Текст книги "Загадка замка Карентин"

ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой компания наследников оказывается на волоске от гибели. Полковник Декстер развивает философию преступления. Не кто иной, как именно загадочный садовник, предлагает уведомить полицию.

В пятницу Дороти спустилась в подвал, чтобы поболтать, как она это иногда делала, с доктором Эвансом. В этот день у нее было на редкость хорошее настроение. Она разговаривала со своим новым адвокатом, который посоветовал ей обжаловать завещание. Он не исключал успеха, если ей удастся доказать суду, что Роберт Торп, этот безнадежный пьяница, был невменяемым.

Маленький человек с рыжей гривой встретил Дороти, как всегда, восторженно. Когда она поинтересовалась, над каким изобретением Эванс работает в настоящее время, он рьяно начал рассказывать, что сейчас конструирует дисковую пилу, которая будет резать стекло при помощи ревущего звука на расстоянии десяти метров. Кроме того, он изобрел громоотвод, который не только притягивает разряд, но и преобразует его в полезную электрическую энергию.

Дороти проявила особый интерес к одному из его занятных изобретений, которое внешне напоминало швейную машину с двумя пропеллерами и парой полозьев. Когда она спросила о назначении этого чудовища, Эванс открыл рот, намереваясь начать длинное объяснение. Но прошло полминуты, минута, а он все молчал. Наконец он стукнул себя по лбу и признался, что забыл назначение этой машины, и она, конечно же, относится к числу самых замечательных его изобретений. Он начал уже переговоры с одной из итальянских автомобильных фирм, которая намерена купить у него патент.

Дороти одобрительно кивнула. Про себя она подумала: «Таким парням, как он, не следовало бы вообще давать свободно разгуливать, если даже они и производят столь безобидное впечатление». Еще больше она была удивлена, когда доктор Эванс продемонстрировал ей свое следующее изобретение. Это был будильник, источавший тихую мелодию. Если его не выключить, то он давал о себе знать коротким звонком, а потом раздавались страшные, омерзительные звуки, от которых даже мертвые могли бы восстать из гробов.

– Этот будильник беспрерывного действия, – сказал Эванс, – я продал американской часовой фирме. Сейчас он запущен в серийное производство и раскупается значительно лучше, чем ожидалось.

– И вам заплатили за это изобретение? – спросила Дороти недоверчиво.

– Да. Восемьдесят тысяч долларов. – Он пошарил в одной из папок и достал письмо, в котором действительно указывалось, что на его счет была переведена названная сумма.

– Как же вы распорядились такой большой суммой? – спросила Дороти.

Эванс пригладил свою рыжую шевелюру.

– Я вложил все деньги в эту вещь. – И он кивнул в сторону швейной машины с пропеллерами и полозьями, добавив, что уже долгое время старается вспомнить, для каких целей он ее сконструировал.

Дороти спросила о непрекращающихся взрывах, которые сотрясают замок.

– Я работаю над бомбой нового образца, которую можно было бы использовать для рытья могил. Работать она будет по принципу крота, выбрасывая землю с помощью серии небольших взрывов

– А что, если вместо серии малых взрывов произойдет один большой? – спросила Дороти.

– О, это наверняка была бы катастрофа для нашего замка – Доктор Эванс посмотрел на нее смущенно и в то же время сочувственно. Подумав немного, он утешительно сказал: – Для здешней округи и жителей деревни это был бы, конечно, большой плюс. На том месте, где, простите за мою откровенность, стоит такое действительно безобразное здание, они могли бы соорудить купальню.

– Купальню?

– Ну, конечно, – пояснил Эванс. – Если замок взлетит на воздух, то на этом месте образуется большой кратер, и наша милая речушка не будет весной заливать всю местность, а заполнит этот котлован. Это была бы большая радость для детей, они могли бы здесь летом купаться

– О такой перспективе я, признаться, не думала, – сказала Дороти

Она остановилась перед изобретением, внимательно рассматривая его С потолка свисал трос. на котором на расстоянии примерно десяти сантиметров друг от друга было расположено около дюжины железных шариков, наполненных взрывчаткой.

Доктор Эванс пояснил:

– Стоит лишь включить эти два штепселя в электрическую сеть, как один за другим начнут взрываться отдельные заряды по принципу дистанционной трубки. И в одно мгновение могила готова.

– Для меня это была действительно приятная и очень поучительная беседа, – сказала Дороти. – Когда я вновь поеду в Уолс за покупками, то приобрету дюжину резиновых крокодилов, купальных шапочек, ласты и аппараты для подводного плавания.

– Понимаю, вы хотите вооружиться на случай, если мои бомбы взорвутся одновременно, – сказал доктор Эванс и погрузился в размышления. У Дороти же родилась идея.

Полковник Декстер видел привидения там, где по английским традициям они едва ли могли встречаться, в том числе и в зале замка, где все наследники, как обычно, собирались на чай.

– У меня такое чувство, как будто мы здесь не одни. – Он многозначительно посмотрел вокруг и понял, что, кроме них, там никого не было. Однако это не помешало ему настаивать на своем утверждении: – Есть явления трансцендентального мира, которые нельзя ощущать, но которые, однако, непостижимым для нас образом существуют. Когда я служил в Индии в форте Нагпур, у меня был слуга, здоровый парень из племени сикхов. У него на лбу были нарисованы три точки, он принадлежал к низшей касте кожевников. Это был превосходный слуга, который заботился обо мне, как о своем отце. А какой он был повар, скажу я вам! Даже когда я был так сыт, что уже при одном виде рисового зернышка меня тошнило, я мог съесть целую курицу, если ее готовил он.

– Это невероятно! – воскликнула Стелла Грэди.

– И что же выяснилось, – продолжал задумчиво полковник, – оказывается, мой сикх, который почти целый год ухаживал за мной, вовсе не существовал. Как мне объяснил один йог из горной деревни в Гималаях, это был дух раненого, которого я притащил на своих плечах в форт. В знак благодарности он принял решение служить мне после своей смерти как дух. Такие случаи встречаются в Индии часто. В те годы в стране насчитывалось около трехсот миллионов жителей, но духов было по меньшей мере в сто раз больше. Воздух, так сказать, кишел ими.

– То есть, глубоко вздохнув, можно было втянуть в легкие парочку-другую. Ужасно, – заметила Дороти.

У доктора Эванса был свой метод заткнуть рот чванливому солдафону и духовидцу. Достав блокнот и карандаш, он начал вслух высчитывать, сколько воздуху вытеснил бы такой дух, будь он слугой. Бывшая почтовая начальница восхищенно заметила:

– Вы высказали то, полковник, что я постоянно ощущаю. Кроме мира, в котором мы вынуждены жить, имеется другой, потусторонний мир. Наш английский климат весьма благоприятен для явлений такого рода.

Полковник одобрительно кивнул – он тоже считал, что английский климат весьма благоприятен, – и поднял свой костлявый палец вверх.

– Вы правы. Возьмем, например, «Кровавую кузницу». Не удивительно ли, что там всегда бродят призраки и звенят цепи на стенах? Они всегда напоминают о своем страшном прошлом, когда служили средствами для пыток.

Дороти одобрительно кивнула.

– И не забудьте упомянуть наш замок. Если подняться на второй этаж, то каждая ступенька скрипит по-своему. А если наступает непогода, то начинается сквозняк, который вызван отнюдь не только ветром.

– Да, да. Я чувствую себя все время в окружении зловещих сил тьмы. Меня не покидает чувство, что на наши головы обрушится несчастье.

Несчастье пришло в лице дворецкого Фишера. Он появился в дверях с двухметровым резиновым крокодилом и почтительно спросил, куда положить оснащение для бассейна.

– Зачем вы надули животное? – спросила Дороти. – Этой рептилией вы не на шутку напугали наших дорогих гостей.

– В инструкции написано, что, покупая крокодилов, надо проверять, не пропускают ли они воздух. – Он положил крокодила на пол. – Эти крокодилы в порядке. Лягушки тоже в порядке.

– Красивое животное, не так ли? – ехидно спросила Дороти.

Декстер и Грэди были озадачены: доктор Эванс реагировал иначе. Он положил крокодила на стол для игры в бридж, несколько раз обошел вокруг него, нажал на кнопку отверстия, через которое надувают воздух в животное, и сказал:

– В мире еще так много загадочного. Например, наш военно-морской флот оснащен надувными лодками, которые сами надуваются, когда их бросают в воду. И в то же время бедные малыши должны изо всех сил тужиться, чтобы надуть такое огромное животное. Я нахожу это бесчеловечным. – Доктор Эванс наморщил лоб и, осмотревшись вокруг, будто он что-то искал, спросил: – Животные действительно чудные, но почему их двадцать? Я не знал, что у нас так много детей.

– Детей? – Смертельные враги Дороти подались вперед. – Каких детей?

Миссис Торп, само воплощение доброй, любящей женщины, сказала неожиданно мягко:

– Они скоро будут здесь. Я уже связалась с ведомством детских домов в Уолсе, и мы договорились, что в замке Карентин можно будет разместить по меньшей мере тридцать – сорок детей. Кстати, эту великолепную идею подсказал мне доктор Эванс. Что вы на это скажете?

Она торжествующе смотрела на полковника и Грэди.

Первым пришел в себя полковник.

– Так ведь это… это настоящая коммуна! Однако вы не можете просто…

– Я могу, – еще торжественнее заявила Дороти и обратилась к Стелле Грэди: – Вы будете очень нужны на кухне. Тридцать – сорок детей, их надо всех накормить.

Старая почтальонша хотела съязвить в ответ, но не успела. В прихожей зазвонил телефон, и тут же появился добрый дух дома Патриция, которая сообщила Дороти, что господин Шеннон хотел бы с ней поговорить.

Дороти извинилась и вышла из зала. И тут несколько оглушительных взрывов сотрясли все помещение. Стены шатались и трескались, в полу образовалась большая черная дыра, из которой шипя поднялось зловонное облако и смешалось с известковой пылью.

Когда пыль немного осела, Дороти, прибежавшая из прихожей, увидела, что взрыв причинил лишь материальные разрушения. Ее заклятые враги не пострадали, если не считать нескольких синяков и ушибов. Правда, Грэди стонала:

– Помогите, помогите, я умираю! – Но, к сожалению, она ни на дюйм не была ближе к смерти, чем до взрыва.

Воздушная волна даже не вырвала сигару изо рта доктора Эванса. Он был весь покрыт известковой пылью и похож на снеговика, что, однако, не помешало ему констатировать:

– Это был научный несчастный случай, наверняка вызванный бомбой цепной реакции. – И не без разочарования добавил: – Ее сила оказалась значительно меньше, чем я рассчитывал, но я не понимаю, как могла бомба взорваться сама по себе. Собственно говоря, это совершенно исключено.

– С одной стороны, исключено, с другой стороны, несчастный случай, обычный в науке, – гаркнул полковник. – Это было покушение.

– Ну кто бы хотел убить вас? – пропыхтела презрительно Патриция.

– Я-то знаю человека, который хотел бы нас сжить со света, чтобы потом вести распутную жизнь, – прошипела Грэди, бросив презрительный взгляд на Дороти.

– Глупости, – ответила Дороти презрительно, – если бы речь шла только о вас, я бы еще могла пойти на такой риск. Но неужели вы серьезно думаете, что я попыталась бы отправить на тот свет такого милого человека, как доктор Эванс? Уже сама эта мысль кажется мне преступлением.

– Ясно одно: нужно вызвать полицию, – решительно заявил полковник. – Во всяком случае, у меня нет никакого желания снова взлететь на следующий этаж через потолок.

– У меня тоже, – процедила Грэди. – Кроме того, чрезвычайно странно, что как раз за минуту до взрыва известное лицо было вызвано к телефону, в то время как мы… – Ее охватил ужас, словно она увидела себя в гробу.

Появление Фишера прервало спор. Он тяжело дышал, но, как всегда, был корректен, почтителен, как подобает учтивому дворецкому.

Осмотревшись, он обратился к Дороти:

– Я был в саду, когда услышал взрыв. Надеюсь, что никто из вас не пострадал серьезно. Если миледи разрешит заметить, то я всегда был против того, чтобы в подвале жилого дома проводились такие опасные эксперименты.

Доктор Эванс наморщил лоб.

– Что значит опасные? Если не принимать во внимание потусторонние силы, то этот аппарат мог взорваться только при включении его в электрическую сеть. А это мог сделать каждый из нас. Например, я сам.

– Если это так, сэр, – сказал решительно Фишер, – то я хотел бы сделать предложение, если мне позволит миледи. Было бы благоразумно оповестить полицию, чтобы разобраться в этом происшествии.

Дороти заколебалась. Такое предложение ей явно было не по душе.

– Ну что ж, не возражаю, – сказала она наконец. – Позвоните сержанту Вильямсу или лучше в Скотланд-ярд. Но запомните одно, мои дорогие, – она многозначительно посмотрела на присутствующих, – что полицейские как клопы. Если они хоть раз появятся в доме, то от них не так-то легко будет избавиться,

Дороти и сама не подозревала, насколько она была права.

ГЛАВА ШЕСТАЯ, в которой ситуация становится все более запутанной. В нее вмешивается инспектор Бейли, который в равной степени безжалостно уничтожал преступников и крепкий портер, но умел ловко скрывать свои способности за упрощенной манерой поведения.

Инспектор Бейли был уже многие годы предрасположен к апоплексии. Он был низкого роста, но весил больше центнера, потому что имел обыкновение ежедневно вливать в себя свыше четырех литров портера. Его лицо приобрело сизый цвет. Ровно дышать он мог лишь сидя. Ожидавшийся на протяжении десятилетий апоплексический удар не наступал, и потому среди врачей он слыл медицинским феноменом. «Строго говоря, ваше место уже давно на том свете, а ваша плоть должна бы превратиться в другие формы жизни», – философствовал его домашний врач доктор медицины Гудор. Но инспектор мало заботился о состоянии своего здоровья, хотя ему угрожала апоплексия. Он очень любил жизнь, обладал веселым характером, и все шипы, встречавшиеся на его жизненном пути, не очень мешали ему. В полицейпрезидиуме Ливерпуля Бейли был известен как «улыбающаяся пивная бочка», и он больше других смеялся над своим прозвищем.

При всем этом он был умным, опытным криминалистом, которого нелегко было провести. Когда Бейли в сопровождении сержанта Вильямса прибыл в Карентин, то сразу же понял, что взрыв в подвале не был случайностью. И вся история, как он выразился, попахивала преступлением. Однако это не нарушало его хорошего настроения, тем более что Дороти дала знак принести пива и Патриция извлекла из подвала корзину с бутылками.

В других случаях Патриция не столь щедро угощала. На это у нее были свои личные мотивы. Ее давно скончавшийся муж, почтовый работник в Ливерпуле, однажды упал в гавани в воду, но отделался лишь насморком. Однако, чтобы вылечиться, он опорожнил дома бутылку виски, принял горячую ванну, в которой и утонул, заснув в пьяном состоянии.

– Сегодня жарко, и вас, наверное, мучает жажда, сэр, – сказала Патриция лицемерно, бросив тайком взгляд на сизый нос инспектора.

Бейли действительно томился жаждой. Он благодарно улыбнулся Патриции и высоко оценил ее поступок. Затем он перешел к завещанию Роберта Торпа.

– Человек, который несет такую чушь, не мог быть нормальным.

– Ненормальным он не был. Он был алкоголиком, – вырвалось у Патриции.

– Да, пьянство – это плохая черта, очень плохая. – Бейли понимающе кивнул и сделал глоток, влив в себя полстакана портера, затем сказал Дороти: – Я хорошо, даже очень хорошо могу вас понять, насколько нежелателен вам визит полковника и этой мисс Грэди.

– Я не выношу этих типов, – призналась Дороти искренне. – Если бы не последняя воля моего покойного мужа, я сейчас же сунула бы им в руки по двадцать тысяч фунтов, чтобы скорее освободиться от них.

Бейли одобрительно кивнул.

– Я вас очень хорошо понимаю. Очень хорошо. И все же я вынужден задать вам ряд вопросов. К сожалению, уже так сложилось, что полиция оплачивается за счет грошей налогоплательщиков, и поэтому часто даже против собственной воли она должна изучать причины всех дел, где речь идет о возможном преступлении.

– Вы полагаете, что здесь было состряпано дельце? – Дороти позаимствовала это выражение из детективного романа, который она недавно прочла перед сном.

Буль-буль-буль – инспектор влил в себя еще одну порцию портера, зажмурился от наслаждения и, казалось, полностью отключился от преступного мира. Но внешность его была обманчива.

– Да, к сожалению, мы вынуждены принимать в расчет и возможные покушения, – вздохнул он и поставил стакан на стол.

– Ну, а меня вы, конечно, считаете главным подозреваемым лицом? – спросила Дороти.

Бейли замахал руками, как будто он хотел отогнать слепня. Добрая улыбка собрала вокруг его носа сеть морщин.

– С чего вы взяли, что именно вас я считаю виновной?

– Ну, причина совершенно ясна. Вы долго допрашивали всех и прочитали завещание.

– Идею создать детский интернат и бассейн я нахожу великолепной, – похвалил инспектор. – Я могу себе представить, какие мины сделали непрошеные гости, когда увидели в дверях Фишера с резиновым крокодилом, а вы в это время рассказывали о своих планах.

Сделав паузу, Бейли продолжал:

– Доктор Эванс – единственный приятный человек, даже очень приятный. Мне кажется, что вы с ним подружились?

– Да, он мне нравится, хотя его дьявольская бомба чуть не стоила мне жизни.

– Было бы весьма жалко, если бы с вами что-нибудь случилось, – сказал Бейли сочувственно. – В этом случае пришлось бы навсегда расстаться с вашим проектом детского интерната, а когда речь идет о детях, я не могу оставаться равнодушным. Кстати, не поймите меня превратно, я позвонил в ведомство детских домов, но там никто не знает о вашем визите. Жаль, жаль.

– Они и не могли знать. Я там еще не была, – призналась Дороти. – И все же я серьезно намеревалась создать детский интернат. Ну, а теперь послушайте меня внимательно, инспектор. Я рада, что имею возможность так мило беседовать с вами за кружкой портера. Но я за ясность. А вы, мой друг, вот уже больше часа ходите вокруг да около, вместо того чтобы спросить меня напрямик.

– Это так, – подтвердил инспектор. – Но моей натуре претит пугать людей вопросами. Я за приятные беседы.

– А я за то, чтобы вы наконец сказали, что вы замышляете. Ведь меня вы считаете главным подозреваемым лицом, не так ли?

– Конечно, – утвердительно сказал Бейли. – У кого еще могут быть причины освободиться от этих неприятных людей?

– Получается так, – согласилась Дороти и неожиданно добавила: – То, что кажется правильным на первый взгляд, не всегда подтверждается.

– И такое случается.

– Что же вы собираетесь предпринять? Арестовать меня?

– Для этого не хватает показаний и материалов.

Бейли, не стесняясь, налил себе пива, с наслаждением сделал глоток и опять закрыл глаза.

Дороти показалось, что инспектор Бейли опаснее, чем мешок гремучих змей, причем именно потому, что он добродушен и гуманен. Он с большим интересом слушал, сколько труда ей стоило разбить около дома клумбы для дикой гвоздики, затем неожиданно начал разговор о пожаре, жертвой которого она чуть было не стала, а также о бороне под окном, неожиданно оказавшейся посреди вновь разбитой клумбы.

– О господи, это могло плохо кончиться для вас! Ожоги – самые болезненные раны. А если бы вы прыгнули из окна! Быть пронзенной зубцами бороны – это не менее болезненно. Слава богу, Фишер спас вас. Примерный слуга. А каково ваше мнение о нем? – спросил он участливо.

Дороти не очень хорошо представляла, что сказать о Фишере.

– Он сдержан, надежен. Ничего плохого о нем сказать не могу. – Вдруг она рассмеялась. – Моя экономка, правда, – но об этом вы, видимо, уже знаете, – другого мнения о нем. Она считает его убийцей и убеждена, что это он взорвал зал.

– Удивительно наивная особа эта Патриция Хайсмит, но не исключено, что и она может оказаться правой. Вы не задумывались, почему Фишер такой отличный шофер? Когда рассказывают о его искусстве вождения, меня пробирает озноб. Так ездить может лишь человек, который, образно говоря, родился в автомашине, но никак не садовник с безупречными профессиональными характеристиками.

– Я не могу об этом судить. – Дороти все больше начинала нервничать. Бейли посмотрел на нее участливо.

– Хорошо. Давайте на сегодня кончим. Вы так возбуждены, что скоро начнете грызть локти. Еще один, последний вопрос. Действительно ли вы большие друзья с трактирщиком Биллом Шенноном?

– Да, но план взорвать моих любимых гостей я придумала сама. Он возник не в «Кровавой кузнице». Билл Шеннон невинен, как овечка.

– Это радует меня, это очень меня радует. – Инспектор закончил разговор с таким выражением лица, будто хотел бережно погладить Дороти по темечку.

Поздним вечером он уехал вместе с экспертами, подробно изучившими лабораторию в подвале.

У Дороти точно гора с плеч свалилась. Она удалилась в свою комнату, опустилась на диван и закрыла глаза.

Диван был ярко-красного цвета, ковер – зеленого, шторы – желтого. Вкус Дороти был, мягко говоря, экзотическим. На комоде стояла сюрреалистическая скульптура, отдаленно напоминавшая кенгуру. Она была испещрена отверстиями величиной с яйцо. Автор назвал свое произведение «Старый рыбак с неводом». Это было смело.

Несколько лет назад Дороти купила необычные по форме книжные полки. Они крепились цепями к потолку, и их можно было поднимать и опускать. Сейчас полки пустовали. Книги валялись на полу, по углам, а также посредине комнаты на ковре. Дороти говорила, что хорошую книгу лучше поискать, чем плохую, разочаровавшись, отложить.

Погруженный в свои мысли, в комнату без стука вошел доктор Эванс. Он не обратил внимания на необычную обстановку, как не заметил бы и козулю, щиплющую траву на зеленом ковре.

– Вы знаете, к какому выводу я пришел после этих двух покушений? – спросил он напуганную Дороти.

Она отрицательно покачала головой.

– Не пройдет и недели, как мы все будем лежать на кладбище Карентин. В том числе и страдающая атрофией мозга эта ваша каланча и изъеденный молью полковник.

Остановившись перед скульптурой «Старый рыбак с неводом», он замолчал. Рассеянно тыкая пальцем в отверстия, Эванс сказал:

– Это произведение искусства нужно повесить на дерево в саду. Дюжина скворцов свила бы в нем гнезда, и кошки не смогли бы к ним подобраться.

– Почему вы утверждаете, – перебила Дороти никогда не иссякаемый полет мысли изобретателя, – что это были покушения? Например, пожар от камина?

– Был ли это обычный пожар или запланированная кремация, я не могу окончательно утверждать. Но я могу совершенно точно сказать, кто взорвал мою лабораторию.

– Это любопытно. – Дороти подалась вперед.

Доктор Эванс глубоко вздохнул и хотел продолжать, но не успел. Дверь открылась, и на пороге появился Фишер.

– Почему вы не стучитесь, прежде чем войти? – напустилась на него Дороти. – Простите, миледи, я постучался, но, видимо, слишком тихо.

– Что вам угодно?

– Я хотел бы сообщить вам важную новость, миледи, – произнес Фишер с достоинством герцогского дворецкого.

– Ну, говорите же и не делайте такого лица, словно это не вы, а ваша посмертная маска.

– Простите, миледи, но это сообщение чрезвычайно секретного характера, и; наверно, мне лучше прийти в другой раз, когда вы закончите обмен мнениями с доктором Эвансом.

– Послушайте, говорите же как нормальный человек! Обмен мнениями! Доктор Эванс и не слушает нас.

Действительно, Эванс полностью погрузился в свои изобретательские думы. Он стоял перед дорогим сервантом стиля «чипендейл» и незаметно для Дороти царапал небольшой отверткой на сверкающей как зеркало полированной фанеровке раз-вые знаки и линии, имевшие смысл только для него одного. Это была схема дверного замка, открыть который мог только тот, кто был так же гениален, как сам изобретатель.

– Ну, что вы хотите сказать? – Каменное выражение лица Фишера, которое должно было символизировать достоинство, все больше раздражало Дороги. Нервы ее сдавали.

– Речь идет о полковнике Декстере. – Он понизил голос.

– О нем я хотела бы услышать лишь скверное, подлое, гнусное! Если вы хотите рассказать о нем нечто хорошее, то лучше помолчите.

– Я убежден, что в состоянии выполнить ваше пожелание, миледи. – Фишер почтительно склонил голову. – Я хотел бы сообщить, что полковник Декстер чрезмерно увлекается алкоголем.

– Послушайте, что вы делаете из меня дуру! – Терпение Дороти лопнуло окончательно. – Этот тип известен как пьяница, и это совсем не секрет.

– Я хотел оказать вам лишь любезность, миледи. Я должен сообщить, что Декстер не только пьяница, но и жулик, который самым бесстыдным образом разворовывает наш винный погреб. В пяти ящиках со старым шотландским виски, бутылка которого стоит шесть фунтов, больше нет виски. Там стоит теперь дешевая водка, цена которой не больше шести шиллингов. Декстер поменял этикетки на бутылках, а благородный напиток спрятал у себя под кроватью.

– О, это действительно приятное сообщение, Фишер. – Глаза Дороти заблестели. – Отличная возможность устроить скандальчик этому душевнобольному духовидцу! Об этом я позабочусь завтра же утром!

– К вашим услугам, миледи. Для меня было делом чести порадовать вас своим сообщением.

Фишер поклонился с подобающим ему достоинством и удалился.

– Эванс! – позвала леди Торп, но доктор не откликался.

Дороти прошла в ванную, которая по ее указанию перестраивалась. Там лежали стопки кафельных плит, в углу стоял новый бойлер, дверь в коридор была снята вместе с рамой. Дверной проем было решено заложить кирпичами и покрыть кафелем.

Но и здесь она не нашла Эванса.

Неужели он, погрузившись в нирвану, проник в коридор через отверстие в стене и забыл, зачем приходил? От него можно было это ожидать.

Вернувшись в комнату, Дороти обнаружила царапины на серванте.

Великодушие не позволило Дороти рассердиться, она лишь покачала головой над столь изобретательным гением.

Было уже десять часов. Дороти, усомнившись в криминалистических способностях Эванса, решила идти спать.

«Если он подозревает меня, – размышляла она, – в моих интересах спокойно провести хотя бы еще одну ночь. А завтра с самого утра займусь Декстером. Такого случая я не упущу».

Но сон не шел. Дороти оделась и вышла из комнаты.