Текст книги "Возвращение седьмого авианосца"

– Торпеды, адмирал, – отрывисто бросил он. – Под фюзеляжами.

– Они постараются отвлечь нас воздушным боем на большой высоте и сбросить торпеды, пока мы будем следить за схваткой, – предположил Марк Аллен.

– Вознести нас на небеса своими двумя торпедоносцами, – пробормотал Фудзита. – Но это мы еще посмотрим!

Не обращая внимания на смертоносные разрывы зенитных снарядов, заполнивших небо, уцелевшие самолеты врага медленно приближались к «Йонаге» и уже ясно различались в фокусе бинокля Брента Росса. Отчетливо была видна каждая деталь: два Не-111 с остекленной носовой частью и двумя 20-миллиметровыми пушками, двумя двигателями жидкостного охлаждения «Юмо-211А», обтекаемыми фюзеляжами и высокими, словно акульи плавники, рулями; два «Дугласа DC—3» с огромными двигателями «Пратт-Уитни», стойками шасси, убранными в гондолы, напоминавшие двойной подбородок, пузатыми фюзеляжами и люками бомбоотсеков в их нижней части; пара «Норт Америкэн АТ—6 Техасец» с двигателями «Пратт-Уитни», пулеметами, торчащими в сторону хвоста и огромными блестящими торпедами под брюхом. У Брента перехватило дыхание, когда торпедоносцы, еще находясь далеко от авианосца, вдруг спикировали.

– Торпедоносцы атакуют, адмирал, – доложил американец сквозь плотно сжатые губы.

– Очень хорошо.

– Пока курс не меняйте, адмирал Фудзита.

– Знаю, адмирал Аллен. Пусть атакуют.

Пожилой американец кивнул, продолжая наблюдать.

Донесся новый рвущий уши звук, когда десятки 20– и 40-миллиметровых орудий «Флетчеров» открыли огонь. К ним присоединилось стаккато пробудившихся к жизни и сотрясающих галерейную палубу строенных 25-миллиметровых батарей, рассеивая приближающиеся самолеты гирляндами оставляющих дымный след трассирующих снарядов.

АТ—6, заходивший на авианосец, попал под огонь кэптена Файта и полетел к воде, как прихлопнутая муха. Один из «Хейнкелей» потерял крыло, закувыркался и упал в море, подняв трехсотметровый фонтан воды и обломков. Взрывом разнесло один DC—3, а на другой накинулась пара «Зеро», расстреляв его экипаж длинными очередями. Еще один японский истребитель всадил очередь в крыло «Хейнкеля», пропоров его до самого основания. Это происходило так близко, что Брент видел пучки разноцветных проводов и трубопроводов, когда самолет завертелся навстречу своей смерти.

Остались лишь две машины: приближавшийся над кромкой воды «сто одиннадцатый» слева, а справа по носу, уже практически рядом, заходил АТ—6.

– Право на борт! – закричал Фудзита. – Курс два-два-ноль.

– Хорошо, хорошо, носом к нему, – сказал Аллен.

«Хейнкель» с упорством человека, решившего покончить жизнь самоубийством, отчаянно приближался, не обращая внимания на шквал трассеров и рой преследующих его «Зеро».

Брент уронил бинокль на пояс, уставившись вверх и вцепившись руками в ветрозащитный экран так, что побелели костяшки пальцев. К горлу подступила тошнота. Брент подавил ее и расправил плечи, подумав, что всех людей, оказавшихся в бою, охватывает подобный страх. Они идут за тобой, Брент Росс, подумал он. Эти незнакомые люди в старых бомбардировщиках хотели его крови – именно его. Он снова почувствовал острое желание убежать. Спрятаться. Тот же страх, который он познал в Триполи. Но опять Брент поборол себя. Прогнал животный ужас, придав лицу холодное самурайское выражение.

Бомбардировщик был уже над ними, на высоте не более шестисот метров и с одним дымящимся двигателем. Вдруг из него высыпались шесть блестящих черных цилиндров и по дуге понеслись на Брента. Но штурман опоздал на долю секунды: пять бомб просвистели мимо палубы и упали в море. Раздался резкий взрыв и звук корежащегося металла, когда шестая ударила в 127-миллиметровую установку, сбрасывая в море орудие и его расчет, попадавший в воду, как поломанные манекены.

Но и бомбардировщик запылал над головой, его вспыхнувший двигатель вывалился из гондолы и полетел вниз, увлекая за собой большую часть крыла. Раскидывая во все стороны куски алюминиевой обшивки, словно ящерица, сбрасывающая кожу, и мотки проводов и трубопроводов умирающий «Хейнкель» перевернулся, ударился о морскую поверхность, резко перевернулся еще раз, развалился на куски и исчез в фонтане воды.

– Прямо по носу торпеда! – донеслось с фор-марса.

– Вижу, – сказал Фудзита, подаваясь вперед одновременно с Брентом, Алленом и телефонистом.

Брент следил за приближающимся следом.

– Может ударить слева по носу, адмирал.

– Лево на один румб!

Голос в переговорной трубе повторил команду.

– Если торпеда самонаводящаяся, она достанет нас, адмирал, – заметил Марк Аллен.

– Вы хотите сказать – магнитная или турбулентная?

– Да! Даже акустическая.

Фудзита скомандовал телефонисту.

– Стоп машина!

Брент почувствовал, как мощная вибрация исчезла.

– Рулевому немедленно доложить о потере управляемости! – крикнул Фудзита телефонисту.

Загипнотизированный Брент смотрел на приближающийся пенистый след, даже не замечая, как АТ—6 стремительно встречает свою могилу. Через несколько мгновений торпеда прошла справа и исчезла за кормой.

– Банзай! Банзай!

Брент ощутил резкое облегчение и полное отсутствие эмоций. «Я живой, – произнес голосок внутри. – Все кончилось, и я живой». Энсин улыбнулся сам себе.

– Прекратить огонь. Занять места по боевому расписанию, курс один-два-ноль, – приказал Фудзита. – «Рубка – рубке». Кэптен Файт, подобрать уцелевших, оставаться на один-два-ноль, скорость восемнадцать, обычный походный ордер. – Телефонист повторил слова команды в микрофон, а узкие черные блестящие эбонитом глаза Фудзиты скользнули по мостику, задержавшись на Бренте. Их энергия наполнила Брента гордостью. Спина молодого американца вдруг стала тверже стали, и он расправил плечи, которые, казалось, стали на метр шире.

– Человек за бортом! Человек за бортом, пеленг два-восемь-ноль, дальность тысяча пятьсот! – прозвенело с фор-марса.

Подняв бинокль, Брент увидел кусок фюзеляжа и хвост, все еще торчавший над водой с уцелевшими и вцепившимися в него людьми. К обломкам медленно направился «Флетчер».

– «Рубка – рубке»! – прокричал Фудзита. – Всех подобранных немедленно на флагман! – И потом зычным голосом: – Моряки, вы продемонстрировали настоящий боевой дух ямато! Банзай! Банзай!

– Банзай! – снова и снова разносился по кораблю крик, сопровождаемый сильными ударами тысяч ботинок по стали палубы.

Старик адмирал повернулся к американцам.

– Согласно вашим традициям, адмирал Аллен и энсин Росс, благодарю за службу! Отличная работа!

Несмотря на ком в горле, Брент ухитрился ответить:

– Благодарю вас, сэр.

Стоя бок о бок, американцы отсалютовали.

После торопливого ответа на приветствие Фудзита отдал распоряжение:

– Отбой тревоги. Установить ходовую вахту, готовность два. Командиров боевых частей жду во флагманской рубке в четырнадцать ноль-ноль.

Старик развернулся и медленно покинул мостик.

2

Когда Брент Росс вошел во флагманскую рубку, говорил Марк Аллен.

– Русские не поставляют Каддафи свои новые торпеды, адмирал Фудзита.

Брент быстро занял свое обычное место рядом с Алленом в тот момент, когда Фудзита согласно кивнул со своего кресла во главе длинного дубового стола. Большая каюта между флагманским мостиком и адмиральской каютой, в которой находились стол, дюжина стульев, многочисленные карты, вентилятор, громкоговоритель, закрепленная болтами на углу стола аппаратура связи с сидевшим за ней матросом, славила восседавшего на коне юного императора Хирохито огромным портретом на переборке за спиной Фудзиты.

– Да, адмирал Аллен. С этим, кажется, штаб может согласиться.

Брент с трудом подавил смех. Штаб! Какое странное смешение поколений, рас, национальностей собралось вокруг стола: он и пожилой Марк Аллен оба закончили Аннаполис как специалисты по языку и представляли военно-морскую разведку США; сотрудник израильской разведки полковник Ирвинг Бернштейн, бывший узник Освенцима, с жидкими седыми волосами, испещренным глубокими морщинами лицом и светлыми усами, являлся специалистом по шифрам, кодам и дешифровке; старший помощник капитан второго ранга Масао Кавамото, выпускник семидесятилетней давности Эта Дзимы – японского Аннаполиса, был сухой и тонкий, как бамбуковый стебель, словно его тело было сожжено до костей солнцем Атлантики; лейтенант Кэндзи Хиронака, адъютант, также выпускник Эта Дзимы, чей возраст отпечатался на лице, превратившемся в высохшую маску, покрытую морщинами и складками обвисшей кожи, со скрюченным позвоночником, сгорбившим его над блокнотом, где он дрожащей рукой рисовал иероглифы, время от времени хихикая над отдельными шутками; неуместно молодой командир БЧ оружия капитан третьего ранга Нобомицу Ацуми, черноволосый, с темными и блестящими, как отшлифованный оникс, глазами, всего лишь с несколькими морщинками в уголках рта, намекающими на его шестьдесят два.

Командир авиаотряда подполковник Йоси Мацухара в рубке отсутствовал.

Адмирал Фудзита постучал по блокноту скрюченным пальцем.

– Мы потеряли два «Зеро» и их летчиков. Кроме того, восемь артиллеристов отправились в храм Ясукуни и еще двенадцать ранены. Единственная попавшая в нас бомба не нанесла повреждений кораблю и не лишила «Йонагу» возможности использовать самолеты. Уничтожено восемнадцать вражеских самолетов, а остальные обращены в бегство! Расчетное время прибытия в Токийский залив остается прежним.

– Банзай! Банзай! – заорали, брызжа слюной и пошатываясь, вскочившие со своих мест Хиронака и Кавамото. Взмах руки Фудзиты вернул их на стулья.

– Пленные, адмирал?

– Четверо, энсин. После осмотра медперсоналом их немедленно приведут.

Раздался стук в дверь. Кивок адмирала отправил к ней матроса. Вошел командир авиаотряда подполковник Йоси Мацухара в сопровождении летчика, в котором Брент узнал лейтенанта Нобутаке Коноэ, который руководил подготовкой самолетов к полетам. Оба они с мечами, в летных комбинезонах, застегнутых шлемах и надетых на них очках и наголовных повязках хатимаки встали по стойке «смирно» перед адмиралом Фудзитой.

Необычно высокий для японца, подполковник Йоси Мацухара имел совсем не японскую внешность: большие глаза, орлиный нос и острый подбородок. Его черные волосы казались выбеленными серебристо-белыми прядями от многолетнего воздействия соли и солнца. Напротив, лейтенант Нобутаке Коноэ был невысоким и коренастым, с узкими глазами и волевым, квадратным подбородком, соответствующим его массивному телу, которое напоминало грубо обтесанную глыбу. Будто два горящих огонька, его глаза прятались под кустистыми черными бровями и пологом угольно-черных волос.

На лицах летчиков остались следы очков.

– Прекрасный перехват, подполковник Мацухара, – произнес старик адмирал. – Вы разорвали бомбардировочного червя.

– Благодарю за похвалу, адмирал.

– Ваши потери?

– Лейтенант Тамои Кадзиока и военно-морской летчик первого класса Хэйдзиро Абэ. Оба покрыли славой свои хатимаки, отдав жизнь за императора и продемонстрировав неукротимый боевой дух ямато, адмирал.

– Их души будут обитать в храме Ясукуни! – вдруг закричал Хиронака.

Не обращая внимания на адъютанта, Фудзита перевел глаза на Коноэ. Брент заметил пламя вспышки, затаившейся в их глубине.

– Вы готовили самолеты к полету?

– Да, адмирал, – еле слышно ответил летчик.

– В воздухе находились бомбардировщики, заходившие на «Йонагу», а вы разогревали двигатели, – резко, словно щелкнув кнутом, бросил Фудзита.

– У меня нет оправданий. Я принял решение, считая, что это тактически правильно, и давая возможность подполковнику Мацухаре…

– Достаточно! Вы приняли решение, удобное для вас. – Адмирал подался вперед, руки со сжатыми кулаками на столе напоминали высохшие корни. – Кодекс чести самурая гласит, что воин, выбирающий только то, что удобно ему, – бесполезен.

Наступило молчание, в котором стал слышен вторгшийся, как чей-то шепот, вой вентиляторов и шум турбин.

Низкий голос, вдруг потерявший звучность и внезапно помертвевший, разорвал тишину.

– С вашего позволения, адмирал, кодекс чести самурая учит также нападать первым и убивать или погибать, даже если перед тобой тысяча врагов.

– Бомбардировщики! Бомбардировщики! Прежде всего бомбардировщики! – кричал Фудзита, ударяя сжатым кулаком по полированному дубу. – Они – ваша тысяча врагов.

Снова каюта погрузилась в молчание.

Квадратный подбородок медленно шевельнулся, на шее вздулись жилы.

– Адмирал, – сказал Коноэ, – с вашего позволения, я сделаю харакири немедленно.

Упоминание ритуального самоубийства запульсировало в атмосфере рубки грозовым разрядом. Все напряглись.

– Это был бы правильный и достойный самурая поступок, – согласился Фудзита, злость в его голосе смягчилась. – Но нет, я не могу вам разрешить этого. В данный момент императору значительно больше нужны живые летчики, чем мертвые герои.

– Я не могу проглотить обиду.

– Слова самурая! Тогда помните об основном. Прежде всего бомбардировщики.

Летчик возбужденно продолжал.

– Прошу вас, адмирал, не забывайте о моей просьбе.

– Разумеется. Но вы, лейтенант Коноэ, подумайте о том, как я искал достойный выход из острой, как самурайский меч, ситуации, когда мы потеряли в Триполи всех заложников. Я, и только я был виноват. Но для себя я принял то же решение, что предложил вам. Император нуждается в нас обоих!

– Банзай! – закричали Хиронака и Кавамото.

На безжалостном лице Коноэ не отразилось никаких чувств, когда он заговорил.

– Благодарю вас, адмирал, я понял.

Упоминание о заложниках всколыхнуло память Брента. Свыше тысячи заложников были захвачены террористами Каддафи, когда банда головорезов напала на японский лайнер «Маеда Мару» и отбуксировала его в Трипольскую гавань. Все помнят шум, поднявшийся в Японии, беспрецедентную личную просьбу императора к адмиралу Фудзите, секретное снаряжение ЦРУ семи «Флетчеров», арабский джихад против Израиля, долгий переход вокруг Южной Америки, чтобы не попасться арабам на глаза в Суэцком канале. Потом тяжелые, потребовавшие больших жертв, воздушные бои над Мисратахом и Эль-Халилем, где ветераны Фудзиты лишили Каддафи мощи его истребительной авиации. И ужас боя надводных сил, когда «Йонагу» настиг крейсер «Бруклин» и его сопровождение. Лишь сверхъестественное тактическое чутье Фудзиты и самоубийственная храбрость его летчиков спасли могучий авианосец.

Смелый рейд кэптена Файта в Трипольскую гавань был, вероятно, самой мужественной акцией кампании. Файт поставил свой корабль, замаскированный под арабский эсминец, рядом с «Маеда Мару», пока авиагруппы «Йонаги» яростно атаковали гавань. И тут американский капитан пережил неописуемый ужас: все пассажиры и команда были мертвы, давно мертвы. Они умерли мучительной смертью, будучи задушенными или расчлененными.

Брент вспомнил ярость и жажду мести, когда Фудзита напустил своих «карающих орлов» на арабов, грозивших сбросить израильские войска в море у Эль-Халиля. Месть была кровавой: разбитые и рассеянные объединенными силами израильтян и японцев арабские армии.

Но адмирал Фудзита обвинял лично себя за гибель заложников, что в его самурайском уме означало предать императора. Согласно кодексу чести самурая харакири был традиционным путем сохранения «лица» воина. Но арабские авианосцы бороздили моря, надеясь заманить «Йонагу» в засаду и потопить его. Фудзита решительно поклялся беспощадно бороться и жить до тех пор, пока гнусный ливийский диктатор имеет силы для уничтожения его судна. Намерение осуществить харакири было отложено.

Мысли Брента прервал стук в дверь. Пара дюжих матросов-охранников с 6,5-миллиметровыми пистолетами «Рикусики» в кобуре ввела двух пленных, одетых в зеленую униформу, на несколько размеров меньшую, чем требовалось; арестантов подтолкнули к переборке.

Пленные являли собой контрастную пару. Один был достаточно старым, с лысиной, отражавшей свет лампы над головой, квадратным подбородком, покрытым седой щетиной, и массивной шеей, напоминавшей актера прошлых лет Эрика фон Штрогейма[3]3
  Эрик фон Штрогейм (1885—1957), немецкий актер, играл в Голливуде жестоких прусских офицеров.


[Закрыть] с его манерой поведения – прямой спиной, прусской шеей, злобными искрящимися глазами, высокомерно поднятым подбородком. Брент с трудом подавил ухмылку.

Пленный помоложе, с каштановыми волосами и зелеными глазами, был высоким и стройным, его плечи слегка сутулились, очевидно от испуга. Он прижался к переборке, съежившись, словно его втолкнули в пещеру, полную драконов.

– Вы, – сказал Фудзита, кивая пленному постарше, – шаг вперед!

Мужчина в ответ глухо стукнул каблуками своих промокших ботинок и отдал честь.

– Оберет Генрих Виттенберг, – представился он с сильным немецким акцентом, звуки его резкого голоса заполнили ангарную палубу.

– Мы, японцы, не приветствуем друг друга на нижних палубах, полковник, – заметил Фудзита. – А эта каюта находится внизу. – И он лениво махнул рукой.

– Ja, Kapitan.

– Я ношу звание адмирала!

– Ja, Herr Admiral.

– Вы немец?

– Jawohl.

– По-английски, пожалуйста, если умеете. Все офицеры на этом судне говорят по-английски.

Немец кивнул.

Собравшиеся молча и заинтересованно, будто присутствующие на теннисном матче зрители, следили за тем, как пленный и адмирал продолжают обмениваться репликами.

– Почему вы атаковали меня?

– Я офицер ливийских ВВС – штурмовая эскадрилья. Мне было приказано атаковать вас, – ответил Виттенберг.

– Эскадрилья – двенадцать самолетов.

– Korrekt! – подтвердил полковник, переходя на немецкий. – Истребителей.

– Вы летели на двухмоторном «Мессершмитте»?

– Ja, адмирал! – жестом он указал на своего молодого напарника. – Лейтенант был моим стрелком-радистом.

Фудзита слегка махнул рукой в сторону Мацухары.

– Познакомьтесь с подполковником Мацухарой. Он вас сбил.

Мужчины посмотрели друг на друга. Мацухара медленно оскалился в ухмылке.

– Я получил удовольствие, полковник.

– Возможно, – процедил немец. – Но мы еще встретимся при других обстоятельствах.

– К вашим услугам, – тихо ответил японский летчик. – Но в следующий раз я бы посоветовал вам не прекращать огня. На тысяче метров мои двадцатимиллиметровые пушки разнесут вас в клочья.

Немец напрягся, словно его окатили холодной водой.

После некоторого молчания и сигнала рукой Фудзиты Мацухара продолжил.

– Место дислокации вашей базы, полковник Виттенберг?

– Согласно Женевской конвенции я не обязан…

– Япония ее не подписывала.

– Дикари!

– У нас не было Освенцима, – парировал Фудзита.

Брент заметил, как у Бернштейна напряглась спина, но израильтянин не произнес ни слова, пока Фудзита барабанил скрюченными пальцами по поверхности дубового стола. Немец использовал передышку, чтобы обвести глазами непонятную компанию людей, присутствовавших в комнате. Его взгляд задержался на Бернштейне, он с любопытством разглядывал израильскую форму. Внезапно его глаза расширились от удивления.

– Израильтянин! Juden!

– Ja, oberst, – кивая ответил израильтянин. – И член Ассоциации узников Освенцима.

– Я не имел к этому никакого отношения, – быстро бросил немец. – Я служил в «Люфтваффе».

– Да, об этом знал только Адольф Гитлер, – жестко заметил Бернштейн. – Все остальные просто следовали приказам, закрыв глаза и заткнув уши.

Фудзита, согнувшись, подался вперед и сидел словно нахохлившаяся птица, пристально и внимательно оглядывающая с высоты окрестности. Наблюдает. Брент знал, что старый японец любил откинуться в кресле и следить за горячими перебранками других. А тут представилась отличная возможность: два человека, оказавшиеся участниками жесточайшего в истории человечества преступления, причем их роли в нем были различны, что придавало ситуации особую остроту.

– Ja, вы, евреи, проклинаете любого родившегося и неродившегося немца за то, что они не дали вам завоевать господства в мире.

– Только мы, оберет? А сами немцы?

Эти двое смотрели друг на друга, как если бы хотели уничтожить собеседника силой взгляда. Но ни один из них не был готов к прозвучавшим словам Виттенберга.

– Вас загоняли в газовые камеры, словно овец. Почему вы не сопротивлялись?

– Свинья! – прорычал Бернштейн, приподнимаясь. Но Марк Аллен удержал его.

Не замечая предупреждения, загоревшегося на лице Бернштейна, немецкий летчик торопливо заговорил, как будто освобождаясь от долго копившихся мыслей.

– Без Адольфа Гитлера не было бы Израиля. Он повернул мировое мнение в вашу пользу, Juden. Создал возможность для образования государства Израиль как «острова спасения» для евреев Европы. Без него вы все еще скитались бы по пустыне.

– Ja, oberst, но вы погубили шесть миллионов моих соплеменников.

– Достаточно! – фыркнул Фудзита и обратился к охраннику: – Матрос Исимина, этого офицера в карцер. – Матрос грубо толкнул немецкого полковника к двери.

– Erzahle ihm nichts, Guenther! – закричал Виттенберг, когда за ним закрылась дверь.

Фудзита посмотрел на Брента Росса.

– Он приказал ему ничего вам не говорить, – перевел Брент.

Все присутствовавшие поняли восточную тактику: сосредоточиться на молодом напуганном стрелке, поскольку летчика заставить говорить было трудно.

– Смирно! – резко прозвучал голос Фудзиты. Юноша вытянулся, у него задвигались скулы. – Имя?

– Лейтенант Гюнтер Мюллер, – почти без акцента тихо ответил немец.

– Подразделение?

– Elfter Jagerstaffel, Dritter Geschwader.

– По-английски! – В голосе Фудзиты звучало раздражение.

– Одиннадцатая истребительная эскадрилья, Третья авиагруппа, адмирал.

– У Каддафи так много немцев, что вы можете использовать старую немецкую технику?

– Да, адмирал. Немцев и русских.

– Конечно, русских, – услышал шепот Бернштейна Брент.

Заговорил Марк Аллен.

– Много бывших офицеров «Люфтваффе», так?

– Они все кадровые, Jа!

– У вас много ливийских летчиков? – спросил Фудзита.

– Несколько. Но все они dummkopf, адмирал.

Все засмеялись.

– Место базирования?

– Мы базируемся на авианосце, адмирал.

Фудзита кивнул охраннику. Удар опрокинул немца на перегородку, он схватился за живот и открыл рот, пытаясь дышать.

– Смирно.

Стрелок с трудом выпрямился, не отрывая влажных глаз от Фудзиты.

– Я не dummkopf, лейтенант. Ты врешь.

Немец посмотрел на Марка Аллена и Брента Росса.

– Ваш генерал Дулиттл давно, во время войны, использовал таким же образом средние бомбардировщики.

Брент подивился познаниям стрелка. Марк Аллен в ответ заметил:

– Да. Но только десять В—25. Не обычный самолет, с укороченным взлетом. Нас же атаковали более тридцати самолетов. – Опершись о крышку стола, он подался вперед. – Нет абсолютно никакой возможности для DC—3 взлететь с палубы авианосца – даже с палубы «Йонаги».

Немец медленно повернулся к адмиралу Фудзите.

– Острова Зеленого Мыса.

– То, что мы и предполагали, лейтенант. Вы могли бы избежать некоторых страданий, сказав правду с самого начала. – Его пальцы забарабанили по столу. – Что вы знаете об авианосцах?

Лицо немца вдруг приобрело выражение перепуганного, попавшего в ловушку животного.

– Оберет убьет меня…

Фудзита махнул рукой.

– Он больше не убьет никого. Вы будете содержаться в отдельном помещении и под охраной. – Крошечный кулачок ударил по дереву. – Вы быстро соврали об авианосцах, теперь говорите правду.

Юноша тяжело вздохнул и тихо произнес:

– Два. Я слышал о двух, адмирал. Вот почему я…

– Вы их видели?

– Нет.

– Где они находятся?

– Не знаю, сэр. – Он испуганно посмотрел на охранника. – Я говорю правду, адмирал.

– Корабли с тяжелым вооружением?

– Скорее всего, два крейсера. Может быть, больше.

Фудзита посмотрел на Бернштейна.

– Совпадает с данными нашей разведки, адмирал, – подтвердил израильтянин.

Фудзита повернулся к Мюллеру.

– Еще один вопрос, лейтенант. Почему вы работаете на Каддафи?

Стрелок опустил глаза и едва слышно ответил:

– Мне пообещали миллион долларов.

На лицах японцев появилось отвращение. Фудзита заговорил:

– Что случилось с понятиями «слава», «честь». Мы, самураи, считаем, что, если мужчина стоит перед лицом своих врагов и умирает, борясь за свои идеи, он улучшает свою карму, а его дух навечно поселится на небесах. – Фудзита подался вперед. – А наемник воюет за деньги. Где слава? Где честь? Как может человек воевать за американские доллары?

Немец, казалось, наконец расслабился, и легкая улыбка заиграла в уголках его рта.

– Тысячи людей не видят в этом ничего предосудительного, адмирал.

В рубке повисло долгое гнетущее молчание.

Его нарушил твердый голос Бернштейна.

– Разве вы воюете против нас потому, что японцы – союзники израильтян, а вы хотите убивать евреев?

Последние следы страха исчезли с лица стрелка, когда он выпалил:

– Почему вы, израильтяне, считаете, что немцы ненавидят вас? Я родился в 1960 году. Больше половины живущих сегодня немцев даже еще не родились, когда мы… – он запнулся, потом махнул рукой и продолжил: – Вы убивали друг друга. Что я знаю о вашей ненависти? О ваших погибших? Я учился по телепрограмме «Циклон Б». Что мне известно о евреях, антисемитизме? Я действительно наемник. Я действительно работаю за деньги. Но деньги – это просто вознаграждение, не затронутое предрассудками, ненавистью и глупыми идеями о чести и славе. – Он резко замолчал, как человек, понявший, что сказал слишком много.

Все смотрели на Гюнтера Мюллера, ошарашенные его внезапной бравадой. Брент ожидал взрыва Фудзиты, но вместо этого старик смотрел на немца добродушно, почти с уважением. Он спокойно произнес:

– Вы свободны, лейтенант. – И кивнул охраннику. – Сопроводите его в камеру и приведите араба.

Через секунду Мюллера увели, а в рубку втолкнули маленького, смуглого, крепко сложенного человека с черными волосами и бегающими глазками. У него был расстроенный вид члена уличной банды, вдруг оказавшегося на «вражеской» территории. С пустотой в глазах и опущенными по швам руками он демонстрировал свой страх. Это подтверждали напряженная спина и нервно двигавшаяся нижняя челюсть.

– Вы араб… – начал Фудзита.

– Да. Меня зовут Там Али Халифа. Я стрелок… бывший стрелок с «Дугласа».

Фудзита продолжил:

– Вы летели с Островов Зеленого Мыса.

Мужчина, хмыкнув, поднял голову.

– На подобные вопросы отвечать не буду. Делайте что хотите. Аллах акбар!

Фудзита кивнул. Охранники ударили одновременно: один удар пришелся арабу сбоку в лицо, другой – в живот. Сильно застонав, Али Халифа пошатнулся и упал, скользнув по краю дубового стола и плюясь кровью.

Росс привстал.

– Адмирал…

Фудзита нетерпеливо отмахнулся от молодого американца, а Брент почувствовал на своем плече руку адмирала Аллена, потянувшую его назад к стулу. Араба поставили на ноги.

– Если вы, Там Али Халифа, еще раз заговорите со мной таким тоном, ваш дух отправится к Аллаху на острие самурайского меча. – И он указал на длинный штык, висевший на поясе одного из охранников. Затем японец продолжил:

– Я задал вопрос, Али Халифа.

– Самурай боится правды?

Брент ожидал очередной вспышки насилия. Но Фудзита снова удивил его.

– Правда заключается в том, что ваш сумасшедший хозяин Муамар Каддафи убил свыше тысячи японских заложников, хотел потопить «Йонагу», пытаясь прорваться в Токийский залив, наложил эмбарго на поставки нефти в Японию. – Глаза старика сузились, и его костлявые руки превратились в палицы, когда он подался вперед. – Вы член «Саббаха»?

– Да, – последовал быстрый и твердый ответ. – Я служу идеям Гасана ибн-аль-Саббаха.

Упоминание древнего фанатика-мусульманина ибн-Аль Саббаха, «старика с гор», перенесло Брента в прошлое, на улочку Токио, где двое обкурившихся гашишем психов отчаянно нападали на него, не обращая внимания на боль, и были остановлены лишь смертью. Его рука сама непроизвольно потянулась к груди, где все еще саднил длинный рубец.

– Правда, что нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет – его пророк, и такая же правда то, что мы уничтожим вас, адмирал, – безапелляционно заявил араб, а затем добавил, указав на израильского полковника. – И скинем евреев в море.

– Как вы сделали это в Эль-Халиле, – сардонически бросил старый моряк. Потом, очевидно устав от допроса, приказал. – В карцер его.

– Смерть евреям! Хвала Аллаху! Аллах акбар! – закричал араб, глядя в сторону Бернштейна, когда его поволокли к двери.

– Введите последнего пленного.

Никто не был готов к появлению арестанта – японки лет двадцати пяти – тридцати. Высокая, с пышными грудями, натягивавшими рубашку, и рельефными ягодицами, волнообразно двигавшимися под облегающей униформой, она статно вошла твердой походкой с гордо поднятой головой. Ее большие глаза сверкали как два черных бриллианта, прямой, правильной формы нос заканчивался изящными ноздрями, придававшими высокомерность всему облику женщины. Волосы ниспадали на плечи длинными глянцевитыми кольцами, блестевшими в тусклом мерцании ламп, словно тонкая глазурь.

Старики японцы с их прежними представлениями о жизни никогда не видели подобной женщины. Потрясенные, они пожирали ее глазами, в которых горел бесстыдный голод.

Заговорил Фудзита.

– Я адмирал Фудзита. Как вас зовут?

– Кэтрин Судзуки, – ответила женщина на удивление спокойным голосом. – Вы погубили двадцать двух ни в чем не повинных людей, летевших на «Юнкерсе», в том числе двух моих лучших друзей. – Ее голос срывался, но слез не было.

– Вы выбрали плохую компанию.

– Арабы заставили нас.

– Что вы хотите этим сказать?

Кэтрин быстро объяснила, что немецкий трехмоторный самолет был арендован пассажирской авиакомпанией «Свисс эр» у ВВС Швейцарии, в составе которых имелось три подобных старых летательных аппарата. Самолет следовал из Дакара в Бразилию с посадкой в Натале. Потом она должна была лететь в США самолетом компании «Трансуорлд эрлайнз» и далее на Гавайи, где у нее жили родственники. Но «Юнкере» случайно наткнулся на арабские бомбардировщики, и его, словно овцу, погнали на бойню.

– Для прикрытия, – резко бросила она дрогнувшим голосом. – Вот и все. Просто для прикрытия. Идиоты! – Тяжело дыша, она замолчала и посмотрела на летчиков. Потом махнула рукой. – Эти люди… эти люди сбили нас.

Мацухара согласно кивнул.

– Какие вы храбрецы, могучие самураи, – тихо произнесла Кэтрин с острым сарказмом. – Разве мертвые женщины и дети тоже улучшают вашу карму?

Мацухара улыбнулся.

– В следующий раз выбирайте себе компанию более осмотрительно, мадам.

– Вы американка? – быстро спросил Фудзита.

– Да. Я родилась в Сан-Бернардино. Я нисэй[4]4
  Японец американского происхождения (во втором поколении).


[Закрыть].

– Но вы едете на Гавайи?

– Там живут мои единственные родственники – тетя Итико Кумэ и две кузины. Родители мои умерли. – Она с напряжением выпрямилась.

– Как вы оказались в «Юнкерсе»?

– Я геолог Объединенной нефтеразведочной корпорации. В Гамбии и Сенегале у нас филиалы. Сейчас я в отпуске.

– И именно поэтому вы летите в отпуск на Гавайи сейчас, когда в Средиземном море и в Африке ведутся ожесточенные боевые действия? – спросил Фудзита, в его птичьих глазах мерцало подозрение.

– Почему нет? Земля не перестанет вращаться, если вашим храбрым воинам охота убивать.