Текст книги "Тринадцать свадеб"

Глава 4

– Какие ощущения? – спрашивает Мария у невесты Сьюзи, накладывая тональный крем на ее бледное личико.

– Волнуюсь, – признается Сьюзи.

Да, я бы тоже нервничала, если бы вот-вот собиралась связать себя с другим человеком законными узами на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, всегда есть такая штука, как развод, на тот случай, если все пошло не так.

– Это хороший знак, – приободряет ее Мария. – По-моему, волнение как раз и помогает полностью прочувствовать такое событие.

Она и вправду так считает? Что ж, что до меня – мои нервы просто на пределе. И я не уверена, что именно это торжество я хочу прочувствовать.

– С виду ты сияешь от счастья, – мягко говорит Рейчел, делая очередной снимок.

Я сижу в углу, просто наблюдая и стараясь не мешаться. Рейчел перемещается к свадебному платью, которое висит за дверью.

– Поправь, пожалуйста, занавески, свет станет мягче, – обращается она ко мне.

Я поднимаюсь и немного сдвигаю их, а Рейчел принимается фотографировать изящные кружева, украшающие корсаж. Не терпится увидеть, как он будет смотреться на Сьюзи.

Рейчел щелкает несколько раз, чтобы запечатлеть туфли невесты и обручальное кольцо ее бабушки, вшитое в подвязку. Мать Сьюзи приносит чай, и каждой из нас достается по чашке. Я не ожидала, что обстановка будет настолько непринужденной.

Оживает дверной звонок, оповещая, что пришла единственная подружка невесты, и атмосфера становится намного оживленнее. Она милая и доброжелательная девушка. Но чем скорее приближается торжественное событие, тем сильнее накаляется атмосфера: проходит совсем немного времени, и в воздухе буквально прорезаются электрические искры.

– Тебе пора идти, – улыбаясь, вполголоса произносит Рейчел, а Мария тем временем добавляет последние штрихи к макияжу невесты.

Она провожает меня до двери, и я снова начинаю волноваться.

– Не забудь, что нужны детали, – напоминает она. – Цветы, свечи, орган.

Меня пронзает страх.

– Орден Службы, витражи… – продолжает она.

Я быстро прихожу в себя и качаю головой.

– Я не забуду.

– Постарайся поймать момент, когда появится жених, если там его еще нет, и фотографируй как можно больше гостей. Не нужно их просить позировать, но если они сами попросят сфотографировать их – так и делай.

– Помню, – отвечаю, теперь уже быстро кивая.

– И постарайся ухватить его реакцию, – со всей серьезностью убеждает меня Рейчел.

– Сделаю, – обещаю я ей.

– В общем, старайся, – повторяет она, на этот раз ободряюще пожимая мое плечо. Я так понимаю, она беспокоится не меньше меня по поводу моих способностей.

До церкви от дома родителей Сьюзи идти всего лишь минуты три по усеянному росой тротуару. Утром, когда мы приехали, земля была покрыта льдом, а теперь, как и бывает в конце марта, он тает под лучами солнца. Голубое небо исчерчено почти прозрачными белыми облаками. На этой неделе стояла пасмурная и морозная погода. Разве Сьюзи и Майк не самые везучие молодожены на свете? Втягиваю свежий весенний воздух и вслушиваюсь в мелодию, которую напевают птицы, приютившиеся в деревьях неподалеку. Миную крытый соломой – красивый, словно из сказки – крошечный домик, притаившийся за низенькой оградой, перед которой выстроились в ряд ярко-желтые нарциссы, и в необъяснимом порыве несколько раз щелкаю фотоаппаратом. Эта прелестная староанглийская деревенька словно сошла с открытки. Я заворачиваю за угол, и передо мной вырастает серый, покрытый шифером, шпиль церкви, сияющий в лучах солнца.

Удалившись со света, ныряю в тень, отбрасываемую каменной церквушкой, и с тревогой в душе ступаю по асфальтированной дорожке, которая змейкой бежит к входу. Делаю глубокий вдох, пытаясь унять дрожь.

Бронте, возьми себя в руки. Соберись. Я останавливаюсь посреди дорожки, закрываю глаза и пытаюсь вернуть свое самообладание.

– Добрый день! – до меня вдруг доносится жизнерадостный голос. Я оглядываюсь и вижу церковного помощника, который застыл в ожидании у входа со стопкой простыней в руках.

– Добрый, – поспешно откликаюсь я.

– Жених или невеста? – весело спрашивает он.

– Фотограф, – отвечаю, и он расплывается в улыбке.

– Прекрасно.

Заставляю себя улыбнуться ему в ответ, проходя мимо в церковь. Я долгие-долгие годы не заходила в храм – Полли и Грант бракосочетались в загсе. Делаю мелкие, резкие вдохи: воздух здесь холодный и сырой. От затхлого запаха я чувствую головокружение. Почему церкви пахнут так одинаково, даже если их разделяют целые океаны?

Ничего страшного. Все хорошо. Я озираюсь по сторонам. В церкви просторно и веет прохладой; здесь серый каменный пол, стены из кремового известняка и огромные сводчатые витражи.

На скамьях со спинкой уже расположился примерно десяток гостей, время от времени тихо переговаривающихся друг с другом. Здесь царит благоговейная тишина, лишь изредка нарушаемая приглушенными голосами.

Мой отец частенько приговаривал, что церкви походят на библиотеки. Но он ошибался. Ничего подобного. Как раз в библиотеках мне бывать нравится.

Рейчел уже встречалась с приходским священником, но мне она сказала, чтобы я сама представилась. Меня окатывает волной облегчения, когда я вижу перед собой женщину. Она радушно приветствует меня.

– Я буду держаться в сторонке, – немного успокоившись, обещаю ей. – Не помешаю вам.

Рейчел говорила, что священники в целом относятся к ней благосклонно, потому что она снимает без вспышки, не срывает церемонию и не бегает, как безумная, по всей церкви. Нас ведь двое – благодаря этому она может стоять у кафедры проповедника, не сходя с места.

Под грузом ответственности, который лег на мои плечи, мне становится легче сконцентрироваться. Я сумею это сделать. Сумею.

Жених еще не пришел, так что я фотографирую разные мелочи. Сначала кажется, что затвор фотоаппарата закрывается слишком громко, и я вздрагиваю при каждом щелчке, но после нескольких снимков я привыкаю к звуку. Я запечатлела несколько превосходно составленных букетов из белых нарциссов, гиацинтов и ярко-зеленой калины, которые свисают с краев церковных скамеек, раскрывая всю свою прелесть в лучах солнца, струящихся сквозь витражи. Пересилив себя, иду к алтарю и несколько раз пытаюсь захватить в объектив как можно больше цветов, а также сверкающие серебристые подсвечники, расставленные на престоле. Сердце стучит где-то в горле, когда я несколько раз поспешно щелкаю затвором, снимая орган, его блестящие позолоченные трубы и до боли знакомые мануалы с черными и кремовыми клавишами. Когда появляется жених, я отступаю от алтаря по направлению к нефу, выдыхая воздух, только сейчас догадавшись, что стояла, задержав дыхание.

Майку около двадцати пяти лет, как Сьюзи и Марии. Он высокий, статный. У Майка короткие темные волосы. Мария сказала, что Сьюзи и Майк познакомились в университете, и на следующей неделе они отправляются в путешествие на целый год. Эта свадьба – по сути, их прощальная вечеринка, и в течение следующих двенадцати месяцев наши фотографии будут служить им мощнейшим напоминанием о доме. Они имеют даже большее значение, чем нам кажется.

Мое внимание концентрируется на Майке, и я фотографирую его вместе с матерью в ту секунду, когда она целует его в щеку и со смехом стирает след от помады. Я скромно подхожу, представляюсь и желаю ему удачи.

Гости все идут и идут, но в церкви по-прежнему тихо, и когда я замечаю мать Сьюзи, становится ясно, что вот-вот появится невеста. Как Рейчел и просила, за кафедрой я незаметно устанавливаю монопод – это то же самое, что и тренога, только с одной опорой. Она пояснила, что ее 85-миллиметровый объектив с диафрагмой F 1.2 – предел мечтаний любого фотографа: он пропускает много естественного света, так что вспышка ей не понадобится до первого танца и будет нужна только на танцполе, чтобы схватывать кадры в движении.

Несколько раз фотографирую мать Сьюзи и иду ждать на церковное крыльцо. Пытаясь успокоиться, делаю глубокий вдох. Все хорошо. Я со всем справляюсь.

Через несколько минут появляется Рейчел. Сьюзи, ее отец и подружка невесты, одетая в темно-розовое винтажное кружевное платье, идут к церкви из родительского дома, и я с улыбкой наблюдаю, как Рейчел, фотографируя их, пятится, но не теряет почвы под ногами.

Сьюзи выглядит так великолепно, что отвисает челюсть. Мария сделала ей завивку, распустив превосходные кудри по плечам золотистым водопадом. Тонкое кружево и диадема, какую обычно носят юные модницы, заменяют традиционную фату, а слева голову украшает объемный цветок из белого шелка. Ее длинная узкая юбка сшита из белого кружева, а корсет без бретелек, как я заметила раньше, обшит десятком миниатюрных цветов из кружева.

Рейчел поворачивается и направляется ко мне, ступая по сырой траве.

– Удачи! – громко шепчет она. – Не забудь: нужна его реакция! – вновь подчеркивает она, поравнявшись со мной и торопясь войти в церковь.

– Не забуду, – обещаю я, но ее уже и след простыл.

Я подношу фотоаппарат к лицу и наблюдаю сквозь видоискатель, как ко мне приближается Сьюзи со своей свитой. Еще раз щелкаю затвором, заслышав мелодию органа и собравшись снова зайти в церковь.

Меня обдает волной холода. Музыка заполняет мое сознание и разливается по всему телу, и где-то минуту я чувствую себя так, будто вот-вот упаду в обморок.

Я заставляю себя сосредоточиться. Ищу глазами Майка, стараясь выбросить из головы навязчивую мелодию и торопясь занять место с другой стороны церкви. Рейчел особо подчеркивала, что самое главное – сфотографировать этот момент на торжестве. Сьюзи уже вошла в церковь, и теперь моя единственная цель – запечатлеть лицо Майка в ту секунду, когда он увидит невесту. По словам Рейчел, этот самый снимок – и еще тот, который соответственно делает она, когда невеста встречается взглядом с мужчиной, которому она вот-вот принесет клятву верности на всю оставшуюся жизнь, – многие пары считают самым сокровенным. Так что половина успеха зависит от меня.

Органист исполняет бравурный свадебный марш Вагнера, а я собираюсь с духом и концентрируюсь. Навожу объектив на лицо Майка, собираясь снять его крупным планом, а он медленно поворачивается, чтобы увидеть, как его невеста идет к алтарю. Кто-то поднимает над головой свой iPad и загораживает весь вид. Черт возьми! Невеста идет мимо, и я бросаюсь в левую сторону, чтобы ничто не помешало снять жениха. Краешком глаза наблюдаю, как проплывает белое пятно. Щелкаю объективом, как только выражение лица Майка смягчается, а глаза наполняются слезами. Я знаю, что справилась: я сделала свое дело. Меня переполняет радость.

Не сказала бы, что все происходящее после этого момента доставляет мне чересчур много удовольствия, но становится намного легче, и в какой-то мере утешает, что мне надо работать. Делаю несколько снимков общим планом, когда жених и невеста стоят перед алтарем, обрамленным россыпью зеленых и белых цветов, которые также свисают с каждой второй скамьи. Меня больше не пугает звук затвора, и время от времени я снимаю крупным планом гостей, которые промокают глаза платочками, не догадываясь о том, что попали в объектив, а также пару шустрых деток, которые выглядывают из-за плеч родителей, чтобы рассмотреть меня. Я стараюсь не путаться у Рейчел под ногами, чтобы ничто ей не мешало выполнять свою работу на передовой позиции.

Но совсем скоро наступает мой черед занять центральное положение. Нужно сфотографировать жениха и невесту, когда они идут к выходу по проходу между скамьями уже как муж и жена. Кажется, что стук сердца заглушает так хорошо знакомый мне «Свадебный марш» Мендельсона, когда Майк и Сьюзи счастливо шагают в мою сторону, то и дело останавливаясь, чтобы принять поздравления своих друзей и родственников. Наконец молодожены минуют последнюю скамью, и я фотографирую их, толкая спиной тяжелые деревянные двери и оказываясь на ослепительном солнечном свету. Они захлопываются передо мной, а затем распахиваются, выпуская наружу Сьюзи и Майка. Новоиспеченный муж с видом победителя задирает кулак в воздух и кричит во весь голос: «ДА!»

Прямо передо мной он запечатлевает на ее губах поцелуй, и я, пытаясь сдержать радостный смех, непрерывно снимаю каждую счастливую долю секунды.

Прочие гости поспешно следуют за ними, и вскоре Рейчел оказывается рядом со мной.

– Поймала? – спрашивает она.

Как я поняла, речь идет о реакции жениха, и я радостно киваю, испытывая легкое головокружение от блаженного чувства свободы. Я сделала это. Я справилась.

Она смеется, не совсем верно истолковав мою реакцию.

– Удовольствие получила?

– Да. – Мои глаза застилают слезы. Оглядываясь назад, понимаю, что почти справилась.

Она похлопывает меня по плечу.

– Я очень рада это слышать. Но еще не все позади, – весело напоминает она.

Сложная часть – позади.

…………….

Свадьбу празднуют в роскошном пабе, расположенном чуть выше по улице, куда я и направляюсь, пока Рейчел ведет фотосъемку вне стен церкви. Равномерный гул голосов не стихает ни на секунду, пока сотрудники – все как один оживленные и приветливые – завершают сервировку столов и наполняют бокалы шампанским. Где-то минуту я бездвижно стою и осматриваюсь, пытаясь проникнуться атмосферой. Благодаря потертым половицам, открытым каминам, флокированным обоям и картинам, украшающим стены, в баре царит неповторимая обстановка потертого шика и винтажности. Столики накрыты кружевными скатертями, а в центре каждого стоят незатейливые бело-серебристые горшки с бело-зелеными букетиками. То и дело вспыхивают огоньки: один из сотрудников обходит помещение, помещая чайные свечи в стеклянные серебристо-зеленые подсвечники и поджигая их. На столике, расположенном рядом с выходом, стоит вычурная клетка для птиц, чтобы гости складывали в нее свадебные открытки, а рядом с ней – три свадебных торта разных высоты и цвета, и каждый занимает отдельную хрустальную подставку. Они покрыты толстым слоем волнистой глазури – розовой, бледно-желтой и белой. Торты украшены россыпью крошечных белых цветов.

Общая картина производит потрясающее впечатление.

Сфотографировав достаточно деталей в самом пабе, выхожу в сад, в котором прямо на траве разбили двадцатиметровый шатер. Внутри установили небольшую барную стойку. Один из членов персонала опускает серебряный поднос, заставленный бокалами с коктейлем персикового цвета. Не отказалась бы от одного из них. Делаю кое-какие снимки, не отрывая глаз от двери, пока наконец не становится ясно, что праздник вот-вот начнется.

Оставшийся обслуживающий персонал собирается в шатре, и мы дружно начинаем хлопать в ладоши, когда Сьюзи и Майк подходят к нам. Щечки Сьюзи заливаются милым румянцем, и она берет два бокала с шампанским.

– Ура! – Она, посмеиваясь, стукается с Майком, а он смотрит на нее влюбленными глазами и улыбается.

Гостям раздают коктейли и канапе, а я продолжаю ловить в объектив естественные кадры, пока кто-то не дергает меня за плечо. Перевожу взгляд на бабушку Сьюзи: она всматривается в мое лицо чистыми голубыми глазами из-под фиолетовой шляпы.

– Удалось сделать хорошие фотографии? – интересуется она.

– Конечно, – отвечаю с улыбкой. – Красивая пара, правда?

Бабуля довольно кивает, и я фотографирую ее. Она хлопает меня по плечу, и я заливаюсь хохотом. Тут появляется Рейчел.

– Пора делать групповые снимки. – Она вручает мне список, в котором невеста и жених перечислили, в каком составе должны фотографироваться гости: его семья, ее семья, свита молодоженов, их друзья. Моя задача заключается в том, чтобы собрать их, а это довольно непросто и утомительно, но многочисленные друзья и родственники помогают мне вылавливать нужных людей.

Позже мы забираем Сьюзи и Майка для частной фотосессии, на которую, кроме них, никто не допускается. Рейчел нужно, чтобы невеста с женихом полностью погрузились в процесс. Она хочет, чтобы они полностью расслабились, скрывшись от взоров множества гостей и родственников. Мы их выкрадываем и отводим на солнечный зеленый лужок, раскинувшийся позади бара, и делаем несколько уникальных снимков, на которых они рука об руку ступают по высокой траве. Они обнимаются и целуются так, будто каждый день позируют для фотографов, и ни разу не жалуются. Все, работа выполнена.

– Пока не начали произносить речи, мы можем ненадолго прерваться, – сообщает Рейчел, и я следую за ней в паб. Гости рассаживаются по своим местам, собираясь приступить к свадебному угощению. Когда проходим мимо столика Марии, я улыбаюсь ей. Теперь она сидит здесь в качестве гостя, слившись с компанией молодежи. С завистью перевожу взгляд на ее бокал с шампанским.

Секунду спустя мы оказываемся в крохотной комнатенке рядом с кухней, и Рейчел вкладывает в мою руку стакан с чем-то шипучим.

– Ты это серьезно? – с удивлением спрашиваю я. Я думала, что нельзя пить на работе.

– Конечно. Мы же не свалимся из-за этого. К тому же ты это заслужила.

– А-а, спасибо.

Мы стукаемся стаканами, и я отпиваю немного. Рейчел делает очень серьезное лицо.

– Если честно, я даже не знаю, что бы я без тебя сегодня делала. – Она присаживается на краешек стола.

– Да ты еще ведь не видела, что я там нафотографировала, – шутливо отвечаю я. И с волнением добавляю: – Надеюсь, все получилось нормально.

– Хочешь, приходи ко мне завтра, поможешь их обработать?

– С удовольствием! – И это чистейшая правда. До смерти хочется посмотреть на плоды наших трудов. Я думала, что мне, как жениху с невестой, придется ждать долгие недели.

В дверях появляется официантка с двумя тарелками.

– Проголодались? – спрашивает она.

– Умираем от голода, – отвечает Рейчел, отходя от стола, чтобы официантка могла поставить тарелки.

– Приятного аппетита! – радостно говорит она и направляется к выходу, а мы бросаем ей вслед слова благодарности.

Перевожу взгляд на закуску из копченого лосося. По договору нас обеспечивают питанием, но я не ожидала, что дадут свадебное угощение.

– Вкуснятина.

Долгожданный перерыв кончается до безобразия быстро. Целый день я демонстрировала профессионализм и проявляла бесконечное дружелюбие, а теперь без конца зеваю.

– Дальше будут произносить речи, – предупреждает Рейчел, а я разеваю рот, должно быть, уже в двадцатый раз, оставив попытки подавить зевоту. – Услышав их, ты непременно взбодришься. Здесь собрались, по всей видимости, прекрасные люди, так что их речи, думаю, должны быть очень даже приличными. Знаешь, приходилось слушать и откровенный бред.

Я невольно улыбаюсь, а Рейчел продолжает:

– Потом будут резать торт – скучноватое мероприятие, но для галочки нужно сфотографировать и его. А затем – первый танец. После этого ты можешь расслабиться и пропустить с Марией пару стаканчиков. Я сделаю последний танец, и поедем домой. Длинный был денек.

– Не понимаю, как после работы тебе удается оставаться бодрой, – признаюсь я.

– Большая практика, – широко улыбаясь, отвечает она. – И я просто обожаю свадьбы. По моему убеждению, ты либо свадебный фотограф, либо рядовой фотограф, который снимает свадьбы. Кое-кто считает, что не так уж круто быть свадебным фотографом, но я уверена, что лучше, чтобы такое важное событие в чьей-то жизни фотографировал тот, кто искренне любит свадьбы.

Приходится с ней согласиться, хотя по этому параметру я явно никуда не гожусь.

…………….

На обратном пути в Лондон в машине меня окатывает странным приливом счастья, и это никак не связано с парой алкогольных напитков, которые я успела выпить.

– Это был такой потрясающий день, спасибо огромное, что позвали меня с собой, – благодарю я. Мария осталась на ночь у родителей, так что возвращаемся мы вдвоем.

– Я очень рада, что тебе понравилось, – отвечает Рейчел.

– Если Салли снова когда-то не сможет выйти на работу, зови меня. Буду счастлива помочь. – Похоже, я уже забыла, какой сложной мне показалась работа сначала.

– Замечательно, буду иметь в виду, – с улыбкой отвечает она.

Громко зевая, я перевожу взгляд в окно и проваливаюсь в сон, не успев добраться до Чок-Фарм.

Глава 5

И в понедельник утром я продолжаю зевать, когда иду на кухню, чтобы приготовить чай себе и своим своенравным коллегам из фотоотдела. Почти весь вчерашний день я провела у Рейчел, просматривая фотографии и помогая ей обработать их. Было ужасно любопытно поглазеть на свои собственные. Мне показалось, Рейчел осталась довольна ими, учитывая, что это была моя первая свадьба. Безусловно, некоторые снимки получились очень хорошо, но и ошибок я тоже наделала немало. К счастью, я их проанализировала и теперь научилась кое-чему новому. Одну из фотографий со Сьюзи и Майком, на которой они идут за ручку по зеленому лугу, Рейчел выложила в Интернет, чтобы всех заинтриговать. Веб-сайт Рейчел прикреплен к аккаунту на «Фейсбуке», и гости уже начали комментировать снимок. Сама Сьюзи оставила приятное сообщение со словами благодарности за наш нелегкий труд. Разумеется, гости уже сегодня начнут выкладывать свои собственные фотки, но, по крайней мере, будет хотя бы одна, выполненная профессионально в противовес изображениям в «Инстаграме» с полузакрытыми глазами и неприглядными углами.

Дверь распахивается, и я расплываюсь в улыбке, бросая взгляд через плечо и ожидая увидеть перед собой Расса, который вроде тоже собирался последовать за мной, когда я шла мимо. У меня внутри все сжимается, когда я понимаю, что вместо него ко мне присоединяется Алекс. Увидев меня, он явно начинает нервничать.

– Привет, – еле выдавливаю я из себя.

– Привет, – отвечает он, и на секунду мне кажется, что он сейчас развернется и отправится обратно на свое рабочее место. Но нет, стоит здесь.

– Как прошли выходные? – спрашиваю, пытаясь завязать какую-никакую светскую беседу. Но вообще мне не повредили бы кое-какие навыки, которых у Лизы явно в избытке.

– Хорошо, – отвечает он, открывая шкаф, чтобы достать пару кружек. – А у тебя?

– Прекрасно. – Чайник кипит, я наполняю три чашки, снова набираю воду и включаю его.

– Спасибо. – Он со странным видом облокачивается на столешницу. – Чем занималась?

– Я была…

Он перебивает меня:

– А, ты была на свадьбе, так?

– Так, – с улыбкой отвечаю я.

– И как все прошло?

– Потрясающе, – просияла я улыбкой.

– Ты же вроде не любишь свадьбы?

Откуда он это знает? Вспомнила! Я же сама кричала об этом, когда мы познакомились! Пытаюсь скрыть свое удивление. Не ожидала, что он запомнит.

– Так и есть. Зато я обожаю фотографировать.

– Правда? – в его глазах вспыхивает любопытство. – И я тоже.

То есть у нас общее хобби?

– Какая у тебя модель? – спрашивает он.

– Canon 60d, но на выходные Рейчел дала мне оборудование своей помощницы, у нее фотоаппарат лучше моего. А у тебя?

– Купил недавно Nikon d7000.

Безучастно смотрю на него.

– Это не профессиональный фотоаппарат, но мне он вполне подходит.

Чайник вскипает. Кухня у нас довольно тесная, и когда он проходит мимо, почти касаясь меня, невольно вдыхаю аромат лосьона, который Алекс использует после бритья. Вдруг вспоминаю о том, как в постели он целовал меня в шею.

Я отворачиваюсь, сосредоточив все внимание на чайных пакетиках, которые пытаюсь выловить из кружек.

– Так как все прошло? – спрашивает он немного погодя, снова облокотившись на столешницу и глядя прямо мне в глаза, пока заваривается чай.

– Очень даже неплохо, мне кажется. – Мамочки, его голубые глаза… – Но я допустила кое-какие ошибки.

Он дружелюбно улыбается.

– Какие, например?

– Несколько раз промахнулась с фокусировкой. Один раз была уверена, что навожу камеру на жениха, но каким-то образом объектом съемки оказалась его тетя на переднем плане. Фото с ней могло бы получиться просто отличное, но она моргнула, так что Рейчел сказала, что, может быть, получится взять ее глаза с другого снимка и в фотошопе заменить их.

Он хохочет, а внутри у меня все начинает дрожать.

– Вот это да! Неужели она и вправду так делает?

– Все время.

– Ну, в принципе это обнадеживает, – участливо заявляет он, передает мне молоко и сахар и снова занимается своим чаем.

– Еще было сложно не допускать шевеленки, – добавляю я, пытаясь продолжить беседу. – Особенно ближе к окончанию вечера.

Он переводит на меня взгляд.

– В помещении было темно?

– Да, довольно-таки темно.

– И не было треноги?

– У Рейчел был монопод. Но я обошлась без него, хотя все-таки следовало им воспользоваться.

– Рейчел – это свадебный фотограф? – уточняет он.

– Да. Она просто замечательная.

– Теперь мне прямо хочется поглядеть эти фотки, – от его улыбки у меня трепещет сердце. Он такой потрясающий.

Мысленно я тут же бью себя по щекам.

– А ты? Что делал в выходные?

– Ну, у отца моей девушки был день рождения, и мы ходили в паб отмечать.

Алексу явно становится не по себе, когда он начинает рассказывать о своей невесте, да и я едва ли хочу что-либо о ней слушать. Но мне надо как-то с этим справиться, если мы собираемся работать вместе. Я не хочу из-за этого чувствовать себя неловко.

– Кстати, поздравляю с помолвкой, – выдавливаю из себя.

И замечаю, что по его лицу пробегает проблеск какой-то эмоции, но какой именно – я не могу понять.

– Спасибо.

– Как зовут твою невесту?

– Зара.

– Ясно.

Значит, он женится на той самой девушке, с которой «расстался», когда мы познакомились.

Он с понимающим видом слегка растягивает губы в улыбке, что вызывает во мне какое-то забавное чувство, а потом в кухню врывается Расс, и мы оба вздрагиваем.

– Привет, как сама? – хлопнув меня по спине, выпаливает он. – Как свадьба?

– Хорошо, дружок, – как типичный австралиец, беззаботно отвечаю я. Невозможно не поддаться чарам его заразительной энергии.

– Попка дурак! – поддразнивает меня Расс, услышав австралийский говор.

– Никогда не слышала такого отвратительного австралийского акцента, – толкаю его в плечо.

– Уф! – чересчур усердно выговаривает он. – Вы, ребята, сегодня будите зверя в Лизе.

– В смысле, «мы, ребята»?

– Вы, австралийцы. Со своим чертовым часовым поясом. Утром Лиза нашла сообщение от какого-то туриста из Австралии. Он сегодня высмотрел Джозефа Страйка со своей голубкой: он обнимал чертову коалу, причем вполне отчетливо видно ее округлившийся живот. Если у него действительно есть снимки, это стало бы темой номера на следующей неделе, но у нее не получается связаться с ним, потому что он звонил с работы, а сейчас уже свалил домой, гад ленивый.

В недоумении я трясу головой.

– У кого живот? У девушки Джозефа Страйка? Вообще-то, формально она считается его невестой, а сам Джозеф Страйк – британский актер, который пользуется огромной популярностью в Голливуде.

– Нет, у коалы, – отвечает он и добавляет: – Ну и тормоз! Конечно, я имею в виду его девушку.

Пропускаю мимо ушей его язвительное замечание.

– Где была сделана фотография?

– В каком-то парке-заповеднике.

– Ты знаешь, в каком именно?

Он сдвигает брови.

– Мне кажется, он говорил про Аделаиду.

У меня загораются глаза.

– Моя подруга работает в парке-заповеднике, который расположен в Аделаидских холмах. Интересно, это он и есть? Хочешь, могу позвонить ей и узнать, не видела ли она что-нибудь?

– Господи, конечно! Звони!

– Увидимся, – говорю Алексу.

– Конечно, – откликается он.

Расс идет за мной обратно в кабинет, словно взбудораженный щенок, и мне даже кажется, что он собирается стоять над душой, пока я буду звонить, так что я решаю положить этому конец.

– Я скоро подойду и сообщу, что узнаю, – обещаю ему, и Расс неохотно отходит.

Я познакомилась с Лили в Сиднее. Она подменяла меня в Marbles – я там работала до того, как устроилась в австралийскую версию журнала Hebe. Она уехала со своим парнем из Сиднея в Южную Австралию, отказавшись от возможности стать младшим редактором, когда я перешла в фотоотдел. Тогда-то мы и подружились. Мои родители живут в небольшом прибрежном городке, расположенном в полутора часах езды от Аделаиды, и когда я собралась погостить дома, мы с ребятами вместе отправились в путь. Она начинающий фотограф, специализирующийся на съемке дикой природы, и когда-то я брала некоторые из ее фотографий для печати в Marbles, но, кроме того, она еще работает со своим мужем Беном в парке-заповеднике, который находится в Аделаидских холмах.

– Слушаю? – слышу приятный мужской голос с австралийским акцентом.

– Бен? – спрашиваю я. – Это Бронте.

– Вот это да! Лили! – зовет он, видимо, прикрыв рукой трубку. – Это Бронте!

– Да ну, серьезно? – слышу, как где-то далеко-далеко воскликнула моя подруга.

– Она как раз собиралась кое-что скинуть тебе на мыло, – говорит в трубку Бен, явно изумляясь. Затем слышится скрежет, и теперь на проводе уже Лили.

– Джозеф Страйк, – произносит она. – Так?

– Да, ты чертовски права. Ты его видела? – нетерпеливо спрашиваю я, и Ники, застыв рядом с Хелен, свирепо смотрит на меня с другой стороны стола. Она, видимо, думает, что я звоню по личной нужде.

– У меня есть фотки.

– Не может быть! – потрясенно выговариваю я. – И как, есть у нее животик?

– Ясно как день, – отвечает она. – У меня замечательное фото, на котором он гладит ее по животу.

– Ух ты! Мы можем их купить у тебя? – Хелен тоже поднимает глаза, глядя на меня поверх монитора.

– Ну-у, я не знаю. Сколько они стоят по твоей оценке? – нахальным голосом спрашивает она.

Я начинаю хохотать.

– Кто бы мог подумать, что ты станешь папарацци.

Ники по-прежнему с раздражением сверлит меня взглядом. Меня уязвляет ее нескромность, и я подозреваю, она ужасно недовольна, что ничего не знает.

– Я сначала спросила у них разрешения, – признается Лили.

– Правда? – удивляюсь, как ей хватило смелости. Джозеф Страйк – такая большая звезда.

– Да. Мы с его подружкой померялись животиками.

– Что? – восклицаю я. – Ты хочешь сказать, что тоже беременна?

– Точно, – смеется она. – Четвертый месяц.

– О-о, это так замечательно! – взвизгиваю я. – Я так за тебя рада! Бен счастлив?

– До безумия. – Она такая радостная и явно хочет поговорить об этом, но взгляд Ники мечет в меня стрелы.

– Как бы то ни было, Джозеф совершенно не возражал против того, чтобы его сфотографировали. Они такая чудесная пара, – изливает Лили свои чувства. – Так что, хочешь их увидеть?

– Да, пожалуйста. Ты их кому-нибудь показывала?

– Не глупи. Я подумала в первую очередь о тебе.

– Ой. Спасибо, спасибо огромное!

– На здоровье. Дай мне свой новый адрес электронной почты, и я их тебе отправлю.

Называю его и обещаю перезвонить, как только поговорю с начальством.

– Что все это значит? – с раздражением спрашивает Ники, как только я вешаю трубку.

– Что она сказала? – встревает Расс. По всей видимости, он, как хищник, выжидал, раз с такой скоростью перемахнул через весь кабинет.

Сначала отвечаю на его вопрос.

– У нее есть фотографии, – восторженно отвечаю я. – Сейчас она их вышлет.

– Ты просто чудо! – трясет он меня за плечо.