Текст книги "Чужая вина"

«Ибо снегу Он говорит: будь на земле; равно мелкий дождь и большой дождь в Его власти».[12]12
  Книга Иова, глава 37, стих 6.


[Закрыть]

– Вы в порядке? – повторила Сюзанна.

Пират, кивнув, продолжал читать.

– Встаньте, суд идет.

Пират встал, как и все остальные, и сел, когда все сели. Что-то начало происходить вокруг, но мысли его были далеко. По интонациям говоривших он понимал, что затевается ожесточенный спор. Какой-то усатый коротышка, тыкавший в него пальцем, хотел, чтобы он остался в тюрьме. Еврейский дружок Сюзанны хотел его освободить. Они спорили о кассете. Спорили о Наполеоне Феррисе. Давал показания какой-то работник ФЕМА, что бы ни значила эта аббревиатура. Разгорелся спор о том, при каких обстоятельствах была обнаружена кассета. Кто-то кричал, что у этого работника ФЕМА имеются связи в проекте «Справедливость». И не ловил ли его когда-то полицейский по имени Бобби Райс? Не хотел ли он попросту отомстить Бобби Райсу? Но какой в этом смысл? Это язвительно интересовался еврей. Ведь к тому моменту как пленку обнаружили, Бобби Райс уже погиб. «А вам не приходило в голову, что это может быть заговор против всего полицейского управления?» – еще язвительней вопрошал приземистый любитель потыкать пальцем. Свара продолжалась. Теперь показания давал кто-то другой. Правда ли, что между начальником полиции и его заместителем сложились напряженные отношения? Шум нарастал. Пират утратил всякий интерес к происходящему.

Шло время. Все звуки смешались в оглушительную, яростную какофонию. Пират поймал себя на том, что все время перечитывает абзац про «большой дождь». Господь, который вихрь, сотворил большой дождь, который ливень. Он вдруг осознал это. Вихрь плюс дождь равно ураган. Книга Иова – великая книга, ибо…

Сюзанна внезапно впилась в его колено пальцами. Его это поразило. Пират вскочил как ошпаренный и изумленно уставился на нее. Она указала на судью. Та держала слово:

– … И, в соответствии с разумно обоснованными сомнениями, в случае если бы данная пленка была представлена при первоначальном рассмотрении дела, суд полагает, что, невзирая на…

Через пару минут она наконец стукнула своим молоточком.

– О боже, – вымолвила Сюзанна. – Вы свободны.

Поднялась страшная суматоха. Язык у Пирата как будто распух, и он не мог произнести ни единого внятного слова. Сюзанна повела его к двери. Пират снова увидел стройную загорелую женщину, которая его опознала. В глазнице его что-то шелохнулось, как будто он пытался отсутствующим глазом бросить взгляд в сторону женщины. Довольно болезненное ощущение: внутри же находилось лезвие. Гладкая кожа на лице женщины растаяла, и обнажилось нечто кошмарное. Возможно, жить ей осталось совсем недолго.

Глава 11

– Ты ходила на слушание? – удивился Клэй. – Не понимаю…

Они сидели в кофейне напротив музея. Экскаватор «ДК Индастриз» катался взад-вперед по той площадке, где раньше стояло «Седьмое небо», чьи истонченные арки создавали обманчивое впечатление, будто украденная скульптура была очень высокой.

– Разве это важно – тот факт, что я туда пошла? – задала встречный вопрос Нелл. – А как насчет результата?

– В суде может случиться что угодно, – заметил Клэй.

– Может, дело в судье? Если бы судьей был другой человек, Эрл Роман…

– Сложно сказать. – Не слышно ли сомнения в его голосе? И не гнев ли блеснул в его глазах, стоило ей упомянуть Эрла Романа? – Но все же ответь, зачем ты пошла на слушание, – потребовал он.

– А что в этом такого?

Им подали кофе: эспрессо для Клэя, латте для Нелл. Чашка казалась в его руке совсем крохотной. У него были очень красивые смуглые руки, сильные и изящные одновременно – два качества, которые отлично характеризовали его в целом.

– Что в этом такого? – эхом повторил он. – Для начала вот что: зачем ты сама подвергла себя этому испытанию? – Клэй пригубил эспрессо, наблюдая за женой из-за ободка чашки. Ей на миг показалось, что в его взгляде читается профессиональное любопытство.

– Мне просто нужно было увидеть его.

– Зачем?

– Узнать, как он выглядит.

– Какая разница, как он теперь выглядит, – огрызнулся Клэй. – Люди сильно меняются за двадцать лет.

– Я знаю. – Прежнего Элвина Дюпри, каким она запомнила его в суде и на Пэриш-стрит, нынешний напоминал только габаритами. Он ужасно постарел, гораздо сильнее, чем можно было ожидать за двадцатилетний срок; он весь был усеян шрамами, он совсем одряхлел. Изменилось все, кроме одной небольшой детали…

– Так зачем же, Нелл?

– Я уже ответила.

– Почему ты не упоминала об этом раньше?

– Ты ушел на работу. Решение было спонтанное.

– Спонтанное, значит.

– Да.

– Ты ничего не обдумала заранее?

– Нет. Не совсем.

– Не совсем?

– Нет.

– Так что же спровоцировало это спонтанное решение?

– Клэй, я себя чувствую, как на допросе!

Он с болью взглянул на нее.

– Прости, малышка, – сказал он и, протянув руку, коснулся ее. Ей тут же стало лучше. – Ну, тебе же не звонила Ли Энн Боннер, ничего такого?

– А почему она должна была мне звонить?

– Ну, перед тем как ты запрыгнула в машину и поехала в суд.

Нелл убрала руку.

– Ли Энн мне не звонила. У меня своя голова на плечах.

– Черт, само собой! – воскликнул Клэй. – Ты самый умный человек, которого я встречал. Никто с тобой не сравнится. Я просто не могу понять, что подвигло тебя…

Она перебила его:

– Разве ты не понимаешь? А что, если я засадила за решетку невиновного? Испортила ему всю жизнь? Клэй, он превратился в настоящего старика, он потерял один глаз, и одному Богу известно, что еще с ним случ…

– Прекрати! Остановись. Ты не засадила…

Подошла официантка.

– Ну что, ребята, готовы? У нас сегодня неплохой миндальный торт, только испекли. За счет заведения, шеф.

– Спасибо, не нужно, – отозвался Клэй. – И принесите, пожалуйста, счет, когда нам пора будет закругляться. – Официантка удалилась. Он подался вперед и заговорил полушепотом: – Ты никого не сажала за решетку. Это сделали присяжные. И руководствовались они не только твоими показаниями. Дюпри был давно известен как грабитель, и на его счету было очень похожее ночное нападение, когда он угрожал ножом, и финал мог бы быть таким же, если бы патрульная машина случайно…

– Вот это меня тоже беспокоит, – сказала Нелл. – Что нож так и не нашли.

– Ни одно дело, – ответил ей Клэй, – ни единое дело нельзя раскрыть так, чтобы сошлись абсолютно все концы. Это не значит, что в деле что-то неладно. Забудь, что видела нож. Имелось ножевое ранение. Мы учли криминальное прошлое подозреваемого. Уж это-то сходилось.

– Но что случилось с ножом?

Клэй воздел руки.

– Выбросил его в реку!

– Но там работали ныряльщики, и они ничего…

– …или в кусты, или в канализацию, или в мусорное ведро. Это не важно. Он сделал это.

Она внимательно посмотрела на мужа. Каково это – знать человека досконально, угадывать все его мысли, но не соглашаться с ними или, по крайней мере, сомневаться в их истинности. Нелл впервые ощутила укол той особенной боли, которую испытываешь только лишь в счастливом браке.

– Ну а пленка?

Клэй тоже смотрел на жену.

– Нелл, тебе, наверное, нелегко будет с этим смириться, но мы, возможно, никогда не узнаем правды…

– Никогда не узнаем правды?

– Не сможем ответить на все эти вопросы: откуда она взялась, кто ее сфабриковал, зачем и так далее. Конечно, человеку с твоим складом ума, человеку настолько совестливому, необходимо знать ответы на эти вопросы. Я сидел внизу, следил за ходом слушания в прямом эфире, и у меня возникло это неприятное ощущение. Что мы никогда не узнаем всей правды.

Никогда? Неведение показалось ей невыносимым. Сумеет ли она примириться с этим со временем? Нелл знала, что время лечит некоторые раны, но от этого знания ей не стало легче – скорее она отнесла его на счет человеческой слабости.

– Я не поняла ту часть, когда парня из ФЕМА заподозрили в мести Бобби Райсу, – сказала она. – И что они имели в виду, говоря о ваших с Даррилом напряженных отношениях? – Даррил Пайнс служил заместителем начальника полиции еще с тех времен, когда Клэй был простым детективом.

– Он метит на мою должность. Так было всегда, это всем известно. Но такое случается в любой организации. Мы с ним нормально ладим.

Нелл вдруг пришла в голову странная мысль.

– А Бобби с ним ладил?

Клэй снова отхлебнул эспрессо и снова взглянул на нее из-за ободка чашки. И взгляд этот снова напомнил ей о его профессии.

– К чему ты клонишь?

– Ни к чему, – сказала она. – Просто пытаюсь понять. – Нелл обхватила его руку своей. У него были очень толстые вены на тыльной стороне ладони – она почувствовала пульсацию крови. – Ты хочешь сохранить светлую память о Бобби, да? В этом все дело? Не хочешь чернить его имя?

– Светлая память о Бобби не нуждается в моей помощи, – ответил Клэй. Зазвонил его мобильный. Он взял трубку, выслушал собеседника и отключил связь. – Мне пора.

– Это как-то связано с…

– Нет. – Клэй встал. – Вооруженное нападение на банк, в районе Ривербенда. – Он положил деньги на стол.

– Будь осторожен.

– Я всегда осторожен, – сообщил он, наклонившись к ней для поцелуя. И в этот момент, когда лица их были близки, тихо добавил: – Возможно, мы никогда не узнаем всей правды, но пусть это не испортит того, что у нас есть.

Их взгляды пересеклись. Ей подумалось, что теперь его взгляд вовсе не напоминает взгляд профессионала. Это был взгляд мужчины на женщину, и только.

– Я не позволю этому случиться, – сказала Нелл. – Но, как бы там ни было, Дюпри виновен, верно?

Клэй приоткрыл рот, намереваясь что-то сказать, закрыл его и приоткрыл вновь. Она уловила запах его дыхания, неизменно свежего и сладковатого, а теперь еще сдобренного кофейной нотой.

– Я не знаю, детка.

Нелл почувствовала мощный отток крови от головы, настоящий кровяной потоп, от которого впору рухнуть в обморок. Словно кто-то внутри нее выдернул пробку.

– Ты не знаешь?

Он легко коснулся пальцем ее губ.

– В любом случае, – сказал Клэй, – мы должны постараться забыть обо всем этом и двигаться вперед. Хорошо?

Она попыталась кивнуть, как бы показывая, что согласна. Улыбнувшись ей на прощание, Клэй направился к двери, но внезапно остановился и вернулся к столику.

– Что касается Норы… – Он огляделся по сторонам. Официантка была занята своими делами за стойкой, единственные, кроме них, клиенты сидели на другом конце зала. – Я все уладил.

– Спасибо.

– Нам нужно подумать и о ней. Но я уверен, что все будет хорошо. Абсолютно все.

Они – команда. Да, они близки во всех возможных смыслах. Даже тогда, когда он вышел из кофейни и уехал под завывание сирены, она чувствовала его прикосновение на губах. Сирена стихла. Нелл позвонила домой, но никто не ответил. Набрала мобильный Норы, но и там ее встретили лишь длинные гудки.

Нелл доехала до Пэриш-стрит и, припарковавшись на пешеходном настиле, вышла к самому краю реки, где раньше находился пирс. Как и говорил Кирк Бастин, воду очистили от плававшего там мусора: обломков машин и мертвечины – мертвых деревьев, птиц, рыб и собак. Можно было заметить даже слабое течение по направлению к заливу, а сквозь заросли тростника на другом берегу семенил краб. Интересно, Кирк действительно уволил тех своих помощников? Может, это тоже входило в уборку, это ритуальное жертвоприношение природе? Если это так, то какими жертвами возможно будет возместить ущерб, нанесенный Бернардином?

Нелл закрыла глаза и попыталась представить ту ночь. Тьма, полная луна, Джонни. Она помнила, что Джонни тогда рассказывал ей о контурах морского дна и о гигантской воронке. Нелл как наяву видела мужчину, прятавшегося за подпоркой. Помнила, что из-за платка его лицо показалось ей изуродованным – таким оно и стало впоследствии. Что бы это значило? Она отчаянно пыталась сообразить, какой смысл кроется за этой иронией судьбы, но не могла.

Нелл села на краю моста и какое-то время следила за течением, чувствуя себя такой же безвольной, гонимой, как вода. Внизу проплывали отражения облаков. Если чуть наклонить голову, они могли сойти за подводных чудовищ, что прячутся в пучине. Джонни заслонил ее собой. Сквозь ткань платка мужчина произнес всего одно слово: «Деньги». Этого было недостаточно, чтобы запомнить его голос, даже тогда, не говоря уж о сегодняшнем дне. Потом блеснуло лезвие. Этот звук стали, упершейся в кость, вошедшей в нее и вынырнувшей наружу… Нелл отчетливо помнила этот звук даже сейчас, сидя у расчищенного болота. Нож с легкостью выскользнул из плоти Джонни. Она видела изгиб лезвия в лунном свете и помнила его так же отчетливо, как скрежет стали по кости. Затем – слишком поздно – Нелл оттолкнула грабителя, и его лицо на миг мелькнуло перед ее глазами. Она снова зажмурилась, силясь вспомнить то лицо, но разум подбрасывал ей сущие крохи. Овал, не более. Пустой, белый овал с голубыми глазами, что успели мигнуть, прежде чем их место заняли глаза «Предсказательницы». Нелл пожалела, что на суде села в последнем ряду; сядь она поближе, смогла бы, наверное, лучше рассмотреть единственный оставшийся глаз Дюпри в те считанные мгновения, когда он оборачивался. Узнал ли он ее? Если и да, то виду не подал. Он вообще, казалось, не отдавал себе отчета, где находится, как будто его накачали транквилизаторами. Разрешили ли его адвокатам…

Что это? Нелл заметила в глубине какой-то проблеск, короткую вспышку, которая тут же потухла. Подавшись вперед, она вгляделась вглубь, но там уже ничего не блестело. Это еще не значило, что вспышка ей померещилась, не значило, что нож не покоится где-то там на дне. Да, ныряльщики безуспешно исследовали дно еще тогда, но ведь они могли его не заметить. Возможно, он застрял где-то в тине. А теперь, двадцать лет спустя, обрушился Бернардин и взбаламутил воду. Почему бы и нет? Юристы из проекта «Справедливость» нашли пресловутую пленку при таких же примерно обстоятельствах.

Нелл встала и сбросила туфли. Вокруг никого. Уже через минуту, в одном лифчике и трусах, она осторожно соскользнула с края мостовой и погрузилась в воду.

Здесь она играла еще в детстве – не совсем здесь, чуть выше по течению, где река упиралась в угол Магнолия-глэйд. Вода всегда была теплая, почти как в ванне, но сейчас Нелл обдало холодом. Быть может, Бернардин открыл какой-то источник, прежде скрытый в водной толще? Джонни должен был знать. Нелл набрала полные легкие воздуха и, взрезав поверхность одним движением, поплыла вниз.

Река была всего десять-двенадцать футов в глубину и прозрачностью вод не могла сравниться с океаном вокруг Отмели Попугайчиков, однако Нелл все же видела, что хотела, уверенно приближаясь ко дну. Конечно, без маски видимость оставляла желать лучшего, но она все же видела. Видела мягкие зеленые водоросли, желтые и розовые ракушки, жирного коричневого сома с длинными белыми усами. Выходит, Бернардин вернул сюда сомов? Тут Нелл вспомнила то, о чем должна была подумать гораздо раньше: что в реке также водились аллигаторы, – и, внезапно почувствовав за спиной чье-то присутствие, обернулась. Аллигаторов там не оказалось, зато у берега тускло мерцал какой-то предмет. Не нож, зеркальце. Маленькое круглое зеркальце в хромированной рамке, из тех, что вешают на автомобильные двери.

Нелл толчками выбралась на поверхность, вдохнула, рассмотрела свою находку. На зеркальце виднелась трещина, ее отражение было как будто расколото пополам. Нелл подплыла к берегу и, нащупав опору для стоп, вскарабкалась на набережную.

Возле ее автомобиля стояла патрульная машина полиции Бельвиля с надписью «Заместитель начальника» на боку. Всю одежду Нелл оставила на ближайшем камне. Она отложила зеркальце, второпях напялила блузку, в которой ходила на заседание суда, и застегнула уже почти все пуговицы, когда дверца со стороны водителя отворилась и из нее вылез не кто иной, как Даррил Пайнс. Он был в полном обмундировании; глаза прикрывал козырек фуражки, складки живота свешивались через пояс. Нелл потянулась за юбкой.

– Ни с места, – приказал Даррил Пайнс. Рукой он держался за рукоятку табельного пистолета.

– Даррил!

– Что?

– Это же я, Нелл Жарро.

Он убрал руку с пистолета.

– Ты плавала в реке или мне просто показалось? – Голова его шевельнулась так, будто он осматривал ее сверху донизу, но сказать наверняка было сложно: фуражка закрывала обозрение.

– Да, плавала. – Нелл обернулась юбкой и застегнула «молнию».

Даррил перешел через дорогу на пешеходную часть.

– Не признал тебя поначалу.

Нелл тем временем обулась.

– Да, сколько времени прошло…

– С каких пор?

– С тех пор как мы в последний раз встречались. Кажется, на благотворительном баскетбольном матче.

– Да, кажется, там. – Он приблизился к ней. Теперь она видела его глаза: они были прикованы к ее блузке. Она застегнула последние пуговицы и взяла зеркальце.

– Что это у тебя?

– Старое автомобильное зеркало.

– Вытащила из воды?

– Да.

– Можно взглянуть?

Нелл протянула ему зеркальце. Даррил повертел вещицу в руках, осмотрел со всех сторон, уставился на свое отражение. Волосы его, некогда русые, теперь поседели и окрасились легкой желтизной. Они были жирноватыми, и стрижка ему бы не помешала. Глаза же его, которые она раньше никогда не рассматривала, оказались голубыми.

– Ценная вещь? – наконец спросил он.

– Да нет.

– Тогда зачем же ты… – Осекшись, Даррил поглядел по сторонам. – Это же здесь все случилось, да? Ну, это убийство.

– Верно.

– А машина поблизости была? Я уже не помню.

– Не было.

– Тогда зачем же ты… – Он неопределенно помахал рукой, сжимавшей зеркальце. Движение его образовало короткую кривую линию.

– Просто убираю мусор, – ответила Нелл.

– Очень мило с твоей стороны, – одобрил Даррил. – Можно вопрос? Как тебе все это – ну, Дюпри и прочее?

– Мое отношение зафиксировано в протоколе, Даррил, и с тех пор не претерпело никаких изменений. Меня скорее интересует, как тебе все это.

– Ну, людей нашего уровня такие вопросы не очень-то занимают. В девяти случаях из десяти справедливость торжествует.

– Такая статистика, если честно, не очень впечатляет, – заметила Нелл.

– Ну, уж простите, мэм. Будем стараться. – Он вернул ей зеркальце. – Приятно было повидаться.

– До свидания, Даррил. – Нелл вышла на Пэриш-стрит. На углу здания стояло мусорное ведро из проволочной сетки. Она выкинула туда свою находку и поехала домой, все еще влажная под прилипшей одеждой.

Глава 12

– Нора?

Нелл прошлась через весь дом, заглянула на задний двор. Никаких следов, только ветка на дереве, должно быть, ослабленная Бернардином, обломилась и теперь плавала беспомощно в бассейне. Длинная голая ветка, увенчанная коричневыми стелющимися листиками, словно головкой, напоминала карикатуру на человека. Нелл поднялась наверх и постучала в комнату Норы. Ответа не последовало. Она открыла дверь. Нора лежала на кровати и смотрела телевизор.

– Нора, я стучала, ты разве не слышала?

– Не-а.

– Ты в порядке?

– В полном.

Взгляд Норы не отрывался от экрана. Репортер у здания суда брала интервью.

– И сейчас с нами Сьюзан Аптон из проекта «Справедливость». Сьюзан, прежде всего…

– Меня зовут Сюзанна, – поправила ее женщина немногим старше Норы. Нелл обратила на нее внимание еще в суде. Красивая, с выразительными чертами лица, явно из какого-то большого города на севере страны.

– Простите, Сюзанна. Скажите, пожалуйста, какова была ваша реакция на решение суда.

– Мы чрезвычайно рады, – сказала Сюзанна. – Но в то же время была совершена ужасающая ошибка, ошибка, которую невозможно исправить.

– Вы имеете в виду тюремное заключение Элвина Дюпри? – уточнила репортер.

Сюзанна выразительно посмотрела на нее.

– Совершенно верно. Кто сможет вернуть этому человеку потерянные двадцать лет?

– Это, конечно, важный вопрос, – согласилась репортер. – А вам известно что-либо о дальнейших планах мистера Дюпри?

– Ну, для начала ему понадобится несколько дней, чтобы переварить все случившееся.

– Итак, это была Сюзанна Аптон из проекта «Справедливость». А мы возвращаемся в студию. Мэтт?

– Джуди? Мэтт в студии. Вы случайно не знаете, комментирует ли ситуацию сам мистер Дюпри?

– Ответ отрицательный, Мэтт. Пока что он не дает никаких интервью.

На экране появились слова: «Далее в нашей программе». Нора нажала кнопку «выключить», по-прежнему глядя на погасший телевизор.

– Ты же говорила, что это он. Ты же все видела своими глазами.

– Так и есть.

– Значит, они просто отпустили убийцу моего отца на свободу? Так, по-твоему?

– Никаких «по-моему» нет.

Нора повернулась к ней и заговорила угрожающим тоном:

– А почему нет? Ты же любила его, верно?

– Да.

– Тогда почему тебя это не огорчает?

– Я огорчена.

– Что-то не видно. Как сильно ты его любила?

Теперь и Нелл повысила голос:

– Что это, черт возьми, за вопрос?

Нора пожала плечами. Быстро обуздав свой гнев, Нелл присела на край кровати. Она чувствовала неприятный запах, исходящий от дочери: Норе срочно нужно было принять душ и почистить зубы.

– Что с тобой случилось в этом году? – спросила Нелл. – Что не так?

– Может, это генетическое, – предположила Нора. – Передалось от моего настоящего отца, но заработало только сейчас.

– Твой настоящий отец – это Клэй. Папа. Он воспитывал тебя с двух лет. Он любит тебя. Ты разве не понимаешь, что могла нести уголовную ответственность за свое поведение на дороге? Но он все уладил.

– Настоящий мужчина.

Нелл встала.

– Ты не понимаешь, как тяжело ему приходится! У него сердце кровью обливается, когда он вынужден делать такие поблажки. – Нелл, сама того не ожидая, разрыдалась. Практически не контролируя себя, она схватила с полки обрамленную фотографию. На ней Клэй нес Нору – десятилетнюю девчонку в футбольной форме – на плече; ее маленькие пальчики хватались за пряди его волос, у обоих на лицах сияла довольная улыбка. Нелл ткнула фотографию прямо под нос дочери. – Взгляни! Просто посмотри на этот снимок. – С этими словами она вылетела из комнаты.

Взбежав наверх, Нелл обдала лицо водой. Вытираясь, она увидела свое отражение в зеркале. «Держи себя в руках», – приказала она.

Нелл вышла во двор, подхватила ветку, плававшую в бассейне, и оттащила в кучу хвороста у сарая. После взяла сачок и собрала мертвую коричневую листву с поверхности воды. Затем принесла из сарая специальный пылесос и почистила дно бассейна. Когда процедура близилась к завершению, из дома вышла Нора – уже чистая и свежая, в джинсах и футболке с эмблемой университета. Такая, как прежде, красивая девушка с большим будущим. Они справятся. Все будет хорошо. Выглянуло солнце, и бассейн засверкал мириадами мелких искр.

– Мама?

– Да?

– Можно мне посмотреть фотографии?

– Какие фотографии? – спросила Нелл, про себя предположив: «Наверное, те, на которых она с Клэем».

– Фотографии моего… биологического отца.

– О Нора, ты ведь их уже видела.

– Много лет назад. Где они?

– Сейчас не самое подходящее время.

– Почему?

– Нам нужно двигаться вперед. Нужно вернуться к нормальной жизни, ты должна восстановиться в университете…

– В университете? Из-за университета все и началось.

– Что «все»?

– Ничего.

– Что ты имела в виду?

– Ничего. Ну, вся эта… неразбериха. – Нора неопределенно повела рукой, указывая на бассейн, двор и все, что находилось за пределами двора.

Неразбериха у нее в голове? Это ли она имела в виду?

– Нора, а как ты смотришь на то, чтобы побеседовать со специалистом?

– Мне не нужен никакой специалист, – сказала она. – Я никак на это не смотрю. Я хочу посмотреть фотографии.

Нелл внимательно разглядывала дочь. Свежевымытое тело, зачесанные назад влажные волосы. Но выражение глаз изменилось. Специалист. Психоаналитик. Отличная идея, хотя Нелл и не знала ни одного подходящего врача. Сейчас главное – подтолкнуть ее к этому решению, вызвать в ней желание проконсультироваться. А пока суд да дело, почему бы не показать ей фотографии? Вреда от этого не будет. Боль – да, возможно, но не вред.

– Они в кабинете.

Небольшой кабинет Нелл, ранее служивший спальней для гостей, располагался на втором этаже. Нелл открыла шкаф и стала разбирать нагроможденные там коробки. На самом дне стояла коробка с надписью фломастером «УСК» – университет Северной Каролины. Женщина поставила ее на стол, сдула пыль, взяла протянутые Норой ножницы. Надрезала скотч. Из открытой коробки сразу же пахнуло Бернардином, и Нелл стало не по себе.

Под слоем обертки скрывались старые тетради по истории искусств, толстая папка с материалами к ее диплому на звание магистра, так и не написанному, учебник «Введение в геологию», купленный когда-то в надежде побороть свое невежество в глазах Джонни, несколько сувениров, включая открытки с Кейп-Кода, куда они ездили на День труда, и подставка для пива из ресторана, где прошло их первое свидание. И фотоальбом – на самом дне.

Нелл вывалила содержимое коробки на стол. Запах Бернардина усилился. Открыла альбом. На первой же странице была фотография Джонни: он стоял, улыбаясь, возле бассейна, держа в руках завоеванный трофей. Но все это: трофей, улыбку, бассейн, Джонни, – нельзя было бы разглядеть, если бы она не знала, где их искать, если бы память не помогала ей заполнять пробелы. Плесень и влажность безнадежно обезобразили фотографию, размыв и приглушив очертания предметов, оставив лишь абстрактные пятна света и тени.

– Мама?

Нелл листала альбом, быстро переворачивая страницы. Все фотографии стали такими, как первая, или даже хуже. Все погибло.

– Я не понимаю, – сказала Нора, в отчаянии заламывая руки. – Ведь сюда, на возвышенность, наводнение не добралось!

Но электричества не было целый месяц. А значит, не работал и кондиционер.

– О боже, – прошептала Нелл. – Электричество не…

– Вот дерьмо! – воскликнула Нора и выбежала из комнаты. Нелл хотела было догнать ее, но тут зазвонил телефон. Подумав, что это, должно быть, Клэй, она сняла трубку.

Но это оказался не он.

– Надеюсь, я не помешала, – сказала Ли Энн.

– Конечно же помешала! – рявкнула Нелл. – И мне нечего тебе сказать.

– А тебе и не надо ничего говорить. Я хочу, чтобы ты послушала.

– Что?

– Мое интервью с Элвином Дюпри. Его напечатают в завтрашнем номере.

– Но он не дает интервью.

Ли Энн рассмеялась. Короткий, глухой, самодовольный смешок.

– В нашем бизнесе это называют «эксклюзивчик». Я только что от него.

– А где?…

– Где мы встречались?

– Да.

– Пока что его поселили в отеле «Амбассадор», – сказала Ли Энн. В комнате, в которой она находилась, раздался телефонный звонок, затем еще один. – Готова? «“Я ни с кем не хочу ссориться”, – заявил Элвин Дюпри через считанные минуты после того, как вышел из здания городского суда свободным человеком. Решение суда, к слову, ошарашило многих опытных наблюдателей». – Ли Энн сделала паузу. – Черт, надо бы сократить. «Мистер Дюпри провел двадцать лет в Центральной тюрьме штата по обвинению в убийстве, снятом сегодня судьей Эллой Томас. “Я умиротворен”, – сообщил мистер Дюпри нашему репортеру в эксклюзивном интервью, взятом в одном из ресторанов города. Во время своего первого обеда на воле мистер Дюпри заказал чизбургер с картошкой фри и очень сладкий кофе. Отвечая на вопрос о потере глаза, на месте которого теперь повязка, очевидно породившая его тюремное прозвище Пират, бывший заключенный сказал лишь одно: “Могло быть и хуже”. Не утратил ли он надежду? “Надеяться надо всегда”, – прокомментировал мистер Дюпри. Задумывался ли он, почему реабилитирующая улика так долго лежала без дела в штабе полиции? “Ничего об этом не знаю”. Напомним, мистер Дюпри обвинялся в нанесении смертельного ножевого ранения молодому ученому по имени Джонни Блэнтон и обвинение большей частью базировалось на показаниях свидетельницы Нелл Жарро, девушки мистера Блэнтона, которая сейчас работает младшим куратором в Художественном музее Бельвиля и является законной супругой начальника полиции Клэя Жарро. На вопрос, каково его отношение к миссис Жарро, замеченной сегодня в суде, мистер Дюпри лишь повторил: “Я ни с кем не хочу ссориться. Люди ошибаются. Я хочу продолжать жить”»…

– Погоди, – оборвала ее Нелл. – А об этом обязательно упоминать?

– О чем?

– О моем присутствии на суде.

– А ты готова оспорить этот факт?

– Разумеется, нет. Но тебе обязательно нужно писать об этом в статье?

– Если это правда, то почему бы и нет?

Слова «На чьей ты стороне?» уже готовы были сорваться с губ Нелл, но в последний момент она остановилась.

– Разве это важно?

– Людям будет интересно.

– А как же мое право на конфиденциальность? Я присутствовала там как частное лицо.

– Это дело, самое что ни на есть важное, получило общественный резонанс, Нелл. И к слову о том, что интересно людям… Я могу процитировать твою реакцию на происшедшее?

– Нет.

Последовала пауза. Когда Ли Энн заговорила вновь, ее голос уже был голосом подруги, а не репортера.

– Надеюсь, ты не казнишься.

Казнится ли она? Эта подруга явно плохо ее знала. Нелл едва не рассмеялась, однако смех ее прозвучал бы омерзительно, и она предпочла сдержаться. Она промолчала.

– Я беседовала с одним экспертом по ошибочным показаниям свидетелей, – сказала Ли Энн. Послышался шорох мнущейся бумаги. – С профессором Урбана из Тьюлейна. Он заявил – дословно: «Воспоминания о преступлении подобны самому месту преступления – они амбивалентны и подвержены загрязнению». Конец цитаты.

Нелл не стало легче.

На другом конце провода опять воцарилась тишина, нарушаемая лишь бесконечными телефонными звонками.

– Мне бы хотелось прояснить один момент. – Ли Энн вновь заговорила репортерским тоном.

– Какой же?

– Ты была знакома с Клэем до убийства?

– Ты уже спрашивала, – напомнила ей Нелл. – И я не понимаю, зачем ты возвращаешься к этому вопросу. – Возможно, она не понимала этого с точки зрения логики, но в этот момент ее одолела физическая тошнота.

– Я просто пытаюсь восстановить хронологию событий.

– Как я уже, кажется, говорила, мы с Клэем познакомились в доме моих родителей, через несколько часов после убийства. – «Я вся была заляпана кровью».

Опять бумажный шорох.

– Я не вижу ничего подобного в своих записях.

– Тогда внеси это сейчас. – Нелл понимала, что говорит резко и грубо.

– Чего-то я недоглядела. Мне жаль, что ты вынуждена проходить через все это…

– Я не нуждаюсь в сочувствии. – А с какой, собственно, стати? Это не она провела двадцать лет за решеткой. По большому счету, если бы к понятию «арест» существовал антоним, если бы свободную жизнь высочайшего качества можно было назвать одним словом, Нелл воспользовалась бы этим словом для описания своих последних двадцати лет – во всяком случае, значительной их части.

– Вот это мне, среди прочего, в тебе и нравится, – сказала Ли Энн. – Но ты, кажется, не понимаешь одного: это еще не конец.

– Почему? – И Элвин Дюпри, и Клэй сказали, что хотят двигаться вперед.

– Во-первых, на убийства не распространяется закон о сроке давности. Если судья права и Дюпри невиновен – а именно такая складывается картина, не буду тебя обманывать, – то настоящий убийца по-прежнему разгуливает на свободе. Если он еще, конечно, жив. Поэтому я и хочу спросить у тебя, были ли у Джонни Блэнтона враги. Имел ли кто-нибудь на него зуб?…