Текст книги "Возвращение седьмого авианосца"

Питер Альбано
ВОЗВРАЩЕНИЕ СЕДЬМОГО АВИАНОСЦА

Предисловие

Запертый сползшим ледником на секретной якорной стоянке Чукотского полуострова в 1941 году, самый крупный авианосец императорского военно-морского флота «Йонага»[1]1
  «Долгая ночь» (яп.)


[Закрыть] находился в ледовом плену в течение сорока двух лет. Под командованием адмирала Хироси Фудзиты укомплектованная самураями команда, питаясь рыбой и водорослями, поддерживала корабль, самолеты и вооружение в полной боевой готовности. Многие члены экипажа умерли, но в 1983 году авианосец вырвался из сковывавших его пут и двинулся через Берингово море на юг выполнить приказ атаковать Перл-Харбор. К удивлению оборонявших Перл-Харбор, авиагруппы авианосца «Йонага» подбили универсальный десантный корабль «Тарава» и возле острова Форда потопили линкор «Нью-Джерси».

Пока потрясенный мир считал погибших, заработала китайская противоракетная спутниковая лазерная система. Небо земного шара заполнили лучи-убийцы, поражавшие любой реактивный самолет, любую ракету. Уцелеть удалось только летательным аппаратам с поршневыми двигателями. Поскольку кораблей и самолетов времен второй мировой войны почти не осталось, адмирал Фудзита и команда «Йонаги» поняли, что их авианосец стал самой грозной военной силой в мире…

1

Подав вперед левую педаль руля и слегка отклонив ручку, ведущий боевого воздушного патруля подполковник Йоси Мацухара наклонил левое крыло своего «Мицубиси А6М2», разворачивая послушный белый «Зеро» против часовой стрелки. Свободный от парашютных лямок – самурай считал парашют и радио ненужным хламом – Мацухара, отдавая дань традиционному ритуалу пилота-истребителя, сделал несколько быстрых движений головой: взгляд налево, потом вперед, затем вправо и наконец вверх за темный обтекатель, где в небе яростно пульсировало солнце. Оно было рядом – великий укрыватель опасности. «Всегда будь настороже, опасайся угрозы со стороны солнца», – наставлял его пожилой инструктор в Цутиуре, когда в 1938 году он только поступил в школу летчиков-истребителей.

Подполковник не тревожился о нападении сзади. Следуя за ним и держа строй, словно привязанные невидимыми фалами, в двадцати метрах от его хвоста находились его ведомые, те, с кем он летал еще в Китае: слева лейтенант Тецу Такамура и справа летчик ВМС первого класса Хитоси Кодзима. Оба были из числа лучших пилотов: на счету Такамуры было пять сбитых арабских самолетов, у Кодзимы – три. Если к ним добавить его восемь, получится, что его тройка в нынешней войне уничтожила больше эскадрильи, улучшая их карму и обеспечивая место для их душ в усыпальнице воинов-героев храма Ясукуни.

Великолепный день соответствовал его настроению. Правда, на южном горизонте клубились горы облаков, но небо над головой высилось сверкающим голубым сводом, и Мацухара чувствовал тепло солнечных лучей, проникавших сквозь плексиглас фонаря и ласкавших его лицо теплыми дружелюбными пальцами. Внизу расстилалась кобальтовая гладь Атлантики, лишь кое-где расцвеченная редкими белыми шапками вздымавшихся волн. Слева, через наклоненное крыло, он видел могучий авианосец «Йонага», рассекавший носом голубой ковер, словно самурайский меч бумажные раздвижные перегородки, пронзавший накатывавшиеся бесчисленные валы воды и оставлявший за собой белый след до самого горизонта. А пять американских эсминцев, сопровождавших гигантский военный корабль, казались придворными, прислуживающими сегуну; впереди кэптен Джон Файт, который, казалось, тянет авианосец пружиной бурлящей кильватерной струи, слева и справа – две пары других охраняющих «Йонагу» грациозных «Флетчера».

С высоты двух тысяч метров размеры корабля потеряли свою необъятность – трехсотметровая полетная палуба казалась почтовой маркой, летящей на ветру. Несмотря на многолетний, с сотнями вылетов опыт, мысль о посадке «Зеро» на колеблющуюся на волнах палубу вызывала у него спазмы в желудке.

Но безопасность авианосца находилась в его руках. Мацухара оторвал глаза от корабля, который был его домом в течение сорока трех лет, поправил темные очки и посмотрел на солнце. Ничего. Совсем ничего.

Он перевел взгляд на приборы, сообщившие ему, что запас топлива уменьшился и что осталось еще сорок минут патрулирования. Стрелка тахометра показывала две тысячи оборотов в минуту. Быстрым движением Мацухара уменьшил скорость вращения плавно работающего винта до тысячи семисот пятидесяти оборотов. Легко, как бы дотронувшись украдкой, он переместил РУД, переведя взгляд на манометр, где стрелка дрожала на отметке «80» – максимальном давлении на входе, которое мог выдержать девятьсотпятидесятисильный двигатель «Сакаэ». Выразив свое недовольство двумя резкими выхлопами и вибрацией, двигатель вернулся к своей обычной устойчивой работе. И Йоси знал, что большего он потребовать уже не сможет.

Брент Росс услышал шум двигателя «Зеро», когда стоял на флагманском мостике «Йонаги» вместе с четырьмя впередсмотрящими, телефонистом и двумя младшими офицерами. Повернув голову назад, молодой здоровяк энсин – ростом сто восемьдесят восемь сантиметров и весом девяносто пять килограммов – поднял бинокль к глазам, глядя чуть выше беспорядочно торчавших корабельных антенн РЛС. Мелькнула вспышка. Он зафиксировал в фокусе три истребителя. Парящие, словно серебристые морские чайки, поймавшие бриз неподвижными крыльями, элегантные «Мицубиси» вырвали из его груди вздох облегчения. Мацухара и его ведомые. Дополнительная защита в этом свихнувшемся мире – мире, потрясенном китайской орбитальной лазерной системой, сбивавшей все реактивные самолеты и ракеты. Мире, где террористы и сумасшедшие, возглавляемые Муамаром Каддафи, скупали старые боевые самолеты и корабли, запугивали своих соседей и захватывали заложниками суда и людей на них.

По правде говоря, «Йонага» нанесла поражение ливийскому диктатору и его союзникам, включавшим Египет, Иорданию, Ливан, Организацию Освобождения Палестины и Сирию в их наступлении против Израиля. Но в руках Каддафи оставались авианосцы, эсминцы, возможно, несколько кораблей с тяжелыми орудийными установками, и с ними он продолжал свой джихад против японцев – людей, которых он ненавидел так же страстно, как израильтян и американцев.

Опустив бинокль и слегка согнув ноги в коленях, Брент приготовился к толчку, когда авианосец, как таран, врезался в надвигавшуюся с юго-востока волну и нос корабля вошел в безжалостные буруны, разрывая грязно-белую воду и посылая в воздух кружевную завесу брызг.

Это был странный день, но здесь, в центре Атлантики, всего в ста восьмидесяти милях от Островов Зеленого Мыса было много странных дней. Над головой в чистом небе сияло солнце, игриво разукрашивая брызги всеми цветами радуги, в то время как на юге собирались огромные тучи кучевых облаков, угрожающе темневшие бесконечным множеством оттенков серого цвета, полыхавшие молниями и проливавшиеся дождем такими стремительными потоками, что исчезал горизонт, и экраны корабельных радаров показывали почти явные отметки целей. В этом приближающемся шторме пенные гребни набегали бесконечными рядами атакующей пехоты.

Вздохнув, высокий светловолосый энсин повернулся и пробежал глазами по полетной палубе корабля. Какая палуба! Массивный стальной прямоугольник, длиннее, чем три футбольных поля, был как бы пронзен двумя подъемниками: одним на корме, другим на носу. Молодой американец ухватился за ветрозащитный экран, когда корабль преодолевал очередную океанскую волну с запрокидывающимся вперед гребнем, сотрясаясь и вибрируя всеми металлическими частями в летящей брызгами голубой воде. Почувствовав приятное возбуждение, родившееся в этой бесконечной войне стали и волн, Брент улыбнулся и повернулся к ветру, наполняя легкие и получая такое удовольствие от жизни, какое может получать только моряк, дышащий морским воздухом и подставляющий лицо ударам холодных брызг, бьющих с силой осколков камня.

Выгнув шею, Брент увидел фор-марс и стволы дюжины зенитных орудий готовых к бою корабельных установок. Ближе к корме он остановил взгляд на единственный дымовой трубе, наклоненной по-японски назад и к борту, несущей прожекторные площадки и увешанной спасательными плотами. Полетную палубу окружали орудийные галереи: более двухсот двадцатипятимиллиметровых зенитных и пятидюймовых универсальных установок, нацеленных в небо, как стволы молодых деревьев. Припав к полетной палубе, словно злобные хищники в засаде, посредине ее на корме стояли полдюжины истребителей «Зеро», сгруппированных тройками. Каждые полчаса их двигатели внезапно оживали – это командиры экипажей прогревали масло и головки цилиндров. Половина корабельных орудий тоже находилась в готовности, наводчики вертикального и горизонтального наведения всматривались в небо со своих окруженных броней вращающихся сидений. Заряжающие отдыхали возле противоосколочных барбетов и приготовленных ящиков со снарядами.

Брент почувствовал позади себя чье-то присутствие еще до того, как услышал голос, звучавший как шуршащие сухие листья и одновременно резкий, словно удар острия меча.

– Будьте внимательны, Каддафи способен на все и у него хорошая память, – проскрипел голос. Повернувшись, энсин увидел призрачную, почти жуткую фигуру. Это был стоявший прямо, несмотря на качку, адмирал Хироси Фудзита, не более полутора метров ростом, с грубым, изрезанным морщинами и отмеченным печатью сотни лет лицом, в каске, полевом обмундировании по форме номер два, точно таком же, как и у остальных на мостике. Его бинокль свисал до пояса. Глянув вниз, Брент был поражен его глазами – глазами, бросившими вызов времени, живыми и светящимися умом.

Сразу же за адмиралом, покачиваясь на тонких ногах, в такт движениям корабля, стоял убеленный сединами капитан второго ранга Масао Кавамото. Шершавое, как наждак, лицо высохшего почти до скелетообразного состояния самурая также несло ясный отпечаток прожитых лет.

Двое впередсмотрящих вытянулись в приветствии, оторвавшись от своих биноклей, которые были настолько огромными, что размещались на стальных опорах, прикрученных болтами к палубе. Фудзита повернулся к матросам и сердито бросил:

– Наблюдать! Рядом Острова Зеленого Мыса. – Он махнул крошечной ручкой. – Можем оказаться легкой мишенью. Не теряйте бдительности ни при каких условиях, даже если увидите Аматэрасу.

Матросы наклонились назад к биноклям так шустро, что у одного с головы слетел шлем и, упав, загремел по стальной палубе, словно кастрюля. Быстрым движением перепуганный матрос схватил его и приник к биноклю.

Поднимая бинокль и ворча, старый адмирал наклонился к ветрозащитному экрану между Брентом Россом и телефонистом. Тот стоял с микрофоном у рта, в огромном шлеме, закрывающем наушники, – глаза его неотрывно смотрели на Фудзиту.

Кавамото тоже проковылял к экрану и ухватился за его наклонную раму шишковатыми пальцами, искривленными, как ветви сосны, гнущиеся под сильным ветром.

Не оборачиваясь и не отрывая глаз от бинокля, адмирал заговорил:

– У вас самые лучшие молодые глаза на корабле, энсин Росс.

– Благодарю вас, сэр.

Фудзита опустил бинокль и наклонил голову к огромному американцу.

– Скажите мне, мистер Росс, если бы вы командовали этим судном, откуда бы вы ожидали появления врага?

– Подводные лодки, адмирал?

Старый морской волк отрицательно покачал головой.

– В этом разговоре подлодки оставим кэптену Файту.

Энсин понимающе кивнул.

– Африканское побережье. Дакар находится в зоне досягаемости, и он арабский. Бомбардировщики могли бы достать нас, но без прикрытия истребителей. – Брент показал вперед. – Хотя тогда наш боевой воздушный патруль разнес бы их на куски.

– А как насчет Островов Зеленого Мыса, энсин?

– Они португальские, адмирал.

– Вы думаете, это имеет значение в современном мире?

Брент поскреб подбородок.

– В общем-то, нет, – согласился он, чувствуя глубокую озабоченность, скрытую за этой игрой в отгадки. Брент наслаждался эйфорией сокрушительных побед авианосца над арабами. Но за ней могло прийти самодовольство, которое часто приводит к беспечности и катастрофе.

Адмирал обвел линзами бинокля дугу восточного горизонта.

– Тогда откуда, энсин? Из какого сектора они бы появились?

– Не с воздуха, сэр. При такой ясной погоде наши радары засекут их за двести пятьдесят миль, то есть, я хочу сказать, четыреста километров.

Старик согласно кивнул.

– В шторм?

– Неустойчивая погода… опасно. Сильные воздушные потоки. – Брент подался к горизонту и добавил: – «Хейнкель» может потерять крылья.

– Но шторм и скрывает, – заметил адмирал. – Эффект неожиданности. А на радаре от шквалов ветра возникает ложный сигнал. – Он указал на серые массы, клубившиеся плотной стеной под огромными облаками, и приказал одному из впередсмотрящих: – Матрос Косиро, продолжать наблюдение. Докладывать обо всем, даже о чайках.

– Есть, сэр.

Адмирал отдал распоряжение телефонисту:

– Вести тщательное наблюдение радаром за штормовым фронтом. Оттуда на малой высоте можно ожидать появления врага.

– Чтобы избежать образования турбулентного следа и обнаружения нашим радаром, адмирал?

– Разумеется, энсин.

Почти сразу же, как если бы слова адмирала были пророческими, телефонист прокричал:

– Радар сообщает о множественной цели, движущейся в шторме, пеленг один-четыре-ноль. Возможно, не шквалы.

Быстро перейдя к переднему краю площадки, где переговорная труба уходила к бронированному командному пункту в ходовой рубке, в сопровождении телефониста, переключившего аппарат на новый разъем, Фудзита бросил взгляд на молодцеватого энсина, залитого нахлынувшей волной у гафеля, и закричал в переговорную трубу:

– Лево на борт, держать один-два-ноль, скорость двадцать четыре! – И скомандовал телефонисту со скоростью и отчетливостью пулеметной очереди: – Сигнал боевой тревоги. Летчиков и самолеты – в готовность. Сигнальному мостику поднять сигнал «курс один-два-ноль, скорость двадцать четыре». Радиорубке – сообщить воздушному патрулю и эскорту о возможности нападения, пеленг один-четыре-ноль. Самолетам патруля – на перехват. Готовность «Z». Адмиралу Аллену на мостик.

Ревуны, словно перепуганные гуси, огласили корабль гоготом. И сразу же взревели двигатели шестерки «Зеро». Раздались команды офицеров, заливистые трели боцманских свистков, глухие удары ботинок по палубам и трапам, лязг латуни пятидюймовых снарядов о сталь казенной части орудий и возбужденные крики наводчиков, направляющих стволы вверх. Дополнением к какофонии стала гулкая перекличка сотен стальных люков, гремевших в глубине судна, когда задраивались водонепроницаемые переборки. Потом в самом сердце корабля рука матроса рванула ручку выключения, и пронзительный вой сотен вентиляторов упал на октаву и постепенно затих – отключилась вентиляционная система «Йонаги». Авианосец затаил дыхание.

Когда прозвучал сигнал тревоги, подполковник Мацухара как раз развернул свое звено на восток от авианосца. В ответ на команду: «Ведущему Эдо[2]2
  Название Токио до 1869 г.


[Закрыть]. Говорит Полюс. Радар сообщает о скоплении самолетов, пеленг один-четыре-ноль. Приближаются со стороны шторма на высокой скорости», которая прозвучала в его наушниках, Мацухара крикнул, что понял. Потом, пренебрегая радио, он, поднял вверх палец и покачал крыльями. Такамура и Кодзима мгновенно отреагировали на команду. Торопливыми, но точными движениями подполковник быстро передвинул РУД к приборной доске, резко подал правую педаль вперед и потянул ручку управления на себя, одновременно большим пальцем переводя гашетку пушек в положение «огонь». На полной боевой мощности двигатель завыл, напоминая неистовый рев тайфуна. Истребитель устремился ввысь, и пока Йоси «висел» под размытым кругом пропеллера, лобовое стекло вместо горизонта, исчезнувшего из виду, заполнило голубое небо. Скривившись, он увидел, как белая стрелка стремительно понеслась по тахометру, приближаясь к красной линии. Но «Йонага» был в опасности. Все остальное не имело значения: ни его двигатель, ни его полет, ни его жизнь.

Увидев, что стрелка альтиметра достигла отметки 6000 метров, Мацухара перевел самолет в горизонтальное положение, глядя, как горизонт вновь появляется над обтекателем. Он сделал плавный вираж, пока стрелка компаса не встала на курс 1—4—0, курс, который вел А6М2 в бушующий шторм на юго-восточном горизонте.

Шторм. Эти сумасшедшие арабы, должно быть, находились близко к смертоносным воздушным потокам грозового фронта. Вероятно, фанатики-мусульмане. Неужели Каддафи никогда не поумнеет? Ведь авиагруппы «Йонаги» уже уничтожили большую часть авиации безумного диктатора в Эль-Карариме, Мисратахе и Триполи. Радар сообщил, что самолет приближается к цели. Мацухара посмотрел на вихри пепельных масс грозового фронта, угрожающе ревущих, как великая Фудзи, и мозг его лихорадочно заработал. Если радар не врет, откуда может появиться враг? Дакар в 1300 километрах к востоку. А португальские Острова Зеленого Мыса менее чем в 300 километрах по тому же курсу. В зоне досягаемости вражеских бомбардировщиков и истребителей. Португальцы капитулировали перед арабами? Он пожал плечами. Это не имело значения. Если там был враг, он должен его уничтожить. Знакомое ощущение тепла охватило низ живота. Губы летчика раздвинулись в улыбке, обнажив прекрасные белые зубы. Бой лучше, чем женщина. Мацухара наклонился к ручке управления. Через несколько секунд он заметил внизу мерцание, заметил там, где его не должно было быть. Солнце принесло новые блики от крыльев и плексигласа кабин. Наконец, прищурившись, через очки он увидел странную группу ливийских самолетов, выходящих из грозы низко над водой: четыре средних бомбардировщика «Хейнкель-111», три «Дугласа DC—3», пара гражданских самолетов с двумя двигателями, которые Брент Росс называл «Сессна», три «Норт Америкэн АТ—6» и широко известный и достойный уважения трехмоторный «Юнкерс-52» – единственный самолет без арабских опознавательных знаков. Более того, жирные буквы на фюзеляже и крыльях выдавали его принадлежность к Швейцарии. Их сопровождали двенадцать «Мессершмиттов-109» и один Me-110, летевших впереди над строем бомбардировщиков.

– Идиоты! – фыркнул Йоси, бросая взгляды вперед и вниз и облизывая внезапно пересохшие губы. – Какое расточительство истребителей. Они должны быть прямо здесь, – закричал он встречному потоку, глядя вверх.

Игнорируя радио, он покачал крыльями и трижды выбросил вверх сжатый кулак, разрешая ведомым вести бой самостоятельно.

Движение ручкой управления назад и рулем направления влево задрало нос истребителя и унесло горизонт, словно на скоростном лифте. Затем Мацухара вошел в пике, сильно прибавил газу, и двигатель завизжал, заставляя кровь пилота пульсировать в такт работе поршней, отдаваясь ударами в висках и дрожью в пальцах.

Краем глаза подполковник видел «Йонагу», устремившегося к ветру, и взлетающие с палубы истребители. «Поздно! Поздно!» – подумал он, понимая, что первый удар придется на его долю и что жизнь авианосца сейчас целиком зависит от его пушек.

Подав ручку вперед, Мацухара увеличил угол пикирования. Белая стрелка полетела по шкале указателя скорости, прошла отметку «350», потом «400» и наконец достигла границы опасного режима. Он ощутил дрожь, затем тряску, от которой в кабине поднялась пыль. Крылья истребителя вибрировали. Вскоре уже весь фюзеляж трясся, как земля во время землетрясения на Кюсю. Йоси выругался и вцепился в ручку управления так, что заболела рука: она вибрировала и дрожала вместе с самолетом, а он следил за стрелкой альтиметра, бешено вращавшейся против часовой стрелки, словно у нее сломалась пружина.

– Достать бомбардировщики! Достать бомбардировщики! – хрипел Мацухара, колотя по приборной доске рукой в перчатке.

Но «Мессершмитты» уже набирали высоту прямо по курсу «Мицубиси». Небольшое отклонение руля вправо – и ведущий Me-110 оказывается в первом кольце дрожащего дальномера.

Тысяча метров! Слишком далеко! Но враг дразнил его своей белой дымящейся струей следа. Йоси крякнул от досады. Ну ничего, при суммарной скорости сближения около полутора тысяч километров в час тысяча метров станет всего лишь мгновением. Враг быстро заполнил оба кольца дальномера. Мацухара нажал красную кнопку. Он нахохлился и скривился, показав зубы, когда почувствовал, как встрепенулись и ожили две 20-миллиметровые пушки «Эрликон» и пара 7-миллиметровых пулеметов, новая волна вибрации затрясла истребитель и уменьшила его скорость. Двухсекундный шквал огня. Хватит. В запасе осталось снарядов на четырнадцать секунд стрельбы.

Они сближались нос к носу. Саббаховец решил стать камикадзе? Взывая к Аматэрасу, Мацухара резко рванул ручку управления на себя и ощутил удары, какие достаются листу дерева в дождливый сезон. Вражеский самолет сверкнул под ним, а на лобовое стекло полилась охлаждающая жидкость. Йоси почувствовал запах дыма.

Чувствуя, как в паху разливается знакомое тепло, Мацухара быстро подал ручку вперед, вновь устремляясь в пике. В зеркале заднего обзора он увидел, что Такамура и Кодзима фронтом следуют рядом с ним и что Ме-110 уходит в сторону моря, оставляя шлейф дыма из левого двигателя, а один Ме-109, лишившись крыла, бешено кувыркается навстречу своей могиле.

Йоси сконцентрировал свое внимание на летящем «ящере» бомбардировщиков, распростершемся под ним, как изысканное блюдо для гурмана. Бомбардировщики шли обычной арабской «коробочкой», состоящей из четырех рядов по три и эшелонированной уступами по сто метров. Таким образом, враг надеялся прикрывать друг друга перекрестными полосами оборонительного огня хорошо пристрелянных пушек. Но старый бомбардировщик далеко не неприступная крепость.

Мягко подав на себя ручку, Мацухара поймал в прицел «Хейнкель-111», левый бомбардировщик в первой тройке. Вспышки – и к самолету потянулись сотни трассирующих снарядов. Вдруг перед ним накренились крылья древнего «Юнкерса», Мацухара вдавил палец в гашетку, короткой очередью послав к цели три снаряда.

За двести метров даже с трясущегося «Зеро» трудно было промахнуться в неуклюжего гиганта. Снаряды ударили в верхнюю часть фюзеляжа «Юнкерса», разлетаясь бриллиантовыми искрами и отправляя куски алюминиевой обшивки в воздушные потоки от винтов. Легкое отклонение влево – и новая порция барабанной дроби по фюзеляжу срывает еще больше алюминия, бьет по лобовому стеклу, порождая облако мелких осколков плекса, разлетающихся искрящимся конфетти. Ручка управления пошла вперед.

Стремительно падая мимо кувыркающегося «Юнкерса», Йоси заметил блеск дюжины «Зеро», стремительно взлетающих с «Йонаги». Вопя «Банзай!» и упираясь ногами в стенку кабины, он со всей силы потянул ручку на себя. Шесть «же». Как минимум шестикратная перегрузка. Мацухара почувствовал, как кровь отхлынула от головы, а горизонт начал поворачиваться. «Мицубиси» трясло и болтало, как чайку в смерче, и самолет протестующе выл двигателем, боясь потерять крылья. Голова стала чугунной, запрокинулась за спину, вдавливая его в парашютный ранец, а налившиеся свинцом руки согнулись в локтях, несмотря на его усилия их выпрямить.

К счастью, Мацухара ощутил, что пике истребителя становится слегка пологим, и вот горизонт показался над обтекателем, а потом сполз под него, когда самолет начал подъем. Его ведомые следовали сзади линией на расстоянии фюзеляжа. Рядом летели еще с дюжину «Зеро», с трудом набирающих высоту. Мацухара потряс головой, чтобы прояснить ее.

Не меньше десятка Me-109 пикировали вниз, некоторые сквозь строй своих бомбардировщиков. Один, с рифленым носом, заплясал в визире его дальномера. И снова большое расстояние не остановило врага, он начал стрелять. Но Йоси, слегка откинувшись на спину, ответил только тогда, когда самолет противника заполнил оба кольца его прицела. Нервы вражеского летчика не выдержали, он шел вверх, подставляя японцу брюхо. Мацухара возликовал, когда снаряды его «Эрликонов» врезались в воздухозаборник араба, разорвав его на куски, уносимые воздушными струями. Брызгая топливом и извергая оранжевое пламя, как паяльная лампа, «сто девятый» закувыркался в море.

Слева «Зеро» неуправляемо набирал высоту, резко выходя из воздушного боя и судорожно цепляясь за небо, словно раненая птица, уносящаяся от смерти. В доли секунды он исчез в огромном крутящемся шаре пламени, дымящиеся обломки протянулись через арену схватки, как огненные щупальца.

Ругаясь, Йоси работал ручкой управления и РУДом, пока прицел не захватил пузатый фюзеляж ДС—3. Огромная оранжевая вспышка в центральной части транспортника – и жгуты из сотен трассирующих следов за ним. Корабельное орудие! Установка Гатлинга! Взяв поправку на движение, Мацухара нажал гашетку и выдал длинную очередь. Он увидел, как его снаряды ударили в установку, прошлись по фюзеляжу, забарабанили дробью по хвостовому оперению «Дугласа». Подбитый самолет медленно перевернулся и, набирая скорость, понесся вниз.

– Банзай!

Бросая быстрые взгляды по сторонам, подполковник мельком заметил еще два горящих бомбардировщика, падающих в море. Такамура и Кодзима увеличили счет!

– Банзай!

Выводя самолет в горизонтальный полет над строем бомбардировщиков, Йоси поискал глазами истребителей. Наконец низко над водой он увидел четверку «сто девятых», устремившуюся к востоку под прикрытие шторма, и линию преследующих их «Зеро». Но оставшиеся полдюжины бомбардировщиков пробивались к «Йонаге», который опоясался вспышками зенитного огня. Несмотря на отвратительные коричневые пятна вспухающих вокруг, словно ядовитые оспины, разрывов 127-миллиметровых снарядов, бомбардировщики шли вперед, быстро приближаясь к пятидесятиградусному углу бомбометания.

Мацухара схватился за микрофон.

– Я Ведущий Эдо. Перехватить бомбардировщики! Бомбардировщики! Следовать за мной! – Он отдал ручку от себя. Число оранжевых вспышек и следов трассеров сзади увеличилось. Мацухара чувствовал, как вибрирует истребитель, а по крыльям бьют удары спрессованного скоростью воздуха, отрывая кусочки краски. Йоси поймал в дальномер «Сессну», начал гашетку и услышал свист. Снаряды кончились! Выругавшись, он ударил кулаком по приборной доске.

Брент Росс смотрел в бинокль, как подполковник Мацухара ведет воздушный бой, и пересчитывал самолеты, напрягая ноги, когда могучий авианосец менял курс.

– Дюжина бомбардировщиков, адмирал, – сообщил он командирским голосом. – И целая эскадрилья истребителей.

– Какие?

– «Ме-сто девятые» и, может быть, один «сто десятый». Бомбардировщики разные: «Хейнкель-один одиннадцать», «Ди-си-третьи» и, возможно, пара «Сессн».

– Очень хорошо. – Старик нагнулся к ветрозащитному экрану, за которым ревела двигателями дюжина готовых к полету «Зеро», рвавшихся со швартовочных тросов, как голодные псы на привязи, учуявшие запах крови.

– Курс один-два-ноль, скорость двадцать четыре, сто двадцать восемь оборотов, сэр, – донеслось из переговорной трубы.

– Взлет! Взлет!

Шквал желтого и белого, когда механики освободили швартовочные тросы, вытащили колодки и побежали к узким проходам вдоль борта. Первый «Зеро» прогрохотал по полетной палубе. Потом один за другим блестящие белые самолеты срывались с короткой взлетной палубы и уносились в небо.

– Трехмоторный! Трехмоторный, адмирал! – выкрикнул Брент, приникнув к биноклю.

– Это «Юнкерс-52» – раздался позади него новый голос.

Адмирал Марк Аллен быстро встал рядом с Фудзитой, поправляя одной рукой ремешок своей каски под подбородком и поднимая другой бинокль. Седой ветеран второй мировой войны, участник двенадцати сражений на авианосце, японист и эксперт по Японии, адмирал вместе с Брентом Россом служил в военно-морской разведке США и был при Фудзите в качестве советника на случай боевых действий.

– Адмирал, у «Юнкерса» швейцарские опознавательные знаки, – сообщил Брент Фудзите.

– Об этом самолете я сужу по его окружению. – Морской волк повернулся к телефонисту, отдавая приказ:

– Радар! Дальность до ближайшего вражеского самолета.

– Пятнадцать километров, сэр.

– Все – вперед!

– Адмирал, должны сесть три истребителя. При таком ветре они не удержатся на палубе.

– Они опытные пилоты, адмирал Аллен.

Брент ощутил новый удар, когда двигатели корабля взревели от нагрузки и 84000 тонн стали врезались в океанскую волну, взрывая ее брызгами сверкающих радуг, на что корпус судна ответил тяжелым гулом.

С левого борта от заряжающих донеслись одобрительные возгласы.

– Адмирал, наш боевой патруль сбил пару истребителей и «Юнкере».

– Очень хорошо.

Полетная палуба задрожала от выхлопов звездообразных двигателей, работавших на полной тяге, и еще два А6М2 заняли стартовую позицию. Оставался один.

– Дальность?

– Шесть километров, адмирал.

– Главная батарея. Приготовиться к отражению авиационной атаки с левого борта – управление с поста борта. – Старик нетерпеливо перегнулся через ветрозащитный экран. – Взлет последнему истребителю!

С захлебывающимся гулом оставшийся истребитель рванулся вперед, когда его летчик отпустил тормоз. Брент увидел вспышку белого пламени, затем услышал рев форсажа. С ужасом он наблюдал, как «Мицубиси» остановился, затем приподнялся в неодолимом стремлении вверх.

– Слишком рано! Слишком рано!

Качнувшись влево, самолет зацепил концом крыла полетную палубу и резко перевернулся через левое крыло, ломая его и врезаясь в расчет 25-миллиметровой зенитной установки, состоящий из девяти человек.

– Не спасать! – рявкнул Фудзита на телефониста, когда самолет упал в воду и его стало утаскивать на глубину бурлящей вокруг «Йонаги» водой.

– Адмирал, – сказал вдруг Марк Аллен, – я бы рекомендовал, чтобы эсминцы эскорта создали плотную огневую завесу. Они должны находиться не далее пятисот ярдов от нас. Нам нужны их орудия тридцать восьмого калибра, сэр.

– Хорошо. – Адмирал повернулся к телефонисту. – Радиорубка – связь «рубка – рубке». Сопровождению приблизиться ко мне на двести метров.

Прогремел гром, когда два находящихся справа американских эсминца открыли огонь. Брент всегда удивлялся скорости – двадцать выстрелов в минуту, – с которой каждый из пяти кораблей мог стрелять из зенитных орудий тридцать восьмого калибра, превращая «Флетчеры» в огнедышащие вулканы, сверкавшие пламенем вспышек в облаках бурого дыма.

– Самолеты в пределах досягаемости, адмирал.

– Открыть огонь!

Как гром с ясного неба двадцать 127-миллиметровых орудий ударили как одно. Застонав от грохота, Брент покрутил головой, но бинокля не опустил. Запах пороха, возбужденные крики заряжающих, звяканье латунных корпусов снарядов о сталь холодным спазмом отдались у него в животе, и он почувствовал пульсирование крови в ушах. Его бинокль задрожал, когда кровавая карусель приблизилась; вражеские истребители и бомбардировщики были атакованы «Зеро» сверху и снизу, но все-таки по меньшей мере с полдюжины бомбардировщиков устремились к авианосцу, в то время как большая часть боевого патруля с «Йонаги» была связана боем с пятью или шестью Me-109. Брент знал, что некоторые из бомбардировщиков прорвутся. Тут он увидел два продолговатых цилиндра.