю это. Она еще и поэтому так хорошо подходит нашей семье.

– У тебя есть какие-то намерения применить ее таланты в ваших семейных делах? Как я слышал, вы сейчас занимаетесь банковскими операциями и поручительством.

– Это намного более выгодно, чем просто торговля материальными товарами. – Фон Вердт снова повернулся к нему. – Но отец никогда бы не допустил женщину в свою контору. Это было бы против любых правил.

– Даже женщину, которая так успешно ведет торговые дела?

Лицо Петера потемнело.

– Я не сказал, что это моя позиция. Но после свадьбы у Мадлен не будет ни времени, ни возможности заниматься нашими торговыми делами.

– А что будет с делами ее отца? Он ведь все переложил на нее.

– Естественно, мы будем его поддерживать, где только сможем. А что ты думаешь?

– Под мы ты подразумеваешь себя?

– Конечно. Насколько мне позволят мои обязанности. Пока однажды Маттис не возьмет все на себя.

– До этого еще должно пройти как минимум лет пятнадцать, – возразил Лукас.

Фон Вердт с подозрением покосился на собеседника.

– К чему ты ведешь, Кученхайм?

Тот пожал плечами.

– Да ни к чему, собственно. – Не говоря больше ни слова, он направился к трем женщинам. За собой он слышал торопливые шаги Петера. – Мария, как я вижу, ты уже подружилась с нашими боевыми рысаками. Если хочешь, то могла бы у нас на конюшне работать. – Лукас подмигнул молоденькой девушке.

Хохоча, та повернулась к нему.

– Это было бы что-то, дорогой Кученхайм. Я – и работать на конюшне!

– Кони очень бы обрадовались такой хорошенькой конюшей. – Он вовсю улыбался ей, отчего она еще больше покраснела.

– А ну-ка, перестань! – Смеясь, Мария ласково потрепала лошадь по шее. – Они действительно огромные, но кроткие как овечки.

– Если так баловать, то, конечно, боевые рысаки забудут, что они на самом деле опасные звери. – Лукас тоже похлопал коня по шее. – Но ты ни в коем случае не должна забывать, что эти рысаки выращены и воспитаны для участия в войне. Они своими тяжелыми копытами растопчут такую девочку, как ты, и не заметят, что она вообще была.